Прозариум, часть вторая. Москвоведальня
Геннадий Михеев
ФАНТАЗИИ СТАРОЙ МОСКВЫ
...Пробившись к краю платформы, Сергей узрел картину, достойную кисти… а, пожалуй что, ни черта недостойное зрелище: промеж рельсов на коленях дрожала согбенная фигурка, а перед ней громадиной возвышался поезд. Холодный свет фар опалял безумца, а за стеклом угадывался впавший в ступор машинист, взирающий на происходящее абсолютно пустыми глазами.
Еще минуту назад слышался адский скрежет металла, а после - истерические визги. Похоже, машинист оказался героем ситуации и вовремя вдарил по тормозам. Народ живо обсуждал инцидент, слышались едкие комментарии: "Дураков давить надо... Как повезло... Не было печали... Опоздаем... Какой бред..." Многие, лыбясь, фоткали.
Эпизод затянулся, как будто остановилось время. Наконец, видимо, когда сняли напряжение с контактного рельса, в яму спрыгнули менты и принялись волочить жертву. Та безвольно не сопротивлялась. Именно "та": когда самоубийцу втаскивали на платформу, прикрикивая на пассажиров, чтобы раздвинулись, Сергей понял, что это женщина. Почти детское лицо сияло идиотическим блаженством. Незнакомка третьего тысячелетия от Рождества Спасителя ; и вовсе даже не прекрасная.
Бронзовые изваяния сталинских суперменов и супервуменов взирали на метросуету в буддистском всеприятии. Они уж столько всего этого наповидались... Поезд все так же стоял, машинист продолжал стеклянно созерцать бесконечность. Народ распалялся до неистовства. Сергей не стал дожидаться, ринулся вниз, в переход на "Театральную". Мало ли теперь городских сумасшедших – в Третьем Риме у многих крышу-то сносит.
Прошло около недели. Сергей сидел с приятелем Андрюхой в дешевой кафешке. Мужчины уминали фаст-фуд и машинально точили лясы. Андрей вещает:
- Вся агрессия от веры. Во что человек верит - за то он готов убивать. Даже если речь идет о вере в торжество справедливости и... эти... либертарианские идеалы.
- Ну, почему, - парирует Сергей, - убивают и просто так. Это в книжках все мотивировано и детерминировано, а в жизни большое место оставлено его величеству случаю. Подруга не дала - пошел крушить ларек.
- Тоже вера. В то, что подруги пренепременно должны давать.
- Какая на хрен вера. Либидо и гормоны. Плюс царя в голове вытравили. При помощи зомбоящика.
- Бессмысленный и безобразный русский бунт локального масштаба ; всего лишь мелкое хулиганство. Я же говорю о вопросах высшего порядка.
- От хулиганства к безмерному злодейству меньше половины шага.
- Если ты имеешь в виду пусси раойт и пляски в храме, здесь все логично. Да они лишь б...и, верящие в то, что б.....о может быть искусством. Противоположная сторона наоборот верит в то, что искусство - это б.....о.
- Да одна это сторона! По большому-то счету. Православные экстремисты или там эклоги — лишь частные случаи. Эрос подавляется многочисленными табу. Ну, и стыд разбирает за системные нарушения постов и тайное пожирание печенек. Я конечно имею в виду не социальные сети, а религиозные... посты. И кстати про пуси-муси. Что девки бесновались в храме, ты запомнил. А что он там напели?
- Это… что-то там про Путина.
- За – али супротив?
- Да какая хрен разница. Сережа... - Ох, не любит Сергей уменьшительно-ласкательное, его прям бесит это "Сережа", но видно коллега испытывает желание побесить. - Краткое сравнительное религиоведение. Возьмем эту вот забегаловку. Здесь сидят разные люди. Вбегает человек и кричит: "Христос воскресе!" Многие ответят: "Воистину воскресе!" Ежели человек крикнет: "Ом мане падме хум-м-м!", никто не отреагирует - чё, псих или хипстер. При возгласе "Аллах акбар!" все без исключения попрячутся под столы…
Невольно Сергей глянул окрест себя. И взгляд его внезапно остановился на неожиданно знакомом лице. Это была та самая девушка, которая пыталась покончить собой на "Площади Революции". Она сидела одна и как-то украдочно уничтожала бутерброд. Тут же взъелось сомнение: она ; или только похожа? А лицо-то простое, не пораженного гламуром… таких вообще полно. Хотя… именно намек на блаженную улыбку и помог вспомнить... Андрей вывел Сергея из "грогги":
- В принципе я не против б....й, но наверное все же не стоит б....м дозволять плясать там, где молятся.
- Б...ь, Анд-рюша ; это ведь всего лишь любительница. - Сергей адекватно ответил на "Сережу". Он приметил краешком глаза, что до нее, то есть, до метрожертвы, слово "б...ь" таки донеслось ; и она вздрогнула. Непонятно отчего, Сергея получение самоубийцей "месседжа" даже как-то окрылило. - И кстати... почему-то любителей потрахаться и альфа-самцов нехорошими словами не называют.
Меж тем Сергей размышлял только об одном: подкатить — или... а вдруг ; не она? Даже если она ; что он ей скажет... "Здрасьте-пажалста, я имел честь быть свидетелем вашего суицида!"
Два приятеля - логисты, если по старинке - складские работники. Ну, да - Сергей с Андреем все же бело-синие воротнички, забивают в компы базу данных, а не кули ворочают, но по большому счету - планктон. Несмотря на далеко не юный возраст, неженатые - и не были. Жизнь у обоих, короче, усушенная.
И все же Сергей решился. Сказал приятелю: "Чуть задержусь...", причем Андрей посмотрел на визави удивленно. Меньше анализа - больше решимости. Подойдя к столику со знакомой незнакомкой, уверенно и без спроса сел. Та допивала кофе, с расстояния протянутой руки ее лицо показалось совсем уж простоватым.
- Меня Сергеем зовут. - Заявил он нагло.
- Зовут - иди. – Девушка нарочито равнодушничала.
- Уже.
- Что?
- Пришел.
- Разве тебя подзывали?
- Я что - собачка, чтобы по призыву?
- Отвали.
И все-таки она, заключил Сергей. Схватив недопитый кофе, девушка резко встала и пошла к двери. Сергей, выдержав паузу, двинулся вслед. Незнакомка свернула на улицу Солженицына (бывшая Коммунистическая, а до того - Алексеевская). Сергей глупо пристроился метрах в пяти сзади, наблюдая тощую, обтянутую джинсами задницу, темно-русые, забранные в хилый хвостик волосы, и худые плечи под черной кофтой. Именно такой он впервые увидел ее на путях "Площади революции"! Дура, противостоящая гигантской железной массе, извергающей холодный светодиодный поток. Так они прошагали полтора квартала. Резко остановившись и не обернувшись, она неожиданно мягко произнесла:
- Ты же не собака.
- Я просто боюсь тебя потерять.
- Еще не обретя?
Сергей парень застенчивый. Так нагло он повел себя, пожалуй, впервые. Двое стояли на тротуаре в мучительной паузе. А может быть, рассуждал про себя Сергей, тебе, Антонов (это его фамилия) просто любопытно? Ты хочешь всего лишь узнать, почему эта антиблоковская незнакомка решила расстаться с жизнью.
- Хорошо... - Вдруг произнесла она. - Во вторник. У Грибоедова. В шесть. И не прись за мной. Сейчас.
- Утра или вечера?
- Дурак.
- Хотя бы скажи... сейчас. Как тебя зовут.
- Я тоже не собачка. Всё.
Грибоедов, Грибоедов... У Булгакова "Грибоедовым" звалась тусовка советских писателей. Теперь же это только памятник на Чистых прудах, вариантов, кажется, нет. Сергей даже сам не понял, за каким он в это ввязался. Скорее всего, интриговала тайна.
На работе ехидничал Андрюха: "Чё побежал-то как на привязи..." Антонов не стал распинаться - чисто по-приятельски послал коллегу на все веселые буквы. Чувствовалось, Андрей немного все же завидует Сергееву безрассудству. И кстати: Андрюха из забегаловки ушел раньше. Он что - следил?..
У Сергея одно время была девушка, с которой он поддерживал довольно глубокие отношения. Но пришлось расстаться; девушка устроилась крупье в подпольное казино и началось недопонимание. Типа: я вся такая романтичная и крутая, вяжусь с мафией, а ты... Впрочем, определенный опыт за Антоновскими плечами имеется. Если девушку разбирает любопытство узнать, какую длину имеет половой член заинтересовавшего ее молодого человека, лучший способ узнать - измерить, желательно линейкой. Если молодому человеку хочется узнать, почему девушка решилась сыграть в Анну Каренину - следует войти в доверие — она сама все ****… то есть, блюдечке выложит…
...Она опоздала на дипломатичные пять минут. Одета все так же, безвкусно, мрачно, и снова без косметики. Сергей сходу набрался наглости предположить:
- Скорее всего, тебя зовут Аня.
Уголками губ ухмыльнулась. Вероятно, просекла и заценила злой юмор:
- Хорошо. Для тебя я Анна. Только не на шее.
- В петлице.
- Любишь поиграть словами.
Надменная пигалица, готка, блин.
- В кафе?
- Нет - пройдемся...
Девушка шагала, частя, немного впереди. Сергей знает, что с девушками не надо о погоде и политической обстановке, уж лучше пока помалкивать. С бульвара повернули налево, приостановившись на углу, самоубивица с выражением произнесла:
- Случай исторический. Имя этому переулку дал Пушкин.
- Который Александр Сергеич?
- Детство его прошло здесь. Не знал?
- А почему в честь себя не назвал?
- Тогда не по чину было. При Пушкине переулок был Хомутовский, по имени богатого домовладельца сержанта Хомутова. Местность называлась Огородной слободой, здесь разводились царские огороды. Ну, еще при Иване Грозном. Там, дальше еще стоял охотничий дворец царя. За огородами начинался гутой лес.
- Понятно.
Двое шагали вдоль унылых домов. Лес, огороды, доходное место, где тонко там и рвется, рассуждал Сергей, к чему все это москвоведение...
- А вот и пришли. - Гипотетическая Анна остановилась. Скверик, потесненный железной решеткой солидного забора. - На месте, где стоит этот бюст, когда-то был особняк. Там жила Татьяна Ларина.
- Та, что была влюблена в Евгения. "Онэгин, я с крават не встану..." - Сергей и сам смутился от своей пошлой шутки Посмотрев, что девушке никак не отреагировала, он вдруг ощутил: с ней хорошо, как с другом. - Это же все ли-те-ра-ту-ра. Вымышленные персонажи. Значит и особняк - выдумка.
- Именно так и есть. Но вся Москва знала его как дом Татьяны Лариной. Когда читали у Пушкина: "У Харитонья в переулке возок пред домом у ворот остановился...", верили. Особняк сломали за ветхостью, сделали сквер, поставили Чаплыгина. А этот вот переулок, Малый Харитоньевский, при Пушкине назывался Мальцов или Урусов, потому что здесь стоят особняки дворян Мальцовых и Урусовых.
- Да я знаю его. Бывшая улица Грибоедова, здесь же дворец брако... этих... сочетаний. Не Мальцовых?
- Нет, тот - Рериха. При Пушкине Огородная слобода считалась как бы Рублевкой, если сравнить с нашим временем. Дворянским гнездом. Свои усадьбы здесь имели Грибоедовы, Сухово-Кобылины, Баратынские, Бестужевы-Рюмины. И у Пушкиных был свой домик. Он сгорел. При французах.
- Ты много знаешь...
- Плохо сплю. Теперь - к сути. Юсуповский дворец знаешь?
- Ну, приблизительно.
- А про несметные сокровища Юсуповых, запрятанных в подземельях Ивана Грозного, слыхал?
- И конечно же там еще лежит вся библиотека Иоанна Ваильевича.
- По крайней мере, она не найдена. Было точно известно о скрипке работы Страдивари, она так и не найдена. Теперь посмотри на эту стройку...
- Аня кивнула на элитное здание, еще до конца не отделанное, на другой стороне Малого Харитоньевского. - На том месте когда-то стоял храм. Святого Харитония Исповедника, или по-старомосковски, Харитония-огуречника.
- А теперь что будет?
- Элитное образовательное учреждение. Детей жалко - место прОклятое.
- Потому что храм грохнули?
- Денис говорил, все началось гораздо раньше. Здесь было капище племени вятичей. Когда христиане пришли, жрецы и прокляли.
- Жесть.
- Хуже. Несколько веков был пустырь. А при Алексее Михайловиче, в честь его венчания на царство, решили построить храм.
- Лужкове?
- Того звали Юрий Михайлович. Строили при Романове, отце Петра Великого. Целый собор, с пределами. - С Малого Харитоньевского на Большой свернул длиннющий розовый лимузин. Девушка, примолкнув, следила за ним глазами коровы. Через минуту встрепенулась: - Да... храм сломали в тысяча девятьсот тридцать пятом. Не без умысла. Надеялись найти Юсуповские сокровища. Или хотя бы наткнуться на подземелье Ивана Грозного.
- Слушай... а тебе нимб не жмет? - Неожиданно для самого себя прервал девушку Сергей.
- Что...
- Святость из тебя прям прет.
- Дурак.
- Я знаю. Ну и растолкуй дураку: зачем ты мне все это рассказываешь.
- Потому что... Да нет. Зря. Ты прав.
- Ладно. Прости. - Сергей понял: не готова. - Ну, и что дальше.
- Вот. Почитай это. - Девушка нервным движением вынула из сумки сложенный пополам файл, там листы А4. - Потом расскажешь, что думаешь.
- И когда же настанет это "Потом"?
- Через неделю. В то же время. У Гоголя.
- А ты какого Гоголя имеешь в виду?
- Того самого. У Арбатских ворот.
- А то ведь у нас еще есть Гоголь-центр. И, к слову, могила Гоголя.
- Не провожай меня. Пожалуйста. К метро дорогу найдешь?
- Да вот прямо и направо.
- Молодец. Я тоже поборола свой топографический кретинизм.
Типа Анна резко повернула и зашагала прочь.
Неврастеничка, рассудил Сергей. Но... ведь она действительно было распрощалась с жизнью. Может быть, я для нее некая зацепочка, которая заставляет подавлять суицидальные наклонности. Будем считать, это такая игра... Но обидно: Сергей представлялся, а она не обращается к нему по имени. Декадентские отношения.
Да и вообще: какого хрена она этим грузила... Захотела продемонстрировать свою осведомленность в вопросах истории? Ну, такой извращенный вариант понтов. Сергей вслух выругался матом. Громко - на него испуганно глянулась старушка, тащащая тележку чуть впереди. Сергею стало стыдно, он свернул в переулок и пошел наугад.
На следующий день не удержал язык за зубами и рассказал о произошедшем приятелю. Присутствовал элемент похвальбы: все-таки не он назначил свидание, а она. Андрюха неожиданно серьезно рассудил:
- Так начинаются отношения. Просто интересно, когда будет койка.
Надо же... как раз сексуальная сторона вопроса выпала. Сергей осознал: к этой "Карениной" он испытывает чувства, какие были бы к... сестре? Нет - не то. Или...
Вдруг вспомнилось: эта "Каренина" спрыгнула на "Площади Революции" приблизительно на середине платформы. Если бы там, где поезд только вырывается из тоннеля, шансов бы не было. Значит, искала шанс. Какого-то еще Дениса приплела. И все дураком обзывает, с-с-с… серая мышь.
К рукописи притронуться все не решался. Сергей вообще читатель не страстный, а здесь - навязали слишкоммногобукв. Только на четвертый день, осознав, что свидание на носу, взял файл с собой на работу. Читать начал в метро…
ПРИКАЯННЫЕ
Учитель говорил: «О, как щедры духи!
Смотришь на них и не видишь их,
слушаешь их и не слышишь их.
Они наполняют все вещи и без них
ничего не существует».
Книга Ритуалов (Ли Цзи), Учение о Середине
Скончался писатель Александр Исаич Солженицын. У них ведь - писателей, поэтов, художников, композиторов, да вообще всей творческой элиты (как интеллигенции, так и попсовой шушары) - обычно как: ежели ты раскручен, популярен, уважаем - у тебя и похоронА козырные, в хорошем месте. А вот неудачникам прописано помирать в безвестности, бренные же тела закапывают или сжигают в рядовом порядке.
После наступает осмысленный и беспощадный Суд Времени. Вопросы блата, моды, пиара, личной харизмы, случая отпадают - Время судит строго; оно не знает, наверное, что не суди да и сам не попадешь под стопу народной Фемиды. Бывает, что обласканный Фортуной деятель культуры свои прижизненные ласки получал заслуженно. Но чаще случается наоборот. Человечество открывает непризнанного при жизни гения крайне редко. Один случай на сто миллионов творческих смертей. Впрочем, все относительно, ибо вероятность того, что та или иная планета Вселенной обитаема, еще ниже.
Время вскрывает и вопиющую несправедливость - это когда тот же писатель оказывается даже не бездарностью, а плагиатором, эксплуататором чужих материально нуждающихся талантов, а то и вовсе злодеем. А то и наоборот: всеми презираемое ничтожество на поверку оказывается неимоверным талантищем. Но тело трогать уже не будут, за редким разве исключением, когда незаслуженно обиженного некозырными похоронАми гения возжелают перезакопать, так сказать, по чину – вместе с авторитетными бандитами, хитропопыми царедворцами и артистами. Ну, я конечно, не личности имею в виду, а бренные останки.
Напомню, что такие гении как Вольфганг Амадей Моцарт и Марина Цветаева похоронены неизвестно где. В этом, кстати, есть интрига. В основном же мы знаем, кого и куда закопали. Нам, подавляющему большинству, перепадает немалая честь радоваться тому факту, что хотя бы один атом твоего тела когда-то был составной частью какого-нибудь гения. Ну, может, и злодея - в конце концов, моя сказка о нематериальной среде.
В общем, тело Александра Исаича похоронили в некрополе Донского монастыря. К слову, дело-то егойное осталось. Само собою, душа человека по истечении некоторого времени отправилась куда надо. А дух остался.
Мало кто из живущих понимает, чем дух от души отличается. На самом деле все очень просто: душа несет всю тяжесть грехов и отвечает за поступки носителя. А дух никогда ни за что не отвечает, а только чувствует. О, нет - я солгал. Еще у духов есть характеры и разум, а в придачу и совесть. Кстати, наш язык интуитивно нащупал суть, которая содержится в разности между словами "духовность" и "душевность". Исповедь, покаяние... все это относится к душам и их спасению, а духи неподотчетны и напрасны. Помнишь, Сталин риторически вопрошал: "А кому сейчас легко?" Теперь ты знаешь, кому.
Первобытные люди всю эту мистику очень даже разумели, ибо поклонялись духам предков, которые всегда рядом. Ученые потом назвали эту религию "анимизмом". Встречаются и "гении места", духи геостационарной привязки; но что-то все реже и реже - издержки глобализации и научно-технического прогресса.
А еще бывают случаи, когда душа никак не может отделиться от духа. Это явление мы знаем под названием "приведение". Иначе их еще обзывают "неприкаянными душами". Таковые веселят (пугают) физически живых, но по сути они безвредны, ибо наша жизнь по сравнению с их адом - муравейник. Есть страны, в которых сохраняется культ привидений, к примеру, но большая часть человечества таковых панически боится и тщательно их изживает при помощи дыма и заклинаний.
Раньше еще были духи гор, лесов, полей, ручьев - в общем, частиц неживой природы. Но они все повымерли почти - человечество наделало много приборов, излучающих губительные для всего духовного волны и создающие духоподавляющие поля. Скоро, наверное, загнется и дух планеты, которую человечество именует Землею. Впрочем, не надо отчаиваться - может еще небесное тело, на поверхности которого нам довелось пообитать, пересилит и так даст нам прикурить, что мало не покажется.
Духи не ходят и даже не летают. Их поведение определяется принципами квантовой механики и подчиняются принципу неопределенности Гейзенберга. Полнее всего к состоянию духов подходит слово: "витают". Все дело в том, что на самом деле духи живут в ином измерении, человеческая наука его еще не открыла. Духи - не вещество и не энергия, но все же для них придуманы центры притяжения. Вот интересно было бы узнать, кем...
В отличие от души дух смертен. Понимаешь ли, в чем дело... духи существуют, пока жива цивилизация. Никто еще не рассчитал среднюю продолжительность жизни духа, но с точностью можно сказать: силою духа может похвастать не каждый. В общем, есть некая связь миров духовного и человеческого. И, похоже, они взаимозависимы. Духи не обладают половыми признаками, ведь они бестелесны и им не надо размножаться. И все же замечу: без человека дух человеческий невозможен.
Есть люди, именующие себя духовидцами. Абсолютное их большинство - шарлатаны, устраивающие забавные спиритические сеансы, но встречаются и подлинные; им-то как раз дано на уровне хотя бы интуиции чувствовать иное; но и они его постигают только через прозрачные полунамеки. И последнее соображение теоретической части. Я не хотел о самом страшном, но уж коли пошла писать губерния... в общем, самое жуткое в этом мире - это когда в теле отсутствует дух. Душа все еще есть (она же бессмертна), а дух сей носитель уже испустил. Такие живые мертвецы хуже мифических зомби. Заметь: они ведь ходят среди нас и что-то говорят. Работают, растрачивают семя и даже улыбаются. Вот это - беда. Но никто не знает, отчего это тело стало духовным мертвецом и можно ли такое предотвратить.
Я, любезный читатель, изложил гипотезу, а уж принять ее или усмехнуться - твое дело. Только не забывай: даже христианство настаивает на существовании Святого Духа, силы, природа которой не то что не изучена, а даже совершенно неясна.
Итак, покоился, покоился дух Александра Исаича (назовем его для краткости ”духом А“) - надо же хотя бы передохнуть после насыщенной жизни - и скучно ему стало. Все-таки прижизненные злоключения не сразу отпускают - посттравматический синдром.
И отправился дух А повитать в доступном пространстве. А оно ограничено стенами Донского монастыря. Может оно и к лучшему: за южной стеной - Донское общественное кладбище с крематорием, так сказать, предприятие более низкой духовности, зато высокой производительности. Вероятно, и в тамошнем духовном мире творится нечто, но мы ведь сейчас на монастырском некрополе.
Дух А наблюдает витание множества других подобных ему существ, наслаждается своеобразной гармонией духовного движенья. Покамест ему неясны закономерности нового существования, он просто заворожен. После, когда все это войдет в привычку, высокое чувство притупится. Да и у живых людей то же: мы приходим в Мир восхищенными дилетантами, но неуклонно превращаемся в ворчливых ретроградов. Хорошо, тело быстро изнашивается, а то царствовала б на Земле исключительно сила, толкающая старушек агрессивно наводить порядок в Божием храме.
Итак, витает, витает себе дух А по доступному пространству и начинает ощущать какое-то стадное однообразие. Неужто, думает он, здесь тоже не найти свободы и покоя, ведь там, где больше одной индивидуальности, никак не обойтись без зависти, низости, мелочных обид. В человеческой жизни А довелось испить эту чашу до дна, уж что-что, а о способности людей предавать он знает несколько больше дозволенного здоровой психике.
Казалось бы, даже элитные погосты - прям концлагеря, где дух на духе сидит, да еще духом погоняет. Нет: каждый дух вроде бы как сам по себе, да и свободы в достатке. На самом-то деле духи малипусенькие как атомы, и только по мере злой надобности они способны разрастись до масштабов церетелевского Петра. А все же хорошо витается, ведь ты ничем никому не обязан, как говорится, очищен от духовной грязи. Это где-то там твоя оболочка сочиняла опусы, отстаивала свою правду, боролась с режимом. То есть, играла некую навязанную обстоятельствами и наложенной миссией роль. Может именно потому так и устают люди, что вынуждены отказываться от права оставаться собою. Редко ведь кто доживает хотя бы до ста оборотов планеты вокруг звезды.
Помотавшись, дух А отправился в свой домик (у духов тоже есть домики) осмыслить новое бытие. Человеческое трудно отпускает. Интересно, размышлял А, как же там душа? Для духов это ведь тоже загадка - в смысле, душевные переживания. Наши сказки про рай, ад и чистилище и в духовном мире тоже являются сказками. Дух и душа в теле частенько конфликтовали, соперничали, но все же они родственники. Впрочем, расстались легко, это ж закон. Да к тому же именно дух помог душе отделиться и стартонуть в неведомое далёко.
Так было еще сколько-то раз, но однажды одна сущность таки пристала к нашему А. Все произошло как-то легко, естественно, без церемоний.
- Чем было то, от чего ты освободился?
Да... в среде духов все запросто - без здрасти и пожалста. Назовем его Б. Оно, это Б такое же безликое внешне, как и А, так же близко к абсолютному совершенству. Духи ведь индивидуальности, а значит не лишены недостатков. Абсолютное - это небытие, отсюда вырастает мрачная гипотеза по поводу душ, а духи все же бытуют.
А вкратце поведал о судьбе Александра Исаича Солженицына. Даже успел изложить некоторые идеи своего носителя - того самого, тело которого сейчас обрело вечный покой.
- Да-а-а... - Рассудило Б. - Говоришь, ТВОЙ ратовал за сбережение народа и справедливость. А в последние обороты планеты вокруг звезды проживал в домике в деревне…
Само собою, духи не общаются промеж друг дружки по-нашему. Просто я пытаюсь переводить с духовного на человеческий. К вопросу о: я не являюсь духовидцем, но пока еще умею фантазировать, а это тоже круто, ведь силою воображения мы можем покорять миры.
- Новый правитель империи поспособствовал. А деревня - село Троице-Лыково, на окраине Москвы.
- Вот ведь как... моя тож в Подмосковье... того. Село было - егойное?
- Ну, почему... там много собственников. У моего был участок земли за забором, ну, гектара четыре.
- Забор-то надежный?
- Что?
- Не беспокоил ли народ?
А намек понял. Чуточку обиделся:
- Издержки популярности. Пришлось даже охрану нанимать - чтоб почитатели через забор не лезли.
- Сам-то не из дворян?
- Из християн. От земли.
- От земли к земле... хе! А у моей было шибче. Владела несколькими селами, одно из которых, кстати, Троицкое. Но не Лыково. Любимая, так сказать, резиденция. Забавное все же совпадение, ведь Троица - наше, духовное понятие. А популярна моя была тоже. На всю Москву, а посля уже и Россию-матушку. То ж была по охраною, к слову. Приходили в Ивановский монастырь семьями, вместе с детьми - только для того чтоб только на мою взглянуть. Хотя б через окошко. Что-то я про твоего, кажичь слыхало.
- Еще бы. Совесть нации.
- Гордыня, значит... а пошли кой-чего покажу...
Каменное надгробие. На нем навешаны крестики, поставлены иконки, свечки. Наверное, промелькнуло в мыслящем существе А, праведница и молитвенница.
- С одной стороны, - пояснило Б, - они о душе моей скорбеют. А с другой - тоже слава.
Надпись с надгробия видно истерлась. А не решается спросить, кто под камнем лежит. Подсказывает Б:
- Вон, сбоку карандашная надпись...
А читает:
" САЛТЫКОВА (САЛТЫЧИХА). УБИЙЦА 147 ЧЕЛОВЕК"
Оп-паньки...
- Судом доказано только тридцать восемь убийств. Остальное - наговоры.
На самом деле А восприняло (давайте все же будем духов обозначать в среднем роде, ведь они бесполые) новость без содрогания. В духовном мире человеческие страсти - это "где-то там, в другом, примитивном измерении". В душевном, возможно, все иначе.
- Это они правильно делают. - Рассудило А. - Не поистерся еще в русском народе дух милосердия.
- Это да. Великодушия им не занимать...
Б поведало А всю подноготною судьбы своего тела. И то, как насильно была отдана замуж за нелюбимого, как подымала двух сыночков, которые, к слову, выросли порядочными людьми, как осталась в двадцать шесть лет вдовой. Сколь переживала, когда изменил полюбовник. Если б удалось ему отомстить, не появился бы на свет Божий поэт Федор Тютчев.
- Да нешто твоя в Бога не верила? - Вопросило А.
- О-о-о... громадные деньги на храмы жертвовала, по святым местам паломничала, нищим и убогим щедро подавала. И вообще... времена были такие. Зверствовали тыщи, козлицей отпущения сделали мою. Ежели б Савелий да Ермолай не пробились бы тогда к молодой и еще глупой Екатерине, моя б может перебесилась как многие.
- В каком-то смысле правда есть и на твоей стороне. Но сдается мне, ты почему-то свою оправдываешь.
- Одиннадцать лет заживо погребенная, в яме без света, и лишь по большим праздником на цепи подводят к окошечку - чтоб Литургию послушать. И то только до "оглашенные изыдите"... И многое на мою наговорено. Моя не ела младенцев, не пила кровь невинных девиц, вообще не пила никакую кровь. И разве твой... он никогда не убивал?
- Мой был на войне, там убивают по закону.
- А-а-а... война. Тут много таких лежит. Кой-чего тебе еще покажу...
А и Б мгновенно переместились к кресту. На нем красивые буквы:
"ДЕНИКИН АНТОН ИВАНОВИЧ"
А рядом еще:
«ДЕНИКИНА КСЕНИЯ ВАСИЛЬЕВНА»
- Могила есть, прах есть, а дух - йок.
- Такое возможно?
- В этом мире возможно все. Дух произрастает там, где его посадят. Духи этого воителя и его верной подруги обитают в других углах планеты. Егойный дух в городе Детройт, государство Вермонт Соединенных Американских государств. Еёйный – в городе Париж, Франция, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Останки несколько раз перезахоранивали, духам же человеческому заморочки пох...
Б выразилось на крепком русском языке. А не передернуло, егойный тоже любил вставить словцо. Но только в быту - не в литературе, потому что последнее для него было святым.
- То есть, ты намекаешь, что дух привязан к месту?
- Знаю. Но в этом мире возможно все. Мы же духовные созданья. Только отвязка - явление нечастое, один случай на мильён. Поскольку здесь пока еще менее мильёна попыток, подобного не случалось. Но это ж не значит, что не произойдет. Никто из наших... то есть, нас - не застрахован.
- Да откуда же ты столько знаешь.
- Моей были интересны человеческие страдания. Мне интересно все. Здесь был монастырь, потом музей, теперь опять монастырь, завтра будет не пойми, что. А библиотека оставалась всегда, и в ней знания. А тебя какая тема греет?
- Ну... страдания моему тоже были интересны. Но больше - история России. А еще он уважал библиотекарей. Мне же... думаю, я тоже всеядное. А вот скажи, дружище старожило: что эти вот трое сгруппировались?
Действительно, три духа витали, одновременно вращаясь будто в замысловатой карусели друг вокруг дружки. Б усмехнулось... ну, на человеческом языке это можно назвать усмешкой, и как-то умильно произнесло:
- Такова их свобода. Даже во Вселенной редко бывает, чтобы звезда одна. В основном звезды соединяются в системы - чаще по двое, реже по трое. Мы, духи, тоже ведь живем по законам природы. А история их тел занятна...
Б задумалось. А, подождав маленько, не выдержало:
- Так поведай.
- Если вкратце, - встрепенулось Б, - они своей праведной жизнью в человеческом обличье заслужили того, чтобы даже после физической смерти не оставаться неразлучными.
- А подробнее...
- Его звали Михаил Нарышкин, он был полковником лейб-гвардии Измайловского полка. Герой, красавец, франт. Она - Елизавета, дочь героического генерала Петра Коновницина. Все у них было прекрасно, пока не скончался их первенец, девочка, Наташа. Единственное ихнее дитё. Их тела потом к дочке и дохоранивали. Михаил как человек благородный и пылкий от природы включился в заговор. Ну был такой - через четверть века после того как моя преставилась.
- Декабрист?
- Как угадало?
- Ты забыло: мой был большой любитель истории.
- Ну, да... Так вот. Когда у тех авантюристов все сорвалось, Петру присудили двенадцать лет сибирской каторги. Это не так страшно, как у моей, которую пожизненно похоронили, но... ах, да вспомнило: твой же тоже на каторге был. И каково?
- Конечно не сахар. Но жить можно.
- Моя к слову зело сладкое любила. А не давали...
- Ну, дальше-то...
- А что - дальше... Елизавета Петровна - величина при дворе, фрейлина ея величества Елизаветы Федоровны. Моя, к слову, тоже с царицей зналась, и скажу, что Катрин была садистка и даже нимфоманка. Ч-чорт, опять я отвлеклось, прости... Долго не давали дозволения, но она добилась своего - поехала в Сибирь. Болела Лиза с детства астмой, трудно пришлось. Муж сидел в Читинском остроге, она рядом поселилась. Изредка давали свидания. Моей-то вот ни черта не давали, а когда из покаянной могилы перевели в каземат, кому не попадя показывали через окошко яко зверушку.
- Все-таки у тебя комплексы.
- Но я борюсь. Так вот, значит... Между прочим, у Лизы два брата, Иван да Петр, тоже офицеры и заговорщики... Но высидели и они, дождались послабления режиму. Выпустили Михаила с каторги - и на Кавказ, рядовым. Она за ним. Так прошло еще шесть лет... собственно, это все.
- А умерли, надо полагать, в один день.
- Почему. Она пережила его на четыре оборота планеты вокруг звезды.
- Это хорошо. Хорошо...
- Ты о чем?
- Да так...
- Ах, вот тут у нас еще одна история. Он пережил ее на много лет. Но вот что странно... красивая любовь, я не побоюсь этого слова, духовная, но...
Снова пауза.
- У тебя какие-то провалы, дружище.
- Да. Да... что-то не в духе я. Отдохнуть бы. Отдохнуть...
Б увитало чёрт знамо куда. А подумалось: наверное, все же какой-то частью это несчастный дух связан с душою. По крайней мере, ему перепадают муки. Надо бы и мне покамест поразмышлять в тишине.
...Чудно здесь, в монастыре. И днем и ночью за стенами шум, беспокойство. А здесь самое громкое - колокола. Их металлическое гудение прям как бальзам на душу. А начал уже осознавать, что то тело, которое оно сбросило, было уже и не таким бойким. Да к тому же оно далеко не всегда находило общий язык с разумом. А может оно и хорошо, что наконец удалось сбросить с себя оболочку. Только обвыкнуться надо. Похоже, дух Салтычихи уже всех тут достал; навязчивый и вообще злобненькое существо. Ко всяким новичкам небось подкатывает в надежде обрести слушателя. Но все открещиваются.
В самых жутких кошмарах не представлялось, что доведется сойтись с духом, которым обладала душегубица. Что раньше А знало о Салтычихе? Ну, конечно, та женщина слыла олицетворением крепостничества. Свои злодеяния удачно покрывала ассигнациями, а брали все - даже попы. Кажись, ей и наказание столь жестокое назначили потому что не раскаялась - хотя бы для виду. Сильна духом была или упоротая? Какая, впрочем, разница... Одному духу судьба предопределила стать носителем злодея, другому - праведника, третьему - амбивалентного существа. Игра случая.
В мире духов, то есть, духовном пространстве никто никого не судит - потому что никто не играет назначенную роль. Когда существо само по себе, оно неспособно творить добро или зло. Да там и не хотят знать, что такое этика. Оно конечно, есть у духов зависимость от человеческого, но... как бы это помягче сказать-то... короче, духовный мир вторичен по отношению к гуманитарному. Потому что человек может быть бездуховным, а дух бесчеловечным - не может. Только не говорите об этом духам: осерчают.
Следующая встреча А с Б случилась далеко не в следующую ночь. Уверен, тебе, читатель, не надо объяснять, с какого перепугу духи активизируются в часы, когда звезда, которую люди (то есть, мы, конечно) именуем Солнцем, шпарит по другому боку планеты. Все произошло так же спонтанно и естественно: витали, витали - да и свитализировались.
- Вот тоже две могилки рядом. В одной лежит прах девушки Дуняши, Авдотьи Норовой. Она даже вдохновила одного известного повесу. Когда я преставилась, уже родился мальчишка, из которого вырос поэт Александр Пушкин. Он лежит в другом монастыре, отсель далече, а дух уж не знаю, где...
А уже привык к зависаниям Б. Оно просто подождало.
- Пушкин написал поэму: "Евгений Онегин". А образ Танечки Лариной, ну главной героини, дурочки, влюбившейся до беспамятства в одного негодяя, а потом... моя тоже любила. Он предал. А потом другой поэт родился...
- Тютчев. Ты уж говорило.
- Да. Вот, значит, девица. Упокоилась молодою. А втюрилась в молодого офицера, но не повесу. В деревне это было, на природе. Воздух, видно, располагает. Письма ему писала высоким штилем. Она полюбила страстно, но... духовно. Просто боготворила своего кумира. Офицера звали Петр Чаадаев. Тоже бравый такой, герой. Но потом он сошел с ума. Стал философские письма писать, прослыл чуть не главным московским чудаком и оригиналом. Ну, у него это наследственное: еще дед егойный персидским шахом себя воображал. А внук писал, что де жизнь человека как духовного существа обнимает собою два мира, из которых один только нам ведом. В общем, правду писал, но современники еще на доросли.
- Еще как доросли. Только уж шибко французскою заразой пропитались, да в масонов заигрались.
- Ну, может быть. Прожил Петр Чаадаев немало, накликал на себя гнев сильных мира сего за вольномыслие, а перед кончиною завещал, чтоб, значит, закопали его возле праха Дуняши Норовой. То ли совесть его бередила, ведь когда был молодым и бойким, не любил он Дуню-то. Она вообще слабая здоровьем была, знала, что не жилица. И похоже своею физической смертию Дуняша толкнула Петра к неумеренному философствованию.
