Лучший друг

Начальник Либаво-Роменского участка железной дороги господин Крупенин славился своей надменностью. Проходя между рядами рабочих столов сослуживцев, он "здоровался" лишь легким кивком высоко поднятой головы, всем своим видом подчеркивая собственную значимость. Не дожидаясь ответного приветствия, заложив пухлые руки за спину, он величаво проплывал дальше, своей походкой напоминая важного гуся. Останавливался начальник участка только чтобы сделать громогласное замечание какому-нибудь несчастному работнику, заставляя того трепетать от страха. Все знали его, как человека бескомпромиссного и требовательного, никогда не теряющего своего начальственного достоинства.

– Прошу засвидетельствовать... приглашаю! – повторял он сегодня каждому встречному, едва заметно кивая. – Вечером, ровно в девять часов… Отказа не приемлю!

Недавно переведенный из Москвы, Сергей Андреевич решил сегодня поближе познакомиться с коллективом, приглашая всех на свой день рождения.

К девяти часам вечера второй этаж управления преобразился: праздничный стол, укрытый белоснежной скатертью, ждал гостей. Смущенные коллеги, подгоняемые голодом и настойчивостью начальника, робко вошли в торжественный зал.

У входа их встретили массивные серебряные блюда с фаршированной птицей, которая, казалось, надменно взирала на гостей. Запотевшие ведерки с шампанским, покрытые инеем, словно источали нетерпение. Изысканные красные вина соседствовали с нежной малосольной семгой и лососем, дразня аппетит гостей, а пирамида из бутылок Елисеевской водки одиноко возвышалась в углу. Подчиненные, украдкой переглядываясь, осторожно рассаживались, то и дело поправляя манжеты.

Поначалу неожиданное приглашение сковывало сослуживцев, но после нескольких горячих блюд и пяти впечатляющих тостов атмосфера заметно потеплела. Звон посуды смешивался с оживленными голосами, то и дело прерываемыми смехом, шутками и восторженными возгласами "За здоровье именинника!". Яства исчезали со стола с поразительной скоростью: от румяных перепелов остались лишь аккуратные горки костей, селедка и лососина испарились, оставив шлейф аромата маринованного лука. Изысканная нарезка ветчины и колбас последовала за рыбой, и только недоеденные салаты сиротливо поблескивали на дорогом фаянсе.

Чопорность таяла вместе с закусками. Шампанское иссякло сразу под чередой искренних тостов, затем два ящика вина "Шато Марго" пали жертвой всеобщего веселья. Гости, осмелев, потянулись к водке. Праздник достигал своего апогея.

Комната наполнилась нестройным хором голосов. Именинник во главе стола держался стойко, отвечая на каждый тост: вначале - сдержанно, с ледяным взглядом отпивая шампанское, позже - снисходительно поднимая бокал вина с холодной улыбкой, а к концу вечера - душевно опрокидывая фужеры водки и по-отечески похлопывая подчиненных по плечу.
Праздничный стол уже утратил свой первоначальный блеск. В тарелках гостей под серебряными приборами сиротливо лежали помятые остатки закусок и салатов, а хрустальные рюмки опустели, словно пересохший в зной ручей. Сослуживцы, раскланиваясь, потянулись к выходу, собираясь группками в предвкушении продолжения торжества.

Именинник же сидел за столом, подложив руки под голову, погруженный в мысли: "Как же хорошо... как же хорошо там, на воле!"

Свежесть и прохлада улицы манили его, хотелось непременно прогуляться. Попрощавшись с гостями, господин Крупенин брёл по улице с беззаботной улыбкой, спотыкаясь о неровности мостовой. Справа от него, поддерживая именинника, шагал Евдоким Иванов – известный пройдоха и подхалим, давно жаждущий повышения. В мерцающем свете фонарей их тени причудливо извивались, словно в танце.

– Эх, Евдоким, – произнёс начальник с блаженной улыбкой, – все разбежались, а ты остался... Хороший ты человек... Помогаешь!

