Случай в океане-2

Женщина на корабле — к несчастью, эта фраза знакома многим из нас, особенно тем, кто в детстве читал Жюль Верна, Стивенсона и Джека Лондона. Она словно красная тряпка для быка, которая только раздражает, играя с ним, но не подпуская к себе близко, и вовремя уворачиваясь от направленных в неё острых рогов. Для кого-то из членов экипажа она может быть поводом для раздражения, а для кого-то — объектом вожделения. Ни то ни другое не сулит ничего хорошего.

В дальнем рейсе, когда мужчины находятся на «жёстком пайке», любая, даже самая невзрачная женщина превращается в принцессу. Ради её руки и всего остального на судне разыгрываются «рыцарские турниры», но чаще враждующие стороны подписывают «справедливый договор». В этом случае только один из них становится счастливым избранником. Но это её выбор, который приходится принимать всем, даже если это кому-то не по душе. Остальные негласно соглашаются с её решением, оставаясь просто друзьями, и довольствуются хорошим отношением к себе, но не более того. Поступать иначе и разыгрывать иной сценарий довольно опасно и не сулит ничего хорошего, а лишь сеет смуту и раздор.

В начале 70-х женщина на борту могла существовать только в статусе члена экипажа. Как правило, это были поварихи и буфетчицы. На пассажирских лайнерах экипаж большой, и обслуживающего персонала достаточно много, но что касается грузового флота, особенно танкеров, то там женщин в команде раз-два и обчёлся. И не использовать такой «материал» по прямому его назначению было бы совсем не по-людски. Вот и пользовались, кто как мог. На каждом судне своя история.

Тонька оказалась совсем одна среди простых членов команды. Другая женщина — буфетчица, обслуживала «белую кость» на спардеке в кают-компании. Она сразу отпадает. Все знали, что та в каюту капитана дверь ногой открывает. И всё это негласно под грифом «Секретно». Все всё знают, но свечку никто не держал. Вот и попробуй докажи... Да и кто может покуситься на личную жизнь капитана? Капитан, старпом и первый помощник — каста неприкасаемых.

Что касается «низов», то там проще. При желании можно устроить ночной рейд по каютам, собрав «тройку» по нравственности, куда бы входили старпом, помполит и доктор, к примеру. Я знал, что нечто подобное и у нас существует, но ни разу не видел работы подобной группы. Может быть, оттого, что любил поспать ночью, а не шататься по палубам и каютам, что не скажешь о «Сером».

Это Серёга Булыгин, наш красавчик. Эдакий милашка, но чуть тяжеловат в комплекции, от чего никак не претендует на кроватного попрыгунчика. Он спокоен, рассудителен. С женщинами сдержан, говорит мало и только по делу. Его молчание и выразительный взгляд постоянно приводили его поклонниц в сладостный трепет.

А вот поведать нам о своих победах он всегда был горазд. Можно было бы книгу написать под названием «Похождения Булыги». Его победам на берегу не было счёта. Каждую неделю — новая. А нам только на руку. И это означает, что новый рассказ готов.

А как он рассказывал — заслушаешься! Поглощаешь каждое его слово. Так входишь в повествование, что начинаешь представлять себя на его месте...

...Будто сидишь ты за накрытым столом. Вечер. Смеркается. Розовый абажур над столом наполняет комнату нежным светом. В комнате улавливается аромат духов «Может быть». Ты начинаешь млеть и распадаться на части. А посередине стола сковорода жареной картошки, солёные огурцы и бутылочка «Пшеничной».

У меня и сейчас слюнки текут от этих воспоминаний, а когда он доходил до главного, то ком к горлу подкатывал, темнело в глазах, перехватывало дыхание. Мы верили каждому его слову.

Дальнейший его рассказ носил более подробное описание происходящего со всеми такими важными для нас нюансами сексуальной близости... Одно только снятие с его пассии трусиков и бюстгальтера, казалось, длилось бесконечно. Нам и этого бы вполне хватило, но он продолжал и продолжал, хорошо понимая, что мы в его власти и ему одному решать, что будет дальше и когда наконец это закончится?

