Часть 2. Глава 1. Суд

Предыдущая часть: http://proza.ru/2024/06/28/718
(оглавление предыдущей части: http://proza.ru/2024/06/29/777)

Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/06/26/1322

За решёткой в зале суда сидела молодая женщина. Густая длинная коса её расплелась наполовину, и тёмные пряди непричёсанных волос спадали на лицо. Вид у неё был уставший, не выспавшийся, худое и бледное тело пряталось под одеждой, но плечи стояли прямо, словно не желая показывать тяжести, которую приходилось им сейчас держать на себе.

- Зачем вы убили своего мужа? – в который раз спрашивала судья. Длинная чёрная мантия её спадала до самого пола, а взгляд был строгий и беспощадный, как это и положено служителю закона.

- Я не вбивала свого мужа, - в который раз повторила женщина. Она подняла взгляд, и её ясные голубые глаза устремились на судью.

- Свидетели говорят об обратном, - сказала женщина в чёрной мантии. Её голос был спокоен и неумолим, как будто уже сейчас всё было известно и понятно, каким будет приговор. – Вы, гражданка Екатерина Величко, обвиняетесь в убийстве советского офицера, старшего лейтенанта Дмитрия Васильевича Смирнова. Надеюсь, вы понимаете, насколько серьёзно предъявляемое вам обвинение?

- Понимаю, - ответила Катя и вновь опустила глаза. – Но я не убивала своего мужа, - повторила она ещё раз, уже по-русски, так, как это было правильно говорить. За столько лет брака она научилась разговаривать, как нужно, но так и не сумела до конца отучиться от своей родной деревенской речи, не смотря на все старания супруга сделать её примерной русской женой.

- Вы любили его? – снова спросила судья.

- Нет, - честно ответила Катя.

- Вы же понимаете, что все показания против вас?

Судья сверлила её строгим взглядом.

- Понимаю, - ответила Катя снова. – Но я не убивала его…

Она упрямо повторяла это раз за разом, хотя и знала, что вряд ли сможет что-либо изменить или доказать.

Кто ей поверит? Кто поймёт её здесь? Разве могут что-то понять эти совершенно чужие для неё люди в мантиях, чья профессия – судить других и выносить приговоры? Что они знают про неё, Катю? Что знают о её, Катиной, жизни, сами этой жизнью никогда не жившие? Насколько это должно быть просто – судить жизни чужих тебе людей?

Кто сказал, кто придумал такое, будто бы правда всегда побеждает? А может, её и вовсе нет и не было никогда на свете, этой правды? А побеждают просто те, кто сильнее и кого больше?

Да и что это вообще такое – правда? У одних она одна, у других – другая.

Победители всегда судят побеждённых, и не важно, кто сотворил из них больше зла. Так устроен этот мир.

- Хорошо, допустим, - заговорила судья снова. – Допустим, я вам поверю, и вы действительно не убивали своего мужа. Хотя все показания, все улики говорят про обратное. Но, допустим, вы правы, и вы правда, как вы говорите, его не убивали. Однако это не единственное, что вам вменяют. Вы, уважаемая гражданка Екатерина Величко, обвиняетесь в участии в вооружённом антисоветском националистическом формировании, так называемой УПА «Полесская сечь» - Украинской Повстанческой Армии, где, по нашим сведениям, воевал ваш любовник, покойный Николай Васильевич Казанец. Вы же, надеюсь, не будете этого отрицать?

- Не буду, - согласилась Катя.

- Хорошо! – продолжила судья. – Тогда скажите, пожалуйста, вы любили Николая?

- Любила, - коротко ответила обвиняемая.

- Очень хорошо! – подытожила судья. – Очень складно у нас тут сейчас, значит, всё выходит. Мужа своего, советского офицера, вы, значит, не любили, а любовника, который, между прочим, воевал против вашего мужа, вы любили! Так, выходит?

- Выходит, так, - сказала Катя.

Судья покачала головой.

- И всё же я не понимаю вас, - сказала судья. - Чего вам не хватало? У вас же всё было! Муж, деньги, положение… Что ещё вам было нужно?

