Чудеса в процессах

Зимой 1997 года приятель-юрист пригласил меня в судебное заседание Ногинского городского суда Московской области, где он представлял интересы своего доверителя по делу о возмещении ущерба, причинённого последнему, его соперником по дорожно-транспортному происшествию.
Заседание проходило ещё в старом здании городского суда, расположенном на перекрёстке улиц Климова и, по-моему, Рабочей. Суд и сейчас находится на улице Климова, правда переехал примерно за пять километров от прежнего «местожительства». В верхней части старого здания был выложен даже год «рождения» - 1905. Сейчас на его месте возведён современный супермаркет с амбициозным титулом «Ярче!»
Что ярче? Куда ярче? Зачем ярче? Что, до этого было «тускло»? А может, не стоит «ярче» – ослепнем? Непонятно!
Это за последнее десятилетие подмосковный климат значительно смягчился, и температура стала довольно близка к среднеевропейской, что зимой, что летом. А тогда… Стояла лютая зима, в суде не было централизованного отопления, только печное и то ли уголь не завезли в достаточном количестве, либо в связи с суровой погодой его израсходовали досрочно, а может быть истопник запил, но температура и  снаружи, на улице и внутри, в помещении если отличалась, то на пару градусов. Намного ниже ноля.
Тем не менее судебный процесс шёл своим чередом.
Судья сидел в добротном крестьянском тулупе, пышной меховой шапке-ушанке, скорее даже малахае по моде времён лютого Чингисхана (я только не заметил: есть ли у него хвост?), а руки чиновника защищали рыжие трёхпалые армейские рукавицы. На судью этот человек был абсолютно непохож, а вот на любителя зимней рыбалки – запросто! Мантии судья не имел, да она и не налезла бы на это одеяние.
Правой рукавицей арбитр держал авторучку и даже пытался что-то записывать, но потом бросил это занятие! Неудивительно: перед ним на столе стоял графин, стакан с застывшей водой и было непонятно – почему сии сосуды до сих пор не лопнули? Разумно было предположить, что чернила в судейской авторучке были заправлены отнюдь не спиртом!
Секретарь судебного заседания «упаковалась» примерно также, плюс замоталась шалью, как чадрой. Так, что из-под неё выглядывали только тёмные любопытные глаза. По которым можно было догадаться, что укутанное существо по половой принадлежности – женщина, но ни возраст, ни телосложение определить не представлялось возможным. Она тоже что-то царапала на листах бумаги похоже – простым карандашом.
Несмотря на лютый мороз страсти в зале судебного заседания кипели просто африканские! Пользуясь тем, что судебный пристав по непонятной причине отсутствовал, а судья, судя по всему, был редкий либерал, мой приятель и его противник устроили банальные дворовые разборки! Они орали друг на друга, демонстрировали на пальцах и жестами свои доводы, опровергающие позицию противоположной стороны, разве что врукопашную не сходились. А слуга Фемиды снисходительно смотрел сверху вниз, со своего подиума на этот ералаш и, похоже, наслаждался! (Как римский император на гладиаторских боях, с кем он, очевидно, себя идентифицировал и отождествлял).
В самый разгар этой свары судья сказал:
- Ша! Подождите, я щас! – и прошёл к себе в совещательную комнату.
Пока он туда неуклюже передвигался, я успел заметить, что ноги судья спрятал в грубые, но высокие, толстые деревенские валенки и порадовался, что к судебному процессу в условиях природного катаклизма чиновник подготовился основательно. Обморожение или даже простуда ему точно не грозила! Заодно подумал, что, если бы председательствующий догадался хлебнуть граммов двести водки, его профилактика ОРЗ достигла высочайшего уровня!
Похоже судья был ещё и телепатом, потому что не успела эта мысль промелькнуть в моей голове (и вылететь из неё), как из совещательной комнаты раздалось:
- Буль-буль-буль…
Потом выдох:
- Ху!
И глубокий глоток. Судя по продолжительности бульканья, в емкости, до ее опорожнения, было именно двести-двести пятьдесят граммов неизвестной жидкости.
«Ну, не воду же он там пьёт?!», - вновь подумал я, - «Да это и невозможно! Она и в графине, и в стакане замёрзла!»
Дума оказалась верной – выйдя из комнаты со скривившимся лицом, судья облокотился на обшарпанный подоконник, понюхал рукавицу и расплылся в благостной улыбке.
