Пансионат. Директор

Директор


                «В более светлом. Директора нет. И всё.
                Феня. Как же так. Если директор, значит,
                он есть»

                И. Бахтерев. Царь Македон, или Феня и
                человеки   
 

Солнце для скарабеев – округлённый навоз.
Солнце для крота – большой ароматный корнеплод.
Солнце для глубоководной рыбы - ? Собственный светящийся плавник.
Его тело будто расслоилось на миллионы тонких слюдо-стеклоидных прямоугольников чёрного цвета. Эти прямоугольники медленно, по очереди, по одному взлетали вверх и также медленно уплывали в бездонное ярчайше-синее небо.

Soma sema Soma sema Soma sema словно капля за каплей, падающей на макушку, повторялась эта фраза. А ведь, действительно, если есть тело, то значит что-то в нём заключено, как в тюрьме. Или само тело заключено в тюрьму космоса, если космос тоже некое тело. Нет, если бы у нас не было тела, то космос был бы совсем другой. Но, может, и тюрьма была бы совсем другой? И освобождение из такой тюрьмы было бы другим. Но есть ли вообще какое-то освобождение от чего бы то ни было? Нужно и можно ли освобождаться? Тем более если нет тела. И смерть разве это освобождение?

На вороной кобыле выехала обнажённая девушка с волосами цвета гречневого мёда. Слуги вынесли огромные корзины, доверху наполненные отрубленными человеческими головами. Апокалиптическая кобыла подошла к одной из корзин и стала с громким хрустом пожирать головы. Кожа и мышцы сползали с её головы и испарялись, а белый отвратительный череп с дико вращающимися глазищами с аппетитом пожирал своё страшное яство.

Y. посмотрел на девушку. Вместо её головы с прекрасным лицом громоздился череп птеродактиля. В правой руке у неё появился чёрный флаг на древке из человеческих костей.
- Вы Смерть? – спросил Y.
Ответа не последовало.
- Если Смерть, то совсем не классическая, а скорее сюрреалистическая.
- А другой смерти и не бывает. Я Королева Разрушения. Даже Смерть подвластна мне, - донёсся откуда-то с высоты хриплый рокочущий голос, в котором Y. узнал голос бестелесника из «Тарантул Тременс» и… проснулся.
«Сколько бы вселенных ни было, а имя им легион: параллельных, перпендикулярных, тангенциальных, синусоидальных, параболических… всё  это просто кинофестиваль фильмов-ужасов и макабрический цирк. А сновидения – это пространные и заумные комментарии к ним».
Y. лежал прямо посреди коридора, впрочем на чистой и приятно пахнущей циновке.
«Интересно, который час? И вообще сейчас день или ночь, вечер или утро?»
Y. поднялся, осмотрел себя, потянулся.
«Вроде не помятый; есть, как не удивительно, не хочется, а вот зубы почистить не мешало бы».
Y. пошёл по коридору. Ни одной двери.
Ну вот и дверь. (Сколько же пришлось сделать шагов к ней? Десять в третьей? Почему я не считал?)
Только это думал не Y. Это будто ему снилось на ходу. А двери и не было. Был просто дверной проём.

«Ну что ж, за неимением лучшего…» Y. смело шагнул навстречу неизвестности. Причём полной и абсолютной. Помещение оказалось зеркальной комнатой. Везде зеркала, чёрные. А зубы почистить негде. И все зеркала отражали Y. в искажённом виде. Нет, при других обстоятельствах это бы даже… Но сейчас это было неуместно. Нужны были зубная щётка, паста и немного воды. Подошёл бы и зубной порошок.
Одно зеркало отразило четыре дюреровских ведьмы. Y. обернулся. Никого. Может это картина? Гравюра на зеркале… Y. коснулся рукой полированной поверхности…
Если букву «Y» повернуть на 90 градусов, то получится балалайка или фаллоктеический континуум. Именно это Y.  и созерцал в зеркале. Но зеркало было уже красным.

