26. Привет от Кати

Отрывок из романа «Информационный шум»

- Привет! Как, как ты придумал: «Если идея овладевает массами, она становится пандемией»?!
- Мне понравилось!..
Так полковник отметил моё выступление на учёном совете. После него мы остались на связи, поболтали, обменялись впечатлениями, а вначале на привет Сергея я ответил: 
- Ну, да, всеобщее помешательство бывает двух типов: разброд-шатания и фанатизм. Третьего не дано. В принципе и то, и другое - пандемия.

Затем поинтересовался:
- А ты чего в офисе не появляешься? Дело же со взрывом, вроде, уже раскрыли.
- Да раскрыли-закрыли, - легкомысленно подтвердил приятель и с улыбкой объяснил причину отсутствия иначе:
- У нас теперь другое дело, медовый месяц называется.
В этот момент на экране появилась Уитни.
- Hello, - смешно поздоровалась смуглянка и извинилась:
- Прости, собираюсь, не могу говорить, опаздываю на работу, проект у нас с сыном и девочками на телевидении…
- Привет, привет, - обрадовано ответил я и ещё по поводу хорошей неожиданной перемены заметил:
- Вон оно как, ты, значит, теперь дома обитаешь, рад за вас, замечательно!
- А где сейчас Катя, не в курсе?
- В курсе, в курсе, - набегу вместо мужа ответила Уитни:
- Она в Серёжиной квартире на Ленинском живёт, я к ней ездила, мы всё выяснили, всё хорошо…

Такая новость усилила моё удивление и сами собой вырвались слова:
- Супер, значит, жизнь наладилась! Может и нас отпустите? А то от вашего в кавычках «курорта» скоро на самом деле с ума сойду. Ольга хоть со студентами возится, а мне, чем заниматься? Совершенно нечем…
- Понимаю, понимаю, - посочувствовал мне Палыч, но освободить «пленных» не обещал, только пояснил:
- Нейросеть предупреждение об опасности не снимает. Как только даст разрешение, так сразу отпустим.
На это последовал мой упрёк:
- Ты же мне говорил, что как раз по заданию этой самой нейросети Уитни раскрыла моё настоящее имя. Разве не получилось? Клиент, что, не клюнул, приманка не сработала?
- Сработала, сработала, не сомневайся, - уверил меня полковник и повторил то, что предупреждение нейросети не отменено.
- Чего же у вас за система такая? – спросил я:
- Всем машины командуют, вы рабы у них на посылках?
- Командует адмирал, - ответил полковник и с усмешкой произнёс:
- Пока командует, то есть временно, и да, дело идёт к тому, что останемся на посылках…
- А если ты не знаешь, что делать, есть совет – пиши, помогает!

Пришлось поблагодарить:
- Спасибо, дружище, такой рецепт мне хорошо знаком, есть похожий, мне его ещё Антон Порфирьевич Беспалов рекомендовал:
- Если не знаешь, что делать, займись уборкой на рабочем месте.
- А приводить мысли в порядок путём сочинительства – точно такая же уборка…

В общем мы стали умничать, чувствовалось, что дело шло к раздору, чего по предыдущему опыту следовало остерегаться, поэтому сказал:
- Ладно, пойду…
Потянулся к пульту дисплея, чтобы прекратить трансляцию, однако в последний момент вспомнил то, чего хотел узнать и задал вопрос:
- А кто такой господин Дружинин, который тут на тебя наехал?
- Сам не знаю, - сказал Сергей и оправдался словами:
- Я ж в управлении недавно работаю, слышал лишь, как Дружинин хвастался тем, что у него три высших образования…