- Так, - промолвил он, - продолжаем судебное заседание! Только я не пойму, чего вы все хотите? Кто мне объяснит?!
А поскольку оппоненты от такой тирады притихли, сам себе ответил:
- Да, кто угодно! Давайте, прямо сейчас!
- Можно?! – неожиданно для себя я встал с места для слушателей и поднял правую руку согнув в локте, как добросовестный ученик в средней школе.
- Можно! – бодро дозволил судья, - Теперь всё можно!
И я начал повествование… Где-то до середины рассказа меня терпели все: и судья, и противники, и иные присутствующие. Но, минут через пять, одному слушателю показалось, что я искажаю обстоятельства дела и он, перебивая начал излагать свою версию. Дебош представителей возобновился, но с этого момента к их бесчинству добавилось ещё и наше. Теперь в зале заседаний бушевало две заварухи!
Какое-то время судья с удовольствием взирал на эти «гладиаторские пары», но, когда кайф от первого стакана стал потихоньку проходить, вновь остановил разыгравшееся ристалище кратким словом:
- Брэйк! – и опять скрылся в своей каморке.
Не уверен, что все участники баталии поняли смысл этого боксёрского термина, но, похоже, догадались по тону «рефери» (хотя он и не имел галстука-бабочки на тулупе).
Всё повторилось: и «Буль-буль-буль», и «Ху!», и звук глотка.
Вторично покинув «рюмочную», судья значительно повеселел. Особо радовало, что и в этих суровых условиях он всё-таки продолжал руководить судебным процессом! Поскольку по его команде все склоки прекращались, и соперники терпеливо ждали «гонга» или «свистка» для продолжения «состязаний».
Судья вновь понюхал рукавицу, затем снял обе, присел на подоконник, достал сигарету, зажигалку и зачем-то спросил, обращаясь к залу:
- Я закурю, ничего?
- Конечно курите, ваша честь! – фамильярно «разрешил» я, выкрикнув с места даже не вставая, - Вам-то кто запретит?
И нахально добавил:
- А можно и нам тоже?
- Можно, - флегматично, но демократично санкционировал судья, не делая исключения для себя, - теперь всем всё можно! Только аккуратно, суд не спалите, всё-таки жалко – раритет, артефакт, в нём ещё до революции судебные процессы шли, а перекрытия – деревянные…
Тут же курящие граждане устроили перекур, после которого судебное сражение возобновилось.
Но оно уже не радовало погрустневшего «инквизитора». Алкоголь первоначально возбудил его нервную систему до эйфории, а затем, как и у всех простых смертных начал угнетать. Было видно, что ему стало просто скучно.
- Так, всё! – не выдержал судья, - Я уже совершенно ничего не понимаю! 
(После бутылки крепкого алкоголя это было немудрено, вряд ли он пил в кабинете сухое вино или сидр).
 - Закрываю судебное заседание! – императивно объявил страж правосудия и этой фразой подвел черту под всем бедламом, - Судебное заседание откладывается до… Короче – все свободны!
  - Прошу очистить зал! – зачем-то добавил он, хотя никто и не собирался поселяться в этом «холодильнике», а народ дружно валил на выход.

- Ну, дела! – сказал я приятелю, когда мы покинули здание суда и заметаемые метелью шли к припаркованной возле него автомашине, - И часто такое происходит? Это не суд, а каламбур какой-то!
- Бывает! – отозвался он, - Начнёшь в процессах работать, сам увидишь!

К тому времени я уже имел опыт участия в судебных процессах, правда, больше по уголовным делам, когда защищал наших тушинских милиционеров, (кстати, совершенно бесплатно).
Первым моим «клиентом»-доверителем стал оперативный дежурный ОВД «Северное Тушино» капитан Федин, которого пьяный потерпевший Андрусенко по фотографии опознал, как избившего его после задержания. Хотя весь отдел знал, что селезёнку Андрусенко разбил сержант Ситников во время доставления, а Федин потерпевшего пальцем не трогал! Более того, его и в отделе на момент доставления Андрусенко не было. Слава Богу, в судебном заседании путём постановки грамотных, правильных вопросов удалось зародить сомнения у потерпевшего и он, в процессе, вторично опознал уже Ситникова, как своего обидчика, а перед Фединым извинялся, и чуть не на коленях ползал. Суд не стал разбираться во всей этой кутерьме и распутывать «канитель», просто возвратил уголовное дело прокурору, а тот «отфутболил» его следователю.
