Не смотрите наверх!

«И взял я книжку из руки ангела, и стал есть её; и она в устах моих была сладка, как мёд; когда же съел её, то горько стало во чреве моём» Откровение Иоанна Богослова


Приснилось как-то Ивану Ивановичу, что он иноагент. – Произошла чудовищная, чудовищная ошибка! – торопливо писал он, цепляя пером неровную бумагу и разбрызгивая чернила. – Я маленький человек, - пытался он оправдываться перед кем-то ещё в полусне, - я пишу маленькие рассказы про маленьких людей. Я так далёк от политики, как червяк от созвездия Ориона.
Проснулся Иван Иванович ошеломлённый запредельной необычностью своего сна, так как никакого отношения к литературной деятельности, да и вообще к творческим профессиям никогда не имел и был далёк от них, в точности как тот червяк из его сна от созвездия туманного Ориона.

Осталось в памяти только, как стоит он на сцене и читает в микрофон:
«Нынче ветрено, законы с перехлёстом –
Что-то ляпнул, и присел лет на пятнадцать».
– Чур меня, чур! – крестился испуганный Иван Иванович.

Но затем и другие очень странные вещи стали происходить с Иваном Ивановичем. Он стал, не просто вдруг лучше слышать и видеть, а слышать и видеть такое, чего и вовсе-то не было.

Понадобилось ему срочно купить лотерейный билет. Как будто бы даже голос откуда-то сверху был – Да купи уже, наконец, билет, старый дурак! - Иван Иванович вздрогнул и даже посмотрел туда, наверх, но там никого не было.
А ведь ещё и по телевизору обещали – У нас выигрывают! – И поддался Иван Иванович, пошёл и купил. И неожиданно выиграл квартиру.
Вернее, выиграл-то не он, а его новая красавица жена, которой он подарил этот билет в надежде на смягчение её жестокого нрава. Тут надо сказать, что жили-то они вроде бы неплохо, грех жаловаться. Только может быть не так часто, как хотелось, подпускала молодая жена Ивана Ивановича к своим прелестям. – Заслужить надо! – смеялась. – Это я ли не заслужил?! – удивлялся Иван Иванович. Короче, «в земные страсти вовлечённый», - как пел поэт, поддался наш Иван Иванович соблазну и не прогадал.
Но вышло всё, как обычно в таких делах и бывает. Жена взяла, да и выставила его за дверь сразу после того, как он все деньги от продажи однушки в Химках потратил на покупку мебели в новое, своё, как он почему-то считал, жильё.

Вообще, если отмотать всё назад, Иван Иванович никогда бы не решился на развод со старой, хорошей и, честно говоря, просто поднадоевшей ему своим вечным ворчанием, женой.

Отвлекусь. Лежу я как-то с книжкой на диване. Диван приподнимается (вдруг!) и зависает у самого потолка. В диком восторге кричу – Лена, иди сюда! – Не слышит! Как всегда, в нужную минуту. И я уже трёхэтажным – Лена, мать, перемать, беги скорее сюда!!! – Нет! (Тут опять непереводимая игра слов). Не даёт ответа! Прямо как Русь-тройка у Гоголя. Я, когда проснулся, ещё неделю с женой не разговаривал. Вот как бывает, когда уже и не помнишь, сколько лет прожили вместе. 

Но вернёмся к нашему Ивану Ивановичу. У Ивана Ивановича, если совсем уж по правде, дело всё было в том, что прекрасная жена его, и так никогда не бывшая худенькой, с возрастом естественным образом располнела, да не просто так, а до совсем уже неприличных, как считал Иван Иванович размеров. Скажете, что это не повод для расставания с человеком, с которым прожил счастливые сорок лет? Согласен! А есть и те, кто и вовсе решит, что это предательство и измена. Всё так, всё так... Но, как говорится, эта история «не знает сослагательного наклонения». Что случилось, то и случилось.


А случилось, что увидел Иван Иванович в какой-то программе, как восьмидесятипятилетний, едва передвигавший ноги актёр, живёт с молоденькой красивой актрисой. И всё-то хорошо у них во всех смыслах настолько, что собираются даже рожать детей. Но наш–то Иван Иванович был совсем ещё ого-го, по сравнению с этим немощным телевизионным актёром. Он только-только вышел на пенсию, и ему показалось, что перед ним распахнулась дверь в какую-то совсем иную, новую жизнь, и надо успеть ей, то есть и дверью, и жизнью, воспользоваться. В общем, седина в бороду – бес в ребро. Недолго думая, развёлся он с женой, и женился на дочери друга, которую когда-то, по просьбе её отца, взял к себе из далёкой провинции на работу.

