Я с детства это не люблю

          -  Ты, Серый, зря смеёшься, - обращается ко мне Петрович. Это я от его “рыбалки” никак отойти не могу. Кто не в курсе, с ним на рыбалке  история одна  приключилась, после которой ему на заводе от подначек всяких прохода не было.
          - Я ведь насмешек этих с детства не терплю,- продолжает он. – Не люблю, когда из меня шута делают. А тут весь завод - как с цепи сорвались. Правду сказать, по жизни я в истории эти часто влипаю. Планида, наверное, такая. Да тебе это не хуже моего известно. А началось всё ещё в молодости.

            Я ведь в детстве гимнастикой занимался, ты знаешь. И годам к шестнадцати имел-таки кое-какие успехи. К сожалению, большой спорт- это ещё и травмы. Не обошли они и меня. Со спиной проблемы начались. И попал я с этим в физкультурный диспансер. По сравнению с обычной больницей пребывание там было не лишено приятности. Отличные врачи, медсёстры, но самое главное - контингент больных. Его составляли спортсмены, танцоры, балерины, циркачи. Все со своими историями, байками, подковёрными сплетнями. И мне, мальчишке, слушать это было очень интересно. В общем, всё здорово. Если бы не один случай.

            Мы только позавтракали и отдыхали, валяясь на кроватях в ожидании предстоящих процедур, когда неожиданно появилась Маша, медсестра из нашего отделения, и предложила мне пройти с ней. Ну надо, так надо. Прогревания там, уколы, массаж. Обычное дело. Рановато правда, но мало ли. Удивило только, что одеться не дала. Повела прямо в трусах. Ну думаю, это чтобы время на переодевания не тратить. Вводит она меня в кабинет, а это и не кабинет вовсе, а учебный класс, с партами, доской, плакатами на стенах, со скелетом в центре. Рядом стол, за ним преподаватель - мужик такой в очках, что-то там в журнале чирикает. Маша подвела меня к столу, “вот”, - говорит, “получите”, и исчезла. Этот даже не взглянул на меня, продолжает над журналом колдовать. Стою, как дурак, а на меня во все глаза пялятся тридцать, молодых, красивых девок за партами. И тихо так начинают меж собой мои достоинства обсуждать, перешептываться и подхихикивать. Им, видимо, бесчувственный скелет надоел, а тут живое. Я, конечно, стараюсь внимания не обращать, плакаты, как бы, рассматриваю. Но чувствую, как постепенно краснеть начинаю и испариной покрываться.
             Этот наконец от журнала оторвался и на меня взглянул. Качество живого манекена его видимо удовлетворило, и он приступил. Лекция была по анатомии человека, его мышечном строении.
            – Вот, - говорит, - экземпляр с неестественно сильно развитой мускулатурой, что объясняется, видимо. большими физическими нагрузками. Вот бицепсы, вот трицепсы, - и пошёл дальше, тыча в меня указкой.
             – Петрова, Николаева прекратите смех, - это он к особо развеселившимся. - Вы же будущие врачи. Вы что и над своими пациентами будете так измываться, - и продолжил. Ладно бы он только мышцами ограничился. Видя моё состояние, он и его не обошёл стороной.
             - А теперь хочу обратить ваше внимание на связь эмоционального состояния пациента с физиологической реакцией организма. Присутствие большого числа молодых красивых девушек вызвало у молодого человека прилив крови к лицу и усиленное потоотделение, - это он, гад, про меня. Я к этому времени уже немного в себя приходить начал, а тут опять. Но это ещё не всё. Худшее случилось дальше. Пока очкарик занимался исследованием моего состояния, оно перешло в следующую фазу. А случилось вот что.
               Девица во втором ряду, красивая между прочим, выставила в проход ножку, и медленно так, стала юбку задирать. Очкарик этого не видел, поскольку на мне сосредоточился, а я глаз отвести не успел. Вот тут- то и начался настоящий прилив. Короче, восстала вся моя мужская суть, и только заметив это, очкарик обернулся и заорал:
                - Селезнёва, прекратите безобразничать. Здесь вам не притон какой-нибудь, что вы аудиторию в стриптиз- клуб превращаете,- но было поздно. До этого он меня загораживал, а тут я предстал перед аудиторией во всей красе.
                В классе началась истерика. Что было там дальше не знаю, поскольку, не дожидаясь команды, вылетел из класса. В палате я рухнул на кровать и отвернулся к стене, надеясь сохранить в тайне эту позорную историю. Какое там. Уже к обеду весь диспансер был в теме. Издевались правда немногие, большинство сочувствовало. Спортивное братство.
                Вот с этого, Серый, и начались мои невзгоды.