Атланта. Глава 6. 6

Подойдя к зеркалу, Валерия с обнадеживающим видом уставилась на свое отражение. Кто знает, может, он о ней забыл?! За это время столько всего произошло... Но даже если и забыл, она постарается найти способ заставить его вспомнить о ней.

В сером полумраке комнаты Валерия Чехова вступила в борьбу с собственной совестью и гордостью.

Расставшись в прошлый раз отчаянными врагами, она была не уверена, что сводный братец сохранит о ней исключительно хорошие воспоминания, но тут в её голову закралась очередная нелепая мысль, омрачившая её позитивные ожидания.
А что если он из чувства мести попытается склонить её к плотской связи?

Вздернув голову, и сузив ноздри, она вновь посмотрела на свое изображение в зеркале. Если дело повернется именно таким образом, что ж, она была готова пойти даже на это.

В конце концов, постель могла стать необходимым мостом для достижения определенной цели, а она так нуждалась сейчас в деньгах…

За это время система её ценностей изменилась настолько, насколько вырос её цинизм и умением использовать в собственных целях ближайшее окружение.

Подобный ход мыслей мог показаться омерзительным кому угодно, но не ей, и не данную минуту. И словно сейчас осознав, что соблазнительный внешний вид мог стать не только её слабостью, но и весьма мощным оружием в борьбе за желаемое, Валерия машинально потянулась к коробочке, где находились её румяна.

Почему бы ей и впрямь не поэксплуатировать свою чувственность для достижения нужных целей? Удалось же ей в свое время женить на себе этого дурачка Рудаковского, значит, удастся зажечь страсть и в бесчувственной душе такой скотины, каким казался ей сводный брат.

Один только Гордеев не спешил поддаваться её чарам, но она не слишком расстраивалась по этому поводу, всегда относясь к нему с особым благоговением.

Решительно подобрав юбки, (хорошо, что кринолины давно вышли из моды), Чехова открыла шкаф, чтобы выбрать себе наряд. Остановив свой выбор на платье лилового оттенка, она тут же вытащила его из шкафа, осматривая со всех сторон.

Этот цвет, безусловно, прибавлял ей годов, но данный наряд был единственной новой вещью из тех платьев, что у неё вообще оставались на тот момент. Приобретя его сравнительно недавно, она так и не успела его ни разу надеть.

А что если Глеб давно увлечен другой? Что-то смутно похожее на ревность шевельнулось в её уязвленном самолюбии от мысли, что сводный брат мог жениться и обзавестись семьей, хотя ей как раз  ревновать его было незачем. Но с другой сторону, не мог же он все это время думать только о ней одной?!

Едва с примерками было покончено, усевшись в одном тонком нижнем белье напротив трюмо, Валерия принялась приводить себя в порядок, когда дверь в её спальню приоткрылась, и на пороге появился муж собственной персоной.

Рудаковский вошел без стука, что очень её удивило и насторожило одновременно. Скрестив руки на груди, молодой человек посмотрел на неё таким пронизывающий взглядом, что ей на мгновение стало не по себе.

Решительно выпрямившись перед зеркалом, Валерия принялась наносить макияж на свое лицо с таким видом, будто на пороге никого не было.

— Куда это ты собралась, хотелось бы мне знать? — переспросил Рудаковский, с подозрением покосившись на нарумяненные скулы своей супруги и подкрашенные глаза.

Денег в доме не было, однако ей каким-то образом удалось потратить последние сбережения на приобретение румян и помады.

— А ты вздумал за мной подсматривать? — огрызнулась она, не поворачиваясь к нему, потому что итак хорошо видела отражение его недовольной физиономии в зеркале перед собой.

— Чего уж там подсматривать… — буркнул он, с недоумением почесывая затылок.

Выпустив Рудаковского из психушки, Филюрин, («семейный доктор», лечивший обоих супругов: Чехову — от приступов бессонницы и затяжных периодов меланхолии, а её мужа — от алкоголизма), взял с него обещание никогда больше не употреблять спиртного, поэтому направляясь в тот день домой, чтобы сообщить о принятом им решении супруге, Вовка был немало удивлен, застав её в одном нижнем белье, прихорашивающейся перед зеркалом.

— Что это ты задумала? — осведомился он, уловив в воздухе тонкий аромат её духов; для него она так никогда не душилась подобно легкомысленной женщине. — Уж не к нему ли ты едешь?

Повернувшись к мужу, Чехова смерила его презрительным взглядом.

— Даже если и к нему, тебе какое до этого дело?!

— Ежели это так, я никуда тебя не отпускаю, — категорическим тоном молвил он, ещё больше нахмуриваясь.