В отношении Федина дело прекратили на стадии доследования, а Ситникова даже не привлекали. Если такой бедолага сегодня опознаёт одного сотрудника, через год – другого, то при такой «тенденции», он вскоре опознает ещё десяток! И что, всех привлекать? Или кого-то конкретно?
Потом защищал дознавателя этого же ОВД – Валеру Бурякова, который по версии следствия получил взятку за прекращение уголовного дела в отношении хулигана. Из материалов дела следовало, что плохиш сам настойчиво пытался всучить должностному лицу иноземные финансы в размере трёхсот долларов США. А потом, когда Валеру корысть обуяла, взяткодателя внезапно «жаба задавила» и он вприпрыжку помчался с заявлением об этом обстоятельстве в Московский РУБОП.
В этом деле и я едва не пострадал. Во всяком случае неприятные процедуры и ощущения уже маячили на жизненном горизонте.
Судебный процесс начался еще в старом здании городского суда на Каланчёвке. Вела его пожилая, опытная и мудрая судья Яичкова. На второе или третье судебное заседание взяткодатель вовремя не явился. Судья не стала откладывать рассмотрение дела, объявила перерыв, и мы смиренно ожидали прибытия разгильдяя.
Примерно часа через два хулиган (в отношении которого дело расследовалось своим чередом, ибо если он думал, что, сдав дознавателя заработает «очки» и обеспечит собственное уклонение от уголовной ответственности, то глубоко ошибался), всё-таки заявился. Весь растерянный, потрёпанный, помятый. И понёс сущую околесицу, что не виноват в опоздании!
Из его объяснения следовало, что, он вовремя собрался в суд, зная, что до него добираться примерно час, но при выходе из дома, у подъезда был остановлен, задержан какими-то непонятными личностями, силой усажен в автомашину и завезен в бурелом далёкого дикого леса! Там душегубы ему наконец представились, объявив, что они злые солнцевские бандиты. Буряков работал на них, точнее был их основной «крышей» в правоохранительных органах, а теперь, когда его «закрыли», все бандитские дела пришли в упадок и мощнейшая столичная преступная группировка на грани краха и развала!
(После этого откровения на Валеру с большим уважением посмотрели все участники процесса, даже милиционеры конвойного полка!).
А я подумал: «Ну, явно хрень какая-то! Валерка-дознаватель – повелитель-покровитель солнцевской группировки? Судя по фабуле обвинения, балда обыкновенная! Его какой-то шпанёнок на триста «зелёных» развёл и тут же сдал! Да был бы он их «боссом», такие деньги, как чаевые за свой завтрак официантам оставлял! А за обед – не меньше пятьсот!»
 Тем временем вдохновение похищенного проходимца несло фантазии дальше «по волнам его памяти», как поезд-экспресс, без остановок.
Он поведал, что в буреломной чаще немедленно был поставлен пред роковой дилеммой: или меняет показания, или голова с плеч! Ввиду неравноценной альтернативы выбрал первый вариант и вынужден был дать формальное согласие на лжесвидетельство. Иначе остался бы в этом диком глухом лесу уже в виде неодушевлённого предмета. Подобревшие злодеи довезли его до ближайшего в городе метро, и повелели немедля ехать в суд и заявить об оговоре ихнего «патрона».
Номер автомобиля с перепугу не запомнил, приметы злоумышленников помнит плохо, но ему сдаётся, что один из них был похож на защитника подсудимого – Першина…
Тут я взорвался! И так не питал к этому субъекту симпатии, поскольку, хоть и не оправдываю взятки, но провокации – тем более! Сам же уговорил, соблазнил, сбил с правильного пути нормального сотрудника и тут же его сдал! Да ещё и меня хочет туда же вплести!
- Слышь, быдло! – не выбирая выражений гаркнул я, - Пока ты хрен знает где два часа шлялся, мы все тебя тут, в зале ждали! А теперь ответь: почему я прибыл в суд вовремя и задолго до тебя, если по твоим же словам, был вместе с тобой в «диком глухом лесу?!» Да, я тебя сейчас, кончу падла!
И начал выбираться из-за стола.
- Я же не сказал, что это вы! – выкрикнул перепуганный идиот, - Только сказал, что похож!