«Если это кому-то снится, а я лишь часть сна, то это тоже неплохо», - Y.  шёл по цветущей пустыне, а мимо пролетали поезда (См. «Любовь к трём цуккербринам», «Жёлтая стрела»).
Наконец-то Y. каким-то образом очутился в обширном помещении, похожем на амфитеатр. Большой квадратный холл, устланный зелёными коврами и заставленный массивными деревянными столами, роскошными кушетками и креслами, окружён со всех сторон широкими красного дерева лестницами, ведущими на второй этаж, где раполагалась всего лишь одна дверь. Огромная с золотой и алмазной инкрустацией, с ручками баснословной красоты и сказочной роскоши. На двери (вратах рая прямо-таки, а не двери) на огромной золотой доске было выграверовано единственное слово: ДИРЕКТОР.

В холле было множество народа. И, ба! Все знакомые лица!
- Знаете что, батенька, - распинался Х., тыча указательным пальцем в грудь простоватому мужичку в сермяжной одежонке времён уходящего XVIII века, - мне надоела ваша п’авая физиология… тьху, фразеология конечно.

- Постмодернизм – это ночной горшок, который забыли вынести. Да так он и стоит до второго пришествия, - доказывал №F какому-то длинноволосому чуваку в драных джинсах, в застиранной неопределённого цвета майке и с металлическим квадратным ошейником. Тот скептически ухмылялся и пожёвывал потухший «косяк».
- Человечество не стало ни лучше, ни хуже, просто изменилось его техническое оснащение, - рассуждал профессорского вида старичок с седой бородкой и в больших с толстыми линзами очках, наклонившись всем корпусом к №1. – Дайте древним римлянам атомную бомбу и они шуганули бы её на Иерусалим. Дайте им Интернет и они демонстрировали бы гладиаторские бои онлайн. Перенесите современного человека в древность и он точно также приносил бы кровавые жертвы (даже человеческие, и даже в виде собственных детей) многочисленным богам и демонам. И точно также бы верил, что Земля плоская и стоит на трёх слонах и черепахе, даже при этом помня, что американцы летали на Луну.

- Да никуда они не летали, - вмешался в разговор Й. – Всё это голливудские штучки.
- Летали, они, летали, - вклинился какой-то толстяк-весельчак, похожий на директора кондитерской фабрики. – Только не на Луну, а на Кунну. Скоро янки, затолкав подальше свои спесь, высокомерие, антикоммунистический оскал и геополитический шовинизм, отправят к Красной планете Маркс первый марксоход.
- Да подите вы со своими шуточками, Ушат Ведросович, - отмахивался старичок.
- Хочу поинтересоваться, на сколько литров? – хихикнув, спросил мужичок, похожий на Давида Бурлюка.
- Литров чего? – непонимающе спросил старичок.
- Ушат литров на сколько? Да плюс Ведросович на сколько литров?
- А вы такой же юморист, как и я, - не обиделся Ушат Ведросович.
- Как и ваш отец, который назвал вас Ушатом.
- А как бы вы назвали своего сына, если бы вас звали Ведро?
- Так и дед ваш был юмористом. А как его, кстати, звали?
- Коромысло. У нас в роду все такие.
Стандартного вида мужчинка в стандартного вида костюме (мышиного цвета) (и костюм и мужчинка) деловито так объяснял другому тоже совершенно неоригинальному типажу что-то такое про акции и про прототиповый завод (нехорошее сочетание «про прототиповый», но почему всё должно быть хорошим (?); Пифагор слышал гармонию небесных сфер, а Гегесий – дисгармонию).
Скипидар Нафталинович Шуршавый – так называл второй первого, который пытался что-то втюхать второму, а тот второй Шуршавому вежливо противоречил, почти шуршал.
- Ну это вообще не смешно, - подошёл к ним третий, - вы только посмотрите что печатают в рубрике «Объявления. Продаю»: «”Газ продан.” Продан». – Это как же понимать? Два раза продан, что ли?
- А что тут понимать, - совершенно ровным тоном прогудел Шуршавый, - один раз продан за предел, другой раз – за предел беспределов.
- Хм?..
- У нас тут деловой разговор… а… - строго посмотрел второй.
Третий ещё раз сказал «хм» и ещё раз, и потом ещё много-много раз изфонивал это междометие, но никто этого уже не слышал.
Между тем второй первому, то есть Шуршавому протянул бумагу и сказал: «Я тут заявленьице написал. Генеральному Белебердяю… Это правильно?
- В общем-то да, вот только я не знаю беле- или бели-, нужно уточнить по орфографическому словарю для средней школы…
Два незнакомца, абсолютно ничем не примечательные, стоя на периферии холла, обсуждали третьего, который только что прошёл мимо них.
- Кто это?
- У-у-у… создатель всевсяческих пирамид.
- Египетских что ли?
- Ну вроде того. Только египетские не он построил, мал ещё был, когда их строили, под стол пешком ходил.
- Так кто он, откуда?
- Мавр вроде…
- Это тот, кого Дездемона пыталась задушить?
- Угу. Только неудачно. Шея у него оказалась бычья, а пальчики-то у неё… белоручка…
- Так её посадили?
- Ага. За попытку изнасилования…
- И сколько дали?
- Не помню. От трёх до пяти.
- А он что?
- Да ничего. Говорят на него последняя пирамида обрушилась, слегка придавила…
- То-то я смотрю он прихрамывает…

