Глава 49 Лиха беда начало

   Глава 49
Лиха беда — начало

Приехав в Ленинград, Ярослав нанял частный автомобиль и вскоре привёз Любашу к себе домой. Родители молодого художника были дома, и он первым делом представил им свою возлюбленную. Пожилые люди с любопытством рассматривали слегка смутившуюся молодую и красивую девушку. По сияющему лицу отца Ярослав понял, что его избранница понравилась. Мама Ярослава вела себя более сдержанно, резюмировав:
— Поживём — увидим.
Познакомившись с родителями избранника, Любаша ушла теперь уже в общую с ним комнату, а он задержался и более подробно рассказал родителям о своей невесте, закончив тем, что очень любит свою избранницу.
Узнав о том, что Любаша существенно моложе её сына, Антонина Петровна зашла к ней в комнату и с некоторой иронией спросила:
— Ярослав старше тебя на девять лет. Не стар ли он для тебя?
Данный вопрос ввёл девушку в краску. Она не ожидала такого вопроса от матери Ярослава.
— Девять лет разницы — это не проблема! Я где-то читала, что на десять лет старше или младше — это норма, главное, что я люблю вашего сына! — улыбнувшись, ответила Любаша.
— Ну, хорошо, я шучу, — с теплом в голосе подвела итог разговора Антонина Петровна.
На следующий день родители Ярослава уехали на дачу в поселение Жемчужина, и Любаша смогла спокойно начать обживать новые для себя условия, а они были совсем другие, чем у Георгия в Москве. Квартира, где жил её избранник, хотя и была большая, но в ней жило три семьи, а если учесть Ярослава и Любашу, то теперь уже четыре. В ней были общие на всех кухня, ванная и туалет. Выйдя в коридор или на кухню, можно было встретить соседей, и поэтому нужно было постоянно следить за собственным внешним видом: раздетым и неряшливым по квартире не очень-то походишь.
Девушка собиралась поехать в консерваторию, чтобы прослушаться и подать заявление в приёмную комиссию, которая уже начала работать и принимала заявления абитуриентов.
— Мне нужно фортепиано, чтобы распеться, — обратившись к Ярославу с некоторой долей растерянности, сообщила Любаша.
 — Я работаю в «Водоканале», а у них есть клуб. Он расположен напротив нашей парадной, всего в двадцати шагах, и в этом клубе имеется рояль, — сообщил художник. — Я знаком с директором клуба и сейчас пойду, и попрошу его разрешить тебе позаниматься на этом инструменте.
Ярослав отправился в клуб и через десять минут вернулся, сообщив, что Любаша может приходить и ежедневно заниматься на инструменте с часа дня. В назначенное время они зашли в зал клуба «Водоканала» и подошли к роялю. Девушка села за инструмент и для начала сыграла полонез Огинского, показав таким образом свои фортепианные способности. Закончив музицировать, юная певица приступила к распевкам, приводя свой голос в рабочее состояние. После окончания занятия Ярослав отправился с Любашей в консерваторию, и она, в результате этого, узнала, где располагается это учебное заведение и как туда добраться. Девушка прошла в приёмную комиссию, и её направили на предварительное прослушивание к одному из педагогов консерватории. По итогам прослушивания Любашу допустили до первого тура, но юная певица не знала, что в данной консерватории были установлены свои негласные правила, и все свободные бюджетные места, так или иначе, уже были заранее почти полностью распределены, так как ведущие педагоги вокальной кафедры продвигали своих абитуриентов, которых они уже хорошо знали, и их труд как педагогов был в достаточной мере оплачен этими абитуриентами через множество частных индивидуальных уроков. А тут какие-то люди нежданно-негаданно приезжают из Сибири и хотят сразу всё получить. В консерватории Любаша встретила Елену, которую она видела, когда училась в музыкальном училище имени Шебалина в Омске. Лена тоже поступала на кафедру сольного пения, но, в отличие от Любаши, она приехала в Ленинград много раньше и в течение месяца занималась частным образом с педагогом из состава приёмной комиссии, и поэтому рассчитывала на успех.
Любаша хорошо выступила на первом туре, показав свои голосовые возможности. Один из преподавателей, находившихся среди экзаменационной комиссии, — на вид худощавый пятидесятилетний мужчина — попросил Любашу зайти к нему в класс.
  — Если вы хотите поступить на первый курс консерватории, а я обладаю решающим мнением, то, может быть, проведёте сегодняшний вечер со мной? — совершенно не стесняясь, предложил он, сопроводив эти слова полным чёртиков взглядом.
— Нет, это не мой путь! — смущённо и с надрывом в голосе, ответила Любаша и выбежала из кабинета.
  Вернувшись домой, она рассказала Ярославу о произошедшем.
— Вот какой кисель-компот варится в Ленинградской консерватории! — возмутился Ярослав.
  Когда девушка не увидела себя в списках студентов, допущенных на второй тур, она не удивилась. Сдержанный, прохладный, малосолнечный Ленинград не спешил раскрывать свои объятья таланту из провинции, вернее, раскрывал, но не те.