- Тихо, тихо! Все успокоились! А вы, защитник, держите себя в руках, а то объявлю предупреждение! – включилась в процесс судья Яичкова, тоже поначалу оцепеневшая и обалдевшая от таких ошеломительных «новостей», - Это обстоятельство мы зафиксируем в протоколе, а теперь продолжаем судебное разбирательство…
Вскоре состоялся переезд Мосгорсуда в новый корпус на Богородском валу. Там продолжили рассмотрение дела, но довольно быстро приостановили для проведения трудоёмкой фоноскопической экспертизы.
А заодно я всё-таки добился освобождения Валеры из-под стражи.
Дело в том, что запись процесса передачи взятки хулиган фиксировал на выданный оперативниками РУБОП диктофон «Олимпус-Перкодер», а ключевыми фразами аудиозаписи были:
«Я принёс».
«Клади!».
«Куда?».
«В тумбочку».
Что «принёс», и что «клади» в записи не расшифровывалось. Валера ни вины, ни голос в записи за свой не признавал. Деньги в руки не брал, их так и изъяли из тумбочки нетронутыми. А ещё оперативники дали маху: без протокола следственного действия, буквально «на коленке», переписали содержимое кассеты-оригинала на иной носитель, а микрокассету-первоисточник утеряли или уничтожили.
Тем не менее судья отказывалась признавать переписанную аудиокассету недопустимым доказательством. Тогда я вспомнил, что у Валеры есть брат-близнец Виктор – оперативный дежурный в этом же ОВД «Северное Тушино» и заявил ходатайство о его допросе.
Когда судья попросила обосновать, пояснил, что поскольку первоисточник инкриминируемого разговора отсутствует, вполне возможно, что записывали не моего голос подзащитного, а его брата-близнеца. В отделе в это время шёл ремонт, он сидел в помещении, не отгороженном от посторонних лиц, постоянно пользовался различными тумбочками и, безусловно, произносил эту фразу. А запись с его и взяткодателя голосами вполне могли и смонтировать! Вот допросите брата, сами увидите, что их голоса неразличимы!
Яичкова удовлетворила это ходатайство и когда Виктор прибыл в суд все ахнули! Мало того, что субъекты внешне были абсолютно похожи (хотя год заключения Валерку порядком потрепал), так близнец ещё и заговорил с той же подвижностью, благозвучием, силой, тембром, высотой голоса. И, даже употребляя те же слова-паразиты, что и его подсудимый брат! 
- Вот, видите! – торжествующе объявил я, - Они идентичны! А потому, без основательной фоноскопической экспертизы в этом деле разобраться невозможно! О проведении оной и заявляю ходатайство! А поскольку это дело небыстрое, прошу изменить меру пресечения моему подзащитному на иную – подписку о невыезде и надлежащем поведении.
Он – сотрудник милиции, не уволен, возможно, с учётом заключения эксперта вообще будет признан невиновным! Так зачем его держать под стражей, занимая в камере место, которое могут обжить более «достойные» лица? 
Ходатайство поддержали все: и подзащитный, и основной адвокат-защитник и, что особо удивительно, даже государственный обвинитель-прокурор! Судья его и удовлетворила.
Правда, прокурор вскоре одумался, схватился за голову и подал кассационное представление (тогда ещё не было апелляции).
Поскольку первой инстанцией был Мосгорсуд, второй – судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда. Которая тогда ещё не успела переехать в роскошные хоромы в полквартала на Поварской, а скромно ютилась в небольшом старинном здании на Ильинке, неподалёку от Кремля. Там, несмотря на запоздалые возражения прокурора постановление, что называется – устояло. Валеру освободили, и он вернулся на службу, правда на другую должность.
Экспертиза шла два года. Вернее, экспертизы было три. Первые две не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть мою версию. Третья, с некоторой долей вероятности предположила, что голос мог быть всё-таки – Валеры. На этом основании его осудили, но реального наказания не назначили, ограничившись отсиженным. Он и этому был рад.
Готовясь к кассации (которая «засилила» приговор), копируя материалы дела, появившиеся в нём после передачи в суд, наткнулся на два интересных документа: заявление гадёныша на имя начальника Московского РУБОПа В.Б.Рушайло, в котором ублюдок в надежде затянуть собственное уголовное преследование, уже не предполагал, а утверждал, что я участвовал в его «похищении»! Видимо, в РУБОПе к нему первый раз отнеслись с большим пониманием, сочувствием и он рассчитывал «проскочить» вновь!
