Внучатый любовник

     Есть люди, которые все принимают за чистую монету, даже очевидный бред. С такими лучше не шутить – не поймут.
     В нашей редакции Фока Цыба был белой вороной, из-за своего «дефекта» он все время попадал в неловкие ситуации.
     Мой приятель Вильдан Гулькин был в числе тех, кто любил троллить его.
     Как-то за перекусом спросил он Фоку:
    -Ты что, слепой, неужели не видишь, «Мальвина» на тебя глаз положила? Такая женщина перед тобой гарцует, а тебе хоть бы хны!
     «Мальвина» – это заместитель редактора, «синий чулок», которая чуть ли не в два раза старше «белой вороны».
      И то правда, поедая всех поедом за опоздание даже на пять минут, она почему-то с удивительным хладнокровием переносила постоянное отсутствие Фоки на планерках. Более того, даже защищала прогульщика, объясняя, «есть люди, которым по утрам трудно просыпаться».
      Никаких чувств к Цыбе, даже материнских, «Мальвина» питать не могла, так как от рождения была бесчувственной, что не раз доказывала за долгие годы работы в редакции. Единственным человеком, к которому эта дама питала слабость, была она сама.
      Все, кто хоть чуть-чуть разбирался в хитросплетениях редакционной жизни, были единодушны во мнении – заместитель редактора, достигнув пенсионного возраста, очень боялась, что ее уйдут и потому срочно стала подыскивать себе сторонников. Ради этого, она готова была поступиться принципами, и наш Фока - яркий тому пример.
      Бесхитростный Цыба принял слова коллеги «такая женщина перед тобой гарцует» за правду.
      Вечно сонный представитель абхазского народа встрепенулся и из общипанного петуха на глазах превратился в гордого орла, которого внезапные воздушные потоки подняли к вершинам славы.
      Он приосанился, прошелся туда и обратно по кабинету, заложив руки за спину, затем развернулся на каблуках и изрек:
    - Что ж, чему бывать того не миновать!
      Но заклятый «друг» Вильдан не успокоился.
     -Этого мало, ты должен дать ей понять, что готов ответить взаимностью!
     -Как? –тут же заинтересовался наш «альфонс».
    - Да хоть цветочек к лацкану пиджака прикрепи, - не унимался Гулькин. – Это будет сигнал, «Мальвина» поймет. А если спросит, в честь чего так вырядился, скажи: «Потому что фраер».
      Мне показалось, что нечто подобное я уже где-то слышал. Мозг принялся лихорадочно вспоминать и вскоре выдал подсказку.
     -Ну, конечно же, это ремейк комедии Шекспира «Двенадцатая ночь»! А наш Фока – ни что иное, как реинкарнация напыщенного дурака Мальволио, которому «доброжелатели» подбросили идею покорить свою госпожу Оливию, явившись к ней в желтых чулках с подвязками крест-накрест.
      На следующий день «обольститель» ко всеобщему удивлению явился на планерку и на лацкане его пиджака красовалась бумажная гвоздика.
      Заместитель редактора конечно же поинтересовалась, что за причина такого преображения. На что горец выдал заученную фразу:
    - Потому как фраер!
   -  Вы что, женитесь? – с нескрываемым удивлением воскликнула «Мальвина», которая, видимо, изучала в институте немецкий. Ведь на языке Гете и Шиллера «фраер» - это жених.
      Поскольку Цыба никаких инструкций от нас на этот случай не получал, то он изрек неопределенно:
     -Да уж!
     «Провокатор» Гулькин, который «ради хохмы» заварил всю эту кашу, решил «дожать ситуацию».
    - Чуток терпения, Фока, и ты будешь жить в центре города в шикарной трехкомнатной квартире и добираться на работу не двумя транспортами, а на служебной машине. Дело близится к развязке!
      Сын абхазского папы расплылся в блаженной улыбке. Он не отшил шутника, как можно было ожидать, даже не отмахнулся, а всем своим видом дал понять, что такая перспектива – предел его желаний.
       Ему, на минуточку, – чуть за сорок, правда, мягко скажем, не Ален Делон, корявый какой-то, а «Мальвине» – глубоко за семьдесят, и тоже не Софи Лорен.
       При всей моей нелюбви к заместителю редактора должен признать - если и были у «Мальвины» какие-то виды на Фоку, то лишь только как на союзника в борьбе за кресло, которое стало под ней шататься.
       Расчет ее был такой – я тебя прикрываю, а ты взамен в нужный момент скажешь за меня слово.
       Это фирменный прием нашей «классной дамы», который она не раз с успехом применяла за долгие годы своей руководящей деятельности.
       А простофиля раскатал губищу!
       Пора было возвращать новоявленного «Мальволио» на грешную землю. Я решил его приземлить мягко, как бы продолжая игру, начатую Гулькиным, и потому задал простой вопрос:
     - Зачем она тебе?
       А в ответ услышал:
     - Вы, наверное, шутите?!
       Сказано это было таким тоном, что не оставляло сомнений – подтверди я его догадку, что шучу, наш «обольститель» будет страшно разочарован.
       Это называется дошутились!
       Пришлось раскрыть карты и пригрозить, если «любимая» узнает о его «увлечении», то ему будет не до смеха.
       Фока не обиделся, как можно было ожидать от человека, в жилах которого течет горячая кавказская кровь, лишь долго переваривал полученную информацию, будто корова жвачку, и… на удивление быстро успокоился.
       Но довольно скоро все заметили, что наш Казанова снова стал дефилировать с гвоздикой в петлице. Причем, он постоянно ненадолго куда-то исчезал, а это значит, что его очередная пассия находилась неподалеку.
        В течение рабочего дня Фока становился своеобразным Фигаро – только что его видели тут, а он уже где-то там.
        Тайна сия раскрылась, когда мы ежедневно стали встречать Цыбу в издательском кафе, где он «окучивал» зрелую даму – ответственного секретаря другой газеты, редакция которой располагалась этажом выше.
       -Геронтофил какой-то! – возмутился Вильдан Гулькин.
      - Твоя школа! – отреагировал тут же я.
        Их роман развивался настолько бурно, что уже через месяц наш Фока перешел на другую работу, то есть перестал быть нашим.
        На прощание он с гордостью признался, что «закрутил с теткой, от которой можно получить большие дивиденды».
      - Акционер хренов! Она же тебе в бабушки годится! – пытался «урезонить» его Вильдан. 
        С уходом абхазца Гулькин терял «друга», над которым привык зубоскалить.
     -  И что?! -последовал ответ, – завидуешь?! Да я с такой бабушкой завсегда буду сыт и пьян!
        Да-а-а, недооценили мы Фоку!