Пансионат-10

                - (; 1). (; 0) –

Первым нарушил молчание Y.:
- Мы движемся не по прямой, а по бесконечному лабиринту, выхода из которого нет. В силу того, что по отношению к лабиринту мы частицы бесконечномалые, нам кажется, что мы движемся по прямой. А возможно, что движемся по кругу. Но лабиринт больше соответствует действительности. Сколько прошло времени, а коридор не заканчивается. А кстати, сколько прошло времени?
Х. бросил косой быстрый взгляд на Y.:
- Не знаю. Меня это не интересует. У кого есть цель, тому безразлично время.
- Но у кого нет цели, - Y. остановился, - для того время тем более не существует. Но тогда кому нужно время?
Х. тоже остановился:
- Время существует объективно. А нужно оно нам или нет – это субъективные восприятия.
- Если время существует объективно, то сколько прошло времени с момента нашего выхода в коридор и вообще с момента нашего появления здесь? Вы помните, на часах в холле было ровно шесть. А сейчас сколько?
Х. сунул руку в карман жилетки и скорчил разочарованно-растерянную гримасу:
- Я кажется оставил часы в номере.
- А у меня вообще их никогда не было, - весело-издевательским тоном продекламировал Y.
- Ладно, - махнул рукой Х., - нам нужно найти кабинет Директора, вперёд.
- Да сколько ж можно вперёд и вперёд. Может свернём вправо, или лучше влево, влево для Вас естественнее, или Вы уже тяготите к правому сектору коридора после того…
- После чего?! – дикий бескомпромиссный взгляд степняка впился в глаза Y. и пробуравил их насквозь.
- Ни после чего, я оговорился, извините, - попятился Y., вспоминая грозное предупреждение Х. – Просто ужасно скучно идти всё вперёд и вперёд, тем более, что впереди там…
- Там что-то должно быть! – твёрдо сказал Х.
- Но оно может быть и слева и справа.
- Если мы отклонимся от прямой, мы точно попадём в лабиринт и уж тогда будем блуждать до бесконечности, - тоном не терпящим возражения вещал Х.
- Но и по прямой можно двигаться бесконечно…
- Чушь! Мы находимся в ограниченном пространстве, и этот коридор имеет конец.
- Но если так, то и боковые коридоры не бесконечны, где же логика?
- В Ваших рассуждениях логики не больше, чем в моих, даже меньше, вообще сплошной нонсенс, так что будем следовать моей направленности. А впрочем, как хотите, я Вас не держу, можете вообще вернуться в номер и заняться сочинением своих глупых стихов.
- Ну, во-первых, стихи… - Y. решил не спорить, - а, во-вторых, я думаю, что мы уже никогда не найдём наш номер.
- Это почему же?
- Потому что мы удалились от него на бесконечно далёкое расстояние и движение в обратном направлении уже будет не движением назад, а движением опять же вперёд, потому что нельзя пройти по одному и тому же коридору дважды. Тем более, что времени нет.
- Послушайте, - лицо Х. стало ещё более жёстким, - Вы мне надоели. Можете оставаться со своим нонсенсом наедине, стоять здесь и философствовать, идти хоть налево, хоть направо, хоть ходить взад-вперёд, а я пошёл.
Х. сорвался с места как истребитель с вертикальным взлётом.
«И разошлись они как в море корабли», - процитировал про себя Y. и свернул в левый проход.
Слева был такой же коридор только гораздо светлее, и дверей здесь было гораздо больше, то есть промежутки между номерами были немного меньше. Может это объяснялось тем, что здесь располагались исключительно одноместные номера.
Пройдя шагов сто, Y. заметил, что коридор поворачивает влево. Повернув, Y. увидел мужчину в длинном светло-сером плаще, в шляпе и с портфелем в руке. Мужчина чем-то напоминал Майкла Фарадея и ещё какого-то киноактёра, фамилию которого Y. не мог вспомнить.
- Здравствуйте, - кивнул улыбаясь Y.
- Добрый вечер, - незнакомец приподнял шляпу и улыбнулся в ответ. – Как хорошо, что я Вас встретил. Я заблудился. Вышел, чтобы купить булочку и бутылку кефира, и вот не могу отыскать свой номер.
- А какой номер у Вашего номера?
- Я забыл посмотреть, когда выходил, - жалостливо произнёс незнакомец и виновато пожал плечами.
- Вы знаете, я тоже, - весело махнул рукой Y.
- Что тоже?
- И посмотреть забыл, и заблудился.
- И что же нам делать?
- Искать.
- Хм, я уже ищу целый час, - грустно уставился в пол мужчина.