К Любаше подошла пожилая, с крупным лицом и вьющимися волосами брюнетка, несмотря на возраст, казавшаяся всё ещё эффектной женщиной с артистической внешностью. Она пояснила, что слышала пение Любаши на первом туре и, понизив голос, тихо спросила:
— Деточка, что же вы такое сделали, что один из членов экзаменационной комиссии никак не захотел вас пропускать на второй тур?
Юная певица осмотрелась по сторонам и, убедившись, что рядом никого из посторонних нет, ответила:
— Не согласилась с ним спать.
Эффектная женщина покачала головой и тяжело вздохнула.
— Понятно… А где вы раньше учились? — спросила она.
— Я училась на отделении фортепиано в Омске и на вокальном отделении в Калинине, — пояснила Любаша.
— Вы умеете аккомпанировать? — поинтересовалась пытливая женщина.
— Да. Я достаточно хорошо играю с листа, — ответила Любаша.
Услышав это, женщина попросила абитуриентку пройти с ней в класс и помочь с аккомпанементом, так как её концертмейстер заболела. Уже в классе Любаша узнала, что общается с заслуженным человеком, с профессором консерватории, в прошлом известной певицей Ниной Александровной Серваль.
Постучав в дверь, в класс вошла студентка. Нина Александровна поздоровалась с ней и, передав Любаше ноты, попросила её проаккомпанировать на рояле. Любаша села за инструмент. Взглянув на ноты, она уверенно и успешно справилась с заданием. Когда студентка ушла, Нина Александровна прослушала вокальные возможности неожиданной помощницы и, определив, что кое-какие проблемы, конечно, есть, предложила:
— С сентября я смогу заниматься с тобой частным образом. На будущий год для моих учеников выделяют одно бюджетное место на первом курсе консерватории, и если ты сдашь все экзамены успешно, то оно будет твоё! Ты согласна?
— Да, — с некоторой грустью ответила Любаша.
— Ты боец или не боец? — возвысив голос, спросила Нина Александровна.
— Боец! — взбодрившись, ответила девушка и вновь почувствовала уверенность и веру в себя.
— Вот тебе мой номер телефона, звони. С сентября начнём заниматься, — настойчиво произнесла профессор.
Любаша взяла листок с телефоном, попрощалась с Ниной Александровной и поехала домой, на уже родную Таврическую улицу. Разочарование от неудавшегося поступления огорчало Любашу, вносило сумятицу и неуверенность в правильности своего выбора и переезда в Ленинград. Ярослав, как мог, успокаивал и утешал, доказывая, что никакой катастрофы нет: «Главное — не расстраиваться, а уверенно и с оптимизмом идти к своей цели!» Девушка, в конечном счёте, согласилась с мнением любимого, хотя в душе глубоко переживала. Нужно было жить дальше. Ярослав возглавил очередной, созданный на базе художественного училища, студенческий строительный отряд, который за оставшиеся летние месяцы построил две детские площадки, что позволило заработать деньги на покупку фортепиано и два золотых обручальных кольца к свадьбе, намеченной на начало сентября.
 День свадьбы, назначенной на девятое сентября, был солнечным. Любаша с подругой Еленой и Ярослав с училищным товарищем Стасом приехали на заранее заказанной белой машине с большими сверкающими кольцами на боку к зданию загса, расположенного на набережной Невы. Жених и невеста поднялись по мраморной лестнице, где их ожидала многочисленная родня и гости со стороны Ярослава. Со стороны Любаши из Сибири приехала лишь одна бабушка Вера. В торжественном зале прозвучал «Марш Мендельсона», и влюблённых объявили мужем и женой. Солнце радостно светило, когда новобрачные надевали друг другу обручальные кольца. Ярослав поцеловал Любашу, и гости поздравили молодых. После окончания торжественного бракосочетания все приглашённые поехали в ресторан, а молодожёны и свидетели сели в машину, которая повезла их посетить значимые достопримечательности Ленинграда.
 Свадьба Ярослава и Любаши состоялась в ресторане «Метрополь», в отдельном зале на втором этаже ресторана. Организацией этого праздничного мероприятия целиком занималась мама Ярослава, посчитав это своим долгом перед младшим сыном и таким способом помогла ему красиво начать семейную жизнь. Столы украшали вазы с крупным жёлтым и изумрудным виноградом, было много закусок и различных вин. Как и на любой русской свадьбе, гости кричали «Горько!», много танцевали, смеялись. Влюблённые были счастливы и радовались в этот самый лучший день их совместной жизни.
— Свадьбу я вам организовала, а дальше рассчитывайте только на себя. У вас — своя жизнь, а у нас с отцом — своя, — заявила мама Ярослава молодожёнам, когда свадебные гуляния превратились в прошлое.
Жизнь входила в обычное русло и начинала идти своим чередом. Как-то Любаша решила вскипятить чайник. В это же время возле плиты стоял отец Ярослава и разогревал для себя суп в маленькой кастрюльке. Невестка взяла коробок спичек, чиркнула спичкой и зажгла конфорку газовой плиты. Отец Ярослава заметил это и сделал ей замечание:
— Когда на плите горит уже зажжённая конфорка, надо брать горелую спичку, а их мы специально оставляем на плите и поджигать её от уже имеющегося огня.
