Утро в Пятигорске

                (зарисовка)

      Из окна пятого этажа высотного здания пятигорской городской больницы мне очень хорошо наблюдать по утрам, как меняются вокруг картины, будто настроение человека –  в зависимости от погоды и времени суток.
     И верно, наблюдать есть за чем, поскольку, почти прямо напротив, возвышаются две самые известные горы Пятигорья: Машук и Бештау.
     Сегодня на Кавказских Минеральных Водах занялась ясная заря, как почти весь октябрь в этом году – выдался на удивление тёплым, даже жарким, словно август.  Если бы не пожухлая трава и золото опадающих листьев да красное пламя рябин, неожиданно возникающее там и тут: в скверах и вдоль улиц, то трудно определить, что это за время года.
     Однако это звенящее молчание птиц в пору успокоения природы, которое сразу не уловишь, но, сосредоточившись, словно говорило, что чего-то здесь не хватает.
     Это время вполне можно принять, как продолжение увядающей благодати, ожидание чего-то неизбежного...
     Нужно сказать, что для себя сегодня эту осеннюю, благодатную пору я принял, как компенсацию за пребывание в сосредоточении болей, страданий и надежд - в городской больнице.
     Это грустная история, о которой вовсе не хочется говорить. Благо, что есть  на чем сосредоточится более интересном, ласкающем взор за окном палаты.
   И я стал представлять, что это некая смотровая площадка, забравшись на которую, я теперь любуюсь, чтобы рассказать потом о своих впечатлениях, навеянных видами Пятигорья.
   В этот ранний час в курортном городке совсем рядом послышалось натужное гудение машины на подъеме по улице города, проходившей рядом с больницей. А вдали за Бештау и Машуком, напротив моего окна, я заприметил две сизые тучки, растянувшиеся до самого горизонта. Создавалось впечатление видимого, но далёкого берега, перед которым, на переднем плане будто простирался морской залив синего воздушного океана.
     Под Машуком, пришвартовавшись к основанию горы, величественно, словно на рейде, стояли многопалубные корабли – возвышающиеся высотные здания, строения всевозможных стилей и конструкций.
     В этой мирной «эскадре» с её «командой» жителей в каждой каюте-квартире, как в обычной жизни, наверняка ещё досматривались последние сны. А кто-то из её обитателей уже собирался по делам, ожидавшим их в предстоящий день.
     Посреди всего этого великолепия стояла необыкновенная умиротворённая торжественность рождения дня. Солнце вдруг взыграло бликами на окнах. От прямого попадания луча из Аполлоновой колесницы на стекло, оно вспыхнуло золотым свечением. 
     А внизу лесистые склоны Машука, привлекали внимание украшенной бурой листвой, и прозрачно намекали на кавказскую осень, с необыкновенно тёплым бабьим летом. Рядом же, буквально подо мной, во дворе больницы, словно богатые невесты, три куста рябин тоже зазывали своей вызывающей внешностью притягивали к себе взгляды всякого, кто оказывался поблизости.
     И я, словно испугавшись, что вдруг набегут и разберут их солидные женихи, мысленно говорю рябинам:  «Подождите, вы же никуда не денетесь, а вот океанский пейзаж, точнее, иллюзия его, скоро исчезнут…».
     Действительно, сказочные пристани Машука и Бештау представлялись чем-то вполне реальным. А низко парящий орёл над ним только подчёркивал величественность всей этой картины.   
     Телевизионная вышка на Машуке делала её похожей на маяк. Кажется, вот сейчас с ее высоты мелькнёт направленный луч куда-то в пространство, показывая курс плывущим кораблям и океанским лайнерам, укажет путь для швартовки к нашим берегам, где всегда рады встрече с путешествующими странниками…
     Я любовался сколько мог этими «слайдами» природы, но воображение пошло дальше, оно уже рисовало палубу корабля, а вокруг - бушевавшие океанские волны, свет далёкого неба, китовые фонтаны, поднимающиеся от их лоснящихся чёрных тел…
     Солнце неумолимо стремилось в зенит, гул машин усиливался, тишину разрывали звуковые сигналы клаксонов, город просыпался, и вместе с этим начала таять иллюзия океанского пейзажа.
    Я перевёл взгляд на три «костерка» рябин во дворе больницы, казалось бы, так неуместно посаженных здесь, среди человеческой боли и страданий…
      «Но нет, они словно давали надежду всем болящим и скорбящим, эти три огонька, свечками горящие в Храме облегчения и спасения.
     Люди, приходящие сюда, смотрели на яркие кисти, и всякому невольно радовали глаз. Никто в этот миг не задумывался, что эта природная красота, эти грозди налитых, сочных ягод весьма прозаически предназначены природой для зимней добавки к питанию птиц...         
     Все так устроено: красота соседствует с прозой жизни. Эта больница и невеста-рябина, усеянная монистами ягод, боль и страдания, и невообразимые кавказские пейзажи. Все перемежается временами года, что-то уходит, но вскоре нарождается заново.
     Приходит весна и вновь могучие силы жизни наполняют живительным соком стволы деревьев. Лопаются дремавшие почки и новые клейкие листочки устремятся к солнцу!
     Я невольно пожалел, что на такую красоту у меня нет с собой фотоаппарата…
                Октябрь, 2010 г.