Прохождение Советской Армии. Адаптация, дедовщина

    

           полная версия с картинками:   https://vk.com/docs-87908871



                Прохождение Советской Армии 

                (адаптация, дедовщина…)

         


Чик – чирик, пи*дык – ку –ку, скоро дембель старику! Масло съели – день прошёл, командир домой ушёл! Всем дедам спокойной ночи, дембель стал на день короче!  Снится деду  дом родной,  баба с голою  пи*дой, пива бочка водки таз, и  Устинова приказ!

Кто не был тот будет, кто был не забудет 730 дней в сапогах.

 
                *****

Относительно буквально беспредельной дедовщины, которую лично я прошел полностью, по всем параметрам -  за исключением разве что изнасилований, что также происходило повсеместно, попыток самоубийства и побегов из части (дезертирства) – подобных случаев  за мою службу было просто не счесть -  буду вставлять выдержки из сети, но исключительно только то, с чем сталкивался лично – таким же жирным зеленым курсивом.
*****
Как уже упоминалось, на призывном  в соседнем городе мне закапали глаза какой-то дрянью типа атропина, из-за чего первые две недели я был как слепой котенок на ярком майском солнце, благо хоть были мы пока в качестве  молодых «гусей» на карантине, и очень сильно нас старики не тормошили.  Тем не менее, все что делалось на улице,  давалось мне в прямом смысле «через слезы»,  так как расширенные  от чертова атропина зрачки – это вам не это.  Ощущение было такое, будто наловил  веселых зайчиков от сварки… 

Ну, что «полагалось» тогда делать гусям:  стирать и гладить х/б, подшивать подворотнички, чистить бляхи и сапоги, мыть полы, драить унитазы, торчать  сутками без сна в нарядах, также были и  наряды на кухню, которые считались самыми страшными.

Стирать тряпки и дальше ими заниматься (гладить, подшивать…) в итоге оставляли тех, у кого это лучше получалось. Нас было трое земляков, которые держали более или менее мягкий блок против всего этого дерьма. Ниже мы на фото, возле старого бункера, в первые месяцы службы. Фотоаппарат мне прислали сразу, так что вся служба у меня была отснята, но альбом пропал на территории бывшей уССР точно  также, как и все остальное, ради чего собственно говоря и прожили (выходит что зря) всю свою жизнь мои родители…
 
Я слева, Саня Снисарь и Саня Бабаян. Первые месяцы службы (1981)
Из письма.
«Приходит молодой в часть и сразу попадает под кулаки старослужащих. Когда я был молодым, меня тоже били. Били узбеки, казахи, русские. Вообще в части царит полная вражда национальностей.
Особенно тяжело стало, когда в часть полгода назад пришел Хамза-хан. Я к тому времени отслужил ухе год, но в отношении ко мне ничего не изменилось. Продолжали бить, заставлять стирать, подшивать другим подворотнички. Хамза-хан бил обычно ночью, если я оставался в казарме. Но иногда в казарму мы не ходили, ночевали в вагончике на стройплощадке. Когда он бил, то смеялся и от этого было больнее. Следов от побоев на теле у меня не оставалось, поэтому офицеры не знали, что меня бьют.
Я сам никогда никого не бил, ничего не пытался заставить за себя делать, отпора тоже никому не давал. Боялся. Может, поэтому меня били и на второй год службы. Вообще в нашей части срок службы значит мало.
Дома отец тоже иногда ударит, но там было за дело и отца я уважаю. А здесь били просто так.
Сержантов в роте мало — кажется, два человека, но точно не помню. Они все видели, но смотрели сквозь пальцы, никак не реагировали. Наверно, думали: «Меня не бьют и ладно».
О происходящем я никому никогда не докладывал, потому что не хотел стукачить. Своего командира роты уважал, он хороший честный человек, но ему я также ничего не хотел говорить. И боялся, и было стыдно.
Дежурный по части ночью приходит в казарму, но на шухере постоянно стоят два человека, поэтому при его появлении все разбегаются по кроватям.
В роте я сошелся с одним парнем-узбеком. Он моего призыва и мы с ним вместе в одном отделении. Его тоже били… В феврале мы с ним убежали из части, добрались до Ружан, надо было где-то жить. В лесу мы построили шалаш из соломы, которую набрали на поле. Поначалу ночью мы мерзли — было холодно, потом привыкли. Когда была хорошая погода, купались в озере.
Сначала у друга были деньги: он до этого получил перевод на 40 рублей. Когда деньги кончились и надо было что-то есть, по ночам мы стали грабить магазины. Брали продукты и деньги, вещей не брали, даже военную форму не сменили, нас потом так в ней и задержали.
Сейчас жду, когда будут судить, вчера милиция провела нас по местам, где мы воровали продукты и деньги. Наверно, отправят в дисциплинарный батальон. Один мой земляк — он сейчас уже уволился — отбывал там наказание, а после дослуживал в нашей части. Он попал туда за то, что кого-то избил. Рассказывал, что там очень тяжело. В нашей части тихо дослужил свои последние полгода, никого не трогал и ни во что не вмешивался: хотел скорее уволиться домой.
Сейчас я тоже думаю о доме. Родителям не писал с того момента, как убежал из части, но знаю, что им уже сообщили о моем побеге. Когда убегал, о родителях не думал, что били, писать домой не буду — стыдно..»



