Багрец

Свобода – это контроль над собственной жизнью.
Уилли Нельсон

Врач пристально смотрел на меня. Казалось его взгляд проникал прямо в душу и читал там такое, что я и сам о себе не знаю.
Он включил телефон, и я услышал мягкий, тёплый, какой-то домашний голос Уилли Нельсона:
If a woman's love ever finds your soul
It'll break your will andtake control

(Если любовь женщины когда-нибудь найдёт твою душу.
Это сломит твою волю и возьмёт под контроль.)

– Ты любишь музыку кантри? – почти равнодушно спросил врач.

– Песни об утерянном рае? – ответил я, пытаясь понять к чему он ведёт, и подумал, что психологи не могут без своих расслабляющих штучек, они всегда нащупывают самое больное место, вызывая на откровенность.

Эту песню знал я и любил. Раньше.

– Депрессия – не очень хорошая подруга, – рассуждал врач. – Можно пройти курс… но лучше всё же перезагрузиться. Ты же любишь играть в шахматы. Переставь фигуры. Играл чёрными, теперь сыграй белыми. Что-то придётся принять, понять, что мы все разные и не видим своих ошибок за пеленой эмоций.  Никуда не денешься, эту ломку придётся пережить, – продолжал врач, словно это касалось не меня, и вдруг сказал, немного повысив голос:

– Что она хочет? Денег? Дай ей и пусть идёт. Она работала?

– Пока со мной жила – нет.

– Ну пусть теперь поработает. Если не найдёт другой способ выживания. Люди идут к своей цели разными путями и правда у каждого своя. В зависимости от шкалы ценностей. Представь, что прошло несколько лет. Не будешь ли ты корить себя за то, что потратил время на страдания, на попытку изменить человека, который этого не хочет? Ты просто выбрасываешь годы жизни, когда ещё полон сил и многого можешь добиться. Мужчина должен идти вперёд, а не топтаться на месте из-за пустых переживаний. Ведь тебе давно всё понятно. Дети к тебе вернутся. Сын не забросил спорт?

– Но она же смогла сделать меня инструментом достижения своих целей! Я не знаю, простят ли нас дети...

Врач посмотрел в окно и, немного помедлив, сказал:

– Я давно тебя знаю.  Поэтому ты не упрекнёшь меня в суеверии. В нашем лесу есть храм. Не все знают, что это старинное место. Там остались развалины. Но я советую тебе его найти и побыть там. Духи этого места наверняка знают, что тебе нужно. Вот такой пока необычный рецепт. А с таблетками подождём. Спорт, физический труд и работа. Жду тебя через месяц.

***
Я шёл по извилистой лесной дороге между деревьями, беспорядочно разбросавшими свои ветви. Почти потерявшие листву, они напоминали лесных чудищ с длинными щупальцами-корнями, выпученными из-под земли, покрытой мхом и редкими красно-жёлтыми листьями. Пережившие холодные ветры и сырые дожди, деревья крепко держались за землю.

Пожалуй, лес был созвучен моему состоянию, когда хочется поговорить с кем-то безмолвным, но живым и всё понимающим. Окутанный фиолетовым туманом, лес будто спал, только внизу, где виднелись одни стволы, словно вспыхнувшее пламенем, пространство было заполнено прозрачным оранжевым светом. Казалось, здесь живут невидимые существа, видят меня, знают мою жизнь и, вероятно думают, что все мои мучительные мысли – пустое.

Да и то правда… Что должно было измениться во мне оттого, что меня предали, обманули, оклеветали, и я теперь один. Ведь внешне я такой же – тот же рост, цвет глаз, та же копна непослушных волос… Только взгляд стал другим. Только мысли о моей негаданной беде не дают покоя…

Смешно подумать – идеальный муж, который оказался виноват именно в этом. Просто оттягивал неизбежную развязку беспрестанными угождениями и уступками. Инна, словно испытывая меня, всё повышала ставки, требовала больше, больше. Получила машину, сразу захотела квартиру… Но есть же предел моих возможностей, нужно было только подождать. Я не требовал, чтобы она работала, сам искал дополнительные заработки. Но ей хотелось всего сразу. А из детей она сделала самый убедительный инструмент давления.

