А.В. Ярошенко
СУДЬБЫ
ФЛОТСКОЙ ПЛЕЯДЫ
(Три новеллы)
Санкт-Петербург
2024 г.
Новеллы посвящаю памяти своего товарища и сослуживца генерал-полковника Анатолия Алексеевича Наговицына, много сделавшего для внедрения достижений науки в Вооружённых силах Российской федерации
Автор
Генерал-полковник Наговицын Анатолий Алексеевич
Введение от автора
Эпиграф
«Наивысшего человек достигает, когда подаёт пример потомству» –– австрийский писатель Стефан Цвейг [1].
Что такое плеяда? – Смотрим в энциклопедию и читаем – это группа выдающихся деятелей на каком-либо поприще, связанных общностью взглядов, задач, направлений и относящихся к одной эпохе.
Да, в этих новеллах будет рассказано о такой группе выдающихся деятелей, а их поприще – это строительство и боевое применение военно-морского флота России. Но раз они выдающиеся, да ещё в России, то уже одно это говорит о том, что судьбы их, мягко говоря, – были не очень простые, а вернее – очень тяжёлыми и, даже, – трагичными. Так уж устроена Россия, что власть в ней не любит тех, кто хоть чем-то, хоть на пол головы возвышается над общей массой. Выдающимися у нас могут быть только представители самой власти и то, с небольшой оговоркой – когда они сами находятся у власти. Очень метко по этому поводу высказался российский император Павел ;: «В России велик только тот человек, с кем я говорю, и только в то время, пока я с ним говорю» - цинично, но точно.
Император России Павел ;
Но, сам прогресс необорим и общий ход его истории неумолимо всё расставляет на свои места. Понимали ли это сами выдающиеся деятели? – Да, конечно понимали и прекрасно знали цену своим деяниям. При своей жизни они уже жили в будущем и с горькой иронией смотрели на прижизненное отношение к ним власти, как на жалкую возню ничтожных тараканов. Даже трудно себе это представить – сколько у них было презрения к власти предержащим! Их вдохновляла любовь к Родине и жгучее желание сделать для неё что-то хорошее, полезное, насколько позволяли их таланты и гениальности. А наградой им было только одно, – самосознание ими сделанного и удовлетворение от чувства добротно прожитой жизни.
Интересно проследить отношение женщин к таким мужчинам. А они, своей исключительно женской интуицией безошибочно ясно угадывали – кто перед ними. Они сразу понимали ту свою особую роль, которую им уготовила судьба, и преданно клали свою жизнь на жизнь мужа и его дела. Здесь бессильна всякая логика. Как они ещё в ранней молодости выбирали себе таких мужчин? – Об этом надо спросить самих этих женщин. Наверно, такие мужчины обладали какими-то особыми биополями, что ещё ничего не успев сделать, самые прекрасные женщины их уже выбирали и они ещё тогда ясно видели их будущее. Они прекрасно понимали, что, связывая себя, с таким мужчиной они обрекали свою жизнь на страдания и лишения, но это их не пугало. Они вместе с мужем смело и уверенно вместе рука об руку шли терновой дорогой счастья, – счастья в их понимании, то есть настоящего счастья.
Очень хорошо и точно сказал по этому поводу, правда в отношении гениев, российский журналист и писатель Матвей Ганапольский: «Мы часто о гениях говорим, что это был человек с несчастливой судьбой, опередивший своё время. Откуда появилась эта фраза? Она появляется от трагической страшной судьбы гения в том обществе, в котором мы живём. Поэтому гений – это не подарок – гений – это ноша – это испытание» [3]. А ещё лучше по этому поводу сказал Христофор Колумб: «Ничего из достижений человеческого прогресса не обходилось без препятствий на своём пути. И те, кто выделялись среди остальных, были обречены противопоставлять свою жизнь, жизни других» [4].
Но самое парадоксальное это то, что, не смотря на все невзгоды, сами эти выдающиеся деятели были необычайно счастливы, так как они познали творчество, увидели свой успех и осознали свой вклад в науку, военное дело и в технический прогресс. И не важно, творчество ли это в науке, в конструкторской деятельности, или в боевом применении оружия. Для них важен факт самого творчества и принесённой им пользы Отечеству или всему человечеству. И опять цитата: «… наслаждение творчеством в труде или в других проявлениях жизни – высшее из всех наслаждений» – лауреат Нобелевской премии Николай Семёнов [5].
Лауреат Нобелевской премии Николай Николаевич Семёнов
Часть 1. Бубнов
1.1 Детство
Он сидел в одиночестве на пригорке недалеко от берега Волги в близком пригороде Нижнего Новгорода и смотрел в даль за реку. Был тёплый безветренный летний вечер, закат догорал, окрашивая малиновым цветом облака далеко на западе. От прибрежных кустов пряно пахло листвой и травами. Было тихо, только кузнечики потрескивали в траве. Но, смотря в даль за реку, он её всё равно не видел – он смотрел внутрь себя, он думал. Его молодое умное строгое лицо было напряжено и неподвижно. Правильные черты лица застыли – он думал. А красота тихого летнего заката и уединение только способствовали этому.
- «Почему у различных героев романов Жюль Верна, Майн Рида, Фенимор Купера и Вальтера Скотта была какая-то яркая романтическая цель в жизни – а у меня её нет? Они за что-то боролись, что-то пытались достичь, что-то преодолеть. … А мне не за что бороться», - и от самосознания этого ему было так тоскливо.
Жизнь сонного русского провинциального города, где каждый день надо было делать одни и те же мелкие скучные дела – так не нравилась ему! Хотелось чего-то особенного, большого, важного. Но конкретно чего (?) – он не знал. Просто жизнь его окружающая, ему была не по душе – она его не удовлетворяла. А было ему всего лишь пятнадцать лет. Звали его Ваня Бубнов. Он только что окончил Нижегородское реальное училище и обдумывал, куда ему поступать? Стоял 1887 год. Из чего-то «особенного, большого и важного» из «большой жизни», что он мог видеть, живя в Нижнем Новгороде, были корабли, курсирующие по Волге, Оке и Каме. В то время, в районе Нижнего Новгорода шло интенсивное развитие судоходства парового флота. Кроме того, в городе работал Сормовский судостроительный завод. Ничего другого из «особенного, большого и важного» юный Ваня не видел. … Итак, … решено, он будет поступать в Техническое училище морского ведомства, находящегося в Кронштадте, на Механическое отделение.
Происходил Ваня Бубнов из купеческой семьи. «Его дед – Степан Семёнович Бубнов в середине сороковых годов ;;; века со всем своим семейством «выкупился» на волю. К середине пятидесятых годов он уже стал купцом третьей гильдии Нижнего Новгорода, мало того – гласным (то есть депутатом – прим. автора) городской Думы. Коммерческие и общественные дела у него шли успешно. Степан Семёнович был награждён золотой медалью «За усердие» для ношения на шее на Анненской ленте. К началу семидесятых годов он уже входил во вторую гильдию, владел несколькими домами в центре города у Мытного двора и магазином на Нижегородской ярмарке. В одном из домов на Алексеевской улице им была устроена гостиница. …
В семейном торговом деле участвовали три сына Степана Семёновича – Иван, Василий и Григорий. Старший – Иван сменил отца и на стезе общественной деятельности. Более тридцати лет подряд Иван Степанович становился членом Нижегородской Думы, занимая одновременно должности в городской Управе. Человек это был незаурядный: имея лишь домашнее воспитание и образование, он стал председателем одного из губернских комитетов, а заслуги его трижды отмечали золотой медалью «За усердие».
Бубновы вели лесоторговлю, для чего арендовали участок на берегу Оки под лесную пристань, торговали фуражом. Каждый из братьев имел свою лавку. Большая семья Степана Семёновича сохраняла патриархальный уклад: капитал не делился, сыновья лишь приняли на себя различные дела отца. Младший сын – Григорий (отец Вани Бубнова – прим. автора) управлял его гостиницей на Алексеевской улице. … Жил Григорий Степанович со своей семьёй на Готмановской улице, … где владел каменным двухэтажным домом с флигелями и лавкой, купленным в 1972 году, вскоре после рождения старшего сына – Ивана.
Мать Вани Бубнова – Екатерина Дмитриевна (в девичестве Душина) тоже происходила из купеческой семьи Душиных – купцов второй гильдии. Купцы Душины содержали типографию и литографию и, поэтому, в купеческой среде считались интеллигентами. Екатерина Дмитриевна увлекалась литературным трудом – писала пьесы. Но в семье Бубновых не принимали всерьёз её увлечение, ставшее стержнем её духовной жизни.
Родился Ваня Бубнов 6 января (по старому стилю) 1872 года. В сентябре 1877 года в семье появился второй ребёнок – сестра Варвара. А в феврале 1880 года родился младший брат – Григорий. В этом же году случилось несчастье, в возрасте 45 лет умер отец семейства, Григорий Степанович. Екатерина Дмитриевна встала перед необходимостью принять на себя хлопоты и вести запутанные дела, имея на руках троих малышей. Самое удивительное – она не забросила сочинительства. Правда часть забот по воспитанию и направлению детей умершего сына взял на себя Степан Семёнович. Так родной дед Вани стал его опекуном.
Усадьбы трёх братьев: Ивана, Василия и Григория Степановичей стояли рядом. У всех были большие семьи, но Иван был значительно моложе своих двоюродных братьев и сестёр; общих интересов у них оказывалось немного. По этой причине, или по иной, Иван рос самостоятельным сдержанным мальчиком.
В августе 1881 года Иван Бубнов поступил в младший класс Нижегородского реального училища, а в июне 1887 года он его закончил. Его дед, Степан Семёнович, как его опекун, подал прошение в Техническое училище Морского ведомства, желая определить внука на воспитание по Механическому Отделу. Вскоре Иван Бубнов получил вызов – прибыть в училище к 24 июля 1887 года, … а в средине июля он выехал в Санкт-Петербург. Началась совершенно новая полоса его жизни» [2].
1.2 Училище
«Техническое училище Морского ведомства с 1872 года располагалось в Кронштадте и занимало здание Итальянского дворца. … Училище было единственным в России учебным заведением, в котором готовили инженеров для службы на флоте. … В 1887 году Главный Морской Штаб (ГМШ) определил десять вакансий для поступающих в Училище: шесть на Механический отдел, четыре – на Кораблестроительный. К экзаменам явилось 64 кандидата. В те годы для поступления в училище не существовало ни сословных, ни иных ограничений. Кандидатов ожидал марафон из одиннадцати вступительных экзаменов по программе полного курса реального училища. … Иван Бубнов сдал все экзамены … и 9 сентября 1887 года был принят – под номером 1 – в младший четвёртый класс Механического отдела.
Срок обучения в училище составлял четыре года. … В течении всего первого учебного года Иван Бубнов познакомился с Кораблестроительным отделом и понял, что его место там. Учебно-воспитательный Совет поддержал просьбу Ивана о переводе, и с разрешения Главного Морского Штаба воспитанник Бубнов 4 июля 1888 года был переведён на Кораблестроительный отдел» [2].
Гардемарины Технического училища Морского ведомства
Учился Иван Бубнов с упоением. Особенно ему нравились такие предметы как: теория мореходных качеств корабля, проектирование корабля, деревянное и железное судостроение. Из общеобразовательных предметов ему нравились: математика и сопротивление материалов. Особенно ему нравилась математика. Он так к ней пристрастился, что в будущем, при проектировании своих кораблей обводы корпуса у него всегда были получены из математических аналитических кривых.
Техническое училище Морского ведомства
Но особенно будила его воображение идея подводных лодок. Ещё будучи гимназистом, он прочёл книгу Жюль Верна «Двадцать тысяч лье под водой» и был в буквальном смысле слова очарован этим романом. Мечта самому проектировать подводные лодки сидела у него в голове уже давно. Иван постоянно её обдумывал и верил, что когда-то настанет и его час, когда ему предложат этим заняться. Да, он знал о подводных лодках Джевецкого, которые царь Александр ;;, с подачи наследника престола цесаревича Александра Александровича, запустил в серию. Но Иван так же видел, что они устарели уже через несколько лет после того, как эту серию построили. Подводные лодки Джевецкого могли применяться только против неподвижных кораблей, стоящих вблизи берега на якоре и блокирующих с моря вражескую крепость или город. В эпоху скоростного парового флота и самодвижущихся мин – торпед они были бесполезны, а их идея стала просто наивной. Поэтому все построенные лодки по его конструкции стали использовать как буи или бочки для швартовки кораблей на рейде. Джевецкий со своим изобретением «опоздал» почти на тридцать лет. А как бы они могли пригодиться в Крымскую войну! Но, – увы – Ване Бубнову тогда было только десять лет, когда была построена эта серия! Надо было придумать что-то новое, современное, эффективное.
Бубнов уже тогда, будучи только гардемарином, понимал, что тактическая нелепость боевого применения миноносцев должна неизбежно вызвать появление подводных лодок. Он ждал своего часа и готовился к нему. А пока он только учился, интенсивно как губка, впитывая в себя знания.
Но логика повествования будет нарушена, если не рассказать – в чём суть нелепости тактики боевого применения миноносцев того времени. Миноносец – корабль маленький, вооружённый торпедами, которые в то время имели очень небольшую дальность действия около 3,2 кабельтов (это приблизительно 600 метров, так как 1 кабельтов равнялся 185,2 метра, то есть 1/10 часть морской мили – прим. автора). Поэтому, чтобы миноносец сумел применить своё оружие, он должен был подойти к вражескому кораблю почти вплотную. Чтобы это не произошло, на больших военных кораблях (крейсера и броненосцы) вдоль бортов устанавливали противоминную артиллерию. Назначение которой было, – своим огнём отогнать миноносцы, а ещё лучше – потопить их. Попадание одного такого снаряда, выпущенного из противоминного орудия – как правило, топило миноносец. Поэтому в светлое время суток подойти миноносцу к вражескому кораблю на дистанцию торпедного выстрела – было нереально. Задолго до подхода миноносца на дистанцию торпедного залпа, он гарантированно уничтожался противоминной артиллерией. Реально выходить в атаку миноносец мог только под покровом ночи, так как радиолокаторов в то время ещё не было. И здесь вся тактика боевого применения миноносцев заключалась в том: заметят его с вражеского корабля – или нет. А если заметят, то попадут в него из противоминной артиллерии – или нет. То есть успех минной атаки зависел от случая, от удачи. Вот в этом Иван Бубнов и видел всю нелепость тактики боевого применения миноносцев, которые нещадно гибли, так и не сумев применить своё оружие. Но, конечно, видел это не только Бубнов. А отсюда делается вывод – миноносец должен быть скрытным. И тогда неизбежно возникал следующий вопрос – а как сделать миноносец скрытным? Но этот вопрос уже в то время имел и свой логичный ответ. Для этого надо погрузить миноносец под воду, то есть сделать из него подводную лодку. Это был самоочевидный неоспоримый вывод. Вопрос теперь стоял только в том – как её сделать? Опыта крупномасштабного серийного строительства таких кораблей нигде в мире ещё не было. Кому-то надо было быть первым. Но кому?! – Юный гардемарин Бубнов страстно хотел им быть.
Вот такие мысли, желания и мечты и были в то время тем внутренним миром, в котором и жил Иван Бубнов – купеческий сын. Этот его внутренний мир был прекрасен. Он неимоверно стимулировал Ваню к учёбе. Процесс учёбы для Бубнова был не процессом труда, а наслаждением. А было ему тогда всего 19 лет – время самого расцвета проявления интереса юноши к девушкам. Но никакой девушки у гардемарина Бубнова не было. Познакомиться с ними он абсолютно не стремился и, даже, об этом и не мечтал. На это у Вани просто не было времени. Но вот однажды с ним случилось то, что в этом возрасте и должно было случиться.
1.3 Бал в женской гимназии
Сразу после рождественских каникул 1891 года, когда Бубнов уже был на выпускном курсе Технического училища, гардемарин этого училища пригласила на бал директриса Кронштадтской Александровской женской гимназии Вера Томасова.
Кронштадтская Александровская женская гимназия
Эта гимназия находилась под личной опекой Великой княгини Александры Иосифовны (жены Великого князя Константина Николаевича – младшего брата императора Александра ;; – прим. автора).
Великая княгиня Александра Иосифовна
Эта гимназия славилась тем, что она первая в Империи предложила сделать последним годом обучения гимназисток, их обучение как будущих педагогов, то есть выпускать из гимназии готовых учительниц. Конечно у Ивана даже и мысли не было пойти на этот бал. Никогда ещё Ваня Бубнов не видел сразу столько много прелестных девушек. Глаза его разбежались. Но, перед самим балом, по замыслу директрисы гимназии, девушки должны были показать свои разные сольные музыкальные номера и один ученический спектакль.
Актовый зал гимназии был громадный, весь белый с высоким лепным потолком, с двумя огромными хрустальными люстрами и просторными окнами, прикрытые французскими занавесями. В зале рядами были расставлены лёгкие венские стулья, которые должны были убираться после концертной части бала. Иван был в полной парадной форме гардемарина в чине кондуктора (высший унтер-офицерский чин во флоте Российской Империи, соответствующий главному корабельному старшине современного Российского флота – прим. автора). Бубнов скромно сел на стул рядом со своими товарищами где-то в конце зала и оглядел его. Директриса поступила мудро – в зале сидела примерно половина гимназисток старших курсов и примерно половина приглашённых юношей. А приглашённые юноши тоже примерно поровну делились на гардемарин кронштадтского Технического училища и (!) – пажей Его Императорского Величества корпуса! (самое престижное придворное и военно-учебное заведение Российской Империи – прим. автора). Вот это да!
Паж в парадной форме
Конечно Иван знал о существовании такого корпуса, но раньше никогда с пажами не встречался. Ведь туда в основном принимали детей титулованных дворян, принадлежащих к высшей военной аристократии Империи, – а он – купеческий сын. И хоть в будущем по выпуску из училища Бубнов и должен был перейти в дворянское сословие, но для пажей и выпускников Пажеского корпуса он всегда для них останется «купчиком». Пажи тоже были в своей парадной форме. А она была у них великолепна – белые обтягивающие ноги лосины, высокие до блеска начищенные ботфорты и украшенный поперечным золотым шитьём длинный сюртук. Ну – просто красавцы!
- «Сидели бы у себя в Петербурге и ходили бы на свои придворные балы. И чего их занесло к нам в Кронштадт?» - недоброжелательно подумал Бубнов, сидя на своём венском стуле. Он всегда предвзято относился к высшей аристократии Империи, интуитивно представляя себе, как они относятся к ним – простолюдинам из низших сословий.
Но вот, после приветственного слова директрисы, гимназистки начали показывать приготовленные ими сценические номера. Их было немного и, поэтому, наверно, они были самыми лучшими, чему научились в гимназии. Ваня Бубнов расслабился и решил просто умственно отдохнуть от напряжённой учёбы. Он никогда не был меломаном, но музыку любил. Особенно ему нравилась лёгкая весёлая музыка – оперетты, водевили. Слушал он рассеянно. Сначала вышла высокая брюнетка с очень строгим продолговатым лицом. Она села за фортепьяно и стала исполнять сонату №14 Людвига ван Бетховена. Иван знал, что эта соната была известна под названием «Лунная соната». Тихая нежная трогательная музыка о неразделённой любви околдовала весь зал. Все разговоры сразу стихли. Иван не заметил, как под влиянием этой музыки он полностью погрузился в мир своих неясных грёз и фантазий. А фантазии его были красивыми, но не ясные ему самому. Ибо никакого личного опыта общения с девушками у него не было. Всё, что он знал на эту тему, было только из прочитанных им романов. Сопутствующие любви страсти и страдания для него были только словами. Он просто не представлял себе, что скрывается за ними. Тогда он даже не мог предположить, что его время отсчитывает последние минуты, оставляя его в этом девственном неведении. Очень скоро ему предстоит в полной мере узнать и глубоко прочувствовать, что такое страсть и что такое любовное страдание. А пока он полностью расслабленный сидел и наслаждался музыкой.
Громом оваций публика наградила солистку. Лицо строгой директрисы просто пылало счастьем. А сама девушка густо покраснела и не переставала кланяться. Вторым номером гимназистки исполнили музыку к венгерскому танцу «Чардаш» Иоганесса Брамса. За фортепьяно уже сидели две девушки и играли в четыре руки. Третья девушка играла на скрипке. Гимназистки играли самозабвенно. Зал был ошеломлён. Сразу у всех присутствующих возникло острое желание пуститься в пляс под такт весёлой, зажигательной, воздушной музыки Брамса. По залу пошли характерные притопывания. Трудно было усидеть на стуле, слушая такую музыку. Овации были столь велики, что гимназисткам пришлось ещё раз исполнить свой номер. Публика была возбуждена и ярко выражала свой восторг. А Ваня Бубнов просто тихо скромно улыбался, испытывая истинное наслаждение. При этом ноги его такт к музыке не отбивали, так как танцевать он совсем не умел.
- «Спасибо товарищам, что уговорили меня пойти на этот концерт гимназисток», - подумал Иван, продолжая хлопать в ладоши и улыбаться.
Улыбались и сами счастливые девушки, исполнительницы «Чардаша», явно неожидавшие такого успеха. Потихоньку овации публики начали стихать и тогда, гордая своим успехом директриса, объявила третий номер.
- «Уважаемые гимназистки, пажи и гардемарины, сейчас перед вами выступит с сольным номером гимназистка Анастасия Шапиро. Она исполнит романс Лизы из спектакля Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского».
Анастасия Шапиро
На сцену застенчиво вышла тоненькая скромная девушка – вчерашний подросток. Она явно очень стеснялась и доверчиво смотрела в зал, как бы прося своим взглядом всех: «Поддержите меня, я так боюсь». Анастасия выглядела очень миловидно. Миловидна своей пронзительной молодостью. Она была брюнеткой со слегка вытянутым лицом, острым подбородком и очень добрыми глазами. Волосы её были гладко зачёсаны назад и пучком собраны на затылке, открывая высокий чистый лоб. Лицо её было простое русское, открытое и доверчивое. У неё не было какой-то особой красоты и изыска. Нет, лицо её покоряло зал чистотой своей души и непорочности, так ярко выступая на её облике. Платье у неё было светлое. Вся она была как обнажённый нерв, чутко чувствуя настроение публики зала.
От её столь юного и светлого облика в зале воцарилась тишина, только иногда слышался скрип дерева венских стульев. Бубнова как будто кто-то ударил по голове. Он во все глаза неотрывно смотрел на эту девушку. Иван ещё ничего не мог понять в себе, но оторвать своего взгляда от девушки он уже не мог. А она молча села на стул, положила к себе на колени гитару, которую держала в руках, кинула свой доверчивый ясный взгляд в зал, ударила по струнам и запела. Голос у неё был тоненький нежный, и пела она как бы для самой себя, доставая из глубин своей души сокровенные девичьи мечты и грёзы, то, о чём втайне мечтает каждая девушка.
«Женская доля такая:
Робко стараться понравиться,
Чей-то любви уступая,
Гордо назваться избранницей.
И плыть попутным кораблём
К счастливым островам,
И день за днём, и день за днём
Твердить любви слова.
Другому бы я солгала,
А Вам душой не покривлю:
Я только Вас всегда ждала
И только Вас люблю!
Женская доля такая:
Воле судьбы противиться,
Чей-то любви уступая,
Гордо назваться счастливицей.
И жизнь считать волшебным сном,
Судьбу благодарить,
И день за днём, и день за днём
Слова любви твердить.
Другому бы я солгала,
А Вам душой не покривлю:
Я только Вас всегда ждала
И только Вас люблю».
Казалось, она не поёт заранее заученный текст романса, а ясно и просто говорит о своих сокровенных девичьих грёзах. Когда она кончила петь, то первые несколько секунд в зале ещё висела пронзительная тишина. По инерции публика ещё находилась во власти её голоса, её обаяния и слов самого романса. А потом как по команде зал взорвался бешенными овациями. Рукоплескали все. Не сговариваясь, все пажи и гардемарины аплодировали стоя. Публика зала дружно скандировала:
- «Бис! Бис! … Бис!»
Когда зал немного утих, на сцену снова вышла директриса и очень довольным голосом сказала:
- «Уважаемая публика, пожалуйста, пожалейте Настю. Она выдохлась полностью, вложив всю свою девичью душу в исполнение этого романса. … Поверьте, … это стоит больших душевных сил. Сейчас она обессилена и повторное исполнение этого романса только испортит у вас первое впечатление».
При этих словах Настя густо покраснела и с благодарностью взглянула на директрису. Она тихо сошла со сцены и скромно села на один из стульев, рядом со своими подружками. Всё это время Бубнов неотрывно ошалело глядел на Настю, словно пил её облик глазами. Но вот её маленькая головка скрылась среди голов гимназисток, а Ваня всё продолжал смотреть на то место в зале, где должна была сидеть Она! Глаза его неестественно заблестели, черты лица заострились. Сразу стало видно, что он поражён какой-то сверх идеей, не отдаёт себе отчета, где он находится и никого не замечает. Гулкие удары сердца отдавались в его висках, он покраснел. И упрямая простая мысль вытеснила всё остальные:
- «Только бы увидеть Настю и с ней познакомиться! … Да, да, да … познакомиться!» - дальше этого его мысли уже не работали.
В этот момент он забыл обо всём на свете, обо всех своих честолюбивых конструкторских мечтах, о мечте сконструировать подводную лодку, … и вообще – забыл обо всём остальном.
Публика в зале постепенно успокоилась, и директриса объявила следующий последний номер концерта:
- «Сейчас наши гимназистки покажут вам одну сценку из комедии Гоголя «Ревизор».
Публика в зале сразу зааплодировала. Девушки играли великолепно. Было искренне смешно. Но особенно смешно было то, как девушки достоверно играли мужские роли. Как они тонко подмечали все их мужские привычки, манеры, интонацию речи. В некоторых местах игры пьесы публика зала дружно смеялась, … не смеялся только Ваня Бубнов. Он вообще не следил за игрой пьесы. Все его взоры по-прежнему были обращены на то место в зале, где должна была сидеть Она! Он твёрдо решил, что как только начнутся танцы, он сразу побежит приглашать Её! При этом он даже не задумывался, что танцевать то он совсем не умеет. Эта мысль у него просто забивалась неуёмным желанием всего его существа видеть Настю, говорить с ней, проводить её, то есть быть с ней рядом и смотреть ей в глаза. Это казалось ему верхом блаженства. Но даже и об этом в тот момент он не мог думать. Только одна мысль сверлила его мозг – познакомиться! Познакомиться, во что бы то ни стало! Всё остальное – потом. … Только бы познакомиться! … Но как?! … Ответ у него уже был готов – это танцы. … Главное, он считал, это пригласить ей на танец, а там видно будет. Ведь его друзья гардемарины тоже не Бог весть, какие танцоры. Да и вообще – танец, это дело не хитрое, так считал Иван. И весь его внутренний мир сосредоточился на этой страсти. В это время он всё ещё не вспоминал свои честолюбивые мечты – построить самый лучший в мире броненосец, самую лучшую подводную лодку. Что это за мелкие мечты! Так казалось ему в тот момент. Вот Настя – это да! Всё остальное – не имело никакого значения.
- «О! Скорее бы кончилась эта сценка, и начались танцы!»
А потом через некоторое время:
- «Как долго тянется эта пьеска! Скорее бы!»
Но вот, наконец, сценка из «Ревизора» под громкие аплодисменты публики была отыграна. Директриса объявила танцы. Все присутствующие в зале зрители взяли свои стулья и отнесли их к стенам зала. На сцене расположился военный духовой оркестр гарнизона Кронштадта. Оркестр заиграл торжественный танец – полонез, которым в императорской России было принято открывать все балы. А дальше всё произошло с быстротой молнии, но совершенно не так как рассчитывал Бубнов.
Настю сразу окружила группа пажей, и самый стройный и элегантный из них с безукоризненным холёным аристократическим лицом уже плавно под музыку полонеза торжественно повёл Настю по залу, раскланиваясь с ней в танцевальных фигурах. … Казалось, потухли люстры, и острый кинжал вонзился в сердце Бубнову. О! Как это было больно! Больно и мучительно! … Начались муки ревности. Раньше, когда он читал свои любимые романы, Ваня даже представить себе не мог – как это больно! Не следить за Настей он не мог. Но видеть её улыбающуюся в объятиях этого пажа и что-то отвечающей ему – было просто невыносимо больно. Его сердце с трудом проталкивало кровь, в висках у него стучало. Ему хотелось растерзать этого пажа.
- «Ваня, чего ты не танцуешь? … Смотри, сколько вокруг красивых девушек!» - сказал ему кто-то из его друзей и хлопнул по плечу. Но Бубнов этого даже и не заметил. Казалось, этой боли он не вынесет. Но нет, полонез кончился, и Иван мигом бросился к Насте. … Но не тут-то было. Настю сразу кольцом окружила плотная толпа пажей, через которую Ивану было просто не пробиться. И когда оркестр заиграл следующий самый любимый военными вальс «Амурские волны», она уже была в паре с другим пажом.
- «О! Проклятие!» - простонал Бубнов. И снова неотрывно стал смотреть на Настю. И снова маленькая надежда сменилась на прежнюю раздирающую молодое сердце боль. … Оставалось только терпеть. А между тем весёлая и, казалось, беззаботная Настя теперь кружилась с новым пажом. Иван не замечал, как классически точно они выделывают свои танцевальные па, плавно вписываясь в музыку вальса. Ему даже сама мысль о том, что он этого не сможет сделать, не приходила в голову. Но Бог, если он есть, хранил Ваню от этого позора. А когда окончился и этот танец, и Иван бросился в толпу пажей, расталкивая их, то он увидел, что Настя уже снова стоит с тем самым первым, самым холёным пажом. А один из пажей ему даже грозно предостерегающе сказал:
- «Эй, … гардемарин, … поосторожнее!»
- «Извините», - машинально не глядя ответил ему Бубнов и как побитый пёс, скромно, покорившись обстоятельствам, отошёл к стенке зала. … Опять ему предстояло страдать.
- «Ваня, нехорошо, сколько девушек на тебя смотрят», - сказал ему кто-то из товарищей.
- «Да отстань ты от него. … Что, сам не видишь, что он от той самой гимназистки, что пела романс из «Свадьбы Кречинского» не может оторвать взгляда», - вступился за него другой из его товарищей.
Глаза Бубнова горели, сердце стучало сквозь силу и кололо. Он неотрывно глядел на Настю. Военный духовой оркестр играл уже вальс Штрауса «Голубой Дунай» и счастливая Настя снова кружилась с тем первым холёным надменным пажом. Он был примерно на пол головы выше всех своих товарищей и всё время что-то в вальсе нашёптывал Насте на ухо. А она в ответ только улыбалась ему. Смотреть на это было просто невыносимо. Иван пытался закрыть глаза, но тут же их снова открывал и тут же новые иголки ревности впивались ему в сердце. Внутренне он очень сильно страдал.
Четвёртым танцем была мазурка Шопена. Но к Насте уже было нереально пробиться. Плотная толпа пажей к ней никого не подпускала. Она вынуждена была танцевать только с ними. Причём каждый второй танец она танцевала с тем пажом, который её пригласил самым первым. Как видно, он у них был за лидера – холёный, надменный, самоуверенный, но, в то же время, – элегантный и блестящий танцор. Его классическое лицо природного аристократа – было великолепно своими исключительно правильными чертами лица. Казалось – десятки поколений предков трудились над этим лицом. …
Ох! Как ненавидел его в тот момент Иван! Кулаки его так и сжимались. А ведь он ходил на тренировки по рукопашному бою в своём училище и неплохо владел всеми его приёмами. Но как бы ни был ослеплён мозг Ивана столь сильной внезапно нахлынувшей на него страстью, умом он понимал, что этот паж ни в чём перед ним не виноват. … Делать дальнейшие попытки пробиться к Насте, было бесполезно. Оставалось только одно – страдать. Мрачный, молча он стоял у стены зала и своим бешенным горячим взором наблюдал за Настей и жестоко, жестоко страдал.
А когда танцы кончились, гардемарин Бубнов не нашёл ничего лучшего, как следить за Настей и её элегантным кавалером. Он даже не задумывался, что это дурно. Он не мог побороть свой инстинкт ревности, – ревности, сжигающей все его внутренности, пытающейся лишить его человеческого облика.
1.4 Знакомство
Этот паж бесцеремонно взял Настю под руку и повёл её в гардероб. Бубнов заметил, что Настя пыталась ему что-то сказать, что-то возразить, но самоуверенный паж только мотал головой и, особенно не слушая Настины возражения, помог ей одеть её шубку, а сам быстро надел свою шинель. Они вышли на улицу. На улице стоял прекрасный зимний морозный вечер. Исправно светили уличные фонари. Кроме того, на ночном безоблачном небе ярко светила Луна и высыпали мириады звёзд. Прекрасная красота для романтической прогулки влюблённых.
Изо рта у них шёл пар. Они о чём-то интенсивно говорили. Как было видно Ивану, Настя от чего-то отказывалась, а паж решительно настаивал. Но кончилось всё очень быстро. Паж вызвал извозчика, которых здесь было много. Извозчики предвидели, что после окончания бала кавалеры захотят покатать своих дам или свезти куда-либо.
Паж быстро помог залезть Насте в коляску и сам ловко прыгнул в неё за ней. Не теряя ни секунды, Бубнов сделал то же самое.
- «Поезжай за той коляской, только держись от них подальше», - отрывисто сказал Бубнов извозчику.
- «Ясно, господин гардемарин. Не впервой», - с понимание ситуации ответил ему извозчик и хлыстнул свою лошадь.
Ехал паж с Настей недолго. Остановились они у ресторана купца Соловьёва «Старый Котлин» (название острова, на котором расположен город Кронштадт – прим. автора). От женской гимназии до этого ресторана можно было и пешком дойти, ведь Кронштадт – город маленький. Но, видно, паж решил ослепить Настю особым шиком и довёз её на извозчике. Паж быстро рассчитался с извозчиком, и они сразу зашли в ресторан. Увидев это, Бубнов тут же отпустил и своего извозчика, предварительно рассчитавшись с ним.
Что делать дальше (?) – Иван и сам не знал. Ясно было только одно – он никак не должен был обнаружить свою слежку. Смотреть в окно ресторана (?) – неприлично, да и сам себя сразу обнаружишь. Оставалось только одно – изредка, раз в несколько минут проходить мимо окна ресторана как случайный прохожий и, как бы невзначай, бросать взгляд в его окно.
- «А он оказывается наглый и все приказы ему нипочём», - подумал Бубнов.
Дело в том, что всем нижним чинам, в том числе юнкерам, пажам и гардемаринам запрещалось посещение ресторанов. Ресторан мог посещать только офицер.
Ресторан купца Соловьёва «Старый Котлин»
Они сидели за отдельным столиком, и было хорошо видно, что столик был уставлен дорогими закусками. Они пили шампанское и о чём-то разговаривали. Настя чему-то стеснительно улыбалась. Потом они снова стали танцевать. Сердце Бубнова опять сжало как стальным обручем. Он даже перестал замечать, что замерзает. Было уже поздно. Через час, неспешно прогуливаясь под руку, паж проводил Настю до её гимназии, где она и жила. При расставании паж галантно поцеловал ей руку. Бубнов всё это видел и страдал. С тяжёлым сердцем возвращался он в училище. Как дальше учиться, вникать в сложные инженерные науки, если такое смятение творится в душе? Но Иван не был размазнёй и безвольным хлюпиком. Натура его была исключительно целеустремлённой и волевой. Он взял себя в руки и продолжал так же интенсивно учиться, как и раньше. Вскоре у них в училище должна была начаться выпускная сессия. «Предстояло сдавать экзамены по четырнадцати предметам. В их числе как общеобразовательные – русский, английский и французский языки, – так и специальные: деревянное и железное судостроение, теория мореходных качеств, проектирование судов, минное дело. Предстояло так же решение практических задач по теории корабля» [2].
Когда первый хмель страсти у него отошёл, он стал рассуждать здраво. Насчёт Насти он твёрдо решил добиваться с ней знакомства. В её серьёзные взаимоотношения с пажом он не верил. Паж, скорее всего, титулованный дворянин, а Настя, судя по её простому русскому лицу – из простолюдинов. Отсюда следовал простой вывод – ничем серьёзным эти отношения не могут кончиться. Никогда титулованный дворянин, да ещё из военной среды не женится на простолюдинке. Он просто её использует и бросит. Другое дело – устоит ли сама Настя? По всему её облику, то, как она пела свой романс, Бубнову казалось, что в ней есть стержень, она не позволит себе пасть. Но ведь он может её и изнасиловать?! Вот этого надо бояться больше всего, решил про себя Иван.
- «В воскресенье утром сразу после завтрака я уволюсь в город, и буду дежурить напротив её гимназии. Ну, должна же она обязательно выйти в город. Знакомиться придётся на улице. Буду действовать по обстановке», - так про себя решил Бубнов.
Из книг Иван прекрасно знал, что женщина не столько расслабляет мужчину, сколько наоборот – стимулирует его на подвиги, на научные открытия, на конструкторские результаты, на художественное творчество.
- «Настя должна сама понять, что паж ей не пара. Они птицы разного полёта и летают в разных небесах. Но чтобы это ей понять, нужно время. Она хотя бы должна знать, что я есть. А дальше время сделает своё дело. … Ах! Ну как с ней познакомиться?!» - и его мысли пошли по второму кругу. Иван это понял, мысленно улыбнулся себе, успокоился и с головой ушёл в учёбу.
Прошла неделя напряжённой учёбы, настало утро воскресенья. Бубнов уволился в город и подошёл к женской Александровской гимназии. За углом, напротив стоящего дома, он занял свою наблюдательную позицию. Отсюда ему хорошо был виден главный подъезд гимназии, а сам он был незаметен. Утро стояло прекрасное, какие не часто бывают в Кронштадте. Ярко светило солнце, искрился снег, был небольшой мороз, и стояло редкое для Кронштадта безветрие. Было тихо и умиротворённо. При такой погоде всем хотелось гулять. Жители Кронштадта постепенно просыпались и выходили на прогулку.
Мысленно Иван стал продумывать варианты знакомства и, главное, – чтобы не отказала сразу. Но думать ему долго не пришлось. Вскоре он увидел, как почти вплотную к главному входу в гимназию подошел тот самый паж, который неделю назад свёл Настю в ресторан. Сердце у Бубнова ёкнуло и опять заныло. Опять стальной обруч его крепко сжал, опять застучала кровь в висках и с новой силой начались муки ревности. Все его планы рухнули. Надо было что-то делать. Но что?
- «Ах! Дурак я дурак! Как же я не догадался? Ну, конечно, он ей назначил свидание на утро воскресенья. Ему это так же удобно, как и мне. … Что делать? … Что делать?», - мысленно растерянно задавал себе вопрос Бубнов. Но принять чёткое решение он не мог, душевная боль и жгучая ненависть к пажу мешали ему думать, и он стал просто тупо следить за ними, как и в тот раз. При этом главной его мыслью опять было – не выдать себя.
Через несколько минут из главного входа в гимназию вышла Настя. Паж тут же подбежал к ней, элегантно поцеловал ей руку и подарил ей блестящую шоколадку. Настя засмущалась, зарделась и слегка покраснела, но шоколадку взяла, при этом, видно по привычке, сделала небольшой книксен. Затем паж опять бесцеремонно взял её под руку, и они пошли вдвоём гулять. Прячась за домами, Иван следил за ними.
- «Только бы не заметили! … Только бы не заметили!», - эта мысль всё время стучала в его воспалённом мозгу.
Сначала они пошли на Якорную площадь и посетили Морской Никольский собор. Там шла воскресная утренняя служба.
Кронштадт – Никольский Морской собор и Якорная площадь
Иван был убеждённым атеистом и, поэтому, никогда церквей не посещал. Находились они там довольно долго и вышли вместе со всеми прихожанами, когда окончилась служба. Ожидая их, Иван стал замерзать и стал греться подпрыгиванием и притопыванием. Затем, по Николаевскому проспекту они прошли прогуляться в Петровский парк, аллеи которого были заботливо очищены от снега матросами различных флотских экипажей. Потом они вышли на Петровскую пристань и прошлись по Екатерининской улице, а затем, проголодавшись на морозе, снова зашли в ресторан «Старый Котлин».
Бубнов прекрасно осознавал, что следить за девушкой и её кавалером некрасиво, но ничего с собой поделать не мог, – мощный инстинкт руководил им. Всё то прекрасное, что созрело в душе Ивана от чтения книг, к которым его пристрастила мать, то, ради чего герои его книг преодолевали препятствия и рисковали собой, – теперь отдало предпочтению такому некрасивому занятию как слежка. Та логика, которой неделю назад он сам себя успокоил – рухнула. Инстинкты уязвлённого самца руководили всеми его действиями. Остатками воли он только и мог, что сдерживать себя, чтобы не наброситься на этого пажа и не растерзать его, и ещё – не выдать свою слежку.
Кронштадт – Николаевский проспект
Кронштадт – Петровская пристань
А дальше всё было так, как и неделю назад – они сидели за столиком, разговаривали, пили шампанское, закусывали и танцевали, танцевали и танцевали. Настя была в его объятиях, и Иван видел, что ей это нравится. Это было ужасно! Нечеловеческими усилиями воли Бубнов сдерживал себя. Сквозь стекло окна ресторана было видно, как улыбалась Настя, какое довольное у неё было лицо. И какое надменное самодовольное лицо было у пажа. Надо ли говорить, как всё это переживал Иван, как он себя сдерживал! Бубнов не замечал, что он замёрз, что он голоден. Иван видел только одно – его мечту, его божество жизнь отдаёт в другие руки! Что ещё может быть больнее в том возрасте для юноши?!
Потом паж проводил её до гимназии, как всегда элегантно поцеловал ей руку, они о чём-то договорились и расстались. … Замёрзший, голодный и бесконечно несчастный Бубнов вернулся к себе в училище. …
Так продолжалось ещё три недели. На четвёртую неделю сначала всё началось как обычно – они встретились, элегантный поцелуй руки, шоколадка, затем прогулка. … Но! Бубнов сразу заметил – она не захотела, чтобы он взял её под руку!