Блок мы держали как? – ну во-первых мы втроем были самые старшие по возрасту, а у Бабаяна была уже жена и один ребенок (только с двумя  детьми тогда в С.А. не брали, а если уже на службе у кого-нибудь рождался второй ребенок, то его сразу комиссовали), и уже только по этому какой-нибудь уродец – старичок, который по факту младше нас, внушал нам отвращение. В общем, стирали тряпки так: окунали в пруд на хоз участке, топтали ногами и кидали на кусты сушиться. Подшивали тоже плохо и криво, поэтому от нас троих быстро отстали, хоть и избивали конечно в умывальнике регулярно, как же без этого. В результате избиений у многих из призыва моча была с кровью, включая и меня, но я даже об этом не догадывался до той поры, пока не попал в больницу.

- Вешайтесь салаги! – мы слышали постоянно это доброе напутствие…
А для тех кто бегал жаловаться за издевательства, наготове был Устав, и наказание было уже строго по нему.

Эта практика имела в армии определенное название:

Е*ать по Уставу, и никак иначе.

То есть, любители справедливости попросту не вылазили из нарядов, сутками торчали на тумбочках, мыли полы и унитазы, а также посуду на кухне. Что такое наряды сутки-через-сутки, ну или «через день на ремень», знаю прекрасно, испытал на своей шкуре. Нет, к особистам я не бегал, но в усиленные наряды походить пришлось, уже кстати после года службы, просто по служебной необходимости. В общем, если без сна примерно трое суток, то стоя на тумбочке я с интересом наблюдал, как полоса линолеума у меня под ногами вдруг натурально начинала подниматься и зависать в воздухе прямо под моим носом. Вот так и висит, стоишь и смотришь на неё родимую, любуешься ей. Напоминала она мне большой праздничный стол, разве что без еды. Галлюцинации это уже были, не иначе. 

Дальше по Уставу шло все прочее – от внешнего вида до ФИЗО и строевой подготовки. Устав мы все очень любили и уважали. Но лично я многое в нем переписал бы…

 
***
Из письма врачей.
В этом году в нашем городе поселилась воинская часть 06951.
От того, что в части нет медсанбата, мы стали невольными свидетелями совершенно ненормальных явлений. Нет дня, чтобы на прием не приходил избитый солдат, а к нам в отделение (хирургическое, неврологическое, лор, кардиологическое) госпитализируют самых тяжелых — с переломами конечностей, челюстей, носа, сотрясением головного мозга, травмами позвоночника, на ребят невозможно смотреть без слез! Их дома ждут матери! Здоровыми! А тут их делают инвалидами физически и морально.
За последние три месяца на стационарном лечении находились более двадцати жестоко избитых солдат. А сколько их в Уфимском госпитале!
По годовому отчету за 1988 год зав. отделением хирурга — травматолога Баязитова М.С. из 28 тяжких телесных повреждений 12 приходится на солдат. В районе проживают 45 тысяч, из них солдат не более 100 человек.
Температура в казармах, где спят солдаты — 3 градуса тепла, питание тоже никуда не годится, потому что кто-то греет руки на солдатском пайке. Ребята похожи на пленников концлагеря, а не на солдат.
15 декабря 1988 года к нам в хирургическое отделение был оставлен солдат Шатов Сергей, которому отрезало ногу при попытке броситься под поезд. Когда мы спросили у него, как это получилось, он сказал: «Не хочу жить», до этого его доставляли к нам в бессознательном состоянии после побоев. После длительного лечения он вернулся в часть — снова побои. Тогда он уехал домой, сообщил об этом в военкомат в Куйбышеве, там осматривавшие его хирурги констатировали побои. Его обещали перевести в другую часть. Но он вернулся на прежнее место, где его снова били. И тогда он убежал из части и бросился под поезд, до него таким же способом пытался покончить с собой узбекский паренек Алаберды Анадурдыев. Со слов солдат, драки начинаются после отбоя, ночью. Спящих бьют сапогами, табуретками.
У нас тоже подрастают сыновья, что с ними будет? У нас были самые святые представления о Советской Армии, пока мы не стали очевидцами происходящих там событий.
— Сотрудники больницы г. Уфы

***

Собственно, избивать нас регулярно стали сразу же, как только мы вернулись из учебки после присяги.

Был там один каратист, который на на молодых отрабатывал удары, но сначала орал типа «ПОЧКА!», или еще там что-нибудь, а потом изворачивался весь, разворачивался и бил ногами, отшибая пацанам органы, ребра ключицы и челюсти. Этот тип был земляком, из Кременчуга, поэтому нас троих не трогал. Ребята отдавали ему за это свои посылки, а я делился кременчугской «Примой», которую мне иногда присылала мать поначалу, потом я ей запретил слать посылки  (также мать прислала мне однажды бутылку с борной кислотой или спиртом  от грибка, которым внезапно заразилась вся рота. Землячок этот конечно же кислоту у меня отобрал, всю роту вылечил и попросил меня не говорить начальству, что это моя мать прислала, на что я легко согласился, и землячку объявили благодарность и даже отправили в отпуск домой). 