И вот теперь, когда молодая жена не пустила Ивана Ивановича в чудесным образом доставшуюся ей квартиру, поражённый несправедливостью и коварством, он стал замечать вещи, на которые раньше просто не обратил бы внимания.

Вот, например, сидит он на скамейке в парке и, каким-то удивительным образом слышит, как разговаривают мать с сыном на противоположной стороне сквера, на расстоянии не меньше, наверное, пятидесяти, а может даже и всей сотни метров.
- Аа? – переспрашивает она сына, напрягаясь, подаваясь к нему всем своим стареньким слабым телом. – Помрёшь когда?! – весело в рифму отвечает ей сын.
- Ах, сыночек, сыночек… - говорит она, и слезы катятся по её сморщенной впалой щеке.
И видит всё это Иван Иванович без бинокля или других каких-нибудь специальных для этого приспособлений, а вот как будто сидит он рядом, прямо напротив них.

Или вот пьяного толкнули пробегающие мимо подростки. Он упал и не может подняться. – Что же вы стоите, мужчина? – говорит женщина Ивану Ивановичу, который словно впал в ступор и видит жука, лежащего на спине, беспомощно шевелящего лапками. - Стоит и смотрит, идиот какой-то! – говорит женщина, помогая встать на ноги пьянице. А Иван Иванович вдруг вспомнил, что прочитал вчера в новостях: «В Москве на станции «Войковская» пассажир столкнул женщину под поезд».

Что-то страшное происходит со всеми нами, - стал задумываться Иван Иванович, ночуя то на одном, то на другом вокзале, стараясь не примелькаться в одном каком-нибудь месте. – Где справедливость? - размышлял он, неловко ворочаясь на скамейке. Он уже устал и зарос щетиной как бомж. Измучился думами, истерзался воспоминаниями о старой спокойной и беззаботной жизни. И вот, казалось бы, почему бы и не пойти Ивану Ивановичу к бывшей жене, припасть, так сказать, к ногам и просить прощения? Но, как вспомнит он слова, брошенные со злости – Прощай навсегда, бесплодная жирная корова! – И так горько станет внутри от боли и отвращения к себе. Нет, не могло быть никакого прощения ему, не могло... И он вообще закрыл эту тему. И тут опять показалось, что кто-то сказал ему – Иди и расскажи это всем, старый дурак! - И, как в первый раз, посмотрел Иван Иванович туда, откуда раздался голос, и опять там совсем ничего не было. Вот совсем-совсем ничего, только одно беспросветное серое небо до самого-самого горизонта. И только уже обрадовался Иван Иванович, как налетел такой шторм, что стал гнуть и ломать верхушки деревьев. Обломки ветвей закружились вокруг Ивана Ивановича, а листья так просто потоком полились на асфальт, и – бац! – какая-то книжка упала прямо ему на голову, да так больно, что звёзды посыпались из глаз.

Открыл Иван Иванович книжку и точно: «…звёзды небесные пали на землю». Что делать? И пошёл наш Иван Иванович...

Стоп. Тут надо опять пояснить. Вот у нас сосед Дима вышел косить траву во время грозы. Шарахнуло в него так, что во всём доме выбило пробки. А он встал весь в дыму, волос нет, глаза вылупились. - Подменили – говорит, – царя нашего, батюшку. Беда будет! – Его, правда, потом в психушку и увезли. Но тут совершенно иной случай. Книжка, это же вам не молния. А если ещё и в мягкой обложке (не факт, конечно), так и вообще чепуха какая-то. Но что упало, то и упало. Не мы поднимали, не нам и гадать.

В общем, пошёл наш Иван Иванович, как говорится, глаголом жечь сердца людей, а если попроще сказать - проповедовать. Ну, то есть, не то, чтобы проповедовать, как какой-нибудь настоящий Иисус Христос, а просто встанет он, например, в час пик в метро поперёк течения народного, опустит глаза и читает: «И звёзды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои». Сначала тихо читал, да не потому, что стеснялся, а потому, что и сам не совсем понимал – ну, причём тут смоковница? Толпа обтекала его, не обращая внимания, только некоторые, что-то услышав, косились испуганно. Подумал тогда Иван Иванович, что может глаголы уже не те? Ну, не работают в Москве такие древние глаголы! И решил он своими словами достучаться до публики, и как заорёт – Будет война! Покайтесь!
- Война уже идёт, дурень! – рассмеялся кто-то ему в ответ. Иван Иванович хотел объяснить, что это совсем другая война. Но как тут объяснишь, и кому, когда толпа несётся мимо тебя, как бешеная.