- Час? А у Вас разве есть часы? – с надеждой (но с надеждой на что?) спросил Y.
- Конечно, - незнакомец вскинул левую руку и поглядел на дешёвенькие часы совдеповских времён. Ровно шесть.
- А когда Вы вышли часы показывали пять? – любопытство так и распирало Y.
- Нет. Большая стрелка приближалась к… по-моему беспятнадцати пять… Я ещё сходил в буфет, купил булочку, кефир… И вот уже целый час брожу по этим идиотским коридорам.
- Интересно. Значит здесь много коридоров?
Незнакомец посмотрел на Y. подозрительно и сочувственно.
- А Вы этого не знали?
- Я видел только один и вот второй, где я и беседую с Вами.
- И что же, Вы в одном коридоре не могли отыскать свой номер?
- Да, собственно, я и не искал. Я от него удалялся, а когда захотел вернуться, то он оказался от меня на недосягаемо далёком расстоянии, вот я свернул налево.
- Зачем? Надо было возвращаться назад.
- Но назад там означало тоже самое, что и вперёд.
Над головой незнакомца изобразились два вопросительных знака (нет, три).
- Это сложно объяснить в коридоре, имеющем повороты.
Незнакомец сочувственно пожал плечами и вежливо предложил:
- Не хотите кефира.
- Спасибо, я не голоден.
- Тогда я с Вашего разрешения, - мужчина уселся на пол, вынул из портфеля кефир и булочку и принялся с аппетитом поглощать свою скромную снедь. – Проголодался и устал я, - бубнил он в промежутках между механическим функционалом челюстей, - намотал поди километров с пять, если учесть, что человек движется со скоростью пять километров в час.
- Я вот что хотел у Вас спросить, - подсаживаясь к незнакомцу, почти проворковал Y., - Вы помните какое время показывали часы в холле, когда мы прибыли сюда?
- Когда Вы прибыли? – утирая губы тыльной стороной ладони спросил похожец на Фарадея и ещё на какого-то актёра.
- Ну мы все. Когда в холле все толпились и ещё один, похожий на Лукулла, выступал…
- Я прибыл сюда один в шесть утра, и в холле никого не было.
Y. смотрел на мужчину как на инопланетянина.
- Вас это удивляет?
- Ещё как!
Незнакомец нетерпеливо пожал плечами и продолжил трапезу.
- Нонсенс, - пробормотал Y.
- Вы что-то сказали? – громко проглотив пищу, спросил Фарадей-киноактёр.
- Да так… Любой механизм допускает сбой, и в любой структуре есть провалы хаоса.
- Это Вы к чему? – спросил то ли физик, то ли артист, перевернув бутылку над раскрытым ртом, из которой падали последние капли кисломолочной жидкости.
- Это я о своём…
- Ну вот, желудок наполнился и на душе сразу стало легче, - с довольным видом незнакомец погладил себя по животу.
- А причём здесь душа? – глаза Y. загорелись полемическим агоном.
- Как?! А разве душа и тело не едины? – казалось, что шляпа сама собой приподнялась на голове у Ф.-артиста.
- Это капитальное заблуждение человечества. Люди думают, что всё едино. Человек един с миром, с телом, дух с материей и все люди едины друг с другом. На самом деле всё вышеперечисленное разъединено пропастью. И чем больше пытаются соединить несоеденимое, тем больше разверзается пропасть. Возьмём простой наглядный пример. Вот некая страна U.
- U.? Вот так вот У точка? Почему именно U.? И точка?
- Это ассоциируется с неким островом, придуманным когда-то одним британским писателем. В действительности этого острова нет и никогда не было. Название этого острова стало нарицательным… А точка? Это точка на воображаемой карте и… точка есть точка. И точка.