- «Ого! … Это неспроста», - сразу радостно подумал Бубнов и сердце его заколотилось ещё сильней: «Наверно сейчас что-то будет. … Сказываются сословные различия», - заключил он про себя.
Лицо Насти уже не было таким восторженным как раньше. Она, в основном, смотрела себе под ноги и что-то нехотя отвечала пажу. А он что-то с жаром ей доказывал, на что Настя никак не реагировала. Твёрдо было ясно одно – их отношения пошли на спад. … А дальше случилось непредвиденное. Когда, гуляя в Петровском парке, они подошли к пристани, паж резко обхватил Настю за талию, прижал её к себе и, наклонив голову, хотел её поцеловать. Настя тут же отклонила свой корпус назад, стала мотать головой, что-то кричать и своими нежными полудетскими руками в рукавичках бить по его шинели, по лицу и вообще – по чему придётся. Бубнов в это время прятался за постаментом памятника Петру ;. Увидев это, он мигом, не рассуждая, бросился к ним:
- «Господин паж! Отпустите девушку! Вы совершаете насилие над ней», - успел выкрикнуть Иван.
- «Что?! … Да ты ещё смеешь мне указывать, как себя вести?!»
Что он говорил дальше, Бубнов уже не помнил. Паж тут же отпустил Настю и неожиданно резко и сильно ударил Бубнова кулаком по лицу. Удар пришёлся ему в левую скулу под глаз. Иван отшатнулся, но на ногах устоял и тут же неожиданно уже для пажа вытянул свои руки и крепко схватил пажа за его шинель в районе плеч. Паж хотел вырваться, но Иван держал его крепко. Тут Бубнов отпустил все свои сдерживающие тормоза, и жгучая ненависть к наглому пажу перешла в его конкретные действия. Паж ещё несколько раз хотел ударить Бубнова по лицу, но длинны его рук уже не хватало дотянуться до лица Бубнова – руки Бубнова были длиннее. Тогда он всем своим корпусом попытался навалиться на Ивана, чтобы свалить его в сугроб. А Бубнов только этого и ждал. Как только он почувствовал давление пажа на себя, Иван отступил на один шаг, резко потянул пажа на себя, и когда паж, переступая, очутился на мгновение на одной левой ноге, Бубнов резким, хорошо заученным движением на тренировках по рукопашному бою, сделал ему классическую подсечку, выбив из-под него левую ногу. Широко раскинув ноги, паж с шумом упал в снег на спину. И тут же, не задерживаясь ни на пол секунды, сверху на него упал Бубнов, мгновенно обхватил его шею своей правой рукой в железный захват. И от жгучей ненависти к пажу резко со всей силы сжал ему шею. Раздался хруст его позвонков.
- «А … а … а! … Бо … ль … но! … А… а …а!» - завопил паж. Всё это произошло в течении секунды. И тут же раздался другой тонкий и звонкий полудетский крик Насти:
- «Господа! Помогите! … Полиция! … Полиция! … Полиция!»
- «Гад! … Пусти!»
- «Ах так!» - и Бубнов ещё сильнее сжал в кольцо железного захвата шею пажа. Опять раздался хруст его позвонков. Паж слабо вскрикнул и глухо застонал. Говорить он уже не мог.
Насте повезло, на соседней аллее парка она увидела городового. Быстро в двух словах объяснила ему ситуацию и вместе с городовым подбежала к дерущимся.
- «Господа! Именем законной власти немедленно разойдитесь!» - зычно гаркнул городовой.
Будучи человеком законопослушным, Бубнов тут же отпустил пажа и встал на ноги. Когда на ноги встал и паж, он тут же снова без всякого предупреждения хлёстко со всей силы ударил Бубнова по лицу. Удар пришёлся ниже левой скулы. У него была рассечена левая губа и из-под носа пошла кровь.
- «Подлец! Я же тебя отпустил!» - гневно вскрикнул Бубнов.
- «Что?!» - и паж намеревался ещё раз ударить Бубнова по лицу, нисколько не реагируя на представителя власти.
- «Стоять! … Господин паж!» - опять закричал городовой.
Паж остановился.
- «А теперь оба со мной в участок. Составим на вас протокол о задержании и передадим вас в руки вашего начальства».
У Бубнова кровь уже залила всю нижнюю часть лица, капала на шинель и снег. … Паж достал из внутреннего кармана портмоне, вынул оттуда розовую купюру достоинством в 25 рублей с портретом императора Александра ;;; и протянул её городовому.
- «На, … возьми, любезный. … Но чтоб только без участка и протокола».
Глаза городового жадно заблестели:
- «Ладно», - довольным голосом сказал он и цепко взял протянутый ему банкнот: «Но только чтобы на моих глазах разошлись, и чтобы больше я вас не видел».
- «Пока, купчик!» - презрительно сказал паж: «Но мы ещё с тобой поговорим. Просто так тебе это не пройдёт», - уже зло добавил он и тут же повернулся, и пошёл прочь. А голова его была неестественно свёрнута слегка вправо и чуть наклонена к левому плечу.
Он назвал Бубнова «купчиком», так как прекрасно знал, что в Техническое училище Морского ведомства берут кого попало. Поэтому столбовые дворяне туда не поступают (столбовые дворяне, это дворяне, записанные в столбцы в родословных книгах допетровского времени, остальные дворяне считались служивыми, которые выслужили переход в дворянское сословие из других низших сословий – прим. автора), а наивысший контингент социального происхождения его гардемарин мог быть только из купеческого сословия.
- «Господин гардемарин, сядьте, пожалуйста, на скамейку и запрокиньте свою голову. Я Вам сделаю холодный компресс. А то Вы и так много крови потеряли», - быстро сказала Настя. Пажа уже видно не было.
- «Вот и познакомился», - умилённо подумал Бубнов и с удовольствием расслабленно сел на ближайшую скамейку, после чего запрокинул назад голову.
Настя своим платочком осторожно вытерла ему кровь с лица, потом сняла свои варежки, взяла в руки комок снега и положила его Ивану на нос.
- «Вот в таком положении посидите немного, пока не прекратится кровотечение».
- «Какое блаженство!» - опять подумал Бубнов: «Да знала бы она, что я так готов сидеть хоть сколько угодно, чтобы только ощущать прикосновения её рук».
Он смотрел на неё, улыбался и молчал. А синяк под его левым глазом всё разрастался, скулу ломило. Но Иван всего этого не замечал. Он ощущал острое чувство нежности и разлитое по всему телу счастье. От тепла его тела комочек снега под его носом принял красный цвет и стал таять. Настя опять стала вытирать его лицо от размывов крови, но уже своими варежками, а потом наложила ему под нос новый комок снега. Бубнов аж жмурился от удовольствия.
- «Что Вы всё молчите? Ну, скажите хоть как Вас звать?»
- «Ваня».
- «Очень приятно. А я – Настя».
- «А я это знаю».
- «Понятно, где Вы могли узнать моё имя».
Бубнов опять замолчал, так как от счастья не мог сообразить, что ей ответить.
- «Это Вы за нами всё время следили?»
- «О Боже! Она меня вычислила за этим занятием», - с ужасом подумал Бубнов: «Теперь, наверно не позволит за собой ухаживать». – а вслух виновато со вздохом просто ответил:
- «Да».
- «А Вам не стыдно?»
- «Стыдно».
- «Как же так? Вы же будущий офицер?»
- «Настя», - он как-то сразу назвал её на «ты»: «а я ничего не мог с собой поделать. Знал, что это неприлично, но ноги сами меня несли к Вам, и всё тело просило этого. … Уж такой я плохой. … Извини».
Настя ничего ему не ответила, только улыбнулась и доброжелательно посмотрела на Бубнова.
- «Нет, нет, чувствую – разрешит за собой ухаживать», - перехватив её взгляд, весело подумал Бубнов.
Через некоторое время Настя отняла комок снега с лица Бубнова. Кровь уже не шла.
- «А теперь медленно поднимите голову. Посмотрим, не пойдёт ли снова кровь?»
Бубнов медленно поднял голову. Кровь не шла.
- «Отлично», - сказала Настя: «теперь Вы можете пойти к себе в училище, там Вам сделают настоящий компресс на вашу левую скулу. Она у Вас вся распухла».
- «Я не хочу в училище. Я хочу хоть немного погулять с тобой. Можно?»
- «Ох, Вы какой. … От одного кавалера еле отбилась, и тут же появился другой. … Ладно. … Можно».
- «Спасибо, Настя. Только называй меня на «ты», - Бубнов встал, и они пошли рядом. На аллеях Петровского парка никого не было. Словно люди поняли, что молодых надо оставить наедине. У них весело скрипел снег под ногами. Бубнов не решался взять Настю под руку. Они только изредка поглядывали друг на друга и каждый при этом про себя улыбался.
- «Но Вы такой взрослый. Мне как-то неудобно».
- «Это я-то взрослый?» - с лёгким смешком переспросил её Бубнов: «Да мне всего 19 лет».
- «А мне 14».
- «Ну и что?»
- «Нас в гимназии воспитывают в почтении к старшим».
- «Это правильно. Но разве я такой уж старший, если совершаю плохие поступки?»
Настя пожала плечами и как-то стеснительно ответила:
- «Хорошо, попробую. Но это будет для меня как-то неестественно».
- «А ты возьми и несколько раз назови меня: Ваня, Ваня, Ваня, и сразу привыкнешь».
- «Хорошо», - просто ответила Настя и сразу три раза повторила: «Ваня, Ваня, Ваня», - потом она звонко засмеялась и довольным голосом громко сказала: «Привыкла, привыкла, привыкла».
- «Какая прелесть! Но она ещё совсем ребёнок», - умилённо подумал Бубнов, а вслух сказал:
- «Настя, я, вообще-то, грубо вмешался в твою личную жизнь. Правильно ли я сделал, что заступился за тебя?»
Ум у Насти был уже как у взрослой женщины, острый и быстрый, несмотря на её полудетский вид. Она всё быстро схватывала налету и всему давала точную и глубокую оценку. Кроме этого у неё была врождённая очень сильная интуиция. И она ответила Ивану сразу едко и хлёстко:
- «Скажите, пожалуйста, какой галантный! А следить за мной – это что, разве не является грубым вмешательством в мою личную жизнь? ... Я смотрю, Ваня – а ты оказывается позёр, позёр», - и она лукаво покачала головой.
- «Настя, мне нечего тебе добавить, кроме того, чтобы ещё раз сказать тебе, да – мне стыдно за это. Но даже сейчас, задним числом, я прекрасно осознаю, что тогда вести себя по-другому я просто физически не мог. Не хочешь меня прощать – не прощай».
Тут Настя спохватилась, что несколько передавила и сразу стала оправдываться:
- «Прощаю, Ванечка, прощаю, прощаю», - они стремительно сближались друг с другом. Настя и сама не заметила, как стала называть Ивана уменьшительно-ласкательным именем.
- «Задав тебе этот вопрос, я имел в виду, когда от слежки я перешёл к открытым действиям».
- «А за это, Ванечка, тебе спасибо. Он оказался очень гадким, хотя сначала меня прямо околдовал».
- «Он подлый, так как ударил меня тогда, когда по требованию городового я его отпустил. … А почему он ещё и гадкий?»
Они уже вышли из Петровского парка и шли по Поморской улице, приближаясь к Итальянскому пруду и Морскому инженерному училищу, в котором учился Бубнов.
- «Гадкий он потому, что сегодня признался мне в любви и тут же предложил мне стать его любовницей, так как жениться на мне он не может из-за своего происхождения. Ведь он князь! А я купеческая дочка. И, предлагая мне такое, он ничуть не смущался, что мне всего 14 лет!»
- «Ну и мразь», - с чувством гадливости сказал Бубнов: «Но мне в это трудно поверить, что так может вести себя паж Его Величества».
- «Он очень богат и предельно избалован. Он не знает слова - нельзя».
- «А какая у него фамилия?»
- «Лобанов-Ростовский».
- «Ого! Да это же древнейший княжеский род, опора трона, столп Империи! А в Петербурге в самом центре города напротив Исаакиевского собора и Адмиралтейства стоит их дом».
- «Ваня, мы подошли к твоему училищу. Тебе надо показаться врачу. У тебя совсем заплыл левый глаз».
- «Я столько за тобой следил, а теперь ты хочешь от меня отделаться?»
- «Нет, Ваня, не хочу, но мне жаль тебя».
- «Ах, если тебе жаль меня, то давай гулять дальше. А синяк всё равно в течение недели пройдёт сам».
- «Ну, хорошо. Я согласна. Только куда мы пойдём?»
- «А я и сам не знаю», - потом немного подумав, Иван добавил: «Давай завернём на улицу Соборная. Погуляем, а потом зайдём в какую-либо кондитерскую. Я тебя чем-нибудь сладким угощу. Согласна?»
- «Да, согласна».
- «А в ресторан я не могу тебя пригласить, как он. Нижним чинам туда вход запрещён».
- «А Сергею было на это наплевать».
- «Его зовут Сергей?»
- «Да».
- «А ты знаешь, Настя, ведь я тоже из купеческого сословия».
- «Ой, Ванечка, как я рада! Я сразу почувствовала, что ты не такой как он».
Идя по улице Соборная, они дошли до её пересечения с Екатерининской улицей и свернули на неё. Настя уже совсем освоилась и не стеснялась больше называть Ивана на «ты».
- «Ваня, на Малой Екатерининской есть моя любимая кондитерская. Ты предложил угостить меня чем-то вкусненьким».
- «Конечно, Настя, веди меня туда».
В кондитерской было тепло. Они разделись и сели за столик.
- «Выбирай, Настя, чего ты хочешь».
В кондитерской было много матросов. Но Бубнов их не чуждался. Матросы оказывали ему почтение – ведь он был кондуктор и к тому же, взглянув на него, всем им было ясно, что он только что совершил благородный поступок по отношению к своей девушке. Это у них вызывало особое уважение.
Настя заказала себе своё любимое миндальное пирожное с кремом, а Бубнов – французскую булочку, и каждому по чашечке кофе. Слегка перекусив, Настя предложила Бубнову зайти в Никольский Морской собор. Она хотела поставить свечку за упокой души своей матери. Так они и сделали. Когда вышли из кондитерской, то на улице пошёл сильный снегопад, а ветра совсем не было. Даже стало как-то уютно. Тихо падали крупные снежинки, жёлтый свет уличных фонарей освещал тротуар, снег скрипел под ногами, щёки у Насти раскраснелись, и она так мило улыбалась. Молодые люди были счастливы. Правда, своё состояние они так не называли и, даже, не задумывались на эту тему – просто им было так хорошо вдвоём. Вскоре они снова оказались на Екатерининской улице, по мосту перешли через канал и оказались на якорной площади. Перед ними открылась гордость Кронштадта – величественный Никольский Морской собор, где русские моряки всегда во все времена молились перед дальними походами. В соборе Иван хотел поставить за Настю поминальную свечку, но Настя решительно отказалась:
- «Нет, нет, Ванечка, спасибо, но я должна это сделать сама. Ведь это моя мама».
Никольский Морской собор в Кронштадте – внутренний вид
Она поставила свечку перед поминальной иконой и долго про себя молилась, непрерывно крестясь. Бубнов стоял рядом со снятой фуражкой, он не крестился. Когда Настя окончила свой ритуал, она сказала:
- «Ваня, а у тебя папа и мама живы?»
- «Папа давно умер, когда мне было всего 8 лет, а мама жива и здравствует».
- «А почему ты не поставил поминальную свечку за папу?»
Иван тяжело вздохнул и опустил голову. Было видно, что он не хотел отвечать.
- «Ой, Ванечка, как у тебя заплыла левая скула! Ты, наверно, левым глазом ничего не видишь?»
- «Ерунда, Настя, пройдёт».
- «Ты мне не ответил, почему ты не поставил поминальную свечку за твоего папу?»
- «Настя, … ты хочешь, чтобы я тебе честно ответил?»
- «Конечно, … удивлена твоим вопросом».
- «Я боюсь, что ты тогда во мне разочаруешься».
- «Не понимаю, что у тебя на уме?»
- «Настя … », - и Иван замолчал, опять потупив голову.
- «Говори, не молчи».
- «Настя, … я не верю в Бога».
Глаза Насти широко раскрылись. От удивления она даже прикрыла свой рот рукой и во все глаза смотрела на Ивана. Она впервые увидела человека не верующего в Бога! По её понятиям, такого в мире не должно было быть. И вот перед ней стоял человек откровенно сознавшийся, что он не верит. … Они смотрели друг на друга. Через минуту такого молчания Иван осторожно спросил её:
- «Что, разочаровалась во мне?»
Но мысли Насти были так далеко, что она даже не услышала его вопроса, а в ответ решительно спросила его сама:
- «Как имя и отчество твоего отца?»
- «Григорий Степанович».
Услышав это, она решительно пошла к церковной лавке, купила ещё одну поминальную свечку, воткнула её в подсвечник напротив поминальной иконы и так же горячо стала молиться за отца Ивана. Бубнов всё это видел и молчал. Когда она кончила молиться, они так же молча вышли из собора, обошли Доковый бассейн и вошли в Летний сад. Там, гуляя по его аллеям, Настя решила строго отчитать своего кавалера:
- «Ну, расскажи, как ты докатился до такой жизни, что даже в Бога не веруешь?»
- «Наверно твой князёк в Бога то веровал, да только подлец оказался».
- «Во-первых, он не мой. Больше я его знать не желаю. А во-вторых, не увиливай и прямо отвечай на мой вопрос».
- «Хорошо, Настя. У тебя хватит терпения меня выслушать?»
- «Хватит», - сразу коротко и решительно ответила ему Настя.
- «Тогда слушай», - Иван кашлянул в кулак и начал:
- «Любая религия основана на предположении, что душа человека живёт вечно. И в краткий период нашей посюсторонней жизни человек верующий должен готовить себя к жизни потусторонней. Я всё это знал с детства. В нашей большой семье все верили в Бога. В том числе и я. И почему-то абсолютно никто не задумывался – что такое рай и что такое ад».
- «Правильно, религия это запрещает. В неё надо просто верить, не рассуждая», - вставила Настя.
- «А вот я решил задуматься, – что такое рай? … А задумался я потому, что решил жить в раю уже сейчас в этой посюсторонней жизни. … Ну почему я на это не имею права, если очень хочу? Тогда я стал читать труды религиозного философа Евгения Трубецкого, кстати, тоже князя», - потом, подумав, добавил: «А ты его труды читала?»
- «Нет, не читала. Но мне интересен ход твоих мыслей. Рассказывай дальше».
- «В этих трудах он определяет рай как вечное восторженное состояние души. И от этого восторга душа человека находится в вечном удовольствии и блаженстве. Здесь я подчёркиваю слово «вечное». Тогда я подумал, а что мне надо в этой посюсторонней жизни такого сделать, чтобы уже сейчас жить в раю, то есть в удовольствии и блаженстве. И сам себе ответил – я должен своею деятельностью приносить пользу людям. Одни, при этом, пишут интересные книги, другие лечат людей, третьи воспитывают и растят детей и так далее. А я поставил себе цель строить самые лучшие в мире корабли. Но самая моя сокровенная мечта – строить принципиально новый тип кораблей – подводные лодки. И если при этом надо будет дальше развивать такие науки как математика, теория корабля, сопротивление материалов, строительную механику корабля – то я буду делать и это. И чем больше я буду делать эти дела и своим собственным сознанием осознавать ту пользу, которую я приношу людям, тем больше я буду счастлив, тем я ближе подойду к восторженному состоянию своей души и буду жить в удовольствии и блаженстве, то есть – в раю, пользуясь терминологией Трубецкого. Но это будет не там, где-то на небесах, а уже здесь на нашей грешной земле в этой посюсторонней жизни».
- «Слушай, Ваня, как ты интересно рассказываешь. Впервые вижу человека, который так необычно смотрит на жизнь».
- «Но я тебе ещё не всё рассказал».
- «Да, да, Ваня, извини, что перебила. Продолжай».
А снег всё падал и падал, и они всё продолжали накручивать круги по Летнему саду Кронштадта. Иван всё говорил, а Настя с интересом слушала.
- «Какой он необычный. Совсем не похож ни на кого», - с восхищением подумала Настя, а Бубнов продолжал:
- «А теперь представь себе, Настя, что, допустим, после смерти моя душа попадёт в рай, и мне там надо будет порхать в вечном блаженстве и удовольствии, как того трактует религия. Но, как я могу блаженствовать и получать пустые удовольствия, без того источника, при помощи которого я это и получаю, то есть без работы? Получается, что я должен буду радоваться и блаженствовать на пустом месте от одного осознания своего безделья. Но у меня именно от осознания даром впустую потерянного времени и вызывается крайнее неудовольствие. Для меня это очень неприятное чувство, которое наоборот только отравляет мне жизнь. Другое дело, я это не допускаю, но я боюсь этого допустить. Получается, что, попав в рай, я буду испытывать вместо блаженства, всё наоборот – страшные муки от бездействия и даром потраченного времени! Но тогда рай для меня обернётся адом. И весь ужас ситуации в том, что этот ад мне предстоит терпеть вечно!
Да я тогда буду жаждать смерти повторно, чтобы уйти от этого так называемого рая, то есть уйти в небытие – как говорят атеисты. Это небытие будет для меня желанным избавлением от того жуткого ада, который меня должен ждать в раю».
- «Ва – ня», - по слогам тихо проговорила Настя: «Кажется, я начинаю сходить с ума».
- «Может, тебе неприятны мои объяснения?»
- «Нет, Ваня, но они переворачивают всё моё сознание. Сейчас мне кажется, что до того я твёрдо стояла на своих ногах, а теперь ты поставил меня на голову. … От твоих слов она у меня кружится. Я потеряла почву, на которой стояла. … Ты очень опасный человек. … Тургенев, таких как ты, называл нигилистами».
- «Нет, Настя, я не являюсь нигилистом в том смысле, который им придавал Тургенев».
- «Так кто же ты?»
- «Для ответа тебе на этот вопрос мне надо завершить свою мысль».
- «Хорошо, завершай. Только давай сядем, а то мне кажется, что я куда-то улетаю, слушая тебя».
Они подошли к ближайшей скамейке. Иван рукой смахнул с неё снег, они сели, и он продолжил:
- «Как видишь, на лицо получается явное логическое противоречие – с одной стороны мне сулят рай, с другой стороны он для меня хуже ада! … А теперь вопрос тебе, Настя – как мне быть?»
- «Ванечка – не знаю. Ты меня запутал. … Ничего тебе не могу сказать».
- «Тогда можно я тебе отвечу, как я сам для себя разрешил это противоречие».
- «Да, да, Ваня, говори, мне это интересно».
- «Ответ очень простой – я понял, что Бога нет!»
- «Ой, Ваня!» - неожиданно вскрикнула Настя.
- «Да, да! Есть жизнь и небытие. В небытие нет никакого рая и ада. – Вот и весь мой ответ. Церковь призывает к смирению, чтобы заслужить рай после смерти. Но самое простое и, в то же время трудное – это построить рай для себя уже сейчас здесь в этой жизни, а не ждать, когда его принесут тебе там, в том потустороннем мире на блюдечке. Вот моя философия».
- «Ванечка – ты будешь великим человеком», - тихо и отрешённо сказала Настя, с каким-то обожанием глядя на Ивана.
А Иван, как будто, этих слов и не заметил, и продолжал дальше:
- «А теперь, Настя, хочешь, я тебя удивлю?»
- «Да ты меня уже и так до такой степени удивил, что голова идёт кругом. Куда уж больше. Я и так вся удивлённая», - простодушно ответила ему Настя.
- «Вот слушай и, чтобы не упасть, держись за меня».
- «О Боже! Как ты меня заинтриговал».
- «Я не верю в Бога, но считаю религию очень полезным атрибутом жизни».
- «Вот это да! … Ничего не понимаю. … Как это понять?»
- «У каждого человека есть душа. А у каждой души должен быть стержень, относительно которого каждый человек и должен строить все свои поступки, желания и цели в жизни. В этом смысле нет ничего лучше религии. То есть не убей, не воруй, почитай родителей и старших, люби родину и так далее. А высшей добродетелью считается – отдать жизнь за други своя. Чем это плохо? … Верить в Бога или нет – это частное дело каждого человека и его решение надо уважать. Но всё равно, есть Бог или его нет, а жить надо так, как будто он есть. … Но это вообще не моя мысль. Первым её высказал самый главный атеист всех времён и народов – Наполеон Бонапарт. Он сказал свою знаменитую фразу: «Религия для государства – это всё равно, что компас для корабля». Вот так, хотя он и самого Папу Римского брал под арест».
- «Ты меня вконец запутал. … Теперь я и сама не понимаю – это по-твоему, хорошо или плохо, что я верю в Бога?»
- «Это ты сама решай, как тебе удобно жить. А я только высказал тебе свою точку зрения».
- «Подумаю», - нерешительно ответила ему Настя и тут же добавила: «Ваня, мне становится холодно. Я пойду в гимназию».
- «Я тебя провожу».
- «Хорошо».
Они встали со скамейки, и тут Иван осмелел и предложил ей свою руку. Она не сопротивлялась. К гимназии они пошли под руку. В душе у Бубнова разлилось блаженное чувство счастья. Он совсем не замечал, что его левый глаз заплыл так, что он уже давно видел только правым глазом. Был уже вечер, на улице давно зажгли фонари. От обилия впечатлений они молчали. После Летнего сада до женской гимназии было недалеко – как и везде в Кронштадте. Они вышли на Петровскую улицу, быстро прошли её, потом повернули направо и очутились на Княжеской улице. Здесь, за зданием Канцелярии военного губернатора и находилась женская Александровская гимназия.
- «Ну вот и всё, Настя. Впереди рабочая неделя. Ты не против, если я в следующее воскресенье сразу после завтрака буду ждать тебя перед твоей гимназией?»
- «Конечно, Ванечка, конечно. Буду ждать утра воскресенья. … Сейчас у меня такое чувство, как будто я знала тебя всю жизнь».
- «И у меня такое же».
Они смотрели друг другу прямо в глаза. Каждый из них подспудно понял, что они встретили свою судьбу. Просто так чётко у них в голове эта мысль ещё не созрела. Сейчас они это чувствовали только своим сердцем. … Иван не хотел расставаться с Настей и заботливо смахнул рукой снег с её плеч. Они не замечали, как подружки Насти, заходя в гимназию, смотрели на них. Как же, для них это была большая новость. То она гуляла с одним кавалером, теперь с другим и побитым. Теперь есть повод обсудить поведение Насти. … Первой опомнилась Настя:
- «Всё, Ваня, иди к себе в училище. Ты, наверно, тоже замёрз и не забудь прикладывать холодный компресс к левому глазу. … Будем ждать воскресенья».
Но Иван всё стоял.
- «Ну, иди же», - тихо сказала ему Настя.
- «Нет, ты первая иди», - еле выговорил Бубнов.
- «Хорошо», - опять тихо проговорила Настя, сама взяла его руку, пожала её, затем повернулась и стала подходить к двери.
- «Только бы не обернуться, только бы не обернуться», - твердила она про себя, оборачиваясь. Пришлось помахать ему рукой и снова отвернуться: «Всё, больше оборачиваться не буду, а то мы никогда не расстанемся».
Когда дверь за ней закрылась, и сдерживать себя было уже не надо, то её сердце, мозг, да и вообще – все её тело просто закричало:
- «Люблю! Люблю! Люблю! …», - она была счастлива.
Прошла неделя. Иван от счастья летал как на крыльях. Всё давалось ему легко, и математика, и языки, и теория корабля, и начерталка, ну, вообще – всё! Опухоль с левой скулы у него прошла, и левый глаз стал нормально видеть. Но всё равно, под глазом у него ещё был большой фиолетовый синяк, который в просторечии называют «фингал». Друзья у него спрашивали – откуда он у него? Иван врать не хотел, да и неумел, а сказать правду не хотел. Но, видя его приподнятое настроение и помня то, как он ошалело вёл себя на бале в женской гимназии, они быстро догадались о его происхождении.
А Настя мысленно всю неделю переживала каждый миг их знакомства, вспоминала всё в подробностях, где они шли, кто что сказал … , и ждала, ждала и ждала воскресенья.
- «Нет, он очень необычный человек, ни на кого не похожий», - думала Настя: «У него какая-то бешенная нечеловеческая целеустремлённость. Без сомнения – он круглый отличник. … И как глубоко он думает. … Надо же – додумался до того, что Бога нет! А я ему ничего не могла возразить. … Наверно я кажусь ему дурочкой. … Без сомнения – у него будет большое будущее, … если, конечно, не сломает себе шею. … Все заурядные люди пресны и неинтересны, но именно такие как Ваня и двигают прогресс. … Сейчас моё дело женское – ждать и надеяться, надеяться и ждать, как я и пела в романсе».
А подружки Насти в тайне завидовали ей и даже сделали ей замечание, что она слишком часто меняет своих кавалеров. С утра был один, к вечеру – другой. Сама Настя была в отличном настроении и легкомысленно решила их подразнить:
- «Ну и что? А завтра будет третий, подумаешь», - игриво и, как бы беззаботно, она ответила им.
- «Настя, побойся Бога, ведь это неприлично», - сказала одна из её подруг.
Ох, как хотелось Насте ответить ей, словами Ивана, что Бога то нет. Но через это она не могла переступить. Сила привычки, воспитания и образа жизни были так велики, что мысленно она даже обругала себя за игривость и легкомыслие.
- «Это грех, грех, грех …», - про себя твердила Настя.
Наконец настало воскресенье. Наступил долгожданный старинный русский праздник – Масленица. На всех улицах и в парках Кронштадта купцы раскинули свои палатки, разожгли, где костры, где походные кухни и женщины стали бойко торговать блинами. А в Петровском парке, напротив постамента со статуей Петру ;, играл гарнизонный духовой оркестр. И некоторые пары, поев блинов, тут же кружились в вальсах. Вдобавок, ярко светило первое мартовское солнце и в его лучах искрились снежинки белого снега. Было весело. Всех жителей Кронштадта тянуло на улицу, усидеть дома было невозможно. Женщины, торговавшие блинами, весёлыми частушками зазывали к себе покупателей:
«У меня с тарелки
Блины стащили белки,
На берёзке сели,
Блины в два счёта съели».
…
«Мы мороза не боимся,
Нынче Маслену сожжём.
Хорошо повеселимся
С ярким, радужным огнём».
…
«Приходите, заходите на румяные блины,
Нынче Маслена неделя – будьте счастливы как мы!»
Быстро позавтракав, Бубнов уволился в город. Женская гимназия была совсем рядом с его училищем. По Приморской улице он прошёл небольшой квартал, свернул налево и оказался на Княжеской улице. А тут в двух шагах и была женская гимназия Кронштадта. Только Иван встал напротив входа в гимназию, как её дверь сразу распахнулась и на улицу навстречу ему выбежала Настя. Он не знал, что она уже давно на втором этаже, над парадным входом стояла у окна и смотрела на улицу, ожидая Ивана.
- «Буду с ним сдержана», - подумала Настя: «а то он вообразит себе, что я вешаюсь ему на шею».
Но когда она увидела Ивана и выбежала на улицу, то всё забыла. Всё лицо её улыбалось и светилось счастьем. Руки Ивана самопроизвольно схватили её за талию, но он тут же опомнился и взял её под руку. Они поздоровались.
- «Я смотрю, Ваня, опухоль у тебя прошла, но под левым глазом всё ещё висит синяк», - участливо сказала Настя.
- «Ерунда, Настя. Пройдёт и это, главное, мы опять вместе».
- «Да, Ваня. Мне хорошо с тобой», - а про себя сразу подумала: «Ой, что это я говорю ему!»
Но слово не воробей, назад не воротишь. Настроение у Ивана было превосходное. Он всем сердцем чувствовал, что и Настя рада ему. Поэтому неосторожные слова, которые Настя сказала произвольно, не задумываясь, он воспринял как должное.
- «Что будем сегодня делать, Ваня? Куда ты меня поведёшь?» - весело проговорила Настя.
А Иван на сегодня никаких планов не строил. Им владела только одна мысль. Он безошибочно понял, что полюбил Настю всей душой – один раз и на всю жизнь. И, как честный человек, хотел ей признаться в этом и сделать предложение. Но одно только смущало его – они встречаются только второй раз, и Настя может посчитать его несерьёзным легкомысленным человеком. А он очень боялся её отказа, тем более, что ей всего-то 14 лет. Поэтому в голове его билась дилемма:
- «Сделать – не сделать! Сделать – не сделать! Сделать – не сделать! …», - он понимал, что всё равно сделает ей предложение. Но когда? Сегодня или в следующий раз? Поэтому вопрос Насти о том, что они сегодня будут делать, застал его врасплох. И он ответил ей первое, что пришло ему на ум:
- «Конечно, гулять, Настя. Смотри, какая чудесная погода. А потом поедим блинов. Согласна?»
- «Конечно, согласна», - тут же ответила Настя.
Молодые люди взглянули друг на друга, засмущались, улыбнулись и дальше пошли под руку. Как было приятно Ивану ощущать левым локтем Настину руку, её близость. Они прошли Якорную площадь мимо Никольского Морского собора. В этот раз Настя не решилась затащить туда Ивана, помня о его неверии в Бога. Потом они вышли на Северный бульвар, и пошли по его валу вдоль берега Финского залива. Смотреть и любоваться далями Финского залива, было невозможно. Белый снег, покрывавший лёд, так искрился на ярком мартовском солнце, что резало глаза. Кругом пахло весной. На крышах домов кое-где уже начал таять снег. Стали образовываться и первые сосульки.
- «Ваня, почему ты всё молчишь?» - как бы капризно переспросила его Настя.
А Иван всё думал:
- «Решиться или не решиться? Решиться или не решиться? Решиться или не решиться? …».
И вопрос Насти опять застал его врасплох:
- «А мне кажется, что мы с тобой разговариваем, но только молча».
- «Интересно, о чём же я тебе говорю?»
- «А ты поёшь свой романс, а я его слушаю».
- «Этот короткий романс удивительно лирично описывает нашу женскую долю».
- «Да, она у Вас непростая. После смерти отца моя мать осталась одна с тремя малыми детьми на руках. И я видел, как ей было трудно».
- «Ваня, давай перед блинами снова зайдём в собор, и я поставлю свечку за здравие твоей мамы».
- «Хорошо, Настя, и спасибо тебе за внимание».
- «Ваня, а я всё думаю, почему ты стал задумываться о истинности существования Бога? Ведь подавляющая масса людей об этом даже и не задумывается, а просто верит».
- «Понимаешь, Настя, суть любой религии заключается в её догматизме. То есть ты просто должен верить и всё, не задумываясь. Как только человек начнёт задумываться, так у него сразу в голове возникают различные противоречия, разрешить которые можно только одним – предположением, что Бога нет и нет всех его атрибутов о вечной душе, рае, аде и так далее. Тогда всё сразу становится на свои места. Хочешь, приведу тебе ещё один пример?»
- «Да, да, конечно, мне это будет очень интересно».
- «Тогда слушай. … Около двадцати лет тому назад была война между Францией и Пруссией. Пруссаки победили. Тогда по всей Франции священники служили мессу за упокой убиенных на войне, а в Пруссии – за победу над врагами. И те, и другие священники при этом обращались к одному и тому же единому Богу. Французы католики, а пруссаки – лютеране, но Бог для тех и других един. Разница только в обрядах и различных правилах. Получается, что один и тот же Бог должен оплакивать и убиенных и восхвалять их убийц. Отсюда вывод – Бог первый лицемер и обманщик своей паствы. Но, с другой стороны, Бог ведь самый мудрый и хороший и таким плохим быть не может. Опять получилось противоречие. И опять оно легко разрешается, если предположить, что Бога нет. А его именем власть предержащие спекулируют как им выгодно».
- «Здорово ты рассуждаешь, Ваня. Очень логично».
- «Надо просто уйти от запрета думать на эту тему. И таких противоречий я могу привести тебе ещё массу. … Но помни – я, будучи убеждённым атеистом – за религию».
- «Я это помню».
Иван немного помолчал. От молчания стало неловко, и он добавил. … Добавил то, что давно его самого занимало, что он сам для себя открыл и был крайне этому удивлён и искренне не понимал, почему другие люди не думают так же, как и он.
- «Настя, тебе не кажется странным, почему только в начале ;;; века наша цивилизация догнала, или, вернее, доросла до уровня античного Рима?»
- «Ой, Ваня, ты так резко изменил тему разговора, что я даже не понимаю твоего вопроса».
- «Хорошо. Вы в гимназии изучали историю древнего Рима?»
- «Да».
- «Ты помнишь все его достижения?»
- «Ну, конечно. Три Карфагенские войны. Их культуру, потрясающую классическую архитектуру, скульптуру …», - Настя стала загибать пальцы.
- «Во, во, во, Настя, ты абсолютно правильно говоришь», - перебил её Иван: «А я могу только добавить – их знаменитое Римское право, на основе которого, сейчас строится правовая юридическая система во всех странах мира, их организацию войска, их литературу, кораблестроение и так далее. Всего не перечислишь. Да, в начале ;;; века мы уже знали компас и порох, но зато до сих пор учёные не могут раскрыть тайну их марок цемента – самого твёрдого и прочного».
- «И к чему ты мне всё это говоришь, Ваня?» - теперь, в свою очередь, его перебила Настя.
- «А к тому, что все эти достижения были напрочь забыты человечеством почти на две тысячи лет. Начиная с ;V; века о них потихоньку стали вспоминать. И только к началу ;;; века цивилизация вышла на уровень наук и культуры античного Рима и пошла дальше».
- «Интересно, Ваня. Я никогда так вопрос не ставила. Просто учила историю и всё, не задумываясь и ни с чем не сравнивая».
- «А вопрос, Настя, в том – кто в этом виноват?»
Настя глубоко задумалась. Так она никогда не мыслила. Но и сейчас, её мысли вертелись чисто женские – она не старалась найти ответ на этот вопрос, она мысленно восторгалась умом Ивана:
- «Боже мой! Какой он умный! Ему, наверно, со мной не интересно», - а Иван тем временем всё продолжал:
- «Церковь. … Именно она задержала развитие человечества на две тысячи лет! Запрещалось всё передовое, развитие науки, искусства, люди даже боялись думать, ставить прогрессивные вопросы. Преследовалось всё! Великие научные достижения объявлялись еретическими учениями, за которые полагался костёр».
- «Да, да, я помню, мы учили – Коперник, Джордано Бруно», - вставила Настя.
Но, не обращая внимания на её реплику, Иван продолжал:
- «Ты только представь себе, Настя, где бы сейчас находилось человечество, на каком уровне развития мы бы сейчас были, если бы не церковь! … Какой бы сейчас был иной мир, как бы мы жили?!»
Иван говорил с жаром. То, давно наболевшее, что он сам для себя понял, анализируя историю, и только ждал случая, – с кем бы ему поделиться этими своими мыслями, – теперь выплеснулось наружу. Его прорвало – слушатель нашёлся, и он высказался. … Молчала и Настя. Потом она неожиданно и твёрдо сказала:
- «У тебя будет трудная жизнь, Ваня», - и украдкой бросила на Ивана восхищённый взгляд.
- «Почему ты так считаешь?»
- «Ты мыслишь на голову, а то и на две впереди своего времени. А таких не любят. Им завидуют и строят козни. Люди не любят, чтобы кто-то рядом был умнее их».
- «Нет, Настя, я обычный человек и мысли мои обычные. А вот то, что у нас умных не любят – это точно».
- «Ваня, я, конечно, не так сведуща в науках, как ты, но моя покойная мама мне всегда говорила, что у меня поразительная интуиция на людей. Порой мне кажется, что я их вижу насквозь».
Они ещё долго гуляли, разговаривали, им было не наговориться. Потом они зашли в Никольский Морской собор. Настя поставила свечку и горячо помолилась за здравие матери Ивана. Бубнов был растроган. … Но что-то ему не нравилось. Он всё время ощущал, что кто-то смотрит ему в спину. Он оборачивался, но ничего подозрительного не замечал.
- «Наверно, это мне просто кажется», - решил он.
Затем они вышли из собора, пересекли Якорную площадь. Прошли Летний сад, улицы Петровскую и Поморскую и очутились в Петровском парке. А там широко шло масленичное гуляние. Женщины во всю тут же на морозе пекли и торговали блинами, пели масленичные частушки, тут же играл гарнизонный духовой оркестр и вокруг памятника Петру ; кружились в вальсе пары. Наевшись блинов, Настя предложила:
- «Ваня, давай потанцуем?»
- «Я с удовольствием. Настя, только я совсем не умею танцевать».
- «Ваня, если ты научился так ловко драться, то танцам и подавно научишься».
- «Но видишь, я всё ещё хожу с синяком».
- «Синяк танцам не мешает, Ваня. … А он подлый и два раза ударил тебя когда ты этого не ждал. А как ты красиво свалил его наземь! Я и ахнуть не успела».
Они встали в пару, и Настя стала его учить:
- «В свою левую руку возьми мою правую, а правой обними меня за талию», - Иван всё это послушно сделал.
От близости лица Насти у него перехватило дух, сильно застучало сердце, и шальные мысли снова закрутились у него в голове:
- «Скажу! Скажу! Скажу! … Нет! Нет! Нет! … А вдруг она обидится или посчитает меня легкомысленным? … Испорчу такой момент!»
И как сквозь туман, он услышал слова Насти:
- «Вести в танце даму должен партнёр. Но раз ты танцевать не умеешь, то буду вести я. Главное, не наступай мне на ноги. Для этого повторяй мои движения и слушай музыку», - поучительно сказала ему Настя.
Сначала у Ивана ничего не получалось, и он просто топтался на месте, боясь наступить Насте на ногу. Но потом приноровился и стал увереннее передвигаться в танце. Потом он почувствовал в этом вкус. Оказывается, двигаться под музыку было так приятно, да ещё с любимой девушкой!
- «Вот я и счастлив», - подумал Иван и опять ему показалось. Что кто-то смотрит ему в спину.