«Не понимаете, а сидите здесь и судите», - подумала Катя, но промолчала.

- Подумать только – жена офицера! – продолжала судья. – Да кто бы предположить такое мог? Вы хоть знаете, сколько зла натворила «банда» вашего любимого? Вам перечислить все его злодеяния? Вы понимаете, кого вы любили?

- Сердцу не прикажешь, кого ему любить, а кого нет, - сказала Катя.

- Ах, вот оно как! Сердцу не прикажешь! – воскликнула судья. – Что ж, тут я, пожалуй, с вами даже соглашусь. Любовь зла, полюбишь не только козла, но и бандита, и даже… бандеровца. Только не мужа, так, Екатерина?

Катя молчала.

- А вы ведь даже не раскаиваетесь! Вы ведь ни разу ещё не сказали, что не правы. Раскайтесь хотя бы сейчас! Это должно смягчить вам приговор.

- Я не могу быть виновной в том, что любила не того, кого нужно, - ответила Катя. – Мне не в чем раскаиваться. А мужа своего я не убивала.

- Как же это удобно – свалить всю вину на любовь, - покачала головой судья. – Не будь вы женщиной, вам бы дали пожизненное. Или даже высшую меру. Но вам повезло. Вы – женщина. И, знаете, мне, как женщине, вас даже в какой-то мере жаль. Как женщине женщину.

Не успела судья договорить, как тут же её стали перебивать возмущённые голоса собравшихся в зале. Они были недовольны.

- Нечего их жалеть! – выкрикнул какой-то мужчина из самой глубины помещения.

- Да шлюха она бандеровская, а не жена офицера! – вторил ему кто-то ещё. – В древности с такими знаете что делали? Забивали  камнями!

- Пусть они будут прокляты! Все! Навеки! – в сердцах призывала пожилая женщина в траурной чёрной одежде. На глазах её виднелись невысохшие слёзы. – Я ненавижу их всех, слышите?? Пусть они все навеки будут прокляты! Все!

Среди собравшихся были в основном либо партийные работники, либо такие же офицеры советской армии, как и Катин муж, либо их родственники. Почти все из них были пострадавшими, или пострадавшим был кто-то близкий для них. И все они ненавидели и Катю, и того, кого она любила.

И никого не было здесь, кого бы она, Катя, знала, кто знал бы её, никого из её односельчан, знакомых и близких для неё людей, кто мог бы, пусть если и не заступиться, то хотя бы понять её, замолвить хоть одно доброе слово в её поддержку. Ведь даже самый отъявленный и злостный преступник имеет право на свою защиту. Но ей, Кате, не предоставили даже адвоката. Зачем? Когда всё уже решено…

Где её родители? Её родные мать и отец? Где сейчас дед Вакула с бабой Марьяной – её бабушка с дедушкой? А её соседка баба Галя – мать Мыколы, её любимого? Где все эти дорогие и милые её сердцу люди из её села, её земляки? Что бы они говорили, будь они здесь?

Но их тут не было, никого, ни одного человека. Все они остались где-то там, в её прошлой жизни, такой далёкой и счастливой, ушедшей, кажется, навсегда и безвозвратно, канувшей в вечное небытие, и оставившей её здесь, одну, с этими чужими совершенно людьми, в этом холодном и равнодушном зале.

- Тихо всем! – судья ударила со всей силы молотком по столу, чтобы утихомирить разбушевавшихся посетителей. – Суд идёт!

Когда все, наконец, притихли, и в зале установилась должная тишина, она обратилась к подсудимой.

- Посмотрите, - сказала она, - насколько вас тут, мягко сказать, не любят. Как считаете, почему? Неужели из-за вашего любимого? А ведь вы были с ним вместе всё это время, не так ли?

Катя молчала.

- Вот эта немолодая гражданка, которая только что проклинала вас, Антонина Петровна её звать, - судья кивком головы указала на женщину в трауре. - Её мужа – председателя колхоза, Анатолия Лыткина, нашли убитым и изувеченным в лесу! Пять суток его искали! Тело опознали с трудом!

А капитан госбезопасности Кулаков? Нашли убитым в собственном же доме! До сих пор не можем установить, кто виновен в его смерти, следствие ведётся!