Как я сожалею о своей искренности и откровенности. В спешке в топку пошло всё подряд. Разве мог я подумать, что Инна по крупицам собирала, передумывала, искажала с определенной уже тогда целью и слушала мои наивные порой детские рассказы, возводя потом их в степень порока. Долгие годы она в поисках пятен, как в лупу рассматривала моё поведение, мои поступки. А я сверялся с ней, как с эталоном – уточнял, спрашивал, угождал…

Так и жил с ней, почти смирившись с навязанной мне ролью ничтожества, которое используют, как хотят. Но лесные чудища словно разбудили снова во мне того человека, каким я был до встречи с ней.  Почему, чем Инна держала меня с самого начала, когда я догадывался, понимал, что не любила… И когда уехала, я думал, что так лучше. Пусть бы и не возвращалась. Но она вернулась, не найдя лучший вариант супруга. Тот, кого Инна ждала и, наверное, сильно любила, женился на другой. И она вымещала на мне, вымещала. Почему я терпел?

Лес манил и затягивал меня в свои хоромы, словно обещая раскрыть что-то неведомое во мне самом, и я неосознанно вёл с ним разговор. Здесь время словно замедлилось, мысли становились яснее. Старое ровное дерево было опутано сухими, но живыми в самом вверху лианами.  Эта картинка напомнила меня самого – годами словно закутанного в кокон – Инна отваживала от дома друзей, родных, контролировала телефонные разговоры, а мне постепенно внушала, что я не способен принять решение не посоветовавшись, я непременно сделаю ошибку и я стал в это верить. Я не замечал, что постепенно исчезаю, становлюсь никем и ничем. Но я любил её. И будто не замечал своих цепей, а теперь ненавидел себя за то, в кого превратился – в уставшего, неуверенного, порой неухоженного.

У Инны не было собственного мира – не было работы, не было увлечений, друзей, она жила, постоянно контролируя меня и детей, и во всём советовалась с матерью. Задыхаясь в тесном, ограниченном ею самой мире, полная амбиций, Инна хотела перемен, но не прилагала никаких усилий и нетерпеливо ждала той поры, когда уйдёт с большей частью заработанного мной и будет богатой и свободной. А разве она такой не была? Когда Инна рассказывала мне о современной семье, переступая через традиции, которые чтили наши родители, говорила о свободных отношениях, я почти готов был и на это согласиться. Разве я виноват, что Инна не добилась в жизни того, о чём они мечтали со своей матерью – стать звездой журналистики, но не хотела стать хотя бы блогером.

Я не соглашался на развод, и она решила действовать силой, не выбирая средств. Чем глупее, грязнее наговор, тем скорее в него поверят, особенно если ещё слезами подкрепить. Вымазать меня, при этом вымазаться самой, неважно, главное добиться долгожданной цели, той, которая зрела давно, с самого начала наших отношений.

Я любил её. Она меня нет. Я был в её власти. Но последнее время у меня появилось чувство, что часть моего сердца, моей души с болью отрывается и я не могу это остановить. Наверное, Инна хотела вызвать у меня чувство отвращения, чтобы разорвать связь между нами. Мне было её жаль.

Жена рвалась к свободе, не понимая, что будет делать дальше. Ведь она не способна содержать себя сама. Её благополучие по-прежнему зависело от меня, и она не хотела от этого отказываться.
 
Я споткнулся об торчащий корень и чуть не упал, рука скользнула по мокрой поверхности кривого ствола, покрытого наростами грибов, и когда я отдернул руку, холодное прикосновение вызвало в памяти ядовитый привкус продуманных слов жены, прерываемых слезами, которые всегда были наготове, как у опытной актрисы, быстро входящей в необходимый образ. Вокруг меня была давящая тишина и я сжал голову руками, чтобы не слышать самого себя.

С ветки вспорхнула серая птица, наверное, там, среди ветвей, было её гнездо, и снова стало тихо. Мне казалось, что я смотрю бесконечный фильм, он заканчивается и кто-то с циничной ухмылкой нажимает повтор. И всё начинается сначала – мысли идут потоком, возвращаются, словно отталкиваясь от невидимого экрана, заполненного тенями.