И второе: постановление судьи Яичковой. Дословно его текст не помню, но смысл сводился к тому, что поскольку защитник Першин является участником судебного процесса, а проверка бреда, изложенного взяткодателем, сорвёт рассмотрение дела, так как защитника придётся отстранить от участия, то данное заявление следует оставить без внимания, дабы не навредить Правосудию.
К тому же заявление взяткодателя доверия у суда не вызывает, так как он неоднократно путался в собственных противоречивых показаниях относительно обстоятельств рассматриваемого дела, а кроме того, оно голословно и не подтверждается какими-либо доказательствами!
Ознакомившись с этой информацией, с трудом удержался, чтобы не отловить этого мерзавца и не раскроить ему харю! Остановило только то обстоятельство, что он точно подаст заявление и меня привлекут, в лучшем случае по первой части статьи 213 УК РФ (хулиганство). И тогда уже я, возможно, задумаюсь о даче взятки дознавателю из родного ОВД за прекращение уголовного дела… А в худшем…  Лучше и не думать!
Потом остыв, скумекал: Яичкова, конечно, преследовала собственный интерес – не срывать процесс. А зря! Мне-то что? Даже на вахте подтвердят, что я прибыл в здание суда за полчаса до начала судебного заседания – в книге посетителей это обстоятельство зафиксировано. То есть по показаниям негодяя, отражённым в протоколе, его только якобы куда-то везли, а я уже примостился на лавочке у дверей зала заседаний! Дали бы ход этой писульке, глядишь и привлекли подонка по 306 статье за заведомо ложный донос. А это могло не только поставить все его показания под огромное сомнение, но и, по сути, их – нивелировать!

По делу оперов Басина и Лепёшкина, которых обвиняли в превышении служебных полномочий с применением насилия, в судебном процессе не участвовал, но накануне его начала зашел к потерпевшему просто поговорить. А кто запретит? Я не защитник, не свидетель, не эксперт…
Давить на него не собирался, просто хотел по-человечески уточнить: не наговорил ли он на них лишнего под воздействием эмоций? На меня же накатали заяву, хотя даже рядом не стоял! Дабы не обвинили в давлении на него, предусмотрительно прихватил диктофон для фиксации беседы. И вновь оказался прав: потерпевший признался, что, да, сгоряча в показаниях на следствии усилил «акцент», кое-что из описываемого им, сыщики действительно не совершали. Просит его строго не судить, ибо и так совесть мучает, а в суде он расскажет только то, что было на самом деле. 
Парень сдержал слово. Будучи допрошенным в ходе судебного разбирательства, он реально смягчил «акцент» и пояснил мотивы ранее данных показаний на стадии предварительного следствия. Возможно поэтому опера и получили по «минималке» Басин полтора года лишения свободы, Лепёшкин – год. Хотя я надеялся, что их вообще «не закроют».
Но освободились довольно быстро: Лепёшкин только успел до Тагила доехать, как вышла амнистия (шут его знает по какому поводу!). А Басин остался в «Бутырке» в отряде хозобслуги и никуда не поехал. Ему было несколько «повеселее»: начальник второго отделения ОУРа Саламов Али Хамзатович посещая оперчасть СИЗО по служебным делам постоянно выдергивал его туда, подкармливал и подбадривал.

Защищал и других страдальцев, но увиденного в Ногинском суде не наблюдал никогда! А потому решил, что подобная «развлекуха», видимо была «прерогативой» ногинских судей-цивилистов той давней поры… Затем, забыл про этот случай, поскольку такая клоунада не повторялась буквально до прошлой недели.
А в прошлый четверг участвовал в судебном заседании по досрочному снятию административного надзора с моего давнего, очень давнего, постоянного доверителя. Который, очевидно, меня освободит от представления его интересов только по причине моей (надеюсь, нескорой) смерти!
Доверитель был в отъезде, поэтому в суд пришёл я, как представитель и его жена. Заявление о досрочном снятии надзора было подано ещё в июле прошлого года, а начало рассматриваться в почти середине февраля нынешнего. Нормально! Ещё немного потянули бы, и торжественно, с достойным банкетом справили годовщину!
Судью пригласили, секретаря, помощника, прокурора и представителя органа внутренних дел. Поднимали бы тосты за законопослушность, справедливое и объективное рассмотрение заявления в установленные законом сроки. За разумный срок судопроизводства все подряд пили бы только на брудершафт! На следующий день – какое там рассмотрение? Отдохнуть от праздника надо!