- А где ж их духи-то?
- Хоть убей не знаю. Тут их хотя и не мильён еще, но много. Но злые духи говорят, они так и не соединились. И не соединятся. Никогда.
- Так значит здесь есть злые духи?!
- Вот ты какое... Я думало, тебя тронет моя гипотеза, что не сойдутся два близких по духу существа, а ты взволновалось природою зла.
- Я хоть и свежачок в этом мире, да понимаю: не были они близки по духу - и все тут.
- Не нам судить. Да ничего: обвыкнешься - не будешь уже столь категоричным.
- А вот скажи, дружище...
- Ась? - Б напряглось.
- Ты тут столько уж оборотов планеты вокруг звезды... и все время одно?
- Но сейчас-то нас - двое...
- Вот ведь ёлы-палы!
- Где?
- Не где, а что. Мой ведь завещал положить свое тело рядом с могилою историка Василия Осипыча Ключевского. Чтоб значит, духовно сойтись. А тут - ты.
- Значит, и для тебя я - дерьмо. - Б обидливо затрепыхалось.
- Ты само меня только что пыталось излечить от этой... категоричности.
- Да. Да...
Б увитало с такою же беспардонностью, как и возникло. А осталось наедине с собою. Оно глянуло окрест себя - и...
ЕВФРОСИНИЯ
Было то во времена, когда у нас на Руси новые русские водились да понтами кидались. Это потом какие-то из тех существ наворовамшись свалили за кордон, многие в стрелках полегли, а нашлись и такие, кто в олигархи, депутаты да министры заделался. Веселое было времечко. Хотя и печальное.
В доме одного нового русского, отставного полковника советской армии жила простая деревенская баба Евфросиния. Когда-то избушка ее сгорела и приютил колхозницу военный офицер, ведь деревня Фросина соседствовала с армейским полигоном под городом Гороховцом, и бравые вояки протоптали туда дорожку по поводу самогона.
Евфросиния — сиротинушка. Всех почти родных у ней война забрала, а тех, кто вынес тяготы, подобрала напасть, известная под названьем русской болезни. Самогону в деревне в те времена гнали много, что повышению обороноспособности Державы и производительности крестьянского труда способствует слабо. Фрося из тех, кто звезд с неба не хватает. Но хозяйственная, неговорливая и добрая, в общем, идеальная домработница, да к тому же исконная славянка.
И стала Евфросиния Полковнику на его подмосковной даче прислуживать. Полковник демобилизовался в бизнес, совершил перевооружение личной жизни, сменив жену — и пошли у него детки малые. А у новых русских известное дело: мозги от бизнеса зверотою страдают. Был Полковник порядочный человек с совестью, но и такое неспособно устоять пред искушениями нашего безумного, безумного, безумного чокнутого мира.
Простая русская баба посвятила себя нянчанью полковничьих детишек, мальчика и девочки. Тако же Евфросиния была при доме и кухаркой, и прачкой, садовницей и, как ныне принято говорить, мастерицей клининга. Работала на совесть, по сути ж — за койку и еду.
Новая жена Полковника оказалась редкой скотиною. С одной стороны, детишек Фросе доверяла, с другой, гнобила домработницу на чем свет стоит. То пыль за холодильником найдет и заставит вылизывать, то кусочек жира на посуде под лупой увидит — все перемывать приказывает, то молоко находит кислым — вынуждает бежать за свежим. Фельдфебель в юбке, и Земля же таких носит, которые любят вот так вот свысока и с оттягом использовать властные полномочия.
И вот однажды, когда Полковник собрал свинорылый истеблишмент у себя на даче в честь дня рожденья супружницы, Евфросиния, подавая к столу очередное блюдо, громко пернула. Столь яростно, и пронзительно, да еще и с амбрэ, что Полковничиха, скуксившись наподобие Гитлера над картой Матушки-России, застучала копытцами по полу и заорала истошно:
- Вон из моего дома, быдло треклятое, весь ты мне праздник нарошно испоганила!!!
Надо сказать, Евфросиния уже не та стала прислужница: старость свое берет. То пироги перепечет, то борщ (любимое полковничье блюдо) пересолит. Да и детишки, мальчик с девочкой, стали деревенского уйобища стесняться. Как говорится в народе, рейтинг пополз вниз, а отрицательный имидж — ввысь.
Полковник, может, и воспрепятствовал бы — осталось в мужике все же подобие человеческого-то — но Полковничиха его уже изрядно заподкаблучила. Да к тому ж именины у новорусской половины, любой, как говорится, каприз за вашу пырку. Короче, собрамши скарб за четверть часа, Евфросиния готова была навсегда покинуть своих хозяев не за што не про што. Это при Сталине целых двадцать четыре часа давали, с демократией все жестче стало.
Отвез Полковник бабу к Трем Вокзалам, боясь взглянуть Евфросинии в глаза, сунул конверт с деньжонками, перекрестил, трижды сплюнул — и умчался прочь. Женщина приняла удар судьбы безропотно: на самом деле она готова была провалиться под землю за свой нечаянный пук. Хотя, не такой уж он был и нечаянный: пока на кухне вертелась, напехтерилась исподтишка заморских яств, вот в нутре революция и приключилась.
Куды женщине деваться? Деревни родной по Гороховцем уже нет, да и не ждут нигде бедную стареющую дуреху. Замуж поздно — сдохнуть рано. Кстати, о бедности. Зашла Евфросиния за угол, конвертик открыла, расчет переслюнявила. Деньжонок на самом деле — прорва, Полковник их из своей заначки дал, тайком от супружницы-салтычихи.
Ну, что ж... надо начинать жить по-новому, с чистого, так сказать листа, хотя и со значительными помарками. Пошла Евфросиния в универмаг "Московский", просто на товары посмотреть. Ведь по большому счету волю бабе дали, раскрепостили, а это все же событие, к свободе еще попривыкнуть надо. Может, размышляла Фрося, удастся снять угол, на работу пристроиться каким-нибудь бебиситером. У кого руки есть ленью нескованные, он и в аду не пропадет.
Но тут, на лестничном переходе, Фросю зажали с трех сторон — и давай обшманывать! Обобрали бабу яко липку. Фю-ить!... И готовенько. Духа перевести не успела, на улицу выскочила, увидала кого-то похожего — за ним погналась. И все молча, втихую. Но куда там — растворился в толпе москвичей и гостей столицы, на то он и вор. Бог дал — Бог обобрал. Фрося не шибко в святое верит, но по ее сугубому убеждению все согласно вышнему провидению. Полковник вполне мог и не дать конверта, спасибо, что хоть в лесу не прибил. Видно, воры углядели как Хозяин конверт совал, вот и выследили жертвушку.
И пошла Евфросиния дворами-переулками куда зенки глядят, коря себя же за нерадивость. Сама же виноватая, что в столь почтенном возрасте ума и осторожности не набралась. Какие-то детишки изредка задирали: «Бам-жи-ха! Бам-жи-ха! Бам-жи...» А она глупо лыбилась в ответ, только шептала: «Отроки неразумные, храни вас всех ангел...» Евфросиния хотела своих детей, да вот не задалось. А к полковничьим отпрыскам женщина была привязана как к родным, вот только... что-то не услышала няня от них прощальных слов.
В одном из дворов, перекрытых шлагбаумом, путь женщине перегородил черный человек:
- Проваливай отсель, уродина!
Когда с грабителями возилась, видно, здорово Евфросиния обмазалась, взглянула в стекло зеркальное в будке охранной: и впрямь как на пугало. Но какое-то, что ли, человеческое достоинство в женщине взыграло:
- А пошто проваливать, любезный! Небось не царские чертоги.
- Я те щас покажу, чертовка!
И охранник так вдарил Фросе в глаз, что у ней аж салют в мозгах. Встамши, женщина поперла на черного человека. Надо сказать, что хотя бы ростом и комплекцией Господь ее не обидел, а вот привратник таки раззадорил. Евфросиния (уж не знаю, откуда в ней такая школа, верно, по телевизорам нахваталась), сделав отвлекающий удар левой, правой отправила черного человека в нокаут. Оно конечно, может быть, и добро должно быть с кулаками, но охранник все же исполнял должностную инструкцию: не допускать внутрь периметра элитного жилого комплекса лиц, не соответствующих дресс-коду. Фрося же дала волю кулакам без обязанностей.
И впрямь: Москва верит не слезам, а тумакам. Черный человек расплылся по асфальту, а Евфросиния гордо удалилась восвояси. Впервые в жизни она применила грубую физическую силу вопреки заветам святых людей: не подставила вторую щеку, а осуществила канонический апперкот. Меж тем левый глаз Евфросинии принялся заплывать — охранник тоже умел бить. Глянув на свое отражение в зеркальном витринном стекле, баба затужила.
Пройдя еще сколько-то, Евфросиния уперлась в храм Божий. Помылиться бы, подумала она, да верно не пустят. Так она и стояла, поднямши чело вверх и любуясь игрою света в куполах, пока не подошел полицейский сержант и заявил:
- Гражданка, не положено. Идите уж.
Околоточный совсем молоденький, Евфросинии в сыновья годится. Вид у парня виноватый, заметно, что службой тяготится.
- Это что же не положено? - Разумно спросила изгнанница. - красотою любоваться...
- Тоже верно. - Вдруг ответил страж порядка. - А когда-то Елоховский собор был первым храмом России...
Юношу зовут Дима. Они из одного рабочего поселка, в Первопрестольную же лихо завело. Из армии вернулся, работы нет, вот и нанялся в столичные органы пэпээс ОВД Басманное. Евфросиния взяла — да жизнь свою непутевую как на ладони показала. И полегчало сразу, будто попу исповедалась. Полицейский слушал неожиданно внимательно. Он и сам не понял, с чего это он вдруг проникся к этой страшной как сама правда бабе. А после спросил:
- Есть-то хочешь?
Евфросиния постеснялась признаться, что да:
- Перебьюсь. Ну, бывай, служивый. - И пошла себе. А про себя представляла, что и этого вояку она бы в нокаут отправила, он похилее черного человека будет. Неимоверную в себе баба силищу открыла — я имею в виду моральную. Хотя и не только.
- Постой! - Окликнул Дима. - Я через час сменяюсь, и есть у меня идейка...
С парнем еще не успела случиться профдеформация. До армии Дима был обычной шпаной, одной ногой уж в криминальном мире стоял. Имелись делишки-шалишки, по счастью, не попался, да и то слава Богу. В армии окстился, застепенился, чуток обматерел. Дома мать, ровесница этой грязной женщины с оплывшим глазом, младшие брат с сестрой. Каким-то затаенным в недрах души нутром парень почувствовал: и впрямь в беде человек.
Меж тем Полковника совесть поедом ест. Ну, надо же: честь офицерскую на бзики своей тыловой половины променял! Выписано было царице морской по самое небалуйся, но сколь Полковник к Трем Вокзалам не ездил — не сыщет он Евфросинию. Куда уж там в этом огромном странноприимном доме... Да и детишки без пригляду в разнос пошли. Пробовали взять другую домработницу, из узбечек, так что-то напряжно стало: уж не шахидка ли. В общем, зря родная почти Фрося так легко барыневому капризу подалась. Упала бы на колени, взмолилась — Полковничиха и помиловала. Так нет: гордая.
И вот однажды Полковник повез своего полковниченка в элитную спортшколу; постреленыш там каратэ-до занимается. Помахал мальчик папе ручкой, пошел к проходной — тут дядька выскакивает, хватает чадушку — и давай ноги делать. Никакое тебе каратэ-до не сподмога. В тот момент Полковник уж в свой джип уселся. Пока пузень свой вытолкнул — киднепера и след простыл...
Случайно мимо проходила Фрося. Погналась она за злодеем, и шустро-то как! Проходит сколько-то минут — возвращается баба торжествующе, отпрыска полковничьего под руку ведет. Мальчик отцу доложил: сражалась няня с разбойником храбро, даже в глаз дала. Не преминул добавить, что и сам ногой супостата пнул. И даже неважно для Полковника: подстроен был инцидент или все взаправду выдумано. Главное: Евфросиния вернулась, так что камень с души спал.
Вернулась Фрося под ярмо добровольного рабства. По-прежнему все стало, разве только Полковничиха на нашу героиню уже не львицей, а змеею подколодной глядит, хотя и помалкивает. Задницей чувствует: случись чего — Евфросиния может и промеж глаз вдарить.
А с Димой беда приключилась. Поддался таки сержант искушению ментовскому, обложил данью ларьки близ Елоховского собора. В юности лет парнишка в своем поселке тоже рэкитирствовал, так что в этом деле он не целка был. Здесь надо сказать: если б в систему не влился — за просто так бы сожрали. Нашелся подлец в органах, который стукнул на Дмитрия куда надо. Просто, наверное, невзлюбил. Взяли Диму при исполнении, засудили, да на зону кинули.
Но Дмитрий там не горевал: занимался художественной самодеятельностью, ходил в передовиках производства, даже в бригадиры выбился. И вышел по УДО с чистой совестью. А куда деваться урке с волчьим билетом? На поселке такого не ждут ни мать, ни брат с сестрой. Короче, ломоть оторванный. Осталось разве опуститься и сбомжеваться.
Евфросиния изредка находила досуг, чтоб к Елоховскому собору съездить. Нет — не куполами золотыми насладиться; все надеялась благодетеля своего отыскать. После случая с киднепингом не видала она Димы и про парня ничего не знала.
Наверное в последний раз Евфросиния в святое место пришла. Глядит: изможденный бомж, вроде бы на Диму похожий, хотя на человека — не очень. Нет, точно: он!
- Вот ведь какой... бумеранг. - Раздумчиво произнесла Фрося.
- Да ладно. - Бравирует Дима. - Все бывает.
- Ну, ничего... солдатик. Сёдни опять у моей именины. Поехали со мной. Отъешься...
...На кухню пробрались незаметно. Евфросинья своего спасителя яствами потчует да отборными винами поит. В употребление идет всё: и шампанское, и коньяк, и текила и все прочее. В то время в зале пируют хозяева и прочая охуэлита. Всем хорошо, веселье в разгаре. Дима меж тем терпит пораженье пред змием зеленым; раздухарился парень, рассупонился:
- Щас им скажу. Щас все им скажу. Буржуины-эксплататоры грёбаные.
- Да што ж ты им скажешь, голубчик... - Старается успокоить пыл своего гостя дорогого Евфросиния. - Они и без тебя все знают.
- А то, что простой народ их обихаживает, а они тут барствуют, генералы.
- Спасти-то ты меня спас, теперь погубить хочешь.
- Из рабства вызволить. И мы с тобою, Евфросиньюшка, в деревню поедем, хозяйство заведем.
- В какую такую... где нас ждут?
- У тебя руки есть, у меня и поболе того. Уже не про...
В этот момент в кухню ввалился хозяин. Полковник сразу узнал похитителя своего каратиста, хоть того жизнь и пообтерла:
- Ух ты гой еси злой молодец!
- А ты, буржуй недобитый, толоконный твой лоб!
Сцепились они в смертной схватке. Тужатся, пыхтят, мутузят, а не одолеет никто, оба шибко поддатые. А Фрося рядом мечется, ручищу отвела, хочет физический спор самцов апперкотом разрешить. Наконец изловчилась... Бац! В нокдауне лежит ее Димитрий. Аккурат промеж глаз своему спасителю и въехала — случайно, конечно.
Оно конечно, уж и гости в кухне столпились, наблюдают драму. Полковничиха орет:
- Ага, знала я знала, что она скотина двуличная. В тюрьму, в суд, на урановые рудники обоих! И кому мы детей до...
- Цыц! - Отрезал наконец отдышавшийся Полковник. Приказного тона ему не занимать. - Что-то здесь не так. А нут-ка, Фрося, рассказывай...
Евфросиния все и выложила. Сановные гости слушали с придыханием. Закончив, домработница пронзительно пукнула. Очнулся Дима, голову приподнял, простонал:
- Русским духом пахнет...
- А ведь она не врет. - Сказал один из гостей, между прочим, отставной генерал госбезопасности...
Другие новые русские принялись галдеть, обсуждать ситуацию. Одни верили, иные сомневались, ибо наслушались в своей жизни всяких сказок да легенд из уст прохиндеев. В итоге, по советской общинной привычке решили голосовать. Победила правда.
Евфросиния с Димой уехали. Полковник дал денег на покупку дома в деревне. Завели скотину, стали поля возделывать. Дима женился на сиротке, пошли у них дети, а Фрося для них как родная бабушка. В принципе, та же работа, что и Полковника, только без понтов и подальше от Москвы. Вырученные от продажи продуктов крестьянского труда деньжонки Дима отсылает на образование своих брата с сестрою, он думает, выучатся — людьми станут.
Одно время у Фроси мужик завелся, бородатый такой, из местных — по прозвищу Цыган. Но он выпить любил, и по этому делу башкой дурной делался. Дала промеж глаз и выгнала. А потом Цыган попался на воровстве чужой собственности и в тюрьму сел. Мало пока еще совершенства в этом мире. Хотя и встречается.
ЧТО ОТЖАЛИ У КУЧКИ
Человек всегда
стоит на перекрестке
добра и зла.
Кёдан Абсолютной Свободы
Довольно застарелый анекдот о том, что де самым лакомым куском Москвы владеет влиятельный и уважаемый китайский клан ЦАО (окраины же достались менее крутым криминальным группировкам Поднебесной: ЮВАО, СВАО, ЮЗАО, ТиНАО и т.д.) вообще-то пошл, но во всякой шутке всегда есть доля шутки. Если в Первопрестольной существует Китай-город, почему бы не быть и тонкому восточному юмору.
Несмотря на все тщания градоначальников разных эпох, Старая Москва исполнена веселости и бесшабашности. Наш город забавен даже в топонимике. Спасоналивковский, Бабьегородский, Дурасовский, Колпачный, Козловский переулки... Здесь дух Москвы, здесь Русью пахнет! И сохраняются еще места, столь мило показанные в «Женитьбе Бальзаминова» (хотя фильма-то снималась в Суздале). Я знаю сотни таких уголков. Вот убери из них автомобили – полная картина!
Нынешняя Старая Москва (в границах ЦАО, которая за некоторыми исключениями соответствует очертаниями Москвы образца 1912 года) когда-то была молодою; та же Огородная слобода в свое время являлась густым лесом, рассеченным болотистой Черногрязкой. Старательные и деятельные славяне преобразили глухомань в плодородный участок земли при посредстве подсечного земледелия и смекалки.
Достоверно известно, что, когда Юрий Долгорукий (вдумайтесь в погоняло: не напоминает кликухи криминального авторитета?) согласно преданию отжал территорию у некоего Кучки, здесь жили представители славянского племени вятичи. Историки сделали все от них зависящее для того, чтобы мы ничего достоверного о вятичах не знали. За исключением того, что самой популярной деталью вятического орнамента являлся солярный знак, иначе говоря, свастика. Мы можем судить об этом субэтносе разве что по результатом раскопок.
Потом было сочинено некое поэтическое воззрение славян на историю, согласно которому Кучка держал одну из своих жен в темнице, издевался над ней, а Гарик Долгору... простите, Юрий из рода Рюриковичей решил спасти женщину – и Кучку-то грохнул. Какая связь между садизмом и отжимом собственности, не знаю, но после свершения правосудия хозяином села Кучкино, а вкупе и других окрестных сел чудесным образом стал Долгорукий. Ну, кому известно феодальное право хотя бы в общих чертах, тот знает, с какого бодуна и членами какой группировки (чего уж юлить: кооператива "Озеро"), например, был отжат у известного еврея Миши Ходора егойный "Юкос" (который суть есть народное зло и национальное достоинство). Ходор тоже, кстати, чё-то у кого-то отжимал, за что олигарха и загнобили, как говорится, по самое небалуйся. Но царь помиловал, у нас же он добрый.
Кто был тот злополучный Кучка? А леший его знает - вроде как крупный землевладелец, как говорят историки, феодал. Тогда ведь царило Средневековье – со всеми вытекающими. Летописи дают ему (то бишь, Кучке) имя: Степан Иванович. И якобы резиденция Кучкина была на речке Самородинке – там, где теперь монахи Сретенского монастыря замаливают грехи нашего, прости Господи, национального лидера. Зато мы вправе предположить, что Кучка был все же не самый плохой из людей. Неслучайно в свое время великие русские композиторы собрались в банд... то есть, в творческий коллектив, получивший наименование "Могучая Кучка".
Ну, потом родственники Кучкины отомстили прям по законам гор: убили сына Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского, причем, зверски. Да то обычная практика тех времен, и не только на Руси: просто перечитайте "Гамлета". Если не согласны, освежите в своей памяти "Леди Макбет". В свое время и вятичи отжали долину Москвы-реки у некоего племени, которое в результате было не то ассимилировано, не то вырезано. Примерно то же самое через несколько столетий европейцы сотворили с коренными американцами. Само слово "москва" явно неславянского происхождения, а в переводе с одного из финно-угорских языков оно означает: "мать-медведица" (правда на другом наречии значение совсем иное: "коровий брод"). Да вся Московская топонимика сплошь – непонятки: Сетунь, Клязьма, Истра, Яуза, Колокша, Пахра… это только если касаться рек. А уж весей лучше уж и не касаться вовсе. И кстати: наилучшим образом всю эту белиберду понимает народность коми.
Как бы то ни было, Москва из маленького укрепленного городка разрослась до масштабов смыслового центра Авразийской Империи, умеющей наподобие эксгибициониста показывать кузькину мать кому ни попадя. Правда строился мегаполис не сразу, и только через несколько столетий после зачатия проекта примерил на себя звание "Третий Рим". Да и чин у Москвы изначала был никакой, да к тому же Москве, чтобы стать суперпуперской и всеми ненавидимой, довелось много раз сгорать, избавляться от населения при помощи моровой язвы и голода, терять и обретать статус, а тако же безжалостно поглощать либо извергать человеческие массы.
Интересный вопрос: а почему именно Москве суждено было стать Первопрестольной и Резиновой? Сначала Киев, потом Владимир, да и Тверь с Угличем претендовали на центральную позицию в Русском мире. Удобны Великий и Нижний Новгороды, Коломна, Муром, Ярославль, Смоленск. А чем плохи Могилев, Бологое, Сызрань, Кинешма? Возможно, большую роль сыграл факт, что Боровицкий холм затерян среди глухих лесов (был), и это выгодно в стратегическом плане. Напомню: Россия - это баба с х...., ну, то есть с харизмой. Но это лишь одна из версий. Может быть просто некий тыкнул мечем в землю и патетически изрек: "Отсель грозить мы будем Миру!" Мой рассказ будет не об истории Москвы как таковой, тем паче она досконально описана в правильных, одобренных Минобнаукою учебниках (каждый из которых напрочь опровергает основные постулаты предыдущего). Поведаю о некоторых правителях Старой Москвы - той, что теснится в пределах Камер-коллежского вала.
Всякий исконно русский город начинается с образования детинца, иначе говоря, Кремля. Это потом уже начинают огороды городить во всяких слободах и на заставах. В основание детинца по старой славянской традиции кладется невинно убиенный младенец. То есть, наоборот: убиенный невинный младенец (прости уж за игру словами). Это своеобразный языческий метод защиты от злых сил: ежели клин выбивают клином, по идее зло тоже нейтрализуется при посредстве зла. Хотя... славянский авторитет Долгорукий (происхождением из варягов, потомок скандинавского авторитета Рюрика) был кажется христианином. Может и Кучка тоже причащался и исповедовался. Ну, не в этом дело: традиция - это же святое. Мы же вон яйца красим на Пасху, а святые отцы не против, а очень даже за. И дедушка Мороз со своей Снегурочкой - тоже как бы не христианские персонажи. А как промолчать про Бабку-Ёжку, русалок и домового.
Может Кучка был и не язычник, но о христианских храмах на территории нынешней Москвы до Долгорукого не слыхивали. Зато в урочище Черная грязь имелось свое капище, священная роща, куда по славянским праздникам (на Ярилин день, на Масленицу, на Велесов день, на Купалу) приносили жертвы: закалывали быка, жарили и с выражением подобострастия на лицах пожирали. А еще, ну, совсем по архаичным преданиям, якобы в урочище Черная грязь жрецы неведомого племени, когда поняли, что с технологически более продвинутыми славянами им не совладать, глубоко запрятали свою главную святыню, Золотую Бабу. Еще раз: они же были погаными, какой-то бабе поклонялись. Не то что мы.
Столетиями капище не трогали, ибо християне по старой доброй традиции все еще приносили в рощу жертвы. Так - на всякий пожарный случай: ни богов, ни истуканов обижать не следует, мало ли что. Но при первом царе династии Романовых лес дорубили, на пригорке же воздвигли храм во имя Харитона Исповедника. Колдунов и ведьм изничтожили, а последнего языческого жреца Огородной слободы в кандалах отправили на покорение Сибири. И началась очередная новая жизнь.
Москва! Как много в этом... Не надо ведь забывать, что все ветхое и дряхлое когда-то являлось навьем... ох уж этот наш язык! "Нава" по-древнерусски (а тако же по-арийски) - русалка, невинно убиенное человеческое создание. "Русалка" - понятие древнеримское. Впрочем, все органично, мы ведь живем именно что по понятиям. Так вот... и Харитоньевская церковь в свое время являлась новостройкой – примерно как нынешние ресинские "двести храмов". Такие еще намаливать и намаливать. Вероятно, судьба культового сооружения таковой и получилась, что не намолили.
Местность в Огородной слободе при Иване Грозном была как Сталинская "Ближняя дача": закрытая, хорошо охраняемая территория. Ежели поймают кого – давай гнобить. Конечно, и в те времена ходили сплетни об оргиях, подземных темницах, в которых томятся противники режима, массовых захоронениях репрессированных и прочем бесовстве. И конечно же, о тайном ходе из "Ближней сокольей дачи" в Кремль.
Но что-то меня отвлекло.
Уместно говорить не о верховных правителях или суверенах, а о московских ГРАДОНАЧАЛЬНИКАХ. Правда в то время система была мудрее и город путали с окрестностями ; потому что область (губерния) свой центр кормит и все едино. Да к тому же одно лицо командовало гарнизоном, судило отступников и командовало, куда помои выливать. Одно время пытались эту прекрасную модель возродить в виде аракчеевских военных поселений, но было поздно, ибо общество уже поразил здобный вирус либерализма. А сейчас власть стала глупее. Почему – не знаю, видимо так кому-то угодно.
Подъем Москвы связан с монголо-татарским игом. До 1300 года от Р.Х. Москва оставалась крошечным слабоукрепленным лесным городком, но, когда сын Александра Невского князь Даниил захватил Коломну, более крупный и развитый город, новый центр зазвучал. По крайней мере, "Москва" после этого ратного события все чаще и чаще фигурирует в летописях. А за год до Данииловой аннексии русская митрополия переехала из Киева во Владимир.
В 1302 году, едва владимирский князь Андрей отправляется в Орду за ярлыком (это что-то наподобие лицензии на осуществление административных действий, только она выдавалась Великим хам... то есть, ханом), Данила Московский (снова бандитское погоняло?) захватывает власть на всей Владимирско-Суздальской земле. Но еще через год Данила загадочным образом помирает, и престол достается его сыну Юрию Московскому. Тот бодается с Михаилом Тверским, оба мотаются за семь тыщ верст в Каракорум бить челом хану, и в итоге под самой Москвою разыгрывается битва промеж двумя Рюриковичами, Юрием и Михаилом. Побеждает Юрий, ибо на его стороне выступили свирепые татарские отряды.
Ничего, разошлись. Но когда двое соперников вновь поехали в Орду на поклон, Михаила там коварно убили. Москвичи столь жестоко надругались над трупом тверича, что даже Великий хан Кавгадый ужаснулся зверством русских. Сын Михаила Дмитрий не простил жестокости: через семь лет в Орде при так же примерно обстоятельствах был убит Юрий Данилович Московский.
Подлинное начало Москвы надо бы отнести к 1337 году, когда дотла сгорел Кремль. Князь Владимирский Иван Данилович Калита (снова бандитская кликуха?) велит отстраивать теперь уже дубовую крепость. Унижена Тверь: оттуда выслан вечевой колокол, получивший при этом плетей. Подмяты Галич, Углич, Белозерск. И появляется Всея Русь, которой правит сын Калиты Семен. Никаких вече и прочих народовластий! Только жесткая рука и строгая тирания.
Вот, кто может считаться первым московским градоначальником: литовский князь Остей, внук великого Ольгерта. Дело было так. Димитрий Донской попал в историю, разгромив на Дону Мамая. Через два года после Куликовской битвы хан Тахтамыш, забыв, что Димитрий сослужил Орде великую службу, сокрушив самозванца, попер на Москву. Димитрий, и его окружение отважно удрали, оставив бразды правления храброму литовцу. Четыре дня москвичи держали осаду, метали в татар камни, лили им на голову смолу. И в конце концов ордынцы пошли на попятную: согласились принять делегацию москвичей, которые вышли предложить богатый выкуп в обмен на отступ. И Остей, и сопровождавшие его священники были коварно убиты. Варвары ворвались в город, пожгли его, а москвичей всех погубили. Как сообщает летопись, остались только земля, пыль и прах. Героический Димитрий Донской, вернувшись на пепелище после побега, горько плакал.
С той поры, едва только беда надвигалась на Москву, первые лица бежали, оставляя на защиту города своих ставленников. Так, когда в 1408 году Москву осадили войска Едигея, в городе командовал Владимир Серпуховской. 55-летний старик проявил мудрость, выторговав снятие осады за три тысячи рублей. Но после было объявлено, что случилось чудо наподобие заступничества Богородицы. Так и повелось на Руси: ежели удается отвести напасть, победа приписывается Богородице, лавры же достаются пересидевшему в безопасности первому лицу.
Взять 1571 год. На Москву движется войско Давлет-Гирея, укрепленное недовольными московской политикой детьми боярскими из Белева, Калуги и Каширы. Иван Четвертый отважно бежит в Александрову слободу. Крымчане захватывают сжигают Москву - дотла. Гибнет воевода Иван Бельский, руководивший обороною Первопрестольной; он ранен в одной из стычек, его выносят с поля битвы, но воевода задыхается в московском пекле. И что делает Грозный царь, возвратившийся не пепелище: Иван казнит всех, кто был ответственен за оборону столицы: командующего опричным войском Михаила Черкасского, руководителя обороны Москвы Василия Темкина, спальника Григория Грязного и еще сотню лиц из московского управления. Как теперь принято говорить, утрата доверия. А еще через два года Грозный расправился и с новым московским воеводою, Михаилом Воротынским. Кажется, все же не за ошибки управления или поражение, а просто так - для профилактики. Хотя слово «профилактика» в русском языке еще не бытовало, метод «бей своих, чтоб чужие боялись» практиковался.
Потом случилось вовсе несуразное. Иван Четвертый назначает Великим Князем Всея Руси служилого татарина Саина Булата Бекбулатовича, себя же низводит до звания князька Московского, то бишь, начальника Москвы. Татарин въезжает в кремлевские палаты, сам же Иван Васильевич ютится в доме на Неглинной. Безумие продолжается ровно год, но "Иванец Московский" за этот промежуток успевает замучить изрядное число москвичей, как он сам выражался, "перебрал народец".
Была и еще одна сила, издавна управлявшая Москвою. Это бояре, говоря современным языком, небедные авторитетные паханы. Именно бояре в пору Великой Смуты, в 1610 году приняли решение впустить в Москву поляков. Среди последних было немало немцев-наемников, которые ввели в городе комендантский час и запретили москвичам ходить с оружием. В общем, полный ахтунг, "кто будет чтить немецкий порядок, получит фкусный булька, кто не будет, получит пах-пах, стоять и трепететь, русиш швайн!" И только Минин с Пожарским, приведшие ополчение с периферии, спасли ситуацию. Кстати, князь Дмитрий Пожарский, ставший фактически головою Москвы, дал под стенами Белокаменной по зубам полякам и в 1618 году. Так что памятник Минину и Пожарскому в образе древнеримских воинов стоит в сердце столицы по заслугам. А вот Владимиру Красно Солнышко – наоборот (не Путин, а который Креститель), ничего он полезного для нашего города не сделал – по причине того, что при нем Москвы и в проекте не было.
С боярской малиной, эдаким олигархатом Средневековья, удалось разобраться только Петру Первому. Он просто сломал систему, правда для этого пришлось и повыкабениваться. Но на то он и Великий. Когда в 1713 году царь Петр Алексеевич лишил Москву статуса столицы, учреждена была должность губернатора. Первым штатским градоначальником Первопрестольной стал сын боярский Никита Стрешнев. Петр Великий любил Никиту за то, что тот с особой яростью уничтожал на Красной площади восставших стрельцов, а называл Стрешнева "святым отцом" ибо московский губернатор оставался единственным во всей империи лицом, коему дозволялось носить бороду. На потешных свадьбах Стрешнев любил одеваться католическим епископом, при этом играя на большом роге. Именно он подписал смертный приговор царевичу Алексею. Что касается полезных стрешневских дел для Москвы, о том нам неведомо.
Следующий московский градоначальник Василий Ершов правил недолго, ибо выяснилось, что он из беглых крепостных. В отместку Ершов обвинил своего пра-преемника Салтыкова в казнокрадстве, в результате чего тот был отстранен от дел. Впоследствии Ершова арестовали как соратника Меньшикова и подстригли в монахи.
Третий московский губернатор князь Григорий Ромодановский по юности лет "ночевал у гроба" царевича Симеона Алексеевича. Заведовал провиантским приказом, иначе говоря, был тем самым интендантом, о натуре которых Петр говорил: "Этим жалование не класть, ибо сие мерзкое отродье само себя прокормит". Первым замостил улицы Москвы после того как город сгорел на четверть.
Четвертый по счету, Алексей Салтыков, тоже вышел из интендантов. Назначен московским губернатором по смерти своего тестя Ромадановского. Как уже было сказано ранее, после обвинения со стороны Ершова в "потере" 50 тысяч казенных денег Салтыков уволен без всяких почестей. В оправдательном донесении Петру Салтыков доказывал, что наоборот "о сборах царского величества многое прилежание учинил" и принес прибыль в 90 тыщ. Петр, велев Сенату расследовать дело о финансовых махинациях, временно назначил начальником Московской губернии Кирилла Нарышкина. Салтыков в должность так и не вернулся. Уворованные деньги так же найдены не были.
Нарышкин в должности долго не задержался: обвинен Сенатом в нечистоплотности. К Нарышкинскому барокко отношение имеет не он, а его отец и дед. Следующий московский градоначальник Иван Ромодановский был последним представителем некогда влиятельного клана... то бишь, княжеского рода Ромодановских. Имел титул "князя-кесаря", ведал Преображенским приказом. Был мягок, при розыске редко, хотя и метко прибегал к пыткам. Сам Петр в письмах Ромодановскому именует его Величеством, себя же называет "покорным слугою". Принимал живое участие в забавах Петра, где выходил в бархатной, подбитой соболями мантии, в золотой короне и со скипетром в руке. Его супруга же являлась древней царицею, в старинной русской одежде и в короне с изумрудами, рубинами и жемчугами.
О деятельности князя Ивана Ромодановского как администратора сказать нечего. Зато много известно, что он вытворил в роли руководителя тайной канцелярии. Задачу борьбы с оппозицией выполнял исправно, потому и пережил трех царей и четыре правительства. Уйдя в отставку, тихо дожил в Москве на Моховой. Любимое увлечение: травить зайцев.
Далее следовал капитан Алексей Плещеев. То был высокий муж, бывший единовременно и московским губернатором, и сенатором, и начальником московского монетного двора. Через три года был сослан в Сибирь, там поставлен на должность сибирского губернатора. По доносу о злоупотреблениях снят с должности, правда, когда немилость ослабла, Плещеева назначили президентом Сибирского приказа.
После появилась должность московского генерал-губернатора. Первым из таковых суждено было стать денщику царя Петра Великого Григорию Чернышеву. Тот впервые устроил в Москве уличное освещение. Фонари обязаны были зажигать и гасить сами москвичи. За нарушение - административное наказание в виде плетей. Жена Чернышева по молодости лет была метрессой Петра имела прозвище "Авдотья бой-баба".
Должность губернатора не отменялась, но почему-то абсолютное большинство из губернаторов след в истории оставили неглубокий. Например, о губернаторе Москвы Вилиме Вилимыче Дельдене мы не знаем ничего, да, впрочем, и поправить ему дали только три месяца. Следующий губернатор, Феодор фон Балкен, или попросту Балк, из лифляндских дворян, рулил пять лет. То был славный гражданин Российской империи, но почему-то Русский биографический словарь о деятельности Балка в должности губернатора таинственно сообщает только следующее: "известен по своей жене Матрене Монс".
А вот здесь интересно: Матрена (а по-немецки Модеста) Монс была сестрою адъютанта Петра Великого Виллема Монса, главного заводилы сомнительных развлечений царя в Немецкой слободе. Когда она вышла замуж за фон Балкена, получила прозвище "Балчиха". Забавно (точнее, печально), что за несколько недель до своей смерти Петр получил на Монса донос. Мы не знаем, что вменялось Петрову приятелю по молодецким забавам, но ему наскоро отрубили голову, Балчиху же публично били кнутом на Сенатской площади, после чего отправили по этапу в Тобольск.