– А как иначе? Иначе никак нельзя, – угодливо отвечал сослуживец. – Вы, ваше благородие, устали, как не помочь?

– Знаешь, честно тебе скажу, как другу. – продолжал Сергей Андреевич. – Присматривал за тобой, наблюдал, думал – ты так, проныра... карьерист... А ты, гляжу... человек! – утвердительно произнёс начальник, воздев к небу указательный палец.

– Да я вас... ежели надо, на руках понесу... золотой вы наш... – подобострастно отвечал Евдоким, придерживая шатающегося коллегу. – Осторожно, ваше благородие, здесь камушек торчит, – добавил он елейным голосом.

– Молодец, Евдоким... сразу видно, что на такого искреннего человека, как ты, положиться можно! – одобрительно пробормотал еле державшийся на ногах господин Крупенин. – Вот проводишь до дому... мы с тобой... – тут начальник громко икнул, – моей наливки отведаем... непременно...

– Поздно уже, ваше благородие... не ко времени... а что домашние скажут? – боязливо спросил Евдоким.

– Как я решу, так и будет! – неожиданно топнув ногой, вспылил именинник. – Ежели хочешь знать... у меня в семье я голова! Весь свой женский змеюшник... вот в этих самых руках держу!!

Сергей Андреевич сжал кулаки и помахал ими перед испуганным лицом сослуживца.

– Что, не веришь? – горячился начальник. – Да я, если хочешь знать... как переступаю порог своего дома... так тёща мне сразу: чего изволите, благодетель? чего хотите, родной вы наш? Одно слово – хозяин!!

– Всё так... Всё так... – заискивающе вглядываясь в глаза и кивая головой, поддакивал сослуживец.

– Приду и к ногтю их ... Всё выскажу! Пусть знают! – именинник никак не унимался. – Взяли моду мне перечить!


Тем временем они вышли на мост, где хозяйничал пронизывающий ветер. Тени сослуживцев, подобно парусам в шторм, метались в тусклом свете луны и дорога двоилась перед глазами. Евдоким поддерживал начальника под правую руку, но Сергея Андреевича всё равно мотало из стороны в сторону, словно незапертую калитку, то и дело прикладывая о поручни. Именинник не мог смотреть на бурлящую внизу воду – его мутило. Пошатываясь, он остановился и, положив руки на плечи сослуживца, проникновенно произнёс:

– Вот ты, Евдоким... настоящий друг! С большой буквы! Такого не каждому в жизни встретить доведётся. – И, крепко обняв коллегу, добавил: – Видишь, как я тебя уважаю! Теперь на службе подходи ко мне запросто... по-дружески... Ты мне теперь как брат родной... Дай я тебя поцелую.

По щеке растроганного Евдокима скатилась слеза.

Дальше они брели в обнимку, словно самые близкие в этом городе люди. Всю дорогу Сергей Андреевич храбрился и грозился в адрес домашних:

– Я ещё этим змеям покажу... Пусть знают, кто в доме хозяин... Наливки отведаем непременно... Сейчас они нам стол накроют... обязательно... Имею я право с другом... с лучшим другом!!

Дом начальника был уже совсем близко, и чем ближе они подходили, тем тише становился Сергей Андреевич. Когда же они остановились у входной двери, он и вовсе умолк. Над дверью висел небольшой медный колокольчик с верёвкой, но именинник не стал звонить, а лишь тихонько постучал пальцами в створку. Дверь приоткрылась, и в ярком проёме мелькнула женская рука, которая, схватив начальника за шиворот, втянула его внутрь. Массивная створка с грохотом захлопнулась перед изумлённым лицом Евдокима. Озадаченный сослуживец постоял ещё немного в ожидании обещанной наливки, прислушиваясь к хору негодующих женских голосов за дверью, и побрёл домой, не сразу осознав, что его лучший друг исчез навсегда.

Наутро господин Крупенин чинно прохаживался между рядами рабочих столов, высокомерно здороваясь с подчинёнными.