Минские перекрёски. Главы III - IV

Глава 3

— Кира! Тебя к телефону, — позвала мама.
— Ну, кто там? — мне очень не хотелось вставать с любимого дивана, где я, усиленно готовясь к вступительным экзаменам, только что расположилась, чтобы повторить очередную тему на французском языке.
— По-моему, межгород, иди быстрее, — поторопила она.
Я вскочила как ошпаренная, вмиг сообразив, с кем буду говорить.
— Кирюш, привет! — как всегда, Дима сказал это с придыханием, завораживая и обволакивая меня своим томным голосом.
— Приветик! Ты где? Как дела? — выпалила я на одном дыхании.
— Я в Москве пока. Собираюсь к тебе. Ты как, не против?
— Когда ты приедешь?
— Завтра приезжаю. Поезд приходит в Минск рано утром, в 7-30. Если я заявлюсь к тебе в районе восьми, спать не будешь?
— Попробую.
— Но я только повидаться, в этот же день переберусь в общагу — БПИ дает. На месяц. Кирюш, у меня только три минуты. Люблю очень, скучаю очень. А ты?
— Я тоже.
— Тогда до встречи. Целую.
Я положила трубку и, радостная, стала думать, как лучше его встретить.
Ночь прошла без сна, а под утро, по закону подлости, я, естественно, уснула. Мои все уже разбежались, поэтому на требовательный звонок открыть дверь было попросту некому. Услыхав сквозь дрему сверлящую мозг трель, раздающуюся откуда-то издалека, я вскочила с постели, вмиг стряхнув с себя путы Морфея, и подлетела к двери, крича на ходу: «Кто там?»
— А говорила, спать не будешь! — услышала я, ковыряясь в замке. Сердце заколотилось со скоростью отбойного молотка. На пороге стоял Димка, уставший, но счастливый, с огромной сумкой в руках.
— Привет! — проговорила я, пытаясь одной рукой лихорадочно пригладить вздыбившиеся после сна волосы, а другой — запахнуть халатик.
— Приветики! Ты одна? — спросил Дима.
На мой кивок он, едва перешагнув через порог и раздевшись, набросился на меня, будто все еще не верил в реальность происходящего, подхватил на руки и понес в комнату.
— Боже, как же я соскучился! Я не знал, как дождаться момента, когда снова увижу тебя, — с этими словами Дима опустил меня на кровать и стал снимать с меня то немногое, что еще оставалось на моем трепетавшем теле.
— Димочка, милый, я тоже очень соскучилась, но не надо, ты понимаешь, я пока не готова, не могу сейчас. Ну, пожалуйста.
Дима не слушал:
— Я столько ждал этого момента, чуть с ума не сошел. Кирюш… ведь мы все равно поженимся, я уже и матери с отцом о тебе рассказал.
Я, как могла, пыталась освободиться, но постепенно мое сопротивление сошло на нет: в руках этого мужчины мне было тепло и уютно, а главное — совсем нестрашно.

***
Вступительные экзамены прошли успешно — и я, и Дима стали студентами. Правда, я, решив продолжать работать, поступила сразу на заочное отделение.
Тем временем приближалась дата свадьбы Лерки и Павла, поэтому мы с подругами решили устроить девичник — собраться чисто женским коллективом, как когда-то, и отметить прощание любимой Леры с девичьим прошлым и превращение ее в «замужнюю матрону». Мы сидели в кафе Дворца железнодорожников и потягивали коктейли, по ходу обсуждая свадебный наряд Леры. Платье ей прислали откуда-то из Прибалтики, а модную шляпку с вуалью привезла будущая свекровь — получилось, на наш взгляд, что-то фантастическое! Накануне вечером наша невеста примерила все это — и мы единогласно нашли ее неотразимой красавицей!
— Вот жизнь, девчонки! — начала Тамарочка (наконец-то наша подружка стала оживать после печальных событий). — Представляешь, если б ты напялила на себя то, что висит в салоне!
Красочная картинка предстала в воображении каждой из нас, и мы дружно расхохотались.