Сквозь оранжевый свет проступали чёрные кусты, осыпанных дикими ягодами, их плоды, напоминали запёкшиеся капли крови, и во мне вспыхивали и гнев, и боль, и обида… Мокрая земля возле ручья была мягкой и топкой, на ботинки налипла грязь, я вытирал её об траву, вязкую и липкую, как и та, в которую меня окунули, как в болото, чтобы я задохнулся в ней и не мог сопротивляться, когда нежданно грянул гром нелепой, но хорошо поставленной ссоры. Снова встало передо мной то, что изменило и разрушило мою жизнь. То, что подстерегало меня долгие годы, и от чего не было спасения.

Я хорошо помнил эти три дня беспрерывной атаки. Сколько у неё накопилось энергии, она уже не могла больше сдерживаться и притворяться. Но сражаться с женщиной, с которой прожиты годы, я считал недостойным. Инна хотела разделить дом, а так как он не делился – выселить меня. Куда? Ей было всё равно. Обманом? Да уже некогда средства выбирать, молодость ушла, годы проходят… И когда я привычно попросил прощения, не понимая за что, только пытаясь её успокоить и ушёл в свою комнату, приехала полиция.

Я почувствовал, как весь ужас несчастья вновь обрушился на меня, захлестывая, подобно волне, на время возвращающейся в море, чтобы с ещё большей силой нахлынуть обратно. Моя душа сначала сжалась под этим ударом, потом всё забурлило во мне, как вода, прорывающаяся через узкий пролив. Что же это, ведь я уже начал успокаиваться! Это лес, этот магический лес выворачивает мою душу наизнанку…
 
Но вскоре впереди, среди зарослей, показалась дорога. Я продирался сквозь застывшие неподвижные ветви, а они цеплялись за одежду и ломались. Тонкие стволы молодых и сухих деревьев складывались в запутанные фигуры, кресты, ломаные линии, развилки. Лес, закутанный в молчание, показывал мне замысловатые знаки, смысл которых был непонятен, как и постоянные недомолвки, скрытые намеки, которыми Инна наполнила мою жизнь, решения, которые принимались за моей спиной. Путаница деревьев давила на меня, я чувствовал, что лес, скрывая в себе тайны и опасности, пытается подавить меня и подчинить себе, захватить мой разум.

 Так и она пыталась лишить меня опоры и вынудить согласиться на отчаянный поступок, который полностью меня уничтожит – уйти из жизни. Лес словно подбрасывал мне образы или я сам искал их здесь, надеясь, что переживу эти эмоции снова в безмолвном разговоре с живым священным лесом и они отпустят меня. Почему лес вытаскивает из меня самые тяжёлые воспоминания и заставляет переживать их здесь снова?

Я вспоминал месяцы, когда не мог вернуться в свой дом, жил на разных квартирах и где придётся, прошёл через череду мошеннических уловок, но работал, платил ей содержание и всё надеялся на то, что возможно всё образуется… В звенящей тишине на меня снова накатила боль, обида, унижение… Не в силах сдержаться, я громко закричал:

– Почему? Почему она так со мной поступила? Я же жил для неё, на всё был готов ради её счастья!

Слезы полились из моих глаз, и я грубо растёр лицо ладонью. Да, берёг, брал на себя массу дел, не отдыхал… Но не выстроил личных границ… Был открытым и потому беззащитным перед ней… Инна мне внушала, что верит в Бога…

Мой голос нарушил тишину и спокойствие леса, разлетелся по укромным уголкам среди запутанных ветвей, лес растворял разрушительную силу моей беды… Перед моим взором прямо в воздухе неожиданно появилось распятие… Картина висела, словно чья-то рука держала её, закрывая шелестящий разговор встревоженной листвы и я почувствовал исходящую от картины смертельную тоску…

Храм

Что-то заставило меня посмотреть в сторону, и я увидел за деревьями остатки арки, высоко стоящей на осыпающемся фундаменте. Я не заметил её сразу, арка была окружена деревьями с пышными шапками оранжевой, жёлтой, золотой листвы. Здесь был другой мир, более молодой, не стареющий, казалось, листья держатся прочно, как весной. Я подошёл ближе, продираясь сквозь кусты, и стал перед аркой. Но не увидел ничего удивительного – арку можно было легко спутать с остатком заброшенной постройкой.