— А зачем? — поинтересовалась Любаша.
— Для экономии! — возбуждённо пояснил Алексей Иванович.
— Не буду я экономить на этих копейках! — возмутилась Любаша.
— Не будет она экономить! Ты сама ещё не заработала ни одной копейки! — загорячился Алексей Иванович.
— Папа, не надо делать проблему из-за горелых спичек, когда целый коробок стоит всего одну копейку, — вмешался вышедший на кухню Ярослав. — Я завтра куплю двадцать коробков — их на полгода хватит и вам, и нам.
— Вот и купи! И еду мы не привыкли выкидывать! Она, — отец Ярослава кивнул на Любашу, — наложит еды в тарелку, а всё не съедает и выкидывает в мусорное ведро! Вы не голодали и не знаете, что это такое! — нервно закончил разговор отец и ушёл с кастрюлькой в свою большую комнату.
— Мои родители были детьми в Великую Отечественную войну и пережили голод, — решил объяснить горячность отца Ярослав. — Поэтому у них очень развито бережное отношение к еде. Она для них очень ценна, причём не ценой! У них — иной менталитет, и они не умеют по-другому. А спичек в войну тоже не хватало, вот и привыкли экономить, — объяснил молодой художник. — Впрочем, я думаю, нам пора купить свой собственный холодильник, хотя бы самый маленький. Есть такая модель: «Морозко». Его можно повесить на стену над холодильником родителей, — предложил Ярослав.
Он заварил в чашках чай. Усевшись на табуретки возле кухонного стола, молодожёны стали пить горячий ароматный напиток с черничным вареньем, вполголоса обсуждая свои дела, главным из которых был выбор места работы для Любаши.
На кухню вышел пожилой сосед. Он, шлёпая тапками, просеменил в свой угол, открыл верхний ящик стола, где лежали ложки и ножи, посмотрел на влюблённых, закрыл ящик и, мотнув головой, пошёл обратно. Выходя с кухни, он выключил одну из зажжённых лампочек, посчитав, что молодым людям и одной лампочки достаточно.
— И этот экономит, — недовольно прокомментировал Ярослав.
— Да ладно, — с улыбкой ответила Любаша.
Молодой художник нашёл дополнительный способ подзаработать и частенько, прихватив с собой этюдник, планшет и бумагу, в свободное от учёбы время выезжал на Невский проспект, под своды башни бывшей Городской думы, что возле Гостиного двора. Это место выбрали городские художники, предлагавшие жителям и гостям Ленинграда экспресс-портреты за один сеанс. Ярослав быстро освоился с этим видом творчества, в котором было всего две задачи: главная — посадить заказчика на свой стульчик и последующая — создать великолепный портрет. Дело шло достаточно успешно, так как «Перестройка» Горбачёва не запрещала подобную деятельность, ибо объявила лозунг: «Разрешено всё, что не запрещено». Этот подход позволил людям заниматься предпринимательством. Жители и гости города с симпатией относились к появившимся в городе уличным художникам и охотно тратили деньги, заказывая у них свои портреты. Но свобода «Перестройки» позволила и различного рода мошенникам повылезать на «белый свет» из различных щелей. Одним из видов их многочисленной деятельности стал нелегальный обмен валюты «из рук в руки», минуя официальные обменные пункты. Одна из шаек «менял», члены которой очень напоминали уже известных нам себов, постоянно тёрлась здесь же, среди портретистов, так как присутствие художников и зевак маскировало их неправедную деятельность. Ярослав невольно наблюдал, как они «работали». Чуть в стороне, не мешая художникам, стоял один из жуликов с табличкой «меняю валюту». К нему подходили желающие обменять рубли на доллары или наоборот по выгодному, как им казалось, курсу и сообщали сумму в рублях или валюте, которую они хотят поменять. «Меняла» договаривался о курсе обмена и конечной сумме денег, которую он должен будет передать клиенту. После этого «меняла» просил подождать его на этом же месте, так как ему нужно подготовить оговорённую сумму, ибо он, в целях безопасности, денег при себе не держит. Жулик отходил метров на двадцать, где его ждали сообщники, которые в зависимости от ситуации готовили необходимые купюры долларов или рублей, и в дальнейшем они же помогали провернуть данную финансовую махинацию. Жулики не докладывали в пачку немного долларов или рублей, подходили к клиентам, передавали им деньги и просили тщательно пересчитать. Клиенты считали деньги, и оказывалось, что в пачке не хватает одной или двух купюр. Жулик снова брал деньги в свои руки, считал и наигранно убеждался, что действительно не хватает некоторой суммы. В это мгновение и происходило самое главное: помощники «менялы» различными приёмами отвлекали внимание клиентов, а «меняла» заламывал часть купюр в пачке пальцем, затем театрально докладывал в пачку недостающую часть денег и возвращал её клиенту. При этом примерно половина суммы, умело заломленная «менялой», скрыто оставалась у него в руках. Как только это происходило, кто-то из сообщников с тревогой сообщал, что видит милиционера и нужно срочно смываться, так как обмен валюты «с рук» считался занятием незаконным. Все участники сделки быстро расходились в разные стороны, в том числе и клиенты. Часто минут через десять, посчитав свои деньги и сообразив, что их «развели», клиенты приходили обратно и искали «менял», но те появлялись на этом пятачке только после окончательного ухода обманутых ими клиентов. Художнику было неприятно смотреть на эту «деятельность». Ему казалось, что всё это жульё было похоже на повылезавших из различных щелей чертей. Так, впрочем, оно и было: силы ада, в лице расплодившихся себов, получили свободу и начинали активно присваивать не принадлежащие им ранее богатства, постепенно подтачивая благосостояние народа.
