Пробег из века в век. Часть 11

               

                Матросовский полк.




 Преамбула:

 - А Вы, товарищ капитан, почему в этой шеренге?

 - Капитан Лекус. В этой шеренге я согласно Вашего приказа.

 - Что за Приказ?

 - Я служил начальником автомобильной службы 29-го топогеодезического отряда и был понижен в должности после гибели солдата, хотя не было даже дознания.

 - Товарищ Герасимов, я знаю об этом происшествии. Того командира отряда там больше нет-наворотил он дел. Если в дивизии есть соответствующая вакантная должность, то восстановите капитана. Если нет, то передайте его данные моему порученцу и управление кадров найдет ему должность. Служи дальше, капитан!

 - Есть, товарищ Командующий. Благодарю Вас!

 - Не за что. Всякое бывает за время службы.
 
Надеюсь, Вы поняли, что меня фактически реабилитировал Командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал - полковник Кузьмин. Не скажу, что я был безмерно счастлив. видимо, что-то во мне уже сломалось. Не было радости от того, что был дезавуирован Дыба (мстительность не моё). Но определённые положительные эмоции я получил.

А произошло следующее. В дивизию приехал Командующий войсками округа и проводил строевой смотр. Я был дежурным по батальону и не должен быть на смотре, но ротный был не в форме по внешнему виду и подменил меня, а я занял место в строю ОБМО на плаце дивизии. По команде для осмотра я занял своё место в шеренге командиров взводов и, видимо, привлек внимание Командующего, которого удивило, что среди молодых лейтенантов и прапорщиков находится очень стройный и уже не молодой по военным меркам капитан. Представлял дивизию в отсутствии командира, находящегося в отпуске, начальник штаба дивизии подполковник Герасимов В. В.
 Именно тот самый Герасимов, который сейчас в должности начальника Генерального штаба.

 Буквально на следующий день  я был вызван к нему в штаб дивизии. Мне была предложена должность помощника начальника автослужбы  полка в этом же городке, на что я согласился.
               

Позднее я не раз соприкасался с Валерием Васильевичем по службе, заступая в наряд дежурным по караулам, и у меня о нем остались хорошие воспоминания. В двухтысячных годах я в репортаже о Параде Победы на Красной площади увидел его в должности Командующего войсками Московского военного округа, чему был удивлен. Столько лет прошло. Интересно: а узнал бы он меня сейчас? Думаю, что не узнал бы и не вспомнил бы тот эпизод. Что вполне нормально.
Через день я уже представлялся командиру полка. А перед этим пришлось поработать над формой: прикрепить знак "Гвардия" менять черные петлицы на красные и срочно купить фуражку с красным околышем, что очень нелюбимо "мазутами".

Если в ОБМО служба было тихой и размеренной, то полк мне напомнил разворошенный улей. Развернутый по штату военного времени полк - серьезная и многочисленная военная организация, в которой большое количество техники и вооружения: БТР, танки, артиллерия, радиостанции, автомобили на любой вкус и размер, начиная с транспортера переднего края ЛуАЗ-967. Для дивизии полк им. Матросова был базовым, решая постоянные задачи и вводные, которые поступали порой по пять раз за день. Скучать не приходилось: полевые выходы, учения батальонов, дивизионов и других подразделении. Мне даже это все нравилось, особенно обязательные стрельбы из всех видов оружия. А зрелище действий батальона в наступлении при поддержке танков просто завораживало.
 
  Прошло уже много лет, и, к сожалению, за неполные два года произошло столько событий, что я уже просто не могу восстановить их хронологию, потому что начался не самый светлый период истории Вооруженных сил, и он как-то вытеснил детали и эпизоды службы в полку. Я могу путать хронологию событий и поэтому просто попробую восстановить те ощущения и некоторые факты. Сейчас я уже не могу вспомнить имена и лица сослуживцев. Так стремительно менялась обстановка в стране и в Армии, начиная с событий в Тбилиси и Вильнюсе, что текучка кадров в полку была просто запредельной.

