Духоносные дары 07

ЧАДА «ДУХОНОСНОГО» БАТЮШКИ

Начало https://valafila.livejournal.com/24582.html
Какое-то время мы с супругом ходили на службы, исповеди, причастия в тот храм с моим так называемым духовником. Потому что эта церковь находилась недалеко от дома, да и к чему менять привычное место отправления духовных треб... Мой супруг к таким понятиям, как намоленные места, иконы, живоносные кресты и другие предметы религиозного культа, относился снисходительно: это для неразумных теток и старичков, жаждущих чудес. Сам он был уверен, что Бог с нами всегда и везде, и нет разницы, какой батька исполняет ритуал — свою работу, а также какому изображению святого — в золоченном окладе ли, или на простой бумаге -  молиться; все едино, - они нас слышат. На службах он всегда становился ближе ко входу в церковь, здесь посвежее, народу и толкотни поменьше, а громкие голоса священника и диакона слышны даже на крыльце. А я, по немощи, садилась на скамейку возле иконы и подсвечника. Он был приветлив со всеми прихожанами, с мужчинами, как положено, троекратно лобызался, женщинам — легкий поклон. Но при всем его добродушии он, в отличие от меня, умел держаться на расстоянии. Наш батюшка, как ни старался, так и не смог перейти с ним на короткую ногу. А после одной и единственной трапезы, на которую батюшке удалось затащить моего замкнутого супруга, мы вообще перешли в другую церковь, подальше, но зато без «таких лукавых соблазнов». Мой супруг не принимал пиршеств с изобилием яств и возлияний в домах Христовых. Но не осуждал, а оставлял на суд Божий. И когда наш батюшка, изрядно употребив, стал приставать к нему с бокалом «Хеннесси» и вопросом - «ты, что, меня не уважаешь?!», его терпение и снисхождение закончились.
Я беспрекословно последовала за моим господином-мужем. Тем более что у меня с этим «духоносным» духовником начались личные нестроения. Даже духовные чада батюшки, с которыми он меня предусмотрительно познакомил, та же мать Александра и другие «из прокурорских» не вернули нас в лоно этого прихода.
Теперь, под венцом и покровом своего господина-супруга, я реже стала общаться с чадами батюшки. И уже с рассуждением откликалась на их просьбы — помочь денежкой, подобрать что-нибудь из хорошей одежды, купить деточкам к школе или на зиму или написать статью или какое-либо прошение... Этим последним иногда пользовались прокурорские, конечно, за бесплатно, ведь все мы братья-сестры во Христе.
Однажды я согласилась помочь писать разгромную статейку про одного начальника крупного производства, откуда незаконно, как объяснил мне один из батюшкиных прокурорских чад, его уволили. Супруга этого чада была по совместительству иконописицей. Они писала  дорогостоящие произведения религиозного культа на кухне своего малогабаритного жилища между готовкой еды с непременной выпивкой и другой домашней работой. Но более всего меня напрягло их общение в кругу семьи на самом что ни есть матерном языке. Нет, они вовсе не ругались. Они так разговаривали! И их воцерковленная красавица студентка дочь здесь же! Я попыталась было объяснить, какой вред здоровью наносит бранное слово, приводила, как аргумент научный трактат священника Василия Ирзабекова «Русский язык как Евангелие». Но все было слишком запущено. ...Потом, на случайной встрече, когда я уже совсем уйду и от этого «духоносного батюшки», и из этой «обители Божией», эта иконописица мне откровенно скажет, что я так и не вписалась в «их церковный круг» и вообще была как белая ворона, непонятной, с наивной детской доверчивостью, что «выглядела как еда», которую всем хотелось съесть». Я тогда поблагодарила ее за запоздалую откровенность и честную оценку моего воцерковления.
Другие прокурорские чада тоже, как оказалось, не просто так окормлялись у этого святого отца. Между исповедями и причастиями они помогали устраивать ему и его братьям,  высокопоставленным клирикам — целым архиереям (!) их земные дела по оформлению в основном, недвижимости. Эти чада потом тоже были недовольны жадностью и неблагодарностью святых отцов. К слову, один из братьев-архиереев сейчас находится под следствием по очень громкому делу...
Долгое время я общалась с одной пожилой прихожанкой той церкви, правда, ее окормлял другой батюшка, друг моего духовника. Эта женщина была интересна тем, что в своем преклонном возрасте сохранила ясность и критичность ума, а в ее памяти было столько поучительных историй про старую Москву, про тот послевоенный мир, которыми она со мною делилась под чашечку обожаемого ею кофе с сыром. Однако ее образованность и интеллигентское воспитание коренной москвички не уберегли ее, совершенно одинокую и немощную, от сетей ее обожаемого духовного водителя: она, в надежде на его заботу - «доходить и досмотреть» - отдала ему свое последнее  - однушку. Она так верит в честность и благородство  своего батюшки, что запрещает даже в интонации критику в его адрес. Она все еще жива, говорят, хворает постоянно. Дай-то Бог дожить ей до последнего дня под крышей и «крылом» сего протоиерея. Я давно уже не встречалась и не заезжала к ней на кофе и бокал чудесного вина ...с виноградников и завода этого батюшки.
Постепенно и православные друзья моего супруга как-то реже стали заезжать к нам на огонек. Кому надо, он показал свою благоверную, похвалился сим Божиим воздаянием за свое исповедничество. А от других, особо ретивых, он умело уклонялся под предлогом сохранения своей домашней церкви в вере и строгости. Первым делом он закрыл доступ в дом своему давнему другу Петру, тому самому, который и привел его ко мне для помощи по хозяйству.
Не всякого вводи в дом свой! - говорил он мне, привычно поднимая указательный палец вверх.
Но я-то понимала мужскую ревность и без благовидных объяснений. Мне даже это нравилось. Я видела интерес друзей моего супруга к его православной жене ...с академическим образованием, с высоким должностным статусом, еще молодой и красивой женщине. И их искреннее удивление: Такая! И - ему?!
Но главное, этот уставший от неприкаянности, без тепла и заботы «блаженный», наконец, нашел свою тихую, уютную гавань, куда он не хотел впускать никакие ветра и шторма. Да и мне самой, после активной благотворительной деятельности, после всех хождений в поисках Истины, тоже хотелось посидеть у домашнего очага с самым важным человеком в моей жизни. И я тоже стала закрывать двери от многочисленных жаждущих общения и помощи «сестер» по вере.
Однако меня ждала моя работа. Мое начальство то и дело справлялось, когда закончится восстановительный период... Надо было организовывать пиар-компании новой управленческой команде, которую привел в отрасль и сам лично курировал известный «киндер-сюрприз».
И мой начальник по благотворительным делам уже не мог без меня, привык, что я всегда рядом на подхвате, с телевизионной группой и фотокамерой в руке. Он ради меня заставил все восстанавливаемые монастыри неусыпно молиться об исцелении, читать Сорокоусты во здравие и проводить сугубые молебны.  Значит, я снова должна, как тогда, после аварии, и как всегда...
Но, оказалось, что я переоценила свои силы и возможности,  а также и упование на молитвы. В первые же дни работы я поняла, что прежнего ритма мне еще долго не достичь, а о благотворительной деятельности вообще придется пока забыть. Для полного и окончательного выздоровления мне бы с полгода находиться в легком режиме. Но кто ж мне это позволит...

VALA FILA