Они танцевали долго. Тёплое мартовское солнце уже скрылось на западе за горизонт и сразу стало холодно. Женщины окончили торговать блинами. И только когда уставший оркестр прекратил играть и пошёл к себе в казармы, они прекратили танцевать.
- «Уже поздно, Настя. Давай я тебя провожу до гимназии. Ты, наверно, замёрзла».
- «Хорошо, Ваня, проводи».
Он взял её под руку и крепко прижал к себе. Так они снова пересекли Поморскую улицу и сразу очутились на Княжеской. Женская гимназия была тут в двух шагах. Они простились и условились, что в следующее воскресенье в это же время Иван снова будет ждать её на том же месте у парадной двери гимназии. …
Когда, расставшись с Настей. Бубнов шёл к себе в училище, он в душе проклинал свою трусость и поклялся в следующий раз уж точно открыться перед Настей и сделать ей предложение. Но он не успел додумать эту мысль, как сильный удар в спину свалил его с ног. Падая, он услышал голос:
- «Будешь купчик знать, как отбивать чужих девочек».
Он грудью упал на землю. Только Иван повернул своё тело чтобы встать, как точно рассчитанный удар хорошо начищенного сапога пришёлся ему прямо в солнечное сплетение. Иван поперхнулся, и дыхание его на время прекратилось. От сильной боли он потерял сознание. А два человека продолжали его, лежачего, методично и безнаказанно бить ногами. Они били его по рукам, ногам, туловищу, голове. У него уже из носа и рта обильно текла кровь, окрашивая снег алым цветом, а они всё били и били его. Потом один из них сказал другому:
- «Ладно, хватит, он своё получил. А то ещё чего доброго сдохнет – будут неприятности».
Они прекратили его бить и быстро ушли. Иван продолжал лежать на земле без сознания. Лужа крови разливалась под ним. Не приходя в сознание, он стал медленно замерзать. …
Прошло минут десять.
- «Ребята, смотрите, на пересечении с Петровкой кто-то лежит», - это сказал один из гардемаринов. Их небольшая группа тоже возвращалась в училище, проводив своих девушек до женской гимназии.
- «Да это же Ваня Бубнов!» - подойдя ближе, вскричал один из них. Остальные гардемарины подбежали к нему. Они повернули его, схватили за руки и ноги и быстрым шагом понесли в училище. Голова Бубнова беспомощно свисала вниз. Его тут же положили в училищный лазарет. Дежурный фельдшер стал тут же оказывать ему первую медицинскую помощь, а дежурного посыльного гардемарина срочно послали в город за доктором. …
Прошла ещё одна неделя. Настя, как и в тот раз, заняла свою наблюдательную позицию у окна второго этажа прямо над входом в гимназию. Она смотрела в окно и с нетерпением ждала Ивана.
- «Чует моё сердце, наверное, сегодня он сделает мне предложение, … я это чувствую. … Ну, конечно, обязательно сделает. В то воскресенье он ещё меня очень стеснялся и, по всей видимости, боялся. А сегодня непременно сделает», - так думала Настя, во все глаза глядя на улицу. От волнения сердце её гулко стучало и отдавалось толчками в висках. Она истомилась, всю неделю ожидая этого момента, предвкушая его сладость – заветную мечту каждой девушки. И вот этот момент настал. С минуты на минуту должен был появиться Иван, … а он всё не шёл.
- «Ванечка, миленький, ну что ты так задерживаешься?» - мысленно произносила она. А его всё не было и не было. Прошло уже пять, десять, двадцать минут – а его всё не было. Настя стала волноваться. Мысль, что он разлюбил её у неё даже и не возникала. Постепенно она стала понимать, что с Иваном что-то случилось. Волнение её усилилось. Но для верности она прождала его ещё час. Ивана всё не было. Тогда она приняла смелое решение, презрев свою девичью скромность, самой пойти в его училище и узнать – где Иван? Итак – решено! Она быстро оделась, вышла из гимназии и, пройдя быстрым шагом Княжескую и Поморскую улицы, очутилась перед контрольно-пропускным пунктом Технического училища Морского ведомства. Она решительно открыла дверь и вошла внутрь.
В узком проходе стоял дежурный гардемарин. Синяя повязка с белой полосой посередине, называемая во флоте «РЦЫ» была надета на его левую руку. Да, в этот момент девичий стыд жёг её душу, но тревога за Ивана была сильнее. И, преодолевая естественное смущение, она обратилась к нему:
- «Господин гардемарин, можно вас спросить?»
- «Слушаю Вас, барышня», - участливо ответил ей дежурный. Настя разглядела его лучше. Он был высокий, худой с русыми волосами, выбивающимися из-под форменной бескозырки. Голос его был типично мальчишеский, но доброжелательный.
- «Я хочу узнать, что случилось с моим кавалером?».
- «А какая у него фамилия и с какого он курса, и из какого отдела?»
- «Я знаю только его имя – Иван. Он с выпускного курса и что, судя по его погонам, – он кондуктор».
- «На выпускном курсе все кондукторы. Но, чтобы навести о нём справки, желательно знать с какого он отделения и его фамилию».
- «Его фамилию я не знаю», - при этих словах Настя густо покраснела и опустила голову – так ей было стыдно. Но другое сильное чувство заставляло её пройти через это, через свою девичью гордость и она продолжила: «Но он мне говорил, что мечтает построить самый лучший в мире корабль и особенно он ещё мечтает построить первую подводную лодку», - и Настя, подняв голову, прямо посмотрела в глаза дежурному гардемарину. Её взгляд так и говорил: «Ну что же ты пытаешь меня, сам что ли не видишь моего положения?». Но дежурный оказался тактичным юношей. Конечно, он всё понял и не позволил себе никакой улыбки, могущей так унизить Настю. Он ясно увидел, что перед ним драма и девушка вынуждена перед ним открыться.
- «О, это уже кое-что! С ваших слов выходит, что он учится на Кораблестроительном отделении», - догадался дежурный гардемарин.
В этот момент на контрольно-пропускной пункт училища вошёл дежурный по училищу полковник Вешкурцев Пётр Филимонович. Первое, на что обратила внимание Настя – это был его умный, проницательный и серьёзный взгляд. Быстро оглядев девушку, он спросил:
Полковник Вешкурцев Пётр Филимонович
- «Что случилось, Петров?»
- «Ваше высокоблагородие, пришла барышня, хочет найти своего кавалера, а фамилии его не знает».
Обращаясь к Насте, полковник Вешкурцев сразу наставительно сказал:
- «Это очень легкомысленно с вашей стороны, барышня, гулять с кавалером и не знать его фамилии».
При этих словах дежурного по училищу Настя снова опустила голову и как-то съёжилась. Ох! Как в этот момент ей было стыдно! Жестоко страдала её девичья гордость, а тут ещё и упрёк. Но потом она подняла голову и хотела уже что-то сказать, однако, украдкой взглянув на дежурного по училищу обомлела – как он был похож на её Ивана! Мысленно она уже считала его своим. Высокий открытый лоб, глубоко сидящие под ними умные проницательные глаза и прямой классический нос. Только усов и клинообразной бородки у Ивана не было.
- «Вот он будущий облик Ивана», - подумала она про себя.
Увидев крайне смущённое выражение лица Насти и весь её облик, Вешкурцев сразу всё понял, ему стало искренне жаль девушку, и он сменил свой наставительный тон на отеческий:
- «А что Вы вообще о нём знаете, барышня?»
Но за Настю сразу ответил дежурный гардемарин:
- «Она говорит, что его звать Иван, что он с выпускного курса Кораблестроительного отделения».
- «Тогда всё понятно», - облегчённо сказал полковник Вешкурцев и погладил правой рукой свои усы, это у него всегда означал, что он решил какую-то трудную задачу: «На выпускном курсе Кораблестроительного отделения есть только один Иван, его фамилия – Бубнов. Это мой лучший ученик и гордость училища».
Лицо Насти сразу заострилось, она вся напряглась:
- «Где он?»
- «Боюсь, барышня, что Вы его ещё долго не увидите», - ответил ей Вешкурцев.
- «Что с ним?!» - сразу нервно вырвалось у Насти и лицо её сделалось таким печальным, что могло растопить душевный лёд самого чёрствого человека. Но полковник Вешкурцев таким не был. В голосе его зазвучала отеческая теплота:
- «На той неделе, при возвращении из увольнения, его какие-то бандиты до полусмерти избили. Сейчас он лежит в лазарете».
- «Ах!» - с неподдельным испугом и тревогой тут же вырвалось у Насти и лицо её сразу сделалось таким печальным и скорбным, что, не выдержав, полковник Вешкурцев сразу стал её успокаивать:
- «Не печальтесь, барышня, сейчас жизни его уже ничего не угрожает. Ушибы, синяки. Сначала думали, что ему порвали селезёнку …».
На этом месте Настя сильно побледнела, спиной привалилась к стене и стала медленно оседать. Изо рта её вырвалось только слабое:
- «А … а».
Дежурный гардемарин Петров тут же подхватил её и усадил на стул для посетителей.
- «Быстро дайте ей воду, Петров».
- «Есть».
Гардемарин мгновенно выбежал в дежурку и вернулся оттуда со стаканом воды. Настя сделала пару глотков и сильно задышала.
- «Успокойтесь, барышня. Выяснили, селезёнка у него не порвана, но сильно растянута. Переломов костей тоже нет. Так что ещё неделя постельного режима, а потом, я думаю, врач разрешит ему уже вставать. Я сам за него переживаю, ведь у него скоро выпускная сессия. Ему надо много заниматься. Бубнов – это моя гордость. Сейчас Учебно-воспитательный совет училища будет рассматривать его кандидатуру как кандидата для занесения на доску почёта».
Всё это доходило до Насти как будто издалека. Одна мысль пульсировала у неё в голове:
- «Жив и будет здоров! … Жив и будет здоров! … Жив и будет здоров!»
- «Вы слышите меня, барышня?» - полковник Вешкурцев потряс её за плечо. Он был искренне тронут неподдельностью переживаний этой девушки – почти подростка. Вешкурцев ясно видел – здесь не было фальши, здесь было глубокое сильное чувство. Сердце его дрогнуло и раскрылось перед этой девушкой.
Слабым голосом Настя промолвила:
- «Спасибо Вам, господин полковник».
- «Называйте меня просто – Пётр Филимонович».
- «Спасибо Вам, Пётр Филимонович», - потом глубоко вздохнула, собралась с мыслями и спросила: «Пётр Филимонович, а можно мне его навестить?»
- «Ох, барышня! … У нас ведь военное училище и вход посторонним категорически запрещён. И я, как дежурный по училищу, обязан за этим следить».
А дальше уже говорила не Настя, дальше просто кричала её душа:
- «Пётр Филимонович! Миленький! Сделайте мне исключение! Очень Вас прошу!»
Устоять перед этим криком глубоко раненной почти детской души было немыслимо:
- «Ладно, возьму грех на душу. … Что с Вами поделаешь».
- «Спасибо! Спасибо! Спасибо!» - Настя сразу встала со своего стула, подбежала к полковнику Вешкурцеву и быстро поцеловала его в щёку. Дежурный по училищу был покорён такой естественностью и чистотой эмоций юного женского сердца.
- «Только разрешите, я быстро сбегаю в ближайшую лавку и куплю ему какую-либо передачу. А то неудобно навестить больного с пустыми руками».
- «Хорошо, бегите», - при этом он улыбнулся себе в усы.
Настя тут же выбежала на улицу Поморская, добежала до ближайшего продуктового магазина, купила там яблоки, конфеты, пряники и сразу снова прибежала в училище.
- «Пётр Филимонович, я готова».
- «Ну, пойдёмте, я Вас лично провожу. … Да, кстати, а как Вас-то звать?»
- «Настя».
- «Очень хорошее старинное русское имя».
Они вышли во двор училища, прошли его наискосок и вошли в противоположный флигель основного здания. Бывшего Итальянского дворца, где и располагалось училище. Когда они вошли в лазарет, то в нос сразу ударил резкий запах карболки. Вышедший навстречу им дежурный фельдшер сразу отдал рапорт Вешкурцеву как положено дежурному по училищу. Бубнов был единственным, кто лежал сейчас в лазарете.
- «Настя, пока подождите здесь в коридоре, вот сядьте на лавочку», - он указал ей рукой на неё: «Я зайду к нему первым, поговорю с ним, приготовлю его, а потом приглашу Вас».
- «Хорошо, Пётр Филимонович», - и Настя послушно села, положив на колени кулёк с передачей, а между тем полковник Вешкурцев зашёл в палату к Бубнову.
Бубнов лежал на больничной кровати весь в бинтах. Вся его голова была забинтована. Видны были только узкие щёлочки у глаз, так как из-за многочисленных ударов по лицу оно всё распухло, и опухоль ещё не спала. Так же из-под бинтов виднелись две дырочки для носа и щель у рта. Руки тоже все были забинтованы, а остальное его тело было под одеялом.
- «Здравствуй, Иван», - уверенным громким голосом сказал полковник Вешкурцев, когда вошёл в палату.
В ответ раздался слабый, но радостный голос Ивана:
- «О! Пётр Филимонович! … Как я рад, что Вы меня навестили! … Как рад! … А то мне так скучно лежать здесь одному. … Читать я не могу, поэтому только скучаю».
- «Зато теперь у тебя масса времени обдумывать конструкцию будущей подводной лодки, о чём ты так мечтал».
- «Да, Пётр Филимонович. Мой мозг не даёт мне покоя. Я не хочу, а он всё равно думает. Главная здесь проблема, это то, как в конструкции лодки учесть переменные продольную и поперечную метацентрические высоты. У надводных кораблей этой проблемы нет, там она всё время постоянная. И, к тому же, при погружении подводной лодки с уменьшением остойчивости формы всё время будет меняться и абсцисса центра тяжести площади действующей ватерлинии. А при её совпадении с центром тяжести подводной лодки могут возникнуть сильные дифферентующие моменты. Их надо избежать. И это тоже надо учесть. У надводных кораблей этого нет. Как это сделать? Тоже вопрос ещё не решённый даже теоретически».
- «Это хорошо, что ты так глубоко думаешь, а скажи-ка мне лучше, как твоё здоровье?»
- «Когда я лежу без движения, у меня ничего не болит, но от постоянного лежания ломит всё тело и очень хочется почесаться. А как только чуть, чуть пошевелюсь, то сразу возникает боль, вскрываются раны и наполняют от крови бинты. Ну и есть я ещё сам не могу, фельдшер меня кормит. … Самое главное – селезёнка цела, а всё остальное заживёт».
- «Понял, Иван. Лежи и поправляйся. А я к тебе пришёл не один. … Догадайся, кто ещё хочет тебя навестить?»
- «Пущин?» - один из его однокашников.
- «Нет».
- «Комолов?»
- «Нет».
- «Тогда Кромальди?»
- «Тоже нет».
- «Сдаюсь, Пётр Филимонович, кто?»
- «Сейчас узнаешь. Я уйду, а он зайдёт», - Вешкурцев встал, и направился было к двери.
- «Пётр Филимонович?» - остановил его Бубнов.
- «Да, слушаю тебя», - Вешкурцев остановился у самой двери и посмотрел на Бубнова.
- «У меня к Вам просьба».
- «С удовольствием выполню. А какая?»
- «Пётр Филимонович, … просьба моя очень интимная», - как-то стыдливо сказал Иван.
- «А такую просьбу я выполню в первую очередь, не стесняйся, говори».
- «Видите ли, … я сегодня должен был пойти в увольнение на свидание с девушкой».
- «Ого! А я и не знал, что ты стал девушками интересоваться?» - игриво притворился Вешкурцев. Но Бубнов эту игривость не заметил.
- «На этом свидании я хотел сделать ей предложение. Но теперь придётся подождать месяц. Когда я поправлюсь. … Я хочу попросить Вас быть у нас на свадьбе посажённым отцом».
- «Ваня, сразу говорю – согласен. И спасибо тебе за такую честь. Только зачем ждать месяц?» - то, что девушка может Ивану отказать, Вешкурцеву даже и в голову не приходило.
- «А как же я могу это сделать раньше?» - наивно спросил его Иван.
- «А вот позволь мне на этот вопрос тебе не отвечать. Сам догадаешься. А сейчас прощай, мне пора на службу, ведь я сегодня дежурный по училищу».
- «До свидания, Пётр Филимонович. Но Вы меня заинтриговали».
На это Вешкурцев ему ничего не ответил. Он быстро вышел в коридор, увидел там сидящую Настю и сказал:
- «Заходите, он Вас ждёт», - после чего пошёл в рубку дежурного по училищу.
Сердце Насти бешено заколотилось. Она встала и робко постучала в дверь. Оттуда раздался такой знакомый, такой долгожданный и такой слабый голос:
- «Войдите».
Настя осторожно приоткрыла дверь и вошла. … На кровати лежала белая мумия. Мумия скосила глаза и:
- «Ты!!!???» - нервно на выдохе вырвалось у Ивана.
- «Ваня … я … я!!!» - закричала Настя и бросилась к Ивану.
Пакет с передачей вывалился из её рук. Она уже не владела собой. Настя обняла мумию Ивана и прижалась головой к его забинтованной голове. Слёзы хлынули у неё ручьём. Плакал и Иван.
- «Живой! … Живой! … Живой!» - билось в голове Насти. Инстинктивно Иван хотел обнять Настю, но резкая боль вскрывшихся ран и ушибов сразу остановила его. Когда они оба выплакались, и Иван обрёл дар речи, он тут же тихо сказал:
- «Любимая, любимая. Я люблю тебя, Настя. … Я хочу, чтобы ты стала моей женой».
- «А я уже и так твоя жена, Ванечка. Ты разве этого не понял?» - зашептали губы Насти прямо в то место, где у Ивана были забинтованы уши. Для неё это было так естественно, как будто случилось что-то обыденное, само собой разумеющееся. … Так Настя дальше и лежала, прижавшись к мумии Ивана. Они молчали. Им было так хорошо. Зачем им слова? Им и так всё было ясно. Их молчание говорило им обо всём, что теперь по жизни они пойдут вместе, что никогда больше расставаться не будут, что жить они будут, душа в душу. … Прижавшись к Ивану, Насте казалось, что она берёт на себя всю его боль, все его раны. И действительно, через некоторое время Иван тихо, тихо попросил её:
- «Настенька, … поцелуй меня».
- «Милый …», - так же тихо ответила ему Настя.
Она приподняла свою голову и нежно, продираясь губами сквозь бинты, поцеловала Ивана в губы. И снова у них полились слёзы. Потом счастливый Иван тихо, тихо сказал:
- «Теперь я быстро поправлюсь. … Теперь у меня есть ты».
И они снова поцеловались и снова плакали. Плакали от такого звонкого, бьющего через край счастья, что так неожиданно посетило их. Потом они стали говорить о будущей совместной жизни.
- «Ванечка, я не могу с тобой жить вместе не венчаной. Погоди ещё немножечко. Всего два годика. Мне исполниться шестнадцать, и мы обвенчаемся. Пойми, я не могу иначе. Два годика пролетят так быстро».
Счастливый Иван понимающе только хлопал глазами. Потом Настя покормила его яблоками, предварительно разрезав их на маленькие дольки. Потом Настя спросила его:
- «Ванечка, как это с тобой случилось?»
- «Точно не знаю, но, скорее всего, это был твой бывший кавалер со своим приятелем», - слабым голосом ответил ей Бубнов.
- «Почему ты так считаешь?»
- «По многим причинам. Во-первых, я успел узнать его голос. Во-вторых, он второй раз с презрением в голосе назвал меня «купчиком» и, при этом добавил, «чтобы я знал, как отбивать чужих девочек». И в-третьих, наконец, я успел увидеть его ногу, которой он ударил меня в солнечное сплетение, после чего я и потерял сознание. На его ноге был не тот сапог, который носят юнкера и солдаты, а ботфорт, которыми обмундировывают только пажей».
- «Какой подлец, какая мразь! А ещё князь! Благородный!» - с явным презрением и брезгливостью в голосе сказала Настя.
- «Да, Настя. Двое на одного и первый удар исподтишка в спину, подло, когда я не видел его и не мог оказывать сопротивления. … И кого только туда набирают?!»
- «Ваня, когда ты выздоровеешь, только не думай ему мстить. Это страшный человек. Он рассматривает всю Империю как свою вотчину. Что бы ты ни говорил, будут верить только ему …».
Они ещё проговорили целый час. Несколько раз Настя целовала Ивана. Через час за Настей пришёл дежурный гардемарин и сказал, что его послал дежурный по училищу за ней, так как свидание пора кончать.
- «Милый, … я приду к тебе в следующее воскресенье».
- «Не знаю, Настя, пустят ли тебя? Ведь всё зависит от того, кто будет стоять дежурным по училищу», - неуверенно сказал Иван.
- «Пустят, пустят, я уверенна, что пустят», - убеждённо отвечала ему Настя: «Ведь ты, оказывается, в училище первый ученик».
Затем Настя ещё раз поцеловала Ивана, и они расстались. На контрольно-пропускном пункте училища она снова встретила Вешкурцева:
- «Пётр Филимонович?» - радостно обратилась к нему Настя.
- «Слушаю Вас, Настенька», - вежливо по-отечески ответил ей дежурный по училищу.
- «Мы с Ваней решили пожениться».
- «Поздравляю Вас, Настенька! Очень за Вас рад».
- «Пётр Филимонович, я хочу, чтобы на нашей свадьбе Вы были у нас посажённым отцом».
- «О, Настенька, это для меня большая честь и такая неожиданность», - нарочито серьёзно ответил ей Вешкурцев.
Конечно, сказав «такая неожиданность», он ёрничал, так как об этом его уже просил Бубнов до визита Насти.
- «Значит, это предложение они мне сделали, не договариваясь, под влиянием момента. … Ох, до чего же они хороши! … Я рад за Ивана. Настя будет ему хорошей женой», - с улыбкой подумал Вешкурцев. Но мысли его опять прервал голос Насти:
- «Пётр Филимонович, только это будет ещё через два года. Раньше нельзя, так как сейчас мне только четырнадцать лет».
- «А они пролетят быстро, Настенька, не волнуйтесь».
Вешкурцев не знал, что именно эти же слова Настя сама сказала Ивану. … Слух о том, что у гардемарина выпускного курса Кораблестроительного отделения Ивана Бубнова появилась невеста, мигом облетел всё училище. О ней знали не только гардемарины, но и преподаватели. Поэтому, когда Настя приходила навестить Ивана в лазарете во все последующие воскресенья, – её беспрепятственно пропускали к нему. Через месяц Иван окончательно поправился, и его выписали из лазарета. Все следующие воскресенья Настя с Иваном были неразлучны. Они гуляли, целовались, разговаривали, мечтали о будущей совместной жизни, строили совместные планы. В Кронштадте уже не осталось ни одного места, где бы они не были вместе. Все недели, между выходными, Иван усиленно учился, готовясь к выпускной сессии.
Однажды, провожая Настю, он зашёл с ней в её гимназию и проводил её до комнаты, где она жила со своей подругой. Подруги в этот момент в комнате не было. Иван с Настей воспользовались этим и бросились друг другу в объятия. Потом Иван нежно положил Настю на её кровать, прошёлся правой рукой по её бедру и стал расстёгивать её кофточку.
- «Ваня, … миленький, … не надо. … Я тоже этого очень хочу, но я ведь не венчана. Я так не могу. … Пожалей меня. … Пожалуйста. … Очень тебя прошу», - голос её был такой тихий, трогательный и просящий, что как будто сама обнажённая, доверчивая душа Насти молила его.
Её хрупкая девичья беззащитность и, в то же время, покорность его желанию, так поразили Ивана, что ему сразу стало стыдно своего чувственного порыва. Он густо покраснел и виновато опустил глаза.
- «Извини, Настя, не сдержался, потерял контроль над собой. Ведь я так тебя люблю», - и он сам стал застёгивать ей кофточку.
1.5 Учебная и практическая деятельность
«Весной 1891 года старший класс корабелов готовился к выпускной сессии. Предстояло сдавать экзамены по четырнадцати предметам. В их числе как общеобразовательные – русский, английский и французский языки, – так и специальные: деревянное и железное судостроение, теория мореходных качеств, проектирование судов, минное дело. Предстояло так же решение практических задач по теории корабля.
После успешной сдачи экзаменов началась последняя практика … . Выпускников расписали по кораблям, строящимся в С.-Петербургском порту, и они работали под непосредственным руководством строителей. Кондукторы Бубнов и Коромальди «находились при строении броненосного корабля «Гангут» и все поручения выполняли весьма усердно и тщательно …» - докладывал главный корабельный инженер С.-Петербургского порта в сентябре 1891 года.
Последняя практика также заканчивалась экзаменом, который принимала комиссия, назначенная управляющим Морским министерством. От решения этой комиссии зависело присвоение званий выпускникам. …
Блестяще сдав выпускные экзамены, Иван Бубнов «Высочайшим приказом, отданным по Флоту о чинах гражданских» 14 сентября 1891 года за номером 535 получил звание младшего помощника судостроителя с зачислением в Корпус корабельных инженеров.
Иван Григорьевич Бубнов закончил училище с прекрасными результатами; имя его было занесено на мраморную доску. В возрасте 19 лет он стал корабельным инженером и получил назначение в С.-Петербургский порт – на должность младшего помощника судостроителя.
Вскоре после русско-турецкой войны 1977;1878 г.г. была разработана обширная программа кораблестроения. К началу ;; века предполагалось укрепить Балтийский и Черноморский флоты, а также создать на Дальнем Востоке особую флотилию – Сибирскую. Намечалось строительство около двухсот военных кораблей, из которых для Балтийского флота предназначалось более ста сорока. В Санкт-Петербурге предполагали строить суда и для Сибирской флотилии. Впоследствии оказалось, что эта программа, составленная без учёта реальных ресурсов страны, практически невыполнима. Тем не менее попытки её осуществления привели к напряжённой работе С.-Петербургских верфей.
Большие военные корабли строились здесь на казённых заводах. По левому берегу Невы располагались два из них: Новое Адмиралтейство и Галерный островок. До 1900 года оба входили в состав С.-Петербургского порта, причём кораблестроением и ремонтом заведовал помощник командира порта по технической части – главный корабельный инженер. Ему и был подчинён штат строителей кораблей и их помощников. В те годы командиром порта был контр-адмирал В.П. Верховский; должность главного корабельного инженера порта занимал подполковник Н.А. Субботин. Новое Адмиралтейство располагалось при впадении Мойки в Большую Неву. … Первым заложенным здесь кораблём стал эскадренный броненосец «Полтава».
Эскадренный броненосец «Полтава»
Именно, на постройку «Полтавы» в октябре 1891 года назначили И.Г. Бубнова и Д.Н. Пущина – помощниками к строителю корабля Леонтьеву. Броненосец был только что заложен, а время его спуска на воду – сентябрь 1894 года – совпадает со временем поступления И.Г. Бубнова в Академию. На «Полтаве» молодой инженер прошёл весь цикл строительства корпуса одного из крупнейших кораблей того времени. … Вскоре (в мае) Бубнова назначили ещё и на постройку броненосца «Сисой Великий». В конце лета 1893 года И.Г. Бубнову поручили руководить обучением мастеровых-клепальщиков» [2].
В это время Насте исполнилось 16 лет и по законам Российской Империи ей уже можно было выходить замуж. И в конце лета 1893 года они с Иваном поженились. На свадьбе были: отец Насти – охтинский купец 2-ой гильдии, мать Ивана, а также посажённая мать – директриса Кронштадтской женской гимназии Вера Томасова и посажённый отец – преподаватель Кронштадтского Технического училища Морского ведомства – полковник Вешкурцев Пётр Филимонович. Поселились молодые на Среднем проспекте Васильевского острова в доме №34.
Иван Григорьевич Бубнов в молодые годы
«Талантливость и ревностное отношение к делу вскоре выделили Ивана Бубнова среди молодых корабельных инженеров порта. К 1894 году относится и начало его научной работы. В марте Н.А. Субботин уведомил МТК (морской технический комитет – прим. автора) о желании корабельного инженера Бубнова сделать публичное сообщение «О системе подкрепления водонепроницаемых переборок». … Стремясь к дальнейшему образованию, И.Г. Бубнов в мае 1894 года подал рапорт и начал готовиться к экзаменам в Николаевскую Морскую Академию. Это разрешалось, по прошествии двух лет службы в офицерских чинах. …
В те годы Николаевская Морская Академия размещалась в здании Морского Кадетского Корпуса и состояла из трёх отделов: Гидрографического, Механического и Кораблестроительного. Приём слушателей производили раз в два года; на два года и был рассчитан курс обучения. … Сдавать вступительные экзамены в 1894 году начали десять корабелов, сдали их – только семеро. В работе приёмной комиссии участвовал и Алексей Николаевич Крылов (будущий академик, герой социалистического труда – прим. автора), который преподавал в Академии с 1890 года. Ему И.Г. Бубнов сдавал экзамен по аналитической геометрии. Набрав высший бал среди всех поступавших, Иван Бубнов стал слушателем Академии. … Лекции в Академии начались 4 октября» [2].
Алексей Николаевич Крылов
Будучи ещё слушателем Академии, Бубнов активно включился в научную работу и уже в марте 1895 года «… доложил о результатах своей работы в заседании ;V (военного и морского) Отдела Императорского Русского Технического Общества (ИРТО) … «О точности вычислений элементов судов» [2]. После окончания первого курса обучения в Академии была практика на судостроительных заводах. По итогам практики Бубнов написал новую научную работу о динамике спуска корабля на воду. Этот труд будущий академик А.Н. Крылов оценил, как «… вполне самостоятельный и мало похожий на ученическую работу по оригинальности применённых способов». … В ноябре 1895 года Иван Григорьевич закончил статью «Записки к проекту прибора для нахождения деформаций различных связей судна», где обосновал проект первого русского гидравлического (ртутного) тензометра. Фактически же содержание статьи значительно шире: это первая работа, в которой в наиболее общей форме освещена проблема расчёта корпуса корабля. … В МТК эта работа получила одобрение. По приказанию В.П. Верховского к сентябрю 1896 года изготовили опытный образец прибора. … Став слушателем второго курса, И.Г. Бубнов продолжил научную работу. По предложению А.Н. Крылова он занялся вопросом о погашении качки корабля водным балластом. … К осени 1896 года И.Г. Бубнов блестяще закончил Академию. Имя его было занесено на мраморную доску» [2].
По предложению А.Н. Крылова. И.Г. Бубнов был оставлен в Академии для преподавательской работы. Ему поручили читать курс «Проектирование боевых судов». «Желая улучшить свою математическую подготовку, Бубнов получил разрешение посещать в качестве вольнослушателя лекции по чистой математике и аналитической механике в С.-Петербургском Университете. …
В 1900;1901 годах в печати появились фундаментальные труды И.Г. Бубнова: «Спуск судна на воду», «О непотопляемости судов» и «Основы статистики судостроения». … Эти труды выдвинули И.Г. Бубнова на видное место среди кораблестроителей и, являясь по сути новаторскими, подвели итог его работы, начатой ещё в 1895 году» [2].
В июне 1900 года в Париже открылась Всемирная выставка. МТК рекомендовал послать на неё И.Г. Бубнова «для осмотра и описания новинок». В своём отчёте о посещении выставки Бубнов писал: «Занятно, что среди тысячи никому не нужных пустяков не встретилось ни одного экспоната, имеющего отношение к технике подводного плавания – хотя развитые страны этим усиленно занимались. Факт, лишний раз свидетельствующий о секретности, окружавшей дело» [2].
Дальше пошла череда различных назначений в учреждениях Морского ведомства. И на всех этих должностях Иван Григорьевич оставил свой яркий след:
- 1900;1903 г.г. – старший помощник заведующего Опытовым бассейном (заведующий был – А.Н. Крылов);
- 1903;1908 г.г. – начальник кораблестроительной чертёжной МТК.
На этом периоде службы Ивана Григорьевича следует остановиться подробнее. Именно в этот период он начал заниматься проектированием первых современных по тем временам русских подводных лодок. Но сначала определимся, что же собой представляла Кораблестроительная чертёжная МТК?
«По сути чертёжная представляла собой небольшое конструкторское бюро. Она входила в состав Кораблестроительного отдела и была предназначена для подготовки эскизных проектов кораблей, которые затем передавали для разработки в технические бюро заводов-строителей. Здесь также проходили проверку проектные материалы и прочие технические предложения, поступающие в МТК» [2].
1.6 Проектирование первых русских подводных лодок
Наконец на рубеже конца ;;; – начала ;; веков та тактическая нелепость применения миноносцев, которую реально видел Иван Бубнов ещё будучи гардемарином, дошла и до высшего руководства военно-морского флота Российской Империи. Правда, этому ещё способствовали и успехи подводного кораблестроения за рубежом. Но все попытки воспользоваться иностранным опытом, оказались неудачными. Российским адмиралам того времени ничего не оставалось делать, как обратиться к отечественным кораблестроителям.
По инициативе главного инспектора кораблестроения генерал-лейтенанта по Адмиралтейству Николая Евлампиевича Кутейникова в декабре 1900 года была создана соответствующая комиссия для проектирования подводных лодок.
Николай Евлампиевич Кутейников
Первоначально в неё вошли:
- старший помощник судостроителя Иван Григорьевич Бубнов – ответственный за проектирование корабля в целом и в частности – за его корпус;
Иван Семёнович Горюнов
Михаил Николаевич Беклемишев
- помощник старшего инженер-механика Иван Семёнович Горюнов – отвечающий за проектирование двигательной установки;
- лейтенант Михаил Николаевич Беклемишев – отвечающий за проектирование всей электротехники и вооружения.
Опыта проектирования таких кораблей ни у кого не было. Не было и соответствующей литературы по этому вопросу, не было и каких-либо методических пособий или руководств. Всё надо было делать с нуля на собственный страх и риск. Было только одно жгучее желание – это сделать! А для Бубнова это было заветной мечтой с детства. Мечта, – о которой он помнил постоянно. Теперь судьба дала ему шанс проверить – насколько он был верен своей мечте. Это было похоже на путешествие Колумба – они вступали в неизвестность. Всё для них было новым и необычным. Вся практика кораблестроения была против них.
Но пасовать, сдаваться перед возникшими трудностями? – Нет! Нет! И нет! – Об этом не могло быть даже и речи. За их плечами стояли интересы Российской Империи, которая на них надеялась, которая им поверила.
Особенно тяжело было Бубнову. Он знал, что абсолютно совершенного корабля невозможно построить. Улучшая его одно качество – автоматически ухудшается другое. Например, для того, чтобы при одной и той же мощности двигателя корабль двигался быстрее, его нужно проектировать длинным и узким. Но при этом автоматически ухудшается его манёвренность. Так как при поворотах он будет описывать недопустимые циркуляции. Дополнительно к этому ещё ухудшится и его поперечная остойчивость. И таких примеров можно привести массу. У подводной лодки появляется и ещё ряд дополнительных свойств и особенностей. Поэтому здесь ещё труднее найти хоть какое-то совершенство. Здесь Бубнов напряжённо логически думал, мысленно представляя себе всю физику процесса:
- «При погружении лодки будет уменьшаться её плавучесть. … Это естественно. Но! … При этом будет падать её продольная метацентрическая высота и в пределе она сравняется с центром величины. Лодка полностью лишится остойчивости формы. … Так! … У надводных кораблей это происходит только при их потоплении. А здесь – это вариант нормы, то есть главного её условия эксплуатации. … Как быть? … Как быть? … При этом Джевецкий использовал горизонтальные рули и ход, то есть динамику. … продольная остойчивость веса слишком мала. … Следовательно, надеяться на остатки естественной продольной остойчивости нельзя. Её надо заменить только динамикой. … Следовательно, под водой подводная лодка должна всё время быть в движении. Без движения она может только лежать на грунте. … Поэтому, … поэтому, … поэтому очень большое значение здесь будет иметь площадь её горизонтальных рулей. … Это факт. … А их площадь, в свою очередь, будет зависеть от скорости её подводного хода. … Так, … так, … так. Следовательно, здесь всё будет зависеть от Горюнова, – какой мощности он поставит электродвигатель подводного хода и суммарной емкости аккумуляторных батарей. … Но тогда он спросит меня – какой я ему выделяю для этого объём? … Круг замкнулся. … А я могу это ему сказать только на основе тактического применения подводной лодки. … А это уже вопрос Беклемишева. … Следовательно, надо начать с Беклемишева», - немного ещё подумав, Бубнов понял: «А что толку об этом спрашивать Беклемишева? За ответом он сразу побежит к Кутейникову. Лучше к Кутейникову обращусь я лично. … Итак, решено – иду к Кутейникову». …
На следующий день Бубнов уже был в Главном штабе Императорского флота на приёме у Кутейникова под шпилем Адмиралтейства.
Здание Адмиралтейства начала ;; века
Войдя в кабинет он, как и положено военному человеку, сразу представился. Перед ним сидел полностью седой старичок, хотя ему ещё не было и шестидесяти лет. Его бесцветные глаза смотрели на Бубнова явно доброжелательно. И, вообще, весь его облик напоминал доброго дедушку, к которому так некстати прицепили грозные генеральские эполеты.
- «Ваше превосходительство, для начала проектирования подводной лодки мне нужно знать, как Вы видите её будущее тактическое применение?»
Внимательно выслушав вопрос Бубнова и, предложив ему сесть, Кутейников с интересом посмотрел на него, при этом медленно правой рукой расправил свои седые усы и сказал:
- «Милейший Иван Григорьевич, тактическое применение вашей будущей подводной лодки я рассматриваю только как опытный образец в единственном экземпляре. Если она сможет двигаться над водой и под водой, погружаться и всплывать, и, при этом, ещё и применять своё оружие, то считайте, Вы своей цели достигли. Тогда у вашей группы появится опыт, на основе которого Вы и будете проектировать следующий, уже серийный проект подводной лодки. Сейчас у нас ни у кого такого опыта нет. Подводные лодки Джевецкого не в счёт. Они слишком наивны и полностью непригодны для современной морской войны. Они могут поразить только близко у берега неподвижно стоящий корабль. Но такого в современном морском бою уже никогда не будет. Всё, … те времена уже навсегда ушли. Надеюсь Вам это объяснять не надо».
- «Спасибо Вам, Ваше превосходительство. Я получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. … Разрешите идти?» - при этом Бубнов встал и вытянулся по швам, как и положено на военной службе. Встал и Кутейников, он на прощание пожал ему руку и сказал:
- «Иван Григорьевич, если ещё возникнут какие-либо вопросы, то сразу заходите ко мне, не стесняйтесь», - потом, немного подумав и положив ему свою руку на грудь, торжественно с пафосом добавил: «Помните, Россия смотрит на Вас. … И ещё, … голубчик. … Для Вас я не «Ваше превосходительство» а Николай Евлампиевич», - на этом они и расстались.
Исходя из разговора с Кутейниковом, Бубнов понял, что будущая подводная лодка может быть предназначена только для решения небольших задач береговой обороны. «Проектирование оказалось делом величайшей трудности, поскольку в то время в России не были ещё разработаны основные вопросы теории подводной лодки: остойчивости при погружении – всплытии, управляемости под водой, ходкости. Проблему представляли выбор формы прочного корпуса и его расчёт, и определение типа двигателя для надводного хода, и способ размещения водяного балласта. Требовалось создать множество принципиально новых систем и устройств» [2]. Например, системы: дифферентовочная, уравнительная, погружения и всплытия, воздуха высокого давления, вентиляции, аккумуляторной батареи и так далее. «По замыслу И.Г. Бубнова лодка должна была иметь цилиндрический прочный корпус и лёгкие оконечности, в которых расположены балластные цистерны. Такое решение обеспечивало безопасность корабля при повреждении балластных цистерн и, при простоте конструкции, позволяло не только разместить в прочном корпусе требуемое оборудование, но и создать сносные условия обитаемости» [2]. В связи с малыми размерами самой лодки, конечно, не предполагалось деление её прочного корпуса на отсеки. Как таковой системы погружения и всплытия на ней не было. Погружалась лодка при помощи насоса, закачивающего воду в балластные цистерны. Клапанов вентиляции балластных цистерн тоже не было. Выходящий воздух из цистерн при этом стравливался через верхнерубочный люк, который матрос в процессе погружения должен был держать приоткрытым и закрыть его в самый последний момент перед погружением. Это было опасно, да и к тому же сильно увеличивало время погружения. «И.С. Горюнов предложил использовать для надводного хода двигатель Дизеля. Однако заказать его – требуемой мощности и габаритов – не удалось, пришлось применять бензомотор. … Для обеспечения подводного хода применили традиционное решение: электродвигатель и батарея аккумуляторов. В кормовой части надстройки разместили два минных аппарата типа Джевецкого. Такой аппарат представлял собой раму, в которой мину удерживали бугеля и хвостовой зажим. При выстреле бугеля откидывались, рама с миной отводилась носовой частью на заданный угол прицеливания, затем раскрывался хвостовой зажим и включалась машина мины. Достоинство аппарата состояло в крайней простоте конструкции. …
Уже в июне 1901 года готовый проект был рассмотрен в МТК и получил одобрение. В июле последовал заказ «миноносца №113» Балтийскому заводу. Для руководства работами назначили строительную комиссию в составе авторов проекта; возглавил комиссию И.Г. Бубнов. … Утверждённый проект, по сути, был эскизным. При постройке комиссии приходилось создавать рабочие чертежи и разрешать массу новых вопросов. Немалую сложность представляла проблема заказа уникального оборудования.
Летом 1903 года подводная лодка, переименованная к тому времени в «миноносец №150», вышла на испытания» [2].
Испытания миноносца №150. На переднем плане её командир М.Н.Беклемишев
После испытаний её посетил сам Император Николай ;; со своим дядей – Великим князем Алексеем Александровичем – шефом военно-морского флота. Императору лично докладывал командир подводной лодки лейтенант М.Н. Беклемишев. При этой процедуре присутствовал и Бубнов.
М.Н. Беклемишев докладывает Императору Николаю ;; о готовности подводной лодки. Впереди стоит Н.Е. Кутейников, за Императором – И.Г. Бубнов, на переднем плане – шеф флота Великий князь
«Вскоре стало ясно, что конструкторам удалось решить главную задачу опытной постройки: лодка успешно погружалась и всплывала, держала глубину подводного хода и легко маневрировала.