- Тогда понятно, многое объясняет, если человек, получив один диплом, не останавливается, а идёт за следующим, то он точно идиот. Не понимает, что голова не склад, не энциклопедия, предназначена не накапливать знания, но производить новые.
Примерно такой была моя поддержка Сергея по поводу заявления Дружинина на учёном совете.
- Согласен, - сказал Палыч: - Дружинин – идиот стопроцентный!
Совпадение мнений обрадовало и разговор продолжился моим предположением:
- Согласен, значит? Это хорошо! А что вообще здесь было, не учёный совет, балаган какой-то, больше похоже на чат с оскорблениями в соцсети для алкашей и диванных экспертов, и что эти люди действительно учёные, доктора, академики, не клоуны?
Такой поворот немного развеселил собеседника, и он ответил утвердительно:
- Учёные, учёные… Не беспокойся. Мы же как-то говорили, что учёные такие же люди, как все, такие же клоуны и такие же артисты. Ничто человеческое им не чуждо.
- Дипломы о высшем образовании дают за познание известного, а учёным степени и звания присваивают за производство новых, то есть добавленных знаний.
- Да, помню, как-то обсуждали, - сказал я уверенно, хотя, если честно, напрочь забыл, где и когда затрагивалась такая больная тема, тем более в голове стёрлось, кто из нас и чего говорил. Повторяться глупо, если что-то уже было, а ты невпопад в старую колею свалишься, то нелепо станешь выглядеть, так и посчитают тебя чудаком, чего не хотелось, только и завершить мысль требовалось, поэтому рискнул и произнёс:
- Беда в том, что дипломы покупают, и обычные, и кандидатские, и докторские. Потом над нормальными тружениками эти клоуны на манеже издеваются, они же и начальниками становятся. Кто не умеет работать, тот руководит!
Может, сказанное и стало повторением, но и Сергей не слишком хорошо помнил прошлое, тоже не мальчик, посему просто порадовался.
- Да, точно! – сказал он, довольный совпадением наших оценок, и добавил:
- В принципе новые знания можно производить без всяких дипломов. Были же умные люди, которым степени присваивали без диплома о высшем и без аттестата о среднем, даже среди математиков такие известны.

Слова Сергея меня ничуть не удивили, поскольку не раз попадались публикации о Гельфанде, Зельдовиче и ещё о многих, впрочем, я и сам смысла в общепринятом образовании не видел, больше вреда особенно для здоровья. Говорят же, что научить нельзя, можно лишь научиться. Настоящий специалист - всегда самоучка. Мало, правда, кто это понимает. Если исследования, технологии и настоящая наука - не твой путь, то и не поймёшь никогда, почему знания следует добывать конкретные, полезные для своего дела, а не всё подряд до кучи грести. Однако методы образования безнадёжно устарели, потому и продолжают стричь всех под одну гребёнку. Вот, что-то подобное в итоге было озвучено, на этом мы распрощались, лишь прежде чем отключить связь вернулись с небес на землю и практически одновременно друг друга попросили:

- Катю увидишь, привет передавай!

***

Прошло некоторое время, но всё услышанное на учёном совете плюс после него, от меня не уходило. Столько замечательных персонажей всплыло: герои трагедий и комедий в одном флаконе! И ярлыки на них легко наклеить, уже делал это и вновь захотелось обозвать, нервных, например, оскорбителями, упростителями или рассуждалами, отрицалами, решалами, а тихих кликать лайкерами и сайтерами. Впрочем, помимо новых словечек кому-то лучше подойдут традиционные: садисты, критики и провокаторы. За всем этим сбродом мне рисовался вовсе не страшный демон, но жадный мужик с глупым круглым лицом и рыжими усами, крашенными вопреки седине на голове. Эдакий злобствующий антиинтеллигент...
Думал так, думал и в итоге додумался:
- Записывать впечатления, порядок в голове наводить - хорошая идея! Время не зря потрачу, плюс от информационного шума отвяжусь. Ведь, и Хемингуэй говорил: «Если вам хочется избавиться от какой-то мысли, запишите её».

В принципе я и раньше никогда не страдал от отсутствия слов, напротив, расстраивался от их избытка, в этом хаосе точно требовалось прибраться, кое-что упорядочить, разложить по полочкам, сложить злость – ненависть в одну стопку, добрые советы - в другую, практические решения – в третью… Оставалось и требовалось сообразить, как бы намечаемый архив назвать? Между тем придумать что-то короткое, выразительное и объединяющее оказалось крайне сложно.

