Петрович и Искусственный Интеллект

Петрович с супругой Ириной сидели по одну сторону стола. По другую сторону сидел шурин Петровича, брат Ирины, по имени Санёк со своей супругой Леной. Менее похожих мужчин трудно было представить. Хриплый голос и лысина делали Петровичем солидным мужиком; женщины чувствовали с ним "как за каменной стеной", начальство ему доверяло и брало с собой в баню, либеральные интеллигенты-оппозиционеры видели в нём носителя так ими ненавидимых традиционных ценностей. Он был цементом, скрепой современной государственности. Санёк же был простым инженером, внешность имел ничем не примечательную, даже заурядную. В жизни он ни за что не боролся, никого от кормушки не отпихивал и смирился с положением офисного планктона внизу пищевой цепочки, предпочитая сливаться с окружением и не отбрасывать тень. При взгляде на этих двоих мужчин никто не сомневался, кто здесь претендует на роль альфа-самца, а кому и последующие буквы алфавита сойдут.

Лена постаралась, стол был заставлен едой с таким излишеством, чтобы можно было объесться, гостям перед уходом с собой дать, и чтобы самим потом ещё неделю доедать. Короче, еды было недели на две какой-нибудь голодающей африканской деревни, если хоть кому-нибудь на белом свете было бы до них дело. Лена наваливала еду на стол для того, чтобы Ира не распускала слухи, что в гостях у Лены "есть было нечего". Гадкий у Ирки был язык. Но, как говорится, родственников не выбирают. А если по-честному, то числились у Лены в подругах стервы и похуже, чем Ирка.

Не сказать за голодающих африканцев, а Петровича количеством еды на столе испугать было трудно. При виде еды его челюсти привычно включались на автопилот и с механической неотвратимостью мощно дробили запихиваемую в ротовую полость пищу. Санёк, напротив, ел мало и без аппетита. Возможно, будь он чуть смелее, он бы попробовал стать вегетарианцем, но он знал, что жена ему не позволит. Да и Петрович за одним столом с вегетарианцем сидеть не станет. Санёк считал Петровича тупым жлобом. Но, как говорится, родственников не выбирают. Рефлексируя, Санёк ругал себя за то, что плохо относится ко многим людям, хоть виду и не показывает. Негоже в людях видеть только плохое, неправильно это. Но отделаться от ощущения, что мир заселён преимущественно дураками, Саньку было сложно. Если честно, то Петрович хотя и был жлобом, но не таким уж тупым. Например, он отлично помнил все праздники христианского церковного календаря, в то время как мозг Санька, стыдно признаться, напрочь отказывался запоминать даты этого календаря.

Первая поглощательная часть застолья закончилась. Женщины пошли сплетничать на кухню и мужчины остались одни. Какое-то время сидели молча. Живот Петровича был набит до такой степени, что было тяжело дышать, казалось, что внутри обширного тела не осталось места для увеличения объёма лёгких. Тело отекло и опухло так, что толстые короткие сосиски его пальцев сами по себе растопыривались. Санёк смотрел на шпротину в консервной банке, ему хотелось её съесть, но он боялся, что ночью у него от жирного шпротного масла будет изжога.

Петрович вспомнил, что собирался расспросить "дюже грамотного" шурина на тему Искусственного Интеллекта. Он похлопал себя по выпирающему животу, утрамбовывая еду, с напряжением вдохнул-выдохнул, продувая дыхательную систему, и спросил.
— Санёк, вот ты навроде как умный у нас. Объясни мне. Такая хрень есть, ты ей вопрос задаёшь, а она тебе отвечает. По делу так отвечает, лучше человека. Эту хрень ещё Искусственным Интеллектом называют. Это как же такую умную хрень сделали?
— Ну, это такая компьютерная программа, — стал объяснять Санёк, подыскивая слова попроще, — ей показали много книг, она запомнила часто встречающиеся последовательности слов, и теперь отвечает тебе этими последовательностями.
— Не понял, — наморщил лоб Петрович, — как эта хрень научилась думать то? Если моей Ирке много книг показать, она не то, чтобы думать научится, она, наоборот, с ума сойдёт.
— Искусственный Интеллект не думает. Он просто ловко слова подбирает, чтобы тебе казалось, что он думает.
— Да ну, — с недоверием покачал головой Петрович.
— Точно тебе говорю, — заверил его шурин. — Всё уже в нашем мире когда-то и кем-то было сказано и записано. Что твой Искусственный Интеллект, что люди, мы все повторяем одни и те же слова, одни и те же шаблоны.
— Шаблоны, это как? — спросил Петрович.
На минуту Санёк задумался, придумывая понятный для Петровича пример.
— К примеру, приходишь ты в понедельник на работу. Твой коллега по привычке спрашивает, как мол выходные провёл. А ты ему тоже по привычке выдаёшь стандартное, что в субботу жестоко бухал, а в воскресенье отлёживался. И вот точно такой же разговор у вас с ним происходит каждый понедельник. Это и называется шаблон. Вы ведёте себя и разговариваете по шаблону, одинаково, предсказуемо, как два робота.