Впрочем, я соврал. Балк все же сделал хорошее дело, будучи в должности московского губернатора. Он уделял внимание ремонту мостов на дороге из Москвы в Петербург - чтобы не было препятствий к передвижению войск. Так же при нем в 1737 году сгорели Кремль, Китай-город, Белый и Земляной города. Балк - первый градоначальник Москвы, умерший, пребывая в оной должности, причем своею смертью.
Ну, все... кажется я тебя, читатель, уже замотала всеми этими деятелями. Это ж чертополосица сплошная. Вот взять Карла Карловича Бирона; после нескольких месяцев пребывания в должности московского генерал-губернатора схвачен, заключен в крепость города Риги, а после отправлен в бессрочную ссылку на Колыму. Вся его вина состояла в том, что он - брат Эрнеста-Иоганна Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и вдохновителя бироновщины, реакционного режима, подавляющего всякие потуги к свободам. Карл до Колымы не доехал: в столице снова случился государственный переворот. Но в Москву градоначальник уже не вернулся, так и таскался по перифериям.
В 1740 году градоначальником Москвы стал еще один денщик Петра Великого, Александр Бутурлин. Для Москвы ничего не сделал, да и вообще жил в Санкт-Петербурге, хотя и назначался московским генерал-губернатором дважды. Следовавший за ним Василий Левашов был генерал-губернатором Москвы целых семь лет. Хотя на самом деле являлся специалистом по вновь присоединенным территориям. Завоевание Кавказа - именно заслуга Левашова. Наконец-то можно говорить про реальные дела! При Левашове были разобраны стены Белого города, а из белого камня построено много полезных зданий. По свидетельству современников Левашов являлся необычайно честным и бескорыстным человеком (для того времени). Похоронен на Воздвиженке, но, когда погост ликвидировали, могила первого в истории Москвы безупречного градоначальника была утрачена. В основанном Левашовым городе Кизляр до сих пор выпускается коньяк "Левашов".
Следующая за Левашовым фигура, князь Никита Трубецкой был прозван современниками "беспринципным оппортунистом" и "куртизаном", ибо благодаря придворной ловкости и лести пережил все дворцовые перевороты и стал свидетелем восьми царствований. Прославился тем, что на пирах Петра Великого замечательно ревел теленком. В царствование императрицы Елизаветы Петровны надрывно рыдал на всех церковных церемониях. При Петре Третьем перевязывался голунами подобно барабану, маршируя высоко задирал ноги на плацу и смело месил строевым шагом грязь. Сочинял стихи, покровительствовал театру. Имение Трубецкого в Нескучном саду - шедевр подмосковной усадебной архитектуры. Для Москвы ничего полезного не сделал.
Очередной градоначальник, граф Петр Салтыков оказался на редкость удачным выбором. Много радел о реконструкции зданий, построил в Москве Воспитательный дом. Облегчил ввоз в Москву хлеба и одновременно ограничил ввоз в Первопрестольную вина. Лично участвовал в сжигании вредных для общества книг, искоренял азартные игры.
Прокололся на малодушии. В 1771 году в Москве разыгралась чума; градоначальник спрятался в своем подмосковном имении Марфине. Ощутив послабление власти, москвичи подняли чумной бунт и убили архиепископа Амвросия. Императрица Екатерина Великая сняла Салтыкова с должности по утрате доверия. Граф помер в позоре и похоронен в штатном порядке, без почестей.
Дальше пропущу целую плеяду имен. Среди них встречаются и яркие, но все они - марионетки в руках своенравной Екатерины. Погубернаторствовал и сын Петра Салтыкова Иван. Природа на сием деятеле уж точно отдохнула. Практически Москвою управлял любимец императора Павла полицмейстер Эртель, граф Салтыков же себоритствовал. Любил кутежи, женщин, но особенной страстью генерал-фельдмаршала была охота. В наследство своему сыну Иван Петрович оставил два миллиона восемьсот тысяч рублей долгу. Примерно за ту же сумму тогда можно было купить вторую Москву.
Особая фигура - Федор Ростопчин, галлофоб и публицист патриотического толка. В историю Ростопчин вошел как человек, напрочь сжегший Москву. Когда в Россию вторглись войска Наполеона, Ростопчин наладил выпуск антифранцузской агитации в виде листовок, называемых "афишками". Таковые пробуждали в москвичах патриотический угар, под воздействием пропаганды были биты проживающие в Первопрестольной иностранцы (все - не только французишки), но в общем и целом в Москве до поры тщательно охранялось благопристойное спокойствие. Перед Бородинской битвой Ростопчин пытался собрать московскую дружину, но этого сделать не удалось в связи с бегством населения из города. На всякий пожарный случай Ростопчин выслал из Москвы и свою семью.
Следует подчеркнуть: свое имущество Ростопчин оставил в городе, на разграбление врагу, ибо опасался обвинений в личных интересах. От Наполеона Ростопчин получил прозвище "Герострат", причем специальная комиссия французов доказала вину в поджогах именно московского главнокомандующего. Впрочем, в глазах россиян Ростопчин прослыл героем и мучеником. После того как Наполеон был бит, Ростопчин сосредоточился на преследовании масонов и восстановлении Москвы из пепелища. По выходе в отставку долго лечился в Германии от геморроя. В конце жизни окончательно осел в Париже, время от времени выезжая в Баден-Баден для лечебных процедур. Европейцам запомнился как человек, предававшийся забавам, не соответствующим его летам и высокому званию, а так же отказавшийся от честолюбия. Сын Ростопчина, полноценный "мажор", угодил в Париже в долговую тюрьму, жена перешла в католическую веру и заставила сделать это дочерей.
Теперь – о блистательном кавалере. Светлейший князь Дмитрий Голицын отбарабанил на московском хозяйстве аж 24 года. По слабости зрения всегда ходил с лорнетом и был узнаваем издалека по характерному отрывистому смеху. Плохо разбирался в людях и оттого всегда был окружен всякими пронырами. Хорошо говорил по-французски, и очень скверно - по-русски. Отличался застенчивостью, но многие принимали сие за аристократическую спесь. Уже будучи генерал-губернатором Голицын как мальчик был подчинен своей своенравной матери, прям пред ней трепетал, причем до самой своей смерти. Герой Отечественной войны 1812 года, отличился при Бородине и под Красным. Среди губернаторских заслуг: строительство Большого и Малого театров, закладка храма Христа Спасителя, возведение Москворецкого моста, открытие Первой Градской больницы, строительство Триумфальных ворот. Москвичи ценили доступность, гостеприимство и справедливость градоначальника. Впрочем, молодец-красавец уронил себя во мнении Москвы и вообще всей публики через любовную связь с одною замужнею женщиною, которую Светлейший князь взял даже с собою за границу. Умер на православную Пасху, в Париже. Похоронен в некрополе Донского монастыря.
Своеобразный кадр - граф Арсений Закревский. Назначенный московским градоначальником в 65-летнем возрасте, Закревский на протяжении 11 лет нагонял страх на москвичей своими самодурством и невежеством. В народе был известен под прозвищем Чурбан-паша. Такой и нужен был, ибо в Европах поднимались революционные настроения, которые на нашей почве вряд ли принесли бы добрые плоды. Кто-то ведь должен душить прекрасные порывы. Пытался бороться с коррупцией: проиграл. Регламентировал все и вся, даже время окончания балов и правила разведения кошек, но регламентам никто не следовал. Хотел, чтобы пред ним все трепетало. В особенности Закревского раздражало слово "либерал".
Ненавидел купцов, общался с ними как с лакеями. Ни слова не понимал по-французски, зато виртуозно владел нашим великим и могучим. Прослыл закоренелым реакционером, в докладных царю даже против фамилий аполитичных лиц приписывал: "Этот - готовый на все". Отправлен в отставку после того как его дочь Лидия Нессельроде вышла замуж за князя Друцкого-Соколинского не разведясь с предыдущим мужем. Долго отказывался верить известию об отмене крепостного права. Остаток жизни прожил во Флоренции.
Абсолютный рекордсмен - князь Владимир Долгоруков. 26 лет у руля Москвы, до самой гробовой доски! Единственный градоначальник Москвы, в честь которого названа улица. Впрочем, ничем особенным в должности отмечен не был. Просто правил - и все.
Трудна была судьба Великого Князя Сергея Романова, пятого сына императора Александра Освободителя. Градоначальник разорван на куски при срабатывании адской машинки террориста Каляева, брошенной возле Никольской башни Кремля. При нем (не при Каляеве, конечно, а Романове) построены Мытищинский водопровод, Художественный театр, трамвайные линии. При Романове стремительно развивалась промышленность, но Сергей Александрович издал указ о запрете слива отработанных фабричных вод в Москву-реку. Впрочем, катастрофа на Ходынском поле случилась так же в правление Сергея Романова, за что в народе его прозвали "князем Ходынским". Являлся противником демократизации общества, будто чуя, к чему это все приведет.
Злые языки утверждали, что Романов несколько пристрастен к особам - но не женского полу. Про него ходила поговорка: раньше Москва стояла на семи холмах, теперь - на одном бугре. "БугрЕ " в переводе с французского - "лицо нетрадиционной половой ориентации". Вдова Князя Ходынского Великая Княгиня Елизавета Федоровна, урожденная принцесса Гессен-Дармштадская после смерти мужа основала Марфо-Мариинскую обитель. Зверски убита большевиками в 1918 году.
Губернатор и записной либерал Владимир Джунковский в детстве был пажом Великого Князя Сергея Александровича. В молодости - адъютантом все той же фигуры. Дорос до командующего Отдельным корпусом жандармов. Пытался разоблачить пагубное влияние Григория Распутина на царскую семью, за что был уволен с должностей и отправлен на фронт. Когда к власти пришли левые, советское правительство вначале даже определило Джунковскому пенсию. Но в 1918-м его арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму. В 1921-м большевики Джунковского освободили. Он работал церковным сторожем и давал уроки французского. Есть легенда, что бывший градоначальник принял монашество. Вновь, уже 72-летним старцем, арестован в 1937-м. Расстрелян на Бутовском полигоне.
Я упускаю многих персонажей занятной трагикомедии, но имени одного из последних градоначальников царского времени не упомянуть не могу. Это Феликс Юсупов, тот человек, с которым связаны легенды о несметных сокровищах Огородной слободы. Юсупов, фантастически богатый человек, так же был адъютантом Великого князя Сергея Александровича. Пробыл в должности главного начальника Москвы полгода, снят потому что не смог предотвратить антигерманские погромы 1915 года. После революции сбежал в Италию. Умер и похоронен в Риме, так и унеся с собою в могилу тайны Юсуповского дворца и его подземелий.
А потом пришли комиссары. Первым из таковых стал купец и масон Челноков. Вторым - доктор Кишкин. Третьего не было, ибо Москвою стали править председатели исполкома Моссовета. Многие из этих замечательных людей при Сталине были расстреляны, но некоторые дожили до глубокой старости. Не могу не подчеркнуть характерную особенность всех советских деятелей: они в той или иной степени прилагали усилия к тому, чтобы Старую Москву изничтожить.
При ТЕХ еще царях Москва была поделена на "части". Конечно, подразумевались полицейские части. И по большому счету Москвою управляли жандармы, городовые да околоточные. А при советской власти, еще в 1917-м Старую Москву нарезали на своеобразные лимонные дольки, районы. Здесь нельзя уже говорить о "правителе Старой Москвы", ибо районы как бы выплескивались из Центра наружу, а мегаполис в целом - уже совсем иная конгломерация.
Когда советская власть проиграла холодную войну за светлое будущее человечества, талантливейшие деятели коммунистического режима, в числе которых особо выделялись комсомольцы, стали строить то самое, против чего по молодости и глупости лет боролись: капитализм. Тут включились и ушлые ребятишки, умеющие хорошо пилить бюджеты, преимущественно евреи и дагестанцы.
Городские охлократически-леберастические власти, почуяв раж, вновь собрали дольки в единый лимон. Ну, то есть, в Центральный административный округ. На феод поставили человека, названного по-древнеримски: префект. Впрочем, в ЦАО пока остаются раёны, которые суть есть деление лимона на сферы влияния – но не китайских кланов. Главы управ отличаются тем, что с завидной постоянностью фигурируют в коррупционных скандалах. Примерно тем же отличаются и полицейские власти. Чаще всего фигуранты отмазываются и оседают на Рублевском золотом дне или натурализуются на Лазурном побережье Франции в качестве «новых русских». И вот, что... пройдет еще лет сто – и найдутся грамотные остроязычные едкие борзописцы, которые всех выведут на чистую воду. И наши потомки узнают, почем фунт... тьфу - то бишь, ху ис ху. Жаль только, жить в ту эпоху прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.
Меня же увольте. Есть святой принцип: о действующих начальниках либо хорошо - либо ничего. Кто способен пойти дорогою Радищева?
Вот такое мое оборзение (не опечатка) Москвы от Кучки до лучших дней.
ДВЕРЬ
Возвращается как-то Антон Медведев домой, а дверь-то в квартиру приоткрыта. Медведев — крепкий сорокапятилетний мужик с руками и соображением. Вот, думает, щас я накрою-то воров-гадов да в органы сдам. Ворвался в свое жилище — а там, на кухне красна девица сидит, чаек с хлебом-маслом-вареньем наяривает и лыбится.
- Ты что за воровка такая? - Вопросил Антон строго.
- Ниче не брала, а за чай могу расплатиться. - Отвечает красавица лет осьмнадцати на вид — спокойно, по-домашнему. Причем, очень с детства до боли знакомым говором.
- А почто в чужую недвижимость прониклась?
- Так дверь-то открыта была. Вот.
Напряг Медведев головушку и припомнил: поутру засуетился, на звонок отвечал, видно, ключом дверь и не затворил.
Девица меж тем доложила свою трогательную историю. Она из одного городка с Вятки, называется Орлов, бывший Халтурин, по фамилии одного успешного террориста. Подруга отписалась из Москвы, сказала, якобы на фирме, где землячка в начальницах, работницы нужны. В Орлове с работой худо. Юля (так девушка представилась) и махнула. А подруга оказалась мамочкой, в подчинении у нее ночные бабочки, в смысле, жрицы любви. Вот горе-начальница кадры и пополняла из своих, орлиц (обитатели Орлова обзывают себя орлами, соответственно, обитательницы — орлицы). Быстро осознав на месте, куда попала, Юля чудом сбежала. За ней гнались бандюги да менты, крышующие нехороший бизнес, она оторвалась от погони. юркнула в подъезд и наудачу смогла спрятаться в квартире со случайно незапертой дверью. Денег нет, документов — тоже, в общем, попала.
Вот дело так дело. Медведев и сам вятский-хватский. Из поселка Лальск, это далеко на Севере Кировской области. Лет пятнадцать назад приехал Первопрестольную покорять, вот и покорил. Начинал с того, что квартиры ремонтировал, а теперь у него своя фирма мелкому строительству, небольшая, но крепкая и надежная. Квартиру купил, достатком обзавелся, в общем, жизнь удалась. Разве только с личным фронтом не срослось... все в трудах и заботах.
По возрасту Юля Антону в дочери годится. Вспомнилась старушка мать, родной поселок, бывший город, бумажная фабрика и все в этом роде. Нет, подумал Медведев, спать с тобой не я буду.
- И что, - вопросил мужик, - совсем уж никого нету у тебя? В смысле, здесь.
- Ну, как сказать... - Замялась девица. – Теперь, кажется, есть.
- Ладно. - Побудь пока у меня. - Потом свезу в твой этот Орлов. Без документа в поезд тебя все равно не посодють. - При произнесении последнего слова девушка встрепенулась.
По какой-то причине Антон постеснялся признаться, что он тоже вроде как вятский. Да и с матерью вышла досада. Когда сообщили о смерти, весь был в заказах, крутые клиенты пальцы веером строили... а когда таки вырвался, уже в дороге позвонили: не дождались мол, закопали. С-скоты, хотели подгадить. А, впрочем, не в этом дело: есть повод посетить матушкину могилку, заодно и памятник достойный сладить.
Два дня, Пока Антон утрясал дела бизнеса, Юля наводила в холостяцкой Медведевской берлоге свойский порядок. Всякий раз возвращаясь домой, мужчина ощущал, что правильно не связал себя узами. Но терпел. На третий же вечер...
...Когда Антон увидел, что дверь не заперта, сразу понял: попал. И действительно — внутренность квартиры как слизало. Лох — это диагноз. Вспомнилось, что Юля-то рыжая. Как на Лале говорят, красная — баба опасная.
- Вот лиса! - Ернически воскликнул Медведев. И как-то нехорошо ухмыльнулся: - Ну, ты и дурень, Антошка — нос картошкой!
Что ж... дан неплохой мастер-класс. Ценою в движимое имущество. Добра Антон еще, пожалуй, наживет, а вот ума — неизвестно. А может и сам виноват, рассудил потерпевший, глотнув еще водки прямо из горла: это кара высших сил за то, что мать по-людски не похоронил, дак. Как минимум, Медведев порешил поставить на дверь новейшую электронную систему с предупреждением о незакрытии или внезапном вторжении.
А еще, конечно, сходил в полицейский участок, написал заявление, и по Медведевским описаниям составлен был четкий фоторобот злодейки.
Меж тем наша девица, которую мы знаем под псевдонимом "Юля", разъеб... то есть, разбиралась с подельником. Тот должен был по предварительному сговору забрать часть награбленного имущества, но девушка оказалась та еще зараза, короче, делиться желала неохотно. Подельник по фамилии Волков (соответственно, погоняло — Волк) тоже был тот еще жук, так что дискуссия затянулась. Само собою, денежными средствами красавица не отстегивалась, речь шла о бытовой технике и всякой мелочи. Поскольку дележ затянулся, огненная орлица предложила продолжить разборки утром.
Прибыв в гаражный кооператив на рассвете, Волков нарвался на ментовкую засаду. Как вы, наверное, уже поняли, условная Юля стукнула куда надо, короче подставила подельника. Хрен с ней, с техникой, рассудила девица-красавица, у жертвы были неплохие накопления и в налике. Неожиданно для себя лже-Юля обнаружила, что она Медведеву чуточку симпатизирует. По крайней мере, ей было немного жаль свою жертву. Он же и впрямь земляк, хоть и чрезмерно доверчивый.
Волк — бандюган матерый. Он сумел отстреляться от правопорядочных органов и уйти, правда, при этом сильно израненным. Эх, думал он зализывая раны, надо было завалить лису, да еще и злостно. А тут — расслабился, поверил в воровскую солидарность и разбойничье благородство. Меж тем рыжая бестия по бутикам шныряет и обшматывается. Гламур из орлицы прям прет, аж до безобразия. Закуражилась вятская-хватская, губищи ботаксом залила. Иногда добром такое не кончается, впрочем, бывает, что и да.
Волк затравленный в угол забился, приготовился красиво встретить бабу с косой под именем смертушка. А тут мимо Антон проходит. Жалко человеку стало израненного зверя, хотя и понимает, что дело тут нечисто. Посадил Волкова в свою тачку — на свою ограбленную квартиру повез. Бандюган уже и неадекватен от кровопотери, плохо понимает, куда его нечистая... извиняюсь, чистая альтруистическая сила занесла. Успел лишь прошептать: "Только не в больницу, брат, там мне каюк..."
Я тебе не брат, приятель, да и не приятель, кореш, да и не кореш, брат. Вот что подумал Медведев. А еще рассудил: выхожу этого быка и найму, чтоб он ту лисицу отыскал и примерно наказал. Девушка вскоре нарвалась. В одной из бутичных галерей ее по ориентировке опознал охранник, бывший сотрудник сыскного отдела. Прищученная негодяйка пыталась включить дурочку, но не прокатило. Свинтили нашу плутовку, свезли в ментовку.
Вот ведь наглость второе счастье! Воспользовавшись правом звонка, девушка, известная нам под именем Юлия, но так и не познанная по своей сути, связалась не с кем-нибудь, а с нашим великодушным Антоном. И давай Медведеву втирать: мол, вышла за хлебушком, настигли ее мамочка да сутенеры, избили до полусмерти, квартерку обчистили, а рыжую нашу орлицу в лес свезли добивать да закапывать. Чудом ускользнула из ручищ злодеев-изуверов, скиталась, пришла в полицию всю правду как на духу выкладывать, а тут — бац! — «вы подозреваемая в ограблении квартиры гражданина Медведева». Жертва трагичных обстоятельств. Короче, стала на жалость давить, чтоб Антон заяву из органов забрал и вызволил землячку на волю.
Меж тем Волк оклемался и вернулся в реальность. Хотя адекватности так и не обрел. Узнал он конечно хазу, которую с подельницей обчистил, но нашлось разума промолчать. Он не совсем понял, с кем там по мобиле мямлит его спаситель. Но что-то смутно почувствовал...
...Когда Антон вез рыжую бестию к себе домой, молчали. Чтоб не было напряжно, герой наш радио включил. И сквозь музыку слышит:
- Битый небитого везет.
- Что? - Переспросил Медведев, и песню приглушил.
- Говорю, чуть не прибили, супостаты. - Лиса запрятала мордочку в норковое манто.
- По-моему, детка, ты что-то другое щас сказанула.
- Ну, да бритый небритого везет. Я ж не броюсь.
- Ты уверена?
- Слова, слова... как все это мне прэтит!
- О'кей. Послезавтра повезу тебя в этот твой этот Орлов. Ты рада?
- Еще бы...
Можете представить себе сцену: в пустой медвежьей… то бишь, медведевской квартире Волк и лиса друг дружку увидали. Само собою, оба на колются, но и значительных усилий прикладывают, чтоб не попалиться. Антон им сам все объяснил — в смысле Юле рассказал о том, что де Волкова он изранетым на улице пожалел и подобрал, а Волку поведал, что девушка... ну, в общем, сама пришла. И, кстати, забыл уже, для чего Волка выхаживал. Русские — они незлобивые, даже вятская разновидность. Бывает ложь святая — и наоборот. Неизвестно еще, какая хуже. Все же знают, что сила — в правде, правда таковую ишшо не отыскали, это же как Беловодье. А тут — особая разновидность: ложь ото лжи на лже катится и лжою погоняет. Примерно то же у нас на Руси с коммунизмом случилось: его строили святые почти люди, которым мозги запудрили верою в идеальное общество непотребления. А потом все всех сдавать принялись, массовое мудропомешательство пошло.
- Где ж вас так, дядечка... - Причитала девица, обрабатывая волчьи раны. Правда нет-нет, а на больные места-то наддавит.
- Мир непрост, краса... а-а-а, ч-чорт!.. вица. В нынешние времена доверяться надо только себе, да и то по праздникам.
- А верить надо, дядя. Как без веры-то...
- Даже ежу.
- Зря. Мы ж не звери.
- Мы... а-а-а, бл-лин!.. люди. Вроде бы.
- О чем вы воркуете? - Встрял Антон.
- О том, сем... - Девушка пристально посмотрела чуть выше медведевских глаз. - Похоже, вы — моя как бы судьба.
Когда Антон наивно умчался по делам бизнеса, лиса принялась доказывать Волку, что это она — жертва обстоятельств. Якобы Медведев сам хорош: дабы получить страховку, нанял девушку обчистить свою берлогу, а потом сдал — сначала Волка, после и девицу. И вдруг приезжает в органы и забирает ее. Неизвестно еще, что этот странный тип задумал, надо валить, пока этот не наманьячил. Когда Волков намекнул на то, что девка захапала все бабло, лиса резко вскрикнула:
- А оно твое?! Ты скажи, скажи... - И блесканула перстнями с бруликами.
- А чье же...
- Божье. Все под ним ходим.
- А ты будешь у меня ходить под этим! - Волк вынул припрятанный пистолет ТТ.
- Мочи. Всех не перемочишь. - Девушка подставила свою (правую) грудь.
На Волка очень вовремя наскочил приступ слабости, и он обмяк. Не выпуская пушки, бандит полубдел-полудремал. Плутовка поджидала момент, когда можно будет смыться, но балансирование бывшего подельника на грани сознанки и бреда держало ситуацию в напряжении. И все же повезло: у Волчары кончилось курево. В залог пришлось оставить сумочку крокодиловой кожи во всякими дорогущими штучками-дрючками, но в данный момент мадмуазель жульен хотела слинять даже ценой материальной потери. На выходе из подъезда как бы Юлия вострым своим носиком уткнулась в могучую грудь Антона. Закон подлости поджидает даже подлецов, в нашем случае — подлИцу.
- И куда торопимся? - Спокойно спросил мужчина.
- На кудыкину гору! - Резко парировала плутовка. Она уж решила сорвать с себя все покровы. В фигуральном, конечно, смысле. - Ей бы сказать правду — ну, про сигареты для Волка — но нервишки сдали.
- Пошли.
- Сам пошел!
- Только после вас.
- Пусти. Я сейчас закричу.
- Молодец. - Антон схватил девицу за руку и поволок внутрь.
- А-а-а-а-а!!!
Благой мат не помог: Антон уже тащил жульенку по лестничной клетке. На сей раз у Медведева все было продумано. Дверь имела электронный дистанционно управляемый суперзаслон, а пульт только у хозяина. Щелк! – и все заблокировано как на том свете.
Волк успел подползти к этой самой суперпупердвери изнутри. Когда та отворилась, гангстер произвел два выстрела практически в упор. Медведев с удивленным лицом навалился на своего убийцу и истекая кровию принялся его душить. Крепость натруженных ручищ не подвела хозяина. Двое молчаливо, как и подобает мужчинам, умерли в объятиях друг друга.
Девица успела схватить свою крокодиловую сумочку. И с ней была плутовка такова.
И где рыжую теперь носит? А, может, она уже отирается возле твоей двери. Я вот, что полагаю: даже конопля бывает культурным растением или сорняком. Первое приносит пользу, второе — удовольствие. И то, и другое человечеству необходимо. Так и живем.
ГОЛОВА С НОСОМ
Пока зло не созреет,
глупец считает его подобным меду.
Когда же зло созреет,
тогда глупец придается горю.
Ибо, как не сразу свертывается молоко,
так содеянное злое дело
не сразу приносит плоды;
тлея подобно огню, покрытому пеплом,
оно следует за этим глупцом.
Джаммапада
Говорят, когда 1 июня 1931 года товарищу Джугашвили (партийная кличка - Сталин) доложили о том, что при вскрытии могилы писателя Николая Гоголь-Яновского (более известного как Гоголь) у останков не обнаружено головы, тот был взбешен. В смысле, не Гоголь, конечно, а Сталин. Иосиф Виссарионович слыл выдающимся читателем (хотя и пописывал тоже - а попробовали бы не прочесть!) и безмерно уважал русскую литературу. В те времена Кобо еще не стал Отцом Всех Народов, а посему мог проявить кавказский темперамент, так что исполнителям приказа Первого о расследовании пропажи, если бы они не расследовали дело в кратчайшие сроки, грозили бы Соловки. Ну, ежели б усатый уже стал Отцом, только Соловками бы не отделались.
Планировалось торжественное перезахоронение праха классика русской фантасмагории на Новодевичьем, а тут - казус.
Конечно же, в первую руку были арестованы и допрошены все насельники бывшего Свято-Данилова монастыря - из тех, кого еще не отправили на Соловки. С них станется: последний оплот "Тихоновской" церкви, сдавшийся только в прошлом году. Некоторые, растворившись в пролетариате, все еще проживают в жилтовариществе, расположившемся в монастырских постройках. От таких можно ждать любой свиньи. Кстати, выяснилось, что жилтоварищество уже жаловалось на мародерство на неохраняемой территории, а ответственные лица не реагировали. Досталось и последним.
Литературному истеблишменту Страны Советов, почти в полном составе присутствовавшему 31 мая 1931 года при вскрытии могилы классика, приказано было держать свои поганые языки за зубами, вне зависимости от того, санированы те или позаброшены. Изначально бомонд придерживался, но после все стали нести ахинЭю, причем, каждый - свою. С них, писак, станется. Ну, ничего... пройдет лет шесть - с каждым разберутся поименно, да еще и сочинять друг на дружку примутся очень даже нужную следствию ахинЭю.
Назначенная бригада чекистов очень быстро вышла на Театральный музей, что у Павелецкого вокзала. Все следы подводили к событию, произошедшему 22 года назад. В 1909-м, к столетию Гоголя решено было реставрировать могилу. И якобы купец и коллекционер Алексей Бахрушин, отстегнув рабочим приличную мзду, забрал Гоголевский череп себе.
Оперативники, учинив в Бахрушинском музее полнопрограмный шмон и перелопатив более миллиона единиц хранения, нашли аж сорок черепов. Они возрадовались удаче: чудак собирал головы - значит следствие напало на верный след! Бывшие бахрушинские прихвостни вспоминали любимую поговорку хозяина: "Доброму вору все впору". Но самого Бахрушина же нет в живых, от почил в бозе в прошлом году, и никто не сообщил дополнительных сведений по существу.
Арестованных по делу монахов, хотя они и не были причастны, таки отправили куда надо. Нечего столичный советский дух осквернять опиумом. Весьма кстати возник дополнительный повод нанести решительный нокаутирующий удар по мракобесию.
Эксперты так и не смогли установить, что за череп вкопан в могилу гражданина Яновского на небольшой глубине (на него наткнулись при эксгумации). Разве что криминалисты уточнили: череп юношеский, его носитель ушел из жизни приблизительно столетие назад, и есть вероятность что потерявший голову - ровесник гражданина Гоголя-Яновского. Совпадение странное, но времена такие, что удивляться чему-либо - в особенности после контрреволюционного террора и Гражданской войны - вряд ли следует. Антропологическое исследование (на основе фотографий гражданина Яновского и его посмертной маски) показало, что череп явно не Гоголевский. Тот же самый вердикт – и по поводу сорока бахрушинских черепов. Следователи поработали и со всеми присутствовавшими 31 мая в некрополе бывшего Данилова монастыря – подлое же отродье, кто-нибудь взял да умыкнул – и опять же каждый нес свою ахинЭю. Тупик? В принципе - да. По счастью для многих в то время у молодого государства было немало международных и внутренних дел (договоры с Германией, Польшей, Афганистаном, на внутреннем театре – борьба с текучкой кадров, укрепление колхозов, обуздание чересчур ретивых раскулачивателей и расхреначивателей на местах…), а посему товарищ Сталин на радость прихвостням охладел к таинственной истории и следственная бригада избежала на свою удачу грозящей кары.
Итак: туловище без головы и голова без туловища... Материалы и вещественные доказательства ушли в архивы НКВД. Доступ к ним закрыт и сегодня, что дает пищу всякому бреду. Собственно, после перезахоронения гр. Гоголя-Яновского бывший Данилов монастырь окончательно можно было превращать в спецучреждение закрытого типа, приемник-распределитель для детей врагов народа. Что и было сделано.
Потом еще родилась дурацкая легенда о голове Гоголя, путешествующей в поезде-призраке где-то в ином измерении. Тоже красивая фантазия. А вот что случилось на самом деле...
- ...Горь-ким-сло-вом-мо-им-пас-ме-ю-ца...
- Ты чё, опупел?
- Да вот, написано. - Архар приблизил свечку к черному камню.
- Чит-татель, бл.... - Бадян грязно выругался. - Давай накидывай шибче! Вакса впахивает, а ты...
Бадян - предводитель троицы. Шпана Даниловой слободы, рабочей окраины Первопрестольной. Архар, Вакса, Бадян - уличные погоняла. Троицу нанял престарелый дядька, согласно пацанскому ранжиру, "шляпа"; пережиток из интеллигентов-недобитков царского режима.
1930 год, ночь. Некрополь Данилова монастыря уже год как безбожно раздербанивают. Утаскивают каменные кресты, мраморные надгробия, а в особенности чугунные ограды. И так по всей Москве: мрачное наследие былых времен обменивают на советские тугрики, которые весело пропивают по кабакам. Опыт вскрытия могил есть: пацанам известно, что сверху склепы не берутся, под них надо подкапываться. Угадали со второго подкопа, так что управились часа за два. Бывший настоятельский корпус, нависающий над могилою, мрачен. Обстановочка сначала подстегивала к куражу, а теперь запал иссяк. Вспоминаются уже истории про оживающих по ночам мертвецов, призраки черных монахов и всякую прочую нечистую силу. Никто из троих таковую не видел, но мальчики верят. Для защиты знают и спасительную молитву: "Свят, свят, свят..."
Мальчики не вполне выполнили заказ "шляпы". Тот дал настоящий человеческий череп, чтоб, значит, положили вместо. Но, проникнув наконец в склеп и сняв крышку гроба, мальчики были столь поражены зрелищем, что позабыли вложить обманку. Вакса даже пробормотал молитву. Череп был... с носом. Длиннющий, вострый шнобель, в пляшущем пламени свечи казалось даже, он шевелится. Причем, голова была повернута вправо, и создавалось впечатление, что мертвец укорительно смотрит на гробокопателей пустыми глазницами. Плюс к тому - каштанового цвета шевелюра, аккуратно причесанная, будто на живом... Голову обрамляет кружевной воротник, торчащий из сюртука. Да и ручищи раскинулись как-то неестественно... Впечатление, что похороненный проснулся и пытался перевернуться.
От греха даже не стали искать золота, забрали бошку (она с адским хрустом отделилась от туловища), накинули крышку и стали быстренько закидывать прокопы. О подменном черепе вспомнили уже когда все закончили. Откопали небольшую ямку, вложили, утоптали, прикрыли дерном. Комар носа не подточит! Сначала хотели свалить просто так, но вспомнили: аванс-то они получили, а вот вторую половину "шляпа" обещал по исполнении заказа.
Старик, разглядев голову, поцеловал ее в чело, пустил слезу и его пухлые белые руки затряслись.
- А зачем вам этот Гоголь-Моголь? - Решился спросить Архар. Мальчик, когда еще учился в школе, читал "Вия", "Утопленницу" и "Вечера на хуторе". Жуткий писака, похоже, знавшийся с демонами. Хорошо, мальчики Богу не верят, а то бы ни за что не решились бы пойти на дело.
- Когда народ не Блюхера, и не милорда глупого - Белинского и Гоголя с кладбИща понесет... - Туманно ответил заказчик и ехидно захихикал.
Чеканутый, синхронно подумали пацаны. Получив мзду, причем, "шляпа" щедро навесил сверху, они поспешили ретироваться.
Собственно, дети Даниловой слободы уже почти исчезают из моего рассказа. Бадяна черед два года пырнули пером в пьяной драке, и он насмерть истек кровью. Вакса в 36-м угодил на комсомольскую стройку на Дальний Восток (подался за длинным рублем) и там замерз. Архар пропал без вести в 42-м под Демянском.
А вот про "шляпу" мы сейчас узнаем некоторые подробности. Это сочинитель Доронин. Именно сочинитель, а не писатель, ибо сочиняет фантасмагории. Доронин, грузный 54-летний джентльмен принципиально не вступает в Союз советских писателей. Да кто бы его еще туда порекомендовал... Литературную карьеру Доронина погубила фантастическая антиутопия "И ад следовал за ними...", опубликованная в одном либеральном журнале незадолго до Октябрьского переворота 17-го. В ней описываются трагические последствия правления униженных и оскорбленных при царизме пролетариев. То есть, гешефт кончится сначала большой кровию, а после и очень большой, и все случится как прописано в Иоанновом Откровении: каждый четвертый - смертная жертва.
Вынужденный трудиться в должности мелкого делопроизводителя, до недавнего времени Доронин состоял в городском обществе "Старая Москва", которое недавно разогнали. Коренной москвич Доронин озабочен судьбою исторического наследия Белокаменной. Изучая состояние московских кладбищ, краеведы пришли к печальным выводам: все ужасно, кошмарно, и безбожно растаскивается. Новая власть, сотворив большую кровь, желает истереть старое, дабы на развалинах выпестовать Нового Человека, послушного и безмозглого муравья.
И все же общество "Старая Москва" сделать успело многое, например, специальная комиссия обследовала общественные кладбища и некрополи, составив подробнейший список "ценных" могил, сохранение которых по мнению экспертов есть важная задача молодого государства. В одном только Даниловом монастыре таковых насчиталось 40. Кладбищенская комиссия "Старой Москвы" совместно с Союзом писателей даже создали Временный Комитет по охране могил выдающихся деятелей. В том-то и дело что временный...
Доронин проживает в комнатушке бывшего доходного дома на Солянке. Коммуналка - четырнадцать комнат, муравейник. Если б не служил - и того бы не дали. А уж о том, что отняли во времена оно, лучше и не вспоминать - чтоб душу не бередить. От Даниловской слободы домой шел пешком, стараясь держаться темных переулков. Приволокся к утру, когда муравейник уже ожил. Для алиби рассказал встречным соседям, что де был в командировке, прибыл утренним поездом. Осторожно приоткрыл саквояж, дабы удостовериться, не пропала ли реликвия в дороге. Убедившись, блаженно уснул.
Череп юноши, то самый, что должен был заменить Гоголевскую голову в гробу, был взят в самом опасном месте Москвы, на Лазаревском кладбище. Там пасутся разношерстные банды Марьиной Рощи, творя всякие безобразия. Останок безвестного валялся промеж могил, да там много чего валяется - контингент таков.
Далеко не всякое преступление имеет мотив. У Доронина таковой все же был. Видя, как мародеры безжалостно проникают в склепы, Доронин хотел упредить удар и спасти хотя бы частичку своего кумира. Не для себя - для человечества.
Доронин, к слову, кое-что предугадал. Так, бесследно исчезла главная святыня Данилова монастыря, нетленные мощи Святого благоверного Князя Московского Даниила. Раку до последнего оберегал непреклонный "Даниловский Синод", но Советы добрались и до самого владыки Феодора.
