Пансионат. -XY-

                -XY-

- А неплохо мы здесь устроились, - сказал Y.
- Да я бы не сказал, батенька, - Х. склонил голову набок и прищурился.
- Ой, что-то до боли знакомое, это «батенька» и этот прищур. И вот, вот этот жест.
В это мгновение Х. заложил большие пальцы рук за жилетку.
- А, пустяки, - махнул Х.
- И вот этот жест!
- Это всё атавизмы, - опять махнул рукой Х.
- А почему вы не картавите? И почему вы похожи…
- А почему я должен картавить? Я не еврей и не интеллектуал. И почему я должен на кого-то быть похожим? Я похож на себя самого.
- Ну разумеется, каждый в общем-то…
- Да, батенька… так мы отклонились от первоначальной мысли.
- На счёт устроились. Да, так что вас не устраивает?
- Администрация.
- Ну, приём, конечно, был неахти, но в целом…
- Всё не рационально, не продумано и не дальновидно. И вообще, я просил отдельный номер, а не двухместный, мне работать надо.
- Работать? А какую же это работу вы собрались работать в отдельном номере? Вы же не еврей и не интеллектуал. А может вы собираетесь заняться там плотницким или слесарным делом, или (да не прогневается теория вероятности) земляными работами?
- Не иронизируйте. У меня важные дела юридического характера.
- Ах да, я же забыл, что вы ведь закончили юридический. А на счёт плотницкого дела я неудачно пошутил – главный-то еврей был плотником, как и его отец.
- Откуда Вы знаете, что я закончил юридический?
- Да по жестам. К тому же Вы должны закончить ещё и физико-математический, потому что Вы похожи…
- Да ни на кого я не похож! Это у Вас чисто субъективные фантазии. Физику и математику не люблю ещё со школы, к Вашему сведению. А Вы, случайно, не физиогномист?
- Нет.
- Кстати, раз Вы уже узнали о моей профессии, то позвольте узнать о Вашей.
- Я некоторым образом свободный художник.
- В каком стиле пишите?
- Нонсенс.
- Никогда не любил и не понимал всех этих футуристов-абсурдистов. Декаданс всё это. Вырождение. Извращение.
- Скажите ещё педерастизм. Как сказал Ваш последователь.
- Последователь? У меня нет никаких последователей и вообще… У меня такое чувство, что Вы не художник…
- А кто же?
- Вы подозрительный тип… Может Вы тайный агент…
- 007!
- Или частный детектив…
- Нет, я всегда говорю правду. Я – свободный художник.
- Неужто?! Правду никто никогда не говорит.
- Неужто?! А кто газету «Правду» выпускал? Значит там ни слова правды не было?
- Я понятия не имею кто выпускал подобную газету и что там публиковали.
- Неужто?! – опять передразнил Y.
Х. только плечами пожал.
- Я не собираюсь переубеждать Вас в том, что я художник. Не верите – и не надо. А, между прочим, отдельный номер мне бы тоже не помешал, творчество любит одиночество.
- Творчество? По-моему, так это инфантильное баловство или томление от безделия. Неужто кто-то покупает Ваши картины? Или такие же как и Вы?
- Я не продаю картины, да и не пишу их. Я художник слова. Поэт.
- Ах, вон оно что. Так это ещё хуже. На что же Вы живёте, если не секрет. Продать даже нормальные стихи невозможно, а уж Ваш нонсенс…
- Я работаю библиотекарем, получаю жалованье…
- А, так Вы библиотекарь…
- Нет, я поэт. Это моё основное занятие, а в библиотеке работаю, чтобы не умереть с голоду, у меня, к сожалению, есть тело.
- К сожалению? Да Вы, батенька, идеалист, вернее спиритуалист.
- Ну то, что Вы материалист это и так понятно, поэтому для Вас бестелесная субстанция, дух – это дичь и нонсенс. Поэтому я работаю в стиле нонсенс.
- Даже не знаю, как мы уживёмся в одном номере, да ещё и с такими обоями.
- А чем Вам не нравятся обои? Довольно милые.
- Ну да, это в Вашем стиле. Упадочный мрачный цвет с отрубленными головами чудовища.
- Отрубленные головы? Я думал это васильки, - Y. встал и подошёл почти вплотную к стене, обтянутой шёлковыми, цвета тёмной бронзы, обоями. – Действительно. Индиговые головы Медузы Горгоны с взвихрёнными волосами-змеями. Чудесно! И цвет сумеречной бронзы великолепен.