Тянущиеся к небу деревья напомнили мне купола церкви. Солнечные лучи, проникая в просвет между кронами деревьев, широким веером расходились между ветвями и ложились яркими пятнами на пёстрый ковёр листвы. Я взял в руки камешек, валявшийся у опоры арки, и положил в карман. Потом присел на пенёк и подумал, что, наверное, заблудился.

От долгого блуждания по лесу меня немного разморило. В полусне передо мной предстал старинный храм – величественное сооружение со стенами из массивных каменных блоков, покрытых мхами и лишайниками. Ступени, хотя и изношенные временем, были ещё прочными.  Высокие колонны, украшенные изящными резными символами, поднимались к небу, словно стремились дотянуться до самих небес.

На полотнах массивных дверей, ведущих в храм, украшенных архаичными символами, сохранились резные изображения библейских сцен. Стены храма, арки и своды были украшены росписями, узорами, а также изображениями, наглядно выражающими основные истины христианского вероучения. Огромный зал, освещённый лишь тусклыми лучами света, проникающими сквозь высокие оконные проёмы, создавал ощущение связи с высшими божественными силами, погружая в состояние покоя и умиротворения.

В центре храма стоял алтарь, увенчанный древними свитками и реликвиями. При свете тусклых свечей и факелов, которые, казалось, горели тут столетиями, атмосфера храма наполнялась священным сиянием, придающим месту особую магию и таинственность. Старинный храм был не просто сооружением из камня и резьбы, а местом, где время остановилось и душа нашла исцеление.

Но когда я очнулся, никакого храма передо мной не было, я увидел те же развалины, что и раньше. За развалинами журчал ручей, небольшой водопад плавной струей сливался с отполированных камней. Падая на разноцветные отмытые камешки, вода играла и будто пела. Я подумал, что вероятно здесь сохранилась энергетика храма, соединяющая сотни поколений, хранящая память множества событий, людских радостей и бед.  И это он звал меня к себе, заставляя заново пережить те страдания, на которые я был обречён судьбой.

Но удивительная вещь произошла здесь – в моей голове перестали появляться те болезненные вспышки, те крики, которые так выстреливали из памяти. Отдавшись неведомым силам, я решил побыть в этом месте столько, сколько потребуется моей душе. Храм показался мне, я нашёл его и это добрый знак!

Когда я пришёл сюда, небо было затянуто серыми облаками. Я поднял голову вверх, увидел – ветер разгоняет их и уже появились окошки пронзительно голубого неба. Просветы становились шире и сквозь них уверенно пробивались лучи солнца.
 
Я поднялся, почувствовав себя отдохнувшим. Мне захотелось выйти на дорогу – лес отпускал меня, тени деревьев рассеялись. Словно неведомая сила широким взмахом руки отвела полумрак и открылось поле, простирающееся до самого горизонта. Высокие травы тянули украшенные коронами соцветий гордые головки, а между ними ютились островки зелёной травы. Небо было ярким лазурным с разбросанными, будто взлетевшими в воздушное пространство, белыми облаками.

Багрец

Я отвёл взгляд от неба и то, что увидел в поле, было неожиданным. Наполовину утопая в густой траве, играл рыжий конь. Длинная толстая верёвка, волочившаяся с его шеи, казалась неуместной здесь, в этом вольном поле, под парящими облаками. Она нарушала тот дух свободы, который пахнул на меня, когда я вышел из душного леса, пылающего оранжевым светом. Из какого плена вырвался этот конь, не позволив отнять свою свободу?

Я не мог оторвать взгляда от гуляющего в поле коня. Почему так притягивает дух свободы? Почему во мне нет его? Я вспомнил, как в детстве рвал цветы, чтобы принести в дом частицу поля, напоминающего о мотыльках и стрекозах. Здесь тоже они тянутся лепестками к солнцу, нежатся в тепле, так красивы своей свободой.