Конечно не всё шло гладко. Подмастер М.В. Стецюра, участник испытаний, вспоминал любопытный эпизод, связанный с первыми погружениями лодки. «Несовершенный привод горизонтальных рулей требовал при управлении большой физической силы, которой не всегда хватало – хотя рулевым назначили самого крепкого матроса экипажа. И вот, после команды «рули на погружение» лодка послушно идёт вниз; одержать её не удалось, и она «тыкается в грунт». После соответствующих действий лодка всплывает. Бубнов и Беклемишев выходят на надстройку, снимают фуражки, крестятся: «Ну вот, слава Богу, и поплавали под водой» [2].
Почему-то так всегда бывает в жизни – сколько бы ни кичились люди своим атеизмом, но, как только запахнет смертью, то сразу вспоминают о Боге. Особенно это проявляется у солдат, лежащих в окопе под артиллерийским обстрелом. Они уже ничего не могут сделать. Им остаётся только ждать и надеяться, что смерть минует их. В этот момент невозможно не взывать к Богу. Об этом прекрасно знал такой атеист как Наполеон Бонапарт и, поэтому высказал свою знаменитую фразу о соотношении церкви и государства.
Подводная лодка «Дельфин» под водой
При вступлении в строй «миноносец №150» получил имя «Дельфин». Бубнов, как и советовал ему Кутейников, рассматривал эту лодку как опытную. Однако, по ряду показателей она уже тогда превосходила аналогичные подводные лодки зарубежных стран.
«Первый опыт строительства русской подводной лодки оказался достаточно удачным. Учтя результаты испытаний, Бубнов в содружестве с М.Н. Беклемишевым приступил к разработке лодке улучшенного типа, предназначенной для серийной постройки. Прежде всего конструкторы стремились увеличить скорости и усилить вооружение. Для поиска наилучших обводов были организованы буксировочные испытания моделей в Опытовом Бассейне. Новая лодка имела несколько большее водоизмещение, чем «Дельфин», существенно увеличилась её длинна, появилась развитая надстройка, в которой были размещены четыре минных аппарата Джевецкого.
В самом начале 1904 года Балтийский завод получил заказ на постройку «миноносца №140». Ещё в ноябре 1903 года Н.Е. Кутейников подал докладную записку, в которой оценил экономию, полученную в результате постройки «Дельфина» русскими строителями по русскому проекту, суммой свыше трёх миллионов рублей. Расценивая «заслуги г.г. членов строительной комиссии» как «необыкновенные», Кутейников просил о должной их награде. В январе 1904 года Император Николай ;; разрешил выдать строителям «Дельфина» премию в 50 000 рублей. Распределение премии было оставлено на усмотрение министерства. И.Г. Бубнов получил 24 500 рублей.
Начало русско-японской войны в январе 1904 года привело к резкому ускорению темпов строительства новой подводной лодки. Первоначально её спроектировали трёхвальной, с установкой на среднем валу электродвигателя, а на бортовых – мощных бензомоторов. Однако быстро получить моторы нужной мощности не удалось, поэтому лодка стала одновальной. При такой схеме, установленной по левому борту, бензомотор вращал генератор, а вырабатываемый электрический ток питал гребной электродвигатель» [2]. Миноносец №140 получил название «Касатка».
«В феврале 1904 года И.Г. Бубнов участвовал в составлении важнейшего документа МТК о строительстве подводных лодок для Дальнего Востока. … В результате было принято решение заказать Балтийскому заводу ещё пять лодок этой серии. … Средний срок постройки лодок под непосредственным руководством И.Г. Бубнова составил всего восемь месяцев.
После начала войны М.Н. Беклемишев подал идею о переброске «Дельфина» в Порт-Артур. Вскоре было принято решение о перевозке этой лодки. А также четырёх из вновь построенных («Касатка», «Скат», «Налим» и «Фельдмаршал граф Шереметьев») по железной дороге. Для осуществления перевозки И.Г. Бубнов спроектировал шестнадцатиосные железнодорожные транспортёры и уже к августу Путиловский завод построил пять таких транспортёров.
Подводная лодка «Касатка»
После сдачи Порт-Артура лодки переадресовали во Владивосток. … В целом они оказались пригодны только для прибрежной обороны» [2]. Японская разведка прекрасно знала о наличии у русских во Владивостоке целой бригады подводных лодок. Бороться с подводными лодками тогда ещё никто в мире не мог. Зная это, и боясь встречи с русскими подводными лодками, японцы отказались от операции по обстрелу Владивостока с моря. Поэтому, даже и не вступая в прямое военное столкновение, русские подводные лодки того времени внесли существенный вклад в войне с Японией. Это была косвенная заслуга перед Отечеством Кутейникова, Бубнова и Беклемишева.
……………………………………………………………………………...
Как-то раз в этот период жизни Бубнов поздно вечером явился домой особенно усталым. Он снял шинель, ботинки и сразу упал на диван. Жил он тогда с женой уже на своей постоянной квартире на 16 линии Васильевского острова в доме №13.
Иван Григорьевич Бубнов
- «Настенька, дорогая, потри, пожалуйста, мне виски – голова гудит».
Настя тут же присела рядом с ним на диван и только нежно дотронулась до его висков своими руками, как Бубнов сказал:
- «Ох, Настя, твои пальцы сразу берут на себя всю усталость в моей голове».
- «Лежи, милый, я потру тебе виски и вообще, всё пройдёт. … Ты не бережёшь себя на работе. Так нельзя».
Бубнов закрыл глаза, он наслаждался уютом, покоем, и Настиной нежностью. Глаза его глубоко запали, щёки провалились, а лицо было бледно. Он действительно очень сильно устал. Устал он не от того, что таскал тяжести или бегал – это даже и не усталость. Устал он от давившего на него чувства ответственности. На него надеялись, ему верили, ему доверили громадные государственные ресурсы, от него ждали чуда. Он всё время прекрасно помнил напутственные слова Кутейникова: «На Вас Россия смотрит». Кутейников тогда сказал их тихим и ласковым голосом, но давили они на сознание страшной тяжестью. … Рад ли он этому? В этот момент раздался тихий голос Насти:
- «Ваня, ты счастлив?»
- «Да, Настя – очень», - сразу, не задумываясь, также тихо ответил ей Бубнов, не раскрывая глаз. А Настя продолжала массировать ему виски. Женской интуицией она ясно почувствовала, что он сейчас ещё чем-то дополнит свои слова.
- «В детстве я прочёл роман Жюль Верна «Двадцать тысяч лье под водой» и на всю жизнь загорелся целью строить подводные лодки. И вот, сама видишь, моя мечта сбылась. … Разве это не является счастьем?»
- «Большинство людей под счастьем понимают достаток в семье, богатство, роскошные квартиры, дома, дворцы, усадьбы».
- «О, Настя, это только иллюзия счастья, им только кажется, что они счастливы», - Бубнов наконец открыл глаза, потом задумчиво улыбнулся.
- «Почему ты так считаешь, Ваня?» - ласково с любовью спросила Настя, продолжая нежно тереть ему виски.
- «Счастье – это совсем другое», - медленно проговорил Бубнов и тут же зажмурился от удовольствия, ощущая нежные Настины пальцы.
- «Что же это по-твоему?»
- «Понимаешь, Настя, жизнь каждого человека не случайна», - сказав эту фразу, Бубнов понял, что свою мысль он до конца не высказал. … Он устало закрыл глаза, и, как бы изнутри себя продолжил: «Жизнь каждого человека имеет какой-то свой смысл. И когда человек своею деятельностью удовлетворяет этот смысл, то он чувствует себя счастливым. Вот и всё, Настя. Это очень просто».
- «То есть, по-твоему, для счастья не надо богатства, достаточно только чувствовать себя счастливым?» - переспросила его Настя.
- «Совершенно верно, счастье – это только твоё внутреннее ощущение и больше ничего», - потом Бубнов подумал, тяжело вздохнул, открыл глаза, погладил свою бороду и добавил:
- «Но, зато какое это ощущение! Какой это восторг! Его нигде не купишь. Нет такого магазина, где бы продавалось счастье. Такой восторг можно только заработать, увидев результаты своего тяжкого труда. Другого пути к счастью в жизни просто не существует».
- «Вот поэтому ты и считаешь, что, имея богатства, людям только кажется, что они счастливы?» - сказала Настя, продолжая массировать мужу виски.
- «И это верно, Настя», - и через минуту Бубнов добавил: «Всё, Настя, спасибо. Голове полегчало. Неплохо бы и покушать».
- «А это я быстро, Ванечка. Иди, раздевайся, переоденься в домашнюю одежду, а я быстро тебя накормлю».
«Своих детей у Бубновых не было. Много времени и души они отдавали воспитанию племянницы Нины – одной из дочерей брата Анастасии Алексеевны – Дмитрия Алексеевича Шапиро. Девочка стала их названной дочерью, подолгу жила в семье Бубновых, сопровождала их в поездках в Крым, Нижний Новгород и, даже, за границу» [2].
Когда Бубнов переоделся в домашнее платье и сел за стол в гостиной, приготовившись кушать. Он с любовью взглянул на жену:
- «А знаешь, Настя. Что мне сейчас больше всего хочется, больше, чем отведать твоей еды?»
- «Что, милый?» - при этих словах Настя уже во всю накрывала на стол, ставила закуски, сама налила рюмочку водки.
- «Чтобы ты исполнила мне какой-либо на твой вкус романс».
- «С удовольствием, Ванечка. … Ты кушай, а я тебе что-нибудь спою», - Бубнов стал кушать.
А Настя сняла со стены свою любимую гитару, села напротив, посмотрела на мужа, блаженно улыбнулась и слегка ударила по струнам. Голос её не изменился, он был, как и в юности, чистый и звонкий, и она запела:
«Не уходи, побудь со мною,
Здесь так отрадно, так светло.
Я поцелуями покрою
Уста, и очи, и чело.
Я поцелуями покрою
Уста. И очи, и чело.
Побудь со мной,
Побудь со мной!
Не уходи, побудь со мною.
Я так давно тебя люблю.
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю.
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю.
Не уходи, побудь со мною.
Пылает страсть в моей груди.
Восторг любви нас ждёт с тобою …
Не уходи. Не уходи!
Восторг любви нас ждёт с тобою …
Не уходи. Не уходи!
Побудь со мной.
Побудь со мной!»
Когда Настя кончила петь, Бубнов не выдержал, быстро вытер губы, встал из-за стола, обнял Настю и крепко, крепко поцеловал жену. А потом они так и стояли обнявшись. Счастливая Настя всем телом прижалась к мужу и слушала биение его сердца. А потом она тихо, тихо сказала:
- «А знаешь, Ванечка, я ведь тоже счастлива. … Моё счастье проще твоего. Я счастлива лишь тем, что у меня есть ты и что ты со мной счастлив. А больше мне ничего от жизни и не надо».
Бубнов ещё крепче прижал к себе жену, нежно поцеловал её в голову и тоже тихо сказал:
- «Нет, Настя, в моих достижениях половина твоей доли. Ведь я не знаю никаких забот по дому и, поэтому, могу отдавать всё своё время научной и конструкторской деятельности. … Но и этого мало. Ты меня вдохновляешь на творчество. Подспудно я всё время хочу тебе нравиться».
От наслаждения и удовольствия Настя закрыла глаза, нежно, едва прикасаясь, она погладила его рукой по щеке и, как будто, из самой глубины её женского сердца у неё со стоном протяжно вырвалось:
- «Ми … лый».
Прошло ещё какое-то время. Бубнов доел свой ужин и, смотря на жену, сказал:
- «Настя, а ведь самое главное моё достижение, от которого испытываешь чувство счастья, не в конструкторской деятельности».
- «Да? … А в чём же? … Поясни, тогда я не понимаю», - удивлённо сказала Настя.
- «А ты не задавалась себе вопросом, почему, разгромив нашу вторую эскадру адмирала Рожественского, и, завоевав господство на всём Японском море, японцы не обстреляли Владивосток? Ведь им ничего не мешало это сделать.
Командующий 2-ой Тихоокеанской эскадрой
вице-адмирал Зиновий Петрович Рожественский
Командующий 1-ой Тихоокеанской эскадрой
контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт
Три наших крейсера, которые там находились, да плюс к ним ещё два прорвавшихся из эскадры Рожественского миноносца и один вспомогательный крейсер, никакого серьёзного сопротивления всему японскому флоту оказать не смогли бы. Если бы они попытались защитить Владивосток, то неминуемо были бы сразу потоплены громадным японским флотом. И, тем не менее, японцы не рискнули напасть на Владивосток. … Почему?»
По тому уверенному тону, с каким Бубнов задавал ей этот вопрос, Настя прекрасно поняла, что муж знает и ответ на него. Поэтому, не напрягая голову, она тут же честно ответила ему:
- «Не знаю. Расскажи».
- «А их оттуда отпугнула бригада моих подводных лодок, базирующихся во Владивостоке. О чём японская разведка без сомнения поставила в известность своё командование. Другого объяснения просто и быть не может. У них панический страх перед подводными лодками. Ведь когда в апреле 1904 года у Порт-Артура на наших минах подорвались японские броненосцы «Ясима» и «Хацусе», японцы посчитали, что их атаковали русские подводные лодки. После чего вся их эскадра долго и яростно стреляла в воду! А командующий нашей первой эскадрой контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт приказал после подрыва японских броненосцев дать радиограмму, что он благодарит подводные лодки за удачное дело. Конечно японцы перехватили это сообщение и приняли его к сведению.
Японцы не знают, как бороться с подводными лодками. Но в этом моя заслуга только как конструктора. Сама идея перевести туда подводные лодки принадлежит Мише Беклемишеву и, самое главное, его понял и горячо поддержал сам Кутейников! … Ты представляешь себе, сколько человеческих жизней этим мы спасли?! … И плюс сам город от разрушения!»
Услышав это, лицо Насти зарделось, любящие глаза широко раскрылись и слова её сами вырвались наружу:
- «Я горжусь тобой, Ваня!» - она тут же подбежала к мужу, обняла его и стала горячо целовать всё его лицо, Бубнов слабо сопротивлялся.
Успокоившись, Настя спросила мужа:
- «Так что же вас не наградили за это?»
- «А этого никто и не заметил. Японцы на Владивосток не напали – ну и хорошо. А почему? Никто кроме нас троих это не понял. А потом был подписан мир и война кончилась. Теперь об этом уж точно никто не вспомнит».
- «Неправда, Ваня, неправда», - упрямо возразила ему Настя: «Есть такая наука – история. Наверно, ты слыхал о ней?» - с лёгким сарказмом спросила его Настя.
- «Я понимаю, что ты хочешь сказать», - перехватил её мысль Бубнов: «Что когда-то историки, изучая эту войну, сами додумаются до этого? Так?»
- «Да, так».
- «Да, это, конечно, будет. Но будет, опять же – когда-то. А сейчас нам троим достаточно только самосознание того, что мы сделали. И от этой мысли мы и чувствуем себя особо счастливыми. … Вот видишь, опять же, не получение ордена, денег и так далее, а всего лишь наши внутренние ощущения делают нас счастливыми».
- «Ванечка, твоё счастье, это и моё счастье. И я поняла это сразу, как только мы познакомились».
- «Неужели?»
- «Да, Ванечка. … И не только когда ты вступился за меня перед этим пажом, а, главное, я услышала твой тембр голоса, и мне уже было не важно, что ты говорил тогда. Для меня главным был твой тембр. И я сразу поняла, что передо мной суженный, тот, о котором я втайне всё время мечтала, … кого всё время ждала в своих девичьих грёзах. И ещё я сразу поняла, что ты обязательно сделаешь в жизни что-то большое важное, может быть даже великое. … И видишь, Ваня, я не ошиблась. Прошло всего-то двенадцать лет нашей совместной жизни, и ты совершил такое благородное дело. Если бы ты спас жизнь хотя бы одному человеку, то уже это было бы величайшим делом. А ты её спас тысячам!»
Они ещё немного поговорили. Потом Настя настояла на том, чтобы Бубнов быстрее лёг спать, так как завтра у него наступает очередной насыщенный и тяжёлый день.
……………………………………………………………………………...
«При эксплуатации первых подводных лодок часто возникали аварийные ситуации, связанные с использованием бензина. Это убедило Бубнова в необходимости срочного перехода к двигателям на тяжёлом топливе. Их к 1905;1906 годам уже строили на отечественных заводах. … Иван Григорьевич называл постройку судов с бензомоторами «в высшей степени не рациональной». В 1905 году он составил проект малой опытной лодки с дизель-моторами, изготовление которых предполагал заказать заводу Э. Нобеля в Санкт-Петербурге. Вооружение лодки составляли два внутренних трубчатых минных аппарата – этим учитывалось мнение подводников о недостаточной надёжности минных аппаратов Джевецкого.
В этом же году Бубнов и Беклемишев представили проект большой двухвальной подводной лодки с бензомоторами мощностью до 1 200 лошадиных сил. Опыт русско-японской войны явно указывал на необходимость создания мореходных лодок с большим районом действия и мощным вооружением. Предполагалось достичь и более высоких скоростей. Проект был утверждён в МТК и вскоре … коренным образом переработан. Причина состояла в том, что применение бензомоторов явилось временным компромиссом между конструкторами: Беклемишев не верил в возможность скорой постройки дизель-моторов нужной мощности. Бубнов всё же настоял на применении дизелей, но в дальнейшем дорабатывал проект уже самостоятельно. Решение о постройке «малой» и «большой» лодок было принято 1 сентября 1905 года.
Подводная лодка «Минога»
Подводная лодка «Акула»
В этих проектах уже были реализованы все основные признаки подводных лодок «русского» типа.
Балластные цистерны располагались в лёгких оконечностях; их заполняли и осушали при помощи мощных помп. В средней части корпуса находилась прочная уравнительная цистерна. Концевые сферические переборки были вогнуты вовнутрь, что, по замыслу Бубнова, обеспечивало их прочность при меньшем, по сравнению с плоскими переборками, весе. Деление на отсеки не предусматривалось.
«Минога» стала первой в России дизель-электрической подводной лодкой. По сути она была опытной, но вошла в строй как боевой корабль. «Акула» представляла собой первую дизель-электрическую лодку, которая имела возможность действовать на удалении от баз. В окончательном варианте лодка имела три вала, на которых стояли дизель-моторы; на среднем находился гребной электродвигатель. Её отличительной особенностью было мощное минное вооружение – четыре внутренних трубчатых аппарата и четыре аппарата Джевецкого в надстройке» [2].
К тому времени в Российском военно-морском флоте накопилось достаточное количество подводных лодок (двадцать – прим. автора) и при очередной классификации боевых кораблей был включён и их новый класс – подводные лодки. Об этом событии свидетельствует приказ по Морскому ведомству России №52 от 24 марта 1906 года, подписанный морским министром адмиралом Алексеем Алексеевичем Бирилёвым. В этом приказе, в частности говорилось: «Государь Император (Николай ;;), в шестой день марта сего года (по новому стилю это 19 марта 1906 года – прим. автора), Высочайше повелеть соизволил … включить в классификацию корабельного состава флота подводные лодки». А 27 марта того же года (9 апреля по новому стилю – прим. автора) Указом №27614 был учреждён Учебный отряд подводного плавания при порте Императора Александра ;;; в Либаве.
Но продолжим повествование о деятельности Ивана Григорьевича Бубнова по строительству боевого подводного флота России.
Иван Григорьевич Бубнов на строительстве «Акулы»
«Постройка этих кораблей (подводных лодок «Минога» и «Акула») на Балтийском заводе затянулась: «Миногу» сдали флоту в 1909 году, «Акулу» – в 1911. Главной причиной задержки (и отсутствия заказов на новые лодки) стала борьба мнений в морском руководстве относительно приоритетных направлений восстановления флота. «Такую резкую приостановку постройки лодок надо приписать отсутствию кредитов и, главным образом, ожесточённой полемике за постройку надводных больших судов или подводных лодок и вообще – минного флота», - отмечал М.Н. Беклемишев. Такая неопределённость сильно затрудняла работу. …
В марте 1906 года в Либаве был организован Учебный отряд подводного плавания, которому придали оставшиеся на Балтике лодки серии «Касатка» – «Макрель» и «Окунь». И.Г. Бубнов прошёл курс в первом наборе и в 1907 году получил звание офицера подводного плавания.
Разрабатывая проекты «Миноги» и «Акулы», Бубнов много времени уделял испытаниям моделей в Опытовом Бассейне. Однако получилось так, что в итоге эти лодки имели скорости надводного и подводного ходов меньше заявленных. Особенно большим оказался просчёт на «Акуле»: при требуемой скорости надводного хода в 16 узлов фактическое значение не превысило 11,5. Меньше проектных были и скорости подводного хода обеих лодок, хотя результаты модельных испытаний, казалось, не внушали сомнений. Причина ошибок крылась в неумении правильно пересчитывать результаты модельных испытаний на натуру и точно определять потребную мощность двигателей. Подводные лодки имели и другие недостатки. Однако в разработке этого нового и чрезвычайно сложного направления ошибки и неверные (тупиковые) пути поиска были неизбежны» [2].
Ведь Бубнов вторгся в неизвестное. Не было никаких методик и справочников, где бы говорилось о том, как надо проектировать подводные лодки. Он шёл вперёд на ощупь, набивая себе шишки, и, тем самым, приобретая бесценный опыт. Весь опыт науки – статики корабля был против него. А он всё равно упрямо шёл вперед, невзирая на усталость. Наверно, неимоверно должен быть счастлив тот человек, на чью долю выпал случай идти вперёд первым в своём деле, открывать в науке что-то новое, делать необычные до того неведомые конструкции, – вторгаться в неведомое и получать результат. Пусть этот результат маленький, сейчас кажущийся примитивным – но он был первый! – И этим сказано всё!
Любой корабль имеет массу качеств, а подводная лодка – тем более, это: скорость надводного и подводного хода, запас плавучести, надводное и подводное водоизмещение, управляемость в вертикальной и горизонтальной плоскостях, глубина погружения, оружие и так далее. Как правило, улучшая какое-либо одно из этих качеств, ухудшаются другие. Как конструктору выбирать то, единственно оптимальное, которое в наилучшем виде будет удовлетворять всем требованиям к подводной лодке? Это задача задач! Она не имеет чёткого математического решения. Даже при решении задачи многокритериальной математической оптимизации, каждому качеству именно конструктором присваивается приоритет. Это уже не наука – это искусство, где только талант конструктора выберет наилучшее из сочетаний этих качеств.
Иван Григорьевич с жадностью, увлечённо, не чувствуя усталости удовлетворял свою давнишнюю мечту детства и юности. … Он был счастлив! … Ему не надо было признания, он сам, осознавал свой вклад в российское кораблестроение. Этого ему было достаточно. … Да, он был награждён многими орденами Российской Империи, в будущем стал генералом. А если бы он всего этого не имел? … Наверно, это бы ничего в нём не изменило. Он мог этого просто и не заметить. … Но вернёмся снова в то далёкое время становления российского боевого подводного флота. «Среди плавающего состава офицеров-подводников к 1911 году установилось мнение, что «Акула» превосходила все иные существующие типы подводных лодок. Это облегчило И.Г. Бубнову работу над последующими проектами.
В 1905;1908 годах в процессе борьбы мнений о том, «какой флот нужен России», на фоне зачастую отрицательной позиции Государственной Думы по поводу развития флота вообще, постепенно утвердился вывод о необходимости строительства подводных лодок. Не сложилось, правда, единого взгляда на их тип и показатели.
Для того чтобы выявить лучшие предложения, Морское министерство организовало ряд конкурсов. … Окончательное решение давалось сложно – ведь даже в 1908 году МТК не считал себя достаточно компетентным для составления технических заданий на подводные лодки. Бытовали противоречивые мнения о важности тех или иных показателей и пределах водоизмещения лодок. Всё это осложняло выбор. …
Единственной идеей, получившей в те годы развитие, стал проект подводного минного заградителя «Краб», разработанный талантливым конструктором Михаилом Петровичем Налётовым.
Минный заградитель «Краб»
Михаил Петрович Налётов
Капитан 2 ранга Лев Константинович Феншоу
Этот корабль заказали Николаевскому заводу «Наваль» в 1908 году. И.Г. Бубнов поддержал проект Налётова, а в последующие годы и сам работал в этом направлении. У него существовала идея дооборудовать строящуюся «Акулу» в подводный минный заградитель. Однако, от этого намерения пришлось тогда отказаться по причине отсутствия специальных мин. В 1915 году «Акулу» всё же дооборудовали бортовым устройством для постановки мин. А позже, … Бубнов создал минное устройство – по отзывам более совершенное, чем на «Крабе» [2].
Именно на русской подводной лодке «Краб» впервые в истории была успешно проведена скрытая подводная установка мин в боевых условиях. Это произошло 27 июня 1915 года во время Первой мировой войны в хорошо охраняемом проливе Босфор. На минном заграждении, выставленным «Крабом», в июле того же года подорвалась канонерская лодка турецкого флота «Иск Рейс», которая получила серьёзные повреждения и до конца войны не вернулась в строй. За успешное выполнение боевой задачи командир подводной лодки Лев Константинович Феншоу и один из офицеров субмарины были награждены Георгиевским оружием.
«Наметившееся в 1910;1911 годах усиление турецкого флота заставило Россию спешно возрождать Черноморский флот, который на тот момент находился в состоянии полного упадка. Разработанная программа строительства флота предусматривала, кроме линейных кораблей и эсминцев, также шесть подводных лодок. В мае 1911 года программа была утверждена законодательно. К этому времени И.Г. Бубнов окончательно доработал свой новый проект подводной лодки; водоизмещение её выросло до 630 тонн. Однако Балтийский завод получил заказ только на три лодки этого типа. Ещё три лодки – системы Холланда … – заказали Невскому заводу. В докладе Морского главного штаба это объяснялось тем, что «… представляется желательным вести параллельную постройку лодок двух типов: Балтийского завода и Невского завода с тем, чтобы по выяснению опытным путём преимуществ и недостатков лодок того или другого типа представилась бы возможность окончательно установить тип …».
Для организации сборочного производства оба завода открыли свои отделения на территории Николаевского Адмиралтейства. Летом 1911 года И.Г. Бубнов работал в Николаеве «с целью выработки плана устройства там филиального отделения». В июне на стапелях филиала Балтийского завода на берегу реки Ингул были заложены корпуса новых подводных лодок. В конце 1914 – начале 1915 года «Морж, «Тюлень» и «Нерпа» вступили в строй. …
Как и у предыдущих лодок Бубнова, прочный корпус новой лодки замыкали сферические переборки; однако они были парными, а пространство между ними занимали цистерны. Отличительной чертой лодок стало самое мощное по тому времени вооружение – в общей сложности на них устанавливали 12 минных аппаратов.
Подводная лодка «Морж»
Подводная лодка «Барс»
Согласно техническим условиям на постройку, Балтийский завод полностью (!) отвечал за правильность расчётов и конструкций, без утверждения документов в Главном управлении кораблестроения. …
После русско-японской войны наличные силы Балтийского флота, по оценке Морского главного штаба, не могли обеспечить безопасность столицы. В течении нескольких лет в центральных учреждениях Империи составляли и согласовывали планы усиления морских сил на Балтике. Наконец, в середине 1912 года была утверждена «Программа усиленного
судостроения». В соответствии с «Программой …», к 1916 году следовало, в частности, построить двенадцать подводных лодок.
«Приступая к осуществлению пятилетней судостроительной программы в части, касающейся постройки подводных лодок, Морское министерство остановилось на постройке первых двух серий подводных лодок по проекту инженера генерал-майора Бубнова». Генеральское звание И.Г. Бубнов получил в марте 1912 года «… за отличие в службе с оставлением в занимаемых должностях». Учтя особенности действий на Балтике и пожелания подводников, Иван Григорьевич доработал свой проект черноморских лодок. Новый вариант «Барс» принципиально почти не отличался от прототипа, водоизмещение выросло до 650 тонн. …
Отметим существенные достоинства и недостатки, общие для подводных лодок типов «Морж» и «Барс». По минному вооружению это были сильнейшие подводные лодки своего времени, причём на них впервые осуществили принцип залповой стрельбы «веером». Добротность применяемых материалов, высокое качество корпусных и механических работ обеспечивали им высокую надёжность. Очень хорошей считалась обитаемость, хотя одной из причин этого стало вынужденное применение дизель-моторов меньшей – по сравнению с проектной – мощности (меньшей мощности соответствовали и меньшие габариты). Зато резерв по весу позволил установить артиллерийское вооружение, не предусмотренное первоначальным проектом. Определённым недостатком лодок было отсутствие прочных межотсечных переборок, что не позволяло обеспечивать надводную непотопляемость; несколько лодок погибли в результате навигационных аварий. Соображения, которыми руководствовался Бубнов, избегая деления корпуса на отсеки, представляли собой систему аргументов, отчасти справедливых. И всё же к 1913;1914 годам Иван Григорьевич изменил точку зрения. Помимо отсутствия переборок, недостатком лодок было и низкое расположение наружных минных аппаратов в надстройке, что ухудшало их ходкость и приводило к повреждениям торпед при ходе на волнении и во льду. Время погружения (около 3 минут) уже не отвечало тактическим требованиям того времени – английская лодка типа «Е» погружалась за 40 секунд. Большие неудобства причиняло раздельное управление горизонтальными рулями, при котором «… горизонтальщику требуется чутьё акробата, почти сверхчеловеческие способности». Не вполне удачными получились обводы корпуса: отрицательную роль сыграло пристрастие И. Г. Бубнова к «аналитическим» поверхностям. Этот недостаток пришлось компенсировать мощностью дизель-моторов. … Всё же можно считать, что эти лодки в целом стали вершиной эволюции «русского» типа и находились на уровне хороших зарубежных образцов. В годы Первой мировой войны они показали себя грозным оружием» [2]. Так за годы Первой мировой войны экипаж «Моржа», действуя в акватории Чёрного моря, потопил 30 турецких судов общим водоизмещением 4907 тонн. И это была всего лишь третья по результативности подводная лодка Черноморского флота. О боевых успехах некоторых подводных лодок типа «Барс» будет подробно описано в следующей новелле.
«Прозорливость И.Г. Бубнова позволила ему вовремя увидеть необходимость поиска новых технических путей. В апреле 1913 года Бубнов представил проект подводной лодки водоизмещением 1100 тонн, выполненной по заданию Главного Морского Штаба. Принципиально это был увеличенный «Барс». Однако, прочный корпус этой лодки был разделён на отсеки, а переборки установлены с таким расчётом, чтобы не допустить аварийных дифферентов при затоплении любого из них. …
Во второй половине 1914;1915 годах под руководством И.Г. Бубнова были составлены несколько вариантов проекта подводной лодки нового типа – типа «Б». В наиболее разработанном промежуточном варианте лодка, водоизмещением 954 тонны, на половине длинны была двухкорпусной. Основная часть водяного балласта располагалась в бортовых цистернах, которые заполнялись самотёком, что позволило сократить время погружения до полутора минут. Прочные переборки делили корпус лодки на шесть отсеков. Вводилось централизованное управление горизонтальными рулями и операциями погружения и всплытия. Заметно усилили минное и артиллерийское вооружение: внутри корпуса размещались траверсные минные аппараты, предусматривались запасные торпеды. В кормовой части надстройки находилось устройство для постановки десяти мин заграждения.
Окончательный вариант подводной лодки типа «Б», водоизмещением 971 тонну в январе 1916 года был представлен на конкурс. По результатам конкурса, где принимали участие и зарубежные заводы, этот проект был отнесён к числу лучших. Среди достоинств особо отметили рациональную конструкцию корпуса и аккумуляторных ям. Практически всё основное оборудование предполагалось производить в России. В итоге Морское министерство приняло к постройке подводные лодки типов «Б». … Решено было строить лодки типа «Б» на Балтийском заводе в Петрограде – 12 единиц и на Русско-Балтийском заводе в Ревеле – 8 единиц. … Однако, растущая дезорганизация производства, а затем революционные события и разруха так и не позволили заложить ни одной лодки на уже подготовленных стапелях. … Подводные лодки, построенные по проектам И.Г. Бубнова, служили нашей стране ещё много лет после смерти их творца. Последняя из них – «Пантера» - окончила свой путь в середине 50-х годов» [2].
За свою службу в российском военно-морском флоте Иван Григорьевич сменил много инженерных и преподавательских должностей. Перечислим их:
- строитель на заводе «Новое Адмиралтейство»;
- строитель на «Балтийском» заводе;
- слушатель, а затем и профессор Николаевской Военно-морской академии;
- преподаватель в Морском кадетском корпусе;
- преподаватель в Санкт-Петербургском Морском училище;
- преподаватель в Санкт-Петербургском политехническом институте;
- старший помощник заведующего Опытовым бассейном;
- начальник Кораблестроительной чертёжной МТК;
- строитель на кораблестроительном заводе «Нобелесснер».
Удивительным является то, что Бубнов умудрялся одновременно исполнять ряд должностей. Например, он одновременно параллельно преподавал различные предметы, как в Николаевской Военно-морской академии, так и в Морском кадетском корпусе. И в это же время преподавал и в Санкт-Петербургском политехническом институте и, между делом, – вёл проектирование своих знаменитых подводных лодок! Невозможно поверить, как он всё это умудрялся совмещать?! Но то, что он всё это параллельно совмещал – это факт, от него не уйдёшь. Но это ещё не всё. В течении такого напряжённого преподавательского и конструкторского труда он нашёл время написать свой фундаментальный труд – «Строительная механика корабля», по которому училось не одно поколение корабелов. Более того, в это же время Иван Григорьевич принимает самое активное участие в восстановлении разгромленного в русско-японской войне отечественного флота. Он участвует в проектировании русских дредноутов – таких линейных кораблей как «Севастополь», «Петропавловск», «Полтава», «Гангут», «Императрица Мария» и другие.
За свою одну жизнь он прожил сразу несколько жизней. Да, его можно взять себе в пример. Но повторить его жизнь?! – Вряд ли можно. Это прочный сплав таланта и труда, счастливо получивших спрос в его время.
1.7 Террор и смерть
«Февральскую революцию 1917 года И.Г. Бубнов встретил с энтузиазмом. Как и многие его современники, он верил и надеялся, что революция оздоровит и оживит Россию» [2]. Но сначала всё получилось не так. «Союз морских инженеров» большевики разогнали, как состоящий из «бывших». Жизнь взамен созданных общественных организаций «Общество корабельных инженеров» и «Общество инженер-механиков» так же оказалась не долгой, ведь и они тоже состояли из одних «бывших» - а ведь других тогда в России и не было. Но кого из власть предержащих тогда это волновало? А в начале 1918 года Бубнов был арестован и помещён в лагерь ВЧК в селе Медведь Новгородской губернии. При этом никакого обвинения ему предъявлено не было. Так, арестовали на всякий случай. Ну, не может же царский генерал любить Советскую власть. А вдруг он в тайне активно с ней борется?! Нет, чекисты этого просто так оставить не могли и, «на всякий случай» для профилактики арестовали Ивана Григорьевича.
Аракчеевские казармы в селе Медведь
Арестованные были помещены в бывших Аракчеевских казармах, в которых когда-то содержались японские военнопленные. Кормили арестованных не просто плохо, а, можно сказать, что вообще не кормили. Жидкая тюремная баланда, в которой только плавали колечки жира и заплесневелый хлеб, вот и вся еда.
Начались допросы. Многих после этого сразу расстреливали. Ещё не допрошенных арестованных стали гонять рыть могилы, в которых хоронили расстрелянных. Оставшиеся ждали своей участи. Ждал её и Иван Григорьевич. Арестованные в основном были «бывшие», то есть достойные интеллигентные образованные люди, всю свою жизнь честно трудившиеся на благо России. Расстреливали тех, кто не мог доказать, что он не «контра». Многие откровенно брезговали это доказывать. А о таком юридическом понятии как – презумпция невиновности, чекисты даже и не слышали. Находясь в таких не человеческих условиях, здоровье Ивана Григорьевича стало резко ухудшаться. Оно было и без того надорвано той гигантской научной, учебной и конструкторской работой, которую он вёл. А тут голод, непосильные земляные работы, постоянные звуки выстрелов и многочисленные валяющиеся трупы расстрелянных во рвах. А на место расстрелянных чекисты пригоняли новых «бывших» и всё повторялось снова. От ужаса, увиденного, у Бубнова развилась полная апатия к жизни.
- «Уж поскорей бы и меня», - думал он, но его на допрос всё ещё пока не вызывали.
Весной 1918 года в Петрограде был арестован один из учеников Бубнова – Фёдор Константинович Дормидонтов. Он был социалист-революционер, а, следовательно, уже по одному этому факту был виновен и причислен к «контре». Содержался он в Петрограде в подвалах ВЧК на улице Гороховой в доме №2.
«После Ледового похода кораблей Балтийского флота руководство ВЧК предложило Фёдору Константиновичу, как морскому инженеру-подводнику, возглавить ремонт лодок после похода. Дормидонтов отказался, сославшись на свою молодость и отсутствие опытных корабельных инженеров, в большинстве арестованных. Тогда ему разрешили взять трёх корабелов из лагеря ВЧК в селе Медведь Новгородской губернии, предварительно выбрав их по спискам» [2]. Первым Фёдор Константинович назвал имя Ивана Григорьевича Бубнова. И только тогда его вызвали на допрос. Но, так как власть поняла, что он ей нужен, то это уже был не допрос, а беседа.
Допросы проходили в специальном двухэтажном каменном здании, где во всех его помещениях сидели следователи ВЧК. Конвой из двух чекистов повёл Бубнова в это здание.
- «Ну, вот и всё», - обречённо подумал Бубнов. В этот момент он вспомнил Настю, как он её первый раз увидел, какая она тогда была прекрасная и недоступная. А он тогда был молодой, здоровый крепкий гардемарин. Сейчас он ужасно исхудал. Глаза глубоко ввалились в глазницы, вокруг них всё было черно, виски запали, да и шёл он, еле волоча ноги.
Комната, где сидел его следователь, находилась на втором этаже. Даже подняться по лестнице на второй этаж ему уже было трудно. Конвойные его грубо подталкивали:
- «Шевелись, контра!» - после чего следовал удар приклада винтовки в спину. А сил сделать очередной шаг по ступенькам лестницы почти не было.
Для конвойных он был не первым и не последним. После таких допросов почти всегда следовал обычный приговор – расстрел. Они же потом их и расстреливали. Всё это им уже приелось, стало чем-то обыденным. Они не задумывались, что у этого человека наверняка есть родственники – жена, дети, которых они на всю жизнь сделают несчастными. – Контра и всё! А у контры не могут быть родственники. И, убивая, они нажимали на спусковой крючок винтовки так, как будто чиркали спичкой, ни о чём не задумываясь. Убитый человек падал, а к месту расстрела уже вели следующего. Зевнув, они передёргивали затвор винтовки и снова целились. … Скука. … А ведь это были русские люди!
Когда Бубнова ввели в комнату где сидел следователь ВЧК и конвойные его оставили с ним наедине, то обстановка резко изменилась. Следователь ВЧК – мужчина средних лет при виде Бубнова встал со стула, подошёл к нему и поздоровался:
- «Здравствуйте, Иван Григорьевич», - он с улыбкой протянул ему руку, но Бубнов не стал её пожимать. Но следователь не обиделся и продолжил: «Я Вас понимаю. … Вы тут такого насмотрелись. … Пожалуйста, садитесь», - Бубнов молча послушно сел на предложенный ему крашеный стул, сидение которого было протёрто задами расстрелянных. Сел на свой стул и следователь. Бубнов исподлобья взглянул на него. Это был мужчина примерно его лет. Крупная лобастая голова с седыми залысинами, густые усы, Глаза его смотрели на Бубнова твёрдо, решительно. Зубы у него были жёлтые, прокуренные, да и пахло от него табаком. Одет следователь был в обычную чёрную кожаную чекистскую куртку, на столе валялась его смятая фуражка с прикреплённой к ней красной звездой. Но, в отличие от Бубнова, он был упитан. Чекист хорошо знал своё дело. Ему надо было достичь цели, которую перед ним поставило его начальство, поэтому он не торопился. Осмотрев Бубнова, он взял в руки колокольчик, лежащий тут же у него на столе среди груды папок с делами арестованных, и позвонил. Сразу вошёл конвойный.
- «Принесите чай», - отрывисто сказал следователь, при этом непрерывно наблюдая за Бубновым.
- «Слушаюсь», - и конвойный ушёл.
Снова следователь остался наедине с Бубновым, но он всё молчал. Бубнов хмуро глянул на следователя и подумал:
- «Что он молчит. … Играет со мной как кошка с мышкой? … А может он сейчас наслаждается, получает удовольствие от преизбытка своей власти. … Ведь это всё равно кончится одним».
В этот момент в комнату вошёл конвойный, неся на небольшом подносе стакан чая в железном подстаканнике, и ломоть ржаного хлеба, но уже без плесени, на который сверху был положен кусочек белого сахара. Когда конвойный ушёл, следователь сказал:
- «Мы, Иван Григорьевич, не очень-то и сами здесь жируем. Подкрепитесь, чем могу вам помочь», - и протянул ему чай с хлебом и кусочком сахара.
Бубнов удивлённо взглянул на него. Но взглянул не зло – просто это он никак не ожидал. Бубнов не стал ломаться, принимать позу, а ответил просто:
- «Спасибо», - затем взял чай, бросил в него кусочек сахара, поболтал ложечкой, чтобы сахар растворился и с жадностью откусил хлеб. Когда Бубнов окончил пить чай, следователь спросил его:
- «Вы меня помните, Иван Григорьевич?»
- «Нет, не имею чести знать. … А за чай спасибо», - опять просто ответил ему Бубнов.