               

Но надо понимать, что земляков не трогали сильно не по доброте душевной, а просто потому что история знала случаи, когда после дембеля отлавливали парни в своих городах этих самых земляков, которые издевались над ними на службе, и просто убивали их, без лишних вредных мыслей. Лично я тоже встретил одного  из моих личных мучителей, в одном северном городе, где он был проездом, работая дальнобойщиком и забуксовав там на неделю из-за ремонта. Обнялись, ОЧЕНЬ сильно конечно оба обрадовались встрече, после чего пригласил я его «посидеть, отдохнуть», но гаденыш так и не появился. А убивал бы я его однозначно, это без вариантов, и все у меня тогда было к этому готово.
Нет, мочили гадов конечно и в армии, устраивали «темные» и все такое.  Чисто по обстоятельствам…

Сопротивлялись и открыто, бились со стариками насмерть, но бывало что страдал из-за нас весь призыв, то есть не только меня к примеру заставляют всю ночь отжиматься, а всех, после чего народ начинал возмущаться и начинались драки уже между своими. То есть принцип «коллективной ответственности» был придуман не только одними кремлевскими партнерами, и далеко не сегодня.

Подворотнички подшивали дедам не просто так, а со вставленными трубками, чтобы вид у кантиков был объемный.  Кстати, уже сам будучи дедом, я просто плевал на весь этот бред.

      
Больше внимания уделял сапогам и ремню, а также другим атрибутам – типа цепь с ножом и пр…
Пряжки ременные я гнул старичкам, это да. Чисто моя слесарная работа. Гнулась пряга не тупо вся как на фото ниже, а только возле краев звезды.

 
нет
 
да
***
Из письма.
Я военнослужащий действительной службы. Служу на Байконуре. У нас здесь молодых бьют и не просто бьют, а убивают. Командиру мы сказать боимся, да и не верим, что он поможет. Здесь настоящая межнациональная война. Больше всего здесь бьют русских, потому что их мало. Когда кого-нибудь забивают до смерти, то родным сообщают одну фразу, заготовленную на все случаи: «Погиб при исполнении».
А как не хочется умирать в 18 лет, а главное — ни за что. Жаловаться и ждать помощи неоткуда. У меня одна мать и то неграмотная. Зона у нас закрытая, кругом степи. Убежать никуда нельзя. Теперь я понял, почему наш округ занимает первое место по смертности в Союзе.
Назвать себя я не могу, но на помощь очень надеюсь. А еще можете спросить у Пети Воронина. Он раньше служил у нас, а сейчас работает в гостинице Тюри-Там.

***

Ремни у стариков были кожаные, передавались обычно при дембеле одними другим и некоторые экземпляры имели весьма приличный возраст. Мне больше нравилась рыжая кожа, но это была большая редкость.

 

 


Типичный кожаный ремень.


 

Редкая рыжая кожа.

Старика было видно издалека как зимой, так и летом. Летом – если даже заставляли распрямлять сапоги и застегивать воротничок – что происходило вечно в чертовом военном городке – его выдавали объемный подворотничок, кожаный ремень, спущенный ниже чем надо, зимой особой формы шапка и так далее, включая и более наглый и уверенный общий вид.

               

Типичный старичок.

Также набивал гармошку на сапоги, но утюгом с сапожным кремом не гладил – это уже в моих понятиях было чисто бабской работой, никто меня заставить так и не смог. При такой тепловой обработке – прямо на ноге хозяина сапога, или со специальной колодкой – кирза сжималась и принимала почти полную форму ступни, вследствии чего сапожок выглядел более элегантно. Каблуки ковбойские тоже набивали и обтачивали напильниками и наждачкой, но и это было не мое.  Чтобы сапог смятый в гармошку не поднимался, задник обычно подворачивали, как на фото ниже. Также голенища иногда укорачивались.


               





Из «приказа»

«В дивизионе «№» старослужащий вернувшись из «самоволки» заставил среди ночи дневального залезть на тумбочку и «прокукарекать» столько раз, сколько дней осталось дослуживать этому старослужащему. В результате вся казарма «всполошилась», а на утро нарушителя повезли в дисциплинарный батальон с продлением срока службы…»

 

                Каблуки и гармошка.