Прошли первые недели пути. Впереди замаячил Кейптаун. До поворота к мысу Доброй Надежды осталось совсем немного. К качке мы вполне привыкли. Первые приступы морской болезни остались в прошлом. О нашей немощи и вспоминать не хотелось.

Вживую «насладились» заграницей, и случилось это в городе Лас-Пальмас, что на Канарских островах. Ощущение... (Пауза. Думаю, с чем бы сравнить.) Пожалуй, как первый раз с женщиной переспать. Мужчины меня поймут...

Пересекли экватор. Крестили нас, как салаг... Вымазывали краской и бросали, словно котят, в воду. Я был наречён именем «Скумбрия». У меня и сейчас где-то свидетельство о крещении лежит. Начинаешь понимать, что моряком в одночасье не становятся. Нужно пуд соли съесть, чтобы на берегу эдак: чуть покачиваясь, но гордо выпрямив спину, идти по набережной Новороссийска, и все девушки знали бы, что это моряк идёт.

В первом рейсе всё в первый раз. Восторг и торжество души, а тут уже и «Южный крест» впереди дорогу на юг стал указывать, а вот уже и Кейптаун, разукрашенный огнями, с левого борта остался.

И вот в вечерней мгле, окружённый своими друзьями, Булыгин произносит слова, которые словно обжигают слух: «Друзья, вчера ночью мы с Тонькой… Я не хотел говорить, но вы всё равно узнали бы. Лучше я скажу вам сам, чем слушать враньё от других. Не подводите меня. Она не должна об этом знать… Но не это главное. Когда я выходил и хорошо, что сразу свернул за угол, я услышал, как открылась дверь в её каюту, а потом послышались приглушённые крики. Нет, это не то, о чём вы подумали. Это он бил её. Я почти уверен… Вот почему она сегодня в тёмных очках ходит…»

Если бы сейчас разверзлись небеса, ударила молния, а за ней последовал раскат грома, мы бы не обратили на это внимания. Но его слова повергли нас в шок и уныние…

А в общем, почему Тонька, женщина, такая же, как и все, не может побывать в объятьях Булыгина? Если в них побывало уже такое количество девчонок и ничего… Никто не жалуется. Я уже не говорю о его родной Ялте, где его каждая собака знает.

Конечно, может. Но до этого момента мы считали её неприкасаемой, а тут в одночасье всё рухнуло. Она как будто девственность потеряла в наших глазах. При этом каждый из нас подспудно мечтал оказаться на месте Серёги… Но мы с этим смирились, только одна тайна продолжала мучить нас: кто бил её и кто имел на это право? А когда на следующее утро на завтраке мы увидели Сергея с синяком под глазом, то всё поняли — инцидент исчерпан. И все точки расставлены…

А потом были «сороковые». Одно дело читать в книжках, лёжа на диване, и поглаживая примостившегося тут же кота, а другое дело — на самом деле обогнуть мыс Доброй Надежды и вдоль этого скандального тропика двигаться в сторону Индийского океана. С одной надеждой, что скоро это всё закончится.

Если наш танкер у причала и полностью пустой, то весь приподнимается вверх, и в этот момент он может напоминать собой четырёх подъездную пятиэтажку. Да плюс корабельные надстройки и высота трубы. Это всё впечатляет. Но, нагрузившись под завязку, он теряет в видимом объёме, превращаясь в некую сигару, ползущую среди волн. Впечатление уже не то, а когда он же у южной оконечности Африки целые сутки занимается тем, что борется со встречным ветром и все силы кладёт на то, чтобы хоть как-то по метру продвигаться вперёд и не быть отнесённым к берегам Южной Америки… Вот именно в такое время ощущаешь себя совсем беспомощным на этой небольшой скорлупке в этом бескрайнем месиве волн.