Один раз попробовал он, второй. И решил, наконец, что не его это. Ну не такой он харизматический человек, чтобы слушали его, да ещё и покаялись. В общем, сдулся наш Иван Иванович, как воздушный шарик после праздника. Он даже подумал, что может всё как-то само собой рассосётся. И ещё вот такая крамольная мысль пришла - хорошо бы купить кольцо с надписью «Все проходит и это тоже пройдет». И только он это подумал, как разверзлись хляби небесные прямо над скамейкой, на которой возлежал после трудов праведных наш несчастный Иван Иванович. И окатило его водой ледяной, как из ведра, и в третий раз сказал ему голос сверху – Вставай, Иван, и виждь, и внемли! Исполнись волею моей!.. (ну и т.д. по тексту)
Удивился Иван Иванович (так долго с ним ещё не разговаривали), отряхнулся, и пошёл опять слушать и смотреть. И услышал он, как пела во МХАТе Ольга Бузова. Увидел, как отшлёпала мать горько плачущего ребёнка на улице. Как девочки плюхнулись на сиденье в метро, прямо перед носом у бабушки с огромными сумками в руках. Как издевались над бедным котёнком подростки в подъезде. Как отобрали деньги у инвалида колясочника. Как лупили палками человека, пытаясь затолкать его в полицейский автомобиль. И вот! В этот-то, самый неподходящий момент, Иван Иванович вдруг вышел из состояния созерцания несправедливостей земных. Смело кинулся он в бой с криком – «Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен! Кто мечом убивает, тому самому быть убиту!»


Очнулся уже в больнице. Рядом на стуле сидела его бывшая, толстая, брошенная жена. Иван Иванович завозился, пытаясь привстать на локтях в кровати. – Будет война! – сообщил ей взволнованно.
- Знаю, Ваня, я знаю… - сказала тихо жена и погладила Ивана Ивановича по бинтам в кровавых разводах.

И рассказала она, что ей тоже был голос, который шептал: «Посмотрите наверх, Евгения Ивановна!» И она посмотрела. И разверзлись перед ней небеса, и увидела она то, чего никто не видел, кроме Ивана Ивановича.

И вот теперь они снова вместе. То там, то тут, как актёры на сцене, читают из Библии. Рассказывают, будто квартиру свою они продали и деньги перевели в пользу какого-то сиротского дома. На что живут - неизвестно, да и неинтересно это вообще никому.

Неделю назад я видел их на Садово-Кудринской, напротив высотки. Стоят они молча, опустив головы. Но, как только появится человек, проходящий мимо, они распрямляются и говорят: «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошёл диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остаётся времени!», или «Кто поклоняется зверю, тот будет пить вино ярости Божией!». Люди шарахаются от неожиданности и, не оглядываясь, бегут по своим делам дальше.

Подходили к ним бабки из НОДа с плакатами «Ракеты на Вашингтон!», но услышав про зверя, плевались. Ушли назад к американскому консульству.

Я тоже хотел подойти к ним. Но так и не решился. А потом неожиданно повалил снег. Крупные хлопья падали на асфальт и почти сразу же таяли. Снег всё шёл и шёл. Очень странный снег в середине лета. – Это к войне… – сказал кто-то на остановке. Я оглянулся, но никого рядом не было. – Тьфу-тьфу-тьфу – ответил я неизвестно кому, протирая рукой запотевшее стекло, сидя уже в автобусе. – Как они там? – думал я, – Одни в этом снежном плену…

Но уже совсем ничего не было видно.  На одну секунду только почудилось, будто они, обнявшись друг с другом, как ангелы возносятся в небо. Какой-то беззвучный промельк крыльев и… эхо, как вздох, накрывшее землю.

Но нет-нет, это только показалось, конечно.

Хотя, я теперь вообще наверх не смотрю. Даже если жена мне крикнет с балкона – Сергей, ты забыл телефон! – Нет-нет, не смотрю. К чертям телефон. Я даже по сторонам не смотрю. Тьфу-тьфу-тьфу… Только под ноги.

Вы спрашиваете – Толстая ли у меня жена? – Не дождётесь!