***

Из письма.
Мой сын был призван на действительную военную службу в июне 1988 года.
С первых же дней службы он испытал моральные и физические унижения (хотя он не «маменькин сынок», у меня пять детей, и физически не слаб, рост его 184 см). Неоднократно из-за тяжелых телесных повреждений он лечился в больнице и в госпитале, но по возвращении в часть все повторялось. В декабре 1988 года сын не выдержал и сбежал из части, приехал домой. На него страшно было смотреть.
Он сказал, что в этой части служить больше не может, пусть сажают или переводят в другую часть, обратно его сопровождал офицер, обещавший помочь, но в ту же ночь его опять избили, и наутро он решил покончить с собой: бросился под поезд, но его успел перехватить неизвестный мужчина. В больнице Сергей находился в таком состоянии, что под нажимом представителей в/ч подписал чистый лист бумаги (показания свидетелей находятся в военной прокуратуре г. Куйбышева).
Мне сообщили, что в части навели порядок и многие понесли наказание, но мне от этого не легче.
Сын в 19 лет стал инвалидом (нет ноги), а в свидетельстве о болезни № 1003 от 22.06.89 г. 358 ОВГ сказано, что травма получена вследствие несчастного случая, не связанного с исполнением обязанностей военной службы. А я думаю, что это прямое следствие неуставных отношений. Я не могу передать всю боль и горе, постигшее нас, ведь я проводила его в армию здоровым.
А ведь там служат сейчас другие ребята и сколько еще будут служить.
 
Переход на следующий уровень солдатской иерархии сопровождается причинением физической боли особым ритуальным способом: солдату, отслужившему год (ранее, когда срок службы составлял 2 года) наносятся удары ремнём (бляхой), табуретом или металлическим половником (черпаком) по ягодицам. Количество ударов обычно равняется количеству отслуженных месяцев.


***

Уже говорил, что в приписном у меня было указано «кроме ЛВО и ДВО», в связи с моим хроническим бронхитом. Ну то что меня упекли именно туда, куда было нельзя, это меня наоборот порадовало, ибо Питер был и есть забит нашей родней, и сам город я знал очень хорошо. Но да, климат отличался от нормального, это выражалось в первую очередь в повышенной влажности, также вода казалась поначалу мыльной.  От простого укола иглой, на который (и не только) я дома  не обратил бы и внимания, там могла развиться страшная гнойная язва, если его запустить. А не запустить какой-нибудь гниющий укол или царапину было никак невозможно, ибо наряды на кухню были более чем регулярными, а что такое армейский «посудомой» лучше никому и не знать. Это была такая дрянь, работать с которой без перчаток было категорически неже-

 

лательно, но перчатки солдатам – а тем более гусям – конечно же не выдавали. В итоге у некоторых из нас руки просто отгнивали. Да, на построениях перед нарядами всегда спрашивали, нет ли больных, но попробуй только показать свои руки – «говно» (чистка туалета) тут же обеспечено. И – надолго. А на говне тоже химия, хоть и поменьше – в основном лезвие бритвы и зубная щетка, которыми чистились полы, унитазы, стены, стекла и все прочее, что только можно. 

 

Перевод из «дедов» в «дембеля» носит символический характер, без применения физического воздействия: будущего дембеля «бьют» по заду ниткой сквозь слой матрасов и подушек, а за него «кричит от боли» специально выделенный «дух». За заслуженные к моменту «перевода» лычки (звание ефрейтора или сержанта) в некоторых частях полагаются дополнительные удары.


***
Из письма.

Я был призван в СА Черкасским областным военкоматом, хотя по закону являюсь единственным кормильцем в семье. В первую же ночь я столкнулся с настоящей дедовщиной, был избит и, как учат нас товарищи генералы по телевизору, доложил о неуставных отношениях командиру роты лейтенанту Петрову. Но он ограничился лишь устными выражениями в их адрес.
Я подал рапорт старшему лейтенанту Исаеву с просьбой о переводе в другую роту, он сказал мне, что надо подождать неделю. Всю неделю меня избивали, дошло до того, что я должен был обратиться в санчасть. Там я сказал, что меня избили, но санинструктор сказал, что такого не может быть. Когда я спросил у командира роты о своем переводе, он объяснил, что никакого перевода не будет и незачем ходить жаловаться. Тогда я ночью сбежал, но днем меня нашли, привезли в часть и посадили в камеру. Я снова потребовал у командира части капитала Грачева перевода. Он мне сказал: «Жди». И я прождал в его камере 25 суток. А там уж нас избивали не солдаты, а сами офицеры. Беглецами занимался сам начальник штаба старший лейтенант Наточей, пряжкой отходит так, что потом ничего не чувствуем. Наконец, меня вызвали и объявили, что я дождался перевода, только не в Киевский округ, а в Ленинск, куда командир роты ссылал всех неугодных. На прощанье меня отлупил командир роты, чтобы не забыл, как он выразился. По дороге в Ленинск я сбежал.
В часть больше не вернусь, ищите меня по домашнему адресу: УССР, Черкассы, бульвар Шевченко, д.254, кв. 14.
Пишу потому, что таких, как я, в части осталось очень много и им ни за что не вырваться. Прошу передать мое письмо военному прокурору СССР.