Случай, который свёл меня с Сергеем, по локации имел отношение к местам нашего обитания, соответственно первое название сходу было записано словами: «Гарвард возвращается на Ленинский». На этом можно было перейти к изложению воспоминаний, но не вышло. Мысль всё время спотыкалась на пороге, получалось, что требовалось обрисовывать процесс переезда, говорить про то, как деньги на дорогу копили, как шмотки в узлы собирали, потом, как за паровозом в вагоне до океана от страха тряслись, боялись, что на поезд бандиты нападут, ограбят или убьют. Ещё следовало вспоминать ужасы мореплавания на дряхлом дырявом пароходе с кораблекрушением, которое завершилось волшебным спасением безнадёжно утопающих. И далее сочинять небылицы, как советские моряки выловили в море семью профессора, некогда сбежавшего из России, спасибо им, вернули бедолагу на историческую родину, чтоб он на ленинских субботниках тоннели мыл. Смешно выходило, но не более того.

Другой вариант назывался «Автосервис». Это дело, конечно, хорошее, можно сказать даже душевное, то есть про дорогу, отвалившееся колесо и добрых слесарей, что в беде не бросили. Главное ведь то, что для такого сочинительства врать меньше всего требовалось, во всяком случае гораздо, гораздо меньше, чем в вестерне про Америку. За рулём, ведь, чего только не видел, и колёса, которые вперёд машин сами по себе катились в лоб встречным, и полно разбитых авто, плюс хорошо знал, как металлолом реанимировать. Тема подходящая, с пожаром электрички легко стыковалась. Зато разговорить профессора никак не получалось. Трудно было представить, что иностранец приехал в своём кадиллаке масло поменять и вдруг первому встречному мастеру-ломастеру стал душу изливать, рассказал про жену смуглянку, непутёвого сына и его подружек… Соответственно и этот мой план пришёл в тупик.

Попробовал ещё нечто эпическое из известного типа «Мой путь», «Матрица» или «Нить судьбы», сразу стало скучно, понадобилось найти досье, а дневники вести, как делают некоторые, я вовремя не сообразил, впрочем, это бы и не вышло. Для постоянных записей требуется прилежание, чудаческая целеустремлённость. Куда, зачем? Неясно. Свобода от обязательств гораздо полезнее и интереснее. Хочу сочиняю, хочу не сочиняю – мой принцип! Что вижу, о том и пою, только добровольно. Не, ну как же иначе, человек должен быть хозяином своих фантазий. Это минимум. В иной ситуации бывает и не прокатит. Ежели тебе, допустим, дозволили мыть тоннель, а ты тряпку не три раза сполоснул и отжал, а только один и грязь размазываешь, то можешь палкой от надсмотрщика по спине и рёбрам получить. Беда небольшая, но больно. Хуже если ты президент, захотел избирателей из открытой машины поприветствовать, а тебя подстрелили, как вальдшнепа на охоте… Три дня скорби, траура, далее даже биографам писать будет не о чем, разве, что сплетни про любовницу вспоминать. Посему фантазии – наше всё. Большинству людей вообще ничего кроме фантазий не принадлежит. Пусть человеку самым, самым строим образом прикажут:
- Даже думать об этом не смей!
Всё равно мысль раба, заключённого, невольника несмотря ни на что продолжает биться и извиваться по-своему. Мысль и жизнь на этом свете обрываются одновременно!

- Стоп, стоп, стоп, - сообразил я:
- Тут подвох.
- Сон, Катя, гипноз, нейросеть не укладываются в благостное представление о вольном мышлении. Получается, у нас отнимают последнее, что имеем. Попугай может говорить, что хочет, а человеку уж и думать не дозволено по-своему. Что же, что же тогда остаётся? Наши впечатления смешиваются с чужими импортированными идеями и имплантированными ощущениями? Вновь кругом матрица, несвобода, купол во времени и колпак в пространстве?..