Само понятие "помощник" предусматривает ограничение самостоятельности в принятии решений по службе и предполагает исполнительскую деятельность, особенно в бумажно-учетном творчестве. Но я снова был приписан к родной гавани и занимался тем, что хорошо знал и умел, но пока на более низком уровне.

Начальником был мой земляк, с которым мы были в одной группе абитуриентов при поступлении. Но он учился 4 года и буквально за неделю до меня был назначен на должность. У нас сложились нормальные служебные отношения и проблем не возникало. Позднее, когда уже дивизия и полк находились в периоде "полураспада" между нами сложилась не злая и нормальная конкуренция. Дело в том, что пришло какое-то распоряжение направить для дальнейшего прохождения службы в наше училище офицера, выпускника в звании капитана или майора. Мы оба подсуетились, но выбрали в итоге его. Оно и понятно, меня хоть и восстановили, но послужной список не изменить и не объяснить, что я был на дыбе. Мы встречались позже в училище и на хоккее, но дружбы не водили. Возможно, я иду в переоценке своих качеств и умений, но. - Шпехт, узнав об этой истории, многозначительно покряхтел. Я его очень хорошо понял, без лишних слов. Он тогда еще служил в училище. Но это все было правильно, и я не вправе кряхтеть на эту тему.
 
Однажды мне довелось побывать в Цесисе. Я с бойцом перегонял Урал на ремзавод в Риге, и под вечер мы проезжали через Цесис. Я решил попробовать остановиться там на ночь, зная от самого Командующего, что Дыбы уже нет. Ну и смешно отрицать, что я не хотел узнать подробности.
Я зашел в отряд и у КПП встретил нового командира, того самого майора Губанова. Он без проблем распорядился впустить машину в парк, разместить и накормить водителя, а меня ПРИГЛАСИЛ в бывший Дыбин офис, в котором еще витал его дух. Состоялся нормальный разговор, в ходе которого я узнал, что моя должность вакантна, и Губанов предложил мне занять её при его содействии. Я не вспомню деталей беседы, но был момент, какой-то нюанс, где содержалось что-то вроде извинение за те события. Возможно, я был не прав, что отказался: Видимо, сработало ассоциативное мышление.

  Про Дыбу я у нового командира не уточнял, но бывшие сослуживцы мне рассказали, что приезжали большие чины, долго с ним беседовали, и очень быстро он покинул должность, перебравшись в Харьков преподавать тактику не то на военной кафедре, не то в военном училище. Коллеги устроили по этому поводу знатный курултай, видимо, с плясками и чтением стихов. И уже через много лет через соцсеть я узнал, что он долго неизлечимо болел и перешел на цокольный этаж бытия.               



                Несоветская Эстония.


Вы же помните то время? Повторюсь, что я могу путать хронологию событий, но попробую увязать тот период полураспада СССР с полураспадом в армейской среде того периода. А началось все с Литвы, с событий на телецентре. Возможно, я ошибаюсь, но мне думается, что правящие круги очень тонко использовали момент и начали играть на национальных чувствах литовцев. Они то прекрасно понимали, что управлять, пусть небольшим суверенным государством гораздо интереснее, чем союзной республикой. На этом фоне у власти оказался человек крайних националистических взглядов и жаждущий славы: маленькая личность, преподаватель консерватории Витаутас Ландсбергис, человек без какого либо, как сейчас говорят, бэкграунда в административно-политической деятельности.
 
  Внешне он мне напоминал чертика в исполнении Г. Миляра (заслуженной Бабы-яги СССР) в "Вечерах на хуторе близ Диканьки". Он начал именно с наезда на Армию, особенно на фоне разбирательств на Съезде народных депутатов Ссср, событий в Тбилиси и публичной порки генерала Родионова. Я не буду давать оценку тем событиям, меня там не было. Но с последствиями пришлось столкнуться. Армия стала каким-то именем нарицательным, особенно в Прибалтике. Я участвовал в последнем параде в Таллине 7 ноября 1990 г. Было просто так неприятно, что не передать: мы шли парадным строем под свист и улюлюканье толпы эстонской молодежи. Ладно, хоть камнями не бросали, а ответить мы не могли. Думаю, что они то как раз и провоцировали конфликт. Не зря кругом была масса журналистов, в том числе и финских, в готовности осветить очередную сенсацию о произволе советских военных.

