Солнце встает с востока. 62. Деньги

Вот он перечеркнул прямую улицу и дальше уже ехал мимо красно-кирпичных пятиэтажек. Здесь в свое время давали квартиры слепым. Мимо крайнего дома, затерявшись в частном секторе, кривила узкая улочка, о которой мало кто знал, по которой мало кто ходил, по ней слепые шли в свои мастерские в квартале отсюда, где они тянулись вдоль дороги унылыми одноэтажными под шиферной крышей серо-белыми корпусами, с большим двором, но это уже в прошлом, теперь там только территория и производственные площади, там даже нет охранника на бывшей проходной, сама проходная закрыта, заходят и заезжают туда через открытые ворота, и не обязательно по делу, любой может туда попасть, просто так, из любопытства. Нередко, когда он был без машины, то заглядывал в окна этих домов, в окне без занавесок видел угол кухни на втором этаже, на ней газовую трубу и дальше на стене навесной шкафчик. Сердце сжималось от жалости. Ему было тяжело от казавшейся безысходности той картины, которую он рисовал в голове, где слепые, как слепые котята. Но во дворе было веселей, оно, это веселье, никуда не девалось и зимой. Если сравнить убогий подъезд с чувством свободы, которое, наверное, захватывало вырвавшегося оттуда озабоченного житейскими проблемами, посмотреть, так пришибленного обывателя, то конечно.  Он как бы врывался в новый мир – ветра, солнца, дождя и снега. Это слепаки, где, случалось, пропадал Борька. Тут жили его друзья. Туренин не знал их биографий. Да и Борька мало интересовался их судьбой. Один из них выделялся. Туренин отметил его. Недавно тот попался ему на глаза. «Это он!» - решил тогда Туренин. Он, общее впечатление: какой-то весь вылинялый, как застиранная старая одежка, которую извлекли из глубин времен ли, плательного шкафа ли в  неряшливой квартирке, где хозяин - пропащая душа.

Он, будто гвоздь вбили в голову, навсегда остался в памяти – один среди бессловесных теней, и тут Туренин еще прибавлял к ним подружку Нины Николаевны Татьяну со старым мужем на диване, в лице выражение особенной виноватости, когда и не виноват вовсе, а повинный, будто принести (носит) повинную голову,  из чего можно сделать вывод о его обреченности, он и сам догадывался, видно, что судьба его предрешена, и этот фатализм угнетал его еще больше, из-за него, встретишь такого человека, на душе становится погано.

Туренин вызывал из памяти высокого гордого в очках с темными стеклами в квадратной рамке в пол лица мужчину со складывающееся белой тростью – выбросил вперед руку и она вылетела на метр, семейную пару под ручку с благостными улыбками на лицах, и он с палочкой.

Их давно не видно, куда-то пропали, не утопили же их (как слепых котят) глухонемые, нет карликов, местных дурачков – всех тех, кто был душой города.

Он проехал мимо незаконченной стройки, и вот теперь - дом, напротив которого ремонтировались битые машины, но теперь и там не было никакого движения.

«Умерло», - произнес он и тут же поправил себя, уточнив, «замерло все» - получилось не так трагично и еще была надежда, его мечта о рассвете, о которой известно, что она у него с детства, с того дня, когда он смотрел на картинку с разворота журнала «Огонек».

Ему нужны были грузчики, они с Борькой поехали на слепаки, там большой двор, посередине двора стол, вокруг стола мужики и этот, как же его зовут? он постарел, когда на следующий день Туренин опять был там, вышел только этот, он еще удивился, мол, договорились же.

У Борьки такое же лицо – с выражением не то досады, не то сожаления. Ему было жалко и Борьку, и Веру с Юрой. К жалости примешивался страх за их жизнь. «Но теперь вопрос решен», - подумал он.

«Да, это он. Зовут его Димой, - вспомнил он и подумал, что деньги в подвале в углу, «надо взять фонарик».

Когда он уже был возле ворот и вышел из машины, позвонила Нина Николаевна: где он? и «возьми хлеб».

Он надавил на ворота и повернул ключ в замке. Они с пронзительным резким металлическим скрежетом открылись. Он прошел в угол подвала, куда не попадал свет, застывший двумя тусклым белыми пятнами под потолком, и там, среди негодных вещей за канализационной трубой, нащупал конверт с деньгами, обернутый в целлофан. «Черт, вымазался», - выругался про себя Туренин, нервно стряхнув пыль с брюк.

 Нина Николаевна опять позвонила.

-Ты где?

-Еще дома. Сейчас выхожу, - он как раз отсчитывал нужную сумму.

Он спешил. В спальне на столе остался лежать раскрытый конверт с деньгами. Там было восемь тысяч долларов. «Потом, - резко махнув рукой, так, что чуть не оторвал ее, и она еще некоторое время болела у него, с такой силой и злостью, хотя для злости не было причины, сказал Туренин. – И потом у Нины тоже деньги лежат, где попало».