Приснился Николай Васильевич; выйдя из фаэтона, сняв шляпу и махнув тростью, классик тихо обратился к Доронину:
- Как все же хорошо в дороге, так бы ехал и ехал...
- Куда, уважаемый? - Вопросил Доронин.
- В вечность, батенька вы мой...
Проснулся Доронин совершенно счастливый.
Прошло два года. Доронин состарился, скуксился, замкнулся в своем счастье. Да, все плохо, будущего нет, прошлое канула в пустоту, а грело сочинителя только обладание мощами. Он все так же служил, правда, руководство посматривало на неэнергичного исполнителя с порицанием. Однажды Доронин на работу не пришел. На четвертые сутки из-за отвратительной вони пришлось взламывать дверь в доронинскую комнату. Старик лежал в постели в позе зародыша, сжимая саквояж. На его потемневшем лице застыла диавольская улыбка.
Вскрытия не делали, сразу отправили труп на кладбищенский участок для малоимущих граждан, где над холмиком ставится только табличка с номером. Поскольку родственников у Доронина не оказалось, нехитрое имущество распределили по соседям, а многочисленные книги передали в домкомовскую библиотеку.
Саквояж достался дворнику Маматкулову. Будучи человеком неграмотным, но законопослушным, татарин передал человеческий останок участковому милиционеру Панину. На самом деле, Маматкулов сильно перепугался, подумав, что в саквояже шайтан.
Маматкулову перепал от Доронина еще и толстенный набитый бумагами чемодан. Изначально Маматкулов намеревался использовать бумаги по утилитарному назначению, но в тот же день он решительно сжег во дворе как чемодан, так и его содержимое. Оказывается, после Революции Доронин много и неустанно сочинял. Рукописи, как выяснил Маматкулов на практике, очень даже хорошо горят. Возможно Мир потерял Гения, который, к слову, в свое время предрек общероссийскую катастрофу. Но и об этом мы не узнаем, ибо сотрудники ОГПУ изничтожили все сохранившиеся экземпляры либерального журнала с пророческой антиутопией. И сколько таких авторов человечество так и не оценило?
Когда-то, еще при царизме участковый Панин был студентом-филологом. Будучи политически активным, вступил в партию социалистов-революционеров, за что был отчислен из университета. Дальше все закрутилось, закрутилось... но некоторого образования уже не пропьешь. Панин прекрасно понял, что за ВЕЩИЦА в руки свалилась, тем более слухами Москва полнится ; об исчезнувшей из могилы голове Гоголя уже сложили легенды. Панин не стал передавать находку в отделение и никак ее не оформил. Милиционер просто положил саквояж на верхнюю полку домашнего шкафа. Очень уж не хотелось иметь дело с Лубянкой. Жене и сыну наказал ни в коем случае не трогать предмет, ибо он обладает высочайшей государственной важностию. Панин действительно чрезвычайно гордился тем, что стал обладателем важнейшей части Гоголя и во многих смыслах истории русской культуры.
Меж тем в городе Ленинград случилось убийство всенародно любимого Сергея Мироныча Кирова ; органы принялись ворошить прошлое своих рядов, и в особенности дело касалось бывших эсеров троцкистов и прочего рода уклонистов. В квартиру Паниных с обыском нагрянули ночью. Когда опера заглянули на верхнюю полку шкафа, участковый Панин истерически завопил.
Зря. Жена Панина, Паниха, будучи когда-то воспитанницей пансиона благородных девиц, проявила разум и сметливость. Женщина перепрятала опасный раритет во дворовый сарай. Впрочем, участкового это не спасло. Он мог даже и не кричать ; все равно милиционер был бы осужден за контрреволюцию и уклонизм.
Разумная Паниха после того как мужа на воронке увезли куда следует, снесла саквояж на толкучий рынок возле Устьинского моста и там его как бы случайно оставила в толчее. Саквояж хоть и старенький, но добротный, возможно его когда-то смастерил великий химик Менделеев. Конечно, под ногами он не залежался, а именно попал в руки крестьянина подмосковной деревни Верхние Котлы Анисину, привезшему в Москву торговать молочные продукты семейного подворья. Анисин едва вырвал находку из грязных ручонок местной шпаны, при этом убедительно выругавшись.
Трамвай номер девятнадцать лениво прополз мимо бахрушинского особняка и бывшего Даниловского монастыря, при этом Анисин по старорежимной привычке, оглянувшись по сторонам, перекрестился. Ему показалось, саквояж затрясся. Ну, да в трамвае всегда трясет.
Дома Анисин, раскрыв саквояж и размотав сверток из восковой бумаги, долго вглядывался в останок и размышлял: "Вот, бляха-муха, поди теперь отмажся что ты не верблюд..." Тем не менее, голову Анисин за бутылочкой отменного первачка показал учителю сельской школы Шикулеву, происхождением из мещан; мужчины приятствовали несмотря на разность происхождений и образований. Интеллигент, мгновенно опознав приметы, возрадовался: теперь он наконец прославится и выберется из этой дыры! То есть, Шикулев имел в виду себя: напишет статью, опубликует в крупном московском журнале, будет везде ездить с лекциями о том, как он открыл Гоголя.
Но Анисин не уступил находки - ни за какие шиши. Я имею в виду добротный кожаный саквояж. А голову, заверил Анисин, он сам поутру отвезет куда следует - ну ее к лешему. Шикулев вступил в рукопашный поединок с приятелем, который закончился братанием, взаимным лобзанием и уверениями в том, что учитель и крестьянин друг дружку безмерно уважают. А уже глубокой ночью Шикулев исчез вместе с Анисинской находкою.
Имеется в виду голова, саквояж остался у крестьянина. Святыню Шикулев бережно завернул в занавеску, так же стыренную у Анисина. Полночи педагог проговорил с Гоголем о том-сем, да собственно имел место монолог, ведь мертвые головы не имеют обыкновение вести бесед. Шикулев сетовал на судьбу, а в пустых глазницах он усматривал Саму Вечность.
В ночь подморозило, ветви деревьев сковал иней. Сверток лежал на учительских коленях, трамвай ретиво звенел на поворотах. В это время продравший глаза Анисин направлялся в милицию писать заявление о явке с повинной и вопиющем воровстве со стороны прогнившей интеллигенции. Да... классовая сучность подмазавшегося в товарищи антисоветского элемента должна была проявиться рано или поздно.
В милиции Анисина послали на три веселые буквы, добавив, чтоб он ступал домой и проспался. Голова с носом, беглый учитель, занавеска... похоже на белую горячку, а по ней специалисты иного рода. Для убедительности крестьянина вывели на крыльцо и дали под зад сапогом. Выбравшись из сугроба, Анисин рассудил: нет головы, нет бывшего приятеля - и хрен с ними.
Между тем Шикулев прибыл на Белорусско-Балтийский вокзал и купил билет до станции Гжатск. В этом городке на Смоленщине проживала сестра Шикулева, которая была замужем за доктором Гагиным, посланным поднимать здравоохранение в нищую глубинку. Шикулев надеялся пересидеть в провинции, написать исследовательскую статью, разослать ее в журналы, а потом триумфально вернуться в столицу и выступить на заседании Академии Наук. Очень, кстати, удачно, что Академия недавно переехала из Ленинграда в Москву.
Как вы верно заметили, Гоголь счастья что-то не приносит, и этой очевидной истины Шикулев явно не осознавал. На привокзальной площади города Гжатск растерянно стояла простая деревенская баба с двумя прижавшимися к ней детишками, да еще с младенцем в руках. Ничем она не отличалась от баб деревни Верхние Котлы. Шикулев, проходя мимо крестьянки, вдруг обернулся и спросил:
- Что, трудно на деревне?
- А кому легко... - устало ответила баба. - Сама-то я тоже росла в большом городе, голод погнал...
- Да ладно. В городах тоже не сахар. А вот пускай младенчик подержится за счастье свое...
Шикулев протянул сверток с головою. Малыш, едва его ручонка прикоснулась к скатерти, отпрянул и заплакал. Старшие еще сильнее прижались к матери.
- Ну. Ну-у-у... не плачь. - Попытался успокоить дите педагог. - Дядька купит тебе калач. Как звать-то?
- Анна. Тимофеевна.
- Да не тебя. Капризу этого твоего.
- Юрка. Гагарин.
- Дворянская фамилия.
- Окститесь, товарищ. Не дай Бог.
- Будет счастливым твой Юрка. Поверь!
- Не сглазь. И калачом не мани, коль нету...
Младенец, успокоившись, искоса поглядывал на Шикулева. Подкатили сани, лошадью управлял мужик в ватнике, изрядно поддатый, но мрачный. Семья погрузилась, дядька, выругавшись, хлестанул лошадь - и та потянула ношу прочь.
- Счастливым, запомни! - Крикнул Шикулев вослед. Кажется, мужик в ответ послал учителя во все места.
Сестре и ее мужу Шикулев рассказал все как есть. Родственникам ситуация не понравилась, ведь имеют место криминал и кощунство. Терпела семья Гагиных Шикулева ровно неделю, и, не вынеся пресса, учитель отправился в Москву с целью, как он выразился, все устаканить. Ну, там - помириться с Анисиным, навести порядок в школьных делах и наведаться в Академию наук.
В Гжатск Шикулев так и не вернулся. Так же, как выяснилось позже, не появился учитель и в Верхних Котлах. Что произошло в дороге, нам неведомо. А могло случиться все - как и в нынешние времена.
Супруги Гагины, уединившись от детей (таковых в семье медработников двое), разглядывали голову с носом и рассуждали: в милицию сдашь - поди потом, отвертись... Да может и не Гоголь это вовсе, а просто безвестный останок. Лучше, решили супруги, пусть полежит в положенном месте... И ночью доктор Гагин закопал голову на городском кладбище. Правда на всякий случай сверток снабдил запиской: "Предполагаемые останки великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя". Пусть даже все неправда, но чем ведь бес не шутит.
Доктора Гагина арестовали в сентябре 37-го. Ему вменили антисоветчину, хотя Гагин-то как раз всегда приветствовал советскую власть и в глубинку отправился потому что энтузиаст. Может, рассказал кому не надо не тот анекдот, или неуважительно отозвался о политике партии и правительства. Органы не докладывали, а им виднее. Хорошо, не тронули Гагинскую жену, в девичестве Шикулеву, и детей. Все так же женщина продолжала трудиться в районной больнице в должности медсестры.
Прошли четыре года. Осенью 41-го Гжатск оккупировали немецкие войска. Все думали, ненадолго, Красная Армия даст фашистам больно под Москвою и примется гнать ворога на Запад. Но германские войска что-то не торопились оставлять город. Причем, военные буквально заполонили Гжатск. Гагина все так же сестричествовала в больнице, которая была превращена в немецкий госпиталь. Одновременно оказывала помощь советским военнопленным в лагере, организованном прямо в городе. А чтоб уж совсем не пропасть с голодухи, пятнадцатилетний старший сын подрабатывал на кладбище, копая могилы.
И вот однажды Гагин-младший принес домой сверток. Тряпка прогнила, а вот носатый череп и записка, аккуратно упакованные промасленный крафт - нет.
- Смотрите, Гоголя откопал! - Гордо заявил мальчик.
- Да ну! - Восхитилась младшая сестра. - Всамделишний?
Мать расплакалась. Она осознала, что Гоголь - не только судьба семьи, но и проклятие.
На квартире у Гагиных между тем стояли несколько солдат Вермахта. Один из них, ефрейтор Шмутке, знает русский язык. Он услышал про Гоголя и заинтересовался находкой. Дело в том, что Шмутке - поклонник русской культуры, "Мертвые души" на языке оригинала читал еще в юности и восхищался очаровательной дремучестью русской провинции. Будучи человеком честным, ефрейтор предложил выкупить голову, а в качестве оплаты назначил шесть банок германской тушенки. По тем временам - предложение царское. Конечно же, Гагины согласились на сделку.
Даже если голова вовсе не Гоголевская, прикинул Шмутке, дома, уже после войны он выставит раритет на обозрение, доказывая, что русскую святыню добыл в жестоком бою под Москвою.
Через два дня мальчика и девочку отправили на принудительные работы в Германию, Гагиной было сообщено, что детям очевидно повезло, ибо в Европе они будут сыты и ухожены. Гагина не верила немцам; когда она высказывала Шмутке все что думает, тот виновато улыбался. А еще через неделю подразделение, в котором служил ефрейтор Шмутке, передислоцировали севернее, под Демянск. Именно там, на выходе из болота, Шмутке добил изголодавшего Архара - того самого мальчика, выкопавшего когда-то по заказу "шляпы" голову гения. Гагина погибла весною, от советского снаряда, попавшего в дом. Это была артподготовка перед освобождением Города. Она так и не узнала, что мужа расстреляли еще до войны. Дети же после разгрома фашизма вернулись в СССР; германская каторга и в самом деле сохранила им жизни.
В конце войны, в Восточной Пруссии, когда наши в результате ожесточенного противостояния захватили немецкий поселок, возле кирхи командир отделения минометчиков старший сержант Анисин вырвал из рук изуродованного фашистского трупа чемодан. Какого же было удивление вояки, когда среди содержимого он обнаружил... ту самую голову, которою когда-то он нашел на толкучем рынке и которую у него по пьяни умыкнул без вести пропавший учитель Шикулев. На сей раз Гоголевский качан был завернут в золотошвейную плащаницу, украденную фрицем в каком-то храме.
Так частичка Гоголя вернулась в Москву, точнее в бывшую деревню Верхние Котлы. Трофеев сержант Анисин по своей крестьянской натуре привез немало, и так получилось, что все лето 45-го вояка о голове не вспоминал. Герой-победитель, грудь в медалях и даже блестят две "Славы". Кавалер что надо, все бабы егойные. Да и с крестьянством пришлось завязать: устроился на завод имени Сталина формовщиком.
Только ближе к осени досуг и бодун толкнули раздумать, что делать с гоголью. За последнее десятилетие ой, много чего было, но Анисину в душу запали слова коварного учителя о том, что с этим можно в Академию Наук. И отправился Анисин не куда-нибудь, а в Нескучное, в сам Президиум. Оделся само собою по форме и при регалиях, посему милиционер на проходной гнать фронтовика не стал. Но и на территорию к слову не пропускал.
Аккурат из Президиума выходил солидный относительно молодой человек, про которого милиционер заявил: "А вот тебе, зёма, настоящий ученый! Может, подойдет..." Профессор Вихрухин не был академиком, но он уже являлся доктором наук, правда, таких которые чуть позже будут объявлены "лженаукой". Внимательно изучив объект, Вихрухин задумчиво изрек:
- Да, спасибо. Советская наука вам будет безмерно благодарна...
Оно конечно, перспективный ученый, следуя первому научному принципу все подвергать сомнению, планировал сначала провести экспертизы и посоветоваться с коллегами.
С той поры следы Гоголевской головы совершенно теряются. Не уверен, что в упадке нынешней нашей науки, да и страны в целом (и в частности автозавода, на котором остаток жизни проработал Анисин) виноват Гоголь. Но кто-то же – виноват…
ПОВОДЫРЬ
Плевелы портят поля,
страсть, ненависть, глупость, желания
портят этих людей.
Поэтому то, что дано
освободившемуся от
страсти, ненависти, глупости и желаний,
приносит великие плоды.
Дхаммапада
Феодосий не вполне слепой: он видит свет и движение. На самом деле это очень много, для большинства человеческих сует - вполне достаточно. Ну, а что касаемо деталей... в них же лукавые сидят, лучше уж не различать. Впечатляют бельма на глазах старца, на них хорошо клюют горожане - подают от души. Пусть говорят, что де москвичи несердобольные люди – нет, просто они всем запуганы и не верят слезам.
Юрка - семилетний постреленыш, поводырь. Этот сезон для него первый и Первопрестольная мальчику внове. Удивляет все, а особенно восхищает несоответствие рассказов о большом городе, которые он слышал на родине, дома, и реальности. На самом деле все круче, обширнее и понтовее. Одни только витрины чего стоят, и даже удивительно, почему это москвичи совершенно не обращают своего надменного внимания на эдакие чудеса за стеклом. О-о-о, да ради одного этого вида стоит страдать, выкабениваться и унижаться!
Пацан умеет тонко и трогательно выводить: "Лю-ю-юди добрыя-я-я, сами мы нямэ-э-эсныя, пагарэ-э-эльцы. Дедушка слепой, дома у нас нэ-э-эту, сгарэ-э-эл. Пада-а-айте Бога ради хто скока смо-о-ожет!" А, впрочем, мальчик уже научился импровизировать, может вставить вместо "сгарэл" что-нибудь наподобие "упрэл", или заместо "сможет" - "смажет", за что украдкой получает от деда оплеуху. Но парнишка он такой - отчаянный, искусство же требует новых форм. Дед же, вопреки своей натуре, на работе произносит не слова даже - заклинания: "Не приведи Господь вам, любезныя, оказаться в нашем положении. Никогда не зарекайтесь!" Получая же милостыню, выдыхает: "Благослови господь, радость моя, и пусть мир войдет в твой дом!" Юрка же щебчет что-то типа: "Паминь!", что по идее должно означать "аминь". Смысла слов Юрка все равно не знает, а, значит ; никакого злого умысла.
В метро хрен внедришься, там своя мафия. И смотрящие забирают три четверти выручки, в чем их понять вообще можно: надо делиться и с ментами, и с дежурными по станции, и с уборщиками, и даже с ворами. Таков закон столичного чрева, да в общем-то и Руси-матушки в целом. От супермаркетов отгоняют охрана. Возле рынков пастись не дают торгаши да все те же бандюги. Так и приходится слоняться по улицам и клянчить на удачу. Иногда и гонят, но чаще все же подают.
Ночуют старик и мальчик подвале древнего дома в Кривоколенном переулке. Двухэтажный особняк отдали на реставрацию, но рабочие уже лет семь как не приходят на объект. Поговаривают, что воротилу, который взял памятник архитектуры в аренду на сорок девять лет с обязательством по восстановлению строения, грохнули. По счастью цокольную часть не отключили от коммуникаций и можно жить. Там и еще есть постояльцы, народец разный и стремный. Все умещаются дружно, без особенных конфликтов. Последние возникают лишь когда кто-то напивается до положения риз и начинает бузить. Дебоширов здесь скручивают и дают остыть на сквознячке. Очередное доказательство старой идеи о том, что анархия действительно – мать ваша… пардон, порядка, конечно, мать.
Совсем рядом - страшная Лубянка. Ну, это по словам Феодосия такая прям ужасная; старик утверждает, что де бывал там и "вкусил". Желтый дом в свете закатного солнца выглядит даже весело, но такому перцу как Феодосий непонятно верить или как. Вот, странно... На той же Лубянке стоит голубая Юркина мечта: Дворец Детских Радостей. В его недра Юрку с дедом охранники не пускают: не по чину. И воображение мальчика рисует дивные картины, в которых сказочные герои вежливо предлагают юному лже-погорельцу все радости и развлечения мира. Как всегда, остается довольствоваться лишь видом витрин, за которыми дышит иная реальность, может быть даже и подлинная – в отличие от подлой, в которой вынуждены обитать мальчик со старцем.
Родом они из села Благодатного, и называются "благодатенцами". Оно на границе лесостепи и Дикого Поля. Со времен царя Гороху у благодатенцев отхожий промысел такой: погорельцы Бога ради. В летний период християне мирно трудятся на своих усадьбах, осенью же, после уборки урожая они хреначат бродить с сумою по матушке Руси и прикидываются несчастными. В это деле благодатенцы поднаторели дай Боже, и каждый проявляет свой отпущенный Господом талант в меру натуры, давя на жалость сердобольному великодушному населению великой империи.
Случаются годы, когда играть не приходится. Засухи, заморозки, дожди, саранча, войны, восстания, революции, перестройки, дефолты - все это приводит к подлинному голоду, а то и мору. И разбредаются побираться уже всем селом, причем делают это совершенно искренне. Ну, в такие годины колобродят почти все на многострадальной, но все же благословенной шестой части земной суши. Подают в лихолетье хуже, ибо страдает-то вся страна. Но люди таки спасаются. Закон благодатенцев: когда прикидываешься, а не душу изливаешь, всегда получается убедительней. Сей факт доказывает, что искусство выше жизни.
При советской власти пережитки пытались искоренить. Не сразу - постепенно, ведь когда и твой отец, и твой прадед, и твой пра-пра-пра были погорельцами Бога ради, у тебя уже генотип. В селе разрушили церкву, построенную, кстати, на собранные благодатенцами подаяния, Бога отменили. А вот нищебродство все еще бытует - и все потому что на страну все нисходят и нисходят всякие разные напасти, горе-горькое по свету шляется и Благодатное невзначай стороною не обходит.
Лучшие времена Благодатного пришлись именно на колхозный строй; случались при советах и атеистах даже годы, когда на отхожие промыслы не выходил почти никто. С другой стороны, Матушкой сырою землею Господь благодатенцев не обделил. Что же такое случилось, что люди перестали в свою землицу верить? Куда вообще мчится Тройка-Русь, осененная перстами святых и проклятая ворожьими силами? Нет ответа.
А с чего это село ; "Благодатное"? Так здесь все просто: христиане же отправлялись в свои вояжи во благо живота своего, а если подают, то не зло, а самое что ни на есть благо. По крайней мере такова расхожая версия. Хотя, когда нынешние старцы были слюнявыми засранцами, их деды утверждали, что раньше село звалось Горюновым. Но проезжала царица, а население войска выгнали на тракт, чтоб значит, изображали благодарный народ. Горюновцы столь рьяно играли в достаток (они ж лицедеи по натуре, им хоть погорельца, хоть молодца-красавца - все одно изобразят талантливо), что царица воскликнула: "Да какие ж вы горюновцы... самый что ни на есть благодатный край". На самом деле ехала не царица вовсе, а супруга декабриста Муравьева. И християн никто не выгонял, ибо они были государственные, рабства не знавшие, да и вообще в селе был престольный праздник. Это народная фантазия у нас такая: все у нас к царю или царице клонится.
Феодосию в годы послевоенья было столько, сколько Юрке сейчас. Он сопровождал деда Маркела, который красиво прикидывался инвалидом Русско-Японской войны, героем Цусимы. Взрослея вместе с эсэсэром, Феодосий менял амплуа, постепенно перейдя в ранг старца. Достойная роль! Жаль вот только, все так быстро и стремительно проходит... С Лубянкой он действительно знаком. Будучи относительно молодым мужиком - а было это в хрущевские годы - угодил Феодосий в кутузку, за тунеядство. Поймали на Казанском вокзале, прикрывал своих благодатенцев, уходящих от облавы. Его и еще нескольких арестантов возили на Лубянку помогать по строительству. И вот однажды их, мужиков, вертухаи прижали к стене, приказали закрыть зенки и чайники не воротить. Феодосий украдкой все же глянул: по внутреннему двору вели с дюжину окровавленных людей. Один из них крикнул: "Товарищи, верьте, что солнце свободы возгорится, каждому достанется по вере его, режим падет!" Феодосий за свое любопытство схлопотал удар дубинкой в челюсть и потерял два зуба. Он так и не узнал, что за мученики такие, но образ запечатлелся на всю жизнь.
Юрка - продукт особый. Он дальний Феодосиев родственник, и так случилось, что его мамка и дедушка в самом деле сгорели. В отходе заночевали в вагончике, а у буржуйки неисправный дымоход. Бывает же и такое, что даже мнимые погорельцы берут – и горят. Феодосий взял мальчика в работу потому что пацана должны были забрать в приют. Не хотелось как-то лишать ребенка воли. Юрке бы в школу, в первый класс, но ежели повяжут органы опеки – бросят в казенный дом. А кому охота? Само собою, пришлось пуститься в бега, ведь документально ни черта не оформлено. Помогает, что у старца с парнишкой одна фамилия: Едрёмины. Именно что через "ё".
Вот что главное в жизни как погорельца Бога ради, так и любого странника: воля. Легко с душою цыганской кочевать никого не любя. Это ж и в самом деле благодать, когда кажное Божье утро просыпаешься и сам решаешь: идти или ну его на... Конечно в холодное время года особо и не побродишь, посему кочевников всякого рода притягивают большие города, производящие много тепловой энергии и денежной массы. Москва - большой котел, в котором варится людская масса, и как много в этом звуке: "СТОЛИЦА"!
Контингент подвала разнолик. Среди странных типов старец наиболее дружен с глухонемым чувашом Ионой, как тот сам себя именует, И-о. Чуваш был дворником в элитном доме на "Золотой миле", в районе Пречистенки. Ограниченную высоченным забором территорию И-о вылизывал как сука своих щенков, и ВИП-жильцы на него не порадовались. Но появилась у И-о чисто человеческая слабость, которая и сгубила карьеру.
Подобрал И-о на улице щеночка и приютил. Назвал его по-своему, глухонемому: У-у. Когда собачка была маленькая, весьма забавила жильцов. Эдакий забавный комок, бросающийся под ноги и рискующий схлопотать пендаля. Отлетит комок шерсти перевернется - и снова играть. Такой шматок позитива. Слишком уж быстро У-у выросла, и стала ретивой и брехучей сучкой. А разве тебе, читатель, понравится, ежели в твоем, например, подъезде поселился пес, который тебя облаивает всякий раз, когда ты приходишь домой, да еще и норовит хватануть за пятку?. Можно понять и У-у: она же выслуживалась перед хозяином, считая, что творит благое дело. Глупое короче попалось И-о существо, хотя он его и безумно любил.
У И-о – своя хозяйка, дама старая, мерзкая. Приказала барыня дворнику избавиться от надоедливой шавки. И-о к У-у шибко привязался, но и работу терять не хотелось то ж. Постояв со своею шавкой на Крымском мосту, И-о, вздохнув, отвязал с шеи любимой У-у камень и бросил его в воду. Собачку он пристроил на небольшой пустырь, возле Свято-Зачатьевского монастыря, а хозяйке сообщил: "У-у ы-ы-ы". И красноречиво провел ладонью по шее. Своей, конечно.
Глупая собачонка выдала себя сама: выбралась однажды утром из своего убежища, прибежала на ресепшен элитного дома и принялась по своему обычаю брехать. Охранник, следуя приказу барыни, со словами "Ничего личного..." тупо шлепнул У-у. Мучилось животное недолго, молча изображая глупыми глазенками покорность, но уже было поздно – раньше надо было умнеть. Похоронив пса на пустыре, убитый горем дворник весь день слонялся по городу, впервые в своей трудовой жизни наплюя на трудовые обязанности. Ночью ресепшен сгорел, мстительный же чуваш ударился в бега.
Эту свою историю И-о рассказывает в жестах и междометиях. Пока не появился в подвале Феодосий со своим поводырем, никто не понимал, что собственно чуваш хочет сообщить. Да, Старец не различает детали, но чует самую суть, а так же понимает чисто человеческие чувства, и в этом его преимущество.
И-о промышляет тем, что собирает по элитным помойкам Старой Москвы всякую хрень и сдает в пункты приема вторсырья. Беглый дворник, корча смешные рожи и рассекая спертый воздух ручищами, доказывает, что вот накопит денег и вернется в свою деревню на Волге, где заживет как человек. Особенно у отставного дворника удается жест, обозначающий, как уже достала эта Первопрестольная маета. Но, ежели судить по логике, денег на дорогу И-о давно скопил, но что-то все не валит и не валит.
По своему дворнищецкому опыту И-о содержит подвал в идеальном порядке, прям как немец какой-то. А еще чуваш умеет замечательно слушать. Он не слышит слова, но много понимает по артикуляции губ, жестикуляции и выражению глаз собеседника. Оно тому же старцу и надо - по возрасту своему Феодосий ворчлив и не может остановить свою речь в нужном месте.
А вот Юрка не дружен ни с кем. Интуиция подсказывает: доверять нельзя даже деду (мальчик к своему слепцу так и обращается: "деда"). Но так сложилось: когда старик взял мальчика с собою в отход, что-то не спросил, надо ли это пацану. Э-э-эх, была б воля Юркина - он бы махнул в Краснодар. Но только после того как познает тайну Дворца Детских Радостей. Где-то он слышал, в Краснодаре даже зимою тепло и много фруктов. Там, в вожделенном Краснодаре Юрка бы перебился до момента, когда повзрослеет - и пошел бы в машинисты. Очень уж ему нравится запах железнодорожного тавота и шум вокзалов.
Юрка порою размышляет: когда-нибудь в далеком-далеком будущем и он станет таким же противным, мерзко чавкающем во время еды пердуном. Его будут все уважать и отдавать лучшие куски - лишь бы отвязался. Но Юрка, который к тому времени в результате очевидного жизненного метаморфоза превратится в заслуженного машиниста старца Георгия, будет величественно помалкивать, а уж каждое слово сказанет - как отольет. Как бы то ни было, с погорелым делом Бога ради свое будущее Юрка не связывает.
Москву Феодосий называет "бесу подобной". И вот, что странно: никто из обитателей подвала особняка в Кривоколенном не произносит добрых слов о городе, в который их забросила нужда. Все ненавидят столицу, причем – искренне. Как вообще можно презирать среду, в которую ты завалился сам? Но все эти люди и себя толком не любят – что же тут говорить об окружающем мире…
С ментами Басманного района у подвала консенсус. Каждая новая смена, собрав с постояльцев приюта дань, говорит (устами одного из городовых): "И штоп тут у меня без фокусов!". Под "фокусами" и "у меня" имеется в виду промысел на территории района. Людишки-то разные, и средства пропитания у всех своеобычные. А ежели что случается на раёне, обитатели подземелья доложат, что знают, операм. Так работает правоохранительная система и государство вообще.
Своды у подвала округлые, старец говорит, дом еще с каких-то донаполеоновских времен, переживший пожар. Что такое "донаполеоновские времена" Юрка не знает, но ему представляются какие-то страшные ящеры и динозавры, гуляющие по полям. А вот "пожар" для мальчика – нечто непонятное: пацан в курсе, конечно, что случилось с его близкими предками, но ни одного пожара наяву он еще пока не видал. Может это налет Змея Горыныча? По правде, Юрка так не смог научиться любить мамку с родным дедом, они ж все время в отходах. Подымала его бабка Софья, старуха вредная, жадная и тупая. Она и Феодосию-то Юрку отдала "на пользование" только потому что тот денег заплатил, так сказать, арендовал.
Феодосий утверждает, что де якшается с духами Старой Москвы, даже с духом какого-то Ленина, который якобы хвалился деду, что танк у своей могилы остановил. Какой танк, Юрка так и не понял. Особенно часто по словам Феодосия на Лубянку завитывает дух какого-то Железного Феликса. Это что ли такой трансформер… Юрка полагает, эту фигню старец придумал для статуса. А, впрочем, пущай трындит: чем бы старый не тешился…
Однажды посередь ночи в подвал нагрянули такие полицаи, которых Юрка еще не видывал. Они были красивые, огромные и статные как настоящие супермэны. С матом бугаи согнали всех в центральный каземат (там камбуз) и поставили улов на колени. Обитатели вели себя как сонные мухи, ведь контингент привык ко всему. В смысле плохому - хорошего здесь не ждут.
Не самый внушительный, но ведущий себя как бонза полицай убедительно и спокойно произнес:
- Нам нужен глухонемой чуваш. Где он прячется.
Народ безмолвствовал. Действительно: И-о среди улова не было, ушмыгнул.
- Будьте благоразумны, ребята. Сдадите искомое - вам же лучше будет.
- Куда уж лучше... - Съязвил один из обитателей.
- Пеняйте на себя, идиоты.
"Идиоты" стояли стадом, глядели на ментяр ненавидяще и одновременно внутренне ликующе. Каждый думал: "Ну, слава те Господи это не за мной!" Мальчик же, положив голову на дедово бедро, додремывал.
- Погоди, начальник! - Воскликнул старец. - Вон там, в подклете глянь...
В подвале есть такой потаенный куток - именно для таких вот случаев. Беглого дворника выволокли, при этом несколько раз больно ударив. У-у смотрел затравленно и обреченно, как будто он - поросенок, которому сейчас отсекут яйца. Старший мент выволок чуваша на свет, сверил личность с картинкой на своем телефоне. Удовлетворительно хмыкнул.
- У-у-ы-э-э-э... - Промычал несчастный, за что получил под дых.
- Молодец, старикан. - Назидательно произнес начальник. - Заморыш – твой?
Юрка перепугался. Уму уже захотелось запричитать: "Д-я-яденька, самы мы ня мэ-э-эсныя...", но перебил дед:
- Внучок, гражданин начальник, мы с дяревни...
- Да ладно. Все мы с дяревни. Се ля ви.
Иону поволокли наружу. Тот по своему обычаю мычал, наверное, прощался. Казалось бы, инцидент исчерпан, но далее последовала самая неприятная процедура - тотальный шмон. Полицаи бесцеремонно выкидывали вещи на пол и брезгливо в них копались. Обыскивали и людей, причем творили это безобразие со знанием дела и предельно грубо. Не пожалели даже мальчика: громила облапал пацана без церемоний. С деда ловко сняли пояс, тот самый, в котором он хранит бабло. Старик сказал полицаю:
- Креста на тебе нету, сынок.
- Есть. - Ответил бугай. - Вот, смотри. - Блюститель Закона вынул из грудков золотой крестик, на золотой же цепи.
- Да не крест это у тебя. Аксессуар.
- Там, наверху и без тебя разберутся. - Разумно ответил правоохранитель.
Обитателей поодиночке стали выводить наружу. Необычное продолжение, такого раньше не случалось. Кто-то покорно не сопротивлялся, некоторые возбухали, за что получали дубинами по ребрам. Последними оставались старик с мальчиком. Их трогать не стали, но неожиданно вежливо попросили освободить помещение. Главный полицай надменно произнес.
- А вы гуляйте. Пока. Подвал будет опечатан, и молите Бога и советскую власть, что для вас все так обошлось.
Так два человека - тот, у которого все позади и тот, у которого в жизни все еще только (будем надеяться) начинается, очутились на улице. Всех же остальных закинули в грузовики с решетками и отправили в неизвестность.
Между тем на улице ветрило гонял мокрый, налипающий на хари снег. Накатило чувство нелегкой досады, перемешанное со страхом. Впервые мальчик отчитал старика:
- Фигли ты добился своим этим прогибом... эх, деда, деда.
- Цыц! - Погасил попытку доминирования Феодосий. - В твоей жизни еще не раз такое будет, что ты потеряешь добро. Даже и волю потеряешь. Но не теряй веры.
- Да что это за вера у тебя такая.
- В небо, в небо вера.
- Вот и посмотри на это свое небо. Как оно нас лас-кает.
- Да, это может и неприятно. Но мы же его ощущаем, оно с нами. Жаль конечно, увидеть уже не смогу.
- В том-то и дело...
Во двор въехала еще одна ментовкая машина. Вышел знакомый полицай, из овэдэ Басманный, виноватым тоном заявил:
- Не обессудь, старик. Ребята с главка, у них установка соответствующая. Чуваш и впрямь кому-то там насолил, и разбираться уже не нам. Лавочка ваша закрыта. И так уж от души попользовались, благодарите судьбу. Ну, вы гуляйте, что ли. И да: пацанчика не погуби. Щисливо!
- Мудило. - По-взрослому выругался пацан, когда пузатый блюститель втиснулся в теплый ментовоз.
- О, Господи, Господи, духи небесные... - Причитал дед.
- И что же говорят твои духи, деда? - Издевательски спросил малыш.
- Духи не говорят - зрят.
- На кой хрен тогда они нужны...
Старшее поколение промолчало, что конечно не в его манере. Дед и мальчик поплелись в подземный переход под Лубянкой, по крайней мере там сухо. Не задалось: полусонный сотрудник метрополиции молча, не вступая в дискуссии вытолкал бедолаг на волю стихии, которая все не унималась. На той стороне Лубянки вожделенными огнями светился Дворец Детских Радостей. Вот ведь как бывает в жизни, размышлял Юрка, кажется, здорово повзрослевший в эту ночь: одним все, другим хрен без масла.
Картину наблюдал одинокий бородатый человечек, стоящий у Соловецкого камня и облепленный снежной мантией. Изначально Юрку передернуло - "Дух! Дед не врет, они существуют!" - но фигура чихнула, что развеяло мрачное сомнение.
- Что, - спросил незнакомец противным картавым голоском, - и вы поняли, что у нас за жизнь?
- Обычная, - ответил старец, отирая снег с лица, - сегодя ты танцуешь джаз – а завтра...
- Система. – Незнакомец указал перстом куда и положено указывать, то есть, в никуда,
- Она есть даже в безумии. - Рассудил Феодосий.
- Нет. - Парировал Бородач. - Безумие неструктурировано. Здесь именно что система, в которой вы - неотъемлемая часть. Вы - оправдание полицейского государства. Потому вас и не уничтожают. До определенного момента. Ну, что же... идемте, люди Божии...
И они пошли, не задавая лишних вопросов. Пусть даже там, впереди ожидает ад, но там может быть не холодно и сухо. В пути незнакомец со старцем о чем-то непонятно трындели, да Юрка и не пытался вникнуть, ибо его начала одолевать дрожь. Поводырь жался к старцу, тем паче Феодосия нельзя отпускать, он же как ребенок - беспомощный. Переулки, дворы, все мрачное, пустое... что это за город такой недобрый... Наконец вошли бездну подъезда, поднялись на третий этаж. Юрка понял: в эту ночь они с дедом не пропадут!
При свете и без шапки незнакомец выглядел как натуральный местечковый еврей: вороненая борода, выпученные, исполненные невыразимою скорбью глазенки, блестящий череп, обрамленный клоунским венком волос.
