Пандемия в Синих крышах

Все это - плод моего воображения, любые совпадения с реальными персонажами - случайны:-)


Неприятно входить в уголовное дело, непосредственно перед тем, как следствие планирует сильно увеличить обвинение и применить другие меры репрессивного характера к твоему подзащитному. Когда правоохранители уже все согласовали. Вопрос уже решен. И ты не успеваешь ничего предпринять, чтобы этого избежать, а иногда и даже отсрочить. Особенно печально, когда следствие ведется на максимально высоком уровне. И твои просьбы или жалобы будут рассматривать те же лица, которые только что приняли решение об ужесточении позиции. Получается, как только вошел в дело – сразу ситуация ухудшилась. А бывает, что и кардинально.

Но случается и так. Защищать человека все равно надо. И наступает цейтнот для адвоката. Круглосуточная пахота! Хоть что-то надо пробовать изменить. А ты еще материал не знаешь, с которым работали коллеги более полутора лет.

В моем случае доверителю собрались инкриминировать двести десятую статью как организатору преступного сообщества. А это и изменение категории преступления с тяжкой на особо тяжкую, что практически автоматически влечет увеличение максимального срока содержания на следствии под стражей до полутора лет и другие санкции – максимальный срок лишения свободы до двадцати лет, и изменение режима исправительного учреждения до строгого даже для первоходки и увеличения сроков условно-досрочного освобождения и появления иных возможностей облегчить судьбу доверителя.

Да и разговаривают правоприменители с защитником по другом, все-таки инкриминирован очень тяжелый состав.

Надо понимать, что такие решения с кондачка не принимаются, вопрос следователями со своим руководством и надзирающим прокурором согласуется долго. Тем более, как в этом случае: одно из первых уголовных дел, где двести десятая вменяется руководству и менеджерам юридических лиц, входящих в импровизированный холдинг в сфере энергетики.

Вполне в духе времени и в рамках современного российского правоприменения, еще до меня с доверителем велись переговоры на предмет: «Сдай подельников, признай вину и не будет 210-й». Но мой такие предложения отверг. Прав ли был, время рассудит.

И пашешь, как проклятый. Найти надо хоть что-то.

Организация преступного сообщества — это очень серьезно! Но если не доказано преступление, для которого такое сообщество создано, то и его нет. А преступление в сфере энергетики – мое поле. Тут и надо сосредоточить основные усилия.

Все фигуранты лишены свободы! Кто-то под стражей, кому-то повезло больше – домашний арест. Мой, как организатор, содержится в одном из самых серьезных СИЗО страны.

А начинать работу приходится с очередного продления стражи в известном на всю страну суде.

Лето, пятница, вечер. Процесс назначен на пять вечера, но начинается в восемь. Полный зал, родственники и друзья, защитники. Знакомлюсь со своим подзащитным. Он уже знает обо мне от коллег, но видимся мы с ним впервые. Под конвоем его заводят в клетку.

Я погружен в бумаги. Самое начало работы по этому производству. Много надо осмыслить. Цейтнот. Но для моих коллег, защищающих остальных фигурантов такой процесс уже привычен: стража продлялась неоднократно. Я читаю документы, и не слышу, как из кабинета в зал входит судья.
«Здравствуйте!», - какой приятный голос. Удивленно встаю вместе со всеми, оборачиваюсь и расстраиваюсь! Красивая молодая женщина, но как она устала!

И не мудрено. Все пространство зала до столов обвинения и защиты заставлено коробками с документами, в приоткрывшуюся дверь в кабинет судьи видна такая же картина: дела повсюду! Нагрузка сумасшедшая. Лето, пятница, вечер! Мы закончили в десять, с предсказуемым, но от этого не менее печальным результатом – все остались под стражей. А суд остался работать. Унылая картина.

Но работа продолжается. Соглашение заключено, надо встретиться и обсудить тактику с подзащитным. В это СИЗО просто так не зайти. Нужно разрешение следователя. Да! Всем известно, что необходимость получения специального разрешения адвокатом для встречи с доверителем, мягко говоря, не правомерна. Но по-другому сюда не пройти.