Группа экзальтированных модниц (для них ключевое слово «мега») смотрела по каналу «Басни Нострадамуса» психопаталагическое фигурное катание. Посмеивались, повизгивали…
Y. перешёл к другой группке, чуть поменьше, уставившейся в другой телевизор. Впитывали какой-то сериал. Оказалось, что «Ночной позор-2». Y. махнул рукой и решил подняться по лестнице.

Едва ступив на первую ступеньку, ему пришлось остановится. Перед ним предстала абсолютно обнажённая девушка, от макушки до пяток обсыпанная золотым порошком. От этого её волнистые длинные волосы казались выплавленными из золота 9999, а пушок на лобке будто вырезан искусным скульптором из золотого мрамора. Только радужки глаз турмалинового цвета выделялись жизнью и свежестью на фоне словно бы смоделированного неестественного тела.
 
Когда она начала говорить, то оказалось, что и зубы и язык у неё тоже золотые.
- Куда? – лаконично осведомилась девица.
- Так, посмотреть что там, прогуляться…
- Нечего там смотреть. Там запретная зона, - отчеканила золотая стражница.
- Зона? Какое мрачное слово…
- Сойдите со ступеньки, - холодно сказала девушка. Всё-таки что-то в её глазах оставалось от… если не человека, то во всяком случае, от млекопитающего – не совсем они были рыбьи или змеиные.
- А вы кто, можно поинтересоваться? – осторожно спросил Y., но не отступая назад, понимая, что если он сделает шаг назад, девушка исчезнет.
Взгляд её потеплел.
- Я ангел-предохранитель, - в её глазах даже появилась грусть.
Y. хотел съязвить на счёт предохранителя в телевизоре и на счёт того, почему ангелам не положена спецодежда, но увидев грусть в глазах ангела, молча сделал шаг назад. И золотой призрак или фантом тотчас исчез. Y. долго стоял и тупо смотрел на лестницу. Внезапно на ней опять появилась та же девушка, но уже без позолоты, в изящной блузке цвета изумрудов в закатных солнечных лучах и в чёрной юбке. Тёмно-каштановые волосы плавно ниспадали на плечи. Девушка стояла спиной к Y. Через несколько мгновений она сделала шаг и поднялась на одну ступеньку, сексуально качнув бёдрами. Затем другой шаг, ещё и ещё. Она двигалась будто в замедленной съёмке. На неё хотелось смотреть и смотреть.