1985-й – стал годом, когда мы, простые жители великой страны под названием СССР, реально ощутили на себе грядущие и свалившиеся на нас перемены. Началась медленная, но верная перестройка всего: развал сверхдержавы, перестройка ее экономики и предприятий, советских устоев с гарантированной работой, бесплатными медициной и образованием, а еще — разложение и подмена моральных ценностей, человечности, людских отношений и по сути самого советского человека. Медленно так, тогда еще не очень незаметно, но уверенно.
А еще государство в том году стало проводить безалкогольную кампанию, и, если молодожены собирались сыграть не «комсомольскую», а обычную свадьбу с соблюдением всех славянских традиций, спиртное нужно было покупать по талонам все того же загса, причем в сильно ограниченном количестве. Наступило время, когда о качественных советских продуктах уже можно было слагать настоящие легенды: на прилавках появлялись, и то иногда, одинокие синие трупики куриц, причем с головами и лапами; периодически «выбрасывали» черную говядину, коричневую свинину и некоторые другие «деликатесы», при одном только взгляде на которые аппетит исчезал без следа!
В Минске был один-единственный свадебный салон. Там одиноко висели одно, ну максимум — два свадебных платья совершенно жуткого вида и фасона и такие же мужские костюмы. А о хорошей обуви можно было только мечтать. К тому же всю эту, как сказали бы теперь, «эксклюзивность» и «гламурность» продавали только по талонам загса! Короче, абсолютно все более-менее приличное приходилось «доставать», что родственники нашей невесты успешно и сделали. А еще семьям молодых нужно было позаботиться об угощении для гостей, что по тем временам было из разряда героических подвигов.
Слава богу, за три месяца подготовки родные Лерки и Павла все вопросы благополучно решили. Также нам всем надо было позаботиться о своих нарядах, а мне еще и о сценарии выкупа невесты, об украшении машин и развлекательной программе: на меня были возложены почетные функции свидетельницы невесты, что в те времена практически приравнивалось к ведущей.
— Короче, дорогая, — обратилась я к Лере, — раз ты у нас такая умница-красавица, можешь так и передать своему Павлику: пока он нас не озолотит, тебя не получит. Я так просто свою подругу не отдам!
— Представляю себе, что вы там устроите! Бедный мой Пашенька! — запричитала Лерка.
— Не переживай, я проконтролирую, чтоб они не переусердствовали, — успокоила подругу Тамара. — Ты думаешь, почему они такие агрессивные? Все из-за того, что ты первая из всех нас замуж выходишь.
— А гулять где будем, в кафе? В каком? Людей много будет? — забросала я вопросами.
— Да, в каком-то. Я пока точно не знаю, — подруга подмигнула мне и рассмеялась: — Ну уж, конечно, не в квартире, как раньше, с танцами у соседей.
— Ой, точно, а помните, как мы малыми бегали на звук музыки туда, где играли ансамбли на свадьбах? Как было здорово тогда! Весь район собирался потанцевать. И каждый выходной где-нибудь поблизости образовывалась такая общая дискотека, — окунула нас в воспоминания Женя и продолжила: — Я еще несколько лет назад была в Минске на такой свадьбе у сестры двоюродной. Представляете, человек сто собралось в трехкомнатной квартире, столы стояли в каждой комнате — не пройти. Танцевали на улице; вокально-инструментальный ансамбль расставил аппаратуру на козырьке подъезда. Все плясали, весело было, весь район собрался потанцевать.
— А я, девочки, тоже не засижусь, — прервала свои же воспоминания Женя.
— С этого места поподробнее, — медленно повернув голову в сторону Жени, произнесла я. — Кажется, ты что-то хочешь нам сказать?
— Ну да, — голос Женьки прозвучал совершенно спокойно, будто бы она говорила об очередном походе в гастроном. — Мы с Сашей тоже собираемся подавать документы в загс. Только сначала надо с родителями познакомиться.
Мы все переглянулись и молча уставились на подругу.
— Ну что вы на меня так смотрите? Вот в октябре съездим к его родителям, ну… и там будет видно.
Взглянув на наши взволнованные лица, Женя предупредила:
— Девочки, только не трепитесь пока. Я вам первым сказала.
— Не поняла, что значит, первым? А родителям? — удивилась Лера.
— Ну, родители догадываются. Сашка собирается официально предложение делать.
Я разволновалась:
— Ладно тебе, Женя, успокойся, никому не скажем, ты же знаешь.
Но Женя решила вернуть разговор в первоначальное русло и сменила тему:
— Ай, ладно, сегодня речь не обо мне, а о Лере. Давайте ее пропивать, а меня еще успеете.
Мы нехотя согласились со справедливым замечанием, подняли бокалы за Леру с Павлом и ни о ком больше не вспоминали, делая вид, что нас ничего, кроме них, не интересует. Танцевали, флиртовали с незнакомыми парнями, но к окончанию развлекательной программы все-таки загрустили. Становилось как-то не по себе: одна из самых лучших подруг выходит замуж. Несмотря на то, что после свадьбы Лера пока никуда не уезжала и оставалась жить в родительской квартире, в наших душах было тревожно: среди нас она действительно стала первой.

***
Свадьба прошла весело и без проблем, даже традиционной драки никто не устроил. Я справилась с ролью тамады на «отлично», к тому же рядом все время находился Дима. После этой свадьбы уже никто не сомневался, что мы тоже поженимся. Теперь это был только вопрос времени.
Дни потянулись резиной, снова пришла осень, а с ней — и совершенно новая жизнь. Дима поселился в общежитии и в первых числах сентября уехал со своей студенческой группой на картошку в колхоз. Я же ходила на работу и дико скучала по нему. К тому же что-то произошло со здоровьем: вялость, беспричинная усталость и дикая тоска стали ежедневными моими компаньонами. В чем дело — мне было непонятно, пока не подошло время обычных женских неприятностей. Время-то подошло, а вот неприятностей почему-то все не было и не было…