***
 
«Дембельский поезд» — театрализованное представление, в котором после отбоя участвуют молодые бойцы в качестве массовки и «деды», играющие пассажиров поезда. В процессе постановки активно раскачивается кровать, имитируются звуки вокзала и движения поезда. Также может присутствовать «проводник» в белом халате приносящий чай и еду «пассажирам»; «начальник поезда» наказывающий нерасторопного «проводника» и др. действующие лица. Молодых бойцов также могут заставить бегать в одном направлении мимо раскачиваемых кроватей с зелеными веточками в руках (для имитации мелькающих деревьев в окне вагона).
***

Для мытья полов (у нас был линолеум) широко использовались в те времена так называемые МАХИ, или просто «машки».  Это был кусок рельса с длинной ручкой, и вставленной в него широкой половой щеткой.  Понятно, что чем больше сапог (а в последней части, в военном городке, это был целый дивизион плюс еще народ их хоз.взвода) ходит по линолеуму, тем он грязней, а старички спецом таскали сапогами так, что оставались жирные черные полосы. В общем, ночной наряд эту длиннющую полосу линолеума должен был оттереть и отмыть. Делалось это так: брались пара тазиков с теплой водой, в которую строгалось хоз. мыло. Затем это мыло разводилось обычной щеткой на палке, и этой же щеткой тазик толкался по линолеуму и мыльная вода из него разбрызгивалась вокруг. Далее шла в ход собственно сама «МАХА». Тяжеленная конструкция устанавливалась на мыльный пол и начиналось сование ее взад-вперед и по бокам, с медленным продвижением вперед по длинному (порядка 50 метров) по коридору. После прохождения всего коридора машкой, шли в ход обычные швабры с тряпками, и пол доводился до кондиции.


               

Примеры армейского казарменного коридора

 
Это не машка, но принцип тот же (здесь натирают мастикой).

 

Здесь возможно машка

 

Мыльная стружка в тазике

 

Сюжетом для этого фильма 1989 года выпуска явилась вполне конкретная ситуация, когда молодого призывника из Литвы Артураса Сакалаускаса, проходившего службу во Внутренних Войсках, старослужащие своими издевательствами довели до "белого каления". Во время конвоирования заключённых в поезде его неоднократно избивали, лишали сна, макали лицом в унитаз, надевали на голову тарелку с горячим супом, делали "велосипед" и дальше в том же духе. Под конец такого феерического "веселья" (а на календаре, на секундочку, было 23 февраля - день Советской Армии) двое "джигитов" с нерусскими фамилиями изнасиловали его. Начальник караула, который попустительствовал всему этому безобразию, проявил фатальную халатность, уснув возле открытого ящика с оружием. Результат оказался вполне предсказуемым - 8 трупов в вагоне. 9-й член караула - Сакалаускас - бежал, однако вскоре был задержан и после
судебного разбирательства отправлен на принудительное излечение в психиатрической клинике.


***

Относительно темы этого фильма, про который выше (лично мной только лишь одни  предложения о просмотрах подобных чернух про старую армию не рассматриваются даже сегодня. Вполне достаточно того, что видел своими глазами), то так называемая «мужская любовь» процветала точно также в Советской Армии, как в тех же тюрьмах и на зонах, совершенно один к одному, и это - благодаря все той же бывшей уголовщине, которую после отсидки еще и заставляли отслужить (либо дослужить – тех кто попадал на зону/дисбаты со службы в С.А., а после отсидки вынужден был дослужить обязательный срок). Но просто зона и тюрьма – это понятно, никто как говорится и не спорит, ну а армия? Советская Армия? В том –то все и дело, что в армии все это было в тысячу раз страшнее, чем на зоне. Почему? Да потому что парни честно шли на службу часто только ради того, чтобы испытать себя, стать настоящими людьми, защитниками Родины, стремились к чему-то светлому и хорошему, а по факту сталкивались буквально еще до принятия присяги с таким беспределом, что быстро теряли веру во все и начинались побеги, самоубийства, кошения под больных и так далее. Из-за этого дедовского насилия и боялись очень многие идти в армию. Интернета хоть и не было, но одни родители знали что там происходит от других родителей, и всеми силами пытались «откосить» своего ребенка.

Уже говорил, что на гражданке у меня были друзья дембеля, и я много с ними разговаривал, вытягивая максимум информации по службе – именно по первому году службы, ибо потом уже все нормально, «черпаков» никто не трогал.  То что я вставил зеленым курсивом все имело место быть. Но намного больше я пропустил, просто пишут люди черт знает что, видно сразу что совершенно не в теме. Ну к примеру: кто-то там писал, что у них один молодой в роте сильно хромал, и его типа никто из старичков за это не трогал. Жалели, ага.  Смешно. А как же врач, осмотры, комиссия, в конце концов? Но это еще черт с ним, самое обалденное дальше: ПЕРЕСТАЛ хромать бедняга СРАЗУ, через 2 (ДВА) года, как только вышел за ворота части, отслужив свой срок. То есть – возмущается писатель – чувак просто тупо 2 (ДВА) года косил под больного, чтобы его не трогали!!! Ну да охренеть просто можно от тупости придумавшего эту историю. Достаточно лишь того, что хромать (даже если подобное и имело место быть), хватило бы ему и ОДНОГО года, а после перевода в черпаки можно и не хромать. Всем уже плевать на тебя. Два новых свежих призыва под носом, потому что, да и ушли уже на дембель все твои мучители…

