Русалка

Сегодня в кои-то веки выбралась на дачу. Дом принял меня, как беглянку, обнаглевшую и крайне не удобную для него. Чужую что ли. Отказывался закрывать ворота, пролил мне на грудь воду, набранную из скважины, отмахивался лопушиными крыльями мальв, подсёк на забитом пыльцой коврике у крыльца, в итоге обрушил моё подневольное тело на ступени и затих.

Я некоторое время сидела, опустив лицо в ладони. Потом погладила порог и вошла в прихожую. Тотчас меня обдало ароматом прошлогодних трав, свисающих с потолка аккуратными темными букетиками. Дневной свет проникал сквозь лёгкие занавески в кухне и бликами играл на стенах что-то из Дебюсси.

Мне не привыкать к музыке в голове. Гораздо сложнее понимать, что теперь в этой голове плотно и навсегда поселился ты. Поняла, приняла, как говорят сегодняшние зуммеры. Тряхнула волосами и забрала их на затылке в хвост. Знаю, мой хвост нравится тебе лишь в одном случае: когда неожиданно становишься огромным, заполняя собой все пространство, стискиваешь меня, не давая дышать. В глазах твоих плещется звериное желание, и рука за волосы оттягивает мой затылок назад...

... Нет. Не надо. Стоп. Не сходи с ума. Встряхнись и займись домом, к вечеру надо возвращаться.

Вымыла полы, вышла в сад. Птицы обезумели, оглушая окрестности озабоченным пением. Комары притаились где-то в теньке и не досаждали.

Присела у грядки с клубникой. Ну-ка, вот эту, покрупнее, поналивестее, цвета босоножек, которые ты просишь меня иногда надеть. Складываю ягодку к ягодке, пока не наполняется ведёрко. Конечно, довезу. Должна довезти.

Ветерком тянет со стороны розового куста. Запах... Меня отбрасывает к плиточной дорожке. Прекращай. Уймись. Не преследуй так настойчиво. Не подставляй плечо, не бери за руку. Я ведь могу привыкнуть. Уже привыкла.

Выбил дверь с ноги, вошёл, не спросив, и остался.
 
И плевать, готова я к тебе, такому большому, или нет. Плевать на мои отказы и самоутверждения, убеждая меня в собственной исключительности. Идти напролом к цели - прерогатива сильных. А мне-то, дурочке с переулочка, казалось, что я сильнее всего живого в этом мире. И не воспринимала всерьез твой напор, пока не поняла, что действительно нужна тебе. Как женщина, которой кладёшь голову на плечо и успокаиваешься. Как женщина, иногда превращающаяся в русалку, не чувствующую тяжести ног, а потому уводящую на глубину прошлые печали. Твои и свои. Наши.

Поселился во мне, сразу обозначив границы дозволенного. Рыпаюсь иногда, просто по старой привычке быть независимой, а ты каждый день показываешь мне другую жизнь. Я-то думала, что моего сюра хватит сотням воспитанных жизнью. Вернее, недовоспитанных. Недополучивших пинков и ледяной воды.

И возразить оказалось нечего. Против лома нет приёма. Но и сильный нуждается в тепле. Много больше нежели обычный слабак.

"- Лев влюбился в овечку...

- Глупая овечка.

- Ну, а лев просто мазохист."


После четырех жара немного спала.

- Рыба моя, никто не знает что будет завтра. Я готов к тебе любой. Хромой, косой, без рук, без ног... Лишь бы вместе.

Серьёзно?

- Да.

Хорошо. Тогда я стану русалкой. Для тебя.

Солнце село в рощу. За рощей - озеро.

На машине десять минут. Берег. Дикий. Плавные сходы в прорезях камыша и осоки. Ни души. Чайки дрейфуют на синей ряби. Рыба плещет серебром. Птицы примолкли. Стайка мальков ленно шевелит плавниками на мелководье...

Снимаю платьишко. Разгоряченное тело больше не тревожит. Розовое солнце все ещё слепит. Прикрываю глаза ладонью и довольно отмечаю, что рука становится полупрозрачной, растворяясь в закате.

Топчусь на мокром песке, вдыхаю озеро и распускаю волосы. Они пушистым веером падают на плечи. Трогаю грудь, слегка покачивая её, скольжу пальцами по животу, касаюсь бёдер... Нравлюсь себе всё больше, чувствуя прохладу кожи. И решаюсь. Медленно вхожу в воду, вливаясь в неё каждой клеткой тела, отталкиваюсь стопами от мягкого крупяного дна и ныряю глубоко-глубоко.

Та самая женщина с длинным рыбьим хвостом.