Поднявшись к самой директорской двери, она движением профессиональной стриптизёрши сбросила с себя блузку и та медленно поплыла по воздуху будто фантастическая мягкая птица. Девушка исчезла. А её блузка плавно опустилась в руки Y. Она пахла девичьим телом и чуть-чуть жасмином.
«Что мне делать с этим?» - едва подумал Y., как блузка превратилась в маленький клочок не больше почтовой марки. Теперь его можно было положить в карман.
Лирическое отступление (и настроение) прервалось каким-то шизоидного вида типом, ворвавшимся в холл и почти завизжавшим: «Что-то тут духом Эйнштейна пахнет!» При этом субъект громко и театрально всасывал широкими ноздрями, расположенными на гипертрофированном, сильно выдающимся вперёд, носу.

- Молодой человек, не кричите так! – подал голос до этого не замеченный Y.-ком старичок в розовых в голубой цветочек семейных трусах и обглоданной молью футболке, лежащий на пляжном топчане где-то между столами. – Вы же мешаете спать и дожидаться аудиенции.
Но тип-субъект не обратил на эту реплику никакого внимания. Он продолжал принюхиваться и приглядываться.
- Вот, вот!!! – опять завопил он. – Вот Эйнштейн эдакий, сектант-относительник, - и ринулся по направлению к Х., который что-то доказывал сермяжному мужичку на счёт левой фразеологии.
- Да чтоб ты скис! – гневно сказал старичок в семейных трусах, - весь сон перебил, супостат, теперь вот сиди здесь как болван, взирай на всю эту публику бессмысленно и неопределённо. А до аудиенции ещё огого. Старичок зевнул, показав гнилые кривые зубы и с раздражением плюнул.
Х., заметив, что его торпедирует какой-то идиот, принял воинственную позу (грудь вперёд) (кулаки сжаты) (руки согнуты в локтях) и почти зарычал: «Сейчас я тебе покажу Эйнштейна!»
Субъект с носом затормозил возле самых кулаков Х. Оба злобно смотрели друг на друга молча. Наконец тип-субъект-идиот отступил. Выдержать железный взгляд вождя мирового… было не каждому под силу.
Y.  стало любопытно. Он подошёл к субъекту с носом, поверженному, но не побеждённому, и спросил: «А что вас собственно не устраивает в теории относительности Эйнштейна?»
- Да всё! – субъект радостно подпрыгнул, видимо оттого, что нашёлся некто с кем можно покалякать на больную тему. – Что говорит теория Эйнштейна, - субъект прямо заискрился весь как бенгальский огонь, - если наблюдатель движется со скоростью света… А вот вы, к примеру, можете двигаться со скоростью света? Нет! А кто может? У вас могут вырасти рога на лбу? Если у кого-то вырастут рога длинной с расстояние от Земли до Луны, то упёршись в Луну рогами этими, можно будет сдвинуть Луну с орбиты и переместить её, ну скажем, к Венере или Марсу.
- Ну знаете ли, это мюнхгаузенизм какой-то…
- По крайней мере, это забавно и весело, а теория Эйнштейна… Ну кто может двигаться со скоростью света? Сам свет. Фотоны. Вы фотон? Нет. Я фотон? Нет. Так на кой ляд нам эта теория? Биологическое существо, движущееся со скоростью света? Да оно с превеликим трудом переносит первую космическую скорость да и то со всякими там скафандрами и прочими прибамбасами.
- Ну это же теория…
- Но рога до Луны – это тоже теория…
- Но ведь там ещё и математика…
- Ну математически и вырост рогов до Луны можно просчитать. Если у некоего мужа будет 10 000 жён и каждая жена ему изменит 380 раз, с учётом того, что при каждой измене рога у него будут отрастать на один километр, а если измены будут особо извращённые, то рога ведь могут вырасти и на десять километров, то они вполе могут дорасти до Луны очень-очень быстро, почти мгновенно. Так что можно создать целую теорию рогов (или рог?). А? Как правильно?
- Нужно посмотреть в филологический… нет… в этимологический словарь… или нет… в орфографический…
- А может лучше в энтомологический?.. Вы скажите рога до Луны это нереально? А двигаться со скоростью света с расстройством желудка это реально? А пища, которую вы будете поглощать, двигаясь со скоростью света, будет проходить через ваш пищевод, желудок, кишечник и прямую кишку тоже со скоростью света? А с какой скоростью будут двигаться при этом исходящие из вас кишечные газы? И при световой скорости сопли в носу будут выстреливать в мозги или, наоборот, вылетать из носу с такой же скоростью в космическое пространство? Гной Помпей какой-то!
- При чём здесь Помпей?..
- Теория относительности – это просто ослинохвостизм…
- А может ослинофаллизм?..
- Да в том-то всё и дело, что в ней нет ничего эротического – сплошная относительность хвоста.
Y. хотел было сказать, что хвостовое оперение может создавать гиперболическую кривую абсолютности, но тут мимо проплыла, как бразильская карнавальная яхта, дама бальзаковского возраста, настолько привлекающая взоры, насколько их вообще возможно привлечь в обстановке полной невозможности.
У одного мужичка даже челюсть отвисла не в переносном смысле.
«Кто это?» - зашептались вокруг.
И кто-то так же тихо сказал: «Фруктуоза Ананасовна».
Бывает человек-оркестр, а это – женщина-макияж. Вернее даже расфуфыраж. Сколько на ней мегатонн этого… как его… басурматика… и прочей грязи…
Ф. А. подплыла к одному из телевизоров и… все расступились.
- По RNBN сейчас будет сериал «Самая и несамая», - не сказала, а 10 000 юаней подарила.