Таким образом вопросы, сомнения, подножки тупо одолели, и диспозиция для вступления в ряды вольных выдумщиков складывалась крайне неудобная. Ей богу, вольным каменщиком (масоном) стать проще. От того малодушно подумывал:

- Сдаться что ли, бросить затею, пусть идёт, как идёт, и будь, что будет?
- Может, лучше поджечь что-то. Пример-альтернатива есть, у Рэя Брэдбери пожарный сжигал дома, в которых находились запретные книги. И эта работа ему нравилась. В принципе я тоже пироман. А кто из нас не пироман? Говорят же, что человек может сколь угодно долго смотреть, как горит огонь. Значит, все мы пламенем любуемся, пиромания - не болезнь, а увлечение, понятное всем окружающим. Куда приятнее жечь, чем таращится на неоконченную рукопись. И была бы она, та самая рукопись на бумаге, так определённо бросил бы её в печку. Кстати, в справочнике написано, что температура самовоспламенения бумаги - 230 градусов по Цельсию. Брэдбери же свой роман назвал «451 градус по Фаренгейту», в пересчёте получается 232,8 градуса, немного не совпадает, чуток совсем, на 2,8 градуса. Для значения 230 обратный перерасчёт даёт 446, то есть на целых пять градусов отличие! Шкала Фаренгейта более чувствительная. Можно ли из этого сделать вывод о том, что Габриель Фаренгейт был более дотошным физиком, чем астроном Андерс Цельсий? Наверно, можно, ради хохмы чего не сделаешь?! Опять же веселее было бы поджечь все эти расчёты-пересчёты, да беда, нет их на бумаге, нет и рукописи, а в компьютере записи можно разве что стереть, файлы и папки удалить. В играх на экране как бы и огонь горит, но разве ж такой огонь в настоящем костре или в камине? Нет, определённо, не такой! Эрзац, скучный призрак, лишь отдалённый намёк на гипнотические жёлто-рыжие языки, с искрами гуляющие по медленно исчезающей черноте, где свет и тепло живут в согласии. Души их неразделимы и дело общее, но, увы, недолгое. Замечательный некролог получается:

Времени ход вместе вначале
Свет и тепло намечали.
Ясным казался их путь на причале,
Но свет унесло в тёмную даль,
Тепло затаило печаль...         

Стирать такое не хочется, а писательство брошу, как в автосервис вернусь, так напрочь ту дверь закрою, гвоздями заколочу! Сверху же непременно картинку из сказки повешу, будто в коморке у Папы Карло. Взгляну вечерком на неё, очаг с котелком напомнят наивные замыслы жалкого неудачника, загрущу, загрущу, сон и одолеет. Всё лучше, чем всю ночь от бессонницы бумагу марать или давить на клавиши без разбору. Уж для здоровья то точно полезнее будет, и глаза не испортишь, и не свихнёшься...

Таким было моё моральное недомогание. Продолжалось оно недолго, следующим утром уж чётко решил:
- Нет, не дождётесь!
- Так не пойдёт, всё же воспользуюсь советом древних, стану делать, что должно, то есть сочинять вопреки условиям, и пускай действительно, будь, что будет!
- Кстати, вот и название из хаоса! Из беспорядка разное полезное доставать - самое оно, то, что надо, так и назовём:
- «Информационный шум», через него, как через шторм и пойдём!

Дальше было слово, не оно впереди, первым появилось нечто иное, нечто серое, противное, невнятное, затем только из сего тумана проявились «Тоннель», «Супрессор», «Пожар», «Андроид» … Не знаю, как доказать их существование до большого взрыва, а именно до моего прихода, но скорее всего они точно были, жили сами по себе, причём так, как хотели, только настал передел и пришлось остепениться, по команде встать по росту, прогнуться, а затем также раствориться во времени.   

***

Так бы и записывал, и записывал до скончания сил, пока ветер в голове гулял, если бы телефонный звонок не оборвал моё самопальное творчество.

- В городе произошёл взрыв, мы едем разобраться, - сообщил Георгий Николаевич и спросил:
- Вы с нами?
- Конечно, обязательно, - отозвался я и подумал:
- Хоть малая радость средь беспросветных философий, хоть какое-то полезное дело!
- Ура!..