— Елы-палы! Да тебе к гинекологу пулей лететь нужно, чего ты тянешь? — возмущалась Лера, когда я зашла к ней и поделилась своей проблемой.
— Ты думаешь, это… — пролепетала я.
— Конечно! И думать нечего. Вялость, усталость и их нет — что тут думать? — продолжала подруга.
В моих глазах потемнело:
— Только мне этого не хватало! И что теперь делать? Как Диме сказать? Или не говорить…
— Как это не говорить?! Ты что думаешь, рассосется, что ли? — возмутилась подруга. — Немедленно телеграфируй ему.
— Он сам должен завтра звонить. Мы договаривались. Только я не знаю, как он отреагирует. И боюсь. Господи, а родители, они же меня с лица земли сотрут! — зарыдала я, переставая вообще что-либо соображать.
— Прекрати немедленно реветь, да и нельзя тебе. Лучше подумай, как сказать это Дмитрию, он-то виноват в первую очередь. Слушай, Кирка, а как это у вас вышло? Вы что, совсем первобытные? Ты помнишь, что мы только что пережили с Любкой? И на тебе — ты туда же!!!
Но, посмотрев на мой жалкий вид, Лерка вдруг спохватилась:
— Ой! Прости. Все-все, успокойся. Скажешь Диме, и вы вместе что-нибудь придумаете. Может, он тебе предложение сделает, и ничего предпринимать не придется.
— Да ты соображаешь, что ты говоришь!? Он только что поступил учиться, я тоже. На что жить? Это же не твои родители, готовые помочь. Мои, если узнают, со свету сживут, скажут: «В подоле принесла». Папа еще ничего, а мама не переживет точно. Все равно надо что-то делать, — я реально представила всю картину, и слезы потекли ручьем.
Лера принесла чай с лимоном, напоила меня и вызвала Женю, рассказав ей вкратце обо всем по телефону. Та прилетела через пять минут и запричитала:
— Кирка, не переживай, для тебя главное – успокоиться. Все будет хорошо. Поженитесь, да и все. Вы же любите друг друга.
— Легко говорить, а родители? — вздохнула Лера.
— Да ладно, они же не одни такие, другие как-то переживают, — трезво рассудила подруга. — Ты успокаивайся, тебе теперь нельзя расстраиваться.
— Я знаю, — немного успокоившись, согласилась я.
Еще немного посидев с подругами, я окончательно пришла в себя и отправилась домой. Все мое семейство было дома: мама, как всегда, ковырялась на кухне, папа в излюбленной позе (т.е. лежа на полу, на ковре) смотрел программу «Время», Галка же с кем-то щебетала по телефону. Увидев такую семейную идиллию, сердце мое снова сковала боль...
На следующий день я отпросилась с работы и пошла в поликлинику. В голове метрономом гремело: "А если спросит про мужа?" Просидев около часа в очереди, я переступила порог страшного кабинета. В нос ударил запах хлорки, да и старые, ободранные стулья не прибавили оптимизма. Кабинет был разделен на две части белой тканевой ширмой, за которой копошилась акушерка.
— Садитесь. Что случилось? — не поднимая головы от стола и продолжая что-то писать в карточке предыдущего пациента, спросила врач — старая рыжеволосая пышногрудая еврейка с очками а-ля пенсне на носу.
— П-п-понимаете, у меня почему-то нет месячных, — заикаясь, не ответила, а отчего-то прохрипела я.
— Вы что, простужены? — оторвавшись от писанины, спросила врач и посмотрела на меня взглядом, вмиг ставшим очень внимательным. За ее очками я рассмотрела очень умные, мудрые и теплые глаза. «Нет. Все-таки хорошо, что она еврейка. Говорят, они очень хорошие врачи. Может, даст таблеточку – и весь этот кошмар кончится разом», — подумала я, а вслух совершенно нормальным и вдруг успокоившимся голосом выговорила:
— Я? Нет-нет, я здорова. Ну, почти. Наверное…
Врач отложила чужие бумаги и открыла мою карточку, потом, изучив содержимое, снова обратилась ко мне:
— Так говорите, нет менструации? Сколько дней задержка?
— Ч-ч-четвертый день, — снова зазаикалась я.
— А цикл постоянный?
— Н-ну да.
— Так. Вам 18 лет. Вы замужем?
Боже! Как стыдно! Краска прилила к моему лицу.
— Половой жизнью живете? — громко переспросила вернувшаяся из-за ширмы акушерка.
Я сидела красная, видимо, как бурак, и не знала, признаваться ли в своем грехе. Но доктор поторопила:
— Так замужем или нет?
— Официально пока нет. Но… мужчина есть, и мы собираемся скоро расписаться, — последние слова я выпалила на одном дыхании, по-видимому, для пущей уверенности.
— Раздевайтесь, идите за ширму и ложитесь в кресло.
Прошлепав босиком туда, куда показала медсестра, я стала раздеваться…
Когда вся эта экзекуция была закончена, доктор дала мне несколько бумажек и успокоила:
— С вами все в порядке. Это могут быть нервы или еще не установившийся цикл после начала половой жизни — такое бывает. Или воспалительный процесс. Вот посмотрим все ваши анализы и тогда сделаем выводы. Придете ко мне через три дня.
В душе зародилась надежда — может, все еще обойдется?