Кто-то услужливо и лихорадочно стал переключать каналы… А из-под лестницы донёсся пьяный голос: «Смотреть сериалы – последнее дело, когда больше нечего пить…» и умолк. По полу покатилась пустая бутылка (её не было видно – только слышно).
Внезапно появился некий молодой человек медицинского вида (потому что был в белом халате и с бородкой a la Kozel), и тоном, не терпящем возражений, заявил: «Сейчас, господа хорошие (и не хорошие) будем сдавать экзамен по фуфлологии. Все обернулись в его сторону и замерли (почти как в «Ревизоре», но более паталагически). Мл.человек стал вещать: «Мы находимся на грани перитальногуманной эпохи с взаимозависимыми щитомордными суспензиями, являющимися тремоникальной разновидностью постпанкового случая фабричной упаковки личинок зелёной навозной мухи. В синодально-синтаксическом плане интроверсии, как последней версии климаксоконического андропендрария это выглядит как вежливый намёк на энцефалограмму трамальхионовой абберации, но, учитывая прогрессирующий танаталагический литоррдд, мы может констатировать фронтонную профанирующую барракудоинтоксикацию…» Он говорил вдохновенно, искренно, гипнотически-завораживающе, без бумажки, глядя куда-то вдаль (очень даже вдаль, очень далёкую и недосягаемую), и своей харизмой просто просвечивал насквозь, как рентген, зомбировал и окрылял, и закручивал мозговые извилины, как шуруп в стену.
Y. неотрывно смотрел прямо ему в глотку. Рот «медика» широко раскрывался, и его глотка, цвета разрезанной свеклы, просматривалась преотлично. Y. смотрел в неё, как лягушка смотрит в пасть ужу. Глотка жила своей отдельной жизнью и даже как-то двигалась странно, будто отдельно от всего остального. (А чего остального, непонятно, ибо «медик» стоял неподвижно, а открывающегося рта Y. не видел). На этой самодвижущейся глотке он разглядел какие-то чёрные пятна. Y. присмотрелся (будто глотка увеличилась, но будто и не увеличилась, а сам взгляд приблизился, как взгляд отоларинголога) и понял, что это волосы. На глотке были пятна волос, словно негра коротко подстригли – плотные, мелкие, как чёрная шерсть. Взгляд приблизился ещё – стали различимы отдельные волоски. Жёсткие и сухие на вид. Однако не вся глотка ими была покрыта. Маленький язычок вверху был относительно гладкий, влажный и ярко-розовый.

