смех и грех

звенят огни
моей юности
они утонули в празднестве
июльская степень хмурится от
точно-его-отчаяния
кого заметает гордостью
и кто засмеётся мудростью
тех нет сейчас в этой комнате
слова обликают глупостью
там где-то, за их обрывами
за пошлостью и бессОвестью
идут за пределы обликов
кровавые, полусонные
забытые, исполИнные
не юные, и не старые
ни обо что не
сломимые
объезженные кентаврами

а в комнате в этой
холодно
в ней тёмные тени
алые
запЫленные и строгие
глазами горят, октавами
и бегают кошки бодрые
и дети смеются смЕхами
обои срезают схемами
вплетая в них смЕхо-грЕхово
картины рисуют образы
со стен, завлекая красками
и ангелы невесомые
пугают своими баснями

и в комнате в этой облачно
в ней видно туманы
сложностей
и суммы тех чисел, что, вообще,
не смогут жить в общей
плоскости
зато в этой комнате
есть
Ты
Ты
Ты

и яркие наши слОвности
безумные, безутешные
объятия беспокойности

и это совсем не горестно:
не вечные, не красивые
до нас донесутся отгласом
шаги тяжкие
исполинов
нас сложат они по камушку
на восемь частей, и тысячи
песчинок взлетят по воздуху
забьются в рот гадкой известью
лишь так обретем, что создано
для тайны, и для мечтания
для той любви, что достойна
и счастия, и воспевания

2/7/24