Киберспорт, двенадцатиборье. Глава 14

— Ну, искусственное дыхание делать учили? — девушка вздохнула.


— Было дело, — признался я, — с манекеном, когда с живыми, использовал специальное приспособление всегда.


— Вот здесь то же самое, только без приспособлений, дольше и нежнее, — пояснила Ира, — и помни, женщины, существа хрупкие, не надо сдавливать, словно противника на татами, знаем мы вас, медведей. Если мой позвоночник грустно хрустнет и осыпается в трусики, вечер перестанет быть томным и романтичным. К тому же, придётся забыть о спорте, и посвятить остаток жизни уходу за моим тельцем.
— Я бы сказал, что «уход», это хорошо, а вот ломать не стоит, сомневаюсь, что и ты, и твои родители, за подобное поблагодарят, — я поморщился, —  начнём с кино, а там как пойдёт, но больших надежд не возлагай, заранее, мне проще тебя от всей Натовской армии в одиночку отбить, чем сообразить, чего там на свидании говорить и делать надо.


Купил цветов, какие сама выбрала, такие, красивенькие, желто-коричневые. Названия не запомнил. Это вот те растения, что помогают в лесу выживать, лекарственные или съедобные, могу с закрытыми глазами перечислить и описать, как выглядят, да каким образом применять, в цветах вообще не разбираюсь, грешен, могу отличить розу от ромашки, но, и только. Поскольку, отец до отставки, мотался по гарнизонам, по всей стране, дачу так и не купили, да и в домике в деревне, оставшемся после бабушки и дедушки, бывали не часто, а после мама на участке растила исключительно овощи, фрукты и ягоды, будучи практичным человеком, не видела толку в цветах. Ну, этот пункт выполнили, можно дальше идти. К счастью, сейчас все просто весьма по части билетов, заказал через интернет и пошёл, конечно, купили минералки с собой, бутербродов наделали. Попкорн он для спортсменов не полезен, да и вкус его, почему-то, мне никогда не нравился, ни сладкий, ни соленый.


Хорошо хоть иностранные фильмы опять демонстрируют, среди них, реже, чем хотелось бы, но попадаются такие, что можно смотреть, не зевая, и не плюясь. Не все с повесточкой, и не везде она такая, что с души воротит. Отечественное, которое и в советское время не сильно-то впечатляло, сейчас вообще к употреблению не пригодно. Согласитесь, с девяностых годов лишь «Остров» и «Сибирский цирюльник» и то не сказать, чтобы безупречные шедевры, остальное... скорей согласился бы на пулеметный дзот переть с голой грудью, чем смотреть хоть одну из этих поделок, а за псевдоисторические, особенно, про войну, просто шею сломал деятелям. Даже фильмы про супергероев, где, казалось бы, все предельно просто, не самый сложный сюжет и обилие экшена, и будет тебе счастье, и те ухитрились испортить такие бракоделы адские, как Бекмамбетов и Саркисян, которых к режиссерскому креслу на миллиард километров подпускать нельзя, как и доверять чего-то сложнее рекламного ролика женских прокладок и безалкогольного пива.


В общем, нашли, чего посмотреть, какое-то приключенческое кинцо, в котором и драки есть, и романтика. До поцелуев, пока дело не доходило, стеснялись, старались сосредоточиться на просмотре и закусках. Я смущался, как пацан, если бы не цветы, можно было подумать, что папа с дочкой на прогулку вышли, провести семейный вечерок. После, отправились в кафе, благо, спорт много энергии требует, вполне могли себе позволить поесть и второй раз, более основательно. Разговор чего-то не клеился, пробовали фильм обсуждать, но там и нечего, особенно, чай не классика мировая, ну, типа, норм. О делах вообще не хотелось поминать, в принципе. И без того хватало разговоров о них. Да и новых данных нет, к сожалению, или к счастью. Наверное, надо было выдумать чего-то оригинальнее, не знаю, с парашютом попрыгать, или в аэродинамической трубе полетать, глядишь, повеселее дело пошло. Вот когда разница в возрасте особенно ощущается, нет общих тем, я не в курсе интересов молодежи, спутница обзевается, коли начну болтать о своём, о старческом. Неловкое молчание затягивалось, потому решил попробовать хоть чего-то.