 По-моему, именно в тот период Эстония встала на откровенный антисоветский путь, который сказался на жизни и службе. Открытых массовых протестов я не помню, но что-то наподобие холодной войны происходило повсеместно. Советскую власть стали именовать не иначе как властью оккупантов, а современные воинские части - войска оккупационного режима. За годы жизни в Эстонии мне показалось, что эстонцы, казалось бы, очень спокойный народ, способны совершать провокационные действия без активного противостояния. Из Уголовного кодекса ЭССР изъяли статью об ответственности за уклонение от воинской службы, что позволяло без последствий не являться по призыву или покидать воинскую часть. После чего жители Прибалтики, проходящие службу, начали массово покидать расположения своих частей, так как не было оснований для возбуждения уголовного преследования.

С высоких трибун и в СМИ стало нормой призывать русских, родиной которых не является Эстония, убираться восвояси: " Русские, которые здесь останутся, смогут только засеивать эстонские поля! " Истерила какая-то важная новоявленная патриотка с экрана ТВ. И подобного рода призывы становились нормой. Похоже, даже собаки стали по-особенному лаять на русскоговорящих.
Повторюсь, что открытых провокационных действий против военнослужащих я не помню, но караулы обязали нести службу в касках и бронежилетах. Полк переживал не лучшие времена: как эпидемия начались массовые оставление части срочниками, в том числе призванными из РСФСР. Часто утром из офицеров, надевших гражданскую одежду, назначались патрули на вокзал и аэропорт для "отлова бегунков". Однажды меня командировали в Челябинск для возвращения в часть бойца, который покинул часть и явился в Комитет солдатских матерей, рассказывая про дедовщину со стороны сослуживцев - эстонцев. Это-ложь! Эстонцы в полку не служили на момент его призыва. Прокурор Челябинского гарнизона в это все не поверил, написал письмо коллеге в Таллин и вызвал представителя полка. И в такие вояжи почти каждый день оправлялись офицеры полка.
 
 В дивизию прибыли офицеры с семьями из состава частей, выведенных из Згв, и тыловики в срочном порядке организовывали размещение в пустой казарме, как в фильме "Офицеры". По-моему, тогда Армия хлебнула сполна последствия поспешного, совершенно непродуманного вывода войск. Технику, конечно, можно разместить, а людей? Кое-как офицеров "раскидали" по другим частям, но были и те, кто решился написать рапорт на увольнение, особенно молодые офицеры. Так началась первая волна массовых увольнений. 
 
 Не вспомню, когда произошел приезд в Тонди начинавшего набирать популярность питерского журналиста Невзорова со съёмочной группой. Приезд был несколько театральным: Александр Глебович уже тогда был знатным позёром: его сопровождала охрана, а сам он был в бронежилете. Это произошло после того, как на него было совершенно странное покушение, как тогда шутили злословы: " Пострадала кожа на его. куртке! ". Помните, как он вел передачу "600 секунд" неизменно в кожаной куртке? Позднее вышел фильм из цикла "наши" в котором достаточно правдиво отображена действительность тех дней, происходившая в том числе и в военной среде.