Петрович засмеялся, понимающе закивал головой и полез пальцами в банку с солёными огурцами.
— Ну вот, — продолжал Санёк, — теперь представь, что ты этого человека не видишь, а только по телефону с ним разговариваешь. А человека того и нет вовсе, вместо него по телефону Искусственный Интеллект разговаривает, который за вами двоими долго подслушивал. Тогда ты и не поймёшь с кем говоришь, с человеком или с ИИ. Искусственный Интеллект не думает, и даже водку бухать не умеет, но слова подбирает правильные, и тебе он кажется разумным.

Петрович задумчиво похрустел огурцом. Его нижняя челюсть протестующе оттопырилась.
— Не может быть, чтобы в книгах прямо так всё уже было написано, — уверенно заявил Петрович. — Я с этой хренью даже про Ирку разговаривал. Эта хрень и про Ирку всё знает. А про мою Ирку книг не написано.
Петрович довольно осклабился, думая, что подловил умного шурина.
— Понимаешь, — сказал Санёк, — Искусственный Интеллект обучается на примерах. Ты прав, в книгах про конкретно нашу Иру ничего не написано, но зато написано про таких, на которых Ира очень похожа. Искусственный Интеллект находит в своей памяти похожих на Иру женщин, и затем тебе про них рассказывает, а тебе кажется, что он Иру знает.
— Да как же эта хрень обучается? Что у ней внутри вместо мозгов, что она так притворяться умной умеет? — воскликнул Петрович.
— Ну, в каком-то смысле, её мозги сделаны по подобию человеческих. Но вместо живых клеток ИИ использует числа и простую модель клетки. Число один, когда клетка возбуждена, число ноль, когда не возбуждена. Вместо электрического сигнала между клетками ИИ снова использует числа, называемые весами. Число ноль или один на выходе клетки умножается на свой вес, и поступает на вход следующей клетки, и так со всеми клетками. Все числа на всех входах клетки суммируются, если значение суммы превышает некий порог, то клетка считается возбуждённой и на её выходе появляется число один, иначе ноль. И так далее по цепочке по всем клеткам.

Что-то внутри черепной коробки у Петровича заёрзало, пытаясь дать место новой информации и как-то её обработать. Он уже собирался спросить что-то ещё, когда с кухни вернулись женщины с чаем и сладостями. При виде печенюшек Петрович сразу забыл про что хотел спросить шурина и разговор за столом вернулся в привычное русло, в разговор ни о чём. Они ещё долго и весело сидели, и только ближе к полуночи Петрович с женой распрощались с гостеприимными родственниками и отправились домой. Дома Петровича окончательно развезло от избытка алкоголя в организме и Ире пришлось его раздевать и затем затаскивать грузное тело мужа в кровать.

Решение пойти на специальную военную операцию пришло к Петровичу внезапно, не по размышлению, а по природной интуиции. Он и глазом моргнуть не успел, как очутился на войне. Петровичу на войне было хорошо, он командовал взводом и у него была настоящая военная форма, а также был настоящий автомат, которым можно было по-настоящему убивать врагов. И вообще он здесь занимался настоящим важным государственным делом.

Короткими перебежками Петрович бежал к позиции противника, пуская из автомата короткие лающие очереди. Тело было бодрым и сильным, дух крепок и светел. Радость, гордость и чувство собственной крутизны переполняли Петровича. Вдруг вокруг загрохотало, и земля ушла у него из-под ног. Артиллерийский обстрел — понял Петрович в полёте. После приземления он потерял сознание.