И что же вы после всего этого скажете, Катерина? Вы думаете, ваш любимый – герой? Или же он – бандит и преступник? А ведь вы были с ним за одно!

Катя слушала судью, но ничего не отвечала ей.

- Что же вы молчите? Скажите, что оступились, ошиблись, что были не правы, встали не на тот путь, так сказать! Поддались дурному влиянию, велению чувств… Отрекитесь от этой своей безрассудной любви, в конце концов! Быть может, вас ещё смогут понять…

- Я не отрекусь, - тихо проговорила, наконец, Катя. – Я люблю его, и всегда любила…. И буду любить. И я ни о чём не жалею…

- Ох, Катерина, Катерина, - судья снова покачала головой. – Зря вы так. Подумайте, у вас есть ещё время хотя бы просто спасти своё доброе имя. Вы же все так и останетесь в истории бесславными бандитами, позорными убийцами, вас будут проклинать, вспоминая! Никто никогда не забудет того зла, что вы натворили! Все ваши преступления, весь ваш позор навеки останутся в людской памяти, и всё это будет и на вас тоже, уважаемая гражданка Величко. Одумайтесь, пока не поздно!

Катя выслушала судью молча и внимательно, а затем, спустя небольшую паузу, сглотнув пересохший от жары и долгого отсутствия воды комок в горле,  заговорила вновь.

- Если моему любимому, - тихо произнесла она, - суждено навеки остаться, как вы говорите, проклятым, и вечно гореть в аду, корчась в бесконечных и адских заслуженных муках, разве смогу я быть счастливой, когда буду ходить по этой земле, но без него? Разве будет счастье мне хоть в раю, хоть где-либо ещё, куда решит определить меня после моей смерти тот, в чьей власти судить нас всех самым высшим и справедливым судом по окончании нашего земного пути, разве будет счастье мне там, если не будет в том месте со мной моего любимого? Нет, пусть я тогда тоже буду проклятой вместе с ним, и разделять с ним его судьбу до конца, и в этой жизни, и после неё. И если ему суждено попасть в ад, если он там сейчас, я тоже хочу быть там вместе с ним, когда придёт и моё время тоже.

Судья покачала головой, выслушав свою подсудимую.

- У нас атеистическое государство, - сказала она, - и не принято рассуждать о том, что будет с нами после нашей смерти. И никаких других, более высших, "небесных" судов, кроме нашего земного советского, я больше не знаю. А у вас, Катерина, ещё раз хочу спросить: вы уверены в своих словах? Вы действительно не хотите раскаяться?

- Нет, я ни о чём не жалею, - ещё раз повторила Катя. – Ни о чём в своей жизни: ни о том, что делала, ни о том, кого любила… И в словах своих я уверена: пусть вы и говорите, что в нашем атеистическом государстве нельзя верить в такие вещи, и что после нашей смерти ничего больше нет, кроме безоглядной темноты и забвения, но всё же, если там вдруг будет что-то, то я хочу быть вместе со своим любимым, где бы он ни оказался, и разделять с ним и долю, и славу его, какими бы они ни были…

Судья поправила свою мантию и снова тяжело вздохнула, глубоко и устало.

- Ну, как знаете, Екатерина, как знаете, - проговорила она. – Но тогда все преступления, совершенные вашим покойным любимым, будут и на вас тоже. Однако вы сами так решили…

Судья смолкла на некоторое время, и в зале снова начал подниматься гул возмущённых голосов. Служительнице закона пришлось вновь взяться за свой молоток, чтобы в зале опять установилась тишина.

– Что вы можете сказать в своё оправдание всем этим людям? – она обвела взглядом присутствующих. – У вас есть что сказать?

Катя молчала.

Что она могла им сказать? Она одна против их всех? Всё, что могла и хотела, она уже сказала.

- Понятно, - сказала судья. – Значит, сказать вам нечего. Хорошо. Тогда я объявляю перерыв. Спустя час заседание продолжится, жду вас всех снова в этом зале.

С этими словами она встала, взяла под руку толстую папку с Катиным делом и вышла из зала суда.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/22/1082