Дальше действие пошло по старому сценарию: охрана, машина, откинутая спинка переднего сидения, поехали, трекер на потолке, сбросил его прежние показания на ноль, в очередной раз возмутился платой в долларах за повороты, так и добирались... Дорога была недолгой, а на месте ничего страшного мы не обнаружили. То был не взрыв, лишь пожар. На дороге погибла очередная электричка. Впрочем, горят электромобили эффектно, с выбросами пламени и разлётом осколков, поэтому кто-то из очевидцев по телефону сообщил, что видел взрыв. Но к нашему приезду от останков такси один пар исходил, выгорело всё, что могло, да так, что цвет краски не установишь. Разрывы деталей были, хорошо хоть, только естественные.  Резать кузов машины питерским пожарным было нечем, вместо тушения у них получилось окарауливание. Забавное название, между прочим. Впервые услышал его на лесоповале. Там иногда пускают в костёр ветки и ненужную древесину. Вот, при этом, чтоб избежать настоящего пожара организовывают окарауливание при сжигании порубочных остатков. Нам же такая работа пожарных была очень полезна. Если нет дополнительных повреждений, то шансы докопаться до технической причины гораздо выше.

На своём автобусе Виктор привёз несколько мелких противных змеек, и освободив их из кофров, запустил внутрь на разведку, правда, сделал это только тогда, когда тепловизор показал, что температура деталей не превышает сорок градусов. Роботы всё же были отчасти живыми, а нам требовалось, чтоб они везде пролезли и не сварились. То, что попадалось в объективы по пути ползучих разведчиков, мы наблюдали на нескольких мониторах. Но мой интерес к происходящему угас, как только в ожидаемом месте не оказалось блока супрессора. Стало понятно, что причина пожара банальная, и связана она с механическим повреждением корпуса аккумулятора. Ничего другого не оставалось, как загрустить и сказать:
- Жаль, очень жаль, а так хорошо всё начиналось, почти что со слов: «вызываем в Москву…»
- Разве вас вызывали в столицу? - спросил Виктор.
Такой вопрос немного удивил, для всех стариков-то яснее ясного, что означает, «вызываем в Москву», глянул на парня, сообразил, что эксперт зелёный совсем и пояснил:
- Присказка это из фильма, вы молодой, наверно, не видели, «Волга-Волга», там Игорь Ильинский снимался в роли товарища Бывалова. Его мечта была, в Москву попасть на руководящую должность. И однажды пришла телеграмма, которая начиналась со слов «вызываем в Москву», только не руководить, а на конкурс художественной самодеятельности… Вот, и у нас похоже также скверно кончилось, вызывали как бы серьёзное преступление расследовать, а в итоге выяснили, что аккумулятор дух выпустил, пшик и нет машины.

- Ну, надо же что-то делать, - обратился я к Георгию Николаевичу:
- Под лежачий камень коньяк не течёт!
- Предлагаю моделировать пожар, погрузим аккумулятор в бассейн с фторкетоном, исключим влияние кислорода воздуха. А блок супрессора сконструируем по памяти, раз его нигде нет, ни живьём, ни в чертежах…
- Ничего не выйдет, - остановил меня собеседник:
- Нейросеть не может восстановить конструкцию по вашему описанию, и мы не понимаем принцип действия этого блока.
Пришлось возразить:
- Чего там понимать, молния и несколько сотен или тысяч ампер прошивали аккумулятор, вызывали замыкание. Надо моделировать, а режим можно подобрать …
На это у Георгия Николаевича нашёлся следующий контраргумент.
- От нас же не это требуется, - сказал он:
- Ниточка нужна, информация о том, как кто-то до фактического решения додумался и зачем осуществил?
Только и я не сдавался, а, настаивая на своём, говорил:
- Реальная возможность узнать, как, заключается в том, чтобы самим пройти путь врага, хотя бы попробовать, а там уж видно будет…
- Хорошо, - согласился куратор и предложил:
- Давайте вернёмся на рабочие места, посоветуюсь с начальником отдела, думаю, он согласится провести совещание.
 