- Георгий Перельсон. - Представился добродетель. - Бывший математик.
- Шо там за базар, Жорик? - Раздался скрипучий голос из-за облезлой двери.
- Переночуют, ма. - Громко ответсвовал «бывший». И чуть тише: - Мама больная, с ней надо деликатнее.
- От ить вяжешься со всякими. Гони их к чорту!
- Так мы пойдем все же... - Тактично произнес Феодосий.
- Больных не надо слушать, у них психика.
Действительно, голос из-за двери больше не раздавался. Обувшись в тапочки, старик и мальчик по возможности тихонько вошли в зал. Он был весь в книгах - они грудились не только на полках, но и на полу.
- Да... - Продолжил философствовать бородач. - Бывших гэбистов не бывает. А математики вот - встречаются. Да что же это я, Господи! - Человек хлопнул ладонью по лысине. - Чаю – и спать.
Прихлебывая на кухне горячий напиток, Юрка осмелился спросить:
- А зачем вы нас к себе взяли? Мы ж непонятно кто.
- Про вас-то мне как раз все ясно. Вы странники. Именно про вашего брата говорят: гость в дом - Бог в дом. А вот про себя я не понимаю ничего. Восемь лет прожив в Америке, вернуться в эту...
- Пошто было возвращаться. - Мальчик спросил механически, уже полусонно.
- Пригласили. В университет, лучший в мире. Красный диплом, кишат идеи продвинуть науку, тщеславие и все в этом роде. Думал, там демократия и либерализм. Оказалось, прохиндеи. Я разгадал одну научную загадку, над которой бились несколько поколений математиков, но авторство присвоил другой... чтоб его. Опубликовал он открытие под своим именем – и гудбай. Да тут еще мама больная. Опять же, Старая Москва какая-никакая, а Родина. Ну, да, во временах, в которых довелось родиться, живут и умирают...
Григорий увидел, что мальчик уже сладко сопит, и разумно прервал свой спич. Юрке снилось, что он сбежал от старика, затесался в какую-то щель и вдруг очутился в недрах Дворца Детских Радостей. Кругом игрушки, игрушки, игрушки... На голову села птичка и принялась шебуршить в волосах. По телу текли приятные токи...
- Внук? - Спросил Перельсон.
- Напарник, ответил старец, поглаживая мальчика по непослушным патлам. - У нас свое дело: погорельцы Бога ради.
- Понимаю. Нелегкий хлеб.
- Интересно все же. Разные люди, характеры.
- М-м-мда. А я вот родился социопатом. Псих-одиночка.
- Математику-то совсем бросил?
- Только в качестве прикладного заработка использую: репетиторствую.
- А может оно и к лучшему.
- Что - оно...
- Вот Юрка. Выучится например математике, станет в формулах ковыряться - мозга за мозгу и... - Феодосий осекся. Будучи великим психологом, старец невольно оскорбил хорошего человека.
- Да... может быть. - Григорий всем видом дал знать, что не обиделся. - Кому-то трафит, кому-то не очень. Колесо сансары. Но от математики редко с ума-то сходят, ведь она суть есть язык Вселенной, при помощи которого мы учимся слышать музыку небесных сфер.
- Да я тоже без семьи, да и родных детей нет. – Старик, казалось бы, сменил тему, но на самом деле сказал о сути. - А ты еще нестарый, найдешь какую-нибудь, настругаете. И все потекет обычным чередом. И почему не на Святой Земле?
- Да нет уж там ничего святого - сплошной живоносный огонь. Там те же люди, что и в Большом Яблоке: прощелыги.
- Ну-у-у, сынок, так тебе везде будет горчица. Ты вот, что: бросай всю эту меланхолию. Начинай наконец жить. Ежели глаза твои видят, хер стоит - радуйся, это ж дар Божий. Вот глянь на пацана: его устами сглаголит истина.
Первое, что произнес Юрка, проснувшись и потянувшись на промятом диване, было:
- Деда, поехали домой - а?
СКАЗ ПРО ТО, КАК БОЯРИН ИМПЕРАТОРА ПРИЮТИЛ
Идите, смотрите на сей мир,
подобный пестрой царской колеснице!
Там, где барахтаются глупцы,
у мудрого нет привязанности.
Дхаммапада
Всякий диктатор, чем более пропитывается ближе к старости сентиментальностью (характерно, что диктаторы до старости доживают, а герои почти что - нет), тем острее ощущает чувство жизненной ущербности, нехватки чего-то такого, отчего существованье могло бы приобрести подлинный смысл. А еще все диктаторы – мелкие, в смысле физическом. Тогда почему же люди ставят на этих существ, почитают и превозносят невеликих закомплексованных тварей? О-о-о, сие есть величайшая тайна, но я сейчас приоткрою эту завесу.
Если у нас в Старой Москве есть Китай-город, почему бы не быть и еще чему-нибудь такому... поднебесному? Я намекаю не на сонмы туристов из братской республики, столь нагло поработавшей Тибет, не на труппы (не путать с трупами!) шаолиньских монахов, таскающихся по миру ради наживы, и не на хозяев подпольных цехов, производящих все известные мировые бренды, и уж тем более не на держателей спа-секс-салонов и сомнительных заведений общественного пропитания. Я о чем-то более возвышенном, словами трудноописуемом.
Пуи, пепельного цвета кобель породы пекинес, получил свои имя в честь последнего китайского императора. Да он и ведет себя так же как все восточные самодержцы: надменно и царственно. И не беда, что минимум двенадцать крайних поколений рода Пу, к которому имеет честь принадлежать Пуи, увидели Свет Божий на русской почве.
На родине чая определенный нрав породы культивировали на протяжении восьми династий. Взращивали животных особого рода, должных скрашивать бытие лиц никак не ниже мандаринов и уж наверняка выше апельсинов. Ну, не беда, что получилась пародия на высшую знать: главное - соответствие заданному образцу. Примерно так создавались болонки, пуделя да бультерьеры - в общем все производные волков, у которых отняли способность выживания вне человеческой среды.
Как и остальные шавки породы пекинес, Пуи глядит свысока на особей всех пород своего вида, вне зависимости от половой принадлежности и габаритов. Оно конечно, с таким росточком выглядит подобное поведение довольно забавно, но верь размер не главное не токмо собачьем мире. Вот гляньте на нашего Путина – многое поймете. Даже если четвероногие пытаются заигрывать с Императором, он резко огрызается и норовит куснуть (если что - я не про Путина, а о Пуи). Примерно то же самое он делает и по отношению к двуногим, даже если они ему знакомы. Марку держит - а это уже генотип.
Поводырша Пуи - внушительных объемов тетка, от которой почти всегда дурно воняет, за исключением момента, когда та выходит из ванной комнаты. Причем тетка сама себя старательно обмазывает вонючими веществами, и похоже делает она это назло окружающим.
Ну, там - в жилище Пуи - обитают и другие двуногие, к которым пес благородных кровей относится по-хозяйски строго. В квартире у Пуи козырное место: в центральной зале, из которой двери в другие комнаты. То есть, свита оказывает Императору достойную честь, прячась по ночам в своих конурах, оставляя своего господину срединное пространство. Мимо Пуиного трона они всего крадутся почтительно, потому как Император всегда адекватно реагирует на резкие движения. И уж чего-чего, а не любит Пути… тьфу – Пуи запанибратства. Всякие попытки прикоснуться к себе пес-самодержец пресекает на корню, а зубы ему Собачий Бог дал что надо.
Трапезу четвероногому хозяину подают вовремя, а попробовали бы задержать. От того что Императору не по вкусу, тот выразительно воротит морду, вкусности же принимает великодушно. Конечно, Пуи соблюдает все церемонии, главная из которых - выход в пространство. Там Пуи со всею приличествующей статностью метит разные места, а так же неторопливо, основательно выбирает точку, на которой подобает посрать. Нормальная вполне себе ужавшаяся жизнь высшего существа.
А тут весна, позывы тепла с улицы, флюиды и все такое. Благородный пес привык таскать на себе это неповоротливое вонючее существо, утягивая его туда, куда пожелает душа. Но однажды ошейник сам собою расстегнулся (а может вовсе не случайно, а имело место дворцовая интрига?!), и совпало событие с проходом мимо аппетитно пахнущей сучки. Лихим молодцом Император загалопировал в сторону самки, которая, задрав задницу, ускорила ход. Отчаянный окрик поводырши не возымел действия - супротив природы не попрешь.
Вы не заметили, что императоров и диктаторов разных типов всегда губят случайные сучки?..
В узком проходе Пуи пристроился сзади проходимицы и после нескольких не слишком точных попыток величественно таки впендюрил по самое небалуйся. Та покорно не сопротивлялась, тем самым выразив почтение Высокому (хотя и коротконогому) Лицу. Ну, или морде – неважно.
Когда все закончилось, сучка унеслась прочь. Наш же герой обнаружил, что пребывает в совершенно незнакомом месте.
Так началось Дао Пуи.
Незнакомые места и непонятные запахи сменялись бешеной чередой. Вначале было любопытно, но вскоре стала подступать паника. Пуи успокаивал себя: "Это лишь легкое приключение, легкое приключение, легкое..." Перво-наперво помогало, но аутотренинг - не универсальное средство.
В некоторых местах двуногие пытались приставать к Пуи, тот по обычаю выдавал адекватный ответ. Пуи любит это состояние легонького голодка – оно ведь побуждает к жизни. Но дома - это одно: только дашь знак слугам, они тут же выкладывают яства. Здесь же все было как-то не так.
Прошло еще немного времени, и жрать захотелось слишком даже не легко. Практически, мысли о еде вытеснили все остальные чувства. Пуи сейчас разодрал бы кого угодно, чтобы только набить чрево и угомонить наконец того первобытного зверя, который в нем проснулся.
Пуи тащился по незнакомым местам и отовсюду его обонянием овладевали запахи жратвы. Иногда двуногие его даже пихали, некоторые опять же норовили обратиться к Императору с какими-то человеческими словами. Пуи всегда считал, что разбирать этот вой двуногих не его императорское дело, сейчас же пришлось пересмотреть обычай. Пуи замирал, чтобы выждать паузу: авось да поднесут пожрать. Но что-то все не подносили и не подносили.
Однажды пронзила очень простая мысль: да надо вернуться наконец к этой дуре-поводырше, простить слуг за нерасторопность и восстановить божественный порядок. Дворец где-то рядом, стоит лишь здраво рассудить и сориентироваться наконец в этом чёртовом пространстве. Пуи просто не знал, что коварные селекционеры в породе пекинес напрочь убили способность находить выход из щекотливых ситуаций. Рассудок точила мысль: а может все это сон, всякая такая хрень снится часто. Раньше, в далекой молодости, в своих снах Пуи даже летал по воздуху и надлежащим образом обтяфкивал нижестоящих. Теперь сны уже не те - они о покое и благолепии, в которых тоже какой-то кайф.
Вдруг Пуи замер, увидев картину: отвратительный, облезлый вонючий кот владел посудиной, в которой грудой возвышалась ОНА: жратва. ОНА не выглядела аппетитной, да и запах не являлся восхитительным. Но некая сила, сидящая в голове, настойчиво твердила: "Жрать, жрать, жрать, ж-ж-ж..." С голодухи аж подташнивало.
Пуи величественно подбрел к месту трапезы. Странно, но котик не отступал. Пес острастительно тявкнул. Облезлый выгнул спину, приподнял хвост - и-и-и... прыгнул на Императора. Все предыдущие коты в жизни Пуи панически улепетывали от нашего героя. Этот же когтями цапанул собачий нос! Пуи визжа отпрянул. Далеко убегать не стал, голод добавил отчаяния. Вторая попытка приблизиться к НЕЙ окончилась приблизительно так же. В третий раз пес пошел в яростную атаку. Рыча и оскалив пасть он ринулся в последний и решительный бой.
Кота зовут обычно: Барсик. В детстве он был домашним котенком, но, когда однажды перешалил и несколько нашкодил, его выкинули в реальную жизнь. Сгинуть не дали инстинкты: животное взрастили реалии улиц и дворов Старой Москвы. Поскитавшись, Барсик осел во дворе, богатом кухнями. Свирепый нрав помог зачистить пространство от конкурентов и стать Царем двора. Барсик умеет подавлять противника и держать хвост трубой. А еще котяра - отменный крысобой, за что среди двуногих своего двора он пользуется особенным уважением.
Барсику не впервой давать прикурить всяким таким поганым псам, и он это умеет. А уж потерявшиеся домашние собаки - тупые из тупых. Они и теряются-то оттого что дебилы. Барсика прикалывает добродушие потерянных и их вера в свою какую-то исключительность. Наивные кретины на воле долго не живут. Но что-то в облике этого расфуфыренного ничтожества Барсика зацепило. В третий раз мурлыка отошел в сторону и возгласил троекратное "м-э-э-эу-у-у": даже в среде четвероногих безумству храбрых поют песни.
Когда Пуи наконец набил утробу, он поднял голову и разглядел человеческие ноги. Котяра в позе копилки и с выражением Будды на самодовольной морде пребывал чуть поодаль. Человечьи ноги пахли чем-то малознакомым, но все же не неприятным. Приподняв свои блестящие пуговки, Император узрел разве что пышную бороду.
- Тя как звать, чучело? - спросил двуногий.
- Р-р-рав! - тявкнул Император.
- Рав, значит. А меня Пал Владленыч зовут... то есть, звали. Теперь - Паша Боярин, грешный подлец и свободный художник. Бум знакомы. Ну, пошли, что ль, Рав.
- Р-р-рав! - Снова вырвалось из груди Пуи. И повинуясь какой-то непреодолимой силе он засеменил за двуногим. Барсик наблюдал за удаляющимися существами с какой-то ревнивой тоской.
...Дом большевиков, серый невзрачный чемодан в уютном дворе переулка Огородной слободы был сдан в 1935 году. В смысле, построен и принят правительственной комиссией. Товарищ Сталин к тому времени уже разогнал Общество старых большевиков, обидно назвав его "собранием старых пердунов", для членов которого элитное жилище и возводилось. Впрочем, самих пер... то есть, большевиков покамест не перестреляли и даже позволили (вместе с семействами) заселиться в элитную новостройку. Долгое время бывший Чудовской переулок носил имя Александра Стопани, большевика старой закалки, одного из основателей РСДРП и Общества старых пер... то бишь, большевиков.
Из окон квартиры Боярских хорошо виден подлинный архитектурный шедевр, автором которого является гениальный Ле Карбюзье. Эдакая гантель в форме чемодана – вся из стекла и бетона, а цвета – запекшейся крови. Два дома - ровесники, и пусть происхождение разнится - судьба строений приблизительно одинаковая: трудная. А что вообще в нашей богоранимой сране легкое... даже Отец Всех Народов по всем вопросам сетовал: "А каму сэйчас лэх-ко?"
Прах Александра Стопани (партийный псевдоним: Ланге) замурован в кремлевской стене. Кто внимательно читал предыдущие мои рассказы, знает, что сие означает. Дед Стопани, Джованни, был музыкантом, сбежавшим с обласканных Солнцем холмов Тосканы искать лучшей доли на студеных Сибирских просторах. По своей воле, между прочим! Доля найдена не была, и шарманщик (такова, по некоторым сведениям, была музыкальная специальность бедняка Джованни) помер в нищете и безвестности в глухом, но богатом селе Усолье. Сын Стопани Митрофан, воспитанный в Сиротском доме, стал врачом и уважаемым человеком. Это я к тому говорю, что при царизме социальный лифт работал, а теперь поди ж ты - устрой выпускника детдома в медицинскую академию... Сын Митрофана Стопани, почти, кстати, ровесник Владимира Ульянова, будучи студентом юрфака Казанского университета, проникся идеями Карла Маркса и пошел по линии светлого коммунистического будущего. На самом деле линия-то неплохая, уж никак не грешнее христианской, но человечество пока еще не еще не доросло до всеобщего равенства и братства: пороки оттягивают, да и вообще Древо познания добра и зла не зря было посажено.
Иван Федорович Боярский являлся соратником Александра Мирофановича Стопани. Его партийный псевдоним: Крутой. Будучи выходцем из купеческой семьи Курской губернии, Иван так же поверил в светлое будущее человечества и прочие бредни. В свое время они вместе с Ланге и Кобо (первый партийный псевдоним Иосифа Джугашвили) занимались разными темными делами, могущими послужить сюжетами боевиков в жанре истерн. Известно, что Сталин тяготился своим интересным прошлым, и все знавшие Кобо с иной стороны, что-то не выжили. С Боярским и Стопани произошло примерно то же. Как там принято было говорить в те времена: нет человека - значит ничего такого и не было. Обмолвлюсь: погоняло "Крутой" случайно не дают.
По счастью в те времена сын за отца не был в ответе - это тебе не нынешняя эпоха постохлократии. Сын Ивана Боярского Артем стал красным командиром и коммунистом еще той закваски. Пережив репрессии (хотя уже был изобличен как норвежский шпион и отправлен в Воркуту), Артем Боярский угодил на фронт Великой Отечественной войны, ибо молодых и неопытных командиров перебили, свежий призыв обучить не успели, а вести отряды на последний и решительный кто-то все же должен. Но так получилось, что батальон Боярского входил в состав злополучной Второй Ударной армии генерала Власова. Что случилось с мужем и отцом, супруга Анна Филипповна и дети Владлен с Викторией так и не узнали. Спектр вероятностей широк: или загорает на песке Копакабаны, или гниет в болотах под Мясным Бором.
Анна Филипповна служила в том самом доме Ле Карбюзье, в Центральном статистическом управлении. Являлась обычным рядовым винтиком, порядочным человеком и коммунистом, в каком-то роде даже святым, ибо убитому мужу так и не изменила, а так же до своей смерти верила в непокобелимость Сталина.
Виктория так замуж и не вышла. А вот Владлен вышел... то есть, женился, конечно, причем - дважды. Первая жена выбросилась из окна Дома большевиков, оставив двоих маленьких детей. Вторая жена подарила роду Боярских третьего, сына, и бежала с югославским дипломатом в Европу. Владлен Артемович переживал, отчего быстро сгорел - в фигуральном смысле.
И в просторной четырехкомнатной квартире на верхнем этаже Дома большевиков проживали Виктория Артемовна, женщина, по сути поднявшая троих племянников, да молодежь: Иван (в честь прадеда), Людмила да Павел. Да и какая она молодежь! Уже за сорок всем, свежесть далеко не первая.
Вот ёлэ-палэ! И с какого бодуна я все это рассказываю... Ах, вот: вспомнила. Все приходится говорить в прошедшем времени. Самый неудачный из всех чад – Паша, младший отпрыск. В школе номер шестьсот тринадцать имени поэта Некрасова учился из рук вон. В институт не поступил, зато рано познакомился со всеми радостями жизни. Я имею в виду не посещение библиотеки или музея, а то, что когда-то называли злачными местами. Вся алкашня Большого и Малого Харитоньевских переулков в собутыльниках, со шпанистого детства на учете в сорок шестом отделении милиции. Работать не желал - в общем непришейрукав сами знаете к чему. Вся Машковка знала Пашу Боярина; как говорится, знаковая фигура и пропащая душа. И семья, то есть, тетка да брат с сестрою, порешили: если уж природа на человеке отдохнула, путь он и сам отдыхает на природе. Тем более что из квартиры все пропадали и пропадали накопленные предыдущими поколениями материальные ценности (вероятно, и духовные - тоже).
У семьи Боярских дача в Жаворонках... была. Скромный домишко на восьми сотках, на участке лес. Вот туда горе-родственничка и сослали. Ну, там Паша развернулся. Жил непонятно чем, а если говорить точнее, устроил у себя притон для алкашни поселка Жаворонки. Эта братия быстро друг дружку находит и очень дружно кучкуется.
Чего-чего, а уж здоровья Пашке не занимать - потомок курских купцов, наподобие Серафима Саровского. Бывает же, что Господь дарует всяким, кому это не надо (я конечно про Пашу, а не про Серафима) витальные силы. Вот, кто объяснит, почему интенсивнее всего размножаются олигофрены, а рафинированные интеллигенты зачастую бесплодны? Но это так – риторический вопрос.
Виктория Артемовна скончалась от инфаркта, когда узнала, что Пашка, бывший любимый пленянничек (а ведь сама его баловала, за что карма явно отяжелилась), дачу пропил. Месяц на вырученные денежные средства бухал весь антиистеблишмент Жаворонков, а, когда Пашка заявился в Дом большевиков (скотина: его даже на похоронах не было), брат сестрою послали гулену ко всем чертям, уже окончательно прокляв.
Чертями оказались ушлые предприниматели в сфере недвижимости. Я не знаю, встречаются ли белые риелторы, но черные бывают - это точно. Первым пропал Иван. Ушел на работу и не вернулся. Людмила заявляла конечно в овэдэ Басманного района, и ей там честно ответили: "Гражданочка, в нашей богоранимой сране бесследно исчезают десятки тысяч людей в год. Конечно мы занесем вашего мужа... что? Ну, ладно – брата в базу данных, так что надейтесь, да..."
Людмила хотела отыскать Пашку, ведь последний родной человек. Да и женская интуиция подсказывала: наверняка замешан, скотина! Но не случилось. С женщиной стряслась очень странная история. Она небедный человек, разве только не сложилось с личной жизнью. И как-то на майские праздники полетела погреться на Синайский полуостров. Войдя в Красное море, Людмила из него не вернулась. Администрация отеля не стала поднимать волну, понадеявшись, что авось обойдется. И обошлось: постоялицы никто не спохватился. Вы наверняка заметили, что в роду Боярских что-то все пропадают. В отличие, кстати, от рода итальянского шарманщика Стопани: там все, за исключением Джованни, явно не пропали.
Прошло еще совсем немного времени, и шикарная квартира на верхнем этаже Дома старых пер... тьфу - большевиков стала собственностью иного лица. Тихий Центр многого стоит. А наш Пашка-Боярин что-то не пропал. Известно ведь, что известная субстанция не тонет. Он проживает в коммуналке в Люблине, в уютной комнатушке. Там и другое отребье обитает, короче, гадюшник. Но жить можно. А вот как рассосалось вырученное состояние, чёрт его знает.
Глядя, как все ужасно получилось, Паша призадумался и в результате с ним случился метаморфоз. Он почти что бросил злоупотреблять и в нем проснулся высокохудожественный талант. Последний из Боярских стал писать картины маслом и подавать барыгам на Измайловском вернисаже. Бывает же такое: первую часть жизни ты подавляешь свой дар и творишь мерзости. А постом осознаешь, какой ты был мразью и становишься прям святым. Один из примеров – судьба Марии Магдалины. Еще один пример – полюбовница министра обороны по прозвищу Табуреткин: уж как расцвела после того как блудник тупо, как кошка котят, ее бросил и нарисовал небо в клеточку. Я конечно имею в виду, в творческом плане.
Поскольку нужны краски, холсты, подрамники и грунты, надо продавить страсть к зелью. У последнего из магик… пардон, Боярских оное получается не вполне, но по сравнению с тем разгульем, что он позволял себе раньше, теперь Паша чисто праведник. Преимущественно Боярин изображает виды Старой Москвы. Пашины работы покупают за смешные деньги, но ему хватает. Он как тот философ, научившийся довольствоваться малым.
И вот, шагая двором Старой Москвы, Паша увидел заблудшего пса породы пекинес с затравленными глазами. Боярин произнес пару ласковых - и собака, забыв свое персональное величие, подчинилась чужой воле. Полагаю, Пуи нужен был именно такой, отчаянный двуногий. Вот вам истина: простота. Как там у Пушкина: давно, усталый раб, задумал я побег...
Если вы случайно в одном из старых московских двориков встретите бомжового типа художника (да, собственно, эти касты столь схожи...), склонившегося над этюдником, а рядом дремлющего пекинеса со свалявшейся шерстью, знайте: эти существа потеряли все, но взамен обрели друг дружку. Пекинес любит называть свое имя: «Р-р-рав!» Да: это он, отставной Император Пуи. Великий грешник, погубивший свой род, и обычный пес, думавший раньше, что он – Центр Вселенной. Им хорошо, они свободны. По крайней мере, в этом мире.
ПОЧЕМУ ЦАРИ СТЕСНЯЮТСЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
Жил-был Царь. Он был добрый, хотя и не без заморочек. Царем у нас на Руси быть непросто, ибо ты (я про царя, если что, а не про тебя) сильно ограничен в свободе и жизнь твоя по минутам расписана. Да к тому же штат обслуги только и делает, чтоб тебя в рамках регламента гнобить и шаг влево-право пресечь. Хотя есть и плюс: ты на всем казенном и не надо озабачиваться добычею насущного хлеба. Тебя и накормят, и напоят, и в баньку сводят, и бельишко поменяют, и даже спатеньки уложат, при этом предусмотрительно выключив свет. Опять же, лекарства бесплатные, физиотерапия и врачи. Вот только особо не погуляешь.
Что лично тебе представляется при произношении слова «царь»... дурак он аль молодец? А может ты думаешь про царя в голове? Я размышляю о царе в Кремле, который только и заботится о благе народонаселения. Вот сидит он там и мыслит: как там народ (то есть, мы). Мы же, глядя на свет в кремлевском окошке, гадаем: как у них там, в эдаком каземате за высоченными стенами?
Вот и наш Царь таков. Весь в мыслях о судьбах подотчетной Державы. На него время от времени находят минуты то ли помутнения, то ли просветления, когда хочется побыть наедине со своей душою, приголубить персональное эго, взбодрить конька воображения. Но при дворе это сделать непросто, ибо ты принужден играть роль самодержца с ответственностью титана.
У Царя два приятеля: Патриарх и Министр-силовик. Нормальные мужики, но тоже вынуждены следовать заданным однажды ролям. Частенько они втроем встречаются и умно рассуждают о благе империи. Ведь все трое — государственники, поборники триединства веры в Бога, Царя и Отечество. А мы?
Каждый день подбрасывает новые информационные поводы. Это плохо, ведь хочется обсудить вопросы глобальные, поговорить о жизни, смерти, любви, самопожертвовании, царской охоте. А надо впрягаться в государственные вопросы и решать насущные задачи. Казнокрадство, ложь, лесть, волнения в пограничьях, внешние и внутренние враги, либералы, правоверные, предатели, святые... У России много бед, а она, Матушка, у нас одна-одинешенька.
Сегодня вот задет вопрос террора за пределами Отечества. Не зря ведь в песне поется, что не нужон на берег турецкий. А тут царского посла в Турции убили. Красивый злодей застрелил старика, его засняли в позе героя и по Миру картинки распространили. Злодей прекрасен, он, видно, готовился к своему изуверству, даже побрился и волосы напомадил. Теперь он — икона терроризма, стоит как Свобода на баррикадах Парыжу и как бы возглашает: «Делай как я, убивай неверных!» А рядышком возлежит труп нашего посла с протертыми подошвами видавших немало паркетов ботинок...
- Все потому что Бога забыли. Шайтанутые. - Утверждает Патриарх.
- Надо бы еще в пустыни Сирийские войск заслать. - Убежден Министр-силовик.
- Ты, Серж, - осекает Патриарх Министра, - Забываешь, что в огне броду нет. Как стрельба пойдет — пуля дырочку завсегда найдет.
- Володь, - парирует Министр, - но что-то надо же делать! Это ж такой вызов нашему достоинству.
- Как минимум, горячие головы стоит остудить. А, Вольдемар?
Царь углублен в свои сокровенные мысли и не сразу понял, что Патриарх обращается к нему. Как вы поняли, весь этот триумвират — запанибратья.
- Турки, - рассудил Царь, - откровенно говоря, в непростом положении. Грохнули наш самолет — стали пред нами расшаркиваться. Грохнули посла — то же самое будет. Восток — дело хитрое, ребят. Помните историю с Грибоедовым? Уж как персы пред нами извивались, Алмаз-шаха поднесли. А теперь снова своими исламскими картами мухлюют. Тут вот, что. Утро вечера мудрёнее, давайте уж на массу приложимся, а завтра покумекаем про адекватный ответ...
Спокойной ночи не случилось. Кто-то из челяди тайком покурил (в палатах сие запрещено из соображения чистоты воздуха и порядка) и устроил задымление. Пока суетился персонал и с сумасшедшими глазами бегали пожарники, Царь своим друзьям и предложил:
- Ребят, смотрите какая прелестная ночь! Пошли что ли по под шумок по Первопрестольной погуляем, заодно и под видом простонародья узнаем, чем дышит Держава. А?
Идея пришлась по вкусу. Незаметно прошмыгнув мимо охранников, Царь, Патриарх и Министр-силовик, вырвались на свободу. Москва и впрямь великолепствовала в свежей августовской ночи. Пройдя совсем немного, троица подошла к старому кладбищу. Заметили они, что на одной из могилок горят свечки и там молятся несколько людей. Патриарха это дело заинтересовало, ведь феномен странный, когда во тьме народ чему-то святому поклоняется. Спросил у кладбищенского сторожа:
- Это что за сборище такое, служивый?
- Молебен. - Ответил старик. - То могила заступницы нашей Матрёны.
- Она что — святая? - Вопросил предстоятель.
Царь посмотрел на Патриарха с укоризною: хоть и святейший, а не в курсе, что в епархии творится.
- Конечно. - Ответил сторож. - Еще какая. Уж столь лет прошло как ее из земли выкопали, в монастырь перенесли, а народ-богоносец пустой могиле мольбы возносит. О, скока святости!
«Вот это достойная судьба! - Размыслил Царь. - А мы тут в государственных делах погрязли, сдохнем, закопают и забудут...»
Вслух же сказал:
- Хорошее у вас тут место. Спокойное.
- Если бы. - Согласился старик. - Вот если б еще и живых помене ходило...
И подозрительно упулился в троицу.
- У нас ночной дозор народной дружины. - Нашелся как выкрутиться Министр. - Здесь все нормально?
- Почти что да.
- Отлично. Пойдем дальше за порядком следить...
Эти люди явно сошли с ума, заключил мудрый сторож. Только дебилы осмелются в ночи за порядками следить. У тьмы свои законы и понятия, а, впрочем, ныне много неадекватов...
Выйдя с кладбища, триумвират заметил вдалеке мелькающие голубые огни. На всякий случай упрятались в тень кустов и стали пробираться осторожнее. Мало ли что, сторож не зря ведь так странно зырил на гуляк. Это при дворе чувствуешь себя в безопасности, а реальная действительность чревата каверзами.
В соседних кустах послышались смешки. Там наши уважаемые мужи обнаружили девиц. Дамочки признались:
- Мы тоже от блюстителей ночного порядка прячемся. - И спросили: - У вас что — промысел?
- Если промысел, - рассудосно ответил Патриарх, - у нас всех он один.
- Тогда, - сказала, одна из красавиц писаных, - мы — бабочки, а вы — мотыльки!
И женщины дружно расхохотались явно неудачной шутке.
- Отставить! - скомандовал Министр-силовик: - Если бы ведали, с кем на самом деле дело имеете, не так бы пели.
- Мужчины, - томно произнесла самая смелая, - огоньку не найдется?..
Из всех троих курящий только Патриарх, хотя он тоже — поборник здорового образа жизни и чистоты помыслов. Он дал прикурить и как-то по-отечески посмотрел на красавицу. Царь меж тем изрек с изрядным оттенком занудства:
- Тьма же кругом беспросветная, а вы тут шляетесь по кустам. Вам в семьи надо, к детям.
- Ну ты, плешивенький, даешь. - Искренне заявила мадемуазель. И тот проглотил укол. - Как будто сами тут не ошиваетесь. Воры, что ль?
- В каком-то смысле, сударыня, — да. - Признался Патриарх.
- Понятно. Меня Мерлен звать.
- Володя. - Расшаркался Патриарх. Кажется, он повелся от дамских чар.
- Ночами дозволительно по домам, с мужьями возлежать. - Продолжил дудеть в свою дуду Царь. - Нехорошо все это, недозволительно.
- У тебя-то самого семья хоть есть.
- Нашему брату не положено. - Доложил Министр.
- А ты чё за него отвечаешь, хохлатый? - Женщина вела себя, будто она воспитательница в детском саду.
- Семья-то... - Царь призадумался. - Была. Когда-то. А потом все дела, дела... Да и в конце концов, в нашем статусе лучше не распространяться о личной жизни. Чем больше мифов — тем больше почитания. Пусть думают, что хотят.
- В нашем — тоже. - Вздохнула собеседница. - Только...
В этот момент возле кустов остановилась черная машина. Из нее вышел мелкий крепыш и решительно направился к кустам.
- Эй! - Прикрикнул он с горским акцентом. - Хватит уже прохлаждаться, ноги в руки — и галопом на трассу. Т-а-а-ак. А это кто. Левак?
Зоркий взор наглеца пытался в полумраке рассмотреть нашу троицу.
- Почему вы командуете этими женщинами? - Спокойно спросил Министр.
- Э поял... - Размуслился молодец.
- Смените тон, юноша! - Воскликнул Патриарх.
- Щас сме... - Наглец полез зачем-то в карман, но не успел, ибо триумвират навалял мерзавцу очень даже плотно и убедительно. Когда гад улепетывал к своей тачке, Царь еще и прикрикнул на хорошем русском нелитературном языке:
- Ах, ты ........., ........., ........., не смей обижать женщин, .........., .........., ...... мать!
- Ну, вы и уроды. - Сказала одна из дам. - Ща он вернется со своими янычарами и тако-о-ое устроит.
- Попали. - Добавила другая. - Вы уж идите отсель, дяденьки, мы-то отмажемся, скажем: хулиганы пристали. А вы — вряд ли.
Женщины загалдели — и с позором вытолкали мужчин, даже не подозревая, что имеют дело с самими Царем, Патриархом и Министром-силовиком. Последний еще пытался похрохориться, но вспомнил наконец, что с дамами не воюет.
Бабье отродье, которое ночью, оторвавшись от домашнего очага по кустам ховается да слушается какого-то заморыша-инородца — по меньшей мере странно. Но это только с точки рассмотрения высших лиц, страшно далеки они в сущности от народа.
Побредя еще немного, на пустыре троица завидела костер. Под утро стало зябко, огнь был кстати. Вкруг света сидели мальчики, и в их лицах играла красная кутерьма. Со стороны казалось, будто семеро гномов собрались на колдовскую сходку.
Дети — беспризорники, то есть, чада из неблагополучных семей, воспитываемые улицею и нуждой. Они не испугались зашельцев и это было взаимно. Они быстренько расстреляли Патриарха — в том смысле что угостились его крепкими мужскими сигаретами. Дымив, молчали, и каждый из десяти думал о своем.
Царь попытался было зачать нравоучения, но Министр его быстренько осек. Исподлобья мальчики изучали взрослых, они же создания любопытные. Царь, остыв, мысленно рассуждал: матери ночью не спят, дети — тоже, так что же тогда ; отцы? Ах, да: ведь и он, и Вовка с Серегой тоже как бы мужчины, могущие стать папами хотя бы вот этих сорванцов. Ну, да: Отцы Нации. Но что с этого, когда нация — вот она, в самом натуральном виде...
- Вы ваще кто? - Следовательским тоном испросил наконец один из мальчиков, видимо, заправила.
- Да так... - Стараясь казаться туманным, ответил Царь: - Скитальцы.
- А почему тогда в тапочках?
Действительно: все трое были в домашней обуви — в суете пожара не позаботились о должной экипировке. Царь не знал, что ответить, нашелся Министр:
- А у тебя, парень, спина белая!
- Ничего не белая.
- Сам посмотри.
Мальчик стал крутиться как юла — и все рассмеялись. Стало удивительно хорошо, потому что в этой компании все были равны, никто не пытался возвыситься, старшие, младшие — одна тусовка. Патриарх показал простой фокус с исчезновением коробка спичек, потом, по просьбе шпаны, фокус с пальцем, фокус с вырывание глаза.... Он эти престидижитации выучил с детства, талант у него такой был, а потом похерил. Мальчики рассказали несколько анекдотов. Потом заварили чифир, вместе пили. Так и настал рассвет. Расстались, обещав друг дружке тусануться еще.
Царя, Патриарха и Министра-силовика поймали на Большом Кремлевском мосту. Свинтили, зафиксировали, отвезли туда же, откуда они и свалили: в Алексеевскую больницу, более известную москвичам под именем Кащенко. Когда им вкалывали лошадиную дозу одуряющего препарата, Царь мечтательно произнес:
- А ведь, ребят, стоит на свете жить ради таких вот ночей! Мы узнали, чем Держава жива.
- Вольдемар, - парировал Министр, - ты все это знал раньше.
Патриарх же изрек:
- Блаженны нищие духом, однако!
Теперь, друзья мои ситные, напрягитесь. Представьте, что Боровицкий Кремль — эксклюзивный такой дурдом. Они ж, бедолаги, маются, лекарства по расписанию пьют, и кругом — охрана да пропускная система. А, может, им хочется так как нам просто погулять по свободе, смачно плюя на тротуар и глядя с состраданием в кремлевское окошко.
Ежели и быть в этом мире царем — то лучше уж королем футбола. Ты можешь под прицелом десятков камер плеваться, чесать причинное место, даже выражаться словами — толпа простит всё. Вот только, когда ты перестанешь метко бить и начнешь пропускать удары — берегись.
МЕГАНАХОРЕТ
У раджи Караньи было
царственное дерево баньяна
по имени «Неколебимый».
И тень от его раскидистых ветвей
была прохладна и приятна.
Никто не стерег его плодов и
никто не причинял никому
вреда из-за его плодов.
И вот явился человек,
который насытился его плодами,
сломал ветку и пошел своей дорогой.
