Глава 4

Нина снова повернулась на другой бок, лицом к стене, так и лежала в чернильной темноте, а сон всё не шёл – лучше бы пошла к Виктории Павловне – подумала она – и не изводила себя ковырянием в том, что не стоило ковырять вовсе! – Она вздохнула, досадно отвернулась от стены, откинула одеяло, села опустив ноги и отыскивая ногами тапочки, сунула в них ноги, и подошла к белеющему в темноте холодильнику, открыла, достала бутылку минеральной воды, сделала три глотка, прямо из горлышка, ощущая, как она прохладно проваливается в желудок, вернула бутылку на место и снова возвратилась в пастель, легла, скрипнув пружинами панцирной сетки, набросила одеяло и устало закрыла глаза. Долго пыталась уснуть, но сон упрямо не шёл, мысли струились, последовательно, без-прерывным потоком, в скольжении задумчивой реки. Нина усмехнулась самой себе, вспомнив где-то прочитанную фразу – не придавай долгого внимания сегодняшним мыслям, потому как завтра, у тебя их будет в двое больше. Нина посмотрела в окно, осколок луны завис, словно зацепившись за угол рамы, помигивал кратерной бровью. Нина чему-то улыбнулась, снова накрылась одеялом и теперь уже с головой.
***
Свадьбу играли в Новый Год. Мишка ещё должен был малость подлечиться, в течении месяца, а у Нины было дел невпроворот, на ферме.
Узнав о твёрдом решении дочери выйти за муж, Юрий Алексеевич и Валентина Семёновна, не противились и приняли эту весть как должное, давно решённое. Долго не заставили себя ждать и сваты. Сидели, рядили и по обоюдному согласию, наметили день в самый Новый Год. И вот свадьба. Она взорвалась джазовой музыкой и молодёжь выплясывала ещё за долго до намеченного торжества, в просторных комнатах Урюпиных-Клыковых. Час настал. Невесту подвели к жениху и усадили рядом. Нина, счастливая, взяла Мишу за единственную руку, сжала её, так и сидели пока торжественно регистрировали брак представителями районного загса. Свадьба шумит, в топоте танцующих ног, в песнях и ухарских частушках! Окна раскрыты – жарко! Двери на распашку, пар клубится вместе с морозным воздухом – заходи честной народ, герой женится! И – горько! – весит до сумерек, до первых звёзд. С невесты сняли фату и проводили в дом невесты, в комнату Нины, заранее приготовленную для молодых –любитесь!..
А свадьба гудит почти до утра, яркими огнями окон, песнями и стихами: - Слава, слава, новобрачным! Честь и слава молодым! Жизни светлой и удачной, от души желаем им!
А с другого стола затянули хвалебную песню: - Будьте здоровы! Живите богато! Насколько позволит вам ваша зарплата! Но знайте зарплаты всегда не хватает, трясите всех предков, они вам добавят! Родителей стало у вас в двое больше; любите их крепко, гостите подольше! Не бойтесь пинеток, не бойтесь пелёнок. Рожайте мальчишек, рожайте девчонок!
А, дома на против, первая брачная ночь. Нина не волновалась, была уверенной и спокойной, внимательной, предупредительной, по-женски, ласковой. Она сама раздела Мишу, разделась сама и легла рядом. «Откуда всё бралось?..» - Удивлялась потом Нина, как будто всю жизнь, только и делала, что занималась этим – всё сама и ласкалась, и бережно помогала Мише – приноравливалась… Даже не ойкнула, не застонала, а только глубоко вздохнула и с жаром приняла мужа. Наверно в жизни всегда так бывает, когда не думаешь – получается и, с первой брачной ночи понесла Нина, окрылённая своим счастьем. Совхоз выделил им однокомнатную квартиру на первом этаже, в двухэтажном доме, с полной мебелеровкой и подарками, подаренными на свадьбе, так что, практически, ничего не пришлось приобретать. Чем не радость – тепло, светло, уютно! И зажили весело и дружно. Нина работала, Миша получал пенсию по инвалидности, да ещё дома, мастерил, лепил, стругал, для детского сада, для школы, какие-то подделки, игрушки, светящиеся вывески для универсального магазина. Рука, да плюс культя – золотые! Без дела не сидел, жили. В октябре 1981 года Нина родила дочь, назвали Сашей. Только фамилию записали по первой половине –Урюпина, Саша Урюпина. Нина не захотела, чтобы Саша была ещё и Клыковой, не нравилась ей вторая половина, Миша не возражал. Время летело быстро в работе, в делах, в заботе, Саша подрастала, принимая облик матери, копировала её в детстве.