- «Ага, помягчел», - подумал следователь, а вслух как бы обиженно сказал: «Ну, конечно, где Вам тогда было запомнить меня. Ведь я всего лишь слесарь с Путиловского завода. В августе 1904 года Вы приезжали к
нам на завод принимать специальные шестнадцатиосные железнодорожные платформы, которые мы изготовили по вашим чертежам. На них потом погрузили ваши подводные лодки и отправили их во Владивосток».
- «Но я тогда обращал внимание на качество изготовления платформ, поэтому Вас не помню».
- «А я Вас прекрасно помню. Вы тогда были в чине подполковника – красавец. …», - потом следователь немного помолчал, с интересом разглядывая Бубнова, и как бы нехотя добавил: «Да, давайте я Вам представлюсь – фамилия моя Осипов, звать Поликарп Кузьмич. … Руки Вам не предлагаю, всё равно Вы её не пожмёте».
- «Извините», - спокойно с достоинством сказал Бубнов: «Меня повели на допрос, но только наше общение на допрос не похоже. Говорите прямо, что Вы от меня хотите?»
- «Я уполномочен предложить Вам самую обычную вещь – послужить России».
- «А я ей и так всю свою жизнь служу. И только Вы не дали мне этим заниматься дальше. … Приличные власти всегда предъявляют человеку обвинения, когда его арестовывают, а я даже не знаю, чем я перед вами провинился».
- «Вы хотите сказать, что мы – власть неприличная?» - поймал его на слове следователь.
- «Вы непонятно откуда свалились на нашу голову и навязали русскому народу свою власть силой, и сейчас ведёте себя как разбойники, беспрепятственно распоряжаясь свободой и жизнями ни в чём не повинных людей. … Сами себе ответьте на вопрос – за что мне вас любить? … Если бы ко мне пришли мои товарищи и предложили участвовать в борьбе с вашей властью, я бы без колебаний пошёл на это!»
- «Ого! Вы поосторожней, Иван Григорьевич. Ведь за одни эти слова я могу приговорить Вас к расстрелу».
- «Воля Ваша. Я Вас ни о чём просить не буду», - мужественно ответил следователю Бубнов.
Следователь задумался:
- «Да, разговор пошёл не туда. … А он герой. … Если с ним правильно работать, то он может принести много пользы республике», - а вслух сказал:
- «Иван Григорьевич, несмотря на жёсткость вашего ответа, я понимаю вашу логику, а ваше мужественное поведение вызывает во мне уважение к Вам. Но и у нас тоже есть своя логика. Она другая, но она есть! … Хотите знать нашу логику?»
Бубнов молчал, лицо его снова стало злым. Тогда следователь продолжил:
- «Ладно, … молчите, … демонстрируете мне своё презрение. Ну, так слушайте. … В октябре семнадцатого нас большевиков была маленькая кучка. Мы еле взяли власть в Питере. А она, затем сама распространилась по всей огромной России. Да у нас просто не было сил во всех городах России сделать то, что мы сделали в Питере. А теперь вопрос к Вам – почему у нас так получилось?»
Бубнов молчал, опустив голову. Так он никогда сам себе вопрос не ставил и не знал, что ответить. А следователь продолжал:
- «Смелее, Иван Григорьевич. Не бойтесь. Расстреливать Вас я не буду. Вы согласились работать на нашу республику, и я Вам верю. С ближайшей оказией Вы будете препровождены в Питер на Гороховую два. Там Вам выдадут документы, дадут направление на работу и освободят. Сейчас мы с Вами разговариваем как два равноправных человека, но идейно разных. Мне интересно, как Вы ответите на мой вопрос. Надеюсь, ответ будет искренним».
Услышав, что его не расстреляют, а, напротив, отправят в Питер, освободят и дадут работу, Бубнов шумно задышал, заёрзал на стуле и поднял глаза на следователя, взглянув ему прямо в лицо. До этого он отворачивал от него свой взгляд. … Следователь прекрасно понимал, что сейчас творится в душе Бубнова и не торопил его с ответом. Здесь, на этом стуле он повидал разных «бывших». И по-разному они здесь вели себя. Он оценил мужество поведения Бубнова перед лицом смерти. Внутренне он проникся к нему явной симпатией.
- «Так, я жду ответа на свой вопрос», - вежливо, но настойчиво напомнил ему следователь: «А то Вы думаете, что мы свалились откуда-то сверху на горе русскому народу».
Бубнов ещё раз глубоко вздохнул и сквозь силу сказал:
- «Я не знаю, … не могу Вам ответить».
- «Ах, вот оно что – не знаю», - передразнил он Бубнова: «а тот голод, нищета, отсутствие медицины, почти поголовная неграмотность, невежество, в которое вы опустили русский народ – Вы тоже не знали?!» - гневно спросил следователь и сразу резко замолчал. Молчал и Бубнов, опустив голову. Следователь понял, что ещё немного и Бубнов будет другим. Нет, конечно, не красным, но уже другим, и к зарождающемуся на юге белому движению уже не примкнёт. И он решил добить его:
- «И эти голодные униженные люди своими глазами видели, как живут помещики, буржуазия, дворянство. Контраст стал столь ярким и нетерпимым, что достаточно было искры, чтобы взорвалась бочка с порохом. Искра наступила, и Россия, похожая на бочку с порохом, взорвалась. Мы, большевики, здесь всего лишь были искрой. Не больше. Россия уже была беременна революцией, она была неизбежной. И виноваты в этом вы!» - гневно выкрикнул следователь, для большей убедительности указывая рукой на Бубнова.
Никто так никогда с Бубновым не разговаривал, и ему было, нечего сказать. А между тем следователя прорвало:
- «Вам не нравится наш произвол и беззаконие? … Вижу. … Как сказал наш вождь – Ленин: «Грош цена той революции, которая не умеет защищаться». Не введи мы сейчас красный террор, вы нас неминуемо сомнёте».
- «Ага! Так значит, Вы боитесь населения России. Значит, не все вас поддерживают, и, значит, не всё у вас с захватом власти так гладко, как Вы мне говорите?» - с жаром перехватил инициативу Бубнов.
- «Правильно Вы заметили, Иван Григорьевич, да не всё у нас так гладко. Из-за повальной неграмотности большинство народа, а в основном крестьянство – тёмные невежественные люди. Вы им можете задурить голову, и они могут пойти за вами. Главное здесь – это сделать всех русских людей грамотными. Советская власть провозгласила – обязательное бесплатное среднее образование на уровне гимназии всем людям. А также бесплатное поголовное медицинское обеспечение, тоже всем людям. Когда мы это осуществим, то исчезнет и сама почва сопротивления нашей власти. И никогда больше не будет той красной пролетарской диктатуры, которая Вам так сейчас не нравится. … И ещё Вам, Иван Григорьевич вопрос – что в этом плохого? … Не торопитесь с ответом. Я подожду».
Следователь был доволен собой. Он идейно прижал Бубнова. Ему было интересно – что он ему ответит, сумеет ли он ему что-либо противопоставить? … А Бубнов, ошарашенный логикой следователя, молчал. В первый момент он интуитивно хотел ему что-то возразить, … но что? … Да, да, да – что?! … А ничего. … Глупо возражать против заведомо хорошего. Более того, постоянно работая на различных судостроительных заводах, он видел, сколь смекалист и талантлив русский рабочий, сам видел, как ему не хватает образования. Да, залетели ему в голову такие мысли, что было бы с Россией, если бы все рабочие были надлежащим образом образованы. А о крестьянстве он даже и не помышлял думать – там был просто мрак, на почве которого процветало мракобесие. … Но кругом было сослагательное наклонение «если бы», а у большинства его нет. Он знал их лозунги, но как-то не вдумывался в них, возмущённый красным террором. Он был учёный, конструктор – иные мысли крутились в его голове. Но следователь своей логикой заставил его думать именно в этом направлении. Теперь ему уже было неудобно не отвечать на заданный ему вопрос. Да, это уже было бы просто невежливо. … Бубнов глубоко вздохнул, взглянул на следователя и переспросил его:
- «Извините, забыл, как Ваше имя и отчество?»
- «Ого!» - сразу мелькнуло в голове следователя: «Очень интересно, что он мне сейчас ответит?» - а вслух сказал:
- «Поликарп Кузьмич».
- «Так вот, Поликарп Кузьмич, я скажу вам даже больше – в бывшей России на каждую тысячу мужчин грамотных было только 312. А среди женщин дело обстояло ещё хуже. То есть две трети от всего населения страны было неграмотно. И это при исключительной талантливости русского народа, … уж я это знаю по своему опыту, – поверьте».
- «Спасибо за хорошие слова, Иван Григорьевич. Продолжайте и извините, что перебил», - сказал следователь и впервые улыбнулся, обнажив свои жёлтые прокуренные зубы.
Бубнов увидел его улыбку и подумал:
- «Какая у него может быть добрая улыбка. А мне все они казались извергами – нелюдями», - а вслух сказал:
- «Когда я сейчас мысленно представил себе, что будет с Россией, если всему русскому народу дать образование, то просто дух захватывает. Я уверен, что Россия тогда так рванёт вперёд, что далеко позади себя оставит все страны мира. … Жаль, что я этого уже не увижу», - сказав это, Бубнов опять опустил голову.
- «Не увижу этого и я», - с печалью в голосе добавил следователь и тут же продолжил: «Но наша с Вами задача – при жизни приложить все силы в стремлении к этому».
- «Только одно меня пугает, Поликарп Кузьмич, …».
- «Интересно что?» - нетерпеливо перебил его следователь.
- «Я не верю, что один раз, учинив красный террор, вы от него добровольно откажитесь, даже, если перебьёте всех своих врагов. Тогда, чтобы оправдать в глазах населения России продолжение своего террора, вы начнёте выискивать и назначать якобы ваших врагов среди самого рабоче-крестьянского населения России. Но от террора всё равно не откажитесь».
- «Почему Вы так считаете?»
- «Так уж устроен человек, его психика. Не было ещё в истории случая, когда бы какой-либо правитель добровольно отказывался от своей абсолютной власти. Она может поменять форму, название – но её тоталитарная суть всё равно останется. А носители этой абсолютной власти со временем и незаметно для себя выродятся в некое сословие, только уже не дворянское, – а партийное, куда вход простым гражданам будет закрыт. Коммунизм, как вы говорите, они построят только для себя. И опять наступит социальное неравенство. Ведь демократия, о которой вы всё время говорите – это не строй государства, а только принцип, под флагом которого вы будите перераспределять блага между власть предержащими. А образованный с вашей помощью народ терпеть этого уже не будет. И Россия опять превратится в бочку с порохом, и всё повторится сначала, но только на другом уровне. …», - здесь Бубнов остановился, глубоко и печально вздохнул, не спеша посмотрел в глаза следователю и неторопливо, и печально продолжил:
- «Теперь вопрос уже к Вам, Поликарп Кузьмич, – в чём я не прав?» - и Бубнов стал внимательно смотреть на следователя.
А он растерялся, ибо не ожидал такого глубокого ответа. Мысли его лихорадочно плясали:
- «Ох, и умён! А как образован! … А я думал, что уже идейно положил его на лопатки. … Но что ему ответить, … если, по сути, он, скорее всего, прав? … Как покрыть его карту? … Нет, козырного туза ничем не покроешь. Глупо возражать против такой логики. … Да, он прав – человек есть человек. … Стоп, стоп, стоп! Ведь мы хотим воспитать нового человека! … Вот этого-то он и забыл», а вслух сказал:
- «Всё что Вы сказали, Иван Григорьевич, вся ваша логика красива и гладенька. Но только Вы забыли, что мы, большевики, хотим воспитать нового человека, с коммунистическим мировоззрением».
- «А сами-то Вы верите в это, Поликарп Кузьмич? … Что суть человеческую вы сумеете переделать? … Только отвечайте честно».
- «Верю», - тут же, не задумываясь, ответил ему следователь.
- «А я в это не верю. … А Вам только и остаётся, что слепо верить в это чудо. Это, знаете ли, очень похоже на веру в Бога. Только эта вера у человечества продержалась почти две тысячи лет. А вот, сколько продержится ваша вера?»
Услышав это, следователь подумал:
- «Да, он прав. Действительно, логики здесь нет. Остаётся только одно – верить или не верить. Вот и вся идеология. По сути, он считает, что мы веру в Бога подменили на веру в коммунизм. … Да, ловко представил суть спора», - а вслух сказал:
- «Мне нечем Вам возразить, Иван Григорьевич. Одно могу сказать – история нас рассудит. … Сегодня у меня много работы. Я с Вами задержался», – затем следователь встал и, как-то стесняясь, и пряча глаза, добавил: «Ну, а теперь пожмёте мне руку?»
Не говоря ни слова, Бубнов встал и пожал следователю руку.
- «Спасибо, Иван Григорьевич. Не ожидал. … И ещё – спасибо за разговор».
- «И Вам спасибо за разговор, Поликарп Кузьмич».
- «Ну, в добрый путь, Иван Григорьевич. Будем вместе трудиться на благо республики. Скоро Вы уже будите дома», - потом следователь взял колокольчик и позвонил в него. Вошли конвойные.
- «Увести», - отрывисто сказал им следователь.
- «А …», - потянул было один из конвойных.
- «Нет!» - жёстко и решительно бросил следователь.
……………………………………………………………………………...
Через неделю Бубнов был уже дома. Он медленно, превозмогая слабость, поднимался по лестнице в парадной своего дома. Сердце его учащённо билось. Дойдя до двери своей квартиры, он хотел отдышаться, но сердце его стало биться ещё сильней. Нет – успокоиться было бесполезно. Бубнов прислушался – за дверью было тихо, никаких звуков, никаких шагов. Тогда он нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд послышались торопливые до боли знакомые шаги.
- «Настя!» - остро мелькнула у него догадка и дверь открылась.
- «Ва … а … а … ня!!!» - вырвалось из груди Насти. Она прильнула к нему всем телом, обняла, и судорожно зарыдала. Слёзы у неё полились ручьями, а руки её так и ходили вверх и вниз, словно ощупывая его, как будто хотела убедиться, что это ей не кажется, что это действительно её муж. Плакал и Бубнов, нежно гладя Настю по голове. От обилия сильных переживаний и нехватки сил голова его закружилась, в глазах всё посерело, и он стал падать. Настя подхватила его, почти волоком дотащила до гостиной и уложила на диван. Таща мужа, она почувствовала, какой он стал лёгкий. Когда он уже лежал на диване, она разглядела его. Перед ней была страшная картина. Кожа обтягивала его кости в буквальном смысле этого слова. Он был весь заросший, глаза глубоко провалились в глазницы, внутри которых было всё черно, запястья рук стали тонкие как у ребёнка, раньше пухлые щёки стали вогнутыми. И только родные глаза с обожанием смотрели на Настю. Она опять упала ему на грудь и снова разрыдалась.
- «Ах, Ванечка, что они с тобой сделали!» - запричитала Настя.
В то время по городу ходили слухи о невероятных жестоких расправах над офицерами. Их вызывали в ЧК якобы на регистрацию, а оттуда они уже не возвращались. Слухи были самые разные – от расстрелов до того, что чекисты загоняли офицеров в трюма старых барж, люк за ними закрывали, выводили баржи на глубокое место Финского залива и затем топили их. … А ей повезло – её Ваня вернулся! Вернулся страшный – но живой! И это было самое главное в её жизни.
Придя в себя и немного отдохнув, Иван Григорьевич хотел вернуться к работе, тем более что Военно-морская академия срочно затребовала его. Там катастрофически не хватало квалифицированных преподавателей.
Ещё около года работал Иван Григорьевич, читая лекции, разрабатывая программы новых курсов. Причём работал он не просто, а с большой преподавательской перегрузкой. Всё это окончательно подорвало его здоровье, и когда в марте 1919 года он заразился тифом, свирепствовавшим в то время в Петрограде, то организм его уже не мог сопротивляться болезни и 13 марта он умер в Александровской немецкой больнице, расположенной на 15-ой линии Васильевского острова. В этот же день состоялось «заседание Совета Комиссии по судостроению под председательством Петра Филимоновича Вешкурцева. Первым пунктом повестки Совет почтил память Ивана Григорьевича Бубнова» [2]. Похоронен Иван Григорьевич был на Смоленском православном кладбище там же на Васильевском острове, где он и жил. Через десять лет умерла и его вдова Анастасия Алексеевна Бубнова. Захоронена она была в одной могиле с мужем.
И.Г. Бубнов и А.Н. Крылов в Военно-морской академии в 1919 году
Могила Бубновых
Для увековечивания памяти Ивана Григорьевича его именем «названы два судна: танкер «Иван Бубнов» и теплоход-контейнеровоз «Профессор Бубнов». Они вступили в строй в 1975 и 1985 годах» [2].
Танкер «Иван Бубнов»
Теплоход-контейнеровоз «Профессор Бубнов»
Часть 2. Бахтин – или как столбовой дворянин защищал революцию и что ему за это было
2.1 Отчаянное положение
Плеяда, плеяда, … – ну какого же соратника можно поставить рядом с Бубновым, кто может быть ему ровня в деле создания русских подводных лодок того времени? – Пожалуй – никого. Искать Бубнову ровню, соратника можно уже только в мастерстве боевого применения его подводных лодок. К началу Первой мировой войны русский флот был вооружён подводными лодками конструкции Бубнова. Много побед совершили его лодки, мужеству русских подводников того времени мы отдаём дань и по сей день. Но здесь мне хочется рассказать только об одной такой победе. Она уникальна. … Уникальна по многим причинам.
Подавляющее большинство подводных лодок того времени как наши, так и зарубежные в основном топили или брали в плен (на приз) коммерческие суда противника. Например, как «Морж» на Чёрном море в основном топил турецкие парусники. А русский подводник того времени будущий капитан 1 ранга Иван Владимирович Мессер в основном на Балтике топил коммерческие корабли, перевозящие железную руду из Швеции в Германию. Эта же победа была совершена русской подводной лодкой над военным кораблём противника. Это, во-первых.
Во-вторых, противником были не турки, а сама «владычица морей» Англия – как она сама себя называла.
В-третьих, это произошло в период Гражданской войны и разрухи, когда почти весь Красный флот на Балтике стоял неисправным. Отремонтировать его было невозможно, так как стояла вся промышленность. Большая часть морских офицеров была перебита ещё в Февральскую революцию, а большинство из уцелевших офицеров ушло к белым. Командиров, способных грамотно, квалифицированно командовать кораблями, почти не осталось.
Летом 1919 года с суши на революционный Петроград надвигалась белая армия генерала Юденича. С моря её прикрывала эскадра английских интервентов адмирала Коуэна. Положение Петрограда было отчаянным. Его надо было срочно защищать с суши и с моря. Но с моря – чем?! И кто это может сделать?! … Проблема была нерешаемой! … И тут случилось то, что никогда не должно было случиться. – Красный большевистский революционный Петроград спас с моря столбовой дворянин (это дворянин, отмеченный в столбцах родословных книг допетровского времени ;V;;;V;; веков, другие дворяне назывались – служивыми, то есть выслужившими принадлежность к дворянскому сословию своими заслугами перед Российской Империей – прим. автора) – Александр Николаевич Бахтин! … В будущем большевики его за это «достойно отблагодарили». Но начнём рассказывать всё по порядку.
Генерал Юденич Николай Николаевич
Контр-адмирал сэр Уолтер Генри Коуэн
2.2 Юность
Родился Александр Николаевич Бахтин 4 июня 1894 года в сельце Малые Бобрики Малоархангельского уезда (ныне – Глазуновского района Орловской области – прим. автора). В десять лет поступил в Орловский кадетский корпус. Отец – воспитатель этого корпуса поблажки сыну не давал. Жил кадет вместе с остальными воспитанниками, хотя у Бахтиных при корпусе имелась своя служебная квартира.
Мужчины дворянского рода Бахтиных традиционно клали свою жизнь на поприще служения Отечеству.
Генерал-майор Михаил Петрович Бахтин
Орден Святого Владимира 2-ой степени
Так, его прадед – Михаил Петрович Бахтин, в 1835 году, будучи уже в отставке в чине полковника, пожертвовал полтора миллиона рублей и принадлежащие ему селения (2700 душ крестьян – прим. автора) со всеми землями и угодьями в Орловской и Курской губерниях на учреждение в городе Орле кадетского корпуса, за что ему был пожалован чин генерал-майора с награждением орденом Святого Владимира 2-ой степени. По повелению Императора Николая ; была выбита медаль с изображением жертвователя и надписью: «За благотворение юношеству – 1836».
Орловский Бахтина кадетский корпус
А на здании самого Орловского Бахтина кадетского корпуса установили памятную доску в честь дара его прадеда.
Его дед – Николай Иванович Бахтин был государственным деятелем и литературным критиком.
Николай Иванович Бахтин
А его отец – Николай Николаевич Бахтин являлся довольно известной личностью в театральном и литературном мире.
Николай Николаевич Бахтин
Александр Александрович Брянцев
О его личности стоит сказать особо. Конечно, он окончил «семейный» Орловский Бахтина кадетский корпус, потом Константиновское военное училище в Санкт-Петербурге. С 1885 по 1891 годы служил в Киеве в 132-м Бендерском полку. Потом окончил педагогические курсы для офицеров-воспитателей и с 1891 по 1910 годы служил офицером-воспитателем в своём «семейном» кадетском корпусе. Там на его глазах в это время учился и его сын – юный кадет Александр. В 1910 году в чине полковника Николай Николаевич вышел в отставку, поселился в Петербурге и стал заниматься переводческой и библиографической деятельностью. Затем он стал писать детские пьесы. Даже написал статью о воспитательной роли театра для детей. А после Октябрьской революции он вместе с актёром, режиссёром и педагогом Александром Александровичем Брянцевым основал Ленинградский театр юного зрителя (ТЮЗ), который сейчас и носит имя – имени Брянцева.
Вот в такой семье рос и воспитывался юный столбовой дворянин Саша Бахтин. Отец часто с ним разговаривал на различные мировоззренческие и литературные темы. Саша рос довольно начитанным юношей. Он перечитал всего Вальтера Скотта, Майн Рида, Фенимор Купера и Жюль Верна. Из отечественных авторов он увлёкся Тургеневым, Чеховым и Куприным. Но особенно ему нравился Тургенев. Его тонкий ненавязчивый незаметный лиризм и образы строгих, умных, благородных и красивых женщин – его просто завораживали. Мысленно он рисовал себе портрет той единственной обязательно тургеневской дамы, которую, как Саша надеялся, он несомненно встретит. В душе Саша представлял себе их образ каким-то неясным воздушным волшебным и всё ждал, ждал и ждал. Но в реальной жизни юный Бахтин их не встречал. Девушки его круга в основном занимались светской болтовнёй – кто с кем … и так далее или обсуждали фасоны платьев и делали различные амурные прогнозы. Для него это было пусто и неинтересно. Он жал совершенно другую девушку, неважно, какого она будет возраста, главное – чтобы она была тургеневская, чтобы её волновали высокие идеалы.
В 1911 году Александр Бахтин окончил Орловский корпус, переехал в Санкт-Петербург и поступил морским кадетом в Морской корпус. Тогда ему было 17 лет. Он выбрал себе карьеру морского офицера. Внешне Саша был очень красив – открытый честный и благородный взгляд, высокий лоб, тёмные волосы и слегка вытянутое мужественное лицо с прямым античным тонким носом и слишком умными глазами. Такие глаза начальники не любят. Они ему ох, как дорого обойдутся!
Воспламенил Сашу и зажёг в его душе мечту стать морским офицером и не просто морским офицером, – а подводником, его двоюродный дядя Николай Николаевич Ильинский, который в то время уже был командиром подводной лодки. В будущем ему одному из первых доверят командовать самой совершенной по тому времени подводной лодкой «Барс» конструкции Бубнова. Хотя дядя был старше Саши на десять лет, но юный Александр считал его своим самым большим другом и с увлечением слушал его рассказы о подводном флоте.
Александр Николаевич Бахтин – гардемарин Морского корпуса
В этот период у Саши произошёл очень интересный разговор с отцом. Поводом для разговора послужил роман английской писательницы Этель Лилиан Войнич «Овод», который Саша прочёл запоем. Он был просто очарован образом молодого целеустремлённого революционера-подпольщика Артура Бартона, его романтической любви к Джемме Уоррен. Под влиянием этого романа сознание Саши стало раздваиваться. Он родился и жил в монархической стране, где с раннего детства ему внушили святой девиз «За веру, царя и Отечество». А тут, оказывается, монархия – это плохо. Как так может быть? Может действительно прав Артур Бертон? – Уж больно полюбился Саше его образ!
- «Папа, почему Артур Бартон, да и некоторые лирические герои Тургенева борются за республику? Может, они правы?» - вопрос был очень доверительный, который он мог задать только отцу.
- «Видишь ли, сынок», - сказав это, он погладил свою короткую бородку, выигрывая себе время, чтобы собраться с мыслями: «За всю историю человечества в разных странах было очень много различных устройств государства. Это и республика, как ты говоришь, и монархия, и клерикальное государство, где во главе стоит религиозный деятель, и диктатура. И всё это может быть на фоне рабовладения, крепостного строя или свободных граждан. Да и сама монархия бывает разной: абсолютная, конституционная или парламентская. Если всё это обобщить, то в основном сейчас в мире существуют два вида правления: монархия и республика. Причём в мире большинство стран – монархических. А ты не задумывался, почему это так? Почему люди предпочитают монархию? Почему даже в древнем Риме люди добровольно перешли от республики к монархии?» - при этом Саша даже открыл рот. Так он никогда сам себе вопрос не ставил. Этот поворот мысли был для него крайне необычным. Он был растерян. Что ответить отцу, – он не знал.
- «Молчишь?! … Тогда я тебе сам отвечу», - сказал отец, и глаза его загорелись какой-то глубокой внутренней убеждённостью, и он со страстью стал говорить сыну: «Суть человека во все времена была одна и та же. Каждый хочет жить лучше, богаче и сытнее. И это естественная потребность каждого человека во все времена во всех странах в прошлом, настоящем и так будет и в будущем. Тут нет ничего странного – так устроена наша жизнь. Если взять республику, то там люди находятся у власти временно, небольшой срок. А суть то у них остаётся та же – они лично хотят жить лучше. И, законно получив доступ к распределению благ, то есть денег, должностей, поместий, титулов, званий и так далее, у них естественно будет большой соблазн пустить это во благо себе лично, понимая, что они во власти временно и скоро этот их доступ к благам кончится и тогда они, опять же вполне естественно, делает вывод, что надо не терять время и позаботиться о себе лично, а то будет поздно», - тут Николай Николаевич замолчал, глядя прямо в глаза сыну. А тот слушал его, широко раскрыв свои глаза. Затем он продолжил: «Да, бывают редкие случаи, когда демократически избранный правитель, устоит от этого соблазна и будет действовать во благо государства. Но, как правило, такие демократы плохо кончают. Основная же масса правителей, демократически получив доступ к распределению различных благ, работают на себя, своих родственников и лиц своего ближайшего окружения. Иное дело монарх-государь. Он тоже человек и, как и каждый человек, тоже хочет жить лучше, богаче и сытнее. Только основа всех этих благ, то есть земля, люди, промышленность, сельское хозяйство, армия – это и есть всё его лично. И до конца жизни он законодательно лишён возможности что-то брать для себя лично, так как всё в государстве и так его – до конца его жизни. И, заботясь о своём личном благе, он автоматически помимо своей воли вынужден заботиться и о всей подвластной ему стране. Для монарха власть – это не радость, а тяжёлая пожизненная ноша», - здесь Николай Николаевич облегчённо выдохнул. Он старался чётко, максимально убедительно подбирать слова, чтобы довести до сына то, во что сам верил. Он немного устал, вынул носовой платок, протёр им свой лоб и спросил:
- «Тебе всё понятно, сынок?»
- «Да, папа. Продолжай».
- «Хорошо, тогда слушай дальше», он кашлянул, прочищая горло, и продолжил:
- «Достаточно вспомнить циничные слова Талейрана (министр иностранных дел при Наполеоне и последующей реставрированной французской монархии – прим. автора), что: «Политика – это всего лишь способ возбуждать народ таким образом, чтобы суметь его использовать» и другое его высказывание: «Нет расставания более горестного, чем расставание с властью». Вдумайся, сынок в смысл цинизма его высказываний.
Шарль Морис де Талейран-Перигор
И ещё, уж раз наш разговор зашёл на эту тему, я по памяти приведу тебе цитату нашего российского выдающегося историка – Василия Осиповича Ключевского».
- «Папа, я читал его «Курс русской истории».
- «Молодец, сынок. Но не перебивай».
- «Извини, папа».
- «Так вот, Василий Осипович сказал, что: «Абсолютная монархия – есть самая совершенная форма правления, если бы не случайности рождения». А это авторитет. Его мнению следует прислушаться», - на этом месте Николай Николаевич опять остановился. Сын послушно его не перебивал. Но отцу, как профессиональному педагогу, хорошо было видно – в каком смятении находится ум его сына, и он продолжил:
Василий Осипович Ключевский
Константин Петрович Победоносцев
- «А теперь, Саша, давай вместе порассуждаем, как в республиках люди приходят к власти?»
- «Папа, мне нечего тебе сказать. Я лучше буду слушать».
- «Так вот, сынок, чтобы в республике выиграть выборы и прийти к власти, надо по всей стране, во всех городах и сёлах провести агитацию за претендента в президенты республики. Агитация – это, прежде всего, печать, газеты, митинги, которые, кстати, ещё нужно и охранять. А всё это стоит очень больших денег. Деньги есть только у крупных банкиров и предпринимателей, которых народ никогда не выберет. Как тебе хорошо известно – богатых не любят. Тогда эти банкиры и предприниматели, то есть те, кого обычно называют – буржуазия, берут какого-либо послушного им человека и раздувают рекламную кампанию по его выборам, вкладывая при этом свои капиталы. А, придя посредством выборов к власти, такой человек начинает послушно проводить ту политику, которую ему велят те люди, которые и финансировали его выборы. При этом он – ничего не значащая марионетка. А в стране под флагом демократии разводится самая жесточайшая диктатура буржуазии. Это прямой обман народа. «А всё, что основано на лжи не может быть правом», как сказал Победоносцев, которого сейчас незаслуженно оплевали» (обер-прокурор Святейшего Синода времён Императора Александра ;;; – прим. автора).
Вот тогда-то народ и вспомнит – за что они боролись, добиваясь республики, да будет уже поздно. … Вон посмотри, что творится во Франции, в Америке. Сколько там случайных людей попадают во власть. … Поэтому твой полюбившийся тебе герой, … как ты его назвал?»
- «Артур Бартон».
- «Так вот, как бы этот твой Артур Бартон ещё не пожалел о установлении республики и сопутствующей ей, так называемой демократии. … Но это не значит, что у монархии нет проблем. Их хватает. И о самой главной из них и упоминает Василий Осипович – это случайности рождения. Не каждый человек в силу своей природы может быть правителем. Это тоже надо знать. Резюмируя, Саша, я тебе просто скажу, монарх может быть порядочным человеком, или нет – это дело случая, а вот демократически избранный лидер, в силу самой избирательной природы демократии, никогда порядочным человеком быть не может».
Потом Николай Николаевич ласково положил свою руку на плечо сына и сказал:
- «Наверно, Саша, на сегодня хватит. Я и так тебя слишком перегрузил. … В заключении я тебе скажу самое главное – все мужчины нашего рода во все времена честно выполняли свой долг, помня присягу, верно, служить царю и Отечеству. Царь может быть один, другой, царя может вообще не быть, но Отечество останется всегда. Имей это в виду. И, чтобы ни случилось, помни – Отечество – это, прежде всего, русский народ – ему и служи. Всегда будь там, где народ. Вот так».
Ох, как крепко юный Бахтин запомнил наказ отца! Каким ориентиром он стал для него в будущих вихрях войн и революций! … А пока он учился и мечтал о карьере морского офицера. Но свою карьеру он видел не традиционно – он мечтал о подводных лодках. Его пленяло их самое главное тактическое свойство – скрытность. В своих грёзах он мечтал о том, как он на своей маленькой подводной лодке незаметно подкрадётся на дистанцию торпедного залпа (4;5 кабельтовых в то время — это приблизительно 800 метров – прим. автора) и поразит крупный вражеский броненосец. Какой это будет восторг! Какая скрытая сила заложена в идею подводной лодки! Анализируя ход Русско-японской войны, он ясно увидел, что именно эта сила отпугнула японский флот от обстрела Владивостока. Других примеров боевого применения подводных лодок в то время ещё не было. Он решил, что обязательно будет подводником. Но как туда попасть? Ведь подводных лодок тогда было ещё очень мало и брали туда не всех.
2.3 На подводной лодке
В 1914 году Александр окончил Морской корпус и был выпущен во флот с присвоением ему первого офицерского звания – мичман.
Мичман Александр Николаевич Бахтин
Вскоре началась Первая мировая война. Молодой мичман Бахтин получил назначение ротным командиром миноносца «Донской казак». Он сразу ревностно приступил к выполнению своих прямых служебных обязанностей, но, одновременно, настойчиво просил начальство перевести его служить на подводную лодку. Через год в 1915 году его, наконец, назначают на подводную лодку «Кайман», которой командовал Иван Владимирович Мессер.
Это был потомственный моряк – четвёртый сын вице-адмирала Владимира Павловича Мессера. К тому времени он уже был опытным подводником. За его плечами была служба помощником командира на подводных лодках «Пескарь», «Аллигатор» и «Белуга». Затем он уже служил в качестве командира на подводных лодках «Белуга» и «Кайман».
Лейтенант Иван Владимирович Мессер
Подводная лодка «Кайман» была спроектирована американским инженером Саймоном Лейком. Она была небольшой, всего 480 тонн подводного водоизмещения. Имела четыре торпедных аппарата – два в носу и два к корме и ещё 47 мм – орудие. Саймон Лейк заявил МТК, что её надводная скорость будет в 16 узлов с автономностью в 700 миль (из них под водой не более 22 миль – прим. автора). Иван Григорьевич Бубнов, ознакомившись с проектом, его раскритиковал. Лодка получилась очень неудачной с перегрузом в 13 тонн.
Американский конструктор подводных лодок Саймон Лейк
Как и предсказывал Бубнов, она не могла развить в надводном положении расчётную скорость хода, фактически, которая была всего 10,7 узлов. Сам конструктор работал в Берлине, с высылкой чертежей постоянно запаздывал. Сами его чертежи ещё, вдобавок, были плохого качества. В итоге контракт с Лейком был разорван, и его обязали уплатить МТК неустойку.
И, тем не менее, Иван Владимирович Мессер даже и на такой подводной лодке добивается своего первого успеха, захватив в проливе Оландстаф в качестве приза германский пароход «Шталёк», и приводит его в Мариехамн, где в то время базировались русские подводные лодки. За отличную службу на подводной лодке «Кайман» молодой мичман Александр Бахтин награждается орденом Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом.
Орден Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом
В апреле 1916 года Бахтина вместе с Мессером переводят на новую подводную лодку «Волк» типа «Барс» конструкции уже Бубнова.
В то время главной задачей российских подводных лодок считались атаки торговых судов, на которых из Швеции в Германию поставлялись железная руда и металл. В одном из выходов в море, выполняя задание командования, подводная лодка «Волк», курсируя на их вероятных маршрутах движения в северной части Балтийского моря, осуществляла поиск судов противника. Рано утром 17 мая 1916 года первым был обнаружен немецкий грузовой транспорт «Гера», который был потоплен торпедой. Вторым оказался пароход «Колыга», который также был удачно атакован. К вечеру был потоплен и третий транспорт с железной рудой – «Бианка». Так подводная лодка «Волк» стала самой результативной на Балтийском флоте, всего за один день, уничтожив сразу три германских транспорта! Душа Бахтина пела! Ведь он тоже был причастен к этим успехам как член экипажа – штурман. Мечта его начала сбываться, правда, он ещё сам не был командиром подводной лодки, но усиленно впитывал в себя всё мастерство Мессера.
Подводная лодка «Волк» в походе
О подвиге подводников «Волка» узнала вся страна, а её командир – старший лейтенант Иван Владимирович Мессер стал одним из самых популярных моряков того времени. Весь экипаж был награждён орденами и медалями. Александр Бахтин получил орден Святой Анны 4 степени с надписью: «За храбрость». 20 июля 1916 года. В четвёртом боевом походе, подводная лодка «Волк», уже в южной части Балтийского моря, в районе острова Бронхольм, потопила гружённый железной рудой транспорт «Дорита», но при этом не удалось избежать тарана шведского корабля охранения. В результате был погнут перископ. За этот поход мичман Бахтин получил свой третий орден «Святой Анны 3 степени».
Орден Святой Анны 4 степени с надписью: «За храбрость»
Орден Святой Анны 3 степени
После этой победы «Волк» стал самой результативной подводной лодкой Императорского флота, а её командир – лидером по тоннажу потопленных судов – 9629 брутто-регистровых тонн. Результаты боевых походов подводной лодки «Волк» заставили немецкое командование пересмотреть отношение к русскому подводному флоту и его действиям на Балтийском театре войны.
2.4 Отдых между боевыми походами или «Ты слишком долго медлил»
Вернувшись из последнего похода с победой, но с погнутым перископом, подводную лодку «Волк» командование отправило на Кронштадтский морской завод для ремонта. Чтобы экипажу дать возможность хоть немного отдохнуть, Мессер стал частями отпускать своих офицеров в краткосрочный отпуск. Так, в конце июля 1916 года, мичман Бахтин получил краткосрочный отпуск на две недели. Проводил он его на квартире отца в Петрограде, на 4-ой линии Васильевского острова в доме номер 39. Отец с матерью – Натальей Яковлевной были очень рады приезду сына. О боевых походах его подводной лодки «Волк» и её успехах писали тогда все петроградские газеты. Сын их был великолепен и блестящ. На его чёрной с иголочки форме с золотыми погонами красовались три боевых ордена. Родители очень гордились своим старшим сыном. Семья жила небогато, можно сказать бедно, на одну полковничью пенсию Николая Николаевича. Так как у Саши своей семьи не было, то все свои деньги он отдавал родителям. А сам Николай Николаевич, находясь в отставке, наконец, получил возможность заняться тем, к чему он стремился всю свою жизнь, к чему у него было явное призвание, к чему стремилась и рвалась вся его душа – он весь ушёл в занятия по библиографии мировой литературы и писал труды по педагогическим вопросам, главным образом по художественному воспитанию детей. Отцу не терпелось поделиться своими мыслями с сыном – героем подводником.
- «Слушай, Саша, ты уже стал взрослый, командир, а, следовательно, и воспитатель своих подчинённых. В связи с этим у меня к тебе вопрос: как ты воспитываешь своих подчинённых?»
- «Папа, да у меня и мысли нет их воспитывать. Я просто стараюсь самым добросовестным образом выполнять свои служебные обязанности офицера-штурмана. Вот и всё».
- «Браво, Саша! Зная тебя, я просто не сомневаюсь, что ты выполняешь свои обязанности лучше всех. Таких людей уважают. А что такое уважение?» - здесь Николай Николаевич взял паузу, уловил ждущий взгляд сына и продолжил: «Это повод окружающим людям тебе подражать. Вот и всё. А это уже и есть воспитание».
- «Папа, я никогда так не думал».
- «Ничего страшного, сынок. У тебя ещё всё впереди. Когда я сам был молодой, я тоже об этом не задумывался. Но когда после окончания педагогических офицерских курсов я стал офицером-воспитателем в Орловском, подчёркиваю - Бахтинском», - здесь Николай Николаевич от гордости даже слегка повысил свой голос и, для большей выразительности, поднял вверх указательный палец правой руки, после чего продолжил: «кадетском корпусе, то о многом стал задумываться. … Самое главное в воспитании – это то, что воспитуемый не должен замечать, что его воспитывают. А воспитывает, Саша, – всё! Начиная от внешнего вида твоих начальников и их успехов по службе, до того, как оформлены стены в корпусе. Подчёркиваю – воспитывает всё!»
- «Да, папа, действительно, а я этого и не замечал».
- «Твой командир, – старший лейтенант Мессер, как-то влияет на тебя?»
- «Конечно, папа, я стараюсь во всём брать с него пример. Сознаюсь, папа, – я его боготворю».
- «Вот видишь, сынок, это и есть настоящее воспитание. Мессер даже и не замечает, как он воспитывает тебя. А ты сам не замечаешь. Как подвергаешься воспитанию. … имей в виду, что и ты тоже как-то влияешь, то есть воспитываешь своих подчинённых на лодке. … Даже если у тебя нет никаких иных заслуг, то хотя бы одним своим опрятным видом ты и то воспитываешь своих подчинённых».
- «Ой, папа, в лодке в походе некогда, да и нет возможности следить за своим внешним видом».
- «Догадываюсь, сынок. Но ведь ты общаешься со своими подчинёнными не только в лодке?»
- «Да, папа».
- «Это, Саша, я так, к слову, чтобы подчеркнуть тебе, что всё нас окружающее, каждая мелочь и то влияет на нас, то есть воспитывает нас. Но самое главное воспитательное воздействие оказывает на нас реальный жизненный пример наших начальников – их успехи по службе, как отрицательные, так и положительные. И я рад, Саша, что у тебя такой начальник. Бери во всём с него пример. Будь его достоин».
- «Я стараюсь, папа».
- «Но воспитание, Саша, это такой жизненный процесс, который не может быть эпизодическим», - но тут Николай Николаевич вдруг неожиданно остановился, даже прикрыл рот рукой и тут же поправился: «Саша, извини, я просто увлечён этим вопросом, но может тебе это не интересно, и я тебе навязываюсь?»
- «Что ты, папа», - при этом Саша нежно пожал отцовскую руку: «Наоборот, мне это очень интересно. Никто со мной так не разговаривает. А ты, как будто, раскрываешь мне обратную сторону жизни, о которой я никогда не задумывался».
- «Спасибо, Саша. … Так мне можно продолжать?»
- «Да, папа, конечно».
