К трилогии о настоящем израильском гаишнике ещё 1

Дорожное происшествие, едва не стоившее мне жизни, случилось в послеобеденный час в один погожий весенний день. Хотя, может, и вру, может быть, день был осенним.  Смена времён года в Израиле  не отличается значительными климатическими изменениями. Это в Иркутске зимой - снег и морозы, весной -  снег и грязь, осенью - снег и грязь в перемешку с пожухлой осенней листвой, и только летом грязь бывает без снега. В Израиле по большей части на протяжении года стоят погожие дни, летом они очень жаркие, а весной -осенью - не очень, и только зимой на побережье морозы иногда бьют рекорды: температура воды в бушующем море в январе опускается до 20 градусов.

   Но вернёмся к дорожному происшествию. В тот день, чуть не ставший для меня роковым, я был конаном в хирургическом отделении больницы Ха-Шарон. Нёс службу не отходя далеко от дома. Выйти и даже выехать из дома конан может, но всегда должен иметь при себе телефон. Второе важное условие заключается в том, что, будь на то необходимость, конан должен быстро приехать в больницу в кратчайшее время и желательно трезвым. Один как-то раз поддался я искушению и поехал с Викой на день рождения её брата в Кейсарию. Резиденция викиной родни, таким образом располагалась примерно в часе езды от места моей работы. Выпивать у меня в тот день намерения не было, но покушать я был вполне готов. Люся, жена Славика очень вкусно готовит. Поесть, однако не вышло. Едва мы переступили порог дома семьи Шомрон, как дежурант вызвал меня по телефону. В отделении образовался больной с кишечной непроходимостью. Сильные боли в животе и данные компьютерной томографии свидетельствовали об остром ишемическом страдании тонкой кишки из-за её перекрута с формированием Closed Loop. То есть кишка из-за послеоперационных спаек (больной до этого прошёл у нас операцию на брюшной полости) закрутилась так, что  её сегмент оказался перекрыт с двух сторон. Такой сегмент напоминает  сосиску,  внутреннее давление в которой стремительно растёт. Если кишку быстро не расправить, восстановив её проходимость, то она из-за нарушения кровообращения в  стенке умрёт. Такая же участь угрожает и обладателю злосчастной кишки. В  общем, с порога, распростившись со всеми я кинулся на работу. Разумеется, несолоно хлебавши. И пока все собравшиеся ели Люсино угощение, я отправился "леехоль каш" (есть дерьмо) Люся любезно отдала мне свою машину, с тем, чтобы Вика смогла по окончании дня рождения вернуться домой на своей. В тот раз я гнал как угорелый, выражаясь языком А.Макаревича, "поправ собой все правила движенья", и добрался до Ха-Шарон быстро и без приключений...

  Но снова перенесёмся в день, чуть не ставший для меня последним.  Вызвали меня на работу по поводу аппендицита.
Больную уже укладывали на операционный стол, когда я выехал из дома. В этот момент операционную потребовали и ортопеды. У них бывают срочные операции, но вот так, чтобы срочно-срочно, операционная им понадобилась именно в тот момент, когда моей больной уже готовы были давать наркоз. Что-то у них там серьёзно закровило после проведённой накануне плановой операции. Итак, я - за рулём по дороге на работу, больная - на столе с кислородной маской на лице, анестезиолог -  у её изголовья с интубационной трубкой в руке, ортопед - над душой анестезиолога.  На сцену была вызвана ответственная анестезиологической бригады Таня Б. Таня звонит мне. Я отвечаю ей из машины по громкой связи.

Таня: Алекс, ты где?

Я: Я уже выехал

Таня: Когда ты приедешь? Мы уже интубируем твою больную.

Я: Ммм.. Думаю, минут через 10 буду. Давайте наркоз.

   Таня очень приятная молодая ещё женщина, поразительно похожая внешне и манерой поведения на уже не такую молодую российскую певицу Валерию, но как-то более мягкая в общении на публике и всегда спокойная, вдруг взрывается и кричит в телефон как в микрофон:
"А маленькие часики смеются тик-так
Ни о чём не жалей и люби просто так"...

   То есть если бы я и услышал от неё такое, то, наверное, не очень бы удивился, потому, что не испытал бы  диссонанса сложившемуся в моём представлении образу. Но Таня не пела, а кричала как резаная:
" Алекс, ничего не знаю и знать не хочу, если тебя не будет в операционной через 5 минут, мы снимаем больную со стола!"

Я: Таня, я уже почти приехал.

С этими словами я выжал педаль газа и пулей проскочил знак ограничения скорости 70. Оставалось прогнать с левого ряда нарочито медленно тащившуюся впереди машину. Я нажал рукой на клаксон и удерживал его до тех пор пока помеха нехотя не покинула ряд. Утопленной в пол педалью газа я успел разогнаться до 110 и пролетел мимо припаркованной на обочине машины дорожной полиции. Проносясь мимо, я успел разглядеть полицейского, сидящего на переднем сидении и нацелившего на меня радар измерения скорости, моей скорости. Через считанные секунды полицейская машина во всей славе мигалок своих и сирены своей поравнялась со мною. Голосом громовержца, потрясшим 44- ю трассу от Цомэт Холон до съезда к больнице Ха-Саф Ха-Рофэ мне было приказано прижаться к обочине и остановиться. Я прижался, остановился и вышел из машины. Что мне теперь оставалось делать? Правильно, изобразить врача, летящего на битву со смертью. Сейчас я сбивчиво и задыхаясь крикну остановившемуся за мной гаишнику что-то вроде того, что время не ждёт, каждая секунда дорога и может стоить жизни пациенту в критическом состоянии. А ещё я успел вообразить себе полицейскую машину, мчащуюся впереди меня и ледоколом расчищающую мне путь в Ха-Шарон.

   Неспешной походкой ко мне направлялся полицейский, парень лет 30-ти. В руках он держал планшет. Этот планшет мне был знаком. У полицейских к такому планшету обычно прикреплены бланки для составления протоколов дорожных нарушений. Моё нарушение, надо полагать, требовало заполнения красного бланка, или какой там предусмотрен для оформления изъятия водительских прав. Я, моментально, войдя в роль врача, получившего обидную подножку на бегу к умирающему больному, и с лицом, выражающим сложное чувство  растерянности негодования и сопереживания чужой боли кинулся полицейскому навтречу.  Представитель закона тут же остановился и как-то напрягся. От его внешней расслабленности не осталось и следа.  Полицейский резко отпрянул назад, бросил на землю планшет, и освободившейся рукой потянулся к своему поясному ремню.
- Стоять! Стоять, я сказал! Медленно развернулся и сел обратно в машину!
Я медленно развернулся и медленно сел.
- Руки на руль! Теперь медленно предъяви мне свои документы.
Дрожащими руками я поставил на колени свою сумку и начал перебирать её содержимое. На асфальт под машиной через открытую дверь вывалился мой бумажник и футляр для очков, посыпались сложенные вчетверо бланки анализов и заключений обследований, упала пара медицинских перчаток. Документы я протянул полицейскому.

- Куда так спешишь?

- У меня больной на операционном столе.

- Ты, что, врач?

- Хирург. Меня срочно вызвали в больницу.

- Понял. Я вижу, ты парень нормативный, причина у тебя уважительная. Наказывать тебя я не буду и отпущу. Но... только если ты мне кое-то пообещаешь.

- Обещаю. А что от меня требуется?

- Первое: до своей больницы ты продолжишь ехать без превышения скорости.

- А что ещё?

- Никогда, запомни, никогда не кидайся на полицейского. Я тебя чуть не пристрелил.