1

- Иди-ка сюда, я тебе волосики заплету.

Девочка послушно повернулась спиной.

Старая Гапка скрюченными пальцами развязала обрывок верёвки.

- Во как растрепалась. Нехорошо так-то девке. Девка, она должна быть аккуратной.

Редкозубый гребешок прошёлся по голове. Девочка болезненно охнула.

- Что ты?.. Я ж, вроде, не деру.

- Это я так…

Гапка продолжила, но вот он ответ - на гребешке. Клочья длинных волос сползали вместе с расчёской.

Теперь уже Гапка охнула. Про себя. Она перепугано провела старческими пальцами по нежным волоскам, чуть-чуть потягивая их. Светлые пряди оставались в коричневых пальцах.

«Сколько же?.. Она, либо, всё выдрала?»

Раз, другой... Гапка всё тянула и тянула, бросала к себе на колени. Волосы не держались на голове. Но с каждым разом в пальцах их становилось всё же меньше.

«Останутся…» – отлегло немного.

Старуха раздвинула пряди, прищуренными глазами попыталась осмотреть воспалённую кожу. А что смотреть? Лысина, размером с некрупное яблоко, ярко выделялась даже при тусклом свете лучины.

- Это барыня тебя за волосся оттаскала?

- Да…

- Во и как девке дуркой не стать? - не выдержала Гапка, воскликнула горько в сторону. – Сколько эта голова терпела тумаков и щелчков? Давеча в стенку её зашвырнула, так опять затылком треснулась… Вас бы так, окаянных, - добавила совсем тихо.  – За что она тебя?

- Не знаю…

- Девки, за что её? –  обернулась Гапка к сенным девкам.

Те укладывались на свои лежанки. Ночь. Скоро спать.

- Я видела, - откликнулась Дунька. – Барин велел кружку вина принесть. Она её и разлила. На кровать.

- На кровать?

- Ну да. Он уже лёг. А потом пить захотел. Вот и приказал. Хотела я принести, а он не разрешил, сказал пусть эта приучается. Большая, мол… Только чудно как-то.

- Что чудно?

- Он, барин-то, как будто нарочно её под руку толкнул.

- Да, толкнул, - подтвердила девочка. – Вот так, - стала показывать.

Но на неё особо не смотрели. Что тут показывать? И так ясно.

Гапка засомневалась:

- Зачем барину обливать свою постель?

- Не знаю, - пожала плечами Дунька, - может, мне и показалось. Только он не свою сторону облил, а другую. На которой барыня спит.

Задумались.

- Что-то у них недоброе происходит.

- Может, он шутит над нею так-то?

- Может, и шутит… Кто их знает?

- Не-а. Он как будто на неё злится. В глаза ей «дорогая», да «как вам спалось?», а у самого взгляд недобрый.

- Ага, всё колупнуть старается.

- А барыня беситься стала. Тоже, небось, нелюбо, когда то постель облита, то ещё что. А давеча на платье наступил грязным башмаком…

- Ладно, девки, тихо, - проворчала старая Гапка. – Не шумите, услышит кто. Не наше это дело, что там у хозяев делается.

Девки замолчали, улеглись на свои лежанки, укрылись тряпками.

Старуха тоже легла. Девочка прижалась к её костлявому боку, притихла.

- Ну, чаво тебе рассказать?

- Расскажи сказку. Про золотое пёрышко, - попросила Дунька из своего угла.

- Во! Я у тебя спрашивала? Ну да ладно, слушайте…

… Пошёл Иван – крестьянский сын…

- Гапка, - перебил вдруг тихий голосок девочки.

- Что, милая?

- А мамка за мной когда придёт?

Гапка долго не отвечала.

- Не придёт она…

- А тятька?

- И тятька не придёт.

- А Сенька?

Сенька – старший брат. И он не придёт. Но в третий раз повторить это Гапкин язык не повернулся.

- Кому ж их продали? – донёсся с невидимой лежанки девичий голос.

В ответ молчание. Никто не знал.

- В город кому-то, - вздохнула Дунька.

- Они совсем-совсем никогда не придут? – девочка приподняла свою побитую голову со старого тулупа.

- Спи, Марфушка…