— Помимо классики, какую-нибудь музыку слушаешь? — выдавил я из себя.


— Трудно сейчас выбрать что-то, когда с детства хороший вкус привили, — Крылатая Радуга смутилась, — к тому же, мне надо было беречь музыкальных слух, ничего громкого нельзя в принципе. Был период, после потери руки, когда карьера закончилась и ушла в отрыв, пробовала рок музыку, просто в пику прошлому, но, более ни менее пошёл лишь фолк, остальное слишком шумно и агрессивно. Только не смейся, слушаю чаще советскую эстраду годов с пятидесятых по восьмидесятые, в ней и душа есть, и чувства, и звучит красиво. А ты у нас любитель военных оркестров?


— Ну, чаще всего, они исполняют нормальную музыку, — кивнул я, — но, так чтобы для души, больше подходят барды, Высоцкий, Окуджава, Визбор. Если хочется, чего повеселее, можно шансон, но тоже не весь, есть и нормальные исполнители, и шлак. Рока и репа не понимаю, в основном, шума много, агрессии, а толку никакого, мне подобного на работе хватает, а хочется душой отдыхать, напоминать, что есть и другие чувства у людей, кроме страха, возбуждения и ненависти.


— А на войне врагов всегда ненавидишь? — спросила собеседница.


— По-разному, — я откашлялся, — в большинстве командировок, когда сталкивались с нейтральными противниками, вообще никаких особых эмоций, мы работаем и они работают, нормально. Террористы в Сирии, как и фашисты на Украине, там да, знаешь, что имеешь дело с нелюдями, способными на любую пакость, тут убиваешь с удовольствием. Но, там же, на Украине, когда встречали обычных ребят, кого силком загнали на фронт, или кому пропагандой мозг промыли, тут скорее жалость, просто жертвы политиков, богачей и ситуации. Соответственно и отношение разное. Если видел на теле свастику или иную нацискую символику, тем паче, изображение Гитлера, у пленных или раненых, добивал без жалости, чтобы не позорили славянский род, мои парни ещё больше себе позволяли, могли и голову отпилить, и половые органы, и против всяких «Азовов» да «Кракенов» воевали жестко, наемников всех мастей так же, не сильно жаловали, особенно, из бывших советских республик, прибалтов с грузинами и чеченцами, а нормальных парней, им, бывало, и свои медпрепараты отдавали, и сигареты, и подкармливали, несколько раз, раненых выносили с поля боя, рискуя собой, старались не бить, лишний раз, не грабили. Но, лучше конечно, работать с холодной головой, ненависть мутит разум и заставляет делать ошибки. А, в нашем деле, это недопустимо совершенно.


— Сам ты головы не резал, конечно, — кивнула ученица.


— Не самое умное дело, нож тупиться, сил много уходит, — я передернул плечами, — если просто горло перерезать или шею сломать, тоже умрет с гарантией, так чего ерундой заниматься? Да и кровью всю форму забрызгаешь, стирай её потом. Вот гранату в рот одному террористу я затолкал, как-то, было дело. Он занимался тем, что шахидок вербовал и на смерть отправлял, а тут к нам на базу пацаненка с бомбой подослал, чудом сумели разминировать. Конечно, я сам негодяя нашел, руки и ноги переломал, и как в кино, угостил, конечно, пришлось для этого зубы выбить и нижнюю челюсть слегка оторвать, но скотчем замотал, к кольцу веревку привязал и с безопасного расстояния дернул. Ох, какие глаза были у паршивца, на загляденье. Мозгами стильно пораскинул. Однако, зрелище не самое приятное, на самом деле, ни как в боевиках.


— И женщин убивать приходилось? — не унималась Ира.