Однажды подобная финансовая махинация начала разворачиваться возле стоящего под аркой Ярослава: три молодые девушки подошли к «меняле» и сказали, что хотят купить доллары. Мошенник узнал сумму и договорился, по какому курсу он будет менять рубли на доллары. Девушки согласились с его предложением, которое показалось им намного выгоднее официального курса обмена. Когда «меняла» отошёл к своим сообщникам, чтобы подготовить к «обмену» нужную сумму долларов и распределить роли предстоящего спектакля, Ярослав подошёл к девушкам и в полный голос предложил нарисовать их портреты и, стараясь не шевелить губами, прошептал, чтобы они не меняли здесь деньги, а искали официальные пути обмена, так как им сейчас покажут своеобразный фокус, и они останутся без денег. Беспечность соскользнула с лиц девушек, как исчезает ясный день, сменяемый налетевшим ненастьем. Выслушав Ярослава, они отказались от сделки, когда «меняла» с сообщниками вернулись к ним.
— Что ты им сказал? После разговора с тобой они поменяли своё решение, — недовольным голосом обратился к Ярославу один из «менял», угрожающе встав напротив него.
— Я уговаривал их заказать у меня портрет, — парировал художник.
Обозлённые жулики отошли в сторону, а Ярослав предложил проходившей мимо симпатичной девушке нарисовать её портрет. Девушка согласилась, и Ярослав посадил её на свой складной стульчик, а сам сел напротив, укрепил на планшете чистый лист бумаги и приступил к исполнению графического портрета. Наметив тонким карандашом основные линии лица, он взял кисть и, макая её в сухой порошок серого соуса, наносил на портрет необходимые тона и линии — началась магия искусства. Когда портрет был готов, и Ярослав получил из рук заказчицы заслуженный гонорар, кто-то тронул его за плечо. Художник повернулся и увидел своего училищного товарища. Это был Стас. Он засмеялся, поздоровался и сообщил, что приехал на этот «пятачок» поменять стодолларовую купюру на рубли по более выгодному курсу.
— Зря ты решил здесь менять свои деньги. Тебя обманут, — сообщил Ярослав
— Обмен не состоялся... Я передал деньги «менялам», они стали отсчитывать рубли, но увидели милиционера, вернули мне доллары и разбежались, — рассказал Стас о неудавшихся перипетиях своего обмена.
— Я думаю, что обмен уже состоялся! — с некоторой долей иронии произнёс Ярослав и с сочувствием посмотрел на товарища. — Достань свою денежку, — попросил он.
Станислав достал из кармана купюру, развернул и увидел, что держит в руке бумажку в один доллар.
— Вот тебе на! Сволочи!.. — воскликнул обескураженный Стас.
— Это не просто сволочи, это черти полосатые! — заметил Ярослав.   
Время шло. Несмотря на то, что Любаша великолепно владела фортепиано и хорошо пела, устроиться на работу без диплома не могла. Поэтому, узнав, что в Русской православной церкви есть хор, а певцам, которые получают там зарплату, диплом не требуется, пошла попытать счастья. Она выбрала храм возле станции метро «Владимирская», но туда её не взяли, объяснив, что мест нет. Не теряя упорства и настойчивости, девушка поехала в Александро-Невскую Лавру. Выйдя из метро, она перешла площадь и, миновав высокую арку, вошла на территорию Лавры. Пройдя вдоль украшенных памятниками могил, Любаша оказалась под сводами величественного храма. Полумрак, мерцающие огоньки свечей и лампад возле облачённых в оклады икон создавали умиротворяющую атмосферу. В эти утренние часы народу в храме было немного. Девушка нашла ожидавших начала службы хористов и спросила у них, как можно устроиться в хор. Хористы рассказали, что руководят хором, сменяя друг друга, два регента — мужчина и женщина, а оплату начинают платить после месяца бесплатной работы, так как нужно время, чтобы выучить репертуар и освоиться. Ожидая регента, Любаша решила осмотреть убранство храма. Проходя мимо образов Богородицы, Иисуса Христа, Николы-Чудотворца, Рождённая весной искренне молилась и осеняла себя крестом.
Когда появился регент, а это был уже немолодой мужчина, хористы рассказали ему, что пришла новенькая девушка устраиваться в хор.
— Где она? — уточнил регент.
— Вон там, стоит возле Богородицы, — указал на Любашу один из хористов.