Три дня показались мне вечностью: бессонные ночи, черные мысли и страх смотреть матери в глаза. Наконец наступил долгожданный момент, когда я снова оказалась в знакомом кабинете. Присев на стульчик, я назвала свою фамилию. Акушерка долго копалась в ворохе каких-то бумаг, потом достала из пачки несколько штук и протянула врачу. Та взяла их и стала внимательно изучать, приговаривая:
— Так, посмотрим, посмотрим.
Я же нервно следила за выражением ее лица, пытаясь прочитать на нем свой приговор. Однако через секунду врачиха, взглянув на мой жалкий, дрожащий вид, улыбнулась:
— С вами все в порядке. Это нервы и гормональная перестройка организма. Такое бывает с началом половой жизни, — сказала она, протягивая рецепт. — Попьете витамины, затем вот эти таблеточки — и все будет еще лучше. Не переживайте.
От этой пожилой женщины действительно исходило какое-то спокойствие. Поблагодарив, совершенно счастливая, я покинула поликлинику и пулей полетела домой. Но Диме о своих проблемах решила ничего не говорить, он ведь мужчина, может и не понять. Жизнь понеслась по прежнему руслу, а через неделю мои вопросы отпали само-собой. Однако отныне я твердо решила не экспериментировать со своим здоровьем.
Вскоре Женя сообщила нам, что Сашка попросил ее руки и сердца у родителей и те уже дали свое согласие на их свадьбу. Александру нужно было срочно решать семейный вопрос: парень учился на последнем курсе, впереди маячили далекие военные гарнизоны, а туда лучше сразу явиться с женой. Поэтому молодые отправили телеграмму и стали ждать приезда Сашкиных родителей. Женька нервничала: почему-то она совершенно была уверена, что не понравится будущим родственникам.
Чтобы поддержать подругу, в один из вечеров я, Женя, Лера и Тамара отправились выпить по чашечке кофе в любимом кафе. Однако по дороге Женя вдруг увела вперед Тамару и стала активно шептать той на ухо что-то, видимо, очень важное. Лера же, периодически страдая нехваткой деликатности, не выдержала такой таинственности и раздраженно, громко, чтобы девчонки услышали, сказала:
— Девушки-красавицы, а мы вам не мешаем?
— Ой, извините, нас, — обернулась Женька и, осознав свою ошибку, стала извиняться: — Я просто кое-что хотела у Томочки выяснить. Это никакие не секреты.
— Если не секреты, зачем же тогда вперед убегать? Могли бы и без нас пошептаться. Потом как-нибудь, — шипела Лера.
— Да ладно вам. Забудем. Мы уже пришли, — попыталась сгладить ситуацию я.
Вошли в кафе, заказали по кофе, но Лерка, с ее характером, никак не хотела униматься, исподлобья поглядывая на подруг:
— Так когда должны приехать родичи твоего кавалера?
— Через неделю-две, наверное, — ответила Женя и, перехватив взгляд Леры, попросила: — Хватит тебе уже. Ничего мы с Томой от вас не скрывали. Просто я не знала, как вы к этому отнесетесь, вот и решила сначала спросить наедине.
С вопросом в глазах мы все уставились на нашего «пинкертона».
— Ладно, — сдалась наконец Женя. — Чтобы вы не обижались, скажу: я решила обратиться к гадалке и выяснить, надо ли мне выходить замуж за Сашку.
Я и Лера как по команде вытаращили глаза.
— Да. А что вы так смотрите? Я не хотела говорить. Меня мучают сомнения, и я боюсь. Вот и решила. А у Томочки есть какая-то женщина на примете. Вот! — выпалила Евгения.
Глаза Леры заблестели, было видно, что она в одну секунду простила «отступниц» и уже готова засыпать их вопросами. Но тут вмешалась я:
— Ты это серьезно? Ты веришь в бабкины сказки? Думаешь, она может тебе правду сказать?
— Все это чушь собачья на постном масле. Фи! — затараторила Лерка, однако глаза ее в это время были полны любопытства и сомнения. Уверяя скорее себя, чем подругу, в «ерундовости» всяких там гаданий, она, тем не менее, сгорала от любопытства и даже не собиралась этого скрывать.
— Ну, матери же Валерки сказала. Все, как видите, сбылось, — вмешалась в спор Тамара. — Перед тем как Валера в армию ушел, она обращалась к ней, и та предупредила: сыну нельзя идти служить — не вернется…
— Какой кошмар! — выдохнула Лера, а Томочка опустила глаза, вмиг наполнившиеся слезами.
Стараясь как можно быстрее сменить тему разговора, я обратилась к Женьке:
— Жень, а если она тебе скажет, что вам с Сашкой не надо жениться, ты что, все расстроишь?
— Не знаю, — честно ответила подруга.
— Ладно, делай, как решила. Твое дело. Но, по-моему, это ерунда какая-то, — не выдержала я. — Хотя… кто знает, а вдруг это действительно работает!?


Женька, изведя себя вконец терзаниями и душевными муками, дождалась-таки родителей Сашки. Встреча, по ее словам, прошла «в мирной и доброжелательной обстановке»: семьи будущих «молодых» оказались слишком разными и по положению в обществе, и по достатку, и, соответственно, по взглядам на жизнь. Но что делать, у Саши впереди — служба. В общем, сваты произвели друг на друга «неизгладимое впечатление», но, несмотря на это, было принято решение: свадьбе быть! Причем два раза: первый — здесь, с росписью в загсе, для родственников Женьки, второй — в Астрахани, где живет основная масса родственников жениха. Наша подруга немного успокоилась и наконец-то стала основательно готовиться к самому главному событию в своей жизни. Вопрос посещения предсказательницы отпал сам собой. Для нее. А вот я задумалась.
Так же, как и Женя, я понимала, что мы с Димой тоже из разных миров. Социальных. И кто знает, будем ли мы счастливы, надо ли в 18-19 лет торопиться с замужеством? Димке ж не нужно никуда уезжать, он будет учиться здесь, рядом. С другой стороны, как только я вспоминала о том, что в институте вокруг него вьются чужие девчонки, мое сердце умирало от ревности. К тому же мама, с ее уговорами не спешить, подумать, все взвесить, мол, это ж на всю жизнь, вносила сомнения в мою душу. Да и сам Димка! На днях он просто огорошил меня, сказав, что даже если мы и поженимся, его родителей на свадьбе не будет — мать после развода сильно болеет, а отец… о нем вообще ничего неизвестно. И чем дальше шло время, тем больше у меня возникало сомнений. И надо же было Женьке подвернуться мне под руку со своей гадалкой…

