Философия социальной селекции

         Социальная селекция это наука и практика создания общественных формаций нового типа, а также их гибридов при помощи изменения наследуемых социальных кодов в заданном направлении.
         Как я уже ранее писал, общественное воспроизводство, «производство жизни: средств к жизни и человека» осуществляется в  соответствие с социальным кодом. Благодаря этому каждая конкретная общественная формация типизирована и идентифицирована, неизменна и узнаваема, пока нет мутации кода.
          Если нет мутации социального кода, то нет изменчивости формаций и социальной эволюции в целом.
         До мутации общественная формация фенотипически всегда одна и та же, как бы метафизична. В социальном воспроизводстве соблюдается традиционная логика с её законом тождества А есть А. Всегда, традиционно есть только А. Мутация же нарушает эту логику, закон тождества, утверждение, что А есть А.
         Если мы станем отрицать существование социальной генетики, то будем вынуждены отказаться от диалектики, социальных революций и идеи преобразования начальной общественной формации в последовательный ряд сменяющих друг друга её форм. Тогда нам придётся обращаться к учению о социальном онтогенезе, в цикле которого наблюдаются стадии роста, расцвета, упадка и распада никак не связанных между собой оригинальных, особенных, уникальных цивилизаций. В крайнем случае, нам придётся обратиться к религиозной метафизике и идее Бога, по замыслу которого раз и навсегда создан мир.
         Также я ранее писал, что социальный код представлен экономическим, политическим и культурным кодами.
         Культурный код сложнее экономического и политического кодов. Дело в том, что в широком смысле «культура» это «цивилизация», которая иногда значиться синонимом общественной «формации». В результате этого значение кода культуры начинает совпадать со значением социального кода.
         В узком смысле термин «культура» используется, например, в археологии, в результате чего культурный код служит ключом идентификации множества преимущественно материальных культур прошлого, раскрывающих их технологический уклад, то, каменный это век, бронзовый, или какой другой.
         Существуют также понятия «религиозная культура», «национальная культура», «языковая культура» и т.д.
         И вот вся эта эклектическая мешанина основана на выявлении множества тех или иных культурных отличий, особенностей. В результате парная категория «общее-особенное» ополовинивается, и культура представляется односторонне, как культурный хаос, мультикультурализм.
         Нам же нужна система, значит, систематизация, приведение эклектичного множества к монистичному множеству и таким образом к единству многого, чтобы затем свести всё к одному началу, которое разнообразно мутировало, актуализировав мономультикультурализм, опирающийся на парную категорию «общее-особенное».
         Как известно, в античной философии подверженному мутации началу соответствует пластическое начало, поддающееся преобразованию под воздействием активного творческого начала, творца, демиурга. И это обстоятельство указывает на то, что данное философское учение дуалистично, а не монистично. Монизм же требует, чтобы начало было одно. И оно в данном случае должно преобразовываться само по себе, без участия внешнего творца.
         В свою очередь, в эволюционном биологическом учении обнаруживается, что роль демиурга выполняют природные условия, факторы – силы природы, слепота которых исключает какую-то их направленную преднамеренность и определяет хаотическую случайность любых изменений.
         Поскольку культура в естественных условиях не возникает, то она является не естественным, а искусственным продуктом какого-то другого творца, а не природы. И этим творцом, скорее всего, является способный творить человек, если, конечно, считать, что человек сам не является продуктом природы.
         Но если считать, что человек – случайный продукт стихий природы, возникший непреднамеренно, то от кого тогда он получил способность преднамеренно и целенаправленно изменять не только общественное устройство, но и саму природу, которая способна меняться сама по себе? Кто его научил?
         И вот, чтоб ответить на этот вопрос, была выведена философская категория «необходимость», а также категория «закономерность». Их связали так, что необходимость стала проявляется закономерно, через действие объективных законов живой  и неживой природы, то есть законов физики, химии, биологии, к которой относиться такая научная дисциплина, как генетика. Благодаря этому природа перестала быть слепой, случайность вытеснилась закономерностью. Однако из-за объективности естественные законы не смогли действовать преднамеренно, чтобы реализовать определённый замысел. Замысел от слова мысль.
         Тем не менее, когда мы говорим о ДНК, мы имеем в виду не только генетику, но и биохимию, так сказать, химию не костного, а живого вещества. И в редупликации ДНК нам открывается замысел производства множества по одному образцу и подобию: однородного множества как простого перечисления одного начала. Нам открывается моноплюрализм с монизмом, хотя в биохимии нет места философии. Природа не философствует, философствует человек. И вот он видит, что при воспроизведении ДНК случаются ошибки, и появляется множество разных множеств – эклектика в моноплюрализме. Закономерность и сохраняется и нарушается. Замысел воспроизводства множества по одному образцу и подобию и соблюдается и нарушается из-за ошибок.
         Так вот на непреднамеренных ошибках закономерного воспроизведения себе подобных и покоится селекция в биологии. Так сказать, она покоится не на софистике, а на паранойе, поскольку софистика это преднамеренная ошибка, а паранойя это непреднамеренная ошибка, относящаяся по этой причине к природе. В природе селекционная ошибка случайна, а у человека она не случайна, но и не закономерна, так как совершается осознанно, умышленно, относится к замыслу, к мышлению, законы которого – логические законы не объективны, в отличие от законов природы.