- «Тогда слушай дальше. Воспитанию человек подвергается всю свою жизнь. От рождения и до смерти. И эффект от воспитания в каждом периоде жизни различен. Наиболее сильный эффект от воспитания человек получает в детстве. А в пожилом возрасте уже очень трудно как-то влиять на человека. Поэтому все свои педагогические труды я посвящаю именно детскому воспитанию. Для их воспитания им особенно нужны положительные примеры. И в это время с ними надо говорить на их языке – на языке сказок. Пример отваги твоего Мессера они просто не поймут. Сказки им надо читать, а ещё лучше показывать в театре. Живая игра актёров, если она талантлива – завораживает детей, они полностью погружаются в мир сказок и в их детском сознании незаметно для них самих откладываются хорошие качества положительных героев. … Вот видишь, Саша, вроде всё так просто и ясно, но на реальной практике ох как трудно найти хороших детских актёров», - Николай Николаевич замолчал, молчал и сын. Но потом Николай Николаевич как бы опомнился:
- «Ой, Саша, ты уж извини меня старика, что я отвлекаю тебя своими проблемами, которыми всегда сам увлекался. Наверно тебе это не интересно, и ты слушаешь меня из вежливости».
- «Ничего подобного, папа, мне это очень даже интересно».
- «Ну, ладно, ладно», - и отец ласково рукой потрепал сына по плечу: «А знаешь, ведь сегодня в здании Дворянского собрания в 18.00 будет благотворительный литературный вечер, посвящённый произведениям Тургенева. Рекомендую тебе сходить туда. Сегодня там будет выступать известная в питерских литературных кругах чтица Ольга Петровна Букреева. Всю выручку от вечера Ольга Петровна отдаёт в фонд помощи раненым. Насколько я помню, ты всегда любил произведения Тургенева».
- «Спасибо, папа. Обязательно схожу. В Петрограде сейчас вечерами и пойти то некуда. Труппы всех театров разъехались по фронтам и госпиталям, а ходить в рестораны, пап, я как-то не люблю. Если только позовут по какому-нибудь случаю».
- «Молодец, сынок. Всё правильно ты говоришь. Сходи туда. Только смотри, не влюбись в Ольгу Петровну. Она очень красива. У неё масса поклонников. И ходят по Петрограду слухи, что многие мужчины из-за неё побросали свои семьи, да только ничего от неё не добились. Очень строгих правил женщина. Но она старше тебя».
- «Папа, да ты меня просто заинтриговал».
- «Ладно, сынок, сходи, что тебе дома сидеть».
Внутренний вид белокаменного зала Дворянского собрания Петрограда
В роскошном белокаменном зале Дворянского собрания сейчас балов уже не было – все офицеры были на фронтах. В зале давали отдельные концерты, и все они были исключительно благотворительные в фонд помощи раненым. Зал был полупустой. В основном в зале сидели раненые офицеры или офицеры, временно откомандированные с различных фронтов. Лица у всех были серьёзные, интеллигентные, одухотворённые, но бледные, несмотря на лето. Почти все офицеры были при боевых орденах и медалях. Периодически слышалась французская речь. Благородство офицеров чувствовалось во всём: во всех их манерах, и в том, как они галантно поддерживали своих дам, и в том, как целовали им руки, и в том, как вежливо раскланивались друг с другом. Да, это была каста, куда пускали не всех. Не каждый мужчина в то время по своим качествам мог быть офицером.
Некоторые офицеры были с жёнами, но таких было мало. Раненные были кто с рукой на перевязи, кто – на костылях, несколько человек было
с забинтованной головой. Морских офицеров не было вообще – Александр был один. Он, конечно, выгодно от всех отличался – новая чёрная форма, белая рубашка, золотые погоны и три боевых ордена. Но особой его гордостью был серебряный знак подводника.
Знак офицера-подводника
В то время у подводников был особый шарм. Некая таинственность и романтизм их службы, которыми их опутывали слухи непосвящённых, особенно дам. Они, как правило, добивались больших боевых успехов, но и, как правило, массово гибли. Александр ловил на себе восхищённые взгляды своих собратьев – офицеров. Да, это щекотало его гордость, ему это было приятно. Но глубоко в душе сидела у него тщеславная мысль – самому быть командиром лодки, самому тактически грамотно выходить в торпедные атаки, самому топить вражеские корабли. Но он всего лишь чуть больше года, как сам стал подводником, и претендовать на самостоятельное командование лодкой ему ещё было рано. Он это понимал. А сейчас Александр как губка впитывал в себя весь опыт Мессера. Да, ему повезло с командиром. … Но в этот момент мысли его прервались. Распорядитель Дворянского собрания пожилой полковник, по-видимому отставной, вышел на сцену и торжественно произнёс:
- «Уважаемые дамы и господа-офицеры. Сегодняшний благотворительный литературный вечер посвящён творчеству выдающегося русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева», - в этом месте полковник сделал небольшую паузу, оглядел публику зала и продолжил: «Иван Сергеевич – это гордость русской культуры. Его тонкий лирический психологизм – это, своего рода, поэзия в прозе. Его простое ясное ненавязчивое повествование завораживает любого любителя чтения. Мы как будто погружаемся в мир его мыслей, его оценок. Лаконизм его художественного стиля поражает своей филигранной отточенностью. У него нет ни одного лишнего персонажа, ни одного лишнего эпизода. Каждое его слово на своём месте и ничего лишнего. Всё подчинено единому художественному замыслу», - сказав это, полковник сделал ещё одну паузу, как бы проверяя воздействие своих слов на публику.
- «О Боже! Какая культура, какая начитанность! Хотя, наверно, всю свою жизнь он провёл в различных гарнизонах, как и мой отец», - успел подумать Александр, а полковник между тем продолжил:
- «Сейчас на сцену выйдет мастер художественного чтения госпожа Букреева Ольга Петровна. Она прочтёт вам повесть Тургенева – «Вешние воды», - сказав это, полковник сразу отвернулся, посмотрел за кулисы и похлопал в ладоши. Все в зале тоже зааплодировали. Хлопки стихли, и в зале слышался только лёгкий говор публики, вызванный реакцией на страстную речь полковника. …
Она вышла на сцену не сразу, прошло каких-то десять – пятнадцать секунд. … Но вышла она как-то сразу вся, … и зал мгновенно затих, поражённый её красотой. Слышался даже скрип досок сцены под нажимом её туфелек. Полковник галантно поцеловал ей руку и тут же удалился со сцены. Александр сидел в первом ряду партера по центру. Артистка была от него буквально в нескольких шагах. Он, даже, уловил запах её пряных духов. Тусклый свет, которым была освещена сцена, едва поблёскивал на эмали его орденов и золотых погонах. … Нет, в её лице не было ничего красивенького. Обычные глаза, нос, рот, лоб, уши, но, … тем не менее, всё это вместе взятое делало её общий облик завораживающим. Особенно её украшал высокий лоб, свидетельствующий о её уме, который сверху был обрамлён прелестными локонами тёмных волос и удивительный разлёт её бровей, показывающий своим изгибом какой-то её внутренний врождённый аристократизм. Тонкий прямой нос, небольшие губы и острый подбородок завершали её облик. Одета она была в длинное эстрадное платье всё в блёстках, которое обнажало её покатые мраморные плечи. …
Артистка слегка поклонилась публике и окинула зал таким простым добрым взглядом и, … голова Александра закружилась, сильно забилось сердце, … – она скользнула своим взглядом по нему! Да, блеск его погон и боевых орденов на чёрном фоне мундира, наверно, привлёк её внимание. Но это только – наверно. На вид она казалась старше его лет на десять – не меньше. …
Буря чувств клокотала в груди Александра – неясный образ его юношеских грёз, навеянный прочитанными романами, тут же воплотился в облике этой артистки.
Ольга Петровна Букреева
- «Это она! … Это она! … Это она!» - в такт его мыслям отбивало его сердце.
Чуть позже он вспомнил предостережение отца, что многим мужчинам, бросивших из-за неё свои семьи, она разбила сердце.
И тогда он подумал:
- «А как же тогда быть мне? Ведь теперь я жить без неё не могу!», – при этом удары его сердца гулко стукали у него в висках, и он инстинктивно стал смотреть на артистку, – он буквально пил её своим взглядом.
Но в этот момент уже слышались первые звуки её голоса – полилась классическая проза Тургенева:
- «… Что-то неотвязчиво постылое, противно-тяжкое со всех сторон обступало его, как осенняя, тёмная ночь; и он не знал, как отделаться от этой темноты, от этой горечи. На сон нечего было рассчитывать: он знал, что он не заснёт.
Он принялся размышлять … медленно, вяло и злобно.
Он размышлял о суете, ненужности, о пошлой фальши всего человеческого. …».
Голос артистки был чистый и ясный, и какой-то грудной, чисто женский. Читала она по памяти так вдохновенно, так прочувствованно, так выразительно, что невозможно было пропустить ни одного её слова. Александр неотрывно смотрел на неё. Он не столько слушал смысл самого повествования, сколько наблюдал за артисткой. Наблюдал за её мимикой, за её жестами, за её лёгким покачиванием бёдрами, слушал музыку её голоса. А она всё говорила и говорила о похождениях вроде бы и хорошего, но слабохарактерного русского барина. И каждый из слушающих её мог прочувствовать все тонкости колебаний его душевных струн. Не выдержав примитивного мелкого соблазна, одна из этих струн лопнула, и жизнь его покатилась совсем по другому сценарию. А потом последовали тяжёлые душевные муки и жуткое ощущение пустоты никчёмно прожитой жизни.
Несколько раз Александр замечал, что как будто нечаянно взгляд артистки проскальзывал по его лицу. При этом каждый раз его обдавало жаром и сладкой болью сжималось сердце. … Потом он стал замечать, что эти взгляды стали повторяться чаще. …
- «Нет, нет! Мне это только кажется! Наверно она и на других точно также смотрит», - подумал Александр: «Хотя, … пожалуй – что … и нет. … Да, нет, размечтался – конечно, на всех. … Хотя, … хотя … . Нет, этого не может быть! … Боже! Она опять посмотрела на меня».
Есть внутри нас сознание – это когда мы сами управляем своими мыслями. Но есть внутри нас и подсознание – это когда помимо нашей воли мысли сами навязываются нам. Сознание Ольги Петровны было сосредоточено на ярком артистичном чтении «Вешних вод», а вот её подсознание говорило ей совсем о другом:
- «У него лицо ангела. … Как он чист душой! … Такой молодой. А уже герой – сколько орденов!» - а через некоторое время, опять взглянув на него: «Боже! Да он же подводник! – Но, они же все смертники!»
Прошло ещё какое-то время и новый взгляд:
- «Как он резко не похож на всех моих ухажёров. … В нём я чувствую что-то такое, что нет ни у кого. … Нет, нет – я не могу смотреть только на него».
И опять прошло ещё какое-то время и снова, сломив её волю, подсознание заставило её посмотреть на Александра:
- «В нём сидит какая-то сверх идея. … Да, я это ясно вижу. Она дороже ему всего на свете. … Ах, как он на меня смотрит! … Но я ведь старше его! … Нет, – таких людей это не остановит. Конечно, он будет ждать меня у служебного выхода».
Когда Ольга Петровна уже кончала своё выступление, подсознание опять шепнуло ей последнюю мысль:
- «Роман наш будет коротким и трагичным. … Но от судьбы не уйдёшь. Её надо принять. Иначе это не жизнь», - больше подсознание её уже не тревожило.
А она заканчивала читать последний абзац великолепной тургеневской прозы:
- «… Потом Джемма изъявляла своё сожаление о том, что жизнь Санина, по-видимому, так дурно сложилась, желала ему прежде всего успокоения и душевной тишины и говорила, что была бы рада свидеться с ним – хотя сознаёт, как мало вероятно подобное свидание …».
После этой фразы было ещё два маленьких абзаца и … всё. Ольга Петровна слегка поклонилась публике и сделала шаг назад. … В зале повисла тишина. Погрузившись в это произведение, трудно было из него выйти, осознать, что оно кончилось. Но из-за кулис тут же вышел полковник-распорядитель Дворянского собрания. В руках он держал шикарный букет белых роз. С поклоном полковник вручил его ей и опять галантно поцеловал ей рук. Публика в зале, наконец, очнулась, очарованная великолепным исполнением «Вешних вод». Офицеры, почти как по команде, встали и зааплодировали стоя. Но это уже были овации. Отдельные, наиболее азартные офицеры выкрикивали слово: «Браво!». Довольная, раскрасневшаяся Ольга Петровна, слегка кланялась, прижимая букет роз к груди. И, теперь уже без всякого подсознания, она глубоко осознанно пристально посмотрела на Александра. Взгляд её говорил одно: «Я сейчас выхожу – жди меня».
Александр прочёл в её взгляде эти слова, понял, что ему нельзя терять ни секунды, быстро вышел в гардероб, взял свою фуражку и, так же быстро вышел на Итальянскую улицу. Здесь в двух шагах был служебный вход и выход из Дворянского собрания. Он встал рядом и стал ждать. В этот момент в Петрограде уже кончились белые ночи. Стоял сумрак, было по-летнему тепло. Мимо него шумной толпой выходили из Дворянского собрания офицеры, делясь своими впечатлениями от увиденного и услышанного. Стучали по тротуару костыли, и только малая часть офицеров вела под руку своих дам. … Вдруг раздался детский девичьей голос:
- «Господа офицеры! Господа офицеры! Покупайте цветы для своих дам», - девочка была худа и бедно одета. А в глазах её была мольба: «Ну, купите же их, мне так голодно!». В руках она держала корзинку с различными цветами.
- «Просто Пигмалион», - подумал Александр: «Наверно она этим зарабатывает себе на жизнь и специально дежурила у Дворянского собрания в надежде, что офицеры купят у неё эти цветы, когда будут выходить на улицу после концерта», - а вслух крикнул:
- «Девочка! Подойди, пожалуйста, ко мне», - он боялся отойти от служебного выхода из Дворянского собрания, чтобы не пропустить артистку. Девочка-подросток быстро подошла к нему.
- «Пожалуйста, господин офицер, какие Вам надо цветы? Вот розы, вот георгины, вот гладиолусы, вот гвоздики», - она быстро показывала своей худой рукой на те или иные цветы.
- «Сколько будут стоить все цветы вместе с корзинкой?» - решительно спросил Александр.
- «Все цветы с корзинкой?» - от удивления переспросила девочка.
- «Да», - был моментальный ответ, ибо артистка могла появиться в любой момент.
- «Ну, я не знаю, … может рублей десять, может пятнадцать. Смотрите сами, господин офицер», - неуверенно и ошарашенно от неожиданной удачи пролепетала девочка.
Бахтин быстро вытащил свой бумажник и сунул девочке банкноту с достоинством в 25 рублей с изображением Императора Александра ;;;.
- «Ой! Спасибо господин офицер! Но это очень много», - неуверенно ответила ему девочка, а глаза её при этом загорелись.
- «На, бери», - он насильно сунул девочке банкнот и взял у неё из рук всю корзину с цветами, а про себя подумал: «Чего жалеть? Это первый и последний раз в моей жизни».
Девочка-подросток, с радостью взяв деньги, убежала. А вскоре открылась служебная дверь Дворянского собрания и из неё вышла Ольга Петровна. Она уже успела переодеться в обычное платье серого цвета, а на голову одеть широкополую модную шляпу. В руках она держала букет белых роз. Придерживая дверь и пропуская её вперёд, за ней вышел и пожилой полковник-распорядитель Дворянского собрания. Он явно намеревался проводить её до дома и что-то ей говорил. Александр успел заметить, что она его не слушает, – взгляд её кого-то искал. А дальше он действовал быстро и решительно, так, как он и привык действовать на подводной лодке, всему учась у Мессера:
- «Ольга Петровна, это Вам», - и он на глазах полковника протянул ей целую корзину цветов. Бахтин успел заметить, как она безуспешно пыталась скрыть свою радостную улыбку. Но её выдавали глаза – они засветились радостью. И, не давая ей опомниться, он с жаром продолжил:
- «Позвольте мне проводить Вас до дома. Пожалуйста, доставьте мне эту радость. Ведь скоро я снова уйду в море», - в голосе его было столько мольбы, а глаза так и говорили: «Не откажи! Не откажи!»
Но первым в этой ситуации заговорил пожилой полковник:
- «Ольга Петровна!» - и он улыбнулся в свои седые усы: «Я вижу, что Вы под надёжной защитой нашего славного военно-морского флота. Позвольте мне уступить своё место юному мичману», - и он лукаво взглянул сначала на Александра, а потом на артистку. Следующее слово было за ней.
- «Что она сейчас скажет?! Что она сейчас скажет?!» - нервно стукало у Александра в голове.
А она ответила очень просто и естественно:
- «Я согласна».
- «Честь имею, господин мичман», - опять с лукавой улыбкой сказал полковник и приложил свою руку к козырьку фуражки.
- «Хорошего вам вечера, молодые люди», - сказал он на прощание и быстро исчез в двери служебного входа.
Тут же, чтобы не было паузы, Александр сказал:
- «Спасибо, Ольга Петровна, что Вы удовлетворили мою просьбу. А теперь позвольте, где Вы живёте?»
- «О, молодой человек, с провожанием Вам явно не повезло, так как живу я в гостинице «Европейская», вот она», - и артистка показала рукой на здание, находящееся на другой стороне Михайловской улицы: «Осталось только перейти улицу – вот и весь путь», - добавила она и выжидательно посмотрела на Александра.
Но голова у Александра работала быстро:
- «Да, … действительно жаль. … Но, может это и к лучшему. Вы сейчас войдёте в свой номер, расставите цветы по вазам, чтобы они не завяли. В это время я подожду Вас внизу в прихожей, а потом мы пойдём с Вами гулять. Если при этом Вы проголодаетесь, то я с удовольствием с Вами перекушу в любом ресторане на ваш вкус».
- «А Вы-то сами ходите в рестораны?»
- «Да, конечно, когда меня приглашают по какому-нибудь случаю. Например, мой командир приглашает в ресторан «Старый Котлин» всех офицеров нашей подводной лодки, когда мы возвращаемся с морей домой с победой».
- «Я смотрю, у Вас было много побед», - и она кивнула головой на его боевые ордена.
- «У нас самая результативная лодка в Империи», - с гордостью ответил ей Александр.
- «А сами то Вы в рестораны ходите?»
- «Нет».
- «Я так и подумала».
- «Почему?»
- «А по всему. … Ну, ладно. Давайте так и сделаем, как Вы мне предлагаете».
Они перешли улицу, и зашли в холл гостиницы. Ольга Петровна положила букет белых роз в корзину с цветами и поднялась к себе в номер. А счастливый Бахтин в это время сел в холле на диван. От радости сердце его бешено колотилось: «Тук! Тук! Тук! …», - и его удары толчками отдавались в голове.
- «Надо себя успокоить! Надо себя успокоить!» - как заклинание повторял про себя Александр. Но ничего не помогало. Так с ним бывало и во время торпедной атаки, когда всё в лодке было поставлено на кон, а командир доверял приготовленным торпедам. Но, подражая Мессеру, Александр всегда умел держать себя в руках, ничем не выдавая своего волнения. Пытался он это сделать и сейчас.
Через некоторое время по центральной парадной лестницы гостиницы вниз спустилась Ольга Петровна. Она была всё в той же широкой шляпе, длинном сером платье, так чудесно облегающее её лёгкое изящное тело, но только она чуть-чуть подкрасила себе губы. При виде её Александр сразу встал и улыбнулся.
- «Какая у него свежая улыбка, как у ребёнка», - подумала Ольга Петровна и ей сразу вспомнились жадные похотливые безвольные лица её прежних ухажёров. … Пропасть лежала между ними и этим чистым юношей.
- «А вдруг, пресытившись мной, он меня бросит?» - подумала она, глядя на Александра, и тут же мысленно обругала себя: «Фу, как гадко! … Как они меня развратили! … Неужели такие чистые люди могут встречаться только в произведениях Тургенева и Куприна?» - здесь Ольга Петровна имела в виду недавно написанную Куприным повесть «Гранатовый браслет», которую она тоже знала всю наизусть и с ней так же выступала.
Но она вовремя взяла себя в руки и улыбнулась в ответ Александру. Они вместе вышли на Михайловскую улицу.
- «Ольга Петровна, Вас не оскорбит, если я предложу взять Вас под руку?»
- «Нет, что Вы, даже, напротив. Идти рядом с героем-подводником – сейчас это редкая честь».
- «А знаете, я не мыслю себя без службы на подводной лодке. Для меня это не только профессия, но и величайшее удовольствие. Если б Вы только знали, что это за азарт торпедной атаки!» - и он принялся с увлечением в мелких деталях описывать ей все те боевые эпизоды, где их лодка добивалась успеха.
Они уже давно свернули с Михайловской улицы на Невский проспект и, идя по нему, прошли уже через Мойку, приближаясь к Дворцовой площади. Сумерки закончились, и наступила тёмная августовская ночь. На Невском зажглись уличные фонари. Было тепло и безветренно. На безоблачном небе высыпали звёзды и ярко светила Луна. Как им было хорошо в этот вечер!
- «Какая страстная увлечённость своим делом», - подумала Ольга Петровна: «Я очень люблю хорошую литературу, но он, по-моему, любит свои подводные лодки больше, чем я литературу. … Несомненно, он будет величайшим подводником. Наверно скоро его назначать командиром подводной лодки. Я это чувствую. Это редкий человек, таких во время войны ценят. Он ещё удивит Россию своими подвигами. О нём будут все говорить».
Александр окончил говорить, когда они уже шли по Дворцовой набережной, напротив Зимнего дворца. Царя во дворце не было. Он был в Ставке, так как в это время развивалось невиданное по масштабам наступление русских войск на юго-западном участке фронта. Позже его назовут Брусиловским прорывом.
- «Как увлечённо Вы рассказываете о своей службе!» - сказала Ольга Петровна: «Но Вы до сих пор мне не представились. Я даже не знаю, как к Вам обращаться».
- «Извините. Действительно, я так увлёкся, что об этом забыл. Поэтому представлюсь – мичман Бахтин Александр Николаевич – столбовой дворянин. Предлагаю Вам называть меня просто - Сашей».
- «О! Да Вы оказывается столбовой дворянин! Прекрасно! Своими подвигами Вы украшаете ваш древний род».
- «Ну что Вы, какие подвиги. Я просто как штурман делаю прокладку курса, а во время атаки чётко выполняю приказы моего командира. Вот и все мои подвиги».
- «А знаете, Александр, – … можно мне Вас так называть?»
- «Конечно».
- «А меня тогда называйте просто Ольга или ещё лучше – Оля».
- «Я так не могу», - нерешительно сказал Александр: «Мне Вы кажитесь такой взрослой. А я чувствую себя перед Вами совсем ещё мальчишкой».
Услышав это, Ольга решительно высвободила свою руку:
- «Да, Вы правы, мы смотримся вдвоём нелепо. Мой возраст, на который Вы так намекаете – не для Вас».
От этих слов Александр вмиг похолодел. Он тут же понял свою нечаянную бестактность. Ему стало страшно потерять Ольгу, и он начал бессвязно оправдываться:
- «Умоляю, простите, Ольга Петровна! Ну, простите Вы меня. Нечаянно по глупости вырвалось. … Вы же чуткая женщина. Неужели Вы не видите. Что у меня до Вас не было ни одной знакомой девушки. Они мне все кажутся такими взрослыми. Я теряюсь перед ними. … Хотите, Ольга Петровна, я сейчас же встану перед Вами на колени просить прощения. … Наверно, я покажусь Вам легкомысленным, если скажу, что я без Вас, … без Вас не …».
- «Ах! Какой он ещё всё-таки мальчишка, хотя и герой-подводник. Как это в нём уживается?» - подумала Ольга в этот момент. Но когда он стал бессвязно выкрикивать «Без Вас» и пытаться встать на колени, она мгновенно поняла, что дальше он может только всё испортить. Ведь и у куртуазности тоже есть свои законы, в которых она, конечно, хорошо ориентировалась. Терять нельзя было ни секунды, и она стала бить в самый центр – в яблочко:
- «Я Вас прощаю! Слышите, – про – ща – ю!» - громко с расстановкой произнесла она: «Не пытайтесь встать на колени! … Вы же офицер! Да к тому же ещё и брюки испачкаете», - сказала она с лёгкой ухмылкой.
Александр не успел встать на колени и стоял перед ней как будто весь побитый. А она, уже решительным и твёрдым голосом, но с лёгкой иронией, покачивая перед ним своим указательным пальцем, продолжала:
- «С этого момента я запрещаю, Саша, называть меня Ольгой Петровной. Слышите?»
- «Да».
- «Называйте меня только – Оля».
- «Есть!»
На его военное «Есть» она откровенно рассмеялась:
- «А теперь повторите», - повелительным голосом приказала ему Ольга.
И Александр как школьник на уроке затараторил:
- «Оля, Оля, Оля, …».
- «Хватит. … Что, уже привыкли?»
- «Так точно!»
- «Но Вы же не на подводной лодке перед своим командиром. Что Вы всё время «Есть», «Так точно»?»
- «Ольга П …», - здесь Александр поперхнулся. Но тут же поправился: «Оля, это я от волнения потерял над собой контроль. Вот поэтому всё так автоматически и получается».
- «Следите за собой и не волнуйтесь. Ведь Вы с дамой. … Теперь можете снова взять меня под руку».
Александр мгновенно сделал это, как будто он выполнял приказ командира «Пли!» отданный ему в момент торпедной атаки. … Они снова пошли рядом, молчали, наслаждаясь близостью друг друга.
- «К концу вечера он сделает мне предложение», - подумала Ольга: «Как это будет прекрасно! Ему я не откажу. Он уже мой! Другого у меня и быть не могло. Он такой весь возвышенный, чистый и романтичный. … Но он постоянно ходит между жизнью и смертью. … Но только такие способны на это. … Как он резко отличается от всех других людей. … Прожить с ним хоть немного, – это уже большое счастье для женщины. Насколько пресны по сравнению с ним были все мои прежние кавалеры. … Фу! … Они искали во мне то, чего не было у них самих – какой-то высокой цели. В своей страсти ко мне они доходили до исступления, до бесстыдства, забыв все свои человеческие обязательства. … Ладно, хватит о них думать в такой момент», - потом мысли Ольги снова вернулись к предстоящему предложению: «Если бы он это сделал сейчас, то всё бы испортил. – Это должно быть красиво, это будет помниться всю жизнь. … Именно о таком мужчине я и мечтала с детства».
Молчание прервал Александр:
- «Спасибо, что простили, Оля».
- «Больше не будем об этом, Саша. Мне ведь это тоже надо понять, как психологически трудно первый раз в жизни ухаживать за женщиной. … Странно, как это Вы умудрились дожить до … . Кстати, сколько тебе лет?»
- «Двадцать два».
Ольга незаметно перешла на «ты», понимая, что в этой ситуации инициативу надо брать в свои руки.
- «Дожить до двадцати двух лет и ни разу не общаться с девушками?» - удивлённо спросила Ольга и внимательно посмотрела на Александра.
- «Я и сам не могу Вам ответить. У меня, просто, были другие интересы».
- «Саша, называй меня на «ты».
- «Хорошо, хотя мне это будет трудно и непривычно».
- «Я понимаю тебя. Но постарайся. … А теперь скажи, какие у тебя были интересы?»
- «Я всегда любил учиться и очень много читал. А Тургенев – это один из моих любимых писателей. И когда отец сказал мне, что сегодня в Дворянском собрании будет такой вечер, то я с радостью на него и пошёл. … Вот и всё – так просто».
- «Но ведь, наверно, товарищи звали тебя на всякие вечеринки с девушками?»
- «Да. Один раз я пошёл, и больше уже не ходил».
- «Почему?»
Александр смущённо наклонил голову и слегка усмехнулся:
- «Мягко говоря, это были не тургеневские барышни. А о других я и не мыслил».
- «Понимаю», - медленно проговорила Ольга, а про себя подумала: «Ах! Как он чист! Откуда он такой взялся в мире грязи и пошлости?»
А в это время Александр немного осмелел и взял инициативу:
- «Оля», - с трудом, превозмогая себя, выговорил он: «Теперь ты расскажи мне о себе. Ведь я о тебе знаю только то, что вижу».
Дойдя до Троицкого моста, они перешли Дворцовую набережную, Миллионную улицу и пошли по аллее Марсова поля вдоль Лебяжьей канавки. Здесь фонарей уже не было, и путь им освещала только Луна. От лунного света было как-то таинственно. Спала столица Российской Империи. А на улице было тепло и тихо. От Лебяжьей канавки тянуло лёгкой прохладой и пахло пресной невской водой. Только хруст гравия, которым была посыпана аллея, слышался у них под ногами. Они шли рядом. Александр всё время ощущал локоть Ольги. В этот момент ему было бесконечно хорошо. Он как никогда радовался жизни и на время забыл, что она у него, в силу войны и его военной профессии, висит на волоске. Он понял, что очень любит Ольгу, что это у него первый раз и сразу на всю жизнь. Оставалось только выбрать момент, признаться Ольге в любви и сделать ей предложение. На ухаживание у него времени не было. У него было только две недели краткосрочного отпуска, у которого первый день уже прошёл. А потом снова в море. Ему всегда хотелось поскорее в море – азарт охотника за кораблями противника подгонял его. Да и вообще, он любил подводную жизнь в походе. Но сейчас он этого не хотел. Он боялся только одного, что Ольга сочтёт его легкомысленным человеком, что так сразу без ухаживания и на тебе – признание и предложение! Ведь отец предупредил его, что она разбила многие семьи, что ей тогда стоит отказать и ему? Но у него не было выбора. Бахтин подумал, что, наверно, у неё есть расписание её концертов, и что Ольга может уехать в другой город или на фронт раньше, чем у него кончится отпуск. А может это произойдёт уже сегодня или завтра?! … Вихрь этих мыслей пронёсся у него в голове быстро, за несколько секунд:
- «Итак – решено! Надо только выбрать момент. Судьба мне выбора не оставила. А жизни без Ольги я себе не представляю».
Но в этот момент его мысли прервались – Ольга стала отвечать на его вопрос:
- «Моя жизнь не такая яркая как у тебя. Я родилась и выросла в Санкт-Петербурге. Мой отец – преподаватель русской литературы в гимназии. Он и привил мне любовь к ней. Мать занимается домашним хозяйством. Ещё у нас есть небольшая усадьба под Гатчиной. Там я проводила свои летние каникулы и тоже очень много читала. Потом окончила филфак университета и почувствовала в себе склонность быть эстрадной чтицей. Я даже не могу назвать себя артисткой – это что-то другое. Предложила свои услуги то одному театру, то другому. У меня получилось. А затем мои выступления пошли сольно потоком. Например, завтра я уезжаю в Москву. Там у меня тоже будет выступление в Дворянском собрании. А потом на фронт – по госпиталям. Вот так».
Когда Александр услышал, что завтра Ольга уезжает в Москву, то внутри у него всё сжалось, он похолодел, и лицо у него как-то сразу печально вытянулось.
- «О Боже! Мои самые худшие предчувствия сбылись!» - молнией пронзила его мозг эта простая мысль: «Надо не терять ни минуты», - потом он немного подумал и решил: «Нет, нет, … тогда она может подумать, что этой новостью она спровоцировала меня на признание и отнесётся к моему предложению не серьёзно. … Нет, нет, сейчас это не тот момент», - а вслух он как бы рассудительно спросил её:
- «Оля, а почему ты остановилась в гостинице, когда у тебя есть квартира в Петрограде?»
- «Мои родители умерли. Квартиру я продала, так как надо было на что-то жить. Поэтому, когда я не на гастролях, то живу под Гатчиной в нашей фамильной усадьбе в посёлке Вырица. Сейчас я уже в деньгах не нуждаюсь».
- «Оля, а чем ты сама можешь объяснить свой успех на сцене. Ведь это очень редкое необычное амплуа? Я слушал тебя как завороженный».
- «Не пытайся меня обмануть. Ты не слушал, а всё время смотрел на меня. … Или, ты хочешь мне сказать, что я не права?»
- «Ох, Оля, … может ты ещё и читаешь мои мысли?» - сказав это Александр слегка покраснел. Он действительно сказал неправду. А она это тут же заметила и вывернула его наизнанку.
- «А мысли твои мне читать не трудно, все они у тебя на лице написаны», - услышав эти слова, Александр покраснел ещё больше. Но ночью при лунном свете этого не было видно.
- «Неужели она поняла, что я хочу?!» - со стыдом подумал Александр: «И сейчас играет со мной как кошка с мышкой».
Но в этот момент снова раздался голос Ольги:
- «Ладно, … обманщик», - игриво ответила ему Ольга: «А насчёт моего успеха, почему он у меня есть, – я всегда официально отвечаю – не знаю. Но тебе скажу, хотя это и может показаться нескромным. … Я тонко чувствую мысли автора и весь лиризм описываемой им ситуации. И каждый этот лиризм по своей природе глубоко логичен исходя из ситуации и характера героев. А, поняв эту логику, текст легко запоминается, и я полностью погружаюсь в образы описываемых героев. Но для этого надо быть мастером слова, тонким психологом и лириком. А это бывает только у талантливых авторов. И, глубоко прочувствовав это, и произнося его текст, я меняю то интонацию голоса, то мимику лица, то делаю различные жесты руками или слегка покачиваю корпусом. И всё это я делаю экспромтом по ходу чтения. Заранее ничего не планируя, руководствуясь только описываемой ситуацией и её смыслом. … Вот в этом я вижу источник своего успеха. … Как видишь, у меня это получается».
Они уже перешли первый Садовый мост и шли по Садовой улице мимо Инженерного замка. Грозным, таинственным, громадным выглядел он при лунном свете.
Но Александр и Ольга этого не замечали. Они были погружены друг в друга. Они оба чувствовали, что скоро что-то важное в их жизни должно было произойти. Они оба хотели этого, но боялись – ведь они были такие разные внешне, но так внутренне похожи друг на друга. Неожиданно Ольга продолжила:
- «Знаешь, Саша, я ведь пробовала сама писать. Но потом сравнила свои произведения с классиками и поняла, насколько это не то – бедность мыслей, низкая выразительность, ненужная вычурность и так далее. Мне самой перед собой стало стыдно, и я сама порвала все свои сочинения и сожгла их в камине без сожаления. И поняла, что каждый должен заниматься только своим делом к чему у него есть способности».
Ольга глубоко вздохнула и ещё теснее прижалась к Александру. Они взглянули друг на друга и смущённые тут же отвернулись. Ольга продолжила:
- «Слушая твои рассказы о службе, о торпедных атаках. Я чётко на слух смогла всё это себе ясно представить. Плюс плавность твоего повествования и чистота речи, навеяли мне мысль – может тебе стоит попробовать всё это красиво записать? Мне кажется, что у тебя это должно получиться».
В этот момент они свернули с улицы Садовой снова на Невский проспект, и пошли по направлению к Михайловской улице. Круг их прогулки замыкался. Но сколько много за это время они успели друг о друге узнать!
- «Да я думал об этом, Оля», - теперь он её имя уже говорил свободно и привык называть Олю на «ты»: «но только не как, как ты мне советуешь. Когда я наберусь достаточно опыта, я планирую написать учебники и инструкции по управлению подводной лодкой, по боевому применению её торпедного вооружения. Это у меня в плане».
- «Саша. А можно мне задать тебе нескромный вопрос?»
- «Да, пожалуйста».
- «Скажи, ты на своей лодке, наверно, самый младший по возрасту?»
- «Да».
- «А как к тебе относятся в экипаже?»
- «Нормально. Я чётко выполняю свою работу. Прокладываю курс лодки, куда скажет командир. А после торпедной атаки прокладываю курс на уклонение лодки от кораблей охранения противника. От меня очень многое зависит. Малейшая моя ошибка и всё. Как видишь, пока я ни разу не ошибся. Все в экипаже это видят, поэтому мой авторитет как штурмана – непререкаем. Командир меня ценит».
- «Как странно, Саша, с одной стороны, ты такой молодой, а с другой – такой взрослый. Я первый раз встречаю такой контраст противоположных качеств в одном человеке».
- «Наверно война нас делает такими. Мы рано взрослеем, по сути, оставаясь ещё детьми».
- «Саша, а теперь расскажи мне о своём старинном роде, раз ты представился мне столбовым дворянином».
- «Хорошо, Оля, с удовольствием», - и он ей стал всё рассказывать: «наиболее известной личностью в нашем роду был мой прадед – генерал-майор Бахтин Михаил Петрович. Он прославился тем, что ещё при жизни добровольно передал все свои имения государству с условием, чтобы на эти деньги был построен Орловский кадетский корпус, который официально назвали Орловский Бахтинский кадетский корпус. За этот поступок его наградил Император Николай ;. Прадед очень хотел быть полезным своему Отечеству, а женат он не был.
Этот корпус кончал мой отец. Затем он служил там офицером-воспитателем. Его кончал, и я», - ещё через пять минут он закончил свой рассказ.
Вскоре они подошли к Михайловской улице, где и располагалась гостиница «Европейская» в которой Ольга снимала номер. Круг их прогулки замкнулся.
Император Николай ;
- «Саша, я проголодалась. Ты обещал накормить меня».
- «С удовольствием, Оля. Зайдём в ресторан при твоей гостинице. Я вижу, он работает всю ночь».
- «Ну, что ж – всё пошло по плану», - отметила про себя довольная Ольга.
Они вошли в ресторан. Он был полупуст. Время уже было очень позднее. Они сели за уютный столик в углу зала и сделали заказ. Вернее, заказ сделала Ольга. А Александр, даже не посмотрев в меню, велел повторить ему то же самое. Итак, они заказали себе по стейку и салат, кроме того – бутылку шампанского. Оно стояло в серебряном ведёрке со льдом. Официант красивым жестом открыл его и разлил им по бокалам. Первый тост был за знакомство. Усталые музыканты всё ещё играли какую-то мелодию и, немного закусив, Александр сказал:
- «Оля, давай потанцуем».
- «Согласна», - сразу ответила ему Ольга с самой очаровательной улыбкой. А про себя отметила: «Молодец!»
От выпитого шампанского и этой улыбки у Александра закружилась голова. И когда они встали в пару, и он близко перед собой увидел её лицо, вдохнул аромат её духов, ощутил тонкость и гибкость её талии – он затрепетал. Но, ни на что больше он не мог решиться. Какой-то невидимый барьер робости не давал ему сделать то, что он хочет, нет – кричит всё его тело, к чему рвётся его душа! Они стали медленно покачиваться в такт музыки. Ольга ещё ближе придвинулась к Александру. Он закусил губу.
- «Ну что ж, дорогой, я тебе помогу», - решила про себя Ольга.
Она нежно провела пальцем своей правой руки по его щеке. Александр сразу закрыл глаза. Потом Ольга слегка коснулась губами его губ. Александр неуклюже чмокнул её в губы. Больше он уже сдерживать себя не мог. И он просто, прямо по-военному сказал ей те волшебные слова, которые каждая женщина в мире ждёт от своего единственного мужчины и, наклонившись над её ухом, Александр сказал:
- «Оля, я люблю тебя и предлагаю тебе стать моей женой».
Ольга понимала, что с Александром надо играть по его правилам и, поэтому, так же просто и прямо сразу ответила ему:
- «Я согласна. Я тоже тебя люблю».
Свершилось! Свершилось, то, что и должно было свершиться. Чего они ждали последние пять часов. Внутренняя напряжённость у них спала, и они сразу тесно прижались друг к другу, … прижались и их головы.
- «О … о … о», - изнемогая от любви тихо простонал Александр, поглаживая её правой рукой по спине.
- «Ми … лы … й», - так же тихо, тихо чтобы слышал только он прошептала ему на ухо Ольга.
Ещё через минуту Ольга опять повернула к нему своё лицо и ещё раз нежно коснулась его губ своими губами. Целоваться Александр научился быстро, можно сказать мгновенно. Второй поцелуй был упоительный. Они были в раю. Исчезло всё: Петроград, война, подводные лодки – во всём мире остались только они вдвоём. Такие мгновения бывают только один раз в жизни и уже больше никогда не повторяются. … Оторвались они друг от друга только тогда, когда музыканты решили сделать себе перерыв. Александр уже смотрел на Ольгу по-другому, открыто, не стесняясь, наслаждаясь её красотой.
Они сели за свой столик, но про еду забыли, сейчас она не шла им в рот. Они взялись за руки и молча, жадно, смотрели друг на друга. Александр нашёл мечту своих грёз и Ольга тоже. Наконец, после долгих лет поисков она нашла, увидела, а вернее сразу интуитивно почувствовала, что это он, тот самый чистый и смелый её герой, о котором она мечтала ещё с гимназических времён, засыпая с романом в руках. Теперь он живой, бесконечно красивый, сидел напротив неё и смотрел на неё влюбленными глазами – это ли не мечта и счастье каждой женщины!