Спустя две недели неуверенной походкой, прихватив с собой для верности Тамару и адрес предсказательницы, я направилась в Серебрянку, чтобы узнать свою судьбу. У нужного подъезда мы оказались в 7 часов утра. Топчась и оглядываясь по сторонам, я несмело нажала на кнопку звонка. Дверь открыла женщина средних лет, славянской внешности и без малейшего намека на загадочность, потом пригласила нас в кухню и попросила немного подождать. Когда дверь за ней закрылась, из соседней комнаты мы услышали голоса нескольких женщин, видимо тоже ожидавших своей очереди.
— Слушай, а тут, оказывается, много желающих, — удивилась я.
— Придется ждать, — согласилась Тамара.
— Интересно, что она мне скажет?
— Потерпи немного.
— А кто та женщина, что нам дверь открывала? Это же не сама гадалка?
— Нет, — согласилась подруга. — Это ее помощница или родственница. А, может, и то и другое …
Не успела Томочка закончить фразу, как из коридора послышался какой-то шум, возня и женский плач. Кто-то определенно горько и громко рыдал:
— Господи, как же мне жить дальше? Неужели ничего сделать нельзя?
Второй женский голос пытался успокоить свою спутницу, но ничего не получалось, а потому плач продолжился. Немного повозившись в коридоре, посетительницы ушли. Через секунду голос хозяйки, встретившей нас, громко произнес:
— Входите.
Я вскочила, но подруга остановила меня, сказав, что приглашение было адресовано группе, ожидавшей своей участи в соседней комнате.
— Боже, Томочка, я боюсь, — искренне запаниковала я.
— А я предупреждала, она говорит все: и плохое, и хорошее. Так что теперь сиди тихонечко и жди. Все будет хорошо, — «успокоила» подруга.
За полчаса ожидания я десять раз пожалела о том, что решилась на этот шаг. Но отступать было поздно. Дверь кухни наконец-таки отворилась, и меня пригласили пройти в заветную комнатку. Ватными ногами я пошлепала слушать свое будущее.
В уютном кресле сидела молодая женщина цыганской внешности. Так мне показалось, хотя одета она была в обычный современный костюм, ничем не выделявший ее из толпы, встреть я ее где-нибудь на проспекте. Темные длинные волосы, карие глаза. Лет тридцати от роду.
Женщина предложила сесть и пристально посмотрела в мои глаза, отчего мне стало не по себе. Содрогнувшись внутри, я несмело опустилась на стульчик, стоявший рядом.
— Что привело вас ко мне? — продолжая рассматривать, спросила гадалка. — Вы же знаете, что я буду говорить всё? И плохое тоже.
— Да. Я только хотела знать, нужно ли мне сейчас замуж выходить за человека, с которым встречаюсь.
— И все?
— Ну да, — замялась я. — Но если вы еще что-нибудь расскажете...
— Я поняла тебя, красавица. Расслабься и покажи свои руки.
Трясясь от страха, я протянула дрожащие ладони гадалке и замерла. Она внимательно, при помощи лупы, рассматривала линии моей левой руки. А потом медленно, делая паузы, стала говорить:
— У тебя есть сестра. Отец любит выпить, здоровье пока хорошее, но проживет лет до шестидесяти – шестидесяти пяти. Сердце подведет. Умрет от сердца. Мать — дольше. Лет семьдесят пять, но будет болеть постоянно: желудок, сердце, давление, нервы. А так все хорошо. Никаких гробов в ближайшее время я не вижу. Теперь — о тебе. В прошлом была операция. Долго лежала в гипсе. Надо беречься. Эта болячка еще даст о себе знать. Но пока ты ее не чувствуешь. Теперь характер. Ох, непростой он у тебя, девка. Жесткий, не женский. Надо быть мягче и понежнее. Особенно с мужчинами.
Я сидела остолбенев. Все, что она говорила, было сущей правдой: и об операции, и о характере. Дрожь внутри усилилась. А она продолжала:
— Ты очень скоро выйдешь замуж. И за того, кого любишь. Но жизнь в браке не будет простой. У тебя слишком сильно развита интуиция: как только муж завернет за угол, ты уже будешь знать, куда он пошел. Тебе не хватает мудрости. Нельзя с мужчинами быть такой прямолинейной. Ему будет сложно с тобой. Поэтому и брак будет недолгим. Но разорвешь его ты. Муж сам никогда от тебя не уйдет, любит, только он мягкохарактерный у тебя будет. Поэтому, если любишь, выходи за него замуж, но будь осторожна в своих эмоциях. Есть шанс создать хорошую семью. Меняйся, меняй характер. Теперь давай правую руку.
Меня обуял ужас. Я впервые слышала такие «лестные» отзывы о себе и никак не могла предположить, что действительно могу стать инициатором разрыва с Димой. Теперь уже веря каждому ее слову, я дрожа протянула гадалке правую руку.
— У тебя, красавица, будет два брака и очень много ухажеров, — продолжила огорошивать предсказательница. — Второй брак состоится о-о-очень несемкоро. Лет двадцать – двадцать пять до него еще. Долго будешь одна. Второго мужа будут звать Андреем. А вот сын у тебя будет один, хотя… — помедлила женщина, — возможны еще дети. Сейчас посмотрю внимательнее. Ну один точно будет, а вот остальные — под вопросом. Аборты, что ли? Никак не пойму. Да, видимо, что-то в этом роде. В общем, шанс еще родить у тебя будет. Решение за тобой останется, — цыганка не смотрела на мою реакцию, она продолжала крутить мою руку и «читать» линии.
— Ты будешь помогать людям. Нет, не лечить и не гадать. Пока не ясно, что это за помощь…
Она подняла голову и внимательно посмотрела в мои глаза:
— Все, что я говорю, сбудется. Но линии на руках меняются вслед за судьбой человека, а он может менять ее и сам. Немного, правда, но может.
Я сидела как зачарованная.
— Что ты еще хочешь знать? — спросила гадалка. Но я уже перестала нормально соображать, а потому все, о чем планировала спросить, просто забыла. Цыганка внимательно всматривалась в мое лицо, а спустя минуту сказала:
— А тебе больше и не надо ничего знать. Ты легко программируешься. Живи как живется — и все будет хорошо. Нет по судьбе у тебя сильных потрясений. Иди себе с Богом.
Как будто во сне, расплатившись и еле передвигая ноги, я вышла в коридор. Томочка подлетела ко мне пулей. В глазах — один большой знак вопроса. Однако я не хотела рассказывать то, что услышала от гадалки, а потому, промычав что-то невразумительное, мол, потом расскажу, потянула ее на остановку. Мне нужно было самой все тщательно взвесить. Казалось, вместо ясности и ответа на один вопрос появилась целая куча дополнительных.