         Проговаривая всё это, мы как бы обращаемся к тому, как бы мыслила природа, если бы могла мыслить, и почему человек мыслит, а природа – нет, если допускать, что человек стихийный продукт природы.
         Но поскольку мы философствуем не о человеке, а о селекции вообще и о социальной селекции, в частности, то должны сказать, что селекцию можно отнести к причине появления «дерева жизни» – «эволюционного дерева» или «филогенетического древа». Оно раскрывает Великий замысел или смысл, состоящий в том, что это дерево являет собой идею единства происхождения множества, которое и однородно и разнородно из-за мутаций. Здесь эклектика уживается с монизмом, эклектический плюрализм переплетается с монистическим плюрализмом.
         Точно такой же замысел открывается в таблице Менделеева, касающейся не живой, а костной материи, вещества. Об этом я написал в статье «Диалектическая система координат Менделеева» на  Прозе.ру (proza.ru).         
         В общем, нам открывается грандиозный замысел природы, которая согласно нашим традиционным представлениям не мыслит. Мутация в отношении замысла выглядит инструментом селекции. В свою очередь, селекцию можно отнести к причине эволюции, «дерева жизни» - причине нарушения замысла воспроизводства множества по одному образцу и подобию: воспроизводства однородного множества.
         Нарушение замысла происходит из-за ошибок, или из-за кривой логики, так как первоначально суть замысла состояла в соблюдении традиционной логики, закона тождества А есть А, закономерности. Ну, а кривая логика нам раскрывает другой, противоположный замысел, заключающийся в воспроизводстве не однородного множества по одному образцу и подобию, а разнородного множества, отрицающему один единый образец. В итоге в единстве противоположных замыслов нам видится Общий Замысел и в «Филогенетическом древе» живого, биологического вещества и в таблице Менделеева костного, физического вещества: один Замысел в воспроизводстве двух разных форм одного и того же вещества.
         Хотя социальное воспроизводство, «производство жизни: средств к жизни и человека» стоит особняком от самосотворения, воспроизводства природы, человек как социальное существо также творит себя сам. Человек воспроизводится во множестве себе подобных, от чего он видится не только началом, но и образцом, матрицей с культурным кодом.
         Христианство раскрывает нам то, что для христиан духовным образцом человека служит вочеловеченный Дух - Христос. Дух этот передаётся человеку во время учения, так сказать, религиозного образования. Поэтому производство человека можно называть образованием, которое, между прочим, может быть как духовным, сакральным, так и светским, секулярным.
         Вот таким сложным путём мы подобрались к культурному коду, который был сакральным до буржуазных революций, приведших к смене феодальной формации на капиталистическую формацию. После революций устами философа Ницше было объявлено, что «все боги умерли». Христианский код человека был упразднён. Появилась потребность в новом культурном коде человека. Стала выводиться новая, не консервативная, а либеральная порода социального существа, индивида. Открылась культурная селекция.
         В целом мы подошли к тому, что культурный код и код культуры это не одно и то же. Культура подразделяется на материальную и духовную культуру, а материальный код не есть духовный код  с точки зрения формальной логики. Однако с точки зрения марксизма, материализма суть человека в том, как и что он производит, то есть в технологическом укладе материального производства, отражающим уровень сложности изобретений, мышления.   
         Поскольку в истории отмечено пять сменяющих друг друга типов или видов технологического уклада, то это может означать, что они образовались при помощи селекции. Изобретательство служило здесь фактором, вызывающим мутацию производительных сил – предмета труда (природы), средств (орудий труда) и рабочей силы.
         В изобретательстве изобретательская мысль первична, материальный продукт вторичен. Благодаря вот такому стихийному идеализму можно стало селекцию подразделить на теоретическую и практическую. Для доказательства возможности этого следует обратиться к истории, и убедится в том, что, например, появление марксистской теории коммунизма предшествовало практике построения коммунистической формации. То есть новую, коммунистическую социальную породу общества и человека вначале выводили в теории, затем на практике. То, что опыт был не совсем удачным, не меняет сути дела.
         Поскольку социальной селекцией занимаются социальные селекционеры, то можно сказать несколько слов и о них. Так к теоретическим селекционерам можно отнести не только Карла Маркса, но также Томаса Мора и Томмазо Кампанелла и даже античного философа Платона. В свою очередь, к селекционерам практикам можно отнести В.Ленина, И.Сталина, Мао-Цзэдуна, Фиделя Кастро, Муаммара Каддафи, а также предводителя первого восстания рабов в Сицилии (138—132 гг. до н. э.)  Евна (Антиоха) и лидера восстания тайпинов религиозного вождя, носившего имя Хун Сюцюань (1850-1864).
         Поскольку история каждого социального селекционера это отдельная тема, то на этом, думаю, можно остановиться. Главное, что суть движения бытия состоит в его бесконечном воспроизводстве охарактеризованном выше с философской точки зрения.