Помню сюжет с эмоциональным интервью русской женщины: " Да какая я оккупант? Я оканчивала во Пскове учебу на штукатура-маляра, когда приехали представители Эстонии и, обещая златы горы и жильё, заманили меня работать на строительстве объектов для олимпийской регаты восьмидесятого года и нового района Ласномяэ. Не обманули, квартиру дали! Но почему я должна убираться? Я сюда не напрашивалась, и ехать мне некуда! "- Говорила она почти со слезами на глазах! Вот ведь реальная судьба. И сколько таких судеб было в Эстонии! Если не ошибаюсь, то в Литве и Латвии не было таких тенденций. Очевидно, что, посмотрев этот репортаж, в городок приехал, правда, менее пафосно, Эдгар Сависаар, новый премьер Эстонии. Он обошел всю территорию, в том числе и жилой фонд, побеседовал с женами офицеров и провел совещание с омдивом и его замами. Изменений после визита не последовало, но хотя выдали карточки покупателя и талоны на продукты и товары. Да, да! Именно в Эстонии ввели продажу многих товаров при предъявлении специальной карточки с фотографией и талонов. Изначально военным их не выдавали, так как это была функция ЖЭКов, а у многих нас даже прописки, не говоря уже о жилье! Именно в Эстонии начался резкий рост цен, инфляция и дефицит продуктов и табачных изделий. Именно там я впервые в жизни стоял в очереди за хлебом. Банки постоянно задерживали выдачу наличных воинским частям и, как следствие, нерегулярность выдачи денежного довольствия. Иногда его выдавали частями. Я тогда получал 390 рублей. Цен тех я уже не помню, только вот запомнил лук по 4 рубля. А как же откушать салатик без лучка? 

Ещё одна тенденция того периода: увольнение прибывших выпускников училищ. Лейтенанты прибывали в часть и, видя всю эту картину, откровенно "забивали на службу" писали рапорта и практически после утреннего развода уходили по своим делам! Главной головной болью майора Лагунова, заместителя начальника штаба полка, было формирование суточного наряда. Конечно же, был график, и накануне заступления в наряд до всех доводили приказание под роспись. Но как эту роспись получить, если заступающего просто не найти? Помню постоянные скандалы, когда Логунов по сто раз переделывал приказание, вставляя в него первого встречного потенциального дежурного. От него убегали, как от судебного пристава. Картина того времени:
 
 -Лекус, ты сегодня заступаешь дежурным по парку. Распишись!

 -Товарищ майор, мне вроде бы не по статусу. Вы бы еще меня назначили дежурным по КПП или посыльным по штабу! Лейтенантов в полку, что ли, не стало!

- Да х.ли. я сделаю! Они, бл.дь, рапорта понаписали и пох. им всё!   

Точно не знаю, но был слушок, что позже в некоторых частях офицеров назначали караульными.
Сами понимаете, какие настроения были тогда у офицеров и прапорщиков. Никакой поддержки, как я понимаю, от новоиспеченного Президента СССР не было. Мне вообще кажется, что он недолюбливал и побаивался военных. Вспомните историю с Рустом и увольнением Маршала Соколова! Я не вспомню ни одной из его пламенных речей, где бы поднимался вопрос об Армии. Зато он извивался, как уж после тбилисских событий, обеляя себя и подставляя Командующего ЗакВО!

 Было проведено офицерское собрание, где присутствующие задавали прямые вопросы командованию дивизии с одним лейтмотивом: А что будет дальше? Но лично я тогда понял, что и у командования такие же вопросы к более высокостоящим руководителям.
Возникла новая тенденция: все, кто мог, использовали все свои связи и возможности, что бы перевестись в другой округ. У меня таких возможностей не было. Была попытка с училищем, но тщетно.
 
 И еще одна примета времени: Многие, ожидавшие решения по увольнению, шли работать по договорам на таллиннские предприятия, получая там живые деньги, гораздо бОльшие, чем на службе.