Это препятствие преодолено. Прохожу в следственные кабинеты в тюрьме.

- Ничего не передавать, не принимать и у следственного заключенного не подписывать, - говорит стандартную здесь фразу конвоир, просматривая мои бумаги, - Все папки, портфели оставьте перед входом.
- Хорошо, - соглашаюсь я, зная о царящем здесь порядке, на выходе меня ожидает такая же процедура просмотра бумаг.

Общаюсь с доверителем в основном шепотом на ухо. Вокруг видеокамеры, жадно ловящие каждое движение и, наверное, слово. Напряженная работа.

Тактика уточнена, дальше бумажная работа. Много. Но мы справляемся. День за днем, месяц за месяцем: следствие, СИЗО, коллеги, специалисты. Картинка защиты начинает вырисовываться. Периодически выходим в суды: следствие успешно вновь и вновь продляет стражу фигурантам. Суд уже другой, срок содержания превысил год – работаем в суде субъекта.

Очередное продление стражи вновь приходится на четверг. Результат прежний. Но продление в четверг создает дополнительные неудобства. Срок обжалования таких решений – трое суток, значит последний день подачи – понедельник, как первый рабочий день. Готовить жалобу надо в выходные. Но у меня командировка – вылетаю в четверг вечером, вернусь ночью в понедельник.

Жалобу подаю во вторник, сразу как вернулся, прилагаю к ней документы о перелетах. Понимаю, что суд должен при таких обстоятельствах восстановить срок обжалования. Но нет! Приходит отказ в восстановлении срока. Вот это удача! Стараюсь не спугнуть!

Давно, еще в начале адвокатской карьеры я узнал сложившуюся практику, что жалобы на восстановление срока рассматриваются вместе, непосредственно перед основной жалобой и теми же судьями, которые рассматривали жалобу на восстановление. То есть тройкой судей! В то время как просто жалоба на продление рассматривается в апелляции одним судьей. Это шанс! Нашу позицию мы можем докладывать трем судьям, что практически исключит влияние инерции правоохранительной системы! Доводы защиты могут быть услышаны более объективно.

Готовлю к этому подзащитного. Так же в тишине в СИЗО – шепотом на ухо!

Апелляция. Прокурор в процесс приводит стажера, следователь направляет в суд самого молодого коллегу – видимо для тренировки.

Трое судей закономерно восстанавливают срок обжалования и предлагают рассмотреть основную жалобу. Вот тут видно, что мои оппоненты к такому развитию событий не готовы! Мои предположения оказались верны! Несколько вопросов следователю, и закономерные ответы на них, красочно дополняют защитительную картинку. Все в нашу пользу. Суд удаляется в совещательную комнату.

Судей нет уже сорок минут! Стараюсь скрыть свое волнение, руки мелко дрожат. Разговариваю на отвлеченные темы с секретарем, мой подзащитный в камере СИЗО, оборудованной системой видеоконференцсвязи тоже заметно волнуется: обычно совещания длились не дольше пятнадцати минут. Что-то изменилось!

Суд выходит и оглашает свое решение….

Полная прострация. Именно так я чувствовал себя, когда по-летнему жарким апрельским днем вышел из здания апелляционного суда и сел в ягуар.

Началась пандемия, водитель работал от случая к случаю и вообще, поражённый русской болезнью, стремительно скатывался к увольнению. Я сел за руль, завел автомобиль, запустив на полную мощность кондиционер и медленно начал успокаиваться.

Я соскучился по этому чувству, несколько ч. 4 ст. 159 и ч. 1 ст. 210 УК РФ. А мой подзащитный только что отпущен судом под домашний арест…

Технические вопросы - где взять ключи от квартиры где будет домашний арест, сообщить родным доверителя, встретить из СИЗО - отходят на второй план: пандемию коронавируса доверитель проведет в большом пентхаусе одного из элитных ЖК столицы, под Синими крышами, а не в стенах СИЗО! Адвокатская удача в очередной раз переполняет меня, наполняя чувством радости от верно выбранной профессии!

Артем Крылов
14 июля 2024 г.