И подумал дух, обитающей в дереве:
«Как это удивительно, как поразительно,
чтобы человек был столь низок и
сломал ветку после того как
насытился плодами дерева.
Полагаю, дерево не принесет больше плодов».
И дерево перестало давать плоды.
«Ангуттара Никаяйа»
Название медицинского учреждение искажаю лишь по одной уважительной причине. Психиатры - закомплексованные и склонные к депрессиям люди. Хорошо еще, не неврастеники. И все равно они могут запросто обидеться и заказать автора каким-нибудь психам. Один ведь сатана, грохнут, и ни черта им не будет, психи и без того уже на принудительном лечении. Я же жить пока еще хочу, как, впрочем, и всякая земная тварь.
Короче, одну из старейших психиатрических лечебниц Первопрестольной назовем старинным словом "Доллгауз". Уже два с гаком столетия дурка, уютно расположившаяся в тихом уголке Старой Москвы, близ бывшего Камер-Коллежского вала, успешно применяет всякие практики обуздания душевных болезней. Науки развиваются, такие средства как дыба, ледяная ванна и экзорцизм уступили место медикаментозным методам. Что характерно, душевнобольных меньше не стало, зато расширился спектр заболеваний, квалифицирующихся как расстройство человеческой психики.
Я уж сразу начну историю с конца, то есть с момента, когда моего героя изгнали из уютного пенала и карьера нашего полублаженного-полублажного покатилась под гору. Василий Гурьевич Пупкин являлся обитателем Доллгауза и частью довольно-таки скромного, но оригинального бизнес-проекта. Персонал учреждения, давно уже плюнув на издержки популярности одного отдельно взятого лица, установил таксу и допускает к Васе Чеканутому жаждущих горожан. Тарифы взимаются в зависимости от статуса клиента и услуги оказываются по чину.
Васю поселили в отдельной палате, напоминающей пенал. Не люкс - но сойдет, кстати, раньше-то как раз это был каземат смирения. Это сделано потому что ему стали завидовать другие дураки, а от них можно ждать любой гадости. Нести ахинЭю умеют даже идиоты, но почему далеко не ко всякому прислушиваются? Все ведь знают, что пророки в своем отечестве претерпевают лишь от своих. А тут не только пророк, но и "доллгаузский оракул".
Преимущественно Вася отвечает записками. Никогда Василий не говорил, что записки надо куда-либо совать, но сложилось поверье, что ради исполнения желаний бумажку надо, пардон, скушать. Вот и жрут, жрут, жрут... порою и не запивают. А то и засовывают еще в какое-нибудь болезное место. Уж очень все это похоже на массовое умопомешательство, что, впрочем, для любого мегаполиса – норма.
Так москвичи и говорят в затруднительные минуты: "Надо бы в дурку сходить, у Васи Чеканутого совета спросить". Впрочем, идут далеко не все, а только слабые духом. Персонал жадный, берет гонорары (и это всего лишь за допуск к телу), чаще всего приходится выстаивать в очереди, а народ теперь злой. Да и хорошо: если б такая толпа была как к Поясу Богородицы, случился бы коллапс. Васе почти не перепадает, за исключением сладостей и крепкого индийского чаю (когда-то, еще в монастыре, пристрастился он к чиферам). Ну, да слава – продукт самоценный. Бывает, топ-менеджеры глубоко страдают именно от того, что бабло-то у них есть, а вот известности – ноль. Жопу лижут, но никто не любит, а это вообще беда.
Иногда Вася что-то и произносит, обычно - невпопад. Да и пишет тоже белиберду, чаще всего исковерканные цитаты из Ленина или Маркса. База-то есть, глупо не юзать. Клиенты толкуют пророчества в меру своей испорченности. Василий давно постиг нехитрую науку: надо говорить то, что от тебя хотят услышать, но полунамеками. Старая схема: говори туманно - сойдешь за умного. А смысл при наличии воображения можно углядеть даже в куковании кукушки. Это не лукавство, проблемы-то у людей типовые: квартирный вопрос, финансы, ненависть к бывшим близким да вожделение того, для кого ты ничтожество. Ситуация - не тоннель, из нее более одного выхода, и на самом деле человек его уже нашел, только ждет "божественного пинка". И почему бы не дать. Конечно же, это психология и жизненный опыт.
Из медицинского персонала в Васину святость никто не верит. Я же говорю, что пророки "отеческими" не бывают. Такие случаи в Доллгаузе уже бывали, только во времена императорской династии Романовых. Ну, тогда и нравы были иные; даже царская семья имела своего персонального то ли старца, то ли юродивого ; я имею в виду Гришку Распутина. Нынешняя империя только еще осваивает данный опыт. Оно конечно, у Васи Чеканутого есть конкуренты: астрологи, экстрасенсы, политологи и духовные лица. У них перед Васей медийное преимущество: не слезают с экранов зомбоящика. Оно же, то есть, преимущество, является и роковым недостатком: приелись и достали. Васин пиар идет по-старинке, через молву. Заткни сарафанное радио проверенным методом государственного террора - не то что Василия Гурьевича Пупкина, имя родной мамы поостерегутся произносить. По счастью для Васи, мы до такого покамест еще не дошли.
О внешности Васи Чеканутого. Росту он чуть ниже среднего, сухощавый, рыжий, с козлиной бороденкой, не рыжей, а бесцветной, и такими же неубедительными усиками. Глазки красные, губищи влажные. Ну, не Ален Делон. Но с лица воду ведь не пьют, Путин у нас тоже не Брэд Питт, однако альфа-мачо.
А чему удивляться? Ну, да: святая наша вера в чудо есть первейшая характеристика человеческой натуры. Звери не верят - потому и счастливы в своем зверстве. Нам же, чем больше у нас всего, тем тоскливее от нехватки чего-то такого непонятного. Остается повторить набивший оскомину штамп. Если лет пятьдесят назад показать современный смартфон какому-нибудь мирянину и сказать правду, что де посредством данного устройства доступны все знания человечества, он с трудом поверит в то, что его далекие потомки, утыкнувшись в гаджеты, лайкают котиков, пишут всякую смурню и верят в предсказания вангующих.
Особенно недовольны Васиной популярностью клирики. Батюшки с амвона проповедуют ни в коем случае не ходить к Васе, ибо на нем нет благодати. Тем самым вольно (ну, не невольно же) религиозные деятели занимаются Васиным промоушеном.
Итак, вознамерился встретиться с Васей Чеканутым некий известный деятель - не то власти, не то бизнеса, а в общем, неважно. Короче, Первое Лицо. Еще со вчерашнего в Доллгаузе некие вежливые люди в черном учинили шмон, а с утра ограничили режим. Направо-налево - расстр... да нет, конечно - просто запрещено. Все сидят як цуцыки и трепещут. Васе наказали не дурить, ведь от его верно сказанных слов зависит будущее не то что кормящихся Васиной славою, а даже всего столичного здравоохранения, а вкупе и всея соцзащиты. Раньше что-то сильные мира сего до таких вот кадров не нисходили. Чёрт его знает, какая хрень в голову Первому взбредет, они ведь все такие капризные.
Пока персонал с контингентом мандражируют, не грех нам заняться ретроспективой.
О предварительной жизни Василия Гурьевича Пупкина на самом деле известно немного. Вася Пупкин - пензяк, то есть, родом из Пензы. Ежели точнее, из городка Кузнецк, что, впрочем, неважно. Хотя, происхождение из мещан уездного уровня какое-то все же значение имеет. Обладая врожденным даром к наукам и прочим видам размышления, их гранит он изрядно выгрыз и стал даже в каком-то смысле ученым. Говорят, преподавал Василий Гурьевич в педагогическом институте марксистско-ленинскую философию. Конечно, было это в те времена, когда в нашей стране еще верили в светлое будущее. Больших высот на поприще науки Пупкин не достиг, но доцентом кафедры марксизма-ленинизма все же являлся.
Напомню: в эпоху развитого социализма (и недоразвитого коммунизма) существовало поверье: ежели кто-то начнет серьезно вчитываться в труды Маркса, Энгельса и Ленина и проникать в суть, непременно слетит с катушек. Вероятно, в учении, которое, если вы помните, бессмертно потому что верно, высматривали демонизм. Поэтому труды классиков старались конспектировать не вдаваясь в смысл. А Вася вдавался.
Однажды весною Василий Гурьевич на собственной лекции внезапно впал в ступор и упулился в окно. Хорошие паузы - признак гениальных преподавателей и актеров. Но ЭТА продлилась до неприличия долго. Выйдя из оцепенения, Пупкин молча вышел вон. Студенты с интересом наблюдали, как согбенная фигурка растворилась в сени парка. С тех пор Василий Гурьевич в Пензе не появлялся.
Психиатр сразу же намекнет на весеннее обострение и посмотрит по лунному календарю, не было ли в тот момент полнолуния. Далее, врач обязательно проверит наследственность и характеристики с места работы. В роду Василия Гурьевича сумасшедших не водилось, а его родной брат Павел – так вообще был священником. Только не православным, а какой-то непонятной церкви – пресвитерианской, что ли. Грохнули Павла, причем, не за веру, а за бизнес. Это случилось во времена, когда марксистско-ленинская идеология уступила чёрт знает чему, вера в светлое будущее исчезла и все бросились хапать денег.
Сведения о гражданском состоянии Пупкина противоречивы. В истории болезни ничего нет, но говорят, у него были жена и дети. Были...
Биография анахоретской жизни Василия Гурьевича Пупкина есть собрание вероятностей. Могло быть, а могло и не быть. То есть, ничего достоверного сказать нельзя. Вроде как Василий подвизался сначала в качестве трудника одной из православных обителей. А трудник что за человек: перекати поле, функция. Навроде как уже тогда Вася Чеканутый (прозвище он получил именно в монастыре, от божиих людей) стал привлекать к себе внимание со стороны экзальтированных лиц, а позже и прочих обывателей, столь подверженных всякому внешнему влиянию. Язык-то подвешен, а от догм марксизма-ленинизма до християнских понятий не так и далече. Все люди братья, владыкой мира будет труд, моральный кодекс строителей чего-то прекрасно далекого и все такое. За исключением страшного суда и Бога в его триединстве (хотя три источника марксизма тоже неслучайны).
Религиозному руководству не понравилось, что какой-то там свихнувшийся интеллигентишко несет пургу, а к нему прислушиваются. Короче, товарища попросили. И отправился Вася Пупкин не куда-либо, а на Кавказские горы. Прослышал он, что там, в потаенных пустынях спасаются отшельники, которые, как истинно совершенные существа знают эту самую Истину и могут ответить на главный Васин вопрос: для чего жить? Вот чебурашка-то! Всем известно, что жить надо для того, чтобы не было потом мучительно больно. А больно-то как раз от того, что не знаешь, ради чего все это. Но у философов свои понятия, даже у тех, кто с катушек покамест не соскочил.
Отшельников Вася не обнаружил и стал таковым сам. Обосновался в ущелье, обустроил личное хозяйство, ну, и принялся... как бы это помягче сказать... практиковать. Как птица: жаждой божией пищи. Как там у поэта: "заветы вечности храня, мне тварь доступна здесь земная и звезды слушают меня лучами радостно играя". К Пупкину потянулся местный народец, причем, вне зависимости от вероисповедания, национальной идентичности или политических предпочтений. Сначала пастухи (они ведь ближе всех к анахоретам) - а потом уже и все остальные.
Тут - война. С лесными братьями, которые тоже любят ущелья и природную благодать, Вася вначале уживался, но вскоре перестал - потому что стали они склонять отшельника к своей известной всем религии. Не всем скопом, конечно, а ихние рав… то есть, имамы. Религию как таковую, данную нам в восхищениях, Пупкин что-то не очень взлюбил, составив для себя такое мнение, что верить надо просто так, без ритуалов. Приям какой-то, что ли, Мартин Лютер.
В те времена Вася был относительно молод и почти пылок. А кавказцы и сами такие. В общем, пришлось Пупкину покидать Кавказские горы, ища себе другое место приложения своего таланта. А в чем он? Трудно сказать... Василий Гурьевич - ученый человек и даже настоящий философ, пусть и марксистско-ленинский. Ну и что с того, что, еще будучи трудником, Вася Чеканутый предсказал путч, обвал рубля, приход вместо демократов прохиндеев, войну с братанами в Украине, подминание бизнеса под себя гебистами... Это же вполне себе логические явления. Ты б, Вася, еще яйца Вексельберга вменил себе в заслугу.
Когда сыновья гор гнали Васю в Россию (в плен не брали потому что никто выкупа не даст) он предрек Вторую Чеченскую и совсем немыслимое: якобы духовный лидер гордой исламской республики, тот самый, что призвал резать русских беспощадно, станет первейшим другом нового российского правителя из органов, который придет на смену алкашу. Даже такой бред просчитывается, надо лишь знать менталитет наших людей.
Вася стал странником. То есть, светя своей бороденкой, таскался по Руси-матушке без всякой системы. Но и здесь не заладилось: слава о провидце шагала впереди него, и в каждом новом селении его уже подждали. В смысле, жаждущие откровений. Подлили керосинчику в огонь средства массового оболванивания, размещая репортажи о похождениях Пупкина и его якобы прорицаниях. Практически, Вася Чеканутый стал медиафигурой.
Власти (как светские, так и духовные) озаботились явлением лжепророка, а в особенности его гипертрофированной популярностью. Проблему решено было решить кардинально: нашего героя свинтили, надавали в обло, погрузили в карету и отвезли в Доллгауз. Можно было поступить проще и гениальнее: просто грохнуть и закопать. Но у нас тогда еще почитался гуманизм. Особо к истории болезни пришить было нечего, по большому счету у нас большинство медиафигур такие вот чеканутые. Некоторые - так вообще содомиты, драчуны и гордынелюбы. Одного только Жирика возьмите: вот уж по ком Доллгауз тоскует, а дедуля все еще далеко не там. Сочинили маниакально-депрессивный психоз. Василию Гурьевичу и хорошо: на носу была зима, а тут тепло и кормежка. Устал скитаться-то. Так, в уюте старинного особняка, среди ландшафтов Старой Москвы протекла добрая дюжина не самых худших Пупкинских лет.
Не то олигарх, не то министр преминул прибыть со значительным опоз... то есть, задержкой, конечно, от назначенного времени. У них в верхних эшелонах обычай такой: ажиотаж подогревать - и вообще... почтительность в подданных трепетным ожиданьем воспитывается. Все уже на рогах стоят, психи волнуются, врачи тоже на грани. А Вася Чеканутый, весь причепуренный, в прибранном пенале сидит себе и по привычке жует свой хилый ус.
У Первого Лица очевидная проблема: сын-мажор совсем от рук отбился. Учебу в престижном закордонном универе забросил, ничего не хочет, зато подружился с вредными привычками. Вот с этим своим геморроем крупное начальство в дурку и завалило. Проблема у детей Первых Лиц всегда одна: все уже есть ; и нечего хотеть. Да у тому же Первое Лицо давно поменяло супругу (мать ребенка отправлена на заслуженный отдых) и практически от отпрыска откупается. Дома ждет краса ненаглядная, спортсменка и умница с упругими титьками. А тут родительский казус.
Были опробованы психолог, нарколог, архиерей, военный комиссар, имиджмейкер и прочая рать узких специалистов. Результат нулевой. На самом деле Первое Лицо попало под влияние своей сиськастой пассии, пробивавшейся к своему триумфу из своего мухосранска через моральные препоны. Известно ведь, что одна ночная птица всех дневных перепоет. Та, движимая искренней заботою о свое ровеснике-пасынке, понадеялась, что Чеканутый хоть чем-то успокоит душу мужика на пороге климакса. Сын уже ломоть оторванный - пусть себе разлагается. Небось сдохнет от наркоты, с наследством легче разбираться будет.
Лицо внушительно вкатилось в пенал в сопровождении двух телохранителей. Повело носом, скуксилось. Несмотря на санобработку, амбрэ стоит не ахти, Чеканутый не приверженец гигиены. Вася, сидячи в позе Будды просветленного, изрек:
- Обалдуи обязательны?
Ребята из фэсэо переглянулись. Изобразили преданность.
- Оставьте нас. - Дозволило Лицо.
Двое одинаковых с лица, прикрыв снаружи дверь, приложились ушами и взяли стволы наизготовку. Так, на всякий случай.
- А ты садись. В ногах правды нет. - Сказал умиротворенно Вася. - За геморрой не бойся, тут для тебя мяхкое принесли.
Первое угадывание. Хотя, по большому счету, геморрой для Первых - явление штатное, издержки образа членской жизни. Так-то в пенале табуретки стоят, но для Лица приготовили мягонький ВИП-стул.
- Тя как звать-то? - Запросто спросил Чеканутый.
Лицо представилось.
- Эка тебя занесло-то. Хотя... твоя новая подослала? - Второе угадывание! Ну, чуть раньше я намекнул, что от тенденции не убежишь. - Рассказывай, что ль... вершитель.
Лицо, проглотимши саркастический укол, изложило суть. Состоялась пауза. Ну, ты понял, что Василий Гурьевич горазд на паузы. Слышно было как стражники за дверью дышат. После чего наш предсказатель изрек:
- Ну и хули пришел.
Лицо не привыкло к фамильярности, тем более грубой. Но не стало возбухать:
- Узнать.
- Ты ж всё знаешь. Дети расплачиваются за грехи родителей.
- И что.
- А ты живи, чё. Или другое хотел услышать.
Просто Вася сказал правду. Нормальные оракулы матку не рубят, Чеканутый тоже вообще воздерживается, потому и популярен в простонародье. А тут - в самое больное место. Как говорится серпом по яй... пардон, по молоту. Внешний полунамек оказался слишком больным. Лицо знает, что испоганило сыну жизнь. Только даже себе в этом не признается. Все надеется, отпрыск перебесится и возьмется за этот... гуж.
- А подробнее... ну... все-таки. А?
Чеканутый более не снизошел до ответа. Первому Лицу стало досадно. Он конечно был готов к тому, что сумасбродный дурак что-нибудь да выдаст. Среди его начальников тоже такие встречались. Но не надо было цеплять болячку - вот... У Лица привычка к вежливости. На самом деле Лицо и хотело высказать Чеканутому простые слова, ведь и ВИП тоже происхождения народного. Но Оно встало - и горделиво вышло.
Да все бы и Бог с ним, но семши в свой бронированный членовоз германской сборки Первое Лицо обнаружило, что с ним нет егойного гаджета. Дело не в цене штучки: там ведь содержатся сведения государственной важности, например телефоны друзей по покеру, буквально - судьба Империи на волоске. У Первого Лица привычка: войдя куда-либо нижестоящее, класть свой гаджет рядом. Оно и положило на тумбочку, а возмутившись хамством обитателя дурки, забыло.
Охрана вернулась и тщательно обыскала как Пупкинскую келию, так и прилегающее пространство. Первичный осмотр результата не дал. Решили расширить радиус и Васе больно надавать. Замахнувшись, услышали из-под тумбочки: "Бо-оже, царя хра-ни-и-и..." Такой гудок у высокопоставленного гаджета.
То ли устройство завалилось само, то ли Чеканутый помог - неясно.
Василий Гурьевич скаканул к тумбочке, схватил гаджет - да и откликнулся:
- На проводе.
- Па! - Аккурат звонило чадо, с того света. То, есть, из Баден-Бадена. Все папкины тугрики дитё опять просрало, тратясь даже не на удовольствия, а всего лишь на понты, демонстрируя приятелям а так же неприятелям свои купеческие замашки.
- Забудь своего па, гавнюк. - Вася отвечал тоном суперпупермэна из блокбастера. - Его не существует, будь самим со...
Больше Чеканутый ничего сказать не успел. Брутальные ребята вырубили пророка и гаджет вырвали.
Уже через час Василий Гурьевич Пупкин находился в другом конце Старой Москвы, но тоже в районе Камер-Коллежского вала. А именно, в Бутырской тюрьме. Нашего деятеля впихнули примерно в такой же пенал, только в нем уже сидели, стояли и лежали примерно двадцать человеческих душ. Психам в тюрьму не положено? У нас во всех сферах кладут с высокой колокольни на все что положено. Народная тавтология.
К слову, Лицо допущщикам к телу так не шиша и не заплатило. У них ведь, Первых Лиц, обычай такой: САМИ ДОЛЖНЫ ПОДНОСИТЬ. Ну, еще эта система называется феодализмом. Вскоре Лицо увлеклось государственными делами и постаралось забыть о своей слабости (нефиг было своей сиськастой пассии потакать). От греха избавиться решили руководящие работники здравоохранения, посчитавшие, что таким способом получится эффективно прикрыть свои жопы.
Вечером Первое Лицо наглоталось вискаря и высказало соске все что думает. Та в долгу не осталась и в неравном браке случилась первая серьезная катастрофа. Если уж говорить серьезно, сильный мира сего и в самом деле хотел пообщаться с равным себе. В смысле, Лицо управляет денежными потоками, а Чеканутый рулит в области человеческих предрассудков. На самом деле ни у того ни у другого нет друзей, они в сущности как персты Божии. Но не срослось... второй обломал первого. Два хЕрактера.
Конечно Васе надо было проявить сметку. Ну, сказал бы простые слова утешения, что ли, посоветовал отправить парнишку в армию или в научную экспедицию на Южный Полюс. В общем, в мужской коллектив, в котором если и меряются – то не кошельками. А он – матушку-правду, за которую страдают во все времена. Даже народные артисты пляшут и глотки дерут перед Первыми Лицами – потому что знают, подрыгаешься - будет тебе небо в адмазах, а взбрыкнешь – не будет тебе ничего: ни дач, ни квартир, ни государственных наград, ни карьеры.
Одно слово: дурак. Даром что Вася Пупкин.
Пенал Бутырки меж тем ожил. Мало того, что Василию Гурьевичу предоставили козырное место на нарах: еще и перестукиваться стали из других камер с просьбою передать от Чеканутого какую-нибудь маляву. Чтоб ее, значит, сожрать или еще куда засунуть. А Васе что, один хрен: из одного казенного дома в другой...
Как изолировать популярного в народе человека? Ну, такого, к примеру, как Леша Чек... то есть, Навальный... Да никак! Вот и они хотели Васю исключить из народного бытования. Вот тупые! Если что-то поселилось в головах, это удаляется только вместе с головами. Или вариант Сталина с его репрессиями, о чем уже говорено-переговорено. Почему многие Сталина хотят. Не ради порядка – для того, чтобы мусор из голов позачистить и вставить в них машинки. Этот мусор между тем - мировое культурное наследие. С грехами, заблуждениями, страстями, подвигами, покаяниями и даже либерастами.
Короче, не засиделся Вася Чеканутый в тюрьме. Выдворили человека, отвезли на воронке в темное место - и отпустили с Богом. Документы между тем предусмотрительно выдать забыли.
Дело было ночью. Василий Гурьевич хорошо знает человеческую психологию, законы диалектического материализма и подлости. Но он не знает Москвы. Побрел наудачу, ища тепла (стоял дубяк). И прибрел к теплоцентрали. А там...
Под трубою устроились такие же униженные и оскорбленные как и Вася Чеканутый. Давайте уж по честноку. У Василия Гурьевича были медные трубы, он действительно страдает душевным заболеванием: мегаломанией, иначе говоря, звездной болезнию. Привык ко вниманию и что ему в рот смотрят.
Вася, присев под трубою чуток в сторонке в позе Будды, начал втолковывать, что он знаменитый сумасшедший из Доллгауза, к которому полмосквы с надеждою приползает. Признался, что пострадал за правду, высказанную в лицо сильному мира сего, причем, очень даже литературным языком.
Выслушали его обитатели дна, головушками покачали. Один убогий Васе и выдает:
- Чё ты впариваешь, уйобище. Хочешь греться - сиди и не бзди, мы не звери, своих не гоним. Бухло есть?
Уж что-что, а Вася не пьет. В смысле, не бухает. Он возьми - да и скажи:
- Алкоголь - яд для ума.
- Ты мудак, или прикидываешься?
Бомжи в сущности - такие же Чеканутые, как и Вася. Только в них нет харизмы и не подвешен язык. Да и с удачей не все слава Богу. А истиной они владеют в той же мере. Был бы умелый пиар-технолог, любого бы взял убогого - и раскрутил до уровня Васи.
Пупкин уже понял: в ЭТОЙ среде его явно не примут в прежнем качестве. И он бросил играть роль, скинул с себя маску блаженного. Вася вопросил:
- Что - выхода никакого?
- Выход есть. Встань - и иди отсель в жопу со своим ядом. Впрочем, можешь остаться. Только не выёживайся а утром добудешь бухла.
- Как же вы низко пали! - Патетически произнес Чеканутый.
Бомж, поразмыслив, рассудил:
- Истинно говорю тебе, чуня: высоко поднялся - больно упал.
- Нет! - Воскликнул Василий Гурьевич. - Нет, нет и нет!!!
Он встал - и пошел во тьму. Дальше следы Васи Чеканутого теряются.
С той поры многие являлись в образе блаженного, доказывая, что именно он Вася Чеканутый и есть. Всякий раз выяснялось: самозванец. Документа, подтверждающего подлинность персонажа нет, приметы совпадают не вполне. Претендента больно наказывали и отпускали ко всем чертям.
Получается, Система таки стерла человека. Она может. С идеями - сложнее.
Вот, что хочу сказать в рамках морали. Пройдет много лет. Имя Первого Лица если и будут вспоминать - только в плане того, сколько оно нанесло урону Державе своими дуростями и капризами. А скорее всего вовсе вспоминать и не будут. А что касается имени Василия Гурьевича Пупкина... Ну, Церковь такого не канонизирует - не ТЕ времена. А вот в качестве очередной московской легенды дух Васин существовать будет в веках.
Посему все Первые Лица живут здесь и сейчас, а властители наших дум обитают в завтра - и чхали они на наши хотелки.
КИШКА И БАРСИК
"Ну ничего, рассуждал Барсик, вы еще пожалеете о содеянном, будете тискать меня и лебезить: Пушистик, Плюша, Мурзила, прости ты нас, дураков стоеросовых... Вот специально затеряюсь заищитесь меня, закличитесь..."
Ну и что особенного: прыснул в ковер, поскреб это ваше "бесценное" кожаное кресло... так это по натуре своей, не со зла. Как не пометить свое, а когти-то как чешутся! Раньше-то небось прощали, жалели. И в конце концов: это мое обиталище, а вы, пошлые людишки, созданы для того чтобы Мое Величество ублажать. Каз-злы.
Двор был пуст, моросила противная влага и было значительно холоднее, нежели в обиталище. Ступать было склизко, Барсик то и дело отряхивал свои нежные лапки, размышляя о подлости человеческой натуры.
"Ах, им еще вишь не понравилось, как звонко и выразительно я стал выводить рулады! Так поет-то душа, песнь вырывается из самых глубин моего высокого кошачьего существа. Да если б вы знали, я - гений вокала, мое искусство нуждается в совершенстве и почитателях". По правде говоря, когда Барсик начал примечать, что люди несколько уменьшаются в его глазах, он так же отметил, что их отношение к персональному домашнему тирану несколько видоизменяется. В окриках обслуги он стал ловить оттенок раздражительности. Видимо, думал он, все дело в моральной усталости. Надо бы сметить персонал, этот что-то оборзел. Весь вопрос - как это сделать. Он и метить-то начал, чтобы в том числе намекнуть: "Сваливайте на фиг из моего жизненного пространства, пусть придут другие, которые будут любить меня так же, как вы прежде!" Но эти отморозки учинили восстание. Им, видишь, захотелось продемонстрировать свою якобы независимость. Еще пожалеете, ур-роды!
На капоте машины привычно разлегся Черный. Вероятно, он и есть хозяин двора. По крайней мере, ведет себя яко босс. Барсик ловко прыгнул на гладкое железо - и, гордо подняв голову, пошел на переговоры. Черный усом не повел, изображая беспечность. В свое время, сидючи на подоконнике, Барсик внимательно изучил жизнь двора со своих высот. Оно может, сверху неразличимы детали, зато неплохо представляется общая картина. Этот Черный часто валялся на машинах. По двору гуляли иные соплеменники, разной масти, и Черный переносил эти несанкционированные передвижения стоически. Наверное, он просто старый и немощный, а босса лишь из себя строит. Соплеменники утраивали охоту на птиц, умело и незаметно подкрадываясь, суетились, занимались глупостями. Иногда им удавалось схватить добычу - тогда они зверски разрывали ее в клочья. Бывало и задирали друг дружку, или пели хором – ни о чем, просто от нефига делать. А Черный до подобных игрищ не опускался, только ухом лениво водил. Барсик и завидовал охотникам, и одновременно жалел. Интересная игра - это с одной стороны - но ведь они таким образом добывают себе пропитание. А все эти песни и драки – они от нищеты и общего бескультурья. Ах, бедняги! У них нет обслуги, снабжающей специально приготовленной пищей, они, бедолаги, вынуждены опускаться до уровня диких зверей.
Вдруг Черный с рыком вскочил - и вмиг превратился в злобного монстра. Перемена была столь неожиданна, что Барсик панически, без оглядки, драпанул. Он чувствовал хвостом горячее дыхание преследователя. Спасло дерево: Барсик взлетел по стволу, и, зацепившись когтями за ветвь, попытался поймать равновесие. Черный вальяжно вернулся на свой капот. Да-а-а, у старичка есть еще порох. А прикидывался ленивым пофигистом. Ну, и нравы...
Происшествие столь впечатлило нашего героя, что он торчал в нелепой позе о-о-очень долго. Как же так: его, милого красавца какой-то увалень посмел устрашить? А может, это игра такая... ведь не стал же на дерево взбираться, ушел на свой трон. Или тут дурдом, в котором всяк бесится в меру личной долбонутости... Чё-та не хочется разбираться, поскорее, что ли закончился весь этот кошмар, ознакомились с этим бедламом в порядке экскурсии - и достаточно.
…Барсик понял, что взрослеет, почувствовав внутри себя интерес к потивоположному полу. Он не осознавал до конца смысл влечения, но чего-то такого хотелось все больше и больше. (Барсику просто повезло: его не стали кастрировать, пожалели, но кот этого не знал). Иногда томление охватывало столь конкретно, что аж в глазах темнело. Именно в такие периоды Барсик яростно метил все что еще непомечено, и чесал когти о все сущее. Ну, и, соответственно пел – преимущественно в темное время суток, когда, как говорится, даже звезда со звездою говорит. Несколько раз он неподецки кусал самых маленьких из своих слуг, а, когда они его осмеливались ласкать, вытягивал когти и оставлял автографы. Ну, какой же домашний тиран без тирании. Челядь надо держать в страхе, иначе оборзеют. «Наверное, - предположил Барсик, - я был недостаточно строг. Надо было их покошмарить как следует, с оттягом. Ну, да ничего: еще не вечер, а на ошибках воспитания надо учиться..."
Стало особенно зябко, сказались сырость и сквозняк. Не привыкши домашний питомец к натуральным погодным условиям. Барсик, когда еще был пацаном, видел за окном ужас: двор был уделан какой-то белой субстанцией, от которой все существа ёжились. Похоже, наступала пора, когда субстанция снова засыплет двор. Эта мысль оптимизма не добавляла.
Решился спуститься с дерева на грешную землю Барсик лишь поле того как Черный пропал. Все затекло, пришлось попрыгать, чтобы размять конечности. Ну, заодно и согрелся. Побродил туда-сюда, вернулся под козырек своего подъезда, в сухое место. Подходили незнакомые люди, гладили. Барсик не отвергал ласк, он только не мог понять, зачем они так заискивают. Уж не хотят ли взять к себе на должность домоправителя? А что: надо рассмотреть предложения. Почему бы не поменять обиталище. Но почему-то Барсику входить в подъезд не давали, захлопывали дверь перед самым носом. Ну, что с них взять: невоспитанные гуманоиды, потомки обезьян!
Оно конечно, Барсик раньше не знал, что в мире существуют голод, боль и страдание. Когда в его животе что-то мучительно засосало и потянуло, он понял, конечно, что надо похавать. Но для этого надо было найти кормушку с едой. Похоже, кошачий Бог существует: во двор вошли два человека женского полу. Они принялись выкладывать в грязные кормушки нечто смутно напоминающее еду. Из неведомых закоулков повыскакивали единоплеменники. Выглядели они отвратительно и дурно пахли. Пронзила мысль: а вдруг у них блохи?! Вон, как чешутся-то… Вот до чего могут опуститься лучшие в мире существа! М-м-мда... тяжело вздохнув, Барсик решил невзирая на риск перехватить мундавошек, присоединиться к дну общества. Ведь даже Солнце не гнушается заглядывать в помойные ямы.
Еда, принесенная кошкополонниками, не особенно не радовала взор и обаяние. Но желудок говорил о том, что покамест следует снизойти, да к тому же и любопытно, чем набивает утробы плебс. Барсик горделиво подгреб к мискам баландой, но, едва только готов был уже ткнуться в еду, кто-то крепко цапнул его за нос. Это был один из нищих! Не фига се порядочки, подумал Барсик, ох уж эти мне дворовые уйобища. Он сделал еще одно движение в сторону вожделенного - и на сей раз получил столь мощный отпор, что пришлось откатиться на задворки. Зализывая царапины, оставленные когтями быдла, он с досадою ворчал: "Погодите, несчастные слуги, повстанцы недоделанные, вот затоскуете без своего божества, ощутите свое одиночество - кинетесь меня, прелесть эдакую. искать... тут-то я все выскажу вашему отродью. И буду метить, метить, метить... А вы мне, пр-редатели будете жопу лизать".
Когда наконец насытилась вся эта подлая стая, Барсику дали знать: "Твоя очередь, аристократ хренов!" К сожалению, осталось только подлизать кормушки. Нищета не расходилась, устроила тусню с умыванием. Они с иронией наблюдали за унижением нашего бедолаги, у нашего героя аж спина чесалась от колких взглядов. И, может, уже и блохи вгрызлись?! Когда Барсик пытался утолить голод, послышалось: "Это реальная жизнь, пацанчик, мы тоже были как ты - холеными и наивными. Добро пожаловать в говно, чув-вак".
И только объявившийся хрен знамо откуда Черный не участвовал в этом пиршестве. Пристроился опять на близлежащей машине и наблюдает происходящее с вершин своего положения. Наверное он все же питается Святым Духом. Какой-то, что ли, йог или монах. Таких показывала плоскость с картинками - такая есть в Барсиковом обиталище. Ах, родной дом!.. Ты так близок, столь желанен... Ну, хватит уже, накушался унижением. В кошмаре не приснится такое...
Явно не удовлетворенный облизками, Барсик направился к своему подъезду, и... вот здесь вообще непонятно. Подъездов много, все одинаковые... и он неспособен отыскать свой! Это была засада. Вдруг Барсик увидел знакомое лицо. Пахнуло ароматом родного обиталища. Это был человеческий детеныш из родной обслуги, существо, которое он сильно не любил. Зануда он - и приставала. Все норовит схватить и потискать, хотя Барсик сам решает, кто и когда его будет ласкать. Барсик крикнул:
- Эй, дружок! (на нашем человеческом языке это означает: "меа-а-ау-у-у...).
Недруг остановился. Улыбнулся. Барсик было захотел уж сказать все, что он думает об этом вредном существе, но человенок отвернулся - и пошел вон. Барсик попытался, ворча, догнать гадину. А та взяла - и пнула кота ногой. Да так, что он, отскочив, больно ударился об урну.
- Ну, не хрена се фокус! - Вскрикнул Барсик.
Он снова сунулся наперерз этому уроду - и... вновь отлетел как мяч. Было больно скорее душе, чем телу. Понятно... на языке всех живых существ сей мэссадж означает: "Пшол вон, скотина". Ну, что ж... и пойду. Не пожалей только потом-то.
Барисик, делая вид, что ему все пофиг, принялся вальяжно расхаживать по двору. На самом деле он косился на проходящих, силясь узнать своих. Но мелькали сплошь чужие.
Ближе к вечеру к Барсику подкатила рыжая кошка, худющая и мерзкая на вид. Долго внаглую его изучала. Барсик терпел. Он приготовился ждать окончания своей трагикомедии.
- Понятно, - вдруг произнесла Рыжая.
Барсик не ответил. Он сохранял достоинство.
- Думаешь, хозяева сжалобятся и возьмут тебя назад.
- Какие еще хозяева? - Барсику даже стало любопытно.
- Твои, мальчик.
- Ты заблуждаешься. Я сам себе хозяин. И вообще... я благородных кровей.
- Ой, не смеши мой хвост. - Тощий хвост Рыжей вытянулся в струнку и смешно затрясся. - Хотя... да: ты теперь сам себе хозяин.
- Ладно. А кто тогда хозяин во дворе?
- Да периодически то один, то другой. Вы, котики, любите фитюльками меряться. Мальчик, здесь не в этом суть. Главное - выжить. Улица живет по законам джунглей.
- Джунгли... я образованный. Но ты-то откуда знаешь про джнгли-то?
- Теоретик. Здесь не знания, а видовая память, если что. Нахватался сведений из непроверенных источников, теперь пройди университет двора. Тебе не помешает.
- Судя по твоему имиджу, ты прошла.
- А то. Тут много таких умных было. Но не все выжили.