- Да-да, я вспомнил… понятно…
- Ну так вот. В этой стране U. Живут два непримиримых сообщества. Каждое из них пытается занять доминирующее положение, навязать сопернику свою систему ценностей, замазать существующие противоречия и утвердить некое единство. Вместо того, чтобы мирно разделиться и разойтись в разные стороны, они грызутся друг с другом, обливают друг друга грязью и выпячивают свою правоту. Каждый хочет перетянуть противника на свою сторону и утвердить некое иллюзорное и эфемерное единство. И сколько не стараются, единство не наступает, а пропасть всё увеличивается. Наконец грызня перерастает в войну. С обеих сторон горы трупов. Результат – разделение. То, что не сделали мирным путём, сделали военным. Не мытьём, так катаньем. И всё из-за нежелания понимать, что никакого единства нет. Истина – вещь жестокая. Если ты не хочешь её постигать самостоятельно и без принуждения, она заставит тебя постигнуть её всё равно, но уже под пытками. Как в том анекдоте: женщина должна с удовольствием выполнять домашнюю работу, иначе ей придётся всё равно её выполнять, но уже без удовольствия. Душа и тело – разные сущности. Материалисты вообще отрицают душу, тем самым отрицая самих себя как существ познающих и мыслящих. Абсолютные спиритуалисты, напротив, отрицают материю, тем самым отрицая очевидное. Истина как раз в том, что существует и дух и материя, но между ними бездна. Дух не производное от материи, как и материя непроизводное от духа. Дух – это бесконечная единица, находящаяся в бесконечном актуальном творчестве в самой себе и в бесконечном потенциальном покое. У каждой такой единицы разный энергетический импульс, или, говоря языком физики, разный заряд, как в качественном, так и в количественном отношении. Материальные вселенные – сколько бы их ни было (как пузырей на воде во время дождя, по образному выражению Будды) – не творятся этими единицами, а только представляют как бы отражение тех творческих процессов, которые бурлят внутри единиц. Так что миры никто не сотворяет, так же как никто и не разрушает. Миры постоянно изменяются, образуя новые узоры, как камешки в калейдоскопе. Человек (а каждая духовная единица это и есть Человек) смотрит в этот калейдоскоп, но не участвует в этом круговороте узоров. Если зрелище Человека сильно увлекает, то он забывает о том, что он Человек и полагает себя частью узора. Тогда из ; 1 он становится ; 0. Материальные миры – это бесконечный ноль, потому что они движутся бесконечно по кругу и образуют 0. И потому что у них нет внутренней основы – они лишь отражения. Единица же всегда стоит основательно. Стоит на своей собственной основе. 1. Нерушимо. Наши тела лишь условно можно назвать нашими – они принадлежность материального мира. Мы их не получаем – мы их созерцаем. Мы видим в теле триста тридцать три раза искажённое отображение себя, то есть своей души. Когда тело разрушается – спектакль окончен, созерцать больше нечего. Именно благодаря телу, мы созерцаем и познаём материальный мир. Но всё это созерцание и познание мира, и участие в нём – не более чем представление, весёлый водевиль или трагедия. В 99 случаях из 100 – трагедия. Хотя и водевили заканчиваются трагикомично. Но трагедия разыгрывается на сцене миров, на подмостках театра под названием Универсум (как тут не вспомнить «Глобус»), а души (то есть те единицы, о которых говорилось выше) – это зрители. Они переживают по-настоящему, неподдельно, искренне, плачут и смеются, негодуют и сочувствуют, апплодируют и освистывают.
Но вот предсталение окончено. Зрители покидают зал. Им на смену приходят другие зрители, чтобы посмотреть другой спектакль. Часто в драму вторгается цирк или даже зоопарк, иногда это очень огорчает, а иногда и веселит. Вот, собственно, и всё. Можно, конечно, влезть на сцену и стать участником спектакля, но тогда ты не увидишь сам спектакль. И самое парадоксальное – не сможешь в нём участвовать. Ведь живое участие в спектакль превносят именно зрители. Сам по себе спектакль иллюзия, потому что он есть лишь отражение зрительских сущностей. И если зритель пожелает стать актёром, то превратится в свою противоположность, то есть в ноль, в ничто. Именно на своём зрительском месте зритель и есть актёр. А на сцене лишь его тень. Как и сама сцена лишь тень всего зрительного зала. Истина в том, что между сценой и зрительным залом нет единства, нет точек соприкосновения. Между ними пролегла глубокая оркестровая яма. Кого-то это печалит, кого-то радует. Но познание истины заключается в том, чтобы понимать различие между зрителем и тем, что происходит на сцене.
Y. замолчал. Незнакомец долго не произносил ни слова, глядя перед собой. Потом, выпятив вперёд нижнюю губу, задумчиво произнёс:
- Всё это весьма интересно, но как Вы пришли ко всему этому?
- Вспомнил. Вспомнил, что я Человек. Вспомнил, что я могу бескорыстно любить, творить, познавать. Вспомнил, что на сцене всё развивается по закону жанра, но я-то не причастен к закону этого жанра. В бесконечных мирах всё детерминировано, всё связано одной цепью закона, между звеньев которой невозможно протиснуть ни любовь, ни милосердие, ни радость творчества, ни экстатический покой созерцания.
- Вспомнить? Почему же никто не вспоминает?
- Некоторые вспоминают. Кто-то вспоминает сам, кому-то напоминают вспомнить. Все разные, единства нет. Каждый занимает в зрительном зале своё особое место и не может занять место другого.
- Значит тот, кто не может вспомнить, обречён на невспоминание, - развёл руками незнакомец.
- Всё зависит от увлечённости зрителя. Чем сильнее он увлечён спектаклем, тем меньшая вероятность, что он вспомнит. Если он полностью поглощён представлением, он будет вновь и вновь приходить в театр, чтобы посмотреть на сценическое действо, и тем дальше он будет удаляться от воспоминания о самом себе. Для примера: чем дольше Вы ищите свой номер, тем дальше от него удаляетесь.
- Но от чего зависит эта увлечённость?
- Только от самого зрителя.
- Значит, спасение утопающих дело рук самих утопающих? – Ф.-актёр обречённо хихикнул.
- Утопающему можно бросить спасательный круг, но вот захочет ли он им воспользоваться это зависит только от него. Ведь некоторые утопающие думают, что они вовсе и не тонут.
- Хм… возможно Вы правы, - лениво почесал затылок актёр-Фарадей. – Но вот насчёт примера с номером я не согласен. Чем дольше я его ищу, тем меньше остаётся мест, где я не был, и шансы мои увеличиваются.
- А Вы знаете сколько Вам ещё предстоит обследовать коридоров?
- Я как-то об этом не задумывался, - незнакомец снял шляпу и посмотрел в бесконечность коридора. – Ну, наверное, не очень много.
- А Вы запомнили те места, где Вы уже побывали? Ведь все коридоры одинаковы, а двери не пронумерованы, да и номер своих апартаментов Вы не помните.
Незнакомец печально поглядел на ряд совершенно одинаковых дверей.
- Что же делать?
- А так ли Вам необходимо найти именно тот номер, в который Вас поселили? Может Вам воспользоваться другим?
Фарадей-Майкл-актёр уставился на Y. как корова на рокера.
- Вы знаете, Ваша философия, конечно, интересна, но она абсолютно не практична. Во-первых, она не помогает в повседневном быту, например, с помощью её невозможно отыскать утерянную вещь; а во-вторых, она утверждает, что познав самого себя, можно жить хоть посреди коридора.
- Да ничего такого она не утверждает, - Y. встал и потянулся, - если для Вас вопрос жилья так актуален, то давайте постучимся в первый попавшийся номер и попросимся переночевать («кстати, - подумал Y., - а почему эта мысль раньше меня не посетила?») или хотя бы попытаемся узнать сколько здесь коридоров.
И он, не отделяя слов от дела, три раза стукнул костяшками пальцев в ближайшую дверь. В ответ – тишина. Y. постучал ещё. И ещё. Ответа не последовало. Тогда он аккуратно повернул ручку и дверь распахнулась.
- Ну вот, прошу, - жестом элегантного официанта Y. пригласил незнакомца.
На лице у того изобразился испуг:
- А вдруг там… Как-то неприлично…
Y. вошёл первым. В номере никого не было, но он был обитаем. Коэффициент разброса и положения вещей с определённостью указывал, что это было жилище закоренелого холостяка.
И вдруг у себя за спиной Y. услышал громогласное и восхищённое: «Ура!!!»
Актёр-Фарадей (и по совместительству Майкл) приплясывал, размахивая шляпой и портфелем.
- Это мой номер!!! Это просто чудо!!!
- Ну вот видите, - улыбнулся Y., - а ларчик просто открывался.
- Вы гений! Вы волшебник! – незнакомец отшвырнул портфель и шляпу и заключил Y. в объятья.
- Ну не хочу сказать, что я не волшебник, а только учусь, - деликатно высвобождаясь из цепкого захвата, пробубнил Y., - но похоже на то.
- Знаете что, - незнакомец весь искрился как новогодняя ёлка (или как шаровая молния), - оставайтесь у меня, располагайтесь, поживите, а затем мы вместе отыщем и Ваш номер.
- Нет, спасибо, - мягко возразил Y., - я из породы викингов. Меня манит неясная, туманная даль, открытия, приключения… Я пойду… Хождение по лабиринту это, конечно, не среднеземноморский круиз, но… Не обижайтесь… Спасибо за приглашение.
- Ну что Вы… Это Вам спасибо… Заходите в гости…
- Непременно, если буду проходить мимо, - Y. вышел в коридор. – До свидания.
Y. удалялся в бесконечность, а незнакомец, похожий на всех физиков и всех актёров одновременно, стоял на пороге и с нежностью и ностальгией махал рукой, прощаясь… он даже не знал с кем… Вдруг он что-то вспомнил, исчез в номере, появился через минуту с кисточкой в руке и аккуратно вывел на двери чёрной краской: №1.