Регент посмотрел в указанном направлении и увидел молящуюся возле иконы девушку. Этот факт произвёл на него благоприятное впечатление. Любаша заметила движение хористов и догадалась, что появился их руководитель. Она подошла к регенту и обратилась к нему:
— Здравствуйте! Я учусь петь в консерватории и хочу устроиться в ваш хор.
— Это возможно, но прежде надо выучить наизусть все песнопения, гласы, и только потом мы платим деньги, — ответил регент.
— Мне очень нужна работа, и я не могу целый месяц работать бесплатно, — простодушно заявила уже собиравшаяся уходить Любаша.
— А почему вы не хотите подождать? — спросил регент.
— Мне не на что жить, и очень нужны деньги, — искренне объяснила девушка.
Как ни странно, к удивлению уже работающих хористов, регент пошёл навстречу Любаше. Он прослушал её голосовые возможности и принял в хор, заявив, что будет платить сразу.
— Вам придётся записать все гласы и постарайтесь, как можно быстрее их выучить, — потребовал он и показал Любаше место, где она должна встать среди других хористов.
Рядом с Любашей стояла стройная девушка, повязанная лёгким платочком, которую звали Оля. Она первой завела разговор с Любашей, рассказав, что учится в духовной семинарии на регента, а пока учится — поёт в хоре. После окончания службы девушки перекрестились и вышли из храма. Оля провела Любашу и показала ей Некрополь, где были похоронены многие выдающиеся деятели искусства. Новоявленная хористка была рада тому, что у неё появилась подруга среди хористов Александро-Невской Лавры. Устроившись на работу в хор, начинающая певица с большим желанием и старанием стала изучать новые для себя вокальные произведения и не пропускала ни одной утренней службы. Удобным в этой работе было то, что Любаша могла в основном приходить на утренние литургии и реже бывать в храме в вечернее время. Это давало возможность в дневное и вечернее время заниматься своими делами, творчеством и учёбой. Так Любаша впервые познакомилась с духовной музыкой, которая, как небесное благословение, благотворно отразилась на всей её жизни. Произведения Чеснокова, Рахманинова, Архангельского, Чайковского и других композиторов завораживали душу, а слова молитв, которые звучали в песнопениях, освящали её божественным светом. Регент хора нередко давал ей дополнительную возможность подзаработать и брал её на отпевание или на венчание. Это злило некоторых хористов:
— Что это такое? Я, как и все, работала месяц бесплатно, а ей сразу платят! — возмущалась одна из хористок. — Я пою в Кировском театре! А она кто?
— Успокойся. Мы профессионалы, поэтому и работаем здесь, — ответил стоящий рядом певец. — И, заметь, мы не крестимся, не молимся и у икон не стоим. Наша задача — отпеть и убежать, а она при каждом удобном случае то свечку ставит, то у иконы помолится. Видно же, что новенькая искренне верит, и в её глазах — свет, — пояснил певец и развернулся всем телом к хористке. — А поэтому регент с матушкой её любят и стараются поддержать.
— Да ну тебя! — ответила хористка, махнув рукой.
В один из дней Любаша приехала в Лавру раньше обычного и, как всегда, обходила храм, молясь и осеняя себя крестом возле привлекавших её икон. Так незаметно она подошла к алтарной части храма. Увидев приоткрытые врата, она полюбопытствовала и прошла за них, в ту часть храма, которая раньше всегда была закрыта. Впервые оказавшись в алтаре, Рождённая Весной с любопытством разглядывала скрытые там церковные сокровища. Увидев красивую икону, девушка остановилась возле неё и стала молиться. Молящаяся не обратила внимания, когда к ней подошёл плотного телосложения священнослужитель в рясе и с белым цилиндрическим убором на голове. Его благородное, красивое лицо украшала ухоженная, квадратной формы, седая борода. Священнослужитель молча смотрел на Любашу светлыми, удивлёнными глазами.
— Здравствуйте! А вы кто? — прервав молчание, спросил он.
— Я в хоре пою, — ответила Любаша, разглядывая благородную внешность обратившегося к ней священника.
— Давно поёте? — поинтересовался он.
— Нет, недавно.
— Вам нравится петь в хоре?
— Нравится, хотя трудно! Но я, кажется, справляюсь!
В алтарную часть вошёл другой священнослужитель, видимо, рангом пониже. Он недовольно и насторожённо посмотрел на незнакомку, подошёл к представительному священнослужителю и, приблизившись к его уху, что-то спросил, слегка кивнув в сторону девушки.
Любаша догадалась, что говорили о ней, испрашивая разрешение вывести её из этого места.
— Нет, не надо, — ответил первый священнослужитель.
— Я пойду? — спросила Любаша, интуитивно почувствовав, что сделала что-то не то.
— Вы зайдите ко мне, — предложил девушке священнослужитель.
— А куда? — поинтересовалась юная хористка.
Священнослужитель обратился к своему помощнику и попросил провести девушку. Тот предложил Любаше следовать за ним и повёл её вниз по лестнице, в нижний ярус храма. Далее он провёл юную хористку по коридору, и вскоре они оказались в горнице, похожей на кабинет. Там стоял большой массивный стол, а на стенах висело несколько икон. Вскоре в горницу вошёл священник, который и обнаружил Любашу в алтаре, а его помощник вышел. Священнослужитель предложил Любаше сесть на украшенный резьбой стул, а сам сел на кресло напротив.