Почему я так цепляюсь за уже прожитые дни? Ведь они не повторятся. То, что было счастьем для меня, было и моей слепотой. Может быть жизнь так мудра, что, освободив меня от постоянной лжи и унижения, даёт мне шанс жить иначе, быть свободным и принимать решения, не оглядываясь на чьи-то давно рождённые и далеко идущие планы?

 Вот сейчас передо мной, в лучах заходящего солнца, в тончайшем тумане, удивительное существо, молодой рыже-коричневый конь. Его золотистая кожа блестит и переливается, грива вьётся, а глаза чёрные умные, смотрят прямо на меня.

Пока я спрашивал себя, могу ли подойти, ноги уже несли меня к прекрасному коню, а он увидел меня и не уходил, только переступал, переходя с места на место, и будто что-то искал в траве. У меня перехватило дух, словно в горле застряли все мои тяжёлые мысли, и неведомая сила выталкивала их сразу, не щадя меня. От созерцания поляны и вольного коня повеяло таким духом свободы и естественной красоты, что я, осторожно и с болью выдохнув, невольно задержал дыхание, чтобы не спугнуть мгновение.

Мне захотелось приблизиться, погладить, забраться на него. Я чувствовал бурлящий поток крови, загадочный и неукротимый нрав молодого вольного коня. Это вызывало чувство, подобное поклонению. Сколько раз я, наблюдая за быстрым бегом лошади, ощущал жар своего сердца, мысленно сливался с ней, чувствуя себя в эти минуты осиянным божественной благодатью и летел с безудержной скоростью, словно был в этом в полёте владыкой пространства.

Я захотел обратиться к коню, придумать ему имя. Перебрав в голове разные клички, я вспомнил огненный свет леса и произнёс: Багрец – огонь, страсть, красота, сила…

Конь был совсем близко, он не отозвался на придуманное мной имя, слегка подёргивал ушами, но смотрел прямо на меня ясными лучистыми глазами. Когда я протянул руку и коснулся его лба, ему это не понравилось, он высоко вскинул голову, недовольно фыркнув, и возбуждённо захрапел. Я осмелел и погладил ему шею, а он не отстранился, и я почувствовал силу грациозного животного. Мне нестерпимо захотелось испытать свободу, которой было наполнено всё существо рыжего с золотым отливом, коня.

Схватившись сначала за верёвку, потом за шею, я с трудом забрался на спину коня и попытался удержаться. Но Багрец, резко поднявшись на задние ноги, взбрыкнул, стремясь избавиться от непрошенного седока, и вскоре я соскользнул. Во мне пробудился азарт, и когда я повторил попытку, он снова подскочил, чтобы сбросить меня, но я не сдавался.

Наконец, я поймал момент, и мне удалось усесться на коня. Багрец взвился на дыбы, и его громкое ржание понеслось над полем. Затем он резко прыгнул в сторону и ринулся вскачь, чуть не опрокинув меня этим рывком. Меня переполняла решимость удержаться на его спине, и я плотно обхватил ногами горячий круп коня, прижался всем телом к его гибкому хребту, а руками, что было сил вцепился в его рыжую гриву.

Я сразу почувствовал неистовое желание коня освободиться от ноши, посягнувшей на его свободу, но уже не мог спрыгнуть и изо всех сил пытался удержаться на упрямом скакуне, Владыка вольных просторов, сделав сильный рывок, помчался, неся на себе непрошенного седока. В лицо мне хлынул очищающий поток ветра, яростно трепал мои волосы, насквозь пронизывал тело.

Я держался, напрягая все силы, понимая, что могу разбиться и отчаянно старался остановить его. И конь вдруг взвился на дыбы и, быстро перебирая передними ногами, сбросил меня. К счастью, я упал удачно, даже не поранившись, быстро вскочил на ноги и, схватившись за его шею, повис, прижимаясь к его горячему боку. Мне стало страшно, я представил – если отпущу руки, могу оказаться под копытами. Конь в ярости помчался, и я чудом подтянулся и закинув ногу на его спину, рывком взобрался на него.

Теперь я уже держался, обхватывая его шею и крепко прижимаясь ногами к бокам. Сначала конь бросался из стороны в сторону, пытаясь сбросить меня, а потом, словно почувствовал, что я не посягаю на его свободу, а хочу к ней также приобщиться, и, успокоившись, помчался ровным галопом.