- Я же говорю, мы не уживёмся. У нас диаметрально противоположные вкусы. А почему Вы не носите очки, у Вас же близорукость?
- Очки в кармане, я их забыл надеть. Протирал после дождя и сунул в карман.
Х. пожал плечами и, заложив пальцы за жилетку, выпятил грудь.
- Может какой-нибудь Гюйсманс и может жить в подобной обстановке, а я нет.
- Вы читали Гюйсманса?
- К счастью нет. Я предлагаю написать официальное письмо Директору с нашими… - Х. осёкся и хищно глянул на Y. – У Вас есть претензии к этому номеру?
- Вы знаете, я не любитель жаловаться и кляузничать.
- Тогда я напишу только от своего имени и попрошу выделить мне отдельный номер, и желательно «люкс».
С этими словами Х. подошёл к столу и щёлкнул выключателем настольной лампы. Лампе это оказалось до лампы. Свет из неё не излучился.
- Ну вот, - взмахнул рукой Х., - ещё одна претензия – перегоревшая лампочка.
- Ваша, кстати, - улыбнулся Y.
- С чего это она моя? Она такая же моя, как и Ваша. И вообще она казённая.
- Не в смысле принадлежности, а в смысле наименования.
Х. недоуменно уставился на Y.
- Знаете, что батенька, подите Вы со своим нонсенсом куда-нибудь… в ванную и умойтесь холодной водой.
- Я думаю, это не поможет, - пробормотал Y. и громко сказал: - А ведь у света нет никакой скорости, как внушают нам физики, и вообще вся теория Эйнштейна всего лишь игра ума, извините, может Вам это и неприятно слышать.
Брови Х. взметнулись вверх, а губы, напротив, опустились вниз.
- Да мне это как-то по барабану, с чего Вы извиняетесь. Хотя и впервые слышу, чтобы кто-то усомнился в том, что у света есть скорость.
- Я извиняюсь потому, что Вы похожи на Эйнштейна. Я Вам пытался уже это сказать, но Вы…
- Я? Никогда не замечал, - Х. озабоченно провёл рукой по лицу, пошевелил пальцами свою шевелюру и подошёл к зеркалу. Оттуда на него действительно глянул Альберт Эйнштейн преклонного возраста. Х. был похож на папуаса, который впервые в жизни увидел зеркало. Он с любопытством и испугом разглядывал своё отражение.
- Но раньше я ведь был другой, - медленно проговорил Х. – или… может провалы в памяти…
- Конечно другой, - весело сказал Y. будто  подтвердились его давние предположения, - Вы были лысый и с бородкой, и картавили.
- Слушайте! – Х. прямо подпрыгнул на месте и побагровел от гнева, - я Вам не полигон для Вашей поэзии нонсенса, я был таков каков я есть и пребуду таким вовеки веков, и не смейте меня дескредетировать! И, чуть успокоившись, добавил: - Я плохо спал этой ночью, всё это следствия хронического недосыпания, и вообще я устал.
- Да… делать революцию это… э… то есть я хотел сказать вне всяких сомнений, - попятился Y., выставляя вперёд руки, - извините, я не хотел Вас обидеть, но…
- Никаких но!
- Однако всё течёт и меняется, - тихо, но уверенно проговрил Y., - в младенчестве мы выглядим не так как в зрелости, а в старости  мы будем…
- А в старости я буду похож на Мао Цзе-дуна или на Нельсона Манделу? Вы это хотите сказать, - Х. грозно, по-неандертальски, выпятил челюсть вперёд.
- Я не знаю, но материя постоянно пребывает в метаморфозе, ещё Гераклит… а впрочем… что я говорю, это же Ваш любимый философ.
- Мой любимый? Вы опять за своё! Да у меня вообще нет любимых философов, да и нелюбимых тоже. Я вообще философию не люблю!
- Простите, - Y. этак театрально приложил руки к груди, - я больше не бу…
Ну постараюсь во всяком случае…
- Ладно, - снисходительно махнул рукой Х., - Вы идёте со мной к Директору?
- Ну, пожалуй да. А как же письмо? Вы же хотели письмо написать?
- В приёмной напишу, может хоть там лампочки горят.
Х. вышел в прихожую и щёлкнул выключателем.
- Проклятье! – заверещал он. – И здесь не горит!
- Вот, я же говорю, у света нет скорости.
- Да при чём здесь скорость! Просто у кого-то ума нет!
