Генюшка. 17. Вот такая ярмарка

17. Вот такая ярмарка

Ярмарка! Нет ничего веселее и интереснее этого яркого праздничного действа. Для взрослых это были насыщенные событиями торговые дни,  а для ребятни ежегодное зимнее веселье.  Только знай доставай пятачки для сладостей, карусели или цирка.  А если нет пятачков, тогда хотя бы просто поглазеть да посновать среди толпы.

Ирбитская ярмарка издавна разворачивалась в этом старинном  уральском городке, аж с семнадцатого века, когда Ирбит ещё и городом-то не являлся, а  был лишь Ибеевской слободой.

Со всех сторон света съезжались купцы на ярмарку. Тятенька говаривал, что аж из-за моря-окияна,  аж даже из самой   Аглицкой да Германской стороны  богатеи наезжали.  А ещё из  Персии и Китая  да других диковинных стран.

Купечество стремилось и свой товар показать, и на чужие товары поглазеть да  если цена устроит, то и прикупить.  Из европейской России в Сибирь везли на подводах хлеб, железо, железные изделия, медь, мануфактуру.  Из Сибири – пушнину, рыбу, клей, ямышевскую соль. С Востока – чай, шелк, китайские вазы и тончайшую фарфоровую посуду, сухофрукты и драгоценные вина. Из Европы - машины, оборудование, швейные  машинки, мебель да фортепиано.   

Товары  для  ярмарки из Сибири да с Востока  ещё загодя, летом, завозили на пароходах по Нице, на пристани выгружали и в лабазах на берегу хранили до зимы. А после ярмарки на подводах развозили во все стороны огромной страны  да ещё и за границу.

А сама ярмарка-то  зимой  проходила, начиналась двадцать пятого  января и длилась по первое марта.

Тятенька всегда старался угодить к самому её открытию, 25 января, к подъёму ярмарочного флага. При этом, он как все горожане и купцы внимательно следил за флагом, как он будет реять, сильно яростно  или не очень, или вообще вяло сникнет. По флагу судили какой будет ярмарка, удачной или нет. По поверью, если флаг гордо реял в вышине, развивался и трепетал на ветру,  то ярмарка сулила быть доходной, яркой, удачной. Если флаг  еле шевелился, то ярмарка обещалась так себе. А уж если безвольно сник и повис как мокрая тряпка  -  то тут уж удачи не жди.  По  западному или восточному направлению  флага так же определяли каких товаров и купцов будет больше – европейских или восточных.

Прилавки буквально ломились.  Здесь можно было купить всё. И чай, и сахар головками, и сладости, и вина, и ткани,  и меха, и галантерею, и швейные машинки. И диковинные заморские товары, такие как урюк, изюм и чернослив, и  прекрасные  расписные вазы разных фигур и размеров из китайского фарфора.  И изысканную резную мебель для богатых домов, и даже мебель из бамбука.

Но основным товаром на ярмарке были пушнина, солёная и вяленая рыба и чай.  Пушнина называлась мягкой рухлядью.  Прилавки сплошь завалены шкурками, глаза разбегаются. Соболиные,  лисьи,  волчьи, бобровые, беличьи меха и даже нерпы. Недаром ирбитскую ярмарку называли  «зеркалом пушнины»  –  какую цену на тот или иной вид мягкой рухляди положат на ярмарке, такой и будет цена на меха  на мировом рынке.

Рыба тоже была ходовым товаром, из Ирбита её отправляли  на подводах прямиком в Центральную Россию.

А чай!  Чай везли из Китая. Его доставляли в больших  деревянных ящиках, которые назывались  смешным словом «цибики».  Эти цибики громоздились у чайных рядов повсюду. Чай был двух видов – плиточный, его ещё называли кирпичным,  и байховый. Байховый хранился в расписных жестяных коробках или деревянных ящичках.