Барсик не стал продолжать эту притирку характеров. Тоже мне... пугало. "Не выжили..." Да уж лучше ничего, чем эти дрязги у корыта с сомнительной хавкой. Помолчали. Едва Рыжая двинулась, чтобы умотать, Барсик окликнул:
- Эй! А чё это Черный такой... надменный. - Барсику просто не очень-то хотелось оставаться один на один с враждебным миром. Худая кошка какая-никакая, а моральная поддержка. Рыжая, замерев, призадумалась, нехотя ответила:
- У него есть хозяева. Они его кормят, пускают ночевать. А утром выгоняют - просраться, и вообще. Ему повезло по жизни. К тому же он колдун. Его даже люди боятся.
- А тебе?
- Что - мне?
- Ну-у-у... повезло?
- А я не морочусь этим вопросом. - В голосе Рыжей чувствовались нотки глубокой обиды. Наверняка, блин, завидует, заключил Барсик. - Вот тебе везло... вначале. А теперь - нет. И в чем тогда смысл этого вашего везения. Кстати, у Черного есть имя, данное ему хозяевами: Вася. Только он его не любит.
- Погоди... не понял. Туфту несешь. Какие хозяева? Наша цивилизация сама по себе. Мы выбираем себе тех, кто нас будет ублажать. В конце концов, сам Бог нас к ним посылает.
- Ясно. Типа веришь в Бога. Хотелось бы посмотреть на тебя через месячишко. Если не сдохнешь, что наиболее вероятно. Хочешь правду?
- А кто докажет, что правда за тобой?
- Ты сам. Уже завтра.
- Ну... наливай.
- Мальчик, с тобой поигрались - и выбросили. Когда ты был маленьким смешным котенком, им было по приколу. А теперь ты стал большим вредным котярой. Они испугались, что ты их своими песнями заибешь. Вот, они и поспешили от тебя избавиться. Под зиму. Чтоб, значит, замерз и сдох. Се ля ви.
- Не верю. Ты меня хочешь позлить.
- Вразумить, дурак.
- Как тебя хоть зовут?
- Знаешь... у меня не было хозяев. Так и родилась, свободной, между прочим. Некому мне было дать рабского погоняла. Так-то. Хотя, свои называют Кишкой.
- Красивое имя. – Барсик мог бы и посмеяться над обидным прозвищем, но, проявив тактичность, устоят. - А чё ты вообще ко мне подошла?
- Оценивала. Будет ли от тебя толковый помет. Судя по запаху яйца тебе не отрезали. Хоть в этом тебе потрафило. По экстерьеру вроде как ничё так, а вот с интеллектом - беда. Не будет у нас с тобою любви... пожалуй. Чё идиотов плодить? Да и не сезон.
- Не очень-то и хотелось...
Барсик представил себе эротическую сцену с этой потаскушкой. Приятных эмоций не возникло. Кстати, он припомнил, что Кишка подходила к кормовой базе одна из последних. Значит, тоже... из омег.
- Хорошо... то есть, мне пофиг, что у тебя там на уме, - съязвил Барсик. Вспомнилась старая поговорка: "и рыбку съесть и под кота сесть..." И откуда же он ее знает?.. От рыбки он бы сейчас не отказался, даже проглотил бы не жуя. - А скажи: вот там за двором что - край света?
Барсику и впрямь было любопытно. Кроме своего обиталища и части двора, видимой из окна, он ничего и не знает. Плоский экран много чего показывает, но это ж все, наверное, выдумки, нарисовано. Здесь Кишка угадала.
- Там то, что тебе следует испытать на своей шкуре...
Кишка, женственно изогнувшись, почти грациозно отошла и вскоре нырнула в дыру. Ага, подумал Барсик, значит все отверженные таки живут не на улице, а обитают в дырах. Воображение нарисовало обстановку этих щелей, от воображаемых картин аж стало подташнивать.
...Свою маму Барсик помнил смутно. Кажется, она его звала Заморышем. Барсик не знает, почему. Мама, скорее, не существо, а сущность, обладающая бесконечными теплом и нежностью. Их было то ли шесть, то ли восемь. Они не любили друг друга, постоянно пихались у сосков. Потом мама пропала, и этот момент Заморыш не запомнил. Хотя, нет... он плакал, плакал, все звал родное, а после - бумц! - обиталище с прислугой. Рай для кошек. Не то младенческие воспоминания были сном, не то обиталище - продукт снотворчества. А может вот этот двор, Кишка, уроды у корыта с баландой - лишь кошмар. Барсик сильно укусил себя за лапу. Взвизгнул. Нет, не кошмар. То есть, кошмар наяву. Жаль.
Барсик знает, что свое обиталище он выбрал как самый милый и талантливый. А уж какая судьба досталась его кровным братьям и сестрам, он не ведает. Вот тебе и «Заморыш»… Раньше что-то он не размышлял о превратностях судеб, катался сыром в масле. Ну, и вот... докатился.
По большому счету, обслуга, живущая в Барсиковом обиталище, была его семьей. Он к ним, черт подери, привык. Восстание супротив барина - грех, они поплатятся. Прихватизировали, сволочье, помещение, захотели быть вольными. А ведь они согрешили. А-а-а... вдруг Кишка не солгала - и это она не со зла? Нет. Они, люди, - подлое отродье, за базар не в ответе, и у них левая рука не ведает, что делает правая. Все будет хорошо, все будет хорошо, успокаивал себя Барсик. Жаль, он не приметил, из которого подъезда выскочил постреленыш, они ведь такие однотипные. Но ничего: надо будет подежурить - засранец вернется. Они ведь тоже не могут без обиталища.
Между тем, смеркалось. Из подъездов стали выводить уродливых существ, которые проживают с людьми. Только они - подлинно рабские существа, ибо их водят на ремнях, а некоторым, особо злобным, на морду цепляют чехлы. И как они вообще живут с зачехленными харями? Из своего окна Барсик часто наблюдал этих суетливых созданий. Они вечно рвутся с ремней, норовя скорее поссать. Наверное, они столь тупы, что им не положен персональный туалет.
Одна из мерзких тварей, крупная и особо отвратительная на вид, приметила Барсика - и, изрыгая свои гавкающие проклятия, брызгая во все стороны слюною ринулась к нему. Челвеок, державший ремень, кажется поощрял своего цербера на агрессию, по крайней мере, он его не окрикнул и, кажется повод отпустил. Кот решил показать характер. Он красиво изогнулся, выгнул хвост - и в отместку зарычал как дикий зверь. А чё? Он же кошка, а не хрен собачий! Когда дистанция между котом и монстром сократилась до расстояния протянутой лапы, Барсик, поняв, что устрашение не действует, метнулся в сторону. Он несся очертя голову, с ужасом ощущая задницей горячее дыхание пса. Как назло, на пути не возникало дерева, на которое можно было бы взлететь. Барсик бежал долго, он выдохся, но у него доставало сил. Какой-то даже азарт охватил кота, он наслаждался своими ловкостью и молодостью. Он же не знал, что это всего лишь адреналин.
Когда звук погони стих, Барсик остановился. Он ничего не узнал, там более что было уже темно. Лишь два тусклых фонаря пытались высветить жалкую часть пространства, да еще далеко-далеко зияли окна многочисленных домов. Барсик понял, что пропал. Адреналиновая волна спала, и кот ощутил уничтожающий страх.
В этот момент Барсика настигло отчаянье. Он ПОНЯЛ: назад дороги не будет, былая лафа потеряна на-всег-да. Вместе с учащенным сердцебиением спал жар, возбужденный пылом погони - и Барсика затрясло. Кот свернулся калачиком и попытался хотя бы согреться. Получалось плохо. Он силился представить, как он возлегает как король на именинах, на любимом кресле, как вокруг него пресмыкается обслуга. Выкинули... даже если оно и так, не убили же! И яйца не оторвали (а, кстати, надо еще проверить, так ли...). Вот ведь зверюги, на какие изуверства способны! Если, конечно, Кишка со зла, для острастки не напела...
Так, в состоянии полудремы и потока сознания, Барсик убеждал себя удовлетвориться настоящим моментом. Кошки, вообще говоря, живучее отродье, они ко всему привыкают. Барсик не такой идиот, как думает Кишка, и уж как минимум образованней всякой уличной шелупони. Он знает о тиграх, львах, пантерах, снежных барсах. Кошки освоили планету не хуже людей, и уж по приспособляемости кого хошь за пояс заткнут. Так что - не дождетесь, выродки!..
У всякого падения есть степени, но имеется и дно, которое все же - твердая опора. А, едва ты начинаешь ощущать почву, сама собою приходит и надежда. В разгаре ночи из темноты выбрела знакомая тощая фигура. Оно конечно, в такое время суток все кошки серы, но Барсик признал: Кишка. Она бодренько произнесла:
- Наши те уже и кликуху дали: Фраер. Мирись - она теперь твоя пока не сдохнешь.
- Пофиг, - отозвался Барсик, хотя обидки его все же взяли. С другой стороны, ежели назвали, значит, как бы и приняли в свой коллектив маргиналов, - я Барсик, если что.
- Это ты ТАМ Барсик, а здесь... впрочем, неважно. Сейчас наше, кошачье время. Пойдем гулять, я тебя познакомлю с действительностью.
Ага: она днем выспалась - теперь бодрячком. А тут вряд-ли нормально соснешь не нажрамшись. Хотя бы той баландой, что кошкопоклонники приволокли. И все же наш герой увязался за худой кошкой, правда, старательно делая вид, что ему и взаправду пофиг. Конечно, прежде всего хотелось вернуться в свой двор. Но и познать неведомые пространства тоже было интересно. Ради этого можно было перетерпеть даже сосание в желудке. Барсик еще юноша и в нем много любопытства. Сидячи на окне, он много раз представлял себе Большой Мир, простирающийся за периметром двора. Плоские картинки в предмете, называемом слугами "зомбоящиком", изображали убийства, пожары, взрывы, наводнения. И на фоне всего этого люди в разных позах, извращенно любили друг друга. В смысле, физически. Сложно угадать, правда ли все эти кошмары, либо попытка изобразить человеческий ад, которого, может быть, и не существует. Рай зомбоящик что-то не рисовал.
И теперь наступил непростой момент истины. Волею судеб Барсик постигал объективную реальность. И в ней у него был свой "Вергилий" в образе Кишки, существа отвратительного, но явно испытывающего симпатию к благородному коту.
Они шагали, изредка пережидая в укромных местах опасность в виде неразборчивых теней - и кошка вещала:
- ...люди наш район называют "Сонино". Это потому что они любят поспать - в особенности в такое замечательное и мистическое время как ночь. В домах подавляющая их часть только ночует, а днем они в услужении у тех, кто богаче их, за что их снабжают такими штучками, которые они обменивают на еду и барахло. Они мерзлявые, лысые, посему без барахла не могут...
Могут, очень даже могут, но только в тепле обиталища. Барсик прекрасно этот знает, но не стал разубеждать Кишку. Ведь она плохо знает мир людей, отчего выглядит посмешищем. А вот насчет дня она права. Семья действительно собирается вместе только на ночь, а с светлое время они преимущественно где-то шляются.
Вообще, особо и смотреть-то было нечего: пустынные пространства и огни. Бывало, встречались и люди, но вели они себя рассеянно, будто спят на ходу. Встречалось много крыс. Барсик отшатывался, он что-то их побаивается, а Кишка на них даже не обращала внимания.
- ...район - место, где обитают разные существа. Есть те, кто больше нас, и те, кто меньше. Всех, кто меньше, мы поедаем. Либо ловим и тупо душим. Ну, для развлечения. Ты когда-нибудь ловил крыс? Или хотя бы мышей...
- Но ты что-то не ловишь.
- Не умею делать два дела. Сейчас я оберегаю тебя, пацанчик.
- Очень надо...
- Ах, ну тогда я пошла... - Кишка кокетливо отвернулась.
- Иди. - Барсик знал, что потом все равно увяжется за кошкой, будет тащиться хвостом. Но в нем взыграла горделивость фонбарона.
- Ну, вот... Уже поссориться норовишь. А мне ведь тебя просто жалко. Не хочется видеть, как твой трупик будут употреблять в пищу вороны.
...Долгое время шли молча. Барсик представлял свой труп, который клюют вороны. В окно он этих птиц видел, они реально страшны как сама смерть. Вдруг кишка рванулась - и умчалась в темноту. Через несколько мгновений она приволокла средних размеров крысу, которая дергалась в конвульсиях. Она просто бросила добычу к ногам Барсика. Кивнула, не произнеся ни звука. Грызун испустил дух. Кот изобразил позой, что эту бяку он есть не намерен. На самом деле внутри него голод боролся с брезгливостью, возможно, он и смог бы.... На сей раз голод проиграл. Снова продолжили движение. На сей раз первым молчание прервал он.
- А что - там, за периферией района? - Барсик мотнул хвостом в неопределенном направлении.
- А фиг его знает, - легкомысленно ответила Кишка, - может быть, даже и ничего. А, может, другая реальность. Есть кошки, которые бывали там. Но их мало. Они говорят: ничего хорошего. Да и вообще: познай сначала самого себя, свой мир. Тогда и не захочется соваться во всякие...
- А ты, значит, познала.
- Ну, типа того. Хотя, познание – функция бесконечности.
В данной ситуации моральное и психологическое превосходство было за Кишкой. Плюс к тому она еще стала и философствовать. Это ее атмосфера, здесь она как рыба в воде. Попонтиться вздумала, вот, что. Сама из омег, к кормушке в последних рядах допускается, а хочется статуса. Вот и взялась опального домашнего кота учить жизни. Это не фига не жизнь, а...
- Киш... Кишенька... - Вдруг взмолился Барсик, причем, сам удивился своему заискивающему тону. Смалодушничал. - А ты мне покажешь, где наш двор?
- Хм... меня так еще никто не называл. Слушай, Фраер...
- Я Барсик!
- М-м-мда. И это - тоже. Так вот. Не унижайся. Мы, кошки - свободный народ. Мы независимы, горды, да вообще прекрасны во всех смыслах. Нам принадлежит ночной город. Нам! А не каким-то там... А ты опять хочешь назад, в рабство к людям. Жопу погреть...
Прошло два месяца. На город навалилась жестокая и снежная зима. Барсик распушился, в его глазах заблистал огонек дикости. Встречая изредка во дворе своих бывших слуг, Барсик же не лебезит и не путается у них под ногами. Он молча провожает людей тяжелым взглядом, размышляя о подлости человеческой натуры. Он выучился ловить грызунов. Покамест мышей, но прицеливается и к крысам. Последние кусаются, их надо ловко учиться хватать за шею - чтобы моментально перегрызть хребет. Сообщество диких кошек таки приняло Фраера в свои ряды. Пищу от кошкопоклонников он принимает все так же - в последних рядах. Но кошачье сообщество отличается взаимным великодушием: если ты занял свою нишу - никто не будет тебя гнобить. Животные ведь не люди, для них милосердие и жалость не просто понятия.
Во дворе хозяином себя считает Рычун, особь меньше Барсика раза в полтора, но тупой и задиристый. Он частенько сгоняет Фраера с теплой трубы в подвале, но Барсик не в обиде. Пусть поиграется в альфа-самца, потешит самолюбие. Рычун, косясь кривым глазом (травма, полученная в бою), подкатывает к Кишке, но та ему дает отпор. Не люб - и все тут. Или еще весна не пришла. Кишка утверждает, грядущая участь Рычуна печальна. Опасаясь потерять иллюзию власти, парень подвержен стрессу, отчего рано или поздно сердце егойное лопнет. Если до того не влипнет в какую-нибудь задницу или не появится еще какой-нибудь котик, поимевший желание закосить под альфа-самца.
Барсику позволено упражняться в вокале. Вначале он побаивался, что вздрючат, теперь - изгаляется во всю мощь своего дарования. Таланты в подвале поощряются, тем паче здесь неплохая акустика. Иногда поют и соборно. Но редко, только когда утробы набиты сытной жратвой.
Что характено, Кишка уже не кажется Барсику такой уж отвратительной. Глаз, наверное, притерся. Она имеет фривольный нрав и якшается с разными котами. Но ведь, она - свободное существо, вольное гулять там, где душа пожелает, и с теми, кто ей интересен.
К блохам как-то привыклось. Пусть себе тешатся, малекулы недоделанные. Мысль устроиться на должность домоправителя в какое-нибудь человеческое обиталище что-то рассосалась. Да и предложения не поступают, тем более что Барсик... то есть, теперь уже Фраер стал чураться людей. Этот вид живых существ теперь доверия у него то-то не вызывает.
Черный все так же молчаливо взирает на соплеменников и жизнь вообще со своей высоты. Наверное, он вечный, или какой-нибудь заговоренный. Одно слово: колдун.
ЧЕТКОВИДЯЩИЙ
Стоит во граде Москве, в районе Черемушки башня голубая высокая. Одни в народе зовут ее хреном земли Русской, другие — зубом дурости, а кой-кто и плевком диавола. Если вы заметили, люди у нас к сарказму склонны. Башня сия суть есть главное правление Газпрома, большой артели, сосущей из Матушки-Земли дух еёйный и качающий по жилам во всякие страны заморские.
Сидит в той башне ушлый немчишка по фамилии Милляр. Скушно ему стало, и нанял правитель Газпрома себе пиарщиков, которые создали Милляру имидж гуру и предсказателя. Уж не знаю, зачем Милляру пифийство это надобно, немецкую душу запросто так не проймешь.
Ходят в Башню люди разные, хотят аудиенции Милляровой, чтоб, значит, тот будущее сказал, прошлое растолковал и настоящее раскусил. Вошел в роль немчишка, врет — и не краснеет. А дураки верят — хотя... от тренировки долгой время от времени на Милляра стало находить: видно, долгое упражнение талант все же вынуждает. А я думаю так: связался Милляр с нечистой силой, заиграл с тьмой — та прозрением и одарила. С другой стороны, что талантом не берется, постигается сракою.
Одному вельможе, по фамильи Буханкин, кажную ночь чудиться стало, что из-под фундамента его особняка на Рублевке какой-то свет мрачный исходит, а в довесок еще кто-то стонет: «Возьми меня, возьми...» Изначала обращался Буханкин к психологу, потом — к психиатру, после — к психоаналитик, следом — к экстрасенсу. Все профи денежные средства вымагивают, советы дают умные, а свет мрачный все исходит и исходит, да ночные навязчивые просьбы не утихают.
И решился Буханкин поехать в Башню, к влиятельному провидцу Милляру. Где-то на середине дороги выскакивает на дорогу мячик, а за ним следом — пацанчик шустренький. Едва вельможа притормозить успел, хочет заругать дитё шаловливое — мальчик же голосом утробным заявляет:
- Знаю, знаю, куда спешишь-торопишься. Будет тебе рандеву с лже-прорицателем в плевке диавола. Езжай, что ж. Только помни: станет у тебя немчишка половину просить, а ты и на десятину не соглашайся. После сойдетесь на восьмой части...
Вот, леший, подумал Буханкин, не нашедши что ответить представителю плебса. Будет тут еще из себя оракула строить. А мальчонка еще голосит:
- Ты токмо не признавайся, что я тебя торговаться-то надоумил!
- Ах ты, гой еси ..... ...... .....! - Выругался Буханкин нецензурно. И погнал себе дальше. И лишь услыхал во след:
- Учти, я все вижу четко!
Добрался до Черемушек. Прошел караулы многие, оружие сдал — немчишка ценит безопасность. Пока в лифте зеркальном на вершину Башни подымается, все представляет себе мальчонку с умными глазенками. Первое же, что сказал Милляр клиенту было вот, что:
- А половину ты мне отдашь...
Как обухом по башке Буханкина! Вот ведь постреленыш — наперед знал! Сторговались на восьмой доле. Милляр послал с Буханкиным на Рублевку отряд своих газпромовских рубак, и те принялись подкапываться под фундамент. Сам же немчишка тайком следом отправился, чует морда германская наживу.
Пришлось крушить стены бункера железобетонного, что оказалось непросто. Дыру проломили, влезли — видят богатства несметные, сплошь золото да бриллианты. Откель напасть такая распрелестная? А дело в том, что до того как Буханкин на вершину власти взлетел, жил в особняке один партийный бонза, казначей руководящей и направляющей шайки. И богатство запрятанное есть легендарное Золото Коммунистической Партии.
Тут Милляр проявляется, Буханкина вопрошает:
- Кто ж тебя торговаться-то надоумил, человек государев?
Буханкин припомнил: пацанчик-то просил не палить. Но главарь Газпромов настаивает:
- Да скажи, чё... я тебе за то свою восьмую долю уступлю.
Нет на свете Божием такого преступления, ради которого не пошел бы вельможа ради прибыли. Выдал Буханкин место. Милляр же меж тем мыслит: «Погоди мне, Буханкин, придет время — отыму у тебя все, тебя ж — в кандалы да в Сибирь». Совсем уж у немчины, в Башне сидячи, в мозгУ свело: забыл он, что Сибирь — тоже как бы русская земля.
Послал Милляр своих рубак мальчишку отыскать. Ох, Милляр, Милляр... ну, за каким лядом ты в ихний колхоз приехал? Зачем нарушил их покой? Короче, отыскали: живет мальчик в избушке в землю почти вросшей, с матерью и тремя братьями. Является главарь Газпромов в семью с дарами, каких в той деревне не видывали — и давай умасливать:
- Отдай ты своего сыночка мне на воспитание, у тебя же еще есть. Я его и в школу газпромовскую пристрою, и стипензию положу, да и тебе пеньзия будет...
Да и правда, думает мать: хватит уж в нищете жить: отдам. Откажешься — еще убьет нас всех, с этих бестий станется... И выбрала из двух зол меньшее. В то время вбегает в избу петух (и как охрана-то пропустила, ведь все перед визитом зачистили!) и орет криком хриплым:
- Ке-ке-ке-ке-е-е! Тох-тиби-дох шоптысдох!
- Чего это он? - Испугался Милляр.
- А то, отвечает мальчик, что будущее ваше птица хохлатая сказала. Четко вижу: всех богатств своих вы лишитесь, Газпромом же… я рулить буду.
«Говори, говори, - разумеет Милляр, - мне б только выцепить тебя, поганец эдакий — уж я тебе устрою... газпромовскую школу!»
Вернумшись в Башню с добычею, немчишка велит парнишке отдохнуть пока, а сам наизлюбленнейшего своего охранника вызывает и приказывает сделать так, чтоб мальчик исчез раз и навсегда. Если на наш русский язык сие иносказанье перевести, велит злодей пацана погубить — и в лесу дремучем зарыть. А потом матери свою правду скажет: убежал, мол, твой шпаненыш, неведомо где гуляет. У нас в царстве-государстве тыщи постреленышей в год пропадает — и ничего... живем, во всякую правду веря.
Повез охранник мальчика куда приказано, хотя сказал, что в школу газпромовскую пристраивать. Там, в лесу дремучем, уж яма вырыта; охранник из деревни родом, с молоком матери привычку впитал заготавливать впрок. Приказал охранник мальчику встать на колени и молитву сказать любую которую знает. Парень и говорит:
- О, Господи праведный, он грех опять на душу берет, а не знает, что жена егойная радость в себе несет!
- Ты чё гонишь, сопляк? - Отрезает охранник.
- А ты домой позвони. Я четко вижу...
Звонит охранник жене — и та сообщает: беременна. Двенадцать лет они тыкались и так и эдак, лечились, к шаманам ходили, но зачатия не получалось...
Не стал охранник мальчика убивать. И даже до времени на своей квартире его упрятал, Милляру же туманно доложил: пропал пацан, как и полунамекнуто было. Ну вот, подумал немчишка, из своей башни газпромовской засможенную Москву озирая: одним конкурентом на этом свете меньше.
А кстати, вельможа Буханкин вскоре в опалу впал, бизнес его отжали вместе с Золотом Партии Коммунистической. Послали вельможу в Сибирь, космодром Восточный строить. Гадалкой не надо быть, чтоб понять, кто ручищу-то приложил. Ну, там он не пропал, все же на Русской земле мы, а не на собачьем хр... а вот как раз о собаках речь зараз и пойдет.
В то время сидит на Кремлевском холме, в палатах каменных царь, иначе говоря, Президент Всея Руси. Тому тож скушно, а его пиарщики сотворили хозяину имидж похуже того: Отца Всех Народов и Национального Лидера. Ну, любят у нас, наверное, правители, когда их демонизируют, народу же с добрым царем и злыми боярами как-то спокойнее, что ли. Много лет уж Президент на троне, народ истомился ждать перемен, попривык к тирании и рассуждает: «Уж лучше так, небось другой придет — опять передел собственности начнется и всякая Чечня...» И за глаза прозвали правителя Царем Кощеем.
Но неспокойно в последние дни Президенту. Кажную ночь к нему приходит один и тот же сон: Георгиевский зал, посередь него три миски с черной икрой стоят, и приходят три пса холеных. Поклюют, скуксятся, и ворчат дружно: «Вот щас бы кашки манной, а то за Державу обидно!»
Вызвал президент Милляра — немчишка сам виноватый, что себе такую славу устроил — сон рассказал и приказал к утру все как есть доложить и растолковать, даже если здесь Фрейд или Достоевский замешаны. Ежели не раскроет немчишка загадку сна — в сортире замочат как последнюю гадину.
Перепугался Милляр, и от стресса зачатки дара егойные запропастились. Сонники, учебники да книги святые перелопатил, но никак не может постичь причины святого сна президентского. А между тем уже и утро близится. Вот, думает, сюда бы постреленыша! Вызывает любимого охранника, корит:
- Вот почему ты все так сделал, деревенщина неотесанная! Был бы жив пацанчик, щас он бы он меня и выручил.
Ну, и сознался громила в своем проступке. Обругал главарь газпромов охранника (хотя в душе ноги готов был ему расцеловать), велит мальчика тотчас в Башню доставить. Привезли пацана. Милляр, оставшись наедине со своею надеждой, поведал ему гостайну: президентский навязчивый кошмар.
- О'кей, - произнес ребенок с оттенком горькой иронии, - один раз ты меня уж убил, а теперь я, получается, на твои грабли опять наступить должон. Я што — на идиёта похож?
Божится немчишка, в грудь впалую себя бьет. Но не верит пацан, настаивает, чтоб в Кремль хозяин Башни езжал вместе с ним. Что делать — срок назначенный подходит, уже и пытать ребенка некогда. И вот в воронке черном летят Милляр с пацаном в самое сердце Святой Руси.
Охрана кремлевская мальчика впускать отказывается — это же режимный объект, не для черни. И ребенок подыгрывает:
- Иди уж, провидец фигов, без меня, а я здесь как-нибудь перетерплю. Пришлось прибегать немчишке к обычной нашей методе, мзде щедрой. Пропустили мальчика привратники, правда, перед тем в сканере просветили.
Итак, в тронном зале подводят к Президенту главаря газпромовского и безвестного ребенка из нищей семьи. Кощей вначале понять не может, зачем тут мальчик. Ребенок сходу, по-наполеоновски берет инициативу в свои руки:
- Ваше высокопревосходительство, не вели гнать, дозволь слово молвить.
- Ну, не стоит заискивать. - С чувством обласканности парирует Президент. - Здесь все запросто — и для вас, молодой человек, я просто дядя Боря.
- У нас с этим... - Ребенок кивнул на Милляра. - Две разных версии. Пусть изначалу он скажет.
- Говорите, батенька. - Обращается Президент к туманному германскому гению. - Не томите.
Так исторически сложилось, что Царь Кощей неравнодушен ко всему немецкому. Был... В свое время Милляра Президент, тогда еще будущий, из дерьма вытащил, чтоб вместе делишки мутные ворочать. Тогда немчишка еще не скурвился.
- М-м-м... а-а-а... ы-ы-ы... - Милляр и не знает, что сказать.
- А я все четко вижу. - Несуетливо заявляет пацан. - Три пса, дядя Боря — то министры вашего двора: обороны, чрезвычайных ситуаций и внутренних дел. Задумали они гадство нехорошее: вас свергнуть, погубить, а самим в Кремль заселиться и править народом российским безжалостно. Кодовое название операции злодейской: «Три толстяка». По одному адресочку, — мальчик назвал место — вы обнаружите всю доказательную базу.
Ну, прям Кощей в животик от радости мальчика чмокнуть хочет! Но сдержался. Как все, оказывается, просто! Схватили трех псов-министров — и замучили. Правда, при этом по адресочку-то забыли съездить, ну, в случаях государственного мятежа доказательная база — лишь суета да томление. Милляра же в ссылку отправили — представителем Президента на архипелаге Новая Земля.
И еще порядком подчистили президентское окружение, вот уж прокатилось Красное Колесо — так прокатилось! Это тоже русский обычай: летать — так летать, любить — так любить, стрелять — так стрелять.
А мальчик подрос и встал во главе Газпрома. Заселившись в Башню, зачал портиться характером; завидки стать брали... то есть брать стали на молодых и перспективных. Как завидит юное дарование — давай давить. Да и к тому же дар свой четковидения растеривать стал. Но по счастью, Царь Кощей оказался вовсе не бессмертным, дух таки испустил. А новый Президент нашего героя из Башни выкинул и своего атамана на Газпром поставил. Милляра того же помиловал, с Новой Земли вытащил и взял к себе в советники. Вот так и в жизни: успех — это как хрен земли Русской. Время от времени хрен этот забирает кого-то из толпы, семнадцать мгновений внимательно рассматривает — и бросает наземь, произнося: «Полукровка. Ошибка. Опять...»
ФЕОДОРИНО СЧАСТЬЕ
Отвори себя,
создай свободное пространство;
освободи вход от преград!
Как новорожденное дитя,
освобожденное от утробы,
свободно вступай на всякий путь!
Атхарваведа
Сила веры мало изучена, но никто не возражает, слыша, что вера, помноженная на любовь, способна сдвигать горы. Хотя на самом деле никто и никогда наяву с подобным явлением не сталкивался. Я имею в виду не сдвигание гор, любовь и веру как отдельные явления, а все - и сразу. Хитрость в том, что мы-то, людишки, считаемся с силою Слова, а вся остальная материя, жанная нам Богом в ощущениях - неизвестно. Если кто-то вспомнит, что де вначале было Слово, во-первых, пусть перечитает Книгу Бытия, во-вторых же, осознает, что греческое "логос", которое на самом деле было вначале всего и вся, на русский переводится довольно неожиданно. Ну да мой рассказ не о хитросплетениях теологии, эллинистики и библеистики.
Стоит уточнить: я имею в виду веру во что угодно, силу, не заключенную в позолоченную клетку религии; любовь подразумевается духовная; горы - метафора. За веру люди и впрямь способны на великие подвиги и титанические глупост.
Ксения Аввакумова делала себя сама. Понаехав из далекой российской глубинки, девушка творила персональную карьеру, как говорится, не щадя ни своего живота, ни животов чужих. А как еще провинциалам пробиваться к Олимпу - если не шагать по трупам противников и чхать на совесть и честь?
Пробилась, чё. Как в писаниях говорится, кто ищет - тот обрыщет. Или что-то наподобие того, дословно не припомню. Но есть... как бы это помягче сказать-то... ну, скажем так, духовные, что ли, потребности. Или невыраженные стремления чистой натуры. А душа - потемки, сами знаете. Это в блок-бастерах да сказках народов Мира есть добрые и злые, которые друг дружку все мутузят, в реальной жизни все по Достоевскому: в каждой, даже злодейской душонке ангелы с бесами сходятся и утраивают безжалостный тусняк. И никто в конечном итоге не побеждает, ибо данные сражения не для того. Истина же в том, что жизнь человеческая – как музыка: пока она звучит – радует или печалит окружающих, а профанфарили финальные аккорды – ее как не было. Точнее, остались смутные ощущения чего-то такого эдакого, что уже не повторить никогда.
Ксении в отличие от абсолютного большинства человеческого планктона на поприще покорения статусного Олимпа повезло. Москва, которая, как известно, соплям не верит, одно время валялась у этой женщины в ногах и подобострастно скулила. Нашелся тот самый принц, если говорить вернее, приз, за обладание которого борются не только светлые и темные силы (не будем уточнять, какие из них ангельские, а какие бесовские), но и жаждущие наживы мадемуазели, а вкупе даже и прочие существа. Ксения просто удачно оказалась в нужное время в нужном месте. Завидным женихом оказался крупный столичный туз. У них в верхних эшелонах тренд такой: избавиться от старой, ставшей недостаточно упругой и гибкой половины и начать частную жизнь с чистого листа. Да и кто бы отказался выкинуть к лешему огламуренно-зажравшуюся и сварливую, взяв юную послушную дурочку? Роль последней сыграть может и очень хитрая особь, но еще не факт. А то, что семейное непостоянство не считается у нас теперь зазорным - несомненная заслуга либерализации общества; в конце концов, интимная сторона каждого из нас - наше персональное дело, за которое мы то ли будем отвечать в ином существованьи, то ли не будем.
Ксения и уважала мужа, годившегося ей в отцы, и в некотором смысле любила. Продолжалось это долгих четырнадцать лет. Нечто ларинское высвечивалось в ее гендерном поведении: "да, в неравном браке венчанА, но буду век ему верна". Вы, кстати, не замечали, что пассионарии - исключительно варвары? Итак, Глеб Холодов остановил блуждающий взгляд на Ксении Авакумовой, скромной сотруднице департамента по связям с общественностью. Очень скоро новоявленная боярыня вынесла наследника, мальчика, которого назвали Павлом. Все как в сказке Пушкина. Нет... не все вообще-то.
Ксения, или, как именовал ее супруг, Кася, себя для своего суженого-ряженого вполне зацеломудрила. Ну, а что касается нравственного блеадства... знаете: в художественной литературе одно, а в реальности жизнь несколько сложнее. Молодые козлики оказываются на поверку ублюдками и мерзавцами значительно чаще, чем старые козлы, что подтверждает древняя как мир пословица про коня и борозду.
С Касей у Холодова-старшего был всего лишь второй брак. Первая с перезревшими чадами здравствуют себе во граде Праге, а энная сумма заткнула гонор, что было зафиксировано и в юридических документах.
То что было промеж Каси и Глебушки (так его Ксения называла потому что он коротенький и округлый как батон хлебушка, характером же вполне себе мягок), все же изобиловало запоминающимися моментами. Хотя, случалось и всякое, но даже ссоры несчастьем не назовешь. Ведь что такое "счастье" в буквальном смысле: то, что есть сейчас. Возникла у тебя нужда, а нет возможности. Дорвался, облегчился – получи пять минут ощущения, но на шестой ты уже обо всем и забудешь. Если кто не понял, я сейчас про творческий процесс говорю.
Глеб Борисович Холодов когда-то был партийным бонзой. В перестройку ушел в бизнес, который конечно являлся полукриминальным (а по тем временам как иначе), потом попал в чиновники по линии трубоделия, после крутился в очень крупном бизнесе, повязанным с гэбистской мафией, ну, а когда он пошел на второй срок... ну, женился то есть на юной провинциалке, Холодов-старший являлся руководителем крупного департамента и очень влиятельной фигурой. Но сколько волка не корми, он все одно рано или поздно издохнет. Простите уж за цинизм. После климакса нагрянули депрессия, рыбалка, преферанс и мужские недуги. Однажды он возьми - да и помре. Преставился Глебушка в самолете на высоте 10200 метров. Сердце остановилось, когда отправлялся в важную командировку. Наверное все, кто Богу душу отдает на небесах, прямиком попадает в рай. Хотя не факт.
В наследство Касе и отпрыску достались квартира на "золотой миле" Старой Москвы, дача в известном направлении и немало всяких-разных активов, позволяющих рантьериться по самое небалуйся. Я уже не говорю про автопарк элитных железных коников, от которого Ксения, впрочем, наскоро избавилась, оставив себе разве пару могучих джипов. Как грица, полный набор. Но госпожа Холодова не такая, она не хотела превращаться в светского монстра. Еще при жизни мужа Ксения не паразитировала, а учредила фитнес-клуб, клинику пластической медицины и центр раннего детского развития. Вполне себе бизнес-леди. Или вумен - не знаю уж, как там правильно. Все круги рая для элитных домохозяек. С центра все по-настоящему и началось.
Управляющая детским заведением Наталья попросила Ксению Георгиевну (само собою, подчиненные именовали Касю по имени-отчеству, за глаза же - Хозяйкой) пустить в заведение некую общину - ради проведения «молитвенного собрания». Подчиненная подчеркнула: православную.
Так получилось, что в этот момент в детском центре оказалась Хозяйка. Если верить в провидение, Ксения Георгиевна сама напоролась на то, что, возможно, всю свою жизнь искала. Значительное душевное смятение связано было с ощущением бессилия совладать с чадом и, говоря по правде, чисто женской тоскою.
Краешком глаза и уха Кася увидела и услышала такую картину. Около пятидесяти человек, мужчины и женщины с малыми детьми, окружали священника. Он, облаченный в подрясник и с серебряным крестом на толстой цепи, высокий и худой, сетовал:
- Хочу с вами, чада мои любезные, посоветоваться. С прихода меня сняли. Вы и сами прекрасно знаете, что там творится и каковы нравы клира. Я так не могу.
- И что же теперь, батюшка? - Подал голос один грузный мужчина.
- Если б я знал... Для того и обращаюсь к вам, ибо вы - глас Божий.
Никаких советов не последовало. Какая-то странная атмосфера горести царила в этом коллективе, разве только малышня сновала по комнатам, испытывая на прочность имущество. А потом члены общины исповедовались и причащались. Ксении было любопытно, она, делая вид, что занята проверкой финансовой документации, подспудно наблюдала собрание. Почувствовав, что ее присутствие превысило пределы приличия, Хозяйка покинула заведение в очень для себя непонятном состоянии.
