Нойда ч. 3

                Нойда ч.3

 Силуэт поющего волка понемногу менял очертания. Ещё немного и вместо него появился мертвец, раскачивающийся и кричащий по-волчьи, только не звёздам, а Лайми. Стая чёрных россомах топталась позади призрака, ожидая приказа броситься на нового хозяина Оймена.
   Лайми зажмурился, напрягся, на некоторое время мозг его очистился от магической концентрации чувств. Он осмотрелся. Не было уже в этом мире упыря Тхангу со сворой слуг; волчий вожак с той же страшной заунывностью завывал на луну, сидя возле испуганных псов. Пушистые ели, поскрипывая, покачивались над белой поляной-сценой, на которой проходил концерт с музыкой неистово стучащих сердец.
   Единственный полузритель-полуактёр пошевелился и пополз к перевёрнутой упряжке. Холод ночи пробрался в глубину его плоти.
   Бормоча, что-то охрипшим, слабеющим голосом, нойда двигался к собачьему теплу. Он знал, что как он не даст волкам загрызть его собак, так и собаки не дадут холоду загрызть его сердце.


   Круг замыкался, Лайми судорожно искал слабину круга, силясь разорвать его, вырваться из объятий Силы, но, вернувшийся вместе с надеждой, необузданный ужас заставлял его ещё более углубляться в созерцание и переживание мира противостояния магии. Он, то окунался в прошлое и искал там забытые рецепты борьбы с восставшими духами, то кричал заклинания и размахивал руками, пытаясь отогнать явившуюся на его погибель нечисть, то истерично взывал к высшим Силам. Что бы он ни делал, и не пытался сделать белый нойда, всё обретало бессмыслие.  Мертвец-призрак не уходил, так и маячил он у самой границы полянки, против собачьей упряжки. Росомахи обнажили кровавые клыки и блеснули отражённым лунным светом из своих зрачков в сторону замерзающего человека. Где-то в стороне замаячила Скала Серых Духов, и вереница теней продолжила путь в её каменное тело.
   Нойда потянулся помороженными руками к своему лицу, ладони легли на сеть морщин и то, что ещё могло чувствовать в иссушённых временем и холодом ладонях, почувствовало влажное тепло слёз. Изгнанник, всю жизнь хранивший надежду на возвращение, ищущий свой сейд, и не нашедший никакого нового источника Силы, кроме Сейда в Скале Серых Духов, вернулся в свой край. Ему оставалось только успокоить дух мёртвого соперника и похоронить его тело, но вместо этого он разгневал дух Тхангу и теперь силы Лайми не хватает даже на то, чтобы усмирить восставшего мертвеца. Угомонившийся и отступивший никогда не пойдёт по тропе в скалу. Не суждено ему стать бессмертным хозяином великого Оймена.
   Лайми пошевелился,  приятное тепло потекло по его лицу, словно холод сгинул, и тёплое солнце вот-вот взойдёт на небо и разбудит цветы … синие, белые … стаи птиц … назойливых мух …
   Когда последняя надежда вдруг ослепит дремлющий ум, отчаяние удесятерит силы.
   Он замерзал.
   Он не чувствовал свои ступни!
   Он хотел жить!
   Жаждущий будущего, отнял ладони от слезящихся глаз и, не увидел мёртвого Тхангу. Человек встрепенулся и пополз к собакам. Доползти до их тёплых тел, согреться и выжить – было его желанием. Мысль о восставшем мертвеце вылетела из его головы и отодвинула мир сил на задний план. Мучительным усилием своей воли Лайми заставлял себя двигаться. Матёрый волчий вожак с трусливым недоумением созерцал это движение. Звериным чутьём волк улавливал шёпот смерти, нависший над человеком, и всё-таки он попятился и отступил вместе со своей стаей. Совсем немного.
   Измученное тело Лайми рухнуло на лохматые собачьи тела. Псы заворчали, подвинулись, пропуская хозяина в центр кучи. Нойда обнял собак и просунул ноги под тёплые животы.
   После нескольких безуспешных усилий он сумел-таки вынуть из мехового сапога охотничий нож. Острая сталь полоснула по горлу ближайшего животного, и старческие губы прикоснулись к клокочущей горячей кровью ране. Сделав несколько больших глотков, Лайми оторвался от растерзанной собаки и осмотрелся. Волки переминались от нетерпения, ожидая пока вожак первым не бросится на обессилившую от холода  и страха пищу. Вожак медлил.
   Нойда скинул рукавицы и, вскрыв брюхо собаки сунул руки под шкуру, внутрь раны. Запах крови будоражил животных. Даже собаки еле сдерживались, чтобы не броситься и не перекусить, дымящимся теплотой товарищем. Но это тепло было нужнее человеку. Хрип голоса нойды с намёком на мелодию, непонятным образом сдерживал, как волков, так и собственных собак.
   Вожак стаи вновь выдвинулся вперёд, задрал морду и завыл, словно подпевая Лайми. Долго, ужасно долго длился дуэт дикости, отчаяния и надежды. Сила иссякла, боль в оттаивающих ступнях притупилась и лишь пульсировала в такт слабеющему сердцу. Нойда откинулся на спину и замолчал.
    Он был очень слаб, и он был очень стар.
   Он, просто, очень устал.


Тхангу вернулся. Лайми слышал хруст снега под его сапогами. Волнения не было, ушёл и страх. Кто-то в мире всегда должен иметь второй номер. И лишь сожаления о несбыточности помыслов едва заметно теребили его душу.
   Звёзды потекли по куполу чёрного неба. Смрадное дыхание адских  росомах обожгло его лицо. Скала Серых Духов проступила сквозь прозрачные силуэты елей. Тёмная тропа потянулась к Лайми и лизнула темнотой его ноги. Где-то за вершинами Вечных Гор появилось свечение нового утра.
   Отрешённость – поводырь истины.
   Тупые клыки прикоснулись к шее, закопошились в его слабом дыхании.
 Нойда услышал зов. Далёким и тихим был этот зов. Он поднялся и перешагнул через ворошащихся росомах и прошёл сквозь стоящего на пути Тхангу.
   Зов был ближе.
   Лайми сорвался и побежал. Странная лёгкость наполняла его сущность. Ему казалось, словно он не бежит, а летит над искрящимся мириадами упавших звёзд снегом.
   Вдали на тропе замаячили тени.
   Зов звучал громче.


Нойда* - шаман в Лапландии.