А там… Завтра-послезавтра, послезавтра-завтра и ещё протянули год! Глядишь, срок сам собой и закончился. Опять – торжество!
Процесс пошёл интересно. Вообще-то, как такового процесса и не было. Судья не открывала заседание, не объявляла: какое дело подлежит рассмотрению. Не проверяла явку, не сообщала состав суда, не разъясняла право на отводы и процессуальные права, не интересовалась наличием ходатайств. А просто не выходя из-за стола что-то нечленораздельно промычала, так невнятно, что я вынужден был переспросить:
- Что вы сказали ваша честь?
- Вы что ли говорить будете? – выдохнула она, как на базаре.
- Наверное, - неопределённо ответил я, разведя руками, посмотрел по сторонам и никого в зале заседаний, кроме жены доверителя не обнаружив резюмировал, - больше всё равно некому!
- Говорите! – повелела судья.
И я «толкнул» речь! О том, что мой доверитель законопослушно выполнял все наложенные на него ограничения, не допускал каких-либо нарушений, заявитель об установлении административного надзора – начальник отдела участковых уполномоченных полиции ОВД сам выдал ему чудесную характеристику, в которой отмечал исключительную добросовестность доверителя, потом процитировал правовую норму – часть 2, статьи 9 Федерального закона «Об административном надзоре…».
В соответствии с которой административный надзор может быть досрочно прекращен судом на основании заявления  поднадзорного лица либо его представителя по истечении не менее половины установленного судом срока при условии, что поднадзорное лицо добросовестно соблюдает административные ограничения, выполняет обязанности, предусмотренные законом, и положительно характеризуется по месту работы и (или) месту жительства, пребывания или фактического нахождения.
Судья не перебивала, но грустила и явно думала: «Когда же этот болван заткнётся?»
- А у моего доверителя и так до истечения срока надзора осталось чуть больше недели. Слишком долго приступали к рассмотрению. Прошу удовлетворить требования административного истца, поскольку закон и суд должны стимулировать законопослушное поведение граждан.
- Конечно, - хмыкнула Ваша честь и пошатываясь удалилась в совещательную комнату.
Судья была явно неадекватна. Не знаю, что это было: алкоголь или что-то иное (я её не нюхал), но подобного поведения чиновника такого ранга в суде я не видел с давнего посещения аналогичного ногинского учреждения.
Минуты через три она возвратилась уже в обычном платье, без мантии. И не обращая внимания на меня и жену доверителя, которые стояли навытяжку столбом в ожидании оглашения решения, принялась как-то невнятно щебетать со своим секретарем. Которая, похоже была в таком же состоянии.
Минуты через три судья обратила на нас внимание.
- А вы чего ждёте?
- Как чего? – удивился я, - Решения…
- Не ранее, чем через месяц! – отрезала судья, - Свободны!
Буквально раскрыв рот, я, как на плацу повернулся через левое плечо и строевым шагом промаршировал из зала. А за мной супруга клиента.
- Так какое же она вынесла решение? – в коридоре спросила супруга.
- А я знаю? По-моему, она не выносила никакого. Может и вынесла, но не оглашала. Как трактовать ее хмыканье – не представляю… Знаете, что? Загляните к помощнику, она скажет.
(Мне было просто неудобно, но я, правда, растерялся. Такого поведения от судьи – не ожидал!)
Жена клиента заскочила в кабинет и через пару минут довольная вышла обратно.
- Удовлетворила! Спасибо вам!
- Особо не за что, - ответил я, - такого «цирка» я давно не видел!

Так что подобные «чудеса» отнюдь не ушли в прошлое, хоть нечасто, но случаются и в наши дни. Впрочем, ничего удивительного: судьи тоже люди! Бывает, что некоторые измотаются в домашних заботах и спят в процессе, и эмоции не сдерживают, кто-то, наверное, и бухает на работе… Может и еще что-то случается? Довольно редко, но подобные случаи предаются огласке.
Один только вопрос покою не даёт, чисто теоретическо-гипотетический, так, из интереса. Вот если прокурор или защитник-адвокат начнут хулиганить в судебном заседании, их к порядку призовёт судья, затем, по его распоряжению – судебный пристав.
А если разбуянится судья? Кто его угомонит? Пристав, прокурор, наряд милиции, то есть полиции? Экстрасенс? Гипнотизёр? Бригада санитаров психбольницы?
Вот-то – некому!