«Видимо, он лишён волос потому, чтобы можно было по нему легко диагностировать простудное заболевание, например, ангину», - подумал Y. А потом он подумал, что этот язычок похож на хвост недоразвитого кенгуру, который сидит ещё в брюшной сумке, а может похож на моллюска, которого выковыряли из раковины и повесили в глотке в качестве амулета.

Экзамен проходил довольно динамично. Несколько человек подходили к «медику», что-то ему отвечали, он кивал головой, строил гримасы и отправлял экзаменуемых обратно. На их месте появлялись новые. Они тоже уходили ни с чем, отправленные на переэкзаменовку. Вот так и двигались все по кругу.

- И сколько же времени мы так будем кружиться? – не выдержал Х.
- А времени нет, - отрешённо произнёс «медик».
- А вам разве не нравится? – экстатическим шёпотом  прошуршала Фруктуоза Ананасовна.
Y. застыл на месте как египетская стелла в Долине Мёртвых. Он всё смотрел на глотку «медика», даже тогда, когда тот закрывал рот. Его эмо-цицероновские речи были ему абсолютно ясны, но Y. их не запоминал.
Внезапно «медик» предстал пред ним статуей Рамзеса Второго, бамбуковой берёзой, с которй свисали пожелтевшие листья ивы, и этот вавилонский образ навевал воспоминания о рождении Саргона Великого. Звуки Neptun Towers проникали из-под лестницы, и маленькие эллипсоиды алого и фиолетового с оттенками золотого повисали над головами присутствующих. Почти драматическое начало концертной программы для наиболее…
- Всё это лишь фантазии.
- Фантазии? А Вы знаете, что фантазия – самая мощная штука в мире. Фантазии создают идеологии, общественные движения, религии, даже научные теории. Все революции и войны – порождения фантазии. Ради фантазии проливаются миллионы тонн крови…

Х. пожимал плечами, вертел головой, он был явно не согласен, но Y. знал, что говорил, ведь человек такое не-животное, которое руководствуется всегда и везде лишь своими собственными фантазмами, которые частенько пытается навязать другим. Это следует из cognosce te ipsum.
- Возведение памятников биологическим особям – разве это не капризный фантазм?
- Не говорите мне про памятники! – замахал руками Х.
Под полом гигантское помещение. Открывается люк и откуда-то сверху льются две мощных струи (света, энергии, благодати, озарения, пива, шампанского, смолы горячей) (нужное подчеркнуть). Одна струя это что-то, другая это нечто. К сожалению, закончились чернила. Это хорошо видно по рукописи. Писал наливной ручкой, а потом перешёл на шариковую, но и у шариковой стержень закончился. Жаль, что это невозможно передать в печатном виде. Всё-таки преимущества рукописи очевидны. Компьютерный набор безжизнен. Писать от руки всегда веселей и вдохновенней.