— Почему вы зашли в алтарь? — поинтересовался он.
— Там очень красиво, и никто не мешает спокойно помолиться и помечтать, — призналась Любаша.
— Вы не знали, что в алтарь нельзя заходить, тем более женщинам? — поинтересовался священнослужитель.
— Нет.
— И вам никто не говорил об этом?
— Никто, — замотала головой Любаша.
— Ладно. А чем вы занимаетесь? — спросил священнослужитель и внимательно посмотрел на девушку.
— Пением. Пою у вас в храме, беру частные уроки в консерватории, а ещё я очень люблю писать стихи.
— Вы пишете? — удивился священнослужитель.
— Да, один московский писатель сказал, что у меня есть способности.
— Вы, я вижу, человек глубоко верующий? — поинтересовался священнослужитель.
— Да, я верю... Мой святой — Николай Чудотворец, хотя для меня он –Небесный Отец, — стала рассказывать Любаша. — Когда я уезжала из города Омска, то пришла в часовню, а там никого не было и пахло ладаном. Подойдя к иконе Николая Чудотворца, я встала на колени и стала молиться. Я просила святого помочь мне идти по свету, быть счастливой и воплотить в жизнь свои мечты. Помню, что заплакала в конце этой молитвы и увидела, что глаза Николая Чудотворца ожили. Их свет наполнил меня невероятной силой и верой в себя! Казалось, что я могу летать! И для меня нет ничего невозможного!
— Интересная история, — задумчиво произнёс священнослужитель. — А вы посты соблюдаете? — поинтересовался он.
— Если подумать, то я весь год их соблюдаю: я мясо практически не ем, а рыбу — очень редко, — ответила Любаша. — А вот некоторые служители Лавры постоянно бутерброды с колбасой лопают, — засмеявшись, добавила девушка.
— Священнослужители, как и простые люди, к сожалению, иногда допускают слабости, и я их за это не хвалю, — отметил хозяин кабинета. — А где вы живете? — уточнил он.
— Я живу с художником на улице Таврической. Мы недавно поженились, у нас — любовь, — мягко пояснила Любаша.
— Это хорошо, — ответил священнослужитель и снова внимательно посмотрел на девушку.
— А вот странно, почему священнослужителям нельзя одновременно служить Богу и иметь семью, любить? — спросила юная хористка. — Разве это противоречит одно другому? Отказываться от любви, от семьи, от детей — это же противоестественно и против законов природы, против счастья!
 — Не все священнослужители лишены возможности иметь семью. Это удел монахов, решивших целиком посвятить свою жизнь служению Богу. Кроме того, это давно сложившаяся традиция, которую не так просто изменить или обойти... — священнослужитель на мгновение задумался. — Хотите, я расскажу вам свою историю? — предложил он.
— Хочу, — согласилась Любаша.
— Но обещайте мне, что вы опубликуете её только после моей смерти, — попросил священнослужитель.
— Хорошо, — удивившись такой просьбе, пообещала девушка. — У меня книг-то ещё нет. Я только мечтаю об издании.
— Это ничего. Я думаю, у вас всё — впереди.
Священнослужитель сел поудобнее в кресле и продолжил:
— Когда я был молодым, то полюбил девушку, но, выбрав путь служения Богу, вынужден был отказаться от мирской жизни, в том числе и от любви к ней. В результате я всю жизнь прожил в одиночестве. Каждый волен сам выбирать свой путь, — священнослужитель глубоко вздохнул. — Если бы я смог вернуть время вспять, то, возможно, остался бы с той девушкой и выбрал путь любви! — неожиданно добавил он. — Законы церкви в отношении вставших на путь монашества достаточно тяжелы.
— Законы, в том числе и церковные, пишут и переписывают люди, а они могут и ошибаться, вот, например, почему при венчании священник жениха и невесту называет рабами? Венчается раб божий и раба божия… Не правильно это. Лучше было бы говорить венчаются дети божии…— рассуждала Любаша. — Я недавно видела сон, как будто бы попала в далёкое прошлое. Там я оказалась рядом с русоволосым молодым мужчиной в длинном белом облачении с очень красивым одухотворённым лицом — это был Иисус Христос.  Он говорил людям, которые стояли рядом:
— Нет рабов среди людей! Мы все божьи дети! В природе великая сила и благодать!.. — после этих слов я проснулась.
— Возможно, вы и правы, но в настоящее время существуют те правила, которые существуют, хотя есть факты, которые говорят о том, что многие старинные книги были переписаны…  — священнослужитель немного помолчал.
— Но если человека называть рабом, то он будет чувствовать себя слабым, униженным и мало что сумеет сделать для жизни, а если человек ощущает себя сыном божьим, Творцом, то он наверняка совершит много добрых дел, будет смелым, сильным и любящим.
— Вы очень близки к истине… Может быть, хотите о чём-то попросить? — прервав молчание, поинтересовался он.