Дима никак не мог понять, что могло произойти со мной, — я даже гулять с ним идти не хотела. По его хмурому лицу было видно: огорчен, растерян, расстроен. Когда я видела его таким, мои сомнения уходили все дальше и дальше, и все чаще мы стали вести разговоры о свадьбе. А вот разговора с родителями не получилось: мама, папа, да и тетки с дядьками единым фронтом выступали против нашего брака! Я никак не ожидала такого противостояния, ведь они привечали Димку в доме, угощали, он даже жил у нас две недели!
«Все это не то, — объясняла мама. — Для жизни этот человек не годится, не надежен». «Где его родители? Почему не приехали как люди и не познакомились с будущими сватами?» — возмущался отец.
Конечно же, они по-своему были правы. Я, как могла, объясняла Диме ситуацию, скрывая большую часть родительских слов, но он догадывался, вернее, чувствовал больше, чем мне хотелось бы.

В один из вечеров, возвращаясь из кино, мы снова вернулись к теме о свадьбе.
— Знаешь, Кирюш, ничего не изменится, даже если пройдет еще год или два. Ни отец, ни мать не смогут приехать. Им бы самим со своим браком разобраться. Любят они друг друга, а жить вместе не могут. Как говорит мать, она не смогла простить предательства. Разошлись, все потеряли: квартиру шикарную разменяли, машину, дачу продали… А теперь она слегла совсем. И денег у меня на пиршество не будет, и родственников моих на свадьбе тоже не будет… Если только брат из Риги приедет. Так что решай сама, выбор за тобой, — Дима замолчал и опустил голову.
— Дим, а ты действительно меня любишь?
— Глупыш мой, неужели ты думаешь, я бы оставил больную мать одну в этом маленьком городке и вернулся к тебе, если б мог хоть день прожить без тебя? — он обнял меня еще крепче и через секунду подхватил на руки. — Пусть все знают, что я всю жизнь буду носить тебя на руках.
Мы шли по проспекту, прохожие оборачивались и улыбались, а девушки искренне завидовали мне. Большего счастья и придумать было трудно. Волна блаженства захлестнула мое сердце, и я совершенно отчетливо поняла: я выйду за него замуж. Пусть и вопреки всем. Я люблю этого человека.

В понедельник Димка позвонил мне на работу и радостным голосом сообщил:
— Документы принимают по вторникам, я узнавал. Так что завтра в загс, — и, смеясь, поинтересовался: — А паспорт-то у тебя есть, малолетка?
— Есть, — рассмеялась я. — Уже совершеннолетняя.
— Тогда жду тебя около входа в восемь часов утра. Паспорт не забудь. Без него не примут.
— Ладно, пока, — попрощалась я, толком еще не осознавая происходящего.
Конечно же, ночь прошла без сна, но ровно в семь часов меня будто толкнули в плечо. Глаза открылись как по команде, сон слетел в одно мгновение, а в голове только одна мысль «Сегодня мы подаем документы, мы станем мужем и женой!».

Дима ждал меня и нервно курил на крылечке загса. Решив немного подшутить над ним, я подошла с другой стороны и, зайдя за его спину, тихонечко прошептала:
— А что вы здесь делаете, молодой человек?
Дима даже не пошевелился и со вздохом произнес:
— Детский сад. А еще замуж собралась за такого уважаемого и статного человека. Ай-яй-яй!
— Это кто среди нас уважаемый человек?
— Я, конечно, вот вырастешь и поймешь, что таких, как я, больше нет. А я к этому времени стану председателем парламента. Не меньше. У меня большие планы.
— Ничего против не имею. Но меня-то счастливой сделать обещаешь?
— А как же!? — Дима обнял меня, поцеловал и потащил к двери: — Пошли быстрее становиться счастливыми.

В загсе тетки промурыжили нас около часа: то заявление не так написано, то «серьезно ли вы подумали?» Мы подписали целую кучу каких-то бумажек и наконец назначили дату регистрации. Нам выдали талоны для Салона новобрачных, а также на водку, на продукты и попросили принести паспорта за два дня до свадьбы. Вылетев из загса, мы тут же разбежались: Дима поехал в институт, а я — на работу. В этот вечер я планировала сообщить обо всём родителям. Однако, как только я переступила порог квартиры, сестра подлетела ко мне с последней новостью.
— Готовься к свадьбе! — прокричала она и загадочно подмигнула: — Шей наряд.
Я онемела. Откуда, интересно, они могли все узнать, ведь даже девчонки пока ничего не знают, но на всякий случай решила прояснить ситуацию:
— А кто замуж выходит? Не ты ли?
— Да нет, не я. И не ты. Надеюсь. Сашка, брат двоюродный, женится. Сегодня приглашение пришло, да и тетя Вера уже звонила маме, всех приглашала.
От сердца отлегло.
— А когда? — с облегчением выдохнула я.
— Через две недели.
— А-а-а, ну ладно. Только я, наверное, с Димой буду.
— Решай это с мамой. Я думаю, она не будет против.
Вечером, когда вся семья собралась у телевизора, было решено идти всем вместе, а мне было дозволено взять с собой Дмитрия.

Время пролетело быстро, а я так и не решилась признаться родителям в том, что собралась замуж. Дима, конечно, огорчался, но терпел, а на свадьбе родственника, немного подпив, взял да и попросил моей руки у отца. Во время очередного перекура у ресторана. Папа мгновенно протрезвел и потребовал пред свои очи меня и маму... Вот так мои родители, недовольные, но поставленные перед фактом, смиренно начали подготовку к самому главному семейному торжеству.