Как уже упоминал, в двух частях, в которых я проходил службу, уголовники присутствовали в тех или иных количествах. НЕ в стройбатах, где они по сути и должны были быть, а в БОЕВЫХ, СТРОЕВЫХ частях. Секретных, под нолями, ракетных базах. Не знаю, понес за это ответственность кто-нибудь из  все это придумавших, или нет, но все это реально было. На мужскую любовь соглашались те кто послабей, либо те кто и на гражданке уже втихаря от родителей проходил эту знойную практику. Бывшие зэки высчитавали таких пацанов на раз. Соглашались ради того, чтобы над ними меньше издевались, но один из них – это было на первой рем.базе в Ленинграде – ходил вечно зачуханый и грязный, к стыду признаться был он тоже нашим с двумя Саньками земляком с Кременчуга, но я намеренно не включил его в число своих земляков.  Помнится, когда ехали мы все вместе в поезде, был он типа эдаким весельчаком и рубаха-парнем, а ехал он на службу в своих сапогах и гимнастерке,  что конечно выглядело мягко говоря странновато, и наш лейтенант -«покупатель» тогда уже

 

крутил пальцем у головы, глядя на него. В общем, в части сняли с него новые сапоги и хэбэшку, и выдали все старое, также как и нам. То есть выдали конечно нам все новое, но старички моментом нас облапошили, отобрав все себе, что больше понравилось. Деньги естественно тоже отобрали, ну и избиения в туалетах начались практически сразу, еще до присяги, но не очень интенсивно, пока к нам еще присматривались, разбирались кто-есть-кто и откуда родом.

На второй базе зэки наши, да и не только они, насколько мне это было известно, любили одного таджика, который умел еще и петь песни на индийском, и танцевал индийские же танцы.

Во всех случаях, лично я от подобных типов всегда старался держаться подальше.

 

***

Из письма.
Мы только что похоронили сына.
22 июня 1989 года наш Роман был призван в армию. Незадолго до этого он женился и жена его Валентина ожидает ребенка. Из армии он регулярно писал нам письма. В одном из них он сообщил, что прибыл к месту службы: Армянская ССР, Кировокан-9, в/ч 016 0 3, в части 15 русских, остальные — представители южных республик.
Затем он написал, что его избили пятеро нацменов, что ему трудно передвигаться из-за полученных травм.
27 июля мы получили телеграмму: «Ваш сын Роман покончил жизнь самоубийством. Сообщите возможность приезда. Командир».
Мы отправили в часть телеграмму, оплатив заранее их ответ. Ответа не пришло. Заказали телефонный разговор. Говорить с нами не пожелали.
Тело сына прислали с оказией. Солдаты, доставившие гроб, сообщили, что наш сын исчез из части, а через четыре для его нашли повешенным на дереве.
Если пропадает солдат, через два дня начинается розыск.
Начинается он с запроса в военкомат по месту жительства. Таганрогский военкомат такого запроса не получил. Так что остается довольствоваться устным намеком командира на то, что наш сын вроде бы дезертир. Таким, видимо, в нашей армии выражать соболезнования не принято. Повесился — туда ему и дорога?
Только не верится нам, что в считанные дни можно довести до самоубийства жизнерадостного парня, даже в сталинских и гитлеровских лагерях до таких рекордных сроков дело не доходило.
Мы не требуем найти и наказать виновных, мы хотим, чтобы гибель нашего ребенка не была напрасной.
Министр обороны тов. Язов заявил, что «дедовщина — выдумка солдат от скуки». Мы прекрасно понимаем, откуда министру знать, чем и как живут рядовые солдаты? Он занят более важными делами, легенду о благополучии в армии ему поставляют те самые военные крикуны, которые берут на себя смелость выступать от имени всех солдат. Они и наше письмо назовут клеветой на армию.
Армия разложена. Она уже давно потеряла роль военно-патриотического воспитателя молодежи. В основном речь идет о борьбе за выживание и сохранение собственного достоинства в условиях дедовщины.
Мы гордились тем, что наша армия интернациональная. В обстановке межнациональных беспорядков такая гордость уместна только в условиях войны. Всем нам известно (кроме разве что командиров), что национальные меньшинства в армии сплочены. Наш сын был затравлен и погиб именно от рук такой сплоченной группы. Мы опасаемся за судьбу оставшихся 14 русских, их ожидают издевательства и унижения, а за сопротивление — смерть.
Совершенно правы депутаты Эстонии, требующие права для эстонцев служить, на родной территории. Гибель нашего сына – предостережение этой «интернациональной» системе.
На будущий год наш сын Игорь тоже пойдет служить. Больше у нас детей нет.
***