Совершенно безфигуральное отступление. Несколько слов об авторе. Автор выражает соболезнование читателю, но прощения у него не просит. Ещё автор человек неуравновешенный, однако маниакально депрессивный психоз выражен у него не столь ярко, как у многих великих писателей, впрочем он и не великий. Ещё автор заявляет читателю напрямую, без обиняков, что в дальнейшем…
Трансмаргинальные ошмётки бельевого оперения ракетоносителя, но об этом уже много писано. Очень модельные списки глагольных форм на –иу-. Трансминдальные апельсины почти созрели на деревьях (или кустах), но грузить их в бочки стали уже заранее… И тут все начали кричать одновременно и сразу:
- Я хочу смотреть телепрограмму-телемордобой Суслика Шустрого…
- Я хочу слушать радио «Шмульсон» и в частности песню «Реомюрку», я заказывал…
- Это какая такая «Реомюрка»? Эта что ли:
Здравствуй моя Мюрка,
Нюрка, Реомюрка,
Здравствуй Реомюрка
И прощай,
Ты по Фаренгейту круто закосила,
А теперь по Цельсу получай!
- Она, она родимая…
- А вы знаете, что эту песню запретили передавать в эфире, и даже под кроватью её петь нельзя…
- Но вы же вот спели.
- Ну так я же к примеру, я же вопрос задал, я же не специально…
- Я на вас всё равно донесу…
- Я хочу смотреть телепередачу Big Tits. Там ведущая Парралеффа, бомб-баба, это ж…
- … у которой больше и ещё больше?..
- Это которая закричала как резаная свинья: «Я из ЛЕФа убежала»?
- Сам ты свинья…
- А ты полураспад свиньи…
- Господа, не обзывайтесь, а чтоб вас…
[Следует целый океанум слов не литературной и не графической лексики]
- А мне вот хочется, к примеру, посмотреть передачу Фиктора Швондеровича…
- Какой ещё Фиктор? Может Фактор? Например, Фактор-2.
- Сам ты фактор-резус-отрицательный.
- А ты мне не тыкай…
- Сам ты затыка!
- Господа, …ать вашу, ну нельзя же так, чтоб вас всех серной кислотой разъело…
- Фиктор этот самый это же знаменитый кол-мунист издания «Гандона».
- Ком-мунист? Это как понимать? Приходящий в секту Муна? Из Симоноролы или из куль(cul)-маоистов Мао****уна?
- Мун – это луна, куда американцы… Или Мун – это жестокий диктатор?
- Во-первых, американцы никуда не летали, а во-вторых. Мун – это генсек ООН. Что БСЭ не читал?
- Господа, ну нельзя же так… Все вы гандоны, по большому счёту.
- А по малому?..
- Те самые, что мао и нехорошее слово.
- А кто вам сказал, что оно нехорошее?
- Я требую продолжения футбольного матча…
- Какое продолжение! У них там договорняк… а мяч вылетел за пределы стадиона…
- … и никому он не нужен…
- Я хочу мультик про Дюймовочку, там есть моё любимое выражение: «Вот поели – теперь можно и поспать. Вот поспали – теперь можно и поесть».
- Я хочу фильму…
- Может кинУ?..
- Господа…
- Господа были в XIX веке, а теперь чуваки… дядя…
- И чувихи!.. хи-хи-хи…
- Да выключите же наконец телевизор…
Внезапно всё замерло. Потому что шла-проплывала она.
- Кто это??? – раздалсЯ благоговейный шёпот.
А в ответ тишина. И только когда галеонные габариты скрылись из виду, кто-то почти мистически-сакрально и почти коленопреклонённо сообщил: «Это же Сирена Полифемовна»
- Директрисса? – спросил Y.
- Куда там! Бери больше, держи выше – секретарша Директора.
- И у неё все списки.
- Какие списки?
- Все. И про всех. И всё в строгом порядке. И по очереди.
- Если очередь подойдёт…
- Какая очередь? - Y. недоумённо подпрыгнул.
- К Нему, - и собеседник, толстый рыжий и лохматый показал указательным пальцем вверх.
- Да тут какая-то кафкианская обстановка, - фыркнул Y.
- Я Кафку не читал и читать не собиаюсь, а очеедь – это священно, и поэтам, тем более НФ, здесь не место, - строго сказал Х.
Y.-ку эта самая Сирена напоминала обезьяномастодонтового пурдилома под названием Gigantogorgonus africanus.
- Да мне-то к Директору не надо, - сказал Y.
Рыжий диконепонимающе уставился на него.
- Вас как зовут? – дружелюбно спросил Y. и улыбнулся.
- Воспрянников.
- Так вот, уважаемый Воспрянников, бывают, оказывается, и такие, кому не надо к Директору. Чудеса реальны.
Пауза длилась слишком долго.
И вдруг Воспрянников, воспряв духом, с радостным энтузиазмом схватил огромный степлер и улыбчиво-первомайски, вдохновенно, весенне-восторженно и прочее по-садовому-цветуще стал набрасываться на всех, хватать за волосы и припечатывать скрепки на уши, носы, губы, а то даже и на другие неудобоописываемые органы.
Снова начался дадаистский бедлам и хармсовский хаос.
Y. незаметно для всех поднялся по лестнице и оказался у двери Директора, на которой сажей коряво было написано: Палата №6.