— Только попробуй мне запретить! — её тон прозвучал достаточно резко.

— Не бывать этому! — рявкнул Рудаковский, загораживая собою выход из комнаты, когда подхватив с кровати платье, Чехова бросилась к двери, но тут же, остановившись, наигранно ему заулыбалась.

— Ну, Вов, ну, не будь таким гадким!... Да, я еду к Глебу, как ты успел убедиться, но это мое личное дело. Ты-то здесь причем?

— Очень даже причем! — возмутился Рудаковский. — Потому что я твой муж и несу за тебя ответственность!

Продолжая на неё смотреть, он догадывался, что жена пытается его обмануть, но был слишком беспомощен, чтобы воспрепятствовать её действиям.

— Пойми, я ничего не имею против этой поездки, только… — он снова впился в Чехову осуждающим взглядом: — Только зачем тебе понадобилось ехать к нему… совсем одной?

— А это уж мое дело! — отрезала она, окидывая его свирепым взглядом.

— Почему ты не желаешь рассказать мне, зачем к нему собралась? — Рудаковский решительно схватил её за руку, пытаясь отобрать у неё платье.

— Отпусти меня, я тороплюсь! — Чехова отступила назад.

Он отпустил её запястье и, вздохнув, швырнул платье на постель. От мысли, что соблазнительное тело его жены, которое с момента свадьбы он считал только своей «собственностью», будет принадлежать кому-то ещё, парень не находил себе места. И оснований для возникновения подобного гнева у него было более чем предостаточно.

Вот уже полгода супруга уклонялась от выполнения супружеских обязанностей, убедив его обзавестись отдельными спальнями, и, анализируя её нынешнее поведение наряду с уловками, к которым она порой прибегала, лишь бы не ложиться с ним в одну постель, до него только сейчас дошло, что она проделывала все это сознательно, потому что не хотела от него детей.

— А кто ещё с тобой едет? — робко осведомился он, до последнего надеясь, что супруга одумается и оставит в покое свою скандальную затею.

— Никто. Я поеду к нему сама, — отрезала Чехова.

— Это ты так думаешь! — невольно вырвалось у Рудаковского, и совершенно не считаясь с её мнением, он тотчас предложил ей собственную альтернативу «переговоров». — Я еду с тобой.

Однако представив себе на мгновение, как она будет разговаривать со сводным братом в присутствии мужа, следовавшем за ней подобно сторожевому псу, Валерия пришла в такой ужас, что опасаясь, как бы её планы не нарушились, она внезапно улыбнулась и положила ему на плечо свою ладонь.

— Это конечно, мило, что ты хочешь со мной поехать, но я думаю, что смогу прекрасно обойтись и без тебя.

— Раз я сказал, что поеду с тобой, значит, поеду, — продолжал настаивать на своем Рудаковский. — В городе сейчас итак полным-полно всякой вольной шушеры и вообще…

«Ох, и попала же я в историю!» — подумала Чехова, помассировав себе слегка виски.

Надо было срочно что-то придумать, чтобы он не увязался следом за ней. Посмотрев на мужа с какой-то детской беспомощностью, она опустилась на кушетку со словами:

— Знаешь, я наверное никуда сегодня не пойду. Опять эта головная боль… Кажется, скоро она меня доконает.

На лице Рудаковского появилась легкая тревога. Подойдя к жене, он пощупал её лоб, а потом заглянул ей в лицо.

— Сегодня я чувствую себя намного хуже, чем обычно, — пожаловалась она на мнимое недомогание, разваливаясь на кушетке. — Наверное опять забыла выпить порошки.
Рудаковский внимательно посмотрел на жену.

— А не притворяешься ли ты?!

Опасаясь, как бы он не раскусил её обман, Чехова заслонила глаза рукою и, продолжая изображать слабость, тоном «умирающего лебедя» пролепетала:

— Подай мне, пожалуйста, что-то из прописанных Филюриным порошков, да поскорее!

Подойдя к столику, где обычно хранились её лекарственные средства, парень принялся обыскивать ящики, выдвигая каждый из них по очереди. Наткнувшись на пустую коробку, он тотчас покачал головой:

— Ни одного порошка не осталось. Вот досада!

— Ни одного? — воскликнула Чехова, удивляясь сверх меры. — Мне нужно срочно принять это лекарство!

Рудаковский чувствовал, что с его женой происходит что-то не то, но что именно, никак не мог взять в толк. И хотя после употребления порошков, прописанных ей Филюриным, она стала вроде лучше засыпать по ночам, её прежнее унылое настроение никуда не исчезло, и он списал это на скуку обыденного образа жизни.

