Я, прохожий... Отрывки из книги Новелла 3

Осень 1969-го, Клин. Девятый класс. «Биттлз», Высоцкий, Ободзинский… “Yesterday”, “Let at be”, «Эти глаза напротив», «Восточная песня», песни из фильма «Вертикаль»… Брюки-клёш, длинные волосы, гитарный бум: вот такая была у нас тогда атрибутика.
Что это было? Неосознанный протест против напрочь заорганизованной комсомольской жизни, когда она, жизнь, вроде бы и кипит, но всё при одной и той же, установленной кем-то сверху (но не Господом Богом!) температуре и по одним и тем же неизменным правилам? Или наполовину осознанная потребность в живительном глотке чего-то нового, запретного, дотоле недоступного советским людям и в особенности - молодёжи, как, например, турпоездка в Западную Европу или Америку? Или просто не обуздываемое никакими увещеваниями и запретами желание выразить своё «Я» как-то по особенному - ярко и даже яростно, каким-то экстраординарным способом?
Под влиянием песен Владимира Высоцкого и «битлов» почти все мальчишки и юноши того времени дружно взяли в руки гитары. Получилось, конечно же, не у всех, но у многих получилось, и довольно неплохо. Там, наверху, видимо, вовремя поняли, что в полной мере запретить «тлетворное влияние массовой западной культуры» на советскую молодёжь им не под силу, и решили хотя бы в какой-то мере поставить это влияние под контроль. И постепенно на радио и телевидении один за другим стали появляться всецело подконтрольные властям (а иначе и быть не могло) «официальные» ВИА, исполнявшие песни на комсомольскую тематику. Говорю сие не в укор этим славным ансамблям, а во славу их, потому что наравне с «заданными темами» этим замечательным музыкантам всё чаще удавалось пробиваться к молодёжи с великолепнейшими по тому времени вещами, ни к комсомолу, ни вообще к политике отношения не имеющими. Не стану перечислять эти достойные восхищения группы, но вспомните хотя бы никем и никогда (и это – моё твёрдое убеждение) не превзойдённых «Песняров». Или «Цветы» Стаса Намина с их первой, всего из четырёх песен виниловой пластинкой (за что моя – и не только моя - искренняя благодарность Оскару Борисовичу Фельцману).
Цой, Кинчев, Шевчук – это было потом, и им было уже пусть и не намного, но легче. А тем, первым, было действительно нелегко. Как, впрочем, и Давиду Тухманову с его пластинкой «По волнам моей памяти», и Александру Зацепину с музыкой к фильму «31 июня»...
Нелегко пришлось и нам, девятиклассникам, создавшим в 69-м первый в школе вокально-инструментальный ансамбль. Но вовсе не из-за ограничений в репертуаре со стороны комсомола или администрации. Ну не мог же я, в самом деле, даже будучи руководителем культмассового сектора школьного комитета комсомола, запретить ансамблю, в котором сам играл на органоле, исполнять «Girl» или «Began in USSR»! Да и мой одноклассник и лучший друг Сергей Исаев (кстати, классный аккордеонист), бывший моим заместителем по комитету и также участником ансамбля, меня, разумеется, в этом поддерживал. Впрочем, и администрация школы в наш репертуар не вмешивалась: директор Вера Евгеньевна Александрова преподавала русский язык и литературу, в искусстве разбиралась прекрасно, была женщиной пенсионного возраста и за директорское кресло особо не держалась. Потому, наверное, и особо рьяных ревнителей нравственности (были такие среди учителей, были!), что-то ей про наш ансамбль наговаривавших, аккуратно приструнивала:
-Да и пусть себе играют: всё лучше, чем в подворотнях бренчать… А вот вы, голубушка (имярек), лучше расскажите-ка мне, почему это ваш (имярек) опять уроки прогуливает, а? Вот что вас должно в первую очередь беспокоить, голубушка! А вы мне – про репертуар...
Вот потому мы на школьных вечерах и играли что хотели, за определённые рамки, правда, не выходя – чтобы не подвести «под монастырь» добрейшую Веру Евгеньевну.
На бас-гитаре в ансамбле играл наш с Сергеем Исаевым одноклассник Юра Кочетков. Он же, самостоятельно научившись хорошо разбираться в магнитофонах, разного рода приёмниках и транзисторах, заведовал и школьным радиоузлом, и, соответственно, музыкальной аппаратурой ансамбля. Радиоузел мы почему-то называли «радиорубкой», а Юра получил от нас почётное прозвище Шеф, на которое охотно отзывался. Гитары у нас, как и звукосниматели на них, были самодельными: отечественная промышленность к тому времени выпуска музыкальных инструментов подобного рода ещё не освоила. Усилители вполне соответствовали гитарам: они были собранны Шефом с миру по нитке из всего, что только можно было к этому делу хоть как-то приспособить. Ломалась наша аппаратура часто, и Юре по двадцать раз за репетицию приходилось бросать бас-гитару и брать в руки паяльник. Что он там колдовал, воняя на весь актовый зал канифолью, нам было неведомо, но обычно через несколько минут ему всё удавалось исправить, и репетиция продолжалась...
Вот таким было продолжение моего музыкального творчества, начатого ещё в Демянске...