- Ума да, но и скорости тоже. Вот вы посудите сами, астрономы уверяют нас, что звёзды, которые мы видим на небе, таковы, какими они были миллионы, а то и миллиарды лет назад. То есть, звёзд этих, как таковых, может уже и не существует, они угасли, а свет их, который к нам движется миллионы лет, мы видим, а, следовательно, и видим звёзды. Но как можно видеть то, что было миллионы лет назад и чего уже нет? Это то же самое, как если бы я Вас видел таким, каким Вы были сто лет назад, хотя в действительности Вас вообще нет, Вы уже умерли, а я вижу совокупность Ваших фотонов, которые прилетели ко мне через столетие и ходят тут в виде живого человека. Что же в таком случае я вижу?.. Получается мы фантомы, что ли?..
- Я, во всяком случае, ничего не вижу, в этой прихожей тьма киммерийская, а Вы тут ещё со своими бредовыми рассуждениями. Помогите лучше открыть дверь.
- Уже иду.
- Где же эта хренова ручка?
- По-моему, эта дверь вообще без ручки. О! Я кажется нашёл…
- Идиот!!!
- Пардон! Но он у Вас такой твёрдый, что я подумал…
- Не фиг думать! Да где же тут… Ну наконец! – Х. резко распахнул дверь в тускло освещённый длинный коридор, уходящий, казалось, в бесконечность.
- Свобода их примет радостно у входа…
- Что Вы там несёте? Как у всех поэтов у Вас гомосексуальные замашки, и руки бессознательно находят то, что Вы подсознательно хотите.
- Ещё раз простите, но я уже забыл об этом, а Вы помните, значит сами Вы подсознательно стремитесь к гомосексуальному контакту…
- Ну если бы я Вас схватил за это, то и Вы бы помнили…
- К тому же он был у Вас в состоянии эрекции, к чему бы это, или, вернее, почему?
- Откуда я знаю…
- Потому что темноту Вы ассоциируете с половым актом…
- Перестаньте умничать. Нам нужно идти к Директору…
- Но в каком направлении?
Х. пожал плечами: - Вперёд! – и он трибунно-революционно вытянул правую руку.
- Ну прямо памятник лысо-бородых времён.
- Какой ещё памятник?! – Х. метнул гневный взгляд на Y.
- Стоячий. Потому что, как известно, кто ж посадит памятник. Памятник всегда стоит, как…
- Да Вы сексуальный маньяк, батенька.
- Я хотел сказать, стоит как здание мэрии, но мне нравится ход Ваших мыслей, как в том анекдоте, так что кто из нас…
- Я сыт по горло Вашими нонсенсами! Вперёд!
- А почему вперёд, а не назад?
Х. огляделся и увидел за своей спиной такой же бесконечный туннель коридора (света в конце не наблюдалось). Он на мгновение растерялся.
- И где здесь перед и зад? – расплылся в улыбке Y. – Вот у существ из плоти и крови всё понятно, а у абстракций, парабол там всяких, прямых, точек…
- Вы определённо сексуально озабочены…
- Я хотел сказать лицо и затылок у существ…
-  Так! Перед будет там, куда я указал.
- Ну кто бы сомневался…
Но Х. уже не слушал, а спешно двигался по направлению им же указанному. Y. вприпрыжку двинулся за ним.
Некоторое время шли молча. Коридор, казалось, только удлинялся. Несколько раз слева и справа мелькнули боковые проходы.
- А почему мы не повернули в ту или иную сторону, - спросил Y., водружая на нос очки, о которых только сейчас вспомнил.
- Чтобы не превратиться в буриданова осла.
- Ну тогда мы превратимся в данаид.
- Коридор когда-нибудь закончится.
- В чём я лично сомневаюсь.
- Мало того, что Вы спиритуалист, так Вы ещё и скептик.
- И горжусь этим. Вы думаете мы в ограниченном пространстве? А может мы в параболоиде?
- Я ничего не думаю, я иду к Директору и приду к нему.
- Ну-ну. Вы уже шли к светлому будущему и пришли…
- Вы на что это намекаете? – Х. остановился и смерил Y. жёстким враждебным взглядом.
- Я не намекаю, - Y. попятился, - это известно из учебников истории.

- Учебников?! Истории ?! – Х. сжал кулаки и позеленел от злости. – Если Вы ещё раз ляпните подобный вздор, этот Ваш нонсенс, я за себя не ручаюсь!
- Хорошо, хорошо, - с успокаивающим жестом сделав несколько шагов назад, сказал Y.
Дальше шли молча. В совершеннейшей степени молча, и, как принято говорить, в гробовой тишине, хотя никаких гробов нигде не наблюдалось.