Вскоре я смог выпрямиться и даже ослабил цепкую хватку за шею и стал держаться за гриву на холке. Страх прошёл и напряжение понемногу отпускало меня. Я смотрел прямо вперёд, пьянящий восторг охватывал моё существо, и я почувствовал полное слияние с могучим скакуном, словно сам был сказочным человеко-конём. Ветер свистел в моих ушах, отбрасывая назад растрёпанные волосы.

Я вспомнил, что на скачках видел в глазах наездников нечто сокровенное, непонятное, и теперь это чувство раскрывалось мне – выпрямив спину и даже слегка откинувшись назад, я почувствовал, как мир обнимает меня.

Я полностью отдался на волю коня и вскоре он принёс меня к озеру. Опустившись на мягкую траву, не торопясь я подвёл его к воде. Утоляя жажду, он пил долго, большими глотками и не отталкивал меня, когда я гладил его косматую гриву.

Потом я отошёл чуть поодаль, чтобы не мешать, и со стороны любовался тем, как он грациозно взмахнул хвостом и поднял переднюю ногу, словно танцуя. Вспотевшая кожа алмазными каплями сияла на солнце, и прекрасный конь казался золотым.

Яркие чувства, которые я ещё не мог понять, переполняли меня. Я упал на траву и раскинув руки смотрел на небо, следя за плывущими облаками. Мой взор устремился в недосягаемую глубину, сознание было чистым, словно ветер унёс все тяжёлые и мутные мысли.
Когда я поднялся, коня не было. Поляна была пуста, и это было странно, ведь я не слышал никакого шума. Куда он мог подеваться?  Некоторое время я озирался по сторонам, походил по полю, но не увидел даже примятой травы.

Сомнение закралось мне в душу – а был ли конь? Может быть, это мои тяжёлые мысли таким стремительным потоком покинули меня?  Нет, я же был у кромки леса, когда встретил коня. И я обращался к нему по имени, Багрец. Или я шёл в каком-то изменённом сознании, брёл, не разбирая дороги? Может это волшебный зверь, носитель посланий духов, вестник добра?

Неожиданное резкое движение вызвало боль – на руке был красный след, натёртый грубой верёвкой. Да, он был – мой неистовый бег, слияние с волшебным прекрасным существом!  Я узнал, как борется конь за свою свободу и достоинство. Меня охватило необыкновенное чувство единения с сильным, вольным существом, под быстрыми копытами которого корчатся и исчезают мои невзгоды. Во мне гудела первозданная сила, переполнял дух свободы, уверенность и ещё не угасший восторг полёта.

Я возвращался домой мимо поля по дороге, тянущейся вдоль леса ровной, будто прочерченной кем-то линией. Золотистые лучи, ещё рассыпанные в глубинах леса, постепенно собирались в разгорающееся пламя заката, я впитывал в себя до капельки этот день, как начало моего возрождения. 

На миг мои мысли вернулись ко мне, но были уже другими, я почувствовал, что отпускаю свою жену, и моя боль и обида уступает место лёгкой грусти. Я вспомнил только, как она вернулась из больницы после рождения нашего первого ребёнка. Глядя, как она держала на руках нашу дочь, которая уже стала взрослой, я подумал тогда, что все годы, когда я даже не был ещё женат, я ждал именно её – ставшую сейчас хрупкой голубоглазой блондинкой с тонкими пальчиками скрипачки. Но она уже сама выберет свой путь…

Поднявшись на крыльцо, я посмотрел на небо и неожиданно увидел радугу над горами. Широкая и яркая, разноцветным колесом она спустилась с неба, словно божье благословение, и я был абсолютно уверен, что она не исчезнет, ведь это не плод моего воображения, а добрый знак.

Закрыв глаза, я ощутил себя на спине золотого коня. Горячий ветер хлестал по моему телу, руки надёжно держали гриву. Я понял: золотой конь – это разбуженный во мне зов моей внутренней свободы – тот, который нужно учиться всегда слышать, если не хочешь исчезнуть. Врач оказался прав – духи лесного храма действительно знали, что мне нужно.