Генюшка сначала не знала, какой это байховый чай, а потом тятенька объяснил, что байховый – это  рассыпной, в тех самых коробочках. Тятенька покупал обычно плиточный,  «кирпичный» чай,  который перед завариванием надо было настругивать ножом.  Ну и байховый, более дорогой, тоже покупал, для праздников. Да и жестяные коробочки в хозяйстве пригождались.

Для купцов  ирбитская ярмарка являлась своего рода товарной биржей, где выставляли образцы товара и заключали сделки, многотысячные, а порой и миллионные.

Тятенька сказывал, что Ирбитский купец Зязин состояние-то своё миллионное именно с ярмарки и начал наживать. А ведь простой крестьянский сын был по первоначалу.  Будучи ещё молодым не женатым парнем приехал он  из деревни на ярмарку. И на единственную свою копеечку снял хибарку да дал объявление в газету «Ирбитский ярмарочный листок».

А в объявлении том говорилось, что такой-то такой-то, состоятельный человек, богатый жених,  женится на  любой девице (внешность значения не имеет)   от восемнадцати до сорока лет, хоть крестьянке, хоть мещанке,  ежели  она в стряпне мастерица. А посему, на смотрины следует приносить в качестве подарка либо каравай хлеба, либо булку, либо пирог,  либо торт. А там уж  человек выберет чья стряпня ему больше глянется.  И был указан день смотрин.

И девицы всех возрастов и рангов со всех окрестных мест повалили на смотрины. И каждая приносила с собой выпечку.  А  Зязин вымазал лицо и руки в саже, напялил самую  грязную, рваную заплатанную одёжку – портки да рубашонку,  волосы всклокочил и навтыкал в них куриных перьев да соломы и в таком-то виде показывался перед невестами. Женишок, одно слово!  Девицы увидав такое-то чудо сразу забывали о замужестве и удирали со всех ног. И пироги-караваи свои бросали, лишь бы прочь побыстрее  от такого женишка.  Собрал Зязин всю эту хлебную снедь, а ею  весь дом  заставленным оказался, да и продал всё это хлебное изобилие и получил за него хорошую выручку.  Вот так и встал на ноги-то хитрец, а потом разбогател и вовсе в миллионеры заделался. Да всё приговаривал, что сынок-то его  Зязинский может деньги транжирить, потому как отец его миллионер. А  сам-то он, Зязин, то бишь, деньгами сорить не может,  он ведь бедный крестьянский сын.

Что это было, шутка-прибаутка или подлинная история, Генюшка с Васякой не знали, но слушать тятеньку было дюже интересно.

Ярмарку ждали с нетерпением и купцы, и простые горожане, и крестьяне. Для  крестьян  ярмарка  являлось возможностью реализовать свою немудрёную продукцию  или  прикупить что-либо для хозяйства.

Крестьяне искали товары попроще, для своих крестьянских забот: скобяные изделия, гвозди, косы-литовки, мануфактуру, хомуты, сёдла.

Тятеньку интересовали прежде всего сахар,  чай, сладости, мануфактура, швейные иглы, нитки да скобяное.  Он закупал сахару побольше, обычно две-три головки, чаю байхового и кирпичного,  холста отбеленного, марли, маленьких гвоздочков для сапожных работ, иголки, нитки и всего прочего, что в хозяйстве надобно и сгодится.  Однажды он купил даже швейную машинку «Зингер» и пару керосиновых ламп.

Генюшка и Васятка с малолетства ездили с тятенькой на ярмарку. И им радость и развлечение, и тятеньке удобно, пока он ходил по торговым рядам, присматривался да приценивался, сани и лошадь всегда были под доглядом. Перед тем как отправиться за  покупками, тятенька усаживал детей в сани, устланные толстым слоем соломы,  закутывал в большой тулуп, укрывал кошмой, а рядом садил их большую лохматую дворовую собаку Серко, настоящего волкодава. Попробуй-ка подойди лихой человек, пёс так оскалится, так рыкнет, что ворюга забудет, как и глядеть-то в сторону этих саней, да ещё и приятелям накажет.