Теперь это место на картах обозначается как Южный океан. В наше время мы называли эту западню «сороковыми широтами», где встречались два океана: Индийский с Атлантическим.

Интересно, бывает ли там поверхность воды когда-нибудь гладкой или слегка волнующейся, как в Индийском или Тихом? Скажу одно: сколько бы я ни проходил впоследствии эти широты, постоянно наблюдал лишь водяные горы.

Танкер, надрывая двигатель, взбирается на очередной водяной вал, а потом, обрываясь в бездну, зарывается носом в следующее водное препятствие, задирая корму вверх, где гребные винты начинают впустую перемалывать воздух.

Как в таких условиях выживать человеку, знает только бог! Но это я сужу сейчас отсюда, с высоты прожитых лет, а что руководило нами тогда и не давало впасть в отчаяние? Это вопрос? Но мне кажется – молодость! В молодости трудно себе представить, что ты каким-то образом можешь умереть. Ты знаешь, что такое смерть. Люди умирают, и ты видел это… (пауза.) В кино… Такое бывает. Это всё так, но с тобой произойти этого просто не может.

Так устроен человеческий организм, что ему иногда самому приходится решать, причём совершенно автономно: любить, переживать или банально спасать твою шкуру. Эти пару дней, которые полностью ушли на борьбу со стихией, тошнотой и всякими другими сопутствующими нюансами, мы и не вспоминали о случившемся. Да и какое нам, собственно, дело: кто, когда и с кем? Не стоит накручивать клубок проблем при отсутствии ниток, он рассыплется на мелкие кусочки при первой проверке, и ты воочию убедишься в бутафории, тобой же склеенной.

Индийский океан встретил теплом и влагой. И чем выше мы ползли по диагонали, тем сильней становилась жара и влажность. Я любил уходить на бак — это нос судна. Там есть маленькая огороженная леерами площадка. Вставать здесь таким образом, чтобы весь танкер оставался позади и получалось, что ты летишь над водой. Тем более шума турбин здесь слышно не было, а звук, рассекаемой форштевнем воды был как раз к месту. Я расставлял руки, представляя себя альбатросом и замерев, мог стоять так довольно долго…

Нет, я ничего не слышал, кроме шума воды за бортом, поэтому, скорее всего, я почувствовал, что с сзади кто-то подходит, а затем этот неуловимый запах духов, который изредка слышался в районе камбуза, был мне хорошо знаком.

Я обернулся. Вплотную ко мне, а нас разделяло не более полуметра, приблизилась Тонька. От неожиданности я опешил. Не зная, что сказать, я выдавил из себя улыбку и повёл рукой в сторону океана, как бы предлагая присоединиться к созерцанию прекрасного. И действительно: закат и облака, рассыпанные по небу в виде павлиньих перьев, предавали окружению сказочное состояние.

Но её взгляд, говорящий о том, что ей совсем не до этого и она пришла совсем за другим, вывел меня из романтического опьянения. В нём был вопрос и в то же время — отчаяние. Так смотрят затравленные собаки, забившиеся в угол и просящие о снисхождении.

Мне трудно было понять, зачем она пришла? Что, собственно, она хотела? А может, просто ошиблась и думала здесь встретить кого-то другого, но высчитать моё время было нетрудно. Я приходил сюда постоянно, после ужина, когда начинало смеркаться. В сумерках я любовался фосфоресцирующими существами, проплывающими за бортом. И это стоило того… Иногда ещё кто-нибудь подходил, но такое случалось редко. Посмотреть фильм или сразиться в пинг-понг для многих было куда интересней.

Но что-то вдруг почувствовав, она мотнула чёлкой, развернулась и пошла прочь, так и не сказав ни одного слова. Я видел, как навстречу ей по переходному мостику двигалась мужская фигура. Потом остановилась, видно, поджидая её. И вдруг я услышал тихий шлепок, напоминающий звук пощёчины…

                (продолжение следует)

                Июль 2024г.*)