Короче говоря, ближе к делу: случился у меня тогда запущенный хронический бронхит, в острой фазе, чего и следовало ожидать. Кашель по ночам   (именно в лежачем виде, когда стоишь и ходишь то все более-менее нормально), я вроде научился и сдерживать и глушить подушкой. То есть, если ты один не спишь от кашля, то это еще полбеды. Но если не спит вся рота – это уже очень плохо. Потому что с утреца надо пахать, а невыспавшийся солдат не сможет пахать нормально, что конечно заметно со стороны зорких дедов, и на вопрос естественно гусь ответит, что спать ему не дал конкретно кто-то, кто всю ночь «гавкал», как это я сам и называл.  Получал и за это, потому что всем было ясно, что без больницы мне ничем не помочь, а больничка – это уже удел дедов и чисто «косарей», а я не относился ни к одной из этих категорий. Просто честно заболел. Конечно добивали меня до последнего, и в больницу увозили уже в бреду и со смертельной температурой, по выражению врача. Это когда сворачивается кровь.  В больнице меня скинули в коридоре на пол со сквозняками (там не было камер для лежачих), но укол сделали. На следующий день транспортировали уже в какой-то госпиталь.  Там и выяснилось, что моча с кровью, и решили меня оставить до выяснения. Выяснение выражалось в том, что мочился я несколько раз для анализов при враче, чтобы он видел, что кровь я не пускаю из какого-нибудь другого пореза. Ну это нормально, ибо лично на тех же косарей я насмотрелся. Даже иглы глотали, идиоты, лишь бы по комиссии уйти.

В тумбочке прикроватной, которая мне досталась, лежал моток трубки медицинской, типа от капельницы, на что я не обратил тогда внимания, но моток этот сыграл позже свою роковую роль.

         


Плели солдаты  из этих трубок – которые были тогда ОЧЕНЬ большим дефицитом и достать их было просто чрезвычайно трудно – всякую дрянь, но я - в этом именно «творчестве»  - никогда не участвовал. В общем, как обычно, сошелся я быстренько со всеми врачами и прочим рабочим персоналом, и начал им потихоньку что-то там рисовать, заполнять особым почерком и шрифтами разные медицинские книги и журналы, а они меня подкармливали сгущенкой и прочей запрещенкой.

 

***
Из письма.
В декабре я был призван в ряды СА, шел служить с охотой, думал, что через 2 года вернусь сильным, закаленным, оказалось иначе.
С первых же часов, не успели мы даже гражданку снять, старики начали нас избивать, кричали: «вешайтесь, «духи». Избивали почти каждый час. На улицу не выпускали, в туалет водили раз в сутки и считали до десяти и каждый должен был во время счета все сделать и выскочить. На третий день службы трем «молодым» «старики» вышибли челюсть табуретом и Харламову рассекли ухо пополам.
После завтрака нас гоняли по лестнице с 3-го на 1-ый этаж. Вдоль всей лестницы стояли «старики», сбивали нас с ног, били сапогами по голове. Так продолжалось весь карантин. У меня начались боли в сердце и меня отправили в больницу, где я пролежал 24 дня.
Следы побоев и увечья доктор санчасти расценивает как следствие несчастного случая.
Однажды ко мне пришел мой сослуживец Корловалов и начал меня избивать. Я понял, что в роте мне житья не будет и сбежал. Три дня обитал в подвале. Затем зашел в подъезд дома и уснул. Там меня нашли Мальцевы. Мальцевым я пожаловался на боли в желудке (нечаянно проглотил иголку).
Сказал, что в отряд боюсь идти и попросил отвезти в больницу, где в тот же день меня прооперировали. Через 14 дней меня выписали, сказали, что за мной приедут, но я боялся ехать в отряд, так как рана еще не зажила и кто-то мог ударить меня в живот.
Три дня прожил в подвале, потом позвонил Мальцевым и они сказали, что меня ищут и мне грозит суд. Вечером я вернулся в отряд. Там меня расспрашивали два майора. Я рассказал им, почему сбежал и просил перевести меня в другую часть, но они ответили, что сделать этого они не могут.
Прежде чем судить, меня отправили в психбольницу. Там я сказал, что ночью не сплю, мучают страхи, голоса, хочется покончить жизнь самоубийством. Через 4 месяца меня комиссовали, документы мои направили в Джамбул, а меня в санчасть при отряде. В санчасти снова начались издевательства. Прошел месяц, документов все не было. Я пришел в штаб к майору и попросил оставить меня убирать при штабе, я днем и ночью убирал в штабе, спал на полу, воды и туалета не было, держали нас под замком. В штаб каждую ночь приходили наркоманы из «стариков», угрожали мне и, случалось, избивали. Приходил бить санинструктор Шаранов.
В последний вечер, накурившись анаши, наркоманы сказали мне: «Сегодня мы тебя изнасилуем, на шею повесим камень и сбросим в Урал». Этой же ночью я ушел из отряда, две недели прожил в Гурьеве, заработал денег на дорогу и приехал домой, дома пробыл несколько часов, сел в поезд и с сестрой приехал в Москву. Обратился за помощью в редакцию «Комсомольской правды».


