Рассказ алкоголика

Сегодня выпил мало. Никак не удавалось найти средств на драгоценную мою амброзию, на радость жизни моей, на восхитительный эликсир, приводящий жизнь всякого его употребляющего в упорядоченную чреду волшебных событий. Под конец дня, когда пасмурная хмарь полностью вытеснило лучи всеблагого солнца, Земляков наконец-то вернулся и поставил дрожащими руками прозрачный вожделенный сосуд. Да, нас тогда было всего двое. Я не люблю Землякова. Его хтоническая фамилия меня пугает, а его откровенные разговоры после возлияний не менее ужасны чем описание предсмертных страданий морфиниста. В этот раз он был нем. Разлив содержимое по мутным стаканам, Земляков, выпив опустился на пол и вскоре заснул. А я, почувствовав первые приливы сил и легкости, забрался с ногами на кровать и закрыв глаза, полетел.
   Я пью не потому, что не могу этого дела бросить, не потому что все окружение мое таково что так или иначе склоняет к этому и даже не потому, что, выпив, забываешь, где ты и что ты такое. Я пью исключительно по твердому убеждению, что это правильно. Посудите сами, человек существо, награжденное необходимостью поддерживать свое существование с помощью продуктов питания и разного рода напитков. То есть без вышеозначенного его не будет как такового. Это, во-первых, а во-вторых, среди всего разнообразия питейного и съестного должно выбирать только то, что благостно влияет на тело. А тела у всех разные. И последнее, если ты употребляешь и после этого воспаряешь над собой, над миром, над бесконечным горизонтом, словно ангел божий, то разве это может быть не правильным и чем-то губительно отвратительным?!
   Семья моя распалась одномоментно. Варенька, свалившись с крыши, долго болела и бездвижно лежала в своей постельки, что ежемгновенно разрывало сердце мое. А потом, когда не стало ягодки моей, когда душа моя зачахла и скончалась одной тихой зимней ночью, не стало и меня. Супружница моя Серафима Никитишна, растворившая жизнь свою в дочери сошла с ума и на следующий день повесилась в уборной. Я почти месяц жил с ними в доме, пока не пришли соседи вместе с полицией. Когда они, грубо ворвавшись в мою квартиру, сломав дверь, я понял, что нужно уходить и во время этой суеты, которую утроила Клара Адольфовна, живущая на этаж выше, ушел, ушел на всегда, ушел чтобы найти то, что, казалось бы, безвозвратно потерял.
   Земляков работал слесарем в местном домоуправлении и жил в цокольном этаже через два дома от нас. Мы были знакомы и немного общались. Теперь же выйдя из дома, я почему-то отправился именно к нему, где был принят и где остаюсь до сих пор.
   Раньше, до всего, я был художником и говорят рисовал не плохие картины. Теперь же я стал браться за все что только возможно, лишь бы хватило на возможность улететь и встретиться с моей женушкой Серафимой, которая неизменно встречает меня сидя на стуле, а подле нее на полу сидит Варенька и играет своим белоснежным бантиком, который подарила ей бабушка на последний день рождения. Там, где они сидят все затоплено светом, теплом и покоем. Я так люблю там находиться, что слов нет это выразить. Там просто славно и все.
   Как-то нам с Земляковым выпало работать вместе. Я расписывал прихожую, а он плотничал всякие полки и устанавливал тумбы. Работа спорилась, нам самим все очень нравилось и вот на кануне, когда оставалось совсем немного, пришла хозяйка квартиры и повосхищавшись, дала нам денег сверх меры, которые оговорено было платить после окончания работ. Земляков же как только закрылась за ней дверь засобирался и немного погодив, чтобы хозяйка отошла подальше, ушел. Вернулся он с двумя полными пакетами, и мы употребили. Водочки было много, очень много, но я почему-то не пьянел, не становился легким и не возносился вверх. Земляков, после нескольких бутылок стал отчего-то агрессивным и пытался несколько раз напасть на меня. Но моя трезвость помогла с ним справиться и он, устыдившись своего поражения, сначала долго ругался, а потом, когда я ненадолго отлучился, открыл окно и выпрыгнул. В полной растерянности я стоял и смотрел вниз. Это был четырнадцатый этаж в новой двадцати пятиэтажке, в недавно построенном элитном жилом комплексе на Кауровских холмах. Распластанное по земле тело Землякова казалось черной кляксой. Это было неуместно и отвратительно. Я вернулся и стал пить оставшееся. Но сколько бы я не пил облегчений не приходило. Я был все так же трезв и полностью осознан. Когда водка закончилась, я встал и подошел к окну. Ветер теребил мои волосы и казалось, что скоро начнется дождь. Встав на подоконник, я почувствовал, что должен сделать тоже что и Земляков, тоже пасть, чтобы уже наверняка больше не просыпаться с потухшим сердцем. Крепко зажмурившись, я шагнул… Падение длилось так долго, что начало казаться, что я уже умер. Мне страшно было открыть глаза, но это все же пришлось сделать… Вокруг ничего не было, кроме ветра. Я посмотрел на верх, вниз вправо, влево, вокруг. Везде была только бесконечная белизна. Я посмотрел на свои руки, но не увидел и их. Не было ни моего тулова, ни ног, ничего. Я был думающей пустотой и только.
   Потом откуда-то пришло влечение и оказался в голове человека, который пишет эти строки…