Священник обладает привлекательной внешностью, это факт. Черная окладистая борода, буйная шевелюра, могучий нос, пылкие глазищи. На следующий день Ксения обсудила ситуацию с Натальей. Та пояснила: отца Арефия переводят в Туркестанскую епархию: церковному начальству не по душе пришелся его непритирчивый характер. Пока служил на приходе, вокруг батюшки собралась община. А в основе конфликта - священническая ревность, ибо благочинному сильно не понравилось, что к молодому попу народ как мухи на это... на сладкое липнет, что подрывает авторитет настоятеля.
Вполне логичный вопрос: если человек ; священник и человек верующий, какое его собачье дело рассуждать о том, кто, куда его посылает и надолго ли? Как же тогда с христианским смирением, религиозной моралью... Наталья ответила:
- Куда же тогда деваться общине, Ксения Викторовна... Мы собрались не вокруг церкви, а возле пастыря.
- Странно все это. Вы тоже все верующие люди. Или...
- Понимаю, как же. Но если мы всеми семьями отравимся за батюшкой к новому его месту служения, получится абсурд.
- Наталья, какой-то христианин очень-очень давно так и говорил: "Верую ибо абсурдно".
- Полагаю, вам следует встретиться с отцом Арефием и задать ему ваши вопросы напрямую. И кстати. Меня теперь зовут НаталИя.
- А в чем разница?
- Во всем...
Ксения узнала, что Арефий - белый священник, то есть, у него есть матушка, зовут Анастасией, и дети, аж четыре экземпляра мал-мала-меньше. Да они там были - среди общинников, клубные развивающие игрушки корчевали. Только Арефий семью не выделяет, для попа она такие же члены общины как и прочие. Сей факт одновременно порадовал и расстроил.
Ксения родом из советского моногородка, где в традициях был атеизм, точнее, вера в светлое будуЮщее. Это же тоже своего рода религия. Когда моя героиня впервые попала в Первопрестольную, она не преминула посетить гробницу Самого Человечного Человека, и сделала это с подобострастием. Потому что мавзолей для нее был Храмом. А церкви – просто обыкновенные архитектурные памятники. С той поры не поменялось в сознании ничего. Да кстати, с Касей в этом вопросе был солидарен и Глебушка, так и оставшийся с советских времен убежденным коммунистом, что не мешало ему устраивать игрища с прибавочной стоимостью.
Холодов-старший был на короткой ноге с Самим, про него с придыханием шептали: "Глеб Борисович - друг Самого...". Сам, тоже, кстати, устроивший апгрейд половины, подспудно следил за судьбою как вдовы своего приятеля по давнишним темным делишкам эпохи первоначального накопления Капитала, так и наследничка. Между тем Холодов-младший уже ступил в пору юности и стал приобретать черты натурального мажора. Отношения матери-одиночки с сыном, внутри которого уже бурлят гормоны, сложны и в среде люмпенов, а уж когда женщина является сливкой общества (простите меня за намеренное искажение русского языка), тут вообще атас. Да и мальчика можно понять. Непросто заставить себя что-то сделать, если ты знаешь, что все блага и без того упадут на тебя с небес. Характер у Павла получился непокладистым. Классная руководительница элитной школы для высокопоставленных отпрысков от такого неподарка выла. А ведь там все такие... с гонором. Надо быть совсем уж отморозком, чтобы заставить училку выть. Впрочем, я отвлекся.
Итак, община отверженного протопопа (точнее, протоиерея) внедрилась в недра Холодовского, пардон за тавтологию, холдинга. Собрания в детском центре стали проходить еженедельно. Подозреваю, отец Арефий знает, где пастись, ну, или пасти. Священник тоже когда-то понаехал с периферии и действовал согласно сложившимся алгоритмам, прописанным в оскароносном фильме "Москва слезам не верит".
Разговор состоялся. Встретились Ксения и отец Арефий возле фитнес-клуба. То ли случайное столкновение, то ли подстроенное - то нам неведомо. Он был один, и она - тоже. Увидя священника, Ксения внутренне возрадовалась. Только не поняла, зачем батюшка и по улице в духовном платье ходит. Чувство было непонятное, новое. Он подошла сама:
- Здравствуйте. Как все неожиданно.
Ксения заметила движение руки священника. Привычка давать лобзать длань для благословения. Поскольку женщина благословения не попросила, получилась неловкая поза.
- Спаси Господи. Очень хорошо, что увидел вас, Ксения Викторовна. Не могу не извиниться за те собрание, что мы устраиваем в вашем... - Служитель культа немного кокетливо замялся, не зная, какое произнести существительное.
- Детском центре.
- Да. Да... Непростая ситуация. Надо было изъясняться не Наталии, а...
- То есть, все неслучайно. - Прервала Ксения.
- Не сталкивался со случайностями.
- Изъяснитесь. Я слушаю.
- Есть люди, для которых ваш покорный слуга является... не то, чтобы пастырем, а человеком, которому доверили самое дорогое из того, что может у нас быть.
- Душу?
- Да, именно так.
- И что...
- Община подверглась гонениям. Мы могла бы собираться на чьей-нибудь квартире, но...
- Понятно. Разве я против? Но и вы мне ответьте...
Ксения задала тот самый вопрос, напрямую. В смысле, о христианском смирении, подчинению вышестоящим лицам и мировом порядке.
- Очень, очень хорошо, что вы об этом спросили! - Радостно воскликнул священник. Ксения краешком глаза приметила, что сквозь стекла фитнес-клуба на двоих пялятся несколько пар любопытных глаз подчиненных. - Тогда ведь я ответа не получил. Скажу честно: не знаю. Господь для меня превыше всего, но надо думать и о будущем своих чад. Всех...
- Зачем вы оправдываетесь. - Снова прервала собеседника госпожа Холодова. - Если вы знаете о своей правоте...
- Да. Все не то, не так.
- А что же тогда - так...
И Арефий, пытливо глядя собеседнице не в глаза, а куда-то ниже, может быть, на тонкий пушок над губами, запросто спросил:
- Просто ответьте себе на один вопрос: для чего вы живете?
- Вы себе на такой же вопрос конечно ответили.
- Я живу для Бога. Для чего же еще...
- А как же - семья, дети...
- Вы - женщина. И это хорошо.
- Вы - мужчина. И это - плохо?
- В плане служения - хорошо. Но в моем случае быт стоит на втором месте.
Надо же, пронеслась к голове у Ксении мысль, вот закрой глаза - ощущение, что тебя обрабатывает свидетель Иеговый. Значит, сила не в словах, а в устах, их испускающих... И вправду - для чего ты, Ксюша Аввакумова, небо коптишь? (Ксения до сих пор себя обзывает девичьей фамилией, видимо, ее внутреннее "я" считает, что "хождение в Холодовы" - занятное приключение.) Семя, как говорится, легло на благодатную почву...
...Наверное что-то здесь есть от стокгольмского синдрома. Арефий свою общину держит в своеобразных духовных заложниках, а уж с какой целью - ему виднее. Ну, и прониклись люди к человеку, на котором лежит то ли благодать, то ли прелесть. Но это лишь предположение, одна из версий. Второй вариант. Есть духовные авторитеты, могущие при стечении ряда обстоятельств прослыть святыми праведниками. Но им не хватает половины шага, а может, простого везения. Третья версия: в эпохи смуты появляется плеяда пророков, как бы Природа экспериментирует, предлагая кандидатуры лидера, могущего образумить народ. Апокрифы повествуют о множестве интересных деятелей, пришедших два тысячелетия назад на Пэйсах в Ершалаим. Но история сохранила только одно имя. Впрочем, гипотез можно придумать много. Но истины все равно не знает никто. Во всех гипотезах ключевой является одна человеческая особенность: вера в чудо. Всякому пророку придется удивлять окружение, ну, чтобы народ восхитился и стал поуправляемее. Жаль, что в этой истории чудес что-то не наблюдается.
...Прошел месяц, и Ксения получила новое имя, духовное: Феодора. Переход в новую общность всегда сопряжен отказом от прошлого. Никакой драматичности, просто так получилось, само собою. Можно ли в метаморфозе Ксении усмотреть что-то инфернальное? Сказать сложно. Как минимум, отец Арефий использовал свою мужскую привлекательность, а мотив неясен. Скажу кощунственную вещь, за которую христиане меня по головке не погладят: Иисус тоже явно был не уродом. Но в отличие от Арефия Спаситель творил чудеса (правда нехотя, скорее от отчаяния).
Все труднее становились отношения инициированной Феодосии с сыном. Они и до того были неблизки (да и занимались с парнишкой преимущественно гувернантки да репетиторы), а теперь, когда на Пашкиных глазах мать стала превращаться в религиозную фанатичку, начались отвратительные скандалы. В пылу гнева Павел заявлял: "Эта секта хочет наших денег - вот!" - "Да что бы ты понимал, малекула!" - отвечала Феодора, а сама думала: Господи, откуда во мне такая ненависть... Арефий по этому поводу изрек: "Перебесится... я сам таким был по юности лет". И Феодосия ощущала себя корабликом, увлекаемым могучим течением.
Может быть, все и текло бы вот так - в вялом порядке, с собраниями в детском клубе, исповедями и причастием. Но все изменилось после того как однажды отец Арефий всколыхнул... Глобальную Паутину.
В ютьюбе появился ролик с проповедью Арефия. Она посвящена была человеческому в человеке. Да по сути батюшкина речь являлась одной из интерпретаций Второго послания апостола Павла к коринфянам. Разве только имелась конкретика ; и гласом вопиющего "мессадж" не остался. В нужное время раздались слова о том, что мы пропитываемся враждою друг к другу, преумножаем зло и плодим врагов. Удачное совпадение: Россия отжала Крым, на Донбассе случилась бойня, братья пошли на братьев. Мы обезумели, забыли Христовы заповеди, преисполнились гнева. Простые слова, даже какие-то детские. Запись собрала два миллиона просмотров и тысячи перепостов с комментариями в основном одобрительного толка.
И вот здесь за отца Арефия взялись уже не бородатые люди из епархии, а хорошо побритые вежливые пацаны из спецслужб. В ролике нашли призывы к... экстремизму. Якобы данные сентенции способствуют расколу общества.
Вскрылась одна неожиданная деталь. Москву отец Арефий завоевал, став в свое время духовником и даже другом одного влиятельного человека, левой руки Самого. Сначала думалось, сел в "тот поезд", после оказалось: не совсем. Случилась беда, кажется, общая для нынешней России: почувствовав, что левая рука харизматичнее хозяина, Сам вначале отдалил ее, а после левую руку принялись шпынять всякие разные опричники. Кстати, было за что. Рука вынуждена была... как там в их кругах говорится... "свалить из рашки-гавняшки". Соответственно, не поздоровилось и присновзятым левой руки.
То есть, левую руку на самом деле пощадили. Если б осталась и заварила какую-нибудь оппозицию, получился б Ходор-два. Сам в этом плане проявил царственное великодушие. Ну, а что касается моральной стороны вопроса... извините - при настоящем феодализме грохнули б на мосту – и всего делов. Одним самовлюбленным пиарастом меньше – больше будет уважение к интеллигенции со стороны плебса, ибо уже не так будет дискредитироваться наши гнилая интеллигенция. Влиятельный человек предлагал отцу Арефию туда же - в Лондон. Священник проявил себя патриотом, сказал, что православная вера без царя и Отечества - звенящий кимвал. Перевели протоиерея в обычный приходской храм, на третьи роли - так сказать, гордыню усмирять, а дальше вы все уже знаете.
Павел в плане учебы пошел в совершенный отказ. Дотянул бы - мама пристроила б в престижный вуз. Волшебные бумажки у нас способны творить и не такие чудеса (вот почему они для нас теперь – подлинное божество). Да и в школе все было шито-крыто, ведь, напомню, семью Холодовых опекал Сам. Но чем грубее шьешь, тем отвратительнее кроится.
Паша пропал. Его исчезновению предшествовала очередная мерзкая ссора, в ходе которой сын обвинил мать в том, что у той крышу снесло на почве религии, она втюрилась в смазливого попа и вообще превратилась в зомби. По всем трем пунктам Холодов-младший был в сущности прав.
Отец Арефий само собою сказал, что на все воля Божия. И Ксе... простите, Феодора согласилась. Здесь я что хочу сказать. Религия - причем, любая - подавляет индивидуальную волю. Ты доверяешься неким силам и веришь в благодать. А в жизни все сложнее: кроме судьбы и случая есть твой личный выбор и стремление самосовершенствоваться, научиться чувствовать Кантовский Закон внутри тебя. В вопросах веры все иначе, так вот: верующий человек один пред Господом. Религиозный человек нуждается в посредниках, и среди таковых далеко не всегда попадаются праведники.
Весь бизнес Холодовой был окончательно запущен. Почувствовав послабление, директорА стали тянуть кто что может, растаскивать активы по своим оффшорам. Финансовые империи рушатся шустро, а капитал сам знает, что делать в случае делового расстройства капиталиста. Холодовский холдинг казался незыблемым, и здесь мне хочется применить толстую иронию: креститься надо, когда думаешь, что мир прочен.
Арефий за свою дерзость поплатился коварным образом. В его скромную квартирку (в свое время с недвижимостью подсобила ныне беглая левая рука Самого) нагрянули с обыском. Опера обнаружили неправильную литературу и некое запрещенное вещество. Они этот умеют. Священника, заковав в наручники, отправили в Бутырскую тюрьму, квартирку опечатали, сославшись на то, что она де была прихватизирована в обход Закона, семью вежливо выставили на улицу.
Феодора поселила матушку с детишками на своей рублевской даче. Так получилось, что раньше хозяйка с Анастасией тесно не общались, а теперь вот пришлось. Многодетная мама рассказала:
- Когда мы сошлись, Арефий не был священником. Вы не поверите, но Арефий рэкет по ларькам собирал. Случилось страшная беда: их бригаду на стрелке почти всю перебили, а его даже не задело. Тогда-то он и поверил. Уже будучи далеко не юношей, окончил семинарию, потом духовную академию. Из нашего городка я уезжать не хотела, но Арефий - сказал: "Предстоит нам перетерпеть еще немало, Михална..." Сподвиг тот самый, кто потом стал левой рукою Самого, он ведь тоже из наших краев, вот и перетащил. У батюшки в нашем городке приход был, уважение. А здесь - одни интриги да подковерная возня.
- Какие-то страсти сплошные. - Резюмировала Феодора.
- Батюшка говорит, мы не для покоя рождены.
- А есть промеж вами... любовь?
- Как без нее. Только... да нет - не стоит об этом.
Чего-то Анастасия все же недоговаривала, но Феодора ее пытать не стала.
Никогда Холодова этого не делала, но на сей раз попыталась дозвониться до Самого. Не с первого раза - но получилось. Выслушав жалобы, традиционно предупредительно-хамовитый Сам неожиданно вопросил:
- А что же с Павлом?
Надо же... в пылу страстей Феодора действительно как-то и забыла о пропаже сына. Так получилось, что когда был жив Холодов-старший, он относился к Ксении немного как к старшей дочери. А вот Пашку ; боготворил. От этого Ксения чуточку Павку недолюбливала. Да и вообще отношения матери и сына не сложились.
- Да. - Ответила Феодора. - Паша исчез.
- Я уважал... тот есть, уважаю Глеба Борисовича. Он был государственный человек, умница. Мы ведь, Ксения Викторовна тоже беспокоимся о судьбе Павла, а вы...
"Ксения" резанула слух Феодоры, ведь она порвала с прошлым. Женщина дерзнула:
- Но и у отца Арефия четверо детей. И что он плохого сделал против этого вашего государства?
- Ксения Викторовна... нашего. Нашего государства. Этот батюшка сеет смуту, разделяет людей, чтобы одни презирали других, и у нас есть сведения, что его подрывную деятельность... можно я вам уж скажу напрямую?
- Да говорите уж.
- Так вот. Его финансово обеспечивает .... - Сам назвал имя бывшей своей левой руки. - И это очень серьезно, ибо есть силы, которые стремятся ослабить Россию, создавая пятую колонну. Я ведь вам сейчас сообщаю конфиденциальные сведения. Поэтому вот, что... давайте мы с вами сосредоточимся на поисках Павла Глебовича. Я дам соответствующие поручения...
И Феодора вспылила:
- Боюсь, вы уже и раньше дали какие-то поручения. Ка-кая сволоч-ная стра-на.
- Полагаю, вы не правы, Ксения Викторовна. Очень надеюсь, проснется здравый смысл и вы начнете думать. Прошу прощения, у меня встреча. Будьте благоразумны, прощайте!
Послушав короткие гудки, Феодора опустила руки. Трубка упала на пол и рассыпалась на куски.
...Когда члены общины пошли перекрывать Новослободскую улицу, Феодора настояла, чтобы Анастасия осталась на даче, с детьми. "Молитвенное стояние" продолжалось недолго. Прибыл ОМОН и быстренько разобрался со всей этой катавасией.
Феодору провели по делу как организатора и идейного вдохновителя массовых беспорядков. Суд арестовал Феодору на два месяца, и ее поместили в следственный изолятор номер шесть. Остальных из общины отпустили под подписку о невыезде, правда, нескольких мужчин в ту же ночь неизвестные лица зверски отмутузили.
На второй день пребывания в Перерве Феодора устроила скандал, требуя, чтобы тюремные власти связали ее с Самим. Закончилось все помещением в ШИЗО. Там неистовая фанатичка объявила голодовку.
На двадцать восьмую ночь к Феодоре пришел ее покойный муж. Феодора открыла глаза - Глебушка. Смотрит на нее внимательно, чуточку улыбаясь.
- Я знала, Глеб Борисович. - Очень спокойно произнесла Феодора.
- Я, как ни странно - тоже. Ну, здравствуй, Кася.
Кася... как будто бы он о каком-то другом человеке говорит.
- Ты пришел мне что-то сказать.
- Да. Да...
Феодора не вставала. Она, преодолев досаду, почувствовала душевное тепло.
- Сам тебя помнит. - Сообщила вдова.
- А вот ты – нет. - Обиженно произнес Глеб. На могиле когда в последний раз была?
Действительно, съездив на годовщину на элитное столичное кладбище вместе с коллегами Холодова-старшего, Ксения больше там не появлялась.
- Но ты же пришел не поэтому.
- Именно. Ты заблудилась. Вот, в чем дело.
- ЗдОрово! - Феодора звонко рассмеялась. Но быстро утомилась, остыла, обмякла. - Похоже, тебя подослал Сам. Это так?
- А все-таки ты дура. Но я тебя любил именно за это.
- Тогда - кто?
- Только в этом мире есть так называемый здравый смысл.
- А в том?
- Сама узнаешь.
- Ну, хорошо. Если ты станешь меня убеждать в том, что отец Арефий - шарлатан, может быть я и поверю. Но велика вероятность, что ты - результат воздействия какого-нибудь секретного фээсбэшного газа.
- Думай что хочешь.
- Между прочим, я тебе не изменяла. Как до, так и после.
- Разве я тебя об этом просил. А, впрочем, если тебе от этого спокойнее...
- Тогда уж говори наконец: зачем пришел? Про сына хотел узнать?
- Боюсь, о Пашке я знаю больше твоего. Мне показалось... представилось, ТЫ хотела. Да и в определенном смысле ты - моя фантазия.
- Мы все тогда - фантазии друг друга. Твоя первая ведь кажется еще жива. Интересно: ты и к ней - приходишь? - Феодора вновь залилась смехом. На сей раз, устала еще быстрее. Когда она наконец сосредоточилась на реальности, Глеба уже не было. Феодора удрученно произнесла: - Ну вот и поговорили… Глебушка. Как причастилась.
Утром Ксения Георгиевна Холодова просто не проснулась. Охрана нашла узницу лежащей с закрытыми глазами и с выражением какого-то греховного довольства на лице. Охранница доложила, что подследственная ночью испугала весь этаж демоническим гоготом. Врачи констатировали сердечную недостаточность и общее истощение организма. Поскольку тело никто не востребовал, его похоронили в Подмосковье, на болотистом спецучастке, где над каждым холмиком - только табличка с номером.
Все активы бывшей империи Холодовых ушли к рачительным и здравомыслящим хозяевам. Скорее всего это хорошо - иначе все развалилось бы и не досталось уже никому.
Дальнейшая судьба отца Арефия, матушки Анастасии, а так же их детей не столь трагична. Погнобив священника в Бутырской тюрьме, власть его таки выпустила: суд дал условный срок. Ни о какой карьере в лоне РПЦ не могло быть и речи. Помыкавшись, семья иммигрировала в иные края. Чуть раньше бывшая левая рука Самого была найдена мертвой в своей ванной, в элитном пригороде Лондона. СМИ преподали случившееся в стиле "собаке - собачья смерть". Община рассосалась. То есть, люди, напуганные ситуацией, разошлись кто куда. Большинство вернулись в приход и смирились. Надо же помнить о важности такой христианской благодетели как смирение. Ходят слухи, что часть общинников подалась в Сибирь и там они, поселившись в деревне, избрали себе наставника и живут себе натуральным хозяйством - в ус не дуют. Как старообрядцы или, прости Господи, виссарионовцы. Но это лишь сплетни, они не проверены.
Да, сообщу и про Павла Холодова. С ним ничего страшного не случилось. Юноша закончил среднее образование в закрытом кадетском корпусе, а после поступил в Академию ФСБ. Подозреваю, молодого человека ждет интересное будущее…
…Сергей увидел свою незнакомку издалека. Моросил косой студеный дождик, именно про такую погоду говорят, что хороший хозяин свою собаку на улицу не выгонит. Девушка была одета во все черное и аж прогибалась под весом торчащего поверх ее головы рюкзака. Она напоминала гномика, пробирающегося с добычей к своей.
Едва Антонов протянул файл с рассказами, девушка отрезала:
- Давай потом. Сейчас хотелось бы другого.
- Ты что-то украла? - Съязвил Сергей, упрятал рукопись назад и указал на непомерную поклажу.
- Почти. - Она не обиделась.
- Делись. - Мужчина насильно стащил рюкзак с плеч девушки, и, хотя та пыталась противиться, сделал это предельно решительно. - Если литература потом, то что - сейчас...
- Хочу пригласить тебя в преисподнюю.
- Уж не в подземелье ли.
- Угадал.
- О, как. Так пошли же. Чего стоим. Но и ты мое понеси... - Сергей взвалил на свои плечи рюкзак напарницы, который и впрямь оказался нелегким, ей же передал свой рюкзачок. - И да. Еда, питье - есть? А то неровен час, заплутаем...
- Не волнуйся. Всего в достатке. Значит готов... - "Анна" двинулась в сторону Кремля, Сергей, вновь очутившись в ситуации ведомого, потащился чуть сзади, да они и сама виновата, что вынуждает оценивать свои прелести с бексайда: м-м-мда... недостатки есть и у Венеры Милосской: у той нет рук и отсутствует вагина, но туловише все одно выставляют в музеях. Некоторое время шагали молча. И вдруг она произнесла:
- Да... ты хотел узнать мое подлинное имя. Меня зовут Надеждой.
- Я опять должен тебе верить? - Издевательским тоном спросил Сергей.
- Да какая разница-то. Считай, мне хотелось бы, чтобы ты ко мне обращался именно так. Значит... вот, что. Видишь забор: там стройка. Сломали старый доходный дом, будут строить офисный центр. А, кстати, когда рушили, здорово наваляли активистам, защитникам Старой Москвы. – Девушка многозначительно глянула на Сергеев синяк. - У нас неплохие шансы. Если будет кричать охрана, прем как танки, за нами они побоятся - понял?
- А если начнут стрелять.
- Боевиков насмотрелся. Нафига им это надо. Ни на кого не реагируем, идем - и все...
Девушка отодвинула краешек рекламного баннера – и буквально втолкнула Сергея и рюкзак в щель. Они очутились на краю котлована. Рабочих не видно, сегодня у них похоже выходной. Пока спускались, измазюкались - дождь же. Снизу Сергей оглянулся, и увидел трех охранников, которые молча наблюдали за парочкой. Расстояние довольно немаленькое, но, кажется, Антонов прочитал на их лицах сожаление.
Сергей трухнул; он плелся за (теперь уже Надеждой) и мысленно ворчал: "Нахрена согласился на авантюру... она же крейзи!"
- Вот. - Произнесла девушка, указав на пролом в кладке белокаменной стены. - Нам сюда...
И они втиснулись в затхлую полость. Покопавшись в рюкзаке, Надежда выдала Сергею строительную каску и фонарь; тем же самым оснастила и себя:
- Коротенький инструктаж: не суйся никуда. Если жить хочешь. Вот тебе и свисток, в нем же - компас. По крайней мере сориентируешься если разминемся.
- Все так серьезно?
Девушка ничего не ответила. Луч на мгновение пронзил Серегино лицо, потом стал блуждать по мокрым сводам. Назвавшаяся Надеждой продолжила грузить:
- Итак, мы попали в казематы шестнадцатого века, время Ивана Грозного. Когда-то они были всего лишь дворовыми постройками боярских усадеб. Но время и человечество нарастили культурный слой, от шести до восьми метров. Городская канализация проходит чуть выше, поэтому здесь будет сыро. Ножки промочишь - не серчай.
Свет фонарей гулял по грязно-серым стенам. Сергей различил нацарапанную надпись: "ИЗЧЕЗ ДАБЫ ОБРЕСТЬ". "Огресть" - пронеслось в голове. Под ногами хлюпало, да и воздух был явно несвеж.
- Могла бы предупредить. Взял бы резиновые сапоги.
- Да... неувязка, прости. Но здесь чисто, известняк и глина - отменные фильтры. Итак, мы с тобой сейчас внутри Ваганьковского холма. Когда-то в его недрах добывали строительный камень, остались катакомбы. Мы сейчас в них и спустимся.
Свернули налево, в коридор с белокаменными сводами. Было заметно, что путь идет под уклон. Под ногами тек ручеек, вода в нем была совершенно прозрачная.
- Только ты пожалуйста не забывай, - Поучительно произнесла девушка, - после длительного пребывания во мраке очень больно будет смотреть даже на умеренный свет.
- Да уж. - Ответствовал Сергей: - Мрак - это твое.
- Над нами, - Надежда пропустила словесный укол мимо ушей, - Министерство обороны. Когда его строили, создали железобетонный мешок - на случай ядерной войны - ну, а то, что ниже, тоже залили бетоном. Так они думали. На самом деле бетон ушел в карстовые промывы. Грунтовые воды, найдя другие пути, взяли - да и прочистили старые ходы. А вот теперь - смотри!
Двое очутились в обширной пещере, посередине которой простиралась гладь озерка.
- Озеро Любви. - Произнес Сергей.
- Почему...
- Подозреваю, здесь предавались утехам Марина Мнишек и Лжедмитрий Третий.
- Неостроумно. Я вообще серьезно...
- А я - нет.
- Первый этап пройден, передохнём.
- А не передОхнем?
Девушка промолчала. Они присели на берегу водоема. С потолка в воду падали капли, образуя на глади причудливые узоры.
- В том мире, - Надежда, прервав паузу, указала наверх и улыбнулась наподобие Иоанна-Крестителя на картине кисти Леонардо да Винчи, - нас приучают искренне не радоваться ничему. Вообще ничему не радоваться, а только искать новых впечатлений.
- Если ты не в курсе, вот это проникновение в преисподнюю нашего первопрестольного городка сопряжено с некоторыми новыми впечатлениями.
- Всегда хорошо, когда впервые. Запомнится на всю оставшуюся жизнь. Вот когда вернемся к нашим троглодитам...
- А я почему-то всегда думал, что троглодиты обитают как раз в преисподней.
- Вот именно здесь я их что-то не встречала.
- Ты имеешь в виду, в Озере Любви?
- Да никакое оно не любви. Просто водоем с питьевой водой. Создано было специально на случай осады Москвы. Между прочим, невдалеке стояли палаты Малюты Скуратова, и некоторые ходы были построены по его приказу.
- И там конечно горы скелетов.
- В те времена к человеческим останкам принято было относиться уважительно - потому что Бога боялись. Но вот старые погосты, скрытые культурными слоями, действительно существуют. Старая Москва вся на костях - но это нормально. Только и кладбища выше этого уровня.
- Что же тогда - ниже?
- Метрополитен. Но по сути метро - защищенные от подземной Москвы трубы, с вентиляционными шахтами. Готов?
- Не вполне. Но, кажется, уже поздно вертать взад.
- Отлично. Сейчас придется реально попотеть, потому что мы пройдем под руслом реки Неглинной.
Довольно долго шагали то белокаменными катакомбами, то узкими коридорами с кирпичными сводами. Дважды пришлось промокнуть - преодолевали препятствия по колено в воде. На привале, в сухом каземате, в который вела тесная прореха, Сергей спросил:
- У нас есть конкретная цель?
- Их много. - Ответила «сталкерша», освобождая бутерброды от фольги. - Одна уже достигнута: ты убедился в том, что под городом есть другой город. Кстати многое здесь открыл именно Денис.
- Какая же цель следующая.
- Потерпи. Всему своя череда.
- Кто-нибудь еще здесь бывает?
- Здесь - нет. Опасаются. Поэтому нам бояться некого.
- Зачем тогда все это строили, если не для кого...
- Я тоже задавалась этим вопросом. Ты заметил, что Старая Москва - та, которая на поверхности - сумбурна? Но в ней хотя бы были векторы развития. А здесь так: московская цивилизация в период подъемов принимается строить и копать, а в депрессивные годы - забрасывать и забывать. Если в надземном городе ломают и на старом месте строят что-то для того времени более нужное, в подземном же просто прокладывают новые коммуникации, а старые стараются либо обойти, либо замуровать. Жаль мы не сможем попасть в недра Боровицкого холма: там есть великолепный подземный храм. Его тоже забыли.
- Вот откуда ты знаешь. Видела?
- К сожалению, нет. Но его подробное описание есть в том самом красном альбоме.
Поднявшись чуть выше, цепляя серые выступы, они очутились в объемистой трубе с деревянными сводами. Здесь было совершенно сухо и свежо.
- Мы сейчас под Красной площадью. - Торжественно доложила девушка. Обнаружив этот ход лет пятьдесят назад, его попытались залить бетоном. У властей только один метод: изолировать все непонятное и потенциально опасное. Хотя могли бы изучить. Ход очень древний, а хорошо сохранился потому что был грамотно продуман дренаж.
- Все ходы куда-то ведут. А этот?
- К Лубянке. Для эвакуации казны.
- И что… про него не знают в фээсбэ?
- Знали. Но там сейчас не до этого, они ж целиком поглощены проблемой сохранения политического режима. Свои исследования они забросили, материалы отправили в архив.
Тащиться по прямой было утомительно. Сергей проворчал:
- Как-то скучновата твоя эта подземная Москва. Ходы, ходы... Где, чёрт возьми, сокровища.
- Сама подземная Москва и есть сокровище.
- Со-окро-овище!
"О-о-о, о-о-о, о-о-о, о-о-о-о..." - Отозвалось эхо подземелья. Двое стояли перед разверзшейся пастью. Сергей подумал: когда стоишь у входа в пещеру, там, в темноте скрывается тайна. Когда фонарики осветили пространство, свет выхватил какие-то детские рисунки на стенах: звери, причудливые существа. Пространство было столь обширным, что свет терялся в углах.
- Инопланетяне? - Едко спросил Антонов.
- Есть разные версии. - Пояснила девушка. - Самая вероятная, ну, согласно бритве Оккама: здесь, в этой пещере было священное капище какого-то очень древнего народа, жившего на Москве-реке еще до вятичей и даже угро-финнов.
- Неандертальцы?
- Возможно все.
- Значит, библиотеки Ивана Грозного здесь не найти.
- Если она где-то и есть, то еще в неоткрытых полостях.
- О, сколько нам открытий чудных готовит подземелья дух.
- Чтобы в этом мире что-то действительно открыть, надо как минимум искать.
- Не намекаешь ли ты, что хочешь нанять меня в качестве рабсилы.
- Во всем ты видишь намеки. Пойдем...
- Нет, погоди. - Сергей решился. - Ты почему меня прописала в этом своем... рассказе.
- Давай потом.
- Сейчас. Пока не ответишь, дальше не двинусь.
- Зачем, зачем... Сережа... это лишь слова, не относись к ним слишком серьезно.
- Слова способны убить. Разве ты не знаешь?
- Убивают люди. Там - наверху.
- Ты уходишь от ответа.
- Ну, знаешь...
- А намек на то, что я для тебя должен отыскать машиниста.
- Он ведь тоже человек подземной Москвы. Но вообще мне интересно, что он тогда испытывал.
- А ты?
- Что - я...
- Что испытала ты?
- Ничего особенного. Прошлой жизни уже нет.
- Неправда. Не бывает прошлой жизни, если ты еще в этой. Ты запуталась - вот что я тебе скажу.
- А ты.
- Только еще начинаю впутываться…
И они потащились дальше. Снова череда коридоров, пролазов, белокаменных катакомб, паттерн. Если бы не звуки капели с потолков и журчание ручейков, можно было бы сойти с ума от тишины. Трудно поверить, что там, наверху, кипит муравейник Третьего Рима. Однажды Сергей задержался в очень-очень узком пролазе. Пришлось втискивать не только себя, но и рюкзак. Надежда, обернувшись, ехидно произнесла:
- Ну, да... рожденный ползать летать не может. Но ползать он должен научиться половчее как-то.
- Конечно. - Отозвался Антонов. - Ты как раз рождена для этого.
- Я рождена, чтоб сказку сделать былью.
- Хорошо что не болью.
- Каламбурист хренов…
На новом привале Сергей высказался:
- Знаешь, что... если ты думаешь, что подземный мир - это супер, напомню: из-под земли не видны, например, звезды.
- А между прочим, - мгновенно ответила Надежда, - отсюда не видно еще очень-очень многое из того, на что лучше и не смотреть.
- Но мы же не кроты.
- Вот видишь, - удовлетворенно произнесла проводница по подземному миру, - ты совершил очередное открытие. Мы не кроты, кроты немы.
Сергей промолчал, он понял, что с этой женщиной общаться надо очень умеренными порциями. Прошагав, еще минут около пяти, уткнулись в металлическую дверь.
Сергея пронзила догадка:
- Слушай! Уж не та ли эта железная дверь, которую обнаружил твой этот антидигер...
- Дверей много. Вот, попробуй... - Надежда, наклонив Сергея, вынула из рюкзака изящную монтировку.
- Нас ждут сокровища графа Юсупова. - Провозгласил Антонов, взвешивая железяку. – Продадим, наварим…
- Князя. - Поправила девушка. - И вполне может быть. Денис был близок к этой тайне, но...
Засов сдвинулся от двух ударов. Дверь с трудом - но подалась. Из нее брызнул свет, который поначалу ослепил. Более-менее адаптировавшись, они вышли на поверхность. Сергей узнал Большой Харитоньевский переулок. Но многое было не так, например, вместо помпезного здания-сундука на углу с Малым Харитоньевским красовалась блистающая белизной церковь. Она как будто светилась, аж заболели глаза.
- Уж не тот самый Харитоний ли? - Спросил Антонов.
- Подозреваю, здесь альтернативная реальность! - С восторгом провозгласила Надежда.
- Это же бред.
- А вот Денис...
И тут Антонов сорвался:
- Слушай! Достал уже твой Мудянов подземный троль...
Возле них остановился черный лимузин. Дверь отворилась, из нее выскочили двое амбалов в черных костюмах. Миновав Антонова, они схватили Надежду. Девушка попыталась завизжать, но ей зажали рот. Сергей нелепо приобнял одного из напавших и пытался оттащить. Достал из кармана свисток, что есть сил в него дунул. Звука не было.
Вдруг по ушам звонко хлестнуло.
...Открыв глаза, Сергей увидел, что по зеркалу, которое висит в его комнате, кажется, еще с тех времен, когда Антонова еще и не было в проекте, змеей протянулась извивающаяся трещина. Сергей встал, потирая затылок, по которому, похоже, действительно вмазали. В свете полной Луны, пробивающейся через замутненное окно, посмотрел на свое отражение. Оттуда, из Зазеркалья на него глянул пожилой усталый мужик, явно не исполненный счастья.
- И приснится же... - Произнес он вслух. И все же воспоминания о грезах ему были приятны...
...Подождав сверх назначенного времени двенадцать минут, Антонов вспомнил: а ведь где-то там, во дворах есть и второй Гоголь. Тот самый, что не пришелся по душе товарищу Сталину. Формально оба Гоголя - у Арбатских ворот. Вот ч-чорт.
Быстренько перебежав на красный проезжую часть, нырнув в подземный переход и выскочив оттуда ка чертик, уже через две минуты Сергей был у Гоголя Согбенного. На скамеечках чинно сидели люди, но незнакомки... Анны... Надежды... да какая, блин, разница! Ее не было.
- Пипец. - Спокойно произнес Антонов. Все одним разом повернули свои головы в сторону Антонова и посмотрели на него как будто он городской сумасшедший.
Сергей понесся к Гоголю Стоящему. Там вообще никого не было. Мужчина ненавидел себя, Старую Москву, всех этих истуканов. Сидящий в Сергее антипод сказал: "Наваждение кончилось. Все пришло в норму".
- Да! - Воскликнул логист. - Да-а-а-а-а! - "Ну, да, - вторил антипод, - иди уж, страдающий неюный Вертер, не пугай москвичей".
Антонов легко дыша зашагал в сторону "Кропоткинской". Глаза невольно отыскивали черты незнакомки, чье подлинное имя он так и не узнал, в каждой из встречных женщин.
© Copyright: Геннадий Михеев, 2024
Свидетельство о публикации №224071600745
Свидетельство о публикации №224071600745
Рецензии