-  Как не моя. – Говорил Мишка и просил, - давай Нинка пацана сделаем!
-  Ага, пацана ещё! Эту то не подняли, погоди малость.
Если раньше Нина сомневалась в своих чувствах к Мишке, то теперь любила и была не против рожать от него, но она хотела учиться поступить наконец в институт! Да и на работе была на хорошем счету, а как учиться? Дочка растёт за ней уход нужен, да и Миша, как дитя малое, тяжело Нине. А тут ещё заканючил – мальчика просит, а когда же институт? – Нет. – Твёрдо решила она, вот поступлю, отучусь первый курс и тогда валяй!.. Хоть и калека-пол человека, а в постели дурелом! Ему дитя сделать – раз плюнуть!.. Нина блаженно потянулась – подождёт.
Когда Саше исполнилось четыре года, Нина наконец-то, сдала экзамены в институт на заочное отделение. Всё складывалась как нельзя лучше; Нина работала и училась, а ночами любилась с Мишей до жадного восторга! – Точно пацана сделает, - с восхищением думала она, прижимая к себе Мишу. Да вот только беда – счастье в одиночку не ходит. В 1987 году Миша стал ощутимо болеть, чахнуть на глазах – не Афган ли боком выходит?.. Увезла Нина его в район на обследование, там сразу положили в онкологию – рак. Месяц Миша провалялся и каждый раз просил Нину, когда она приезжала к нему с передачами.
-  Я умоляю тебя, забери домой. – Он знал о своей болезни и понимал
, что это конец, но не жаловался , а только просил:
-  Забери, дома умереть хочу, а не в казённых стенах.
Расчувствовавшись Нина привезла Мишу домой, а дома он ей впервые поведал – там в Афгане было кому как повезёт, всем по-разному, а мне так одному, выше крыши, поломали. А однополчане, друзья мои, давно уж в могиле лежат. Крепко нас тогда прижали духи, а я под БМП нырнул, отстреливаюсь, рядом взрыв ослепил, осколками обжог. Колёса БМП осели, горят, меня придавило… Вода горячая на меня с верху течёт – с одной стороны горю, с другой варюсь кипятком, кладу в злобе духов, всё равно конец. Опять взрыв жахнул, ослепил и, всё… Очнулся в госпитале без рук, без ног… - Миша замолчал, вздохнул с всхлипом. Нина обняла его, трепетно зашептала:
-  Не надо, не вспоминай!..
-  Не буду. – Согласился он и помолчав попросил, - только ты возьми мне водки, выпить хочу за тех пацанов, что не вышли из боя…
На этой почве, что не долго осталось жить стал пить, с начала сам на сам, а затем и дружки появились алкаши-собутыльники. Пили в волю, целыми днями. Нина не выдержала такого пьянства, впервые, накричала на мужа и, расплакалась:
-  Брось пить! Сгинешь раньше срока. На что они тебе, эти пропойцы?
-  Я и так не жилец, - отвечал Мишка, - и где тот срок, ты знаешь? Вот и я нет, а с водкой легче…
-  Я тебе подарила себя, свою молодость, дочь. Пожалей ты нас не губи! Не пей! Ведь как хорошо жили…
-  Не шуми мать, скоро отмучаешься.
Нина оторопела, взглянула на Мишу, вытирая слёзы. Он впервые её назвал так – мать – как будто век с ним прожила.
-  Ну, что такое говоришь? – И Нина обняла Мишу, - не пей родненький! Я сына тебе рожу, не пей хороший мой!
-  Поздно уже, да и не надо этого ни тебе ни мне. А ты не ругайся, выпью я и боль проходит, вроде как на свет народился, одна радость осталась в стакане, да в тебе. Поразмыслив Нина сдалась – пусть поступает как ему лучше, а Мишка уже не мог без спиртного, болел и чах, таял на глазах. И Нине скоро самой пришлось покупать Мише спиртное, чтобы хоть как-то тот мог держаться на плаву. Пока Миша был во здравии помогал Нине в учёбе, чертил, писал и решал задачи, она удивлялась:
- Откуда у тебя это? Вроде в школе так себе учился…
-  В школе я дурака валял, эх Нина! Если бы не это, - и он показывал глазами на свой обрубок тела, - я бы уже майором был, батальоном командовал, а на гражданке бы профессором был, не ниже.
А, сейчас от прежнего, покалеченного, но весёлого Мишки ничего не осталось – кожа да кости и те, насквозь пропитанные алкоголем. Они уже практически не жили, напившись за день, Мишка беспробудно спал, а Нина, намаявшись на работе, заворачивалась в одеяло, плакала вымачивая подушку – как же теперь жить?..