 Давайте сходим на перекур в тамбур. И я расскажу для отвлечения забавную историйку.
Темное зимнее утро. Я надеваю шинель и выхожу из дома на остановку автобуса, что бы ехать в Тонди. Люди на остановке как то странно посмеиваются, глядя на меня, но ничего не говорят. Подошёл автобус и я поднимаясь по ступеням в салон, ощутил прикосновение к кисти руки сзади чего то мокрого. Я завел руку за спину и к своему ужасу вынул сзади из за воротника. влажные белые колготки дочери! Я резко свернул их и положил в карман брюк-галифе. Картина, когда стоит офицер, а сзади от воротника шинели свисают колготки, видимо достойна эпизода комедии. Но мне было не до смеха. Как это получилось, я сообразил, отойдя от конфуза. Квартира была очень влажной, не смотря на отчаянную борьбу печки с этим явлением прибрежной морской зоны. В этих условиях бельё сохло сутки на натянутых по всему коридору веревках. Надевая шинель, я захватил воротником край свисающей колготки и просто этого не заметил. Это выдающееся событие. Вот в таком виде я и отправился исполнять священный долг. Но это ещё не всё. После утреннего развода я направился в техчасть, снял шинель и получил ещё одно потрясение: на мне была короткая тужурка, а спереди, на брюках от колготок, которые я поспешно сунул в карман, образовалось большое влажное пятно на самом интересном месте, из-за которого мне пришлось просидеть за столом добрых полчаса, дабы не прослыть энурезником. Вскоре, но из-за этого случая нам, проживающим далеко от полка, было рекомендовано, во избежание провокаций, ездить на службу в "гражданке". Хорошенькое дело – офицер должен скрывать свою принадлежность к армии! Азохен вей!

 Рассказать ещё перед переходом к путчу? Пожалуйста!
Наша дочь Тома очень рано стала говорить, причем резко и предложениями, что вызвала тревогу у моей мамы, профессионального логопеда и специалисту по аномалиям в развитии детей. (ранее развитие в отдельных случаях является своего рода патологией) В Челябинске она была авторитетным и признанным специалистом. В отпуске мама протестировала внучку с помощью новейших технологий того времени и успокоила себя и нас: есть опережающее развитие, но не патология. Тома очень хорошо говорила в свои неполные три года и очень быстро запоминала все фразы и стихи. Как-то мы ехали на трамвае мимо памятнику Калинину, и она поинтересовалась довольно громко: что это за дедушка? И услышавший этот вопрос подвыпивший дядька, видимо, недовольный советской властью, опередив меня, пояснил ребенку, что это "козел бородатый". Через несколько дней мы проезжали тем же маршрутом, и дочка громко сообщила, как заправский экскурсовод: "А вот и козел бородатый "! По-моему, пассажиры только засмеялись, и никто не стал сообщать «куда надо».
   
Накануне Восьмого марта Тома ходит по квартире и повторяет четверостишье для утренника:

- Каждая дочка, как не мала.

-Маму поздравит. Восьмого с утра!

Мне вдруг в голову совершенно спонтанно пришло импровизированное продолжение:

-Купит чекушку, закуску найдет.

 -Выпьет, закусит и в садик пойдет!

 И что Вы думаете? Дочка слово в слово прочла это продолжение на утреннике, вызвав бурный смех!
Бедная мама Инна. Представьте её объяснение с заведующим! Если бы та, нас не знала, то, что можно подумать об этой семье. После этой истории мы решили при ребенке "фильтровать базар" как сейчас модно говорить.


                Три дня нас сильно ПУТЧило!

 Рано утром 19 августа 1991 года нас разбудил сильный стук во входную дверь. На пороге стоял посыльный, закрепленный за моим адресом, с приказом по тревоге прибыть в полк. В дежурном ГАЗ-66 уже сидели несколько офицеров полка, живущие в городе и ничего не знавшие о причинах тревоги. Но понимание, что это не учебная тревога, было!

 В полку была беготня. все переодевались в полевую форму и получали личное оружие, а из парка выходили БТРы. Я спросил политработника о причинах тревоги, и он радостно сообщил: "горбача скинули, теперь будет в стране порядок! "! Это звучало как из прошлого: " В Питере революция! Николашку скинули - заживем! ". Что интересно, тот же политработник спустя три дня так же радостно вскрикивал: "хунта не прошла! Отстояли Конституцию! "! Вот классика флюгеризма.
 
Я ехал на броне и видел притихших, испуганных прохожих и смотрящих с балконов и окон разбуженных ревом моторов жильцов. Они уж точно на тот момент ничего не знали. Директиву, поступившую от Командующего, им не зачитывали. "Лебединое озеро" еще не начали транслировать.
            
Собственно на тот момент не было никакой конкретики в последующих действиях на занятых позициях. Через пару часов начальник штаба прибыл к нам с инструктажем, смысл которого сводился к общим фразам про бдительность, про недопущение на территорию посторонних, а если таковые появятся, то в крайнем случае делать предупредительные выстрелы ИТП. Ближе к полудню возникло понятие ГКЧП. Тогда мне, как и всем нам, было сложно оценить происходящие, да и не было в этом необходимости: выполнение приказа - вот главная задача, что совершенно правильно для военной организации.

В тот период к нам в гости прилетела из Челябинска моя сестра, и её возвращение планировалось в конце августа, но я решил, что лучше её отправить немедленно. Днем все было спокойно. Мы сидели в БТРе, нам привозили питание, но ясности так и не возникало. Начальник штаба вошел в положение и разрешил мне подмениться и оперативно решить вопрос. Обстановка позволяла.
 
   В городе чувствовалось какое-то напряжение, но каких либо желающих поорать про оккупацию я не заметил. Но в центре возле правительственных зданий все же были стихийные баррикады из самосвалов и строительных блоков, а в таллинский аэропорт направилась колонна БМП из состава дивизии. Первым делом я направился на Центральный телеграф позвонить маме и успокоить её. В очереди к телефонам-автоматам я увидел журналистов: Татьяну Миткову и Дмитрия Киселева. Я был в форме, и они сразу вступили со мной в беседу. Оказалось, что они буквально пару часов назад прибыли на пароме из Хельсинки из командировки и пытаются дозвониться до Москвы, что бы узнать, что происходит. Заодно поинтересовались у меня о моей осведомленности. Но что я мог им разъяснить, кроме того, что знал сам? Буквально через день после прекращения ПУТЧения страны было интересно увидеть эту пару в студии Останкино в выпуске новостей нового необычного формата. Но до этого было еще три ночи БТРе.

Сестру удалось отправить в тот же день самолетом, а дома я успел захватить радиоприемник, который стал на три дня источником информации. Итак, трое суток я с расчетом провел на позиции. Собственно, в Таллине ничего не происходило. То, что происходило в Москве, Вам известно и нет смысла вспоминать. Был дан "отбой" все вернулись в полк и были отпущены по домам до утра.

 Особой эйфории от победы "демократии" я не испытывал. По телевидению смотрел тот грандиозный митинг на Манежной площади с огромным трехцветным флагом Новой России и с невнятными и непонятными лозунгами Ельцина. Многим позже я смотрел несколько пафосный фильм о тех событиях, прочел много статей и воспоминаний участников тех событий, но так и не понял об истоках тех трех дней. А вот их последствия знает каждый из нас. Улыбнули кадры из Белого дома, особенно М. Ростропович в каске, бронежилете и с автоматом в руках. Ну какой он защитник? Его оружие: виолончель и дирижерская палочка.
 
 Думаю, что тогда многие почувствовали конъектуру и наперегонки побежали в подвал здания тогдашнего Верховного Совета РСФСР. Книги П. Вощанова и А. Коржакова подтверждают мой тезис. Мы оказались в другой стране, бурлящей и протестующей. Начался парад суверенитетов, и бывшие Первые секретари союзных республик резко стали ярыми антикоммунистами и Президентами, желающими жить суверенно и по законам своего этноса, а попросту: стать владыками своих территории и народа. (Вспомните Туркменбаши). И все это спешно и непродуманно.

 Забурлила Эстония-матушка, очень быстро ставшая для нас "злой мачехой". Каждый день придумывались всяческие ограничения, вплоть до отмены прописки. Войска были объявлены иностранными и должны иметь статус, подобный тому, что и в странах Восточной Европы, когда жилфонд находится в аренде у страны и не предусматривает ордера и прописку. Как-то так было, если я не ошибаюсь.
 
Расположение полка стали покидать солдаты - срочники, уроженцы республик СССР. Наш статус и дальнейший путь были непонятен и тревожен. В офицерской среде муссировались самые невероятные слухи о скором расформировании или возможном выводе неизвестно куда. У командования уже не было того негатива к желающим уволиться, как до августа 1991 года. И что интересно: процесс увольнения офицеров с действительной службы стал простым и быстрым. месяц - и свободен! Думаю, что в тот момент двоевластия Горбачева и Ельцина для них обоих Армия стала некоей обузой и предметом определенной угрозы для власти. Возможно, поэтому и была дана команда: удовлетворять рапорта об увольнении. Было понятно, что будут массовые сокращения, а чем меньше народа, тем меньше социальных проблем, подлежащих решению при сокращении. Мне тогда казалось, что появилась какая-то незримая сила, подталкивающая младших офицеров к увольнению. Те, кому оставалось до увольнения по выслуги пару-тройку лет, держались, как могли и всеми силами пытались перевестись служить в Россию.

 Еще одним толчком для массовых рапортов стал слух о том, что Ельцин подписал Указ, согласно которому: Офицеры, имеющие выслугу более двенадцати календарных лет, по достижению 45 лет будут иметь право на получение 50 процентной пенсии по занимаемой должности и званию на момент увольнения. Находились даже те, кто лично видел этот указ. Уже в Челябинске, когда меня вызвали в Военкомат для вручения мобпредписания, я задал вопрос об этом Указе, чем вызвал ироническую улыбку у офицера отдела. Оказалось, что за сегодня я уже пятый задающий этот вопрос. Нет и никогда не было такого Указа. Но ведь неслучайно этот вопрос возникал не у одного меня! Кто-то ведь тогда запустил этот слух. Допускаю конспирологическую версию: специально для катализации процесса самостоятельных увольнений.

В сорока километрах от Тонди, в живописном дачном поселке Клоога, располагались части дивизии. Там же к моменту путча сдавали несколько построенных жилых домов стандартной постройки для военных городков. Эстонцы не спешили подключением зданий к благам коммунальной цивилизации, а после августовских событий стали работать стахановскими методами, видимо, полагая, что вскоре этот жилищный фонд перейдёт в собственность их свободного и независимого государства Eesti Vabariik.
 Я был в очереди, и в связи с увольнениями мне предложили квартиру в одном из домов. Конечно, я согласился. Как-то жизнь на "птичьих правах" на Лаэвастику не внушала доверия, хотя ни у кого вопросов за почти два года не возникало. В принципе, отдаленность от Тонди не вызывала беспокойства. Четко по расписанию курсировали электропоезда. 40 минут в пути и остановка прямо возле КПП-2 городка. На поездку из района Копли я тратил больше времени.

 Район прекрасный: сосны, чистейший морской воздух и само море, правда, с неприспособленным для отдыха берегом. Баня и большой магазин Военторга. В пяти минутах ходьбы по лесной тропинке - станция. Ключи и расчетную книжку я отдал(бесплатно) заму по тылу, посчитав, что пусть будет манёвренный фонд. Интересно, что стало с той квартирой. Не думаю, что она сейчас пустует. А власти так и не выдавали ордера на квартиры в Клооге и отказывались прописывать новосёлов.


                На мирные рельсы.

Вскоре канул в Лету СССР, а вместе с ним Советская Армия и ВМФ, как и прочие силовые, слабо силовые и бессильные структуры. Я, конечно, не пустил скупую слезу, смотря выступление почти плачущего и потерянного Горбачева и спуск Флага СССР с одновременным подъемом Флага России над куполом Сената в Кремле. Но было очень грустно. Уходила эпоха, в которой я родился, вырос, получил профессию и служил в Вооруженных Силах.
 
  Я слабо разбираюсь в геополитике, в экономике и прочих премудростях межгосударственных отношений, но на уровне примитивной бытовой логики понимаю, что все было сделано очень поспешно. Ну, не решаются такие сложные вопросы шестидесяти девятилетнего союза в три дня в охотничьих угодьях под "Зубровку" и щедрое угощения от товарища Шушкевича. Наверное, для этого вопроса надо гораздо больше времени с привлечением солидных экспертов по экономике, юристов, социологов, политологов, военных и других силовиков.

 Возможно, нужно было, отбросив амбиции, идти по принципу поэтапности, с учетом сохранения экономических связей и решения гуманитарных вопросов, в итоге создав нечто подобное Европейскому Союзу с его имеющимися очень рациональными решениями взаимодействия межу участниками. Есть же какой-то мировой опыт в решении подобных ситуациях. Но, по-моему, новые Президенты-коммунисты очень спешили в свои вотчины на царство, жаждали международного признания и выхода на просторы международной политики с роскошными приёмами мировыми лидерами! А народу рассказывать про гнёт Москвы, возрождение национального самосознания и этнической уникальности. Ну, а слоган: "Мы кормим Москву"! тогда повторяли даже домашние животные, крупно и мелко рогатый скот при отправлении на мясо, бойню и перед забоем в личных подворьях.

Служба становилась совсем непонятной: бесконечные вводные не по служебным обязанностям и скрывание от майора Логунова, которому всё сложнее было формировать суточный наряд из числа офицеров и прапорщиков. Я по два раза в неделю заступал дежурным по парку и дежурным по караулам, что выматывало и не давало возможности заниматься служебными обязанностями. Росла инфляция и цены. Хорошо, что жена работала в гарнизонном госпитале, и это как-то держало нас на плаву.

Возможно, в какой-то момент я проявил элементарную слабость духа: поддался тому настроению и общей тенденции. Но служба, откровенно говоря, стала просто тяготить. После долгих раздумий и семейных советов я подал рапорт об увольнении в запас. Страшно не было, как это бывает перед разводом проживших много лет супругов. Несмотря на то, что обратной дороги не было. Никаких возражений и отговоров от моих начальников не было, и буквально через пару дней меня направили на "распиловку" в госпиталь. Была такая процедура: написавшего рапорт укладывали в госпиталь на полное медицинское обследование. Медицинских показаний для увольнения у меня не было, а "включать Мисюру" я не стал и не планировал.

 Буквально через месяц до меня довели выписку из Приказа МО об увольнении с действительной военной службы в запас. Вот и всё! За день я сдал дела, подписал "бегунок" у всех должностных лиц и навсегда покинул Тонди и военную службу. Что я испытывал тогда? Да практически ничего. Была какая-то пустота! Два дня я просто сидел дома, молчал и много спал.

Жалею ли я, что так вот окончилась служба? Да, конечно же, жалею. И бравада в данном случае не уместна! И дело не в том, что я не выслужил всего 6 лет до пенсии и не имею сейчас абсолютно никаких льгот. Даже на сумму выплат пенсии по возрасту не повлияет военный стаж. Пенсия будет у меня "очень хорошая, но маленькая" (С). Можно сколь угодно рассуждать на тему "время было такое" но это больше похоже на самооправдание. Успокаивало, то, что мне на тот момент был всего 31 год, была востребованная гражданская специальность и силы для работы по ней. Других вариантов трудоустройства я и не представлял.
 
 Уже живя в Челябинске, я встретил много своих сокурсников, возвратившихся в том же статусе из Закавказья, Средней Азии и Прибалтики. В Белоруссии и Украине тоже многие увольнялись, но оставались жить там. В Армии Украины остались служить трое, в том числе и тот самый Валерий Ерофеев, у которого мы пили пиво на "золотой неделе". Думаю, что буду не далек от истины, если рискну утверждать, что по меньшей мере треть офицером моего выпуска досрочно окончили службу. Были и те, кому удалось продолжить службу в МЧС, МВД, УФСИН.

 Жизнь продолжалась, и надо было перестраиваться на её новые реалии. Я и многие мои сокурсники свернули с проторенной дороги на неизвестную: с незнакомыми обочинами и ухабами. А главное, мы не представляли сам маршрут следования. Я прощался с Армией, которой был и остаюсь благодарен за воспитание, прекрасное образование, жизненную школу и людей, которых встретил за время службы.