Так и сделали, а через пару часов со мной на связи уже были Сергей Павлович, Георгий Николаевич и Виктор. Получилась маленькая телеконференция, не такая, конечно, мощная, как прошедший учёный совет, но тоже шумная, хотя, количество спорщиков по сравнению с числом людей при поездке на пожар увеличилось лишь с трёх до четырёх, и наш кпд снизился с 0,33 до 0,25. Кпд здесь - расчётный показатель, может, кто не знает, так подскажу:
- Эффективность любого совещания обратно пропорциональна числу его участников!
Шутка… 
- Ладно, снижение не критичное, - подумал я и раскрыл необходимые схемы на экранах мониторов.

При начальнике мы ещё раз оговорили ситуацию, рассказали, что сегодняшний случай к прежним пожарам электромобилей отношения не имеет, затем стали обсуждать возможные решения. Первое касалось предложения с моделированием, а второе - без физического моделирования лишь на основе анализа связей, контактов и экспертизы сгоревших машин. В моём предложении, как ни крути, требовалось воссоздать источник зажигания или сконструировать свой. Именно против самодеятельности и были все возражения. Причём теперь кроме зама на меня накинулся и его шеф, которого, похоже, более всего не устраивали расходы. Выразился же он об этом не прямо, а как-то витиевато:
- Слава труду! - сказал Палыч и пояснил к чему такое вступление:
- Мы понимаем, что работа – это жизнь, боюсь только, за такую работу не нам заплатят, а самим придётся расплачиваться!..
Некоторые расчёты, которые показывали то, что риск минимальный, старших оппонентов не устроили, и в итоге молодой эксперт присоединился к своим руководителям. Я остался один против трёх душителей свободы, собрался сдаться, и поблагодарил Сергея словами:
- Спасибо, что не назвал меня авантюристом!..
В общем скептики меня заклевали, тем не менее совещание продолжилось, долго ещё толковали, правда, двигались в исключительно скучном направлении, не предвещавшем для любителей работать руками ничего хорошего.