— Только таких же солдат, — я поморщился, — не то, что по мирняку никогда и ничего не попадает, но так чтобы намеренно, нет. Я профессионал, а не маньяк. Из таких, из жестких моментов могу вспомнить лишь когда подраненную снайпершу из Прибалтики поймали, очень умелую, много наших подстрелила, тоже всю в свастиках, ей руки по плечи обрубили, коленные чашечки раздробили, выкололи глаза и барабанные перепонки, чтобы уж с гарантией больше не могла никому навредить. А так, нет, надо оставаться человеком в любых условиях, а то чем бы отличались от своих противников, спрашивается? И без того жестокости хватает, чтобы самому множить. И потом, война ведь не навсегда, а нам с украинцами ещё рядом дальше жить, особенно, на присоединённых территориях, и как соседствовать, коли пролиты реки крови? Постоянно об этом помнили, разумеется. Сам лишнего не делал и никому в отряде не позволял. Был у нас один еврей в команде, пытался срезать кожу со свастикой у убитых, фашистов люто ненавидел, по понятным причинам, высушивал и как трофеи хранил, но мне такое быстро надоело, велел выбросить, потому, после, только трупы фотографировал, все вёл счёт нациков. Так радовался, наконец-то, мог достойно отвечать нацистам и антисемитам, мстить за обиды своего народа, как они того заслуживают, за все пятьсот с чем-то там лет, сколько знакомы. И ведь не могу его осуждать, на самом деле. Ну, не считая кожи, тут, малость, перебор.


— Да, я тоже всегда удивлялась, чего это Израиль Украину так поддерживал, учитывая, что украинцы всегда являлись самыми ярыми антисемитами, — Крылатая Радуга плечами пожала, — ох, о чем мы только на свидании говорим? Должен описывать мои достоинства, восхвалять красоту, признаваться в вечной любви, а не рассказывать, как другим женщинам глаза выкалывал и руки обрубал. Это ни разу не романтично.


— Прости, — я смутился, — наверное, стоило бы какие-нибудь стихи почитать, но я ими никогда не интересовался, кроме разве Роберта Бернса и то потому на него внимание обратил, что в детстве была пластинка о Робин Гуде, и там пели песни на стихи этого поэта. Вряд ли ты помнишь такое, сомневаюсь, что вообще пластинки видела вживую. «И, если дали мне в удел весь шар земной, весь шар земной, с каким бы счастьем я владел тобой одной, тобой одной».


— Да уж, я в двух тысяч восьмом году только родилась, — собеседница опустила голову, — конечно, слушала только оцифрованные версии. Впрочем, сейчас в интернете чего угодно найти можно, если ввести соответствующий запрос. Сам не пой, только, мой музыкальный слух фальши не выдерживает, а ты явно не во все ноты попадаешь, уж прости сердечно за правду.


— Да уж, если и пел, то в строю, а там огрехи вполне прощались, — откашлялся я, — как там говорят: «я работаю в хору, все орут, и я ору». Ну, нельзя же уметь все на свете. К тому же, война штука шумная, постоянно что-то взрывается, стреляет, воет и обрушивается с грохотом, трудно сохранить хороший слух, чего уж говорить о музыкальном?  Те «музыканты» с кем приходилось иметь дело, к музыке не имели никакого отношения в принципе.


Представьте, Ира вправду нашла в интернете знакомые песни с пластинки, завела, не громко, чтобы никого не беспокоить, но настроение хорошо создавали, сразу забылась тема с воспоминаниями, детством повеяло, чем-то трогательным и душевным, не успели расслабиться, как в кафе ввалились какие-то два типа, пьяные, как говорится, до поросячьего визга. Рухнули за столик неподалёку и начался концерт с бубнами, разорались, требуя официантку, когда подошла, зашумели, чуть не лапали бедную. Чудом сбежала. Принесла заказ, чего-то недовольны, опять скандалить принялись, ещё и тарелку девушке на голову надели, принялись ржать, как ненормальные.


— Не надо встревать, — Крылатая Радуга положила свою ручку на мою, — тем более, это может быть подстава, или внезапно протрезвеют и ножом пырнут, или полицию вызовут и тебя опять изобьют.


— Ножа я не боюсь, — я сощурился, — насчёт остального, согласен. Достаточно на улицу выманить, отвлечь внимание, а там хватит одного меткого стрелка из машины, или с крыши, или попытаются тебя похитить, чтобы уж с гарантией поддался и проиграл, придётся устраивать в Москве небольшую войну, вызывать однополчан, прямо как в боевиках. Но, честное слово, трудно удержаться, когда такое происходит. Давай попросим счёт и уйдём, а мороженое бери с собой, на ходу доешь.