— Я пою в хоре и хотела бы, чтобы мне дали возможность, исполнить сольную партию в произведении «Святое души», которое я сочинила сама, — попросила Любаша.
— Хорошо, если это произведение достойное, то я попробую вам помочь, — пообещал священнослужитель. — Хотите, я благословлю вас? — спросил он.
— А вам можно? — наивно полюбопытствовала девушка.
— Можно, — уверенно и с улыбкой произнёс монах.
Священнослужитель встал, Любаша подошла к нему, а он, осенив её крестом, произнёс:
— Благословляю вас на то, чтобы в вашей жизни всегда была благодать!
На этом аудиенция закончилась, и Рождённая Весной, поблагодарив священника, вышла из кабинета. За дверью её ждала взволнованная знакомая из хора.
— Что случилось, почему ты находишься здесь?! — спросила она.
— Меня благословили, — задумчиво ответила Любаша.
— Ты хоть знаешь, с кем ты разговаривала? — спросила девушка.
— Нет.
— Ты была на аудиенции у митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия! Нам в семинарии сообщили, что умер патриарх Пимен и решением Архиерейского синода Алексий станет патриархом! — пояснила хористка не знавшей об этом Любаше.
На следующий день, во время песнопения регент, которому Любаша уже давно отдала своё произведение «Святое души», раздал хористам ноты и произнёс:
— Сегодня мы споём новое произведение, которое называется «Святое души». Просолирует автор. Прошу! — Регент указал на Любашу.
Юная певица вышла немного вперёд и запела нежным, звонким голосом. Под сводами храма он зазвучал, словно ангельский...
Жизнь потихоньку налаживалась. Любаша регулярно ездила в консерваторию и брала частные уроки вокала у профессора Нины Александровны Серваль. Справедливости ради надо отметить, что Любаша взяла несколько частных уроков и у заведующей вокальным отделением музыкального училища имени Римского-Корсакова, у которой было много студентов. В это же время среди них училась и её собственная дочь Наташа, а также девушка из Краснодара по имени Анна. Анна была стройной, симпатичной, с яркими карими глазами девушкой. Однажды она подошла к Любаше, когда та вышла с очередного занятия по вокалу, и поинтересовалась:
— Привет! Слышала, ты занимаешься у Серваль?
— Да, занимаюсь в консерватории, а уроки в училище больше брать не буду, — ответила Любаша.
— Это понятно, в музыкальном училище и мне уже нечему учиться. То, чем я владею и что умею, мне дали природа и самостоятельные занятия, — пояснила Анна, — Помоги мне, пожалуйста, прослушаться у Серваль. Говорят, она прекрасный мастер, но к ней никак не пробиться. 
— Ты действительно прекрасно поёшь. Я слышала тебя в училище, — согласилась Любаша. — Но как же диплом? Он же необходим!
— Самое главное — уметь петь, а диплом — это всего лишь бумажка, которая ничего не гарантирует, — парировала Анна. — Я хожу на курсы английского языка, на хореографию; у меня внутри —опера! Я не хочу ныть на сцене! Хочу играть, чтобы это было интересно! Понимаешь?
— Да, — ответила Любаша, почувствовав, что её мечты и желания Анны очень схожи.
 — Я устроилась уборщицей в Кировский театр, только чтобы видеть и слышать, как работают артисты. Мне очень хочется петь на сцене и, кажется, я могу это делать намного лучше других певцов! —  заявила Анна.
 — А ты подойди к дирижёру Гергиеву и уверенно скажи, что поёшь гораздо лучше солистов театра. Попроси, чтобы он тебя прослушал. Только оденься перед этим покрасивее.
— А это мысль! Знаешь, я думаю, что обязательно воспользуюсь твоим советом, — согласилась Анна.
  Чем больше Любаша узнавала эту юркую и подвижную, как белочка, девушку с чудесным, необыкновенно чистым, ровным и одновременно мощным голосом, тем больше хотелось ей помочь.
На одном из ближайших занятий по вокалу Любаша спросила профессора:
— Нина Александровна, я знаю очень талантливую девушку. Она обладает великолепными вокальными и актёрскими данными. Прослушайте её, пожалуйста!
— Деточка моя, талантливых много, а место для моей ученицы на курсе — всего одно, я же тебе говорила! Зачем тебе конкуренция?
— Прослушайте, прошу вас! Она достойна! — настояла Любаша.
— Хорошо, приводи её.
  Любаша позвала стоявшую в коридоре Анну, села за рояль и сыграла вступление. Анна запела, и класс наполнился чистейшими звуками вокальной мелодии.
— Как вас зовут? — с восхищением спросила Нина Александровна.
— Анна Нетребко, — ответила девушка.
— Что я могу сказать? Великолепно!.. Думаю, вам обязательно стоит поступать в консерваторию! Что скажешь, Любаша?
— Я прошу вас, Нина Александровна, помогите Анне! У неё сильный, чудесный голос! Она практически, — мастер, и мне кажется, станет великой оперной певицей!
— Что ж, это благородно с твоей стороны, — обратившись к Любаше, ответила профессор и, вздохнув, добавила:
— Люди редко так поступают. Но твоя добрая душа обязательно отыщет светлую дорогу. Я желаю тебе счастья, девочка!
Любаша вышла из ускользающей от неё консерватории и пошла по направлению к метро. В её душе всё переворачивалось: комок подкатывал к горлу, слёзы, словно маленькие жемчужинки катились из глаз, голова гудела. Думая о своём, она нечаянно столкнулась с Судьбой-цыганкой в цветастом платье и в платке, и та выкрикнула:
— Эй, милая, что грустишь? Посмотри на солнце! Птицы поют, а ты ничего не видишь! Жизнь коротка, а тебе многое предстоит успеть! Зачем время на страдания и обиды тратишь? Веселее будь! В Карелию учиться поезжай! Ждёт тебя в жизни великая радость, и проживёшь ты долго! Счастливой будешь, любить тебя будут!
Освещённая солнцем, Рождённая Весной, как заворожённая, смотрела на цыганку, которая, как неожиданно появилась, так и растаяла в переливах солнечных лучей.
Тем временем розовощёкий Вихрь и Хронос стояли на небольшом мостике, коромыслом перекинувшемся через речку Фонтанку. Вихрь поедал белоснежный пломбир, зажатый между двумя плоскими вафельками. Возле приятелей важно прогуливалась слегка потрепанная ворона, одним глазом цепко наблюдавшая за сладким десертом в руках Вихря.
— Хватит есть! Мы не за этим сюда прибыли, — раздражённо пробурчал Хронос.
— Советское мороженое, — Вихрь лизнул лакомство, — лучшее на все времена! Натуральное, без маргарина и без пальмового масла... Сейчас люди хотят чего-то заграничного, а позже будут сожалеть, что не ценили то, что есть именно сейчас!
Хронос посмотрел на серебристую рябь на водной глади под мостом.
— Река похожа на поток времени, — философски рассудил он. — Окунувшись в одном месте, мы выныриваем в другом! Знаешь, Анна Нетребко не будит учиться у профессора Нины Серваль, а поступит в класс Тамары Новиченко, потом бросит консерваторию, а в 1993 году победит на конкурсе имени Глинки и будет солисткой Мариинского театра, о чём будут кричать газеты: «Анна Нетребко любит оперу крепко!» Её помощником станет дирижёр Валерий Гергиев… Анна исполнит множество оперных партий, а потом  уедет из России за границу и будет петь в лучших театрах мира, став великой оперной певицей.
— Тебе бы позавидовал любой финансист, да и просто человек. Ты всю информацию знаешь наперёд!— воскликнул Вихрь.
Хронос склонился над чугунными перилами и посмотрел на маленькую бронзовую фигурку Чижика, установленную на небольшом постаменте гранитного обрамления реки. Вихрь тоже склонился и посмотрел на маленькую скульптуру.
— Чижик-пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил!.. — вспомнил он слова бесхитростной песенки.
Хронос повернулся к стоящему рядом Вихрю и случайно выбил мороженое из его рук. Тот растерянно и с детским сожалением посмотрел на упавшее на серый асфальт мороженое.
— Всё, что может упасть, обязательно упадёт, — вздохнув, заметил он.
Нерастерявшаяся ворона боком, в несколько прыжков, подскочила к лакомству и, оттащив его в сторону, принялась за свалившееся на неё счастье.
— Каждому наложено, что положено! — прокомментировал Хронос.
К находившимся на мосту приятелям подошла Судьба-цыганка.
— Нам пора! Летим в Карелию, в Петрозаводск!..
— А какая там обстановка? — вытирая о платок руки, поинтересовался Вихрь.
— Спокойная, — ответил Хронос.
— Тогда вперёд. Время не ждёт, — произнесла Судьба.
— Я как раз вас и жду, — ответил Хронос.
Он подкрутил что-то на висящем на груди циферблате, и в следующее мгновение все трое исчезли. 
Рождённая Весной, как очарованная, всё ещё продолжала стоять на том месте, где только что встретилась с взволновавшей её цыганкой. Наконец, она пришла в себя, посмотрела на сияющее небо, по которому плыло белое, похожее на улыбку, облако. Произнесённые цыганкой слова не выходили из головы, и Любаша решила поехать учиться в Карелию, про которую она ничего не знала, а только чувствовала её природное дыхание и силу. Так Судьба, открывая новые горизонты, вела её к намеченной цели.
Приехав домой и рассказав Ярославу о своей встрече с таинственной цыганкой, девушка добавила:
— Поеду учиться в город Петрозаводск, в Карелию, туда, где жили великие поэты: Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко.
— Этот город находится не очень далеко от Ленинграда, — пояснил Ярослав. 
— И там есть музыкальное училище, — добавила Любаша. — Я переведусь туда, — у меня же есть справка об окончании первого курса в Калинине. Мне нужен диплом, без которого в большом городе устроиться на творческую работу невозможно. — Девушка на мгновение задумалась. — Я почему-то верю цыганке, которая сказала, что меня в жизни ждёт великая радость!
Ярослав обнял Любашу, прижал к своей груди и, покрыв её лицо, шею, руки поцелуями, окунулся в тёплый океан любви.