Понятно стало, что с начальниками не договоришься, поэтому уже после встречи я наедине обратился к эксперту:
- Виктор, слушай, давай сами попытаемся пробить хоть небольшой аккумулятор. Лаборатория, ведь, в твоём распоряжении?
Мне показалось, это возможным с учётом того, как ловко криминалист расправился с янтарём да попкорном. Эта хитрость заставила молодого человека на минуту задуматься, соответственно блеснула надежда, но тут же и угасла, поскольку ответ оказался крайне неприятным:
- Лаборатория находится под контролем нейросети, без санкции ничего не выйдет.
Пришлось с досадой высказаться:
- Сочувствую, совсем вас обложили со всех сторон, замуровали, скоро без дозволения нейросети и дышать не сможете!..
Таким образом лабораторный заговор провалился, даже не начавшись. Было от чего грустить, и главным образом от безделия. Стал даже подумывать над тем, чтобы заняться документами по пожару на складе. Открыл архив, увидел в нём бесконечное число файлов, испугался и тут же закрыл. Читать всю эту муть после выезда на живой пожар и изматывающего провального совещания мне совершенно, совершенно не хотелось. Посему вместо дела занялся пролистыванием в телефоне всяких каналов с картинками и фильмами. Послушал Высоцкого, посмотрел забавный ролик о работе пожарных девятнадцатого и начала двадцатого века, где конные упряжки вывозили на пожар огромные паровые насосы. Так задремал, а затем уж открыть глаза меня заставил звук оповещения о получении смс-ки. В сообщении с неизвестного номера было всего два слова:
- Посмотри почту!
Понятное дело, сразу и посмотрел, любопытство не остановишь. Правда, к монитору в гостиной офиса подошёл без энтузиазма, ожидая получить какую-нибудь безделицу или спам. Однако оказалось, что к письму от неизвестного корреспондента прикреплён файл с каталогом электромобиля, а в короткой сопроводительной записке говорилось, что этот каталог из автосервиса в Сургуте. Там не проводилось обновление, поэтому сохранилась старая версия. Больше такого издания нет нигде!
Под этим пояснением вместо подписи были слова: Русский музей.
Их, очевидно, мог понять только я.
Дальше повторилось то, что в моей «шпионской» истории состоялось уже неоднократно. Двигаясь по страницам каталога от схемы к схеме, подошёл к тому заколдованному месту, на котором прерывался просмотр в нашем московском автосервисе. Тут досконально представил появление долговязого полицейского, куда ж без него. Также вспомнил и коронную фразу:
- Гражданин, вы задержаны по обвинению в подготовке убийства и убийстве...!
Заранее для себя решил, что нисколько сейчас не удивлюсь, если в помещение ворвётся тот же самый капитан полиции или раньше успеет войти наш полковник, поэтому уверенно без страха и сомнения открыл нужный лист… Вгляделся в него, а ничего ожидаемого не происходило, в помещении кроме меня не было никого. Зато на своём законном месте находился супрессор S487! Тот самый, родимый, и блок, который уж мерещился и по памяти воспроизводился. Думал же, что никогда в жизни его не увижу, а он вот, цел, целёхонек, и не потёрт, и не исправлен!
Не откладывая, переправил письмо полковнику, убрал из него лишь подпись «Русский музей», ещё и смс написал, чтоб Палыч поскорее посмотрел почту, и только тогда заметил, сколько времени. Часы показывали два ночи! Подумал:         
- Ого! Пора на отдых…
Двинулся в свою комнату, но далеко уйти не вышло, позвонил Сергей и сходу принялся за допрос:
- Откуда у тебя это письмо? – почти прокричал он:
- Ты зачем стёр подпись «Русский музей», это что, пароль?
- Догадливый, - решил я, но отвечать не стал. Полковник сам догадался:
- Катька прислала?! – и спрашивал, и утверждал он одновременно очень рассерженным голосом. Что тут же перешло в ругань: 
- А ты в курсе, что у нас из-за неё крупные неприятности? Её же идиотку малохольную в международный розыск объявили! На Ленинском её нет, след простыл. И Ватушев исчез, нет его нигде, а Альберт Ильич, между прочим, почётным профессором числится в зарубежных университетах!
На шум выглянула и появилась в кадре смуглянка. Уитни увидела меня и помахала рукой. Благодаря этому крик товарища мне удалось прокомментировать совершенно спокойно:
- Не удивлён, не удивлён, советские партийцы всегда гордились и заботились о золотых звёздах на кителе или как минимум о почётных званиях.
- Да причём тут это, сейчас у нашего адмирала проблемы, - пуще прежнего завёлся Сергей.
От этого теперь уже вышла Ольга и спросила:
- Что у вас происходит, что за шум, третий час ночи, не заметили?
Присутствие дам несколько утихомирило полковника, и он рассказал, что Катька на совещании не появилась, а вместо этого прислала издевательское сообщение со словами:
- Ватушева реанимировала, отправила на курорт в Ялту по местам боевой славы товарища Лиходеева, так вышло, извините…
- Всё, всё ясно, коли есть подсказка, молнируйте в Ялту, - произнёс я и рассмеялся…
   
(продолжение следует)

***

Пояснения по источникам и цитатам.

А. Н. Толстой «Золотой ключик, или Приключения Буратино», сказка в которой отец Буратино, папа Карло жил в каморке под лестницей, где у него ничего не было, кроме красивого очага – в стене против двери. Но красивый очаг, и огонь, и котелок, кипящий на огне, были не настоящие – нарисованы на куске старого холста.

М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита».
Степа Лиходеев, директор театра Варьете жил в квартире номер 50, которую занимал пополам с покойным Берлиозом. Стёпа был отправлен нечистой силой в Ялту тогда, когда квартира потребовалась для размещения Воланда и его свиты. При розыске Лиходеева в ялтинскую милицию отправлялись телеграммы-молнии (молнировали).