Глава 4
Свадебный хоровод продолжался. Бракосочетание Жени и Александра прошло весело и душевно. Однако в отношениях новоиспеченных свекрови и невестки определенно прослеживался холодок. Конечно, Женька надеялась, что со временем сможет растопить образовавшийся лед своим вниманием и любовью к сыну этой женщины. А потому, подбадриваемая близкими и подругами, старалась не придавать этому большого значения. Так же, как и Лера, она стала замужней дамой, женой без пяти минут офицера. А потому наши встречи постепенно становились не такими частыми, как раньше. Меня это огорчало, но, с другой стороны, я ведь тоже спустя два месяца буду замужем, и меня тоже вместо девичьих посиделок ждут борщи и котлеты. Но отказываться от многолетней дружбы никто из нас не собирался. Просто жизнь делала очередной шаг вперед.
Благодаря подругам я уже знала, где купить, вернее, достать дефицитные вещи, а потому еще за месяц до свадьбы и мой, и Димин наряды были готовы. Мои родители по блату доставали продукты и спиртное, сестра занималась арендой ресторана. В общем, работа кипела. Одно огорчало — полное отсутствие участия родственников Димы. Тогда я еще не понимала до конца, что на самом деле творилось в душе моего мужчины, оказавшегося волею судьбы практически на иждивении новых будущих родственников… И чем ближе подходила дата нашего бракосочетания, тем больше Дима беспокоился о том, сможет ли хотя бы брат приехать и поддержать его в такой важный момент жизни, но старался не подавать вида. Мы не говорили на эту тему, я полностью была поглощена подготовкой. А Димка взял да и отрастил бороду, по-видимому, для пущей важности. Я очень злилась, пока не поняла, что в такой «одежке» ему будет попросту спокойнее предстать перед моими многочисленными родственниками. Она играла для него роль своеобразного защитного «скафандра», придавая внешности солидности и уверенности.
Традиционно декабрь не радовал хорошей погодой. Снега как такового не было, как и морозов, а потому прохожим и автомобилям ничего другого не оставалось, как месить на дорогах грязную жижу. Небо, серое, неприветливое, изредка просветлялось одинокими солнечными лучами. Я нервничала, а погода только усугубляла мое состояние.
Наконец долгожданный день наступил. Видимо, небеса услыхали наши стенания, ибо еще ночью подморозило, а пушистый снежок продолжил сыпаться аж до обеда — улицы преобразились, стали девственно чистыми и нарядными.
Проснувшись, я стряхнула с себя остатки переживаний и потянулась, но не успела выйти из комнаты, как мама позвала меня к телефону. Я мигом очутилась у аппарата:
— Алло.
— Доброе утро, почти жена. Ты уже проснулась?
— Приветик! Ты звонишь, чтобы задать самый глупый вопрос на свете? — промурлыкала я.
— Нет, я звоню, чтобы еще раз спросить, не передумала ли ты выходить за меня замуж?
— Нет, не передумала, — совершенно серьезно ответила я.
— Ну, тогда вставай, приводи себя в порядок. Я уже на вокзале, встречаю брата. Через часик будем у тебя.
— Ура! Жду, почти муж.
Положив трубку, я вдруг заметила, что мама тихонечко притаилась у двери и, не скрываясь, слушала весь разговор.
— Что? — уставилась на нее я.
Однако она не стала ничего объяснять и, как-то задумчиво глядя куда-то в сторону, произнесла:
— Не знаю, может быть, вы и вправду будете счастливы…
Да, она все еще сомневалась. Ну и пусть.
Через полчаса работа по наведению моего макияжа-маникюра-педикюра кипела во всю ивановскую: прибежали Томочка и Лерка, подключилась Галка. Девчонки суетились и непрестанно давали советы: какую лучше сделать прическу, какие тени выбрать, какой букет взять в загс. Саму же меня это не волновало. Вот о чем я действительно переживала, так это о Димке: а вдруг брат его отговорит жениться, и он передумает. А всякие там наряды-букеты — ерунда: любая женщина в свадебном наряде — красавица. А я что, хуже других? Пока меня одевали-наряжали-прихорашивали, время неумолимо подошло к заветной отметке «12-00», и девчонки разбежались по домам «рисовать последние штрихи к своим портретам».

В дверь позвонили. На пороге стояли двое: Дима и Георгий. Обаятельная улыбка гостя сразила наповал и маму с сестрой, и даже моего отца. Однако взгляд будущего родственника мне не понравился. Я не могла найти этому объяснение, просто не понравился — и все. После общих ритуальных дифирамбов, легкого завтрака с дороги и вежливых разговоров о погоде все стали собираться в «дорогу»: Димка надел костюм, я — свадебный наряд. Остаться наедине у нас так и не получилось. Пришли Павел с Лерой, Женя с Сашкой и еще целая куча народу, по плану участвовавшего в выкупе и приглашенного в загс. А мне так хотелось побыть с ним вдвоем еще до начала! И я стала искать его, методично обходя «хоромы», но в комнатах обнаружить так и не получилось. Ни его, ни Георгия. Оставалось одно-единственное место, где они могли спрятаться, — это лестничная площадка, где традиционно кучковались местные курильщики.