Ничего, хвастливо размышлял молодой человек, хваля самого себя за догадливость, как только у них появятся дети, и его жена познает радость материнства, всякие дурные мысли сразу уйдут из её головы.

В принципе, порошки эти помогали ей от бессонницы, но главное их побочное действие заключалось в том, что они способствовали развитию затяжной ипохондрии со склонностью к суициду.

Понятия не имея об истинной причине своего угнетенного настроения, Чехова все списывала на влияние новых обязанностей, свалившихся на неё после супружеской жизни.

Да, сейчас многим было нелегко, но все же это был не повод, чтобы заканчивать свою жизнь самоубийством. У неё было такое ощущение, будто кто-то набросил темное полотно на вещи, окружающие её.

И если раньше жизнь, не особо изобиловавшая яркими красками, приносила ей хоть немного радости, то теперь, когда её голова была полна беспросветных мыслей, оставалось только удивляться, как находясь под воздействием этих порошков, она до сих пор не наложила на себя руки, не видя больше смысла в своем существовании.

На улице царила середина лета, а в её сердце эта пора года почему-то так и не наступила.

— Чем же мне помочь тебе? — Рудаковский как-то странно на неё посмотрел. — Может, приготовить какой-нибудь компресс?

— Я же говорю тебе, что мне ничего, кроме этих порошков, не помогает! — свернувшись калачиком под одеялом, крикнула Чехова. — Так что иди за ними сию же минуту!

Лицо молодого человека вновь выразило недоумение.

— Я не могу тебя здесь бросить, тем более что…

— Немедленно ступай за порошками! — закричала Чехова, пытаться сбить мужа со следа. — Неужели ты не можешь сделать для меня даже этого?

После минутного колебания Рудаковский с огорчением посмотрел на жену, а потом спокойно, словно сдаваясь без боя, произнес:

— Хорошо, я схожу за ними. Но ты должна будешь пообещать мне, что пока я буду отсутствовать, ты никуда отсюда не сбежишь.

Валерия утвердительно кивнула.

— Я мигом! Туда и обратно! Ты главное, дождись меня, — прибавил он, стремительно покидая комнату.

Недовольно бормоча себе что-то под нос, Рудаковский сошел вниз по лестнице, и едва в конце двора хлопнула калитка, вскочив с постели, Чехова принялась торопливо одеваться.

После того, как её наряд был приведен в порядок, она надела на голову шляпу и, полюбовавшись собственным отражением в зеркале, подбежала к окну.

Возблагодарив провидение, что сегодня не было дождя, она надела на руку нитку с жемчугом, и ещё раз проверив свое платье на презентабельность, направилась к двери, оказавшейся запертой извне.

Так и не поверив жене на слово, Рудаковский был вынужден пойти на подобную низость. Удивительно, что она не слышала никакого щелчка в замке, притворяясь больной.

Метнувшись к двери, Чехова навалилась на нее с новыми силами, но эта попытка не принесла ничего, кроме того, что она сильно ушибла свое плечо. Звать кого-то на помощь было делом бесполезно, — во всем доме не было сейчас ни души! Даже слуги куда-то разошлись.

Бессильно уронив руки, Валерия остановилась посреди комнаты. И понимая, что другого способа выбраться из этой комнаты, кроме как через окно, у неё больше нет, она подошла к подоконнику и, настежь распахнув створки, посмотрела во двор.

Бесстрашно переступив через подоконник, она принялась медленно продвигаться вперед, пытаясь справиться с овладевшим ею страхом.

Очутившись чуть позже внизу, она поправила свое платье и, оглянувшись по сторонам, (как бы кто из соседей не заметил её «демарша»), с решительным видом последовала к воротам.

Пройдя до самого перекрестка по тротуару, она свернула на ближайшую улицу, и присев на скамью под навесом, расположенного напротив сожженного здания, стала ждать карету, которая могла бы довезти её в центр города. Из ближайшего паба доносились пьяные вопли посетителей.

На улице стало заметно холодать, и с опаской поглядывая на темные облака в стороне горизонта, Валерия поплотнее укуталась в свою тонкую накидку. Наконец из-за угла показался виды видавший старенький фургон, на козлах которого, жуя табак и погоняя старого мула, сидела старуха.

Поворчав немного, она согласилась её подвезти, поскольку ей также надо было попасть в центр города.

«Она наверное решила, что я из гулящих, — уныло подумала Чехова, заметив, каким странным взглядом та окинула её вызывающий наряд. — И, пожалуй, будет права!»

Глава 6.7

http://proza.ru/2024/07/17/733