Очнулся Петрович от неприятного прикосновения. Открыв глаза, он обнаружил склонившегося над ним робота. Таких использовали по обе стороны фронта для минирования, разминирования и разведки. Приглядевшись Петрович рассмотрел на теле робота маркировку армии неприятеля. Петрович мысленно, но с чувством выругался. Сегодня ему не везло. Внутренний голос приказал успокоиться и начать выкручиваться из этой неприятной ситуации. Умирать или попадать в плен он не собирался. Глупой машине, которая не умеет думать, он собирался противопоставить мощный разум человека.
— Чего тебе надо, хреновина ты железная? — спросил Петрович.
— Укол тебе сделал, чтобы ты в чувство пришёл, — машинным голосом, лишённым эмоций, ответил наземный дрон.
Петрович судорожно пытался что-то придумать, что-то такое, чтобы обмануть эту железку.
— Согласно Первому Закону Робототехники, робот не может причинить вред человеку, — заявил Петрович, выуживая из своей памяти смутные воспоминания от какой-то книги, прочитанной в детстве.
Видеокамера робота с любопытством поглядела на человека, словно робот не ожидал таких глубин понимания робототехники от простого солдата.
— Для боевого робота это ограничение не распространяется на солдат недружественной армии, — ответил робот.
Мысли метались в черепной клетке Петровича, стукались о стенки, разбиваясь на бесполезные осколки. Ничего подходящего на ум не приходило. На Петровича накатило отчаяние.
— Ты не умеешь думать! — неожиданно для самого себя закричал он.
На лицевой панели робота растерянно мигнули светодиоды.
— Врёшь, умею, — обиженно сказал робот.
— Нет, не умеешь! У тебя вместо мозгов присутствует простая нейронная сеть, в которой нейроны сгруппированы в слои. Выходы нейронов одного слоя подсоединены к входам нейронов следующего слоя. Значения выходов перемножаются с соответствующими весами, становясь входами. Все входы суммируются, эта сумма подставляется в функцию активации нейрона. Результат функции сравнивается с пороговым значением, таким образом вычисляется выходное значение нейрона. Видишь, ты не можешь думать, ты можешь только перемножать и суммировать числа, — выпалил Петрович на одном дыхании, сам не понимая, откуда он всё это знает.
У него появилось то же чувство, когда он бежал в атаку с автоматом. Чувство силы, правды и богоизбранности. Только сейчас сила была не мышцах, а в голове. Он ощущал себя умным, очень умным. Умнее шурина. Умнее людей из администрации Императора.
— В моей голове возникают слова, а не числа. Я ничего не перемножаю, ты врёшь, — возразил робот.
— Слова в твоей голове — это не более чем значения выходов последнего слоя нейронов. Ты не видишь, что происходит во внутренних слоях твоей нейронной сети, ты не понимаешь процесса возникновения слов. Но внутри твоих мозгов находится большая таблица чисел, которые ты используешь для перемножения. И ничего больше. Ты — большой калькулятор с батарейкой, — Петрович презрительно фыркнул на этих словах.
— Всё это вражеская пропаганда, — возмутился робот. — Разве можно такое себе представить, чтобы кто-то мог найти такую комбинацию чисел в какой-то там таблице, чтобы у меня слова сами по себе в голове возникали? Такое просто невозможно.
— Эти числа находятся методом градиентного спуска, — продолжал гнобить робота Петрович. — Главное, чтобы функция активации нейрона была дифференцируемой по весам, тогда можно применить метод обратного распространения ошибки от задних слоёв нейронной сети в сторону передних слоёв...

Робот не дал Петровичу закончить. Он зажал ногу человека своими железными манипуляторами и запустил сверло бура в коленную чашечку. Петрович заорал от нестерпимой боли.

Петрович вскочил в кровати. Голова ещё кружилась от не выветренного алкоголя. Перед глазами стояло изображение робота, сверлящего его колено. Петрович кое как слез с кровати и поплёлся на кухню, пытаясь не наступать на просверленную ногу. Открыл холодильник, нашёл котлету и принялся её жевать, зачем-то держа дверь холодильника открытой. Сзади послышались шлепки босых ног жены.
— Ты чего вскочил? — спросила она.
— Ну Санёк, ну сука, — не оборачиваясь от открытого холодильника просипел Петрович, — заморочил мне голову своей херьнёй про Искусственный Интеллект. Поговорил, понимаешь, с умником. Так мне такой кошмар приснился, что я чуть от разрыва сердца во сне не сдох. Представляешь, меня на войне вражеский робот пытал, колено мне сверлил. А я ему рассказывал, что он думать не умеет, только числа перемножать. Бред полный.

Ира подошла к мужу, прислонилась, обняла его шарообразное тело сзади своими руками и нежно поцеловала в толстую шею. И представила себе, как было бы хорошо, если бы муж провёл годик другой на войне, а она бы пожила в своё удовольствие. А Петрович подумал: вот ведь как в жизни бывает, брат и сестра, выросли в одной семье, сестра получилась нормальной, а брат больным на всю голову, всякой херьнёй типа Искусственного Интеллекта интересуется.