Входная дверь оказалась приоткрытой, и я тихонечко подкралась, а потом услышала тихие, приглушенные голоса:
— … Я люблю ее. И потом, что мне делать в Ясногорске или Солигорске? — оправдывался Дима.
— А я и не говорю об этом захолустье. Мог бы остаться в Москве, восстановиться и продолжить учебу, — наступал Георгий.
— У меня там нет никого. Да и жить негде.
— А как же Светлана? Или у вас все кончилось? Насколько я знаю от матери, она ждала тебя из армии.
— Все кончилось. И давно. Она даже замуж выйти успела.
— Да? Не знал. Ну а чего ты ждешь от этого брака? Ты же видишь, это совсем не наш уровень. Неужели ты думаешь, что будешь счастлив с этой девочкой? Да и вообще…
— Думаю, мы будем счастливы, — перебил Дима.
— Ладно, не буду тебя переубеждать, — со вздохом произнес Георгий. — Хочешь — женись. Если, конечно… не жалко 25% от зарплаты на алименты ребенку.
— Думаю, не придется. Давай заканчивать. Пойдем, а то Кира будет волноваться.
— М-да, конечно, «Кира будет волноваться», — съехидничал Георгий, придавив голосом слово "конечно" и протяжно произнеся цитату брата. — Ладно, давай.
Я как ошпаренная отпрыгнула от двери и пулей влетела в ванную.
Смятенье чувств, смятенье мыслей. Сердце колотилось со скоростью света: "Может быть, пока не поздно, взять да все отменить?"
— Кира, все готово. Где ты? — послышался голос Галки. — Кто-нибудь невесту видел?
— Она, по-моему, в ванной, — ответила Женя. — Сейчас я посмотрю.
В дверь постучали.
— Кира, ты в ванной?
Не понимая, что делаю, я громко, отчетливо, так, чтобы услышала не только Женя, проговорила:
— Свадьбы не будет! Я передумала выходить замуж.
— Ты что там, с ума сошла? Кира, немедленно открой! — потребовала подруга.
— Нет, Женя, можешь всем сказать, что все отменяется.
— Кирочка, миленькая, так нельзя. Ну что случилось? Открой мне, пожалуйста. Давай поговорим.
Я отодвинула задвижку, и Женя, белая как полотно, с выпученными глазами, полными ужаса, втиснулась в едва отворенную дверь.
— Что с тобой? Ты на нервной почве совсем ополоумела? Кто-нибудь говорил с тобой?
— Ничего. Никто со мной не разговаривал. Просто я передумала.
— Неправда. Я тебя знаю. Сойти с ума за те две минуты, пока я выпустила тебя из виду, ты не могла. Успокойся сначала и объясни, в чем дело. Давай все по порядку. Хотя нет, выпей сначала валерьяночки, — с этими словами Женька достала с полки пузырек и накапала мне лекарство. Потом наполнила стаканчик водой из-под крана и дала выпить:
— Давай, пей.
С сомнением взглянув на «угощение», я решительно проглотила все, что предложила мне Женя.
— А теперь я слушаю. Что случилось? — настаивала подруга.
Еле сдерживая подкатывавшие к горлу слезы, дрожащим голосом я сбивчиво пересказала разговор, только что подслушанный за дверью.
— Фу! Ну ты и дура! Ты за кого замуж собралась: за Диму или за его брата?!
— За Диму, — шмыгая носом, ответила я.
— Ну так и не сходи с ума! Он любит тебя — это главное. Брат вообще живет чёрт знает где, ну и пусть себе живет. Он Диме не указ. Ведь не сумел же он отговорить его. Значит, парень действительно хочет жениться, — не давая мне опомниться, подвела черту Женя. — Дай я посмотрю, не испортила ли ты макияж.
Я повернулась к ней и поправила прическу перед зеркалом.
 
— Так, давай я сейчас выйду первой и скажу всем, что ты готова и просто нервничаешь. Мол, перед выходом наводила последний марафет. А ты через секунду — за мной. Хорошо?
— Ладно, — все еще сомневаясь, согласилась я.
Мы сделали все так, как сказала Женя. И лишь только я показалась в дверном проеме, как сразу натолкнулась на взгляд Георгия и перехватила его, решив стоически смотреть до тех пор, пока он сам не отведет глаз. Он улыбнулся и произнес:
— Какая у нас красивая невеста!
— Все-все, не смотрите. Кира, иди в свою комнату. Нечего мужчинам разглядывать наш товар, они его еще не выкупили, — затараторила Женя и впихнула меня в комнату. Следом за ней влетели Томочка, Лерка и Галка.

Ритуал выкупа повторился почти в точности, как у Женьки с Сашей, разве что имена поменялись да родители вставили свои пять копеек в сценарий. В целом же ничего особенного. «У вас есть товар, а у нас — купец», «Расскажи стишок, а то невесту не отдадим», «Заплати за ручку-ножку-шляпку невесты» и всякая прочая ерунда неслась то за дверь, за которой стояли несчастный Димка с Павлом, пересчитывавшие целую кипу советских маленьких рублей.
Мне уже порядком надоело сидеть одной в комнате, пока меня там продают по частям, когда Димка, не выдержав этого женского издевательства и дурацкой «расчлененки», ворвался в комнату.
Ворвался-то он ворвался, а вот что делать дальше, вероятно, не знал, потому что, увидев меня, остолбенел, покраснел и онемел, вытаращив глаза. Все мужское население вломилось следом за ним и со скоростью ракеты протаранило жениха, практически толкнув его к моим ногам. Димка качнулся и свалился на правое колено, как по заказу, только и успев быстренько поднять кверху белые розы. Я улыбнулась и тихо прошептала ему:
— На коленях передо мной ты никогда еще не стоял… без ускорения под зад.
Под взорами собравшихся гостей Дима ничего не успел ответить, надо было соответствовать ситуации. Он протянул мне цветы и, глотая воздух, заявил:
— Теперь ты от меня никуда не денешься.
— А я и не собираюсь никуда от тебя сбегать, — улыбнулась я и повернулась к гостям, но, перехватив очередной взгляд Георгия, добавила: — Пока что.
Под общий гул и хохот Дима пропустил мимо ушей мои последние слова.

(Продолжение далее..)