 А тятенька совершив все покупки,  заплатит денежку городовому, чтоб тот доглядел за санями, и поведёт ребятишек в  лавку за сладостями – петушками, карамельками да пряниками. А потом ещё на карусели прокатит, да  сбитня горячего и сладкого купит с расстегаями да  изюмными булками.

Вот и этот раз он взял ребятишек  с собой.  Но нынче всё было по другому.  Они приехали на ярмарку не одни, а с другими мужиками из Бобровки, несколькими подводами. Ещё у себя в Бобровке они наняли своего же деревенского парня, чтоб он доглядывал за  санями.  Тятенька взял  Васятку с собой за покупками, а Генюшке разрешил пройтись по ярмарке,  поглазеть, по-прицениваться,  и  даже денег дал покататься  на карусели и купить себе что-нибудь.  Разрешить-то разрешил, но со строгим наказом, с площади ни ногой.

Генюшка купила трёх петушков на палочках Петеньке, Васятке и себе, маменьке платочек на голову, сёстрам по атласной ленточке в косы, тятеньке  кошелёчек для мелочи. Ещё и на карусели прокатиться пятачок остался.

Генюшка загляделась на памятник Екатерине Великой и не сразу заметила столпившихся  недалеко от неё оборвышей.  И вдруг двое из них подскочили к ней, вырвали из рук котомку с гостинцами и бросились наутёк.

Генюшка ринулась следом. Она мчалась прям таки гигантскими шагами. И вскорости настигла воришек. Одного торкнула в спину так, что он растянулся во весь рост,  а  у второго вырвала из рук свою котомку,  уронила обидчика на снег и стала отхаживать кулаками по чему придётся.  Тот вырывался и орал. А Генюшка горланила ещё громче: «Гад! Вор!»

Кто-то из беспризорников бросился  приятелю на помощь и схватил Генюшку за шкирку, но она извернулась, вырвалась и перекинулась на него.  Теперь уже, пришла очередь  блажить этому оборванцу.

Да, просчитались приютские. Откуда им было знать, что у этой  добродушной на вид крестьянской девчонки такая тяжёлая рука, железная хватка и богатый опыт уличных драк.

Тятенька с Васяткой ещё издали услышали шум и крики. И  сразу поняли, что в этой уличной сваре замешана Генюшка. И  рванули на крики. Только тятенька подумал, что лупят Генюшкку, а Васятка, что лупит она.

Тятенька бежал и в голове у него стучало: «Господи, только бы не ухайдакали девчошку!» А когда добежал – увидел, что спасать-то надо не её, а того, кого она, оседлав, что есть силы  мутузила кулаками.

Тятенька с Васяткой еле отодрали девчонку от воришки и оттащили в сторону. Тот почувствовав неожиданною свободу вскочил и сломя голову бросился прочь.

Подбежал дворник, беспрестанно дующий в свисток. Важно подошёл городовой.

- Это приютские! Приютские  напали на девчонку, - доносилось с разных сторон.

Васятка отряхивал Генюшку от снега.  А она отпыхивалась и  не могла устоять на месте от нахлынувшего  боевого  куража.

- Вот, дочку пытались ограбить, да отпор дала, - пояснил тятенька, сунув при этом в руку городовому серебряный рубль.

- И вижу, что неплохой отпор, - высказался городовой и степенно удалился. На этом ярмарочное происшествие завершилось.

А тятенька задумчиво произнёс: «Бедняги. Сытый голодного не разумеет».
И Генюшке после этих слов, почему-то вдруг стало нестерпимо стыдно.

Через много-много лет, когда Генюшка станет взрослой и у ней самой будут дети, в начале зимы 1942 года,  в самое тяжёлое время  Великой Отечественной войны, беспризорник на базаре вот так же выхватит у ней деньги, а её младший сын, девятилетний  Вилька догонит   воришку и  начёт его дубасить,  Генька, а к тому времени Евгения Васильевна оттащит сына от мальчугана, и даст  голодному ребёнку хлеба и денег.


http://proza.ru/2024/07/14/290