***

Познакомился я там с двумя каратистами, занимались с ними в умывальнике. Один был из бывшей  западной уССР, и в те далекие времена уже ругал меня что я москаль, и совсем не знаю «историю», и все такое. Показывал мне этот ихний сраный трезубец, и даже с расшифровкой. Сейчас об этом не говорят, но он мне показал и объяснил, что читается этот знак не иначе как «воля», а звали его Русланом. Ну это был так себе мастер, но второй – Валера (Сальников ?) вроде родом из Вологды – был и постарше меня, и мастером уже неплохим. С черным поясом. Перебивал одним пальцем швабру, которую я держал в руках. При этом советовал держать крепче, а то могут вывернуться кисти. Кстати, как раз он и находился там с проглоченной иглой:  стоял на тумбочке в наряде и ковырялся ей в зубах, когда вдруг зашел командир и он заорал приветствие, забыв про иголку и проглотив ее.  Позже игла в состоянии сильнейшей коррозии все-таки из него вышла, он мне ее показывал. Его другом был парень, снимавшийся в фильме «Пираты 20 века», в роли Стеценко (Это был Виктор Жиганов, его фраза в фильме: «Кто, кто. Стеценко Игорь Михайлович, 59 года рождения, русский моряк, в гости к вам, готовьте угощение»…).  Валера был длинным чертом, ходил на носках, слегка сутулился и – при круглых очках.  Как ни странно, но гораздо позже мы с ним встречались уже совсем в другом месте, под Гатчиной, в солдатской столовой, где он был в наряде. То есть его тоже перекинули в другую часть, как и меня. Гусями мы тогда уже не были, обнялись и нормально поговорили, насколько нам это позволил столовый режим…


 


 

Кадры  из фильма «Пираты 20 века»:  «Кто, кто. Стеценко Игорь Михайлович, 59 года рождения, русский моряк, в гости к вам, готовьте угощение»…
Из письма.
Мой сын призвался в июне 1988 г. А летом 1989 г. я получила телеграмму: «Срочно вылетайте. Абдулла в больнице». Когда я приехала в город Партизанск Приморского края, нашла своего сына зверски избитым, без сознания.
А случилось вот что. Русские ребята, более 150 человек, вооружились рейками, железными трубами и ночью отправились избивать кавказцев. Около 15 человек утром в тяжелом состоянии отвезли в больницу. А в части, где служили наши дети, к этому отнеслись равнодушно, никто не стал заниматься поисками виновных…
Мы отправляли служить здоровых, крепких, нормальных ребят, а что нам возвращают?! Мы провожали детей в СОВЕТСКУЮ АРМИЮ, а не на бойню.
Не делайте из наших детей инвалидов, дайте им возможность проходить службу по месту жительства, на Кавказе!

***


 

Почки в итоге по анализам оказались у меня повреждены, но не смертельно и потом все прошло. Кашлять с «рыжей вонючей гнилой мокротой» стал тоже поменьше. Снег убирали по утрам в госпитале все время, вместо положенной физзарядки, я тоже вошел наконец в общий строй. Так что, пора было меня отправлять в часть, но из-за этих всяких журналов, которые я заполнял, меня и решили видимо придержать. По принципу «солдат спит – служба идет». Однако наступил быстро крах моей писарской карьере, после уборки тумбочек, когда были обнаружены те самые трубки, на которые я не обращал совсем никакого внимания, и даже не знал тогда еще, для чего они нужны солдатам и какова их реальная ценность. Было решено, что я их украл, и меня сразу выписали.  Сказать по правде, я даже сильно и не возмущался. Просто назвал их всех тем, кем они по факту и были, и вернулся в часть с чистой совестью.

Также во время адаптации заставляли старички нас гусей и свои х/бэшки ушивать, что лично я делать умел, но сильно не старался, поэтому в конце концов отошел чисто на производство и занимался службой только в цеху ПАРМа (Передвижная Авторемонтная Мастерская), работая слесарем - инструментальщиком и ремонтником пром. оборудования. То есть ремонтировал станки (доводил до ума штамп, обслуживал токарку и пр…), до той самой поры, пока не началось расформирование нашей ремонтной базы, и не был я отправлен в нормальную правильную строевую ракетную часть. Собственно, ради чего в С.А. и пошел. Ради Настоящей Службы. Как сейчас говорят, за что скакал, на то и наскочил. О чем совершенно, кстати говоря, не жалею. А основные Армейские атрибуты и сегодня всегда рядом со мной.



 
Из письма.
До армии я пять лет пробыл в зоне и могу сказать, что там было легче, чем на армейской гауптвахте. Туда можно попасть за расстегнутую пуговицу или крючок. Ну, а там издеваются как хотят. Камеры напоминают застенки гестапо, положенную арестованным порцию пищи урезают вчетверо, а остальное жрут сами. Офицеры ведут себя, как садисты.
Одевают на арестованного три шинели и противогаз, дают в руки по две нары весом 25 кг и заставляют бегать по плацу, пока арестованные не потеряют сознание. Чтобы немного отдохнуть, арестованные режут себе руки, вешаются на чем попало.
За это письмо я могу быть наказан, но я хочу, чтобы все знали, какие у нас законы.
 


 

Солдаты С.А. 1980-х годов