Сколько раз ей казалось, что вот-вот это уже он, тот самый, и она очертя голову бросалась в омут любви с головой. Постоянно живя в облаках грёз, навеянных высокими литературными образами, она жаждала любви, она мечтала о ней! Затем всплывала грязь, обман, мелочность, упрёки, холодный расчёт, или, ещё хуже – удовлетворив свою страсть, очередной кавалер исчезал из её поля зрения, предварительно наобещав ей гору всего, а потом, опомнившись, ползал у её ног. Первых она бросала сама, вторым – ничего не прощала. Но позже и к тем и к другим она испытывала только одно – чувство полного омерзения. Жизнь её била по лицу наотмашь. Её литературные грёзы так не совпадали с реальностью! О ней в двух столицах Империи пошла дурная слава, как о роковой, но очень красивой женщине – разбивающей мужские сердца и чужие семьи. Некоторые, даже стрелялись из-за неё на дуэлях. Постоянное невезение в личной жизни её ожесточило. Её сердце превратилось в ледышку. И она как моллюск скрылась в своей раковине, боясь высунуться из неё наружу, чтобы ещё раз не запачкаться. В раковине ей было очень комфортно. Там её окружали: Андрей Болконский, капитан Тушин, Евгений Базаров, болгарин Инсаров, телеграфист Желтков и многие, многие другие литературные герои, всех не перечислишь. Годы шли, уходили, а подобный ей человек всё не появлялся на её горизонте. Своей женской интуицией она жадно искала своего героя – но всё было безрезультатно, … а годы всё шли и шли. Никакие ухаживания мужчин она уже решительно не принимала. Это ещё больше разжигало слухи о ней, как о роковой недоступной красавице, разбивающей чужие сердца и семьи. А ведь её секрет то по своей глубинной сути был так прост, естественен и понятен. Но нравы, царящие вокруг, даже близко не предполагали наличие у женщины подобных идеалов. Да, ей встречались достойные мужчины, но они все поголовно были уже женаты. Но особое омерзение вызывали у неё попытки ухаживания за нею женатого мужчины. Да ещё идущего ради неё на жертвы или, что ещё хуже – пытающихся купить её любовь за большие деньги. Таких она не щадила. И вот, когда она уже совсем потеряла надежду, когда уже не верила ни во что, вдруг, неожиданно робкий яркий лучик счастья блеснул на её жизненном пути. Она это поняла сразу, как только увидела Александра. Да, он её не слушал, но она читала «Вешние воды» только для него. И, пользуясь своей опытностью, она помогла ему преодолеть свою робость, признаться ей в любви и сделать ей предложение. Редкое сочетание душевной чистоты и наивной робости с суровостью бывалого война – это как раз то, что она ждала. Ждала и жаждала всей своей истосковавшейся женской побитой, несправедливо оболганной душой. Ведь до сей поры, она была одна в этом жестоком беспощадном циничном и наглом мире – ни родителей, ни сестёр, ни братьев, ни мужа. Никого! … Пока ещё была красота и талант чтицы – а что дальше?! Она жадно всей душой ухватилась за этот лучик. И внешне это могло показаться странным – как это, она, такая гордая, популярная и недоступная красавица, приняла ухаживания какого-то первого попавшегося ей мичмана! Как минимум на десять лет младше её? Но это могло быть странным только для тех, кто не понимал её души. Если не считать того пожилого полковника-распорядителя в Дворянском собрании – то таких не было вообще.
Да, у него крайне опасная героическая профессия и сила воина. Счастье её может быть таким не долгим, но другого счастья ей было и не надо. Пусть оно будет не долгим, но оно у неё будет и будет настоящим! Она будет гордиться своим мужем! Она отдаст ему всю себя, как это сделала богатая дворянка Елена Стахова, поехав на войну за своим мужем болгарином Инсаровым из повести Тургенева «Накануне». Она была с ним счастлива только короткий миг. Но именно этот миг украсил всю её оставшуюся жизнь, заполненную теперь таким большим смыслом. …
Первой очнулась Ольга и, не выпуская своих рук, из рук Александра тихо и нежно сказала:
- «Саша, … милый, … я счастлива. … Ты слышишь меня?»
- «Я люблю тебя, Оля! Люблю! И не могу поверить, что это не сон, что это всё наяву!» - сказав это, он заплакал. Ольга быстро достала свой носовой платок и стала вытирать им лицо Александра.
- «Саша, ты же герой-подводник, офицер, возьми себя в руки».
Сквозь счастливые слёзы, всхлипывая, Александр пробормотал:
- «Я всю свою жизнь только и делал, что держал себя в руках, а сейчас не хочу. Сейчас я хочу быть таким, какой я есть. … Я не мог себе даже и представить, что счастье может быть таким пронзительным, таким глубоким», - а слёзы счастья у него всё лились и лились.
- «Любовь моя, у меня уже промок весь платок».
Александр достал свой носовой платок и стал им вытирать своё лицо. А оно всё светилось необычайным счастьем. … Они ещё в течении часа танцевали, беспрерывно целовались, доели свои блюда, пока не заметили, что они одни остались в ресторане. Было неудобно. Пора было уходить.
- «Ах! Если бы он сейчас пошёл со мной в мой номер! Какая бы это была восхитительная ночь!» - с сожалением подумала Ольга: «Но нет, нет, нет! Этого нельзя допустить. Он полный девственник и, конечно, не мыслит себе интимной жизни вне брака. Это бы сломало его психику. … Зачем? К тому же, я, наверняка, у него буду первая. А первый раз у юношей, как правило, ничего не получается. И они впадают в отчаяние. Потом все приходит в норму и их отчаяние бесследно проходит. Но лучше, чтобы это произошло в браке», - мысленно рассудила Ольга.
Александр проводил Ольгу до двери её номера, на прощание они ещё раз крепко поцеловались. Александр уже неплохо освоил эту нехитрую технику поцелуя. Они условились. Что завтра поутру он явится к ней, и они начнут совместно обдумывать все практические дела, связанные с процедурой их бракосочетания и будущей жизни вдвоём. После, Александр взял извозчика и поехал домой.
А в это время у него дома на Васильевском острове его отец – Николай Николаевич и мать – Наталья Яковлевна не спали. Был уже третий час ночи, а сына всё не было. Они волновались.
- «Да не нервничай ты, Наташа. Он молодой, встретил какую-нибудь красивую девушку, увлёкся и пошёл с ней гулять. Дело обычное в его возрасте. Тем более, он почти год был оторван от обычной жизни. Я предполагаю, что он уже давно живых женщин то своими глазами не видел. Сама знаешь, какая ведь у него служба».
- «Ой, Коля, боязно мне».
- «А когда он в море на своей лодке уходит, тебе не боязно? … Вспомни, как мы с тобой гуляли, когда были молодыми».
- «А вдруг его эта чертовка окрутит?»
- «Чего? … Это ты о мадам Букреевой, что ли?»
- «Да, о ней».
- «Да нужен он ей! Этой мадам всё подавай титулованных дворян с поместьями, да крупных банкиров. Они, дураки, из-за неё бросают свои семьи и ничего у неё всё равно не добиваются, при этом как следует опустошив свои кошельки. … Да и к тому же она старше нашего Саши», - абсолютно уверенным безапелляционным голосом ответил ей муж.
В этот момент раздался характерный звук поворачиваемого в дверном замке ключа. Дверь открылась, и в квартиру вошёл Александр. Лицо у него просто сияло счастьем. Увидев не спавшего отца и мать, он сказал:
- «Извините, что так поздно, заставил вас волноваться».
- «Где ты был, сынок?» - участливо спросил его отец.
- «Я познакомился с Ольгой Петровной Букреевой», - при этих словах лицо Николая Николаевича вытянулось, а мать ахнула и прикрыла рот рукой. А Александр тут же спокойным ровным голосом продолжил: «Я сделал ей предложение, и она согласилась стать моей женой».
- «Что???!!!» - поражённый этим известием инстинктивно выкрикнул отец, а мать тут же плюхнулась в кожаное кресло и закрыла лицо руками.
……………………………………………………………………………...
На следующий день ни Александру, ни Ольге уже было не до романтических переживаний – надо было заниматься целым рядом практических дел, чтобы соединить свои судьбы. Утром они наскоро поцеловались, потом позавтракали в ресторане при гостинице, потом сели на извозчика и поехали к Николаевскому вокзалу. Там Ольга сдала свои билеты в Москву.
- «Оля, а тебе не придётся платить неустойку за отказ выступать в Москве?»
- «Нет, Саша, там моё выступление планировалось тоже как благотворительное. С таких неустойку не начисляют. … И вообще, ведь у меня когда-то может появиться, и своя личная жизнь, на которую тоже надо выделять время. Они должны это понимать».
- «Что ж – очень хорошо. Теперь, Оля о венчании».
- «Слушаю тебя», – они шли по Невскому от Николаевского вокзала.
- «Я предлагаю венчаться в Успенской церкви на Николаевской набережной. Она находится рядом с Морским корпусом».
- «Я её знаю. Я согласна», - тут же ответила Ольга, а про себя подумала: «А он не такой уж и мальчик – всё решительно берёт на себя», - она внутренне улыбнулась этому. А Александр продолжал:
- «Там венчается большинство выпускников Морского корпуса. Это, как бы, наша традиция», - Ольга согласно кивнула головой: «Но, Оля, в армии и на флоте существует ещё одна традиция – офицер должен представить свою невесту офицерскому собранию полка или экипажа корабля, где он служит. И только с одобрения офицерского собрания он может на ней жениться. Это сделано для сбережения чести офицерского корпуса, куда входят и жёны офицеров, чтобы туда не попали случайные люди».
Ольга слушала всё это как бы безучастно, так как сама это прекрасно знала. А Александр всё говорил и говорил:
- «Подчёркиваю, – это не узаконенное правило, а всего лишь традиция. Но дело в том, что она сильнее любого правила. Решение офицерского собрания оформляется или выпиской из книги полковых приказов в армии, или выпиской из вахтенного журнала во флоте. Если офицерское собрание откажет офицеру, то он или расстаётся со своей невестой, или должен подать в отставку».
- «Ох, Саша», - печально вздохнула Ольга: «Боюсь, что у тебя будут со мной большие проблемы. Обо мне в двух столицах ходит дурная слава. Некоторые мои кавалеры бросали свои семьи ради меня, некоторые кончали жизнь самоубийством, а некоторые стрелялись из-за меня на дуэли. А я, всего лишь, честно искала свою половинку и не просила ни у кого ни титулов, ни богатства и не требовала никаких жертв. Я женщина самодостаточная», - сказав это, глаза Ольги потухли и опустились. Опустилась и её голова. Она тревожно ждала, что ей ответит Александр.
- «Я знаю обо всём этом», - совершенно спокойно ответил ей Александр.
- «Кто тебе сказал?»
- «Отец предупреждал меня, когда я шёл вчера на твой концерт».
- «Ну, а ты, как к этому отнёсся?»
- «Никак. … Я просто почувствовал твою душу, и мне этого достаточно. Остальное я и знать не желаю», - услышав это, Ольга подняла свою голову, глаза её сразу так чудно заблестели, она слегка всхлипнула и сразу поднесла к ним свой носовой платочек.
- «Саша, … милый, … пожалуйста, обними меня», - тихо, тихо, каким-то грудным просящим голосом сквозь навернувшиеся слёзы счастья проговорила Ольга.
Александр тут же нежно обнял Ольгу и прижал её к своей груди, уткнувшись носом в её волосы. Он вдыхал аромат её духов и осторожно погладил по спине. Бахтин прекрасно понимал, что Ольга боялась своего откровения, которое было неизбежно, и была несколько напряжена. А сейчас это напряжение спало, и нервы её отпустили – вот и слёзы. Из жёсткой, волевой, уверенной в себе самодостаточной женщины она сразу превратилась в нежную, ласковую и слабую девушку, ждущую своего покровителя. Сейчас Ольга стала сама собой, не пытаясь эффектно выглядеть. Это заветная мечта всех сильных женских натур – почувствовать себя слабой перед своим мужчиной.
Прохожие на Невском стали оборачиваться, смотря на них. Как же, герой-подводник, весь в орденах и рядом очень красивая женщина. Кто пройдёт мимо? Прильнув к груди Александра и успокоившись, Ольга тихо, тихо зашептала:
- «Какой же ты благородный, Саша. … Ты даже не представляешь себе – какой ты благородный».
Они пошли дальше по Невскому проспекту. Шёл второй день отпуска Александра. День уже разгорелся, набрал свою силу, но народу на Невском было немного – шла война! Как и вчера – по-летнему светило солнце, было тепло, мирно ворковали голуби. Они позволяли себе не замечать войну. … Но им надо было делать дела. Отпуск у Александра был короткий.
- «Оля, я сейчас должен поехать в Кронштадт, встретиться там со своим командиром, объяснить ему нашу с тобой ситуацию и добыть эту чёртову выписку. Ведь без неё батюшка может и отказать в венчании».
- «Саша, можно я поеду с тобой. Я не хочу с тобой расставаться. Ведь мне ещё предстоит долго ждать тебя с моря».
- «Нет, Оля, тебя туда сейчас не пустят. Кронштадт – город закрытый. А сейчас идёт война. Вот когда у тебя в паспорте будет штамп, что ты моя жена – тогда другое дело».
- «Всё понятно, Саша. Тогда давай я провожу тебя до пристани».
- «Хорошо», - просто ответил ей Александр, затем взглянул на Ольгу и улыбнулся ей.
Чтобы не тратить время на ходьбу до пристани. Они взяли извозчика.
- «Пристань у Благовещенского моста», - сказал Бахтин кучеру.
- «Хорошо, господин мичман», - степенно ответил ему кучер.
Следующие двадцать минут они с удовольствием прокатились по самому центру Петрограда: Невский проспект, Дворцовая площадь, Адмиралтейская и Английская набережные и, наконец – Благовещенский мост, а за ним налево и пристань. На пристани они стали прощаться.
- «Когда ты вернёшься, Саша?» - так доверчиво спросила его Ольга и глубоко, глубоко посмотрела ему в глаза, как будто хотела там в их глубине разглядеть его душу.
- «Не знаю, Оля. Может сегодня вечером – может завтра. Всё зависит от командира и как пойдут дела».
- «Я буду ждать тебя, Саша», - спокойно и уверенно ответила ему Ольга.
Они ещё раз крепко и упоительно при всех поцеловались, как это бывает у страстных любовников и Александр по сходням вбежал на палубу корабля. Вскоре матросы убрали сходни, корабль дал длинный гудок и, урча своей машиной, отошёл от пристани. Они ещё долго махали друг другу руками, пока корабль не скрылся за поворотом Большой Невы.
- «Теперь я часто буду провожать его в море», - грустно подумала Ольга: «Но какое это женское счастье – иметь такого мужа, которым можно гордиться. … Таких можно ждать бесконечно. Только б они возвращались. … Если моему счастью уготовано судьбой быть коротким, … то что ж – зато оно будет настоящим. У многих женщин нет и такого. А если будут дети, то я приобрету второй смысл жизни. … О! Размечталась! А если ему не дадут эту чёртову выписку? … Что тогда?!» - настроение Ольги сразу испортилось. Но она сразу взяла себя в руки. Трезвым умом Ольга понимала, что расстраиваться бесполезно, что сейчас всё зависит от Саши. А в него она верила – он вытащит её из той грязи, в которую её окунула жизнь.
Прошло два часа, и Александр сошёл на берег Кронштадта в Пассажирской гавани и сразу же быстрым шагом пошёл на Кронштадтский морской завод. Там в доке стояла их подводная лодка. Какая она на плаву кажется маленькой, и какой громадной она предстала перед ним в доке. Вся серая, в лесах, по которым тут и там сновали рабочие.
- «Здравия желаю, Ваше благородие», - крикнули ему матросы с их лодки, узнав в нём своего офицера.
- «Здорово, братцы!» - весело ответил им Александр и тут же спросил: «А где командир?»
- «В рубке докмейстера», - ответил ему один из матросов.
Александр за руку поздоровался со всеми матросами и унтер-офицерами и по крутому трапу полез наверх в рубку докмейстера.
- «Здравия желаю, Иван Владимирович!» - чётко по-военному приветствовал Александр своего командира – старшего лейтенанта Мессера, при этом, как и положено приложил правую руку к козырьку своей фуражки.
Подводная лодка «Волк» в доке Кронштадтского морского завода
- «Ба! Бахтин!» - удивился Мессер: «Что, соскучился по родному кораблю. Не гуляется?»
Мессер налысо брил свою голову и поэтому казался старше, чем он есть. Лицо его от природы было очень строгое с оттопыренными ушами и небольшими усиками. А взгляд его глубоко посаженных глаз был твёрд и всепроникающе неподвижен, как будто он сразу видел внутреннюю суть стоящего перед ним человека. Врать, говорить неправду такому офицеру было бесполезно. Казалось, он проникал тебе в душу и сам читал твои мысли. … Они пожали друг другу руки и опёрлись о леера дока. Внизу, весь в лесах, вытянув своё длинное тело, лежал на кильблоках их «Волк», детище Ивана Григорьевича Бубнова о котором они много слышали, но сами его не видели.
- «Слушаю тебя, Александр Николаевич, что случилось?»
- «У меня проблема в личной жизни, Иван Владимирович».
Посмотрев на счастливое лицо Александра, Мессер сразу понял всё:
- «А дальше я тебе и сам могу рассказать, какая у тебя проблема в личной жизни», - с лёгкой усмешкой, но по-доброму улыбнувшись, начал Мессер: «Вчера ты встретил симпатичную девушку, влюбился в неё, а сегодня хочешь жениться на ней и тебе срочно нужна выписка из Вахтенного журнала о согласии на твой брак всего офицерского собрания экипажа. Я правильно всё понял?»
- «Абсолютно, Иван Владимирович. Вы как всегда, прямо читаете мои мысли».
- «Это совсем не трудно, Саша, у тебя всё на лице написано. … Ну, ладно, теперь к делу. Из офицеров сейчас на корабле только я и механик. Я сейчас его вызову, пусть заодно подышит свежим воздухом, а то всё сидит себе в трюмах. Ты расскажешь нам о своей невесте. Мы с механиком проголосуем. А потом я велю писарю – Скворцову всё оформить в Вахтенном журнале и дать тебе выписку за моей подписью и с корабельной печатью. … Идёт?»
- «Спасибо, Иван Владимирович».
Затем Мессер перекинулся через леера ограждения дока и крикнул вниз:
- «Вахтенный!»
Вахтенный матрос, стоящий на стапель-палубе дока с винтовкой у ноги, сразу откликнулся:
- «Есть вахтенный! Слушаю Вас, Ваше благородие».
- «Механика – поручика Сергеева – срочно ко мне!»
- «Есть поручика Сергеева срочно к командиру!» - отрепетовав команду, он тут же по телефону позвонил другому вахтенному, находящемуся внутри лодки и передал приказ командира.
Минут через десять на верх дока поднялся механик – поручик Сергеев. Он был в грязном запачканном машинным маслом комбинезоне, и от него сильно пахло соляркой. Вид у него был усталый, лицо небрито. Чувствовалось, что весь ремонт лодки держится на нём.
- «Здорово, Саша», - сказал механик.
- «Здорово, Фёдор», - ответил ему Александр, и они пожали друг другу руки.
- «Каким ветром тебя принесло из Петрограда?»
- «Сейчас объясню», - сказал Мессер за Бахтина, и он в двух словах объяснил механику, как он в шутку сказал «семейную драму» Александра.
- «Всё понятно, Саша. Рад за тебя», - ответил ему механик и снова пожал Александру руку.
- «Ну, а теперь, уважаемый Александр Николаевич, расскажи-ка нам что-нибудь о своей невесте», - полушутливо, слегка вальяжно предложил ему Мессер.
И Бахтин начал. Когда он назвал фамилию, имя, отчество своей невесты и род её занятий, то лицо Мессера и без того суровое, аж почернело. Игривость его настроения сразу слетела. Он принял строгий официальный вид. А лицо механика приняло каменное выражение, по которому ничего нельзя было понять, каково его мнение. Александр всё это ясно видел. Когда он окончил говорить, то вместо весёлых поздравлений и напутствий, как это обычно бывает в подобных ситуациях, – наступило суровое и тягостное молчание. В этот момент туча закрыла солнце, и стало пасмурно. Пасмурно стало и на душе у Александра.
- «Если они мне откажут, то всё равно, найду такого батюшку, который обвенчает и так, без выписки. А с корабля всё равно не спишут – сейчас война. Я просто буду изгоем в экипаже», - так в этот момент думал Бахтин.
Тягостное молчание нарушил Мессер. Он начал издалека:
- «Саша, дорогой наш боевой товарищ, ты что-нибудь слышал о так называемой «чёрной вдове» графини Тарновской?»
- «Нет».
- «Так слушай. Она, будучи замужем за графом Тарновским, и имея от него двоих детей, меняла своих любовников как перчатки, при этом особенно не таясь. … Да, она красива, даже – очень красива. Часть из её многочисленных любовников побросали свои семьи ради неё, часть покончила свою жизнь самоубийством, две дуэли были между её любовниками и одна со смертельным исходом. Один из её любовников, будучи известным адвокатом, ограбил своих клиентов и удрал с ней на курорт в Алжир. Но кончила она плохо – Тарновская стала подстрекать одного из своих любовников, чтобы тот убил её предыдущего любовника. Дело было раскрыто. Было следствие и суд. И сейчас она сидит в тюрьме. … Так вот, я это тебе рассказываю только для того, чтобы ты знал, что подобная «слава» ходит и за Ольгой Петровной. Отличие её только в том, что она никого не подстрекала к убийству, а всё остальное полностью совпадает.
… Ты хорошо подумал, принимая решение жениться на такой женщине, да ещё старше тебя?»
В запальчивости Александр ответил сразу:
«Чёрная вдова» графиня Тарновская Мария Николаевна
- «А я вообще не думал!»
Услышав это, лица у командира и механика ещё больше вытянулись и приняли крайне формальное выражение. Они посмотрели друг на друга и снова молчали. Дело принимало плохой оборот. Сейчас всё зависело от Бахтина – что он ещё скажет? Только предельная искренность могла его спасти – дело его висело на очень тонкой ниточке. А если она оборвётся? – То, что тогда?! Об этом было страшно подумать и Александр, никогда до этого не стремившийся быть красноречивым начал:
- «Да, я об этом слышал, правда, не так подробно. Но когда я увидел её, услышал интонацию её голоса, увидел её жесты и то, как проникновенно, глубоко прочувствовано она читает Тургенева, я понял – так выглядеть может только интеллигентная, лиричная и очень порядочная женщина. … А слухи?» - здесь Александр сделал небольшую паузу, умоляюще взглянул на своих боевых товарищей и презрительным голосом продолжил: «Слухи распускают не лучшие люди Империи. Скорее всего, это завистники. А точнее – завистницы, так как она очень красива, умна, независима, талантлива и самодостаточна. Такое не прощают. … А когда я заглянул в её глаза, то … сразу понял, что люблю её одну единственную и на всю жизнь. Вот поэтому, уважаемый Иван Владимирович, на ваш вопрос я и ответил, что не думал», – и Бахтин замолчал.
Переваривая его слова, Мессер глубоко вздохнул, насупился и, подперев голову правой рукой, стал думать сам. – Думать сам за Бахтина. Его решение не должно навредить его подчинённому, какое бы оно не было. Он чувствовал свою ответственность за его судьбу. Механик просто молчал. Затем командир спросил Александра:
- «А как к этому отнеслись твои уважаемые родители? Ведь у вас такой старинный род».
- «Родители категорически против. Они в ужасе», - сразу, не задумываясь, честно ответил Бахтин, в чём Мессер и не сомневался.
- «Вот даже как?!», - недобро ухмыльнулся Мессер и опять замолчал.
Бахтин решил молчание командира не прерывать. Длилось оно долго. Слово было за командиром. Но вот Мессер повернул свою лысую голову в сторону Бахтина, отнял правую руку от подбородка, глаза его как-то по-другому блеснули, и он с суровым лицом не торопясь сказал:
- «А знаешь, Александр, … мне нравится твоя твёрдая решимость вопреки всему и всем настоять на своём. … Ты слишком чист и порядочен, и, если, твоя душа говорит тебе, что поступать надо именно так, то я не буду ломать тебе жизнь», - потом он лукаво посмотрел на поручика и снова с прежней весёлой иронией сказал: «Но вот, что нам скажет уважаемый механик?»
- «Командир, я абсолютно с Вами согласен», - после чего Мессер, с улыбкой глядя на Бахтина, сказал:
- «Ну, … что ж, выписку ты получишь».
- «Спасибо, спасибо, Иван Владимирович, спасибо и тебе, Фёдор!» - и лицо Бахтина снова приняло прежнее счастливое выражение.
И в подтверждение этого, как знак свыше, прошло облако и над Кронштадтом снова засветило солнце. Но на радостях Александру было трудно унять себя:
- «Иван Владимирович, Фёдор, ещё раз спасибо! Смею вас заверить, что моя будущая жена только добавит чести экипажу. Это так же верно, как и точность моей прокладки курса», - при этих словах Мессер ещё раз широко улыбнулся в свои короткие усики, комплимент ему явно понравился. Грозная обстановка разрядилась, а счастливый Александр, тем временем всё продолжал: «Когда я договорюсь с батюшкой, то сообщу вам день и час свадьбы и прошу вас обоих быть моими гостями. А Вас, Иван Владимирович, попрошу быть моим свидетелем и, одновременно, посажённым отцом. Венчаться будем в Успенской церкви, что на Николаевской набережной».
Храм успения Богородицы подворья Оптиной пустыни
- «Спасибо, Саша, принимаю твоё приглашение, но механика отпустить не могу – на нём весь ремонт».
Через час Александр получил свою заветную выписку. С Мессером он договорился, что будет звонить ему из Петрограда в штаб Балтийского флота завтра вечером в 20.00 (других телефонов для связи с Кронштадтом тогда не было) и сообщит дату и время свадьбы. Мессера он пригласил к себе на свадьбу вместе с его женой Полиной Ипполитовной. Ещё через час счастливый Александр убыл на корабле в Петроград.
На следующий день они с Ольгой пошли в Успенскую церковь. Батюшка-настоятель с удовольствием венчал всех моряков, тем более, что Александр представил ему соответствующую выписку из Вахтенного журнала. Венчание назначили ещё через день на десять часов утра. Вечером по телефону из Главного штаба флота Александр передал дату и время свадьбы Мессеру.
Весь следующий день был посвящён приготовлениям к свадьбе. Ольга купила себе роскошное белое платье, слегка подогнав его у портнихи, потом они вместе заказали банкетный зал ресторана при гостинице «Европейская» где жила Ольга, и обговорили с метрдотелем меню для гостей. После этого они перешли Михайловскую улицу и вошли в здание Дворянского собрания. Там они отыскали распорядителя, отставного полковника Анненкова Сергея Андреевича, и Ольга попросила его быть у них на свадьбе свидетелем с её стороны. Старый полковник расчувствовался, расцеловал Ольги все руки, с удовольствием принял её приглашение, а когда глянул на Бахтина, то только восхищённо и выпалил:
- «Вот это флот!»
К сожалению, он был вдов, поэтому на свадьбу придёт один. Родителям Александра ничего не оставалось делать, как пойти на свадьбу к сыну. При этом Николай Николаевич предупредил сына, что никакого негатива от их с матерью стороны на свадьбе не будет.
- «Не волнуйся Сынок. Пусть будет так, как ты хочешь. Ведь жизнь то твоя».
Последний вечер, когда последнюю ночь они ещё будут спать в разных постелях, они провели, гуляя по Невскому. Настроение у них было превосходное, это располагало к разговорам:
- «Как же так … ты, Оля, такая недоступная красавица и всего за пять часов знакомства решила выйти за меня замуж?» - игриво спросил её Александр. В ответ Ольга очаровательно улыбнулась своему спутнику и тут же ответила:
- «Ты слишком долго медлил».
На следующий день всё прошло как по нотам: торжественное венчание, свадебный банкет и … – первая брачная ночь. Оставшиеся восемь медовых дней молодые решили провести на даче Ольги в Вырице. Там они сладко спали, вдоволь наслаждались своей любовью, не спеша завтракали. А потом шли в лес, собирали грибы, ягоды. Вечером совместно готовили себе ужин. Ужинали вдвоём при свечах, потом ложились в постель и снова любили друг друга до утра. Никаких серьёзных разговоров они не вели – им было не до них, так – только о мелких бытовых вопросах. А когда отпуск у Александра кончился, то Ольга, как и в тот раз, проводила мужа в Кронштадт у пристани Благовещенского моста. Как и в тот раз долго махала ему платочком, пока корабль, увозящий Александра в Кронштадт, не скрылся за поворотом Большой Невы. Они договорились, что как только Александр снимет им какую-либо квартиру, то он сразу даст об этом Ольге телеграмму. А пока Александр жил в отдельной каюте на плавбазе подводных лодок. После съёма квартиры он будет встречать её уже в Кронштадте. Всё так и вышло, и через три дня они снова были вместе.
В ресторане «Старый Котлин» Александр представил свою жену всем офицерам их подводной лодки, которые были приглашены вместе со своими жёнами. Вечер в ресторане прошёл прекрасно. Ольга всем офицерам и их жёнам понравилась. Так требовал старинный морской обычай, заведённый ещё Петром ;. Ведь флотский экипаж – это одна большая семья. Особенно это развито у подводников, где жизнь всех зависит от действий одного и жизнь каждого подводника в отдельности зависит от слаженных и грамотных действий всего экипажа. А вскоре снова начались боевые походы. Ольга вместе с другими жёнами офицеров их лодки провожали своих мужей в море. Вместе с ними она их ждала. Ольга быстро и без проблем вошла в дружный коллектив офицерских жён, где негласно их командиром была Полина Ипполитовна. Теперь они для неё стали не просто знакомыми, а подругами. Ольга часто помогала женам офицеров их экипажа нянчиться с их детьми. Но вскоре она сама почувствовала себя беременной.
2.5 Боевые действия на службе Советского флота
В декабре 1916 года Александр назначается старшим офицером на своей же подводной лодке. В июле 1917 года, уже при Временном правительстве ему присваивается очередное воинское звание – лейтенант. После Октябрьской революции старший лейтенант Мессер не пожелал служить большевикам, бросил лодку и уехал в формирующуюся Белую армию. Командиром «Волка» был назначен Бахтин. Тогда ему было всего двадцать три года.
В то время их подводная лодка стояла в Гельсинфорсе. Согласно Брестскому мирному договору (3 марта 1918 года – прим. автора) красный Балтийский флот оказался в исключительно тяжёлом положении. По договору корабли не могли выходить из баз, поэтому флот был лишён возможности проводить боевую подготовку. Балтийский флот превратился в Балтийский ДОТ (действующий отряд – прим. автора). В должности командира «Волка» Бахтин тоже отказался служить большевикам. Психологически было очень трудно преодолеть инерцию к старым порядкам, старому мировоззрению и к царской присяге. Сначала, через уже Советское командование, «ему было сделано предложение остаться в Финляндии в качестве инструктора подводного плавания, поскольку финны предполагали закупить у Советского правительства подлодки» [6]. Но из этого ничего не вышло. Тогда он стал капитаном парохода в артели «Транспортное трудовое товарищество» организованное бывшим командующим Балтийским флотом контр-адмиралом Александром Владимировичем Развозовым, который тоже отказался служить большевикам. А.В. Развозов это сделал с целью трудоустройства тех офицеров, которые так же, как и он отказались служить большевикам, но и в Белую армию идти не захотели. Однако, под влиянием отца, Александр снова просится на военную службу, но уже в красный большевистский флот. И в начале декабря 1918 года он назначается командиром подводной лодки «Пантера», однотипной с «Волком», тоже конструкции Ивана Григорьевича Бубнова.
А уже 24 декабря 1918 года в сложных зимних условиях Бахтин на «Пантере» совершает исключительно смелый разведывательный поход, скрытно прорвавшись на Ревельский рейд, занятый в ту пору английской эскадрой. Здесь дело в том, что сразу после подписания перемирия между странами Антанты и Германией (11 ноября 1918 года – прим. автора) и с началом формирования Белых армий, англичане из союзников России превратились в интервентов против Советской России.
Подводная лодка «Пантера»
Экипаж «Пантеры» был исключительно сплочённый и отличался высокой сознательной дисциплиной. Своей преданностью флоту, стране, не смотря на её строй, сердечным доброжелательным отношением к людям и, главное – своим профессионализмом, Бахтин завоевал большой авторитет в экипаже. Здесь надо сказать несколько слов и о самом экипаже «Пантеры». Это прежде всего комиссар лодки В.Г. Иванов – большевик с октября 1917 года, старший инженер-механик В. Саукс, помощник командира А.Г. Шишкин (впоследствии сдаточный капитан подводных лодок серии «Д» - «Декабрист», капитан 1 ранга), минёром служил Г.Г. Штаубе (впоследствии командир дивизиона подводных лодок Морских сил Балтийского моря), штурманом служил Аксель Иванович Берг (впоследствии ставший командиром подводных лодок «Рысь», «Волк» и «Змея», а в дальнейшем – академик, адмирал, заместитель Министра обороны и Герой социалистического труда).
«Позже А.Н. Бахтин вспоминал: «Команда «Пантеры» … самую тяжёлую работу делала с твёрдой уверенностью в её необходимости для общего дела; в самых рискованных положениях они занимались своим делом, как будто бы опасности подстерегали кого-то другого, а не их самих. Несомненно, многим из них война и военная служба более чем надоели. Некоторые моряки уже более десяти лет были оторваны от мирной работы. А теперь им опять приходилось воевать, но они не роптали, причины и цели этой войны были им понятны. В то время как на других кораблях неоднократно бывали случаи различных недоразумений – отзвук бывшей вражды к офицерам, у нас процветала атмосфера взаимного доверия и, даже, трогательной заботливости».
А.Н. Бахтин – командир «Пантеры»
15 января 1919 года «Пантера» выходит на разведку в Нарвский залив. Стояли морозы, бушевала пурга, корпус подводной лодки покрывался коркой льда, перестали вращаться перископы, один за другим выходили из строя и другие механизмы, лодка перестала слушаться руля – и всё это у неприятельских берегов, в условиях минной опасности. Экипаж успешно справлялся с авариями, но, всё-таки вынужден был возвратиться в Кронштадт» [7].
Очередной боевой выход в море «Пантеры» состоялся в ночь на 24 июня 1919 года. На этот выход впервые у Бахтина был новый штурман – Аксель Берг – тоже выпускник Морского корпуса, бывший царский офицер. «В предрассветном тумане лодка вошла в Копорский залив, где крейсировали корабли интервентов. Когда видимость улучшилась, на горизонте показались английские тральщики. Они проводили контрольное траление фарватера. Ради такой добычи не стоило обнаруживать своего присутствия. «Пантера» заняла позиционное положение (в этом положении над водой торчит только рубка лодки, а весь её корпус находится под водой – прим. автора).
Здесь штурман обнаружил, что из-за неисправности счётчика скорости – лага, … лодка в тумане прошла через свои оборонительные минные поля. Берг доложил об этом командиру. Курс был немедленно выправлен, но пришлось возвращаться через те же минные поля.
«Об этом мы не говорили со штурманом», - писал впоследствии Бахтин, – не желая возбуждать волнения в личном составе. «Мы без слов понимали друг друга. Но час, пока мы не вышли на чистый фарватер, показался мне необыкновенно длинным …».
Пройдя некоторое время полным ходом по фарватеру, и не видя неприятеля, лодка снова вошла в Копорский залив. Она погрузилась и продолжала идти под перископом.
Около 11 часов утра старпом А. Шишкин обнаружил перископ неприятельской подводной лодки. Он то показывался, то исчезал справа по борту «Пантеры». Это тоже была второстепенная добыча, и Бахтин дал команду к погружению. Ход был уменьшен до самого малого, и лодка шла по приборам. Когда через час поднялись на перископную глубину для осмотра горизонта, впереди по курсу обнаружили сразу две английские подводные лодки. Они неподвижно стояли в надводном положении. Команда одной из них купалась в полной уверенности, что ни один советский корабль не нарушит их покоя.
Две лодки – это уже цель. Бахтин решил атаковать. Он провёл «Пантеру» в узкий проход между вражескими лодками и, когда до дальней было всего шесть кабельтовых, послал в неё торпеду. Затем, развернув «Пантеру» вправо, он направил вторую торпеду в другую английскую подлодку. Однако атака была неудачной. Торпеды ушли на глубину и зарылись в грунт.
Первая английская лодка сразу послала ответную торпеду в «Пантеру», но она прошла справа по корме. Вторая лодка спешно подбирала купальщиков. Бахтин решил атаковать её ещё раз. Подойдя на четыре кабельтовых, «Пантера» дала залп из обоих носовых аппаратов. Однако в этот момент английская лодка тронулась с места и развернулась. Две торпеды прошли мимо.
После залпа «Пантера» не удержалась на глубине и всплыла. Глубина была недостаточна, и вода не успела заполнить опустевшие торпедные аппараты. А кроме того, рулевой среагировал на мгновение позже, чем надо. Последовала команда:
- «Все свободные в нос! Глубина двадцать метров, право на борт!»
«Пантера» погрузилась, разворачиваясь вправо. Но раньше, чем она достигла безопасной глубины, вокруг начали рваться ныряющие снаряды. Англичане, находясь в надводном положении, смогли быстро изготовиться к бою.
«Пантера» около часа шла под водой в районе малых глубин. 15;20 метров совсем недостаточно для такой лодки, и она несколько раз касалась килем грунта. Только через полтора часа подняли перископ, но его стёкла запотели, и ничего не было видно. Лодка осторожно всплывала, чтобы обнажить иллюминаторы рубки. Вдруг раздался сильный взрыв, и Бахтину пришлось скомандовать:
- «Срочное погружение!»
Теперь лодка шла между нашими минными полями. Берг ориентировался главным образом по рельефу дна. Впрочем, задача его отчасти облегчалась тем, что «Пантера» была первой подлодкой, на которой наряду с магнитными компасами был установлен гирокомпас. Гирокомпас – техническая новинка того времени, обеспечивал в течение нескольких часов подводного плавания лучшую точность, чем магнитный компас. Жизнь команды зависела от опыта и искусства нового штурмана. Берг рассчитал абсолютно точно: «Пантера» всплыла в четырёх милях от Шепелевского маяка. Англичане не рискнули преследовать её так далеко» [8].
Вскоре «Пантера» снова вышла в море в свой легендарный боевой поход. Это случилось 31 августа 1919 года. Однако, Акселя Берга уже не было на «Пантере». Он был назначен командиром подводной лодки «Рысь», однотипной с «Пантерой» конструкции всё того же Бубнова.
«… «Пантера» вышла из Кронштадта в свой очередной поход для боевых действий против кораблей интервентов. В назначенном ей районе она обнаружила в перископ два английских эсминца, стоявших на якоре в дежурстве у острова Сескар. Командир принял решение атаковать их со стороны острова, откуда противник меньше всего ожидал нападения. По сигналу «Боевая тревога» лучшие специалисты «Пантеры» заняли наиболее ответственные посты. На горизонтальных рулях стоял Ф. Смольников. Подлинный мастер своего дела. Он умел как «по ниточке» провести лодку на заданной глубине. Стрелка глубиномера была неподвижна, когда Смольников стоял на вахте. У носовых и кормовых торпедных аппаратов наготове стояли минные машинисты В. Авдюнин и Н. Журков, в центральном посту у приборов управления торпедной стрельбой стоял старший минный машинист лодки Ф.В. Сакун. Более трёх часов маневрировала подводная лодка, пока не заняла позицию для стрельбы торпедами – мешали мелкие глубины, отмели, сильное волнение моря.
Наконец, сблизившись с одним из эсминцев на дистанцию 4;5 кабельтовых, Бахтин дал залп двумя торпедами из носовых торпедных аппаратов. Торпеды пошли к выбранной командиром цели. Вскоре раздался сильный взрыв – это один из новейших английских эскадренных миноносцев «Виттория», водоизмещением 1365 тонн, способный развивать скорость до 34 узлов, пошёл ко дну.
Английский эсминец «Виттория»
Облегчённую после залпа подводную лодку выбросило на поверхность. Второй вражеский эсминец тут же обстрелял всплывшую подводную лодку. Создалась критическая ситуация. Была заполнена носовая балластная цистерна, а по команде помощника командира А.Г. Шишкина часть экипажа перебежала в нос подводной лодки, которая быстро пошла на погружение. Несколько английских миноносцев и катеров, прибывших на помощь, бросились на поиск подводной лодки, но все их усилия были тщетны. Подводная лодка, успешно уклоняясь от противника, пробыв под водой непрерывно 28 часов и пройдя 75 миль (это было выдающимся достижением для подводных лодок того времени), с победой возвратилась в Кронштадт» [7].
Для более точного воспроизведения того легендарного события дадим здесь выписку из вахтенного журнала подводной лодки «Пантера».
«Командир подводной лодки «Пантера» военмор А.Н. Бахтин. Выписка из вахтенного журнала №562 от 1 сентября 1919 года. Копия. СЕКРЕТНО.
Начальнику Действующего отряда.
Доношу, что во исполнение предписания Вашего от 30 августа сего года за №210/оп: 31 августа:
06.00 – Снялся со швартовов.
06.00 – Вышел из гавани, пошёл под дизелями.
07.00 – Не доходя траверза Толбухина маяка, застопорил дизеля, приступил к погружению.
07.50 – Удифферентовался и под перископом последовал выходным фарватером в море, давая 400 ампер на оба вала (ход 3,5 узла). Небольшой южный ветер, ясно.
12.40 – От Шепелевского маяка лёг на курс 270°.
13.05 – Лёг на курс 290°, опустил лаг.
14.30 – На SW (юго-запад – прим. автора) за Деманстейнской банкой увидел четырёхтрубный истребитель (то есть эсминец – прим. автора), шедший курсом NW (северо-запад – прим. автора).
15.00 – Пришёл в район позиции, для уменьшения расхода тока застопорил один электромотор. Около этого времени миноносец изменял курс на Биорке (сейчас называется Большой Берёзовый остров – прим. автора).
15.20 – Миноносец скрылся в нашедшем мареве.
15.30 – Ввиду мглистого горизонта погрузился до 40 футов (1 фут=30,48 см – прим. автора).
17.00 – Всплыл под перископ осмотреться, мгла рассеялась. Такой же четырёхтрубный миноносец увидел на своём траверзе к S (югу – прим. автора) шедшим параллельным курсом. Погрузился на 40 футов. К этому времени посвежело до 3;4 баллов и на перископной глубине держаться стало затруднительно, ибо лодку выбрасывало на поверхность, и я опасался обнаружить себя преждевременно.
17.50 – Всплыл под перископ: тот же миноносец тем же курсом. Погрузился на 40 футов.
18.05 – Всплыл под перископ и заметил второй истребитель трёхтрубный, недалеко от первого. Убрал лаг.
18.20 – Лёг на Ост (восток – прим. автора), ходил, наблюдая за миноносцами.
19.15 – Выяснив, что они стоят на месте, вероятно даже на якоре, к Осту от острова Сескара у его южной оконечности, я решил их атаковать. Я погрузился на 40 футов и заменил установку глубины носовых мин с 3 метров (установка для стрельбы по крейсерам) на 2 метра, так как осадка английских миноносцев не превышает 9 футов.
19.50 – Всплыл на 23 фута.
20.15 – Лёг на курс 260°, чтобы выйти ближе к берегу для атаки с NW (северо-запад – прим. автора), так как миноносцы стояли на небольших глубинах (7;14 саженей) (1 сажень=2,13 метра – прим. автора) и после атаки необходимо было иметь возможность уйти на большую глубину, не меняя много курса. Кроме того, желал вести атаку с солнечной стороны.
20.40 – Дал ход обеим моторам. Пошёл в атаку, постепенно меняя курс к S (югу – прим. автора).
21.05 – Открыл крышки носовых аппаратов. К этому времени, насколько было возможно, выяснил тип британских истребителей: четырёхтрубный, стоявший ближе к берегу, типа «Broke», трёхтрубный, стоявший мористее, типа «Cossack» класса F постройки 1907 года 885 тонны, длинна 270;268 футов, дальность плавания – 14 000 миль, наибольшая скорость – 33 узла.
21.16 – Лёг курсом 140° на истребитель «Cossack». Носовые аппараты «Товсь». Сблизился до 4;5 кабельтовых. Видел надпись на полубаке: буква «F» и две цифры, которые не разобрал.
21.19 – Правый аппарат «Пли!»
21.19,5 – Левый аппарат «Пли!». Видел в перископ две больших воздушных шапки от выстрелов. Следа от хода мин не было видно. Лодку начало выбрасывать на поверхность. Дал по 800 ампер на вал, всеми средствами (приёмка воды в носовую дифферентовочную цистерну, перемещение людей в нос и так далее) дал дифферент на нос до 10° и срочно начал погружаться на 80 футов, пока лодка не загрохотала по грунту.
Торпедная атака подводной лодки «Пантера»
Приблизительно через пол минуты после второго выстрела миной, был слышан сильный взрыв. В лодке всё задребезжало. К этому времени перископ уже скрылся под воду, поэтому попадания не видел. Немедленно после взрыва было слышно несколько выстрелов, видимо стрелял второй миноносец.
21.24 – 400 ампер на вал, курс 80°, лодка днищем чертила и скребла по грунту, глубина изменялась от 60 до 80 футов.
21.50 – В корме слышна отдалённая стрельба.
22.25 – Всплыл под перископ; осмотрелся, но ничего не видел, так как уже сильно стемнело.
22.30 – Пошёл на глубине 40 футов.
22.50 – Лёг на курс 110°.
1 сентября.
01.10 – Продул среднюю и частью палубные цистерны и всплыл, чтобы провентилировать лодку и, если возможно, зарядиться, так как батарея разрядилась до 21, и оставшейся энергии в обрез хватало чтобы вернуться. Открыл люк, вышел на рубку. Стихло. Хотя и темно, но недостаточно для спокойной зарядки ввиду возможности облавы. Кроме того, заряжаться одним дизелем недостаточно, при зарядке же двумя дизелями на наших лодках винты разобщены от моторов и лодка не может дать быстро ход. Видны лучи Кронштадтских прожекторов.
01.15 – Увидел неприятельский прожектор со стороны Сескара. Считал рискованным оставаться на поверхности. Погрузился и лёг на грунт. Глубина около 100 футов. Грунт – песок. Выключил лишнее освещение.
05.45 – Всплыл под перископ. Осмотрелся. В сумерках Шепелевского маяка ещё не было видно. Малым ходом (200 ампер на один вал) описывал циркуляцию в ожидании рассвета, так как не был уверен в точности прокладки.
06.30 – Увидел Шепелевский маяк и лёг на него.
06.40 – Увеличил скорость до 3,5 узлов и последовал входным фарватером в Кронштадт.
Идя по Шепелевской шаровой вехи к поворотной, милях в трёх за кормой, недалеко от Шепелевской вехи видел ясно продолговатый серый торчок, сильно похожий на перископ, который появлялся временами и потом скрылся. Возможно, что там имеется дежурство неприятельской лодки. Далее, ворочая от поворотной шаровой вехи на Николаевский створ, слышал скрипение вдоль всего левого борта, на котором, вернувшись, обнаружил поцарапанную краску. Хотя возможно, что это была зимняя веха, стоящая около шаровой, которую оставил слева. Однако, не исключается возможность, что это был минреп. Поэтому желательно было бы обследовать тралами этот район.
11.20 – Не доходя траверза Толбухина маяка, всплыл и последовал под дизелями. Погода мглистая. Финского берега не видно. К тому времени давление в лодке поднялось настолько, что стрелка барометра вышла за пределы шкалы (свыше 815 мм ртутного столба), воздух был испорчен значительно, спичка уже не горела, дизеля плохо забирали, и дышать было крайне затруднительно. Лодка пробыла под водой 28 часов не освежая воздуха, что является, кажется, рекордом для наших лодок. Пройдено под водою 75 миль, следовательно, использован почти весь запас подводного хода.
13.00 – Отшвартовался в средней Кронштадтской гавани к стенке. Судя по характеру взрыва, гулкого, сильного и значительно отличного от последовавших выстрелов, считаю несомненным, что атака была успешной и британский истребитель взорван. Эту уверенность разделяет весь личный состав лодки, доблесть и спокойная работа которого в ряде походов, и предыдущих и, особенно, в трудной обстановке последнего, заслуживает быть отмеченной.
Из опыта похода считаю, что пребывание на этой позиции в настоящее время вряд ли возможно долее суток, ибо продолжительность тёмного времени (4;5 часов) совершенно не достаточна для зарядки. К 10 часам имел плотность батареи 23, несмотря на самое экономическое расходование тока – не варилось даже горячей пищи. А если пришлось бы давать больше хода? Следовательно, зарядки требовалось не менее 6 часов двумя дизелями, а одним – 12.
Зарядка же двумя дизелями в районе, где вовсю возможно присутствие неприятеля – более чем рискованно. В 16-ом году подлодка «Волк», где я плавал штурманом, заряжалась двумя электромоторами и была атакована миноносцем. Пока лодка включала винты, миноносец выпустил мину, которая прошла на расстоянии несколько футов от борта. К счастью ещё миноносец почему-то не решился таранить лодку, и она успела погрузиться.
Тем более такой случай возможен в районе, где некуда отойти для зарядки.
Имею необходимость: притереть клапана дизелей, зачистить тронк 3-го цилиндра левого дизеля, выбрать слабину одного из головных подшипников, заменить прокладку упорного подшипника левого вала, устранить нагревание муфты Леблана, залить подшипник кормового компрессора и ряд менее существенных исправлений.
Личный состав нуждается в некотором отдыхе.
При сём прилагаю кальку прокладки.
Подписали:
- командир: /А. Бахтин/
- комиссар: /В. Иванов/».
2.6 Встреча
Последние две ночи после того как муж ушёл в море она почти не спала. Так, только под утро забывалась тяжёлой дремотой. Прошлую ночь её разбудила двухлетняя дочь – Наташа. В девять утра она проснулась и стала громко радоваться жизни. Она стала разговаривать со своими мягкими игрушками – мишкой и зайкой. С ними она спала в своей детской кроватке, которую ей с большой любовью смастерил папа.
В эту ночь ей так же не спалось. Разные видения произвольно помимо её воли гуляли у неё в мозгу. То ей казалось, что муж задыхается в своей подводной лодке, которая по каким-то причинам не может всплыть, и как он пытается открытым ртом поймать остатки воздуха в отравленной атмосфере отсеков подводной лодки, а она ничем не может ему помочь и ей представлялись кошмарные сцены медленного удушья. Эти видения выматывали ей душу. Потом, неожиданно, они сменялись видениями их медовой недели, когда они безмятежно жили у неё на даче в Вырице. … Ах! Как он умел её любить! Он быстро освоил это несложное искусство и был всё время сосредоточен только на одном – как можно больше доставить ей удовольствия. От его ласк веяло таким рыцарством, такой чистотой и нежностью, о которых не могли написать даже её любимые литературные классики. В эти счастливые минуты она любила глядеть ему прямо в глаза. В их глубь, стараясь там разглядеть его столь чистую душу. А когда его ласки достигали своей кульминации, она с лёгким стоном блаженно закрывала их. Потом эти дивные видения исчезали, и она снова видела мужа в подводной лодке. Теперь ей виделось, что его лодка, получив пробоину, безнадёжно лежала на грунте, а вода в неё всё поступала и поступала. Вот она уже заливает его колени, вот она ему уже по пояс, вот – по горло … . В этот момент она, наконец заснула тяжёлым неспокойным поверхностным сном. Дочка ещё не проснулась. Её кроватку, на время отсутствия мужа, она поставила рядом с их семейной кроватью.
Вдруг, сквозь сон, она ясно услышала настойчивый стук в дверь. Сон её был чуткий не глубокий, и она мгновенно проснулась.
- «Господи! … Что-то случилось с Сашей! … Недаром мне снились эти ужасные сны».
Она быстро вскочила с постели, накинула на ночную рубашку халат, сунула ноги в тапочки и решительно пошла к двери. Бахтины снимали небольшую квартиру, на Николаевском проспекте Кронштадта. Идти до наружной двери было 5;10 секунд – не больше. Но именно в это время ей сразу вспомнились все те жуткие трагедии, связанные с гибелью подводников, которые за последние три года произошли у неё на глазах. За считанные секунды у неё в памяти всплыли сцены весёлых офицерских вечеринок с жёнами, где Александр познакомил её с семьями командиров подводных лодок старшими лейтенантами ещё Императорского флота: подводной лодки «Барс» - Коли Ильинского (родной дядя Александра Бахтина, именно он привил ему любовь к подводному флоту – прим. автора), подводной лодки «Львица» - Бори Воробьёва, подводной лодки «Гепард» - Коли Якобсона. Ах! Как весело они проводили время, когда их лодки возвращались из боевых походов. … А потом снова одинокие вечера в постоянной изматывающей душу тревоге за жизнь своих мужей. Где они сейчас, те красавцы в золотых погонах?! Как метко написала о них Марина Цветаева в своём стихотворении «Генералы двенадцатого года».
«И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, –
Очаровательные франты
Минувших лет!»
Где они сейчас? Где, на какой глубине лежат их кости: Коли Ильинского, Бори Воробьёва, Коли Якобсона? Они навсегда остались в море, они стали вечными подводниками. А какое безутешное горе обрушилось на их жён и детей?! Какой плачь стоял в их семьях! У них не будет даже могилы, где бы их вдовы могли поплакать. … Сейчас это предстоит услышать ей. … Остались считанные мгновения, … и … она это узнает! … О Боже! … Последний миг надежды. …
Она, нисколько не колеблясь, решительно открыла дверь.
- «Я – жена офицера и должна мужественно принять это», - в последний момент мелькнуло у неё в голове.
Она открыла дверь. … Перед ней стоял Аксель Берг – бывший штурман лодки её Саши, а сейчас командир подводной лодки «Рысь». Глаза его сияли, лицо его было радостным. Но Ольга всего этого не заметила – слишком не вязались её тревожные мысли с обликом Акселя.
- «Что с Сашей?!!!» - нетерпеливо выкрикнула она, и сразу сердце её сжалось.
- «Жив твой Саша, жив!» - радостно сообщил ей Берг.
- «Ох!» - на одном выдохе инстинктивно вырвалось у Ольги, и она стала медленно оседать. Аксель мгновенно подхватил её и усадил на стул, стоящий у них в прихожей. И уже откуда-то издалека как какое-то глухое эхо до неё стали доходить другие слова Берга, которые для неё в этот момент, были второстепенные малозначащие:
- «Их лодка возвращается с победой! Неслыханной победой!» - но, заметив отведённый в сторону взгляд Ольги, Берг засомневался, – слушает ли она его: «Ты слышишь меня, Оля?» - Берг слегка потряс её за плечо. Голова её при этом безвольно моталась.
- «Да, да, слышу», - машинально ответила ему Ольга. Для неё было важно только одно – Саша жив! Всё остальное было так мелко по сравнению с этим фактом, что смысл слов Берга с большим трудом доходил до её сознания. В этот момент она ещё не могла осознать их огромного значения. Ольга прекрасно помнила, как жена Акселя Нора сама переживала за своего мужа, когда он был в море на английской подводной лодке Е-8 в качестве её штурмана. Тогда, ещё в Первую мировую, англичане были нашими союзниками.
- «Твой Саша потопил новейший английский эсминец! … Теперь англичане побоятся сунуться с моря к Петрограду», - но Ольга уже не отвечала.
Она сильно побледнела, в глазах у неё всё посерело. Испуганный Берг бросился к ним на кухню, нашёл там графин с водой, налил её в стакан и поднёс Ольге.
- «Выпей, Оля», - она машинально сделала несколько глотков. Ей стало чуть легче. Постепенно она взяла себя в руки:
- «Прости, Аксель, мою женскую слабость».
- «Оля, через час его лодка прибудет в Кронштадт. Готовится торжественная встреча. Бери дочку и беги к Усть-Рогатке (название гавани в Кронштадте – прим. автора), – там он отшвартуется», - и потом, немного помявшись, он уже спокойно добавил: «Тебе помочь?»
- «Нет, Аксель, спасибо. … Всё нормально. … Я сама и … спасибо тебе за хорошую весть».
- «Хорошо, … я пошёл. Встретимся на Усть-Рогатке», - и Берг ушёл.
Ольга окончательно пришла в себя. От изматывающего душу чувства тревоги за жизнь мужа, теперь она была полна ликования. Как же, её Саша жив! Да ещё и герой! Потопил английский эсминец! … О! Если бы она могла заглянуть в будущее, то узнала бы, какое жуткое горе её ожидало впереди! И какого неслыханного мужества стоило ей после всего того жить! И не просто жить, а ещё и бороться за честь семьи. Но это всё её ещё ожидало в будущем. А сейчас она, полная радости будила дочку:
- «Наташенька, вставай», - дочка приоткрыла глазки и сразу ими захлопала, ещё ничего не соображая: «Папа возвращается», - и она ласково потеребила дочку. Она проснулась и, крепко прижимая к себе плюшевого мишку и зайку, ещё ничего не поняла. А когда слова мамы пошли до её сознания, то сразу радостно заулыбалась:
- «Папочка, папочка возвращается! … Папочка всегда с моря приносит мне шоколадки. Вот увидишь, мамочка, и сегодня он мне их подарит», - да, для её детского восприятия жизни, её папочка должен был всегда возвращаться с моря. Иного её детский мозг не мог себе и представить.
Через час Ольга с дочкой уже были на Усть-Рогатке, там они встретили Берга. В гавани уже собралось много народу встречать «Пантеру». В основном это были матросы и красные командиры с соседних кораблей и члены семей экипажа «Пантеры». Цепь из матросов с ружьями не пускала встречающих на пирс. На самом пирсе находился только оркестр, швартовая береговая команда и командование морскими силами красного Балтийского флота. Над Кронштадтом висел плотный утренней туман ранней осени. Противоположного берега Финского залива не было видно и только с трудом просматривались корабли, пришвартованные к соседним пирсам.
Берг провёл Ольгу с дочкой к первым рядам встречающих, чтобы им было лучше видно. Дальше идти было нельзя – стояли вооружённые матросы.
- «Да, эти таинственные корабли», - подумала Ольга: «растворяются в глубине. Их не видно и не слышно. Вся их сила в их скрытности. И этим они наводят ужас на противника. И, неожиданно появляясь перед его носом, нещадно топят его корабля. … А сколько их самих погибает! … О, Боже мой! … Они даже не понимают, какие они отважные рыцари глубин, сколько в них смелости и мужества! Всё время находиться в узком замкнутом объёме, дышать испорченным воздухом и постоянно подвергаться смертельной опасности гибели от глубинных бомб и мин противника. Наверно, когда-то появятся великие писатели, которые опишут всю их жизнь. А я буду с удовольствием с эстрады читать их произведения. Но таким писателем может быть только подводник, лично на себе прочувствовавший всю опасность службы на подводной лодке. … Да, на такую неестественную жизнь способны только настоящие герои … ».
Но тут её мысли прервал какой-то далёкий, но мощный сигнал. Он властно разрезал торжественную тишину. Наверно, сигнал говорил о чём-то важном, но о чём – Ольга не знала.
- «Что это за сигнал, Аксель?» - спросила Ольга рядом стоящего Берга.
- «Это такой корабельный гудок. Он называется тифон. Его подают в тумане в условиях плохой видимости. Корабль им как бы говорит: «Осторожно, я иду, не столкнись со мной».
- «Он с «Пантеры»?» - переспросила Ольга.
- «Да, конечно».
А резкий звук тифона всё усиливался и усиливался. Наташе стало боязно, и она крепче прижалась к ноге матери.
- «Мамочка, это какие-то разбойники?»
- «Нет, доченька, это папа нам подаёт сигнал, что он приближается».
- «Мамочка, возьми меня на ручки, я хочу его первой увидеть», - и Ольга тут же подняла дочку на руки.
Ещё через несколько минут в полной тишине из тумана медленно выплыл нос «Пантеры». Много лет спустя, вдохновлённый историей любви Ольги и Александра Бахтиных, поэт Сергей Беликов написал слова к замечательной песне, которая сейчас уже прочно забыта «Над Кронштадтом туман».
«Над Кронштадтом туман, в синей дымке дома.
А кругом тишина, тишина да огни маяков!
И сама не пойму, не пойму почему?
Так близка, так близка мне судьба моряков!
И сама не пойму, не пойму почему?
Так близка, так близка мне судьба моряков!
Где-то в море они, дни и ночи одни,
Далеко, далеко, далеко от родных берегов.
И уметь надо ждать, ждать опять и опять,
Чтоб любить, чтоб любить так любить моряков!
И уметь надо ждать, ждать опять и опять,
Чтоб любить, чтоб любить так любить моряков!
Будь спокоен моряк, верность – лучший маяк.
Никакой ураган, ураган не погасит любовь!
А кому не понять, как любимого ждать!
Спросят пусть, спросят пусть у подруг моряков.
А кому не понять, как любимого ждать!
Спросят пусть, спросят пусть у подруг моряков.
Над Кронштадтом туман, в синей дымке дома.
А кругом тишина, тишина да огни маяков!
Может быть от того, что люблю одного,
Я за всех, я в тревоге за всех моряков!
Может быть от того, что люблю одного,
Я за всех, я в тревоге за всех моряков!»
Прошло ещё пол часа, и «Пантера» плавно отшвартовалась у назначенного ей пирса. Швартовые команды установили сходни. Когда Бахтин стал спускать по сходням на пирс, оркестр грянул революционный марш «Варшавянку», а старпом Александр Григорьевич Шишкин, стоя на рубке подводной лодки, в ручной рупор подал команду:
- «Смир … р … рно!»
И, уже идя по трапу и чётко печатая шаг в такт марша, не доходя трёх шагов перед встречающим его командующим морскими силами Балтийского моря Александром Павловичем Зеленным, Бахтин резко остановился.
Командующий морскими силами Балтийского моря
Александр Павлович Зеленной
Оркестр сразу прекратил играть марш. Доклад Бахтина был традиционно краток:
- «Товарищ, командующий морскими силами Балтийского моря, подводная лодка «Пантера» возвратилась с выполнения боевого задания. Потоплен английский эсминец «Виттория». Экипаж здоров, готов выполнять следующие задания Революционного рабоче-крестьянского красного флота. Командир подводной лодки – Бахтин».
Напуганные этой атакой «Пантеры», англичане больше не рискнули предпринимать какие-либо боевые действия с моря против молодой Советской республики. А вскоре эскадра английских интервентов ушла из Балтийского моря. Красный Петроград был спасён со стороны моря. И сделал это для большевиков – столбовой русский дворянин – Александр Бахтин.
В этот момент душа Ольги пела. Наташа, сидя у матери на руках, хотела было закричать «Папочка!», но Ольга её вовремя остановила – слишком торжественно была эта сцена. Зеленной обнял Бахтина, и они троекратно по русскому обычаю расцеловались. Старпом Шишкин с рубки лодки в рупор скомандовал:
- «Воль … но!»
По этой команде экипаж лодки стал быстро организовано сходить на пирс. Двадцать восемь часов, не всплывая, они провели в подводной лодке, уклоняясь от преследования английских кораблей. Тогда им уже не хватало воздуха, они учащённо поверхностно не глубоко дышали, и не было никакой гарантии, что они дойдут до базы. А тут такой триумф! Было трудно, очень трудно психологически так резко перестроиться людям, только что вырвавшимся из лап смерти. Неожиданно оркестр заиграл любимый флотский вальс «Амурские волны», оцепление было снято, и толпа встречающих хлынула на пирс.
Бахтин молча крепко обнял Ольгу, а Наташа, уцепившись за папину шею, звонко детским голоском верещала:
- «Папа! Папочка! Папочка! …».
Да, ради такого мгновения стоило жить. Не каждому судьба дарит такие подарки. Эти люди чем-то отмечены, они особые, уникальные. Счастлива та страна, где могут рожаться такие люди.
Через несколько мгновений Бахтин почувствовал, что тело Ольги вздрагивает. Она плакала, – плакала от неимоверного счастья, которым в этот раз так щедро одарила её судьба. Правой рукой она держала на руках Наташу, а левой, обнимая мужа, то подымала её вверх, то опускала вниз, как будто ощупыванием пыталась осознать, что вот он, – её муж живой и здесь рядом с ней.
2.7 Благодарность власти
На следующий день после торжественной встречи перед строем экипажа «Пантеры» был зачитан приказ командующего Морскими силами Балтийского моря: «За энергию и мужество при успешной атаке неприятельских миноносцев всему экипажу подводной лодки «Пантера» объявить благодарность». Кроме того, экипажу был предоставлен трёхдневный отдых и выдан дополнительный продовольственный паёк. Сверх того, каждый член экипажа получил по новенькой кожаной куртке. Это был знак высокого отличия: носили в ту пору «кожанку» лишь самые отважные и достойные. Восемнадцать человек из состава экипажа, в том числе и командир, были награждены серебряными именными часами.
До мая 1921 года Александр Николаевич Бахтин продолжал командовать подводной лодкой «Пантера». Потом он последовательно назначался командиром подводных лодок «Форель» и «Тур». Очень тепло Александр Николаевич прощался со своими пантеровцами, с которыми он так сроднился. В этом же мае 1921 года Бахтин назначается командиром первого дивизиона подводных лодок Балтийского флота, в состав которого входили подводные лодки: «Пантера», «Рысь», «Тигр», «Тур» и «Волк» с одновременным исполнением обязанностей командира «Тура». В ноябре 1922 года Александру Николаевичу присваивается звание «Герой труда Балтийского флота».
Продолжая участвовать в походах, Бахтин организовывает в Морской академии Подводный класс, став его первым заведующим и преподавателем. Он написал учебник «Управление подводными лодками. Курс для командного состава флота», публикует несколько статей в журналах «Морской сборник» и «Красный флот». В 1923 году Александр Николаевич первым на флоте награждается орденом Красного Знамени. С 1923 по 1925 год он так же преподаёт и на Специальных курсах командного состава Военно-Морских Сил, и, одновременно, становится слушателем факультета Военно-морского оружия Военно-морской академии, которую успешно заканчивает в 1926 году. В 1925 году у четы Бахтиных родился второй ребёнок – сын Будимир.
После окончания Академии его переводят на Черноморский форт командиром отдельного дивизиона подводных лодок. В его аттестации отмечалось: «Энергия и твёрдость характера, достаточно выявленные стремления для расширения своего кругозора. Является одним из выдающихся знатоков подводного дела, имеет большой боевой и практический стаж».
В июле 1926 года А.Н. Бахтин прибыл в штаб Черноморского флота для дальнейшего продолжения службы. А 20 августа он был арестован и проходил по делу №7455 в отношении моряков Балтийского флота. Это было одно из самых крупных дел того времени. «Всех их арестовали в 1926 году, а 28 февраля 1927 года 23 подсудимых предстали перед судебной коллегией ОГПУ по обвинению в создании на флоте контрреволюционной военно-монархической организации.
В протесте Главной военной прокуратуры по этому делу, составленному в 1956 году в связи с проведением реабилитации, … говорилось, что «вопреки требованиям закона были объединены в одно производство дела на ряд лиц, действия которых не имели между собой никакой связи», и с материалами дела эти лица «ознакомлены не были». Другими словами – не все из них даже знали, в чём их обвиняют. Объединяло арестованных лишь одно обстоятельство – все они являлись бывшими морскими офицерами Российского Императорского флота. После Октября 1917 года большинство из них перешли на службу в Рабоче-крестьянский красный форт. …
По версии следствия, которое вели Виролайнен и Косицкий, уполномоченные 5-го контрразведывательного управления полпредства ОГПУ в Ленинградском военном округе, все лица, арестованные по делу №7455, занимались в 1918;1926 годах контрреволюционной деятельностью. … Отдельным фигурантам было также инкриминировано наличие несанкционированной командованием переписке с заграницей и проведение антисоветской агитации.
На самом деле, как свидетельствуют материалы этого и других архивных дел того периода, в абсолютном большинстве случаев бывших офицеров репрессировали не за реальные противоправные действия, а лишь за их принадлежность к социально-чуждому классу. Под контрреволюционностью понимались: политическая неблагонадёжность, подозрения в сочувствии идеям, подрывающим существующий государственный строй, «контрреволюционные настроения» и зафиксированные секретными сотрудниками антисоветские разговоры. …
Большинство арестованных назвал в качестве членов контрреволюционной организации К.В. Вонлярлярский. Позже будет установлено, что его показания не соответствуют действительности, в том числе в отношении репрессированных по делу №7455 подводников. … В отношении А.Н. Бахтина Вонлярлярский утверждал на допросе, что тот, «как член руководящей тройки», в начале 1923 года приезжал к нему по делам контрреволюционной организации, и уточнил, что запомнил его по ордену на груди. Между тем, как говорилось в протесте прокурора, «Бахтин был награждён орденом Красного Знамени приказом РВС СССР от 4 октября 1923 года и, следовательно, Вонлярлярский в начале 1923 года не мог видеть у него этот орден».
В том же протесте утверждалось, что, согласно справке тюремного врача от 3 сентября 1926 года, Вонлярлярский в период дачи показаний на Бахтина и других, страдал психастенией, и у него наблюдалось угнетённое состояние. …
Александр Николаевич Бахтин был обвинён в том, что в 1918 году, во время Ледового похода, ушёл с подлодки и остался в Финляндии, где дал финнам согласие поработать у них в качестве инструктора подводного плавания. А затем трудился капитаном парохода в артели «Транспортное трудовое товарищество» (ТТТ), организованное бывшими офицерами.
А.Н. Бахтин на допросах категорически отвергал все предъявленные ему обвинения. Хотя не отрицал, что некоторое время, после увольнения с флота, действительно работал капитаном парохода в артели «ТТТ». Но она являлась не контрреволюционной, а обычной коммерческой организацией, созданной по инициативе адмирала А.В. Развозова для трудоустройства увольняемых офицеров. По поводу оставления подлодки в Гельсинфорсе Бахтин заявил на допросе, что действительно ему было сделано предложение остаться в Финляндии в качестве инструктора подводного плавания, поскольку финны предполагали закупить у советского правительства подлодки, и он считал, что это предложение согласовано с нашей стороной.
28 февраля 1927 года судебная коллегия ОГПУ приговорила А.Н. Бахтина к 5 годам лагерей» [6] и, одновременно, назначается конфискация имущества и он лишается ордена Красного Знамени.
Александр Бахтин попал в Соловецкий лагерь особого назначения. Руководство лагеря поставило его на самые тяжёлые работы. Заготовленный в Карелии лес сплавом поступал на лесозавод в Кеми. Заключённым, стоя по пояс, а то и по грудь в ледяной воде, надо было вытаскивать брёвна на берег. Это был непосильный двенадцатичасовой очень тяжёлый труд. Заключённые быстро простужались и часто болели. Как только у них температура падала ниже 37°С их тут же выписывали из лагерного лазарета и снова гнали на эти работы, несмотря на кашель, насморк и общее бессилие всего организма. Это был нескрываемый метод массового убийства заключённых. Бахтин часто болел и не долеченным снова направлялся на эти невыносимые каторжные работы. В лагере среди заключённых процветал туберкулёз. Заболел им и Бахтин.
А.Н. Бахтин после выхода из заключения
Семь месяцев провёл заслуженный моряк в Соловецком лагере, а в декабре 1927 года его дело пересмотрели, и заключение заменили ссылкой в село Берёзово Тобольской губернии. Бахтин не сдаётся и продолжает бороться за свою честь. Он обращается в различные инстанции, просит вернуть ему орден. В результате дело пересматривается ещё раз и в мае 1929 года он был досрочно освобождён. Но вернулся он домой с подорванным здоровьем, больной туберкулёзом, заработанным в лагере.
Стоит ли говорить, как рада была семья его возвращению! Как висла у него на шее дочка, как копошился у него на коленях сын, как не могла на него насмотреться жена! Но эта радость была омрачена тяжёлой болезнью Александра. Однако Бахтин крепился и ещё некоторое время сумел поработать капитаном на судах прибрежного плавания. Но болезнь всё усиливалась, и ничего уже не помогало. 15 июня 1931 года Александр Николаевич Бахтин умер в возрасте 37 лет и был похоронен на Смоленском кладбище в Ленинграде.
«Так закончилась жизнь выдающегося подводника Александра Николаевича Бахтина, человека с героической и трагической судьбой. Очень мало прожил он на свете, но многое успел сделать для развития подводного флота, став одним из самых ярких героев своего времени» [7].
Его судьба чем-то напоминает судьбу конструктора той лодки, на которой он воевал – Ивана Григорьевича Бубнова. И оба они были похоронены на одном Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге. Так символично после смерти соединились два выдающихся русских человек – конструктор подводной лодки и её командир – столбовой дворянин, защитивший с моря красный Петроград от интервентов. Они оба не мыслили свою жизнь вне русского народа. Но большевики, в то время возглавлявшие Россию, взяв от них всё хорошее, жестоко расправились с ними.
Очень хорошо о Бахтине сказал его бывший подчинённый – штурман Аксель Берг, будущий академик и адмирал: «Александр Николаевич Бахтин был выдающимся моряком, убеждённым и талантливым подводником, очень умным и образованным человеком высоких качеств. Он много читал, отлично знал историю флота, морскую технику, был хорошим организатором. Команда любила его за честность и прямоту, правдивость и смелость. Он всегда был совершенно спокоен и внушал к себе доверие подчинённых. Это был один из наиболее преданных и образованных советских офицеров того времени».
«После смерти мужа Ольга Петровна осталась одна с детьми шести и двенадцати лет. Она перебивалась мелкими заработками. Дети – дочь и сын умерли от голода в 1942 году в блокадном Ленинграде» [7].
Трудно себе даже представить весь тот ужас, который пережила Ольга Петровна, когда медленно в полном сознании на её глазах умирали от голода её дети. На Наташе и Будимире сконцентрировался весь смысл её жизни. Только через них она воспринимала весь мир. В них она видела и продолжение Александра – её Саши. Перед ним – мёртвым, она ясно ощущала свою ответственность за их жизни. Ей казалось, что он оттуда из могилы зорко смотрит за нею. … Но что она могла сделать?!
Они лежали, каждый в своей кровати и, находясь в полном сознании, понимали, что умирают. Ох! Как им хотелось жить! Их жизнь только начиналась, они строили планы, на что-то надеялись, мечтали, грезили о чём-то прекрасном и теперь, своим детским и юношеским умом понимали, что ничего этого у них уже не будет. У них не было сил плакать, стенать, о чём-то просить мать – они просто тупо ждали конца в те краткие минуты, когда к ним возвращалось мерцающее сознание. Они прекрасно понимали, что там не будет уже матери, не будет мира и вообще – уже не будет ничего и они, такие какие они есть, тоже уже никогда не повторятся. Их животы вздулись, а мышцы ног и рук наоборот высохли и превратились в палки. … О!!! Как им хотелось жить!!! Как не хотелось умирать!!!
Ольга Петровна понимала, что даже сейчас в эти последние дни жизни её детей она должна быть с ними рядом и, напрягая свои последние силы, хотя бы морально скрасить эти их последние дни. Каких духовных сил ей это стоило – мы никогда не узнаем. Нам это никогда не понять и никогда не представить себе – как такое можно пережить!!! Но то, что в эти дни её вдохновляла память о муже – это, несомненно. Для неё он как бы был жив в её сознании. С ним она мысленно советовалась, с ним разговаривала. Когда он умирал, она держала его руку в своей руке, его последние слова были о детях. Потом он уже не мог говорить, и они молча смотрели друг на друга глаза в глаза, а потом … – они остекленели. Тогда она думала, что нет в жизни больше горя, чем-то, которое она пережила. Ах! Как это было наивно! То, что ей ещё предстояло пережить, даже просто горем не назвать, – это какое-то извращение жизни, дьявольская насмешка над её смыслом.
Дети уже не могли есть даже те крохи пайка, которые она получала. Часть внутренних органов у них уже атрофировались и отмерли. Их состояние стало уже необратимым. И ничто, никакая медицина уже не могли предотвратить неизбежное. … А дети, тем не менее, ещё жили, их мозг ещё работал, они ощущали жизнь, и только просили пить.
Какое нечеловеческое мужество надо было иметь Ольге Петровне, чтобы в этот момент держать себя в руках и не сойти с ума!!!
Вся проза мира меркнет перед мужеством ленинградских женщин, потерявших в блокаду своих детей! Ни в одном языке мира нет слов, чтобы описать это! За всю историю всех народов мира никогда ничего подобного не было. Это никогда не должно повториться!!!
Зачем теперь, когда это произошло, Ольге Петровне жить?! Казалось – теперь у неё нет никакого смысла в её жизни. А осознание случившегося было адской пыткой. Но нет, её стальная воля, воспитанная на классической русской прозе и неслыханное мужество, не позволили ей сделать очень простой, но роковой шаг. Она заставила себя жить – у неё ещё был смысл жизни.
«Всю оставшуюся жизнь Ольга Петровна посвятила сохранению архива памяти мужа, борьбе за его честное имя. Она писала в различные высокие инстанции» [7]. Но только после смерти Сталина стали обращать внимание на её ходатайства. Сохранилось её письмо к члену Политбюро ЦК ВКП(б), председателю Совета Министров СССР Георгию Максимилиановичу Маленкову:
«Уважаемый товарищ, Георгий Максимилианович. Простите, что беспокою Вас, но моё горе не даёт мне покоя уже много лет. Очень прошу Вас, если это возможно, пересмотреть дело моего мужа Бахтина Александра Николаевича /дело ОГПУ в ЛВО за №1105 от 1926 г./. Подробно описывать его дело я не буду, а прилагаю копию с копии его письма к тов. Рыклину от 23 января 1929 года, присланного мне моим мужем из ссылки.
Письмо Ольги Петровны Маленкову Г.М.
Летом 1929 года досрочно освобождённый он вернулся домой в Ленинград из Берёзова больной туберкулёзом и скончался 15 июня 1931 года
37 лет, не успев добиться реабилитации. В августе сего года исполняется 35 лет со дня потопления вражеского миноносца «Виктория» подлодкой «Пантера», командиром которой был мой муж. Горько бывает, когда смотришь в Военно-морском музее на экспонаты, говорящие о боевой деятельности «Пантеры», а имя её командира не упоминается.
После смерти мужа я осталась с двумя детьми – дочерью Наталией /рожд. 1917 г./ и сыном Будимиром /рожд. 1925 г./, которые погибли в Ленинграде в дни блокады в 1942 году.
В настоящее время мне 59 лет, и я инвалид ;; группы с 1944 года, пенсию получаю 161 р. 23 к. Я одинока и больна и кроме меня некому будет поднять вопрос о снятии пятна, нанесённого врагами народа на честное имя моего мужа.
Прошу Вас, Георгий Максимилианович, не отказать в моей просьбе.
О. Бахтина.
Ленинград. В.О., 11 линия, д. 24, кв. 25.»
Теперь это уже была не та ослепительная красавица звезда интеллектуальной эстрады, какой она была, когда встретилась с Сашей. Теперь это была высохшая поблекшая пожилая женщина. Следы неимоверного горя и очень тяжёлой жизни были чётко видны на её лице. Её когда-то прекрасные светло-карие глаза, когда-то самые яркие, самые блестящие в мире, теперь потускнели, помертвели и запали в глазницы, а под ними появились тёмные круги. Глубокие морщины прорезали её когда-то прекрасное лицо. И только гордая осанка головы, пышные седые волосы, да великолепный разлёт бровей ещё напоминали о былой её красоте. Но тонкие высохшие руки с посиневшими ногтями выдавали всё. Очень хорошо по этому поводу сказал скандинавский писатель Карин Микаэлис: «Отпечаток, наложенный временем на лицо человека, лучше всего показывает, как этот человек потратил своё время».
Умерла Ольга Петровна в полном одиночестве в 1963 году. Но все её усилия не пропали даром. Справедливость всё же восторжествовала, и в 1956 году Александр Николаевич Бахтин был посмертно реабилитирован. Однако изъятый при аресте у него орден Красного Знамени так и не был найден.
«В 2006 году по инициативе Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников на Смоленском кладбище вблизи часовни Ксении Блаженной в торжественной обстановке был открыт памятник А.Н. Бахтину. А в 2007 году на стене дома №24 по 11 линии Васильевского острова, в котором проживал Бахтин, установлена мемориальная доска» [7].
2.8 Судьба «Пантеры»
Подводная лодка «Пантера» после своей славной победы прослужила ещё долго. Правда, почти всё время под другими названиями. Так 1 октября 1921 года она стала просто ПЛ-5, 31 декабря 1922 года получила новое имя «Комиссар», а в 1931 году снова лишилась имени, став ПЛ-13. В 1934 году ей присвоили индекс Б-2.
В 1933 году лодка стала «пробным шаром» модернизации субмарин типа «Барс». В Красном флоте их по-прежнему оставалось много, а тактико-техническим требованиям того времени они совсем перестали соответствовать. Командование РККФ решило прикинуть, можно ли эти лодки «дотянуть» до современных стандартов, или придётся всё же списывать их на слом. Для этого решили поэкспериментировать с «Пантерой», теперь уже подводной лодкой Б-2. Её оснастили более мощными дизелями, новой аккумуляторной батареей и новыми винтами. Её корпус разделили на три отсека герметичными переборками, полностью переделали мостик и ограждение рубки, установили полуавтоматическую 45-мм пушку. Боевые качества лодки сильно выросли, но объём и стоимость работ оказались столь велики, что от переделки подобным образом остальных «Барсов» пришлось отказаться.
Бывшую «Пантеру» по окончании модернизации передали в учебную бригаду, в составе которой она встретила Великую Отечественную войну. В походы заслуженную «пенсионерку» к тому моменту уже не отправляли, так что всю войну она простояла в Кронштадте. Большая часть её экипажа была направлена на фронт. На борту остался лишь минимальный расчёт, но даже он сумел внести вклад в победу: 23 сентября 1941 года зенитным огнём с Б-2 был сбит немецкий бомбардировщик. В 1942 году лодку переделали в плавучую станцию для зарядки аккумуляторов, присвоив ей обозначение ПЗС-1, а в 1955 году после почти сорока лет службы, её списали и отправили на металлолом.
Согласно старинной морской традиции в память об этой славной лодке, открывшей боевой счёт советским подводникам, её имя «Пантера» перешло к атомной подводной лодке К-317 вошедшей в состав Северного флота 27 декабря 1990 года. Эта лодка в 1993 году завоевала приз Главкома ВМФ по противолодочной подготовке. В 1999 году тогдашний командир лодки капитан 1 ранга Сергей Валентинович Справцев был удостоен звания Героя России с формулировкой «За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга в условиях, сопряжённых с риском для жизни».
Современная атомная подводная лодка К-317 «Пантера»
Часть 3. Берг
3.1 Введение в третью часть
Почему в третьей новелле мы будем говорить об адмирале академике Берге Аксель Ивановиче? Что он такого сделал? Чем знаменит? Какой след оставил после себя в жизни? Почему мы ставим его в один ряд с Бубновым и Бахтиным? … А вот почему.
Да, он не разработал никакую новую конструкцию кораблей, не совершил выдающегося подвига, не создал новую науку или теорию, не открыл новых законов, но! … Будучи самым подготовленным военным инженером в нашей стране перед Великой Отечественной войной, в течении самой войны и после неё он возглавил разработку, промышленное изготовление и поставку в армию и на флот радиолокационных установок. В то время радиолокация внедрялась во всех воюющих странах, без неё уже было немыслимо вести современную войну. И возглавить это очень важное направление страна доверила именно Бергу. Образно говоря, он оказался в нужное время в нужном месте. Он с честью выполнил возлагавшиеся на него надежды руководства ГКО (государственный комитет обороны – прим. автора). И, на основе этой деятельности, он сделал себе блестящую карьеру: адмирал-инженер, академик, заместитель Министра обороны и Наркома электротехнической промышленности, Герой социалистического труда и так далее, и так далее. Но если бы не Берг, то это всё равно сделал бы кто-нибудь другой, может быть не так ярко, не так быстро и качественно, но, всё равно – сделал бы. Так чем же ещё знаменит Берг? А знаменит он ещё вот чем.
В то время в нашей стране ортодоксы марксизма объявили кибернетику – буржуазной лженаукой. И, как неизбежное следствие, наша страна стала резко отставать от передовых стран мира по целому ряду позиций в области автоматизации. Но ортодоксы опасны своими антинаучными крайностями. Они были вынуждены отменить запрет на кибернетику и провозгласили другую крайность – сделать искусственный интеллект, под которым они понимали создание искусственного дубликата самого мозга человека с его чисто человеческими способностями творчески создавать новое знание, до того миру не известное. Иными словами, директивно указали учёным направление в научный тупик. Это положение дел в области автоматизации нисколько не улучшило. Срочно требовался авторитетный заслуженный учёный, который бы мог именно в силу своего научного авторитета указать правильный вектор в науке об автоматизации, вложить правильное научно обоснованное понятие искусственного интеллекта. Определить реальные области его возможностей и, что особенно важно – определить те направления в науке, где методы искусственного интеллекта будут гарантированно многократно превосходить возможности естественного человеческого интеллекта. И таким авторитетным учёным опять стал академик Берг.
Но и это не всё. Вслед за искривлением в области искусственного интеллекта. От ортодоксов марксизма последовало следующее искривление – они провозгласили автоматизацию процесса обучения. И опять масса учёных, прикрываясь партