Плагиат кота Баюна

Иногда (правда, все реже и реже) до Лукоморья добирались добры молодцы, жажадавшие схватки с Кощеем.

Все они были похожи и этот, новоприбывший, от них мало чем отличался. Был он широк в плечах, круглощёк и бородат. Ну, разве что его русая борода была поаккуратнее, а усы почище, чем обычно. Порты на нём тоже были странные — широкие, до колен и все в карманах, и рубаха непривычная — мелкопетельчатая, без ворота с большим рисунком. На рисунке был изображен деревянный идол, вокруг которого, чтоб никто не спутал, вилась надпись.

— Сварог, — с трудом прочитал кот Баюн, который знал тысячи и тысячи живых и мертвых наречий и сотни и сотни живых и мертвых письменностей, но такие чудноискривленные буквы видел впервые.

— Ну, — не смутившись странной наружностью добра молодца, продолжил кот. — С чем пришёл, дорогая душа? Дело пытаешь али от дела лытаешь?

— А где ларец? — Это было невежливо — вот так, с ходу, переходить к сокровенному, не соблюдая сказочного этикета, но лукоморский сказитель решил не обижаться.

— Какой ларец? — осведомился он.

— Ну, в котором заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в яйце...

— Таких не держим, — перебил Баюн и для убедительности поворошил густую листву на дубе. — Ты бы, золотой мой человек, сказкам-то не верил.

— Так что, нет яйца?

— Да нет, яйцо есть. Вернее, даже яйца. Ежели, к примеру, вон в ту сторону пойдёшь, — кот неопределенно махнул лапой, очертив дугу от северо-востока до юго-запада. — Так там будут совсем дикие места. Можно сказать, где не ступала нога человека. Так там, в тёмной-претёмной пещере яиц этих! И размера такого выдающегося, поболе страусиных будут. Только приближаться я к ним не советую.

Добрый молодец хотел что-то сказать, но тут ему на нос упала чешуйка. Он поднял взгляд — из ветвей на него глазела высунувшаяся по пояс русалка и лучи солнца играли на её млечного цвета груди.

— Не советую, говорю, приближаться! — повысил голос недовольный Баюн. — Потому, ежели подойдёшь поближе, так яйцо — чпок! — и раскроется, а оттуда выскочит чёрная сущность и вопьётся тебе в самое лицо, и проникнет тебе в самое нутро, и будет его поглощать и трансформировать, пока всё доброе и светлое не исчезнет и не останется чудовище. И тут, если повезет, станешь ты сам чёрным властелином и будешь такие яйца плодить, а если не повезет — будешь служить черному властелину и охранять его от таких вот, как ты. — Кот на минуту задумался и добавил, — добрых молодцов.

Широкоплечий и бородатый оказался брезгливым и идти в совсем дикие места не захотел. А как только не захотел, так тут же из Лукоморья его вытащила та неведомая сила, которая определяет, кому есть дорога в тридесятое, а кому пути туда заказаны.

Кот вздохнул и принялся было ходить по цепи, как вдруг насторожился. Откуда-то слева и сверху послышался негромкий ясный голос Кощея.

— Ты что ж это, щучий сын, репертуар поменял?

Кот оскорбленно мявкнул.

— Ты ему что пересказал? Фильму «Чужой» пятидесятилетней давности?

Пришлось сознаться.

— Не просто пересказал, а трансформировал сообразно обстоятельствам. И ничуть о том не жалею! До яйца-то он не добрался?

— Угу, — сказал неопределенно властелин тридесятого. — Заходи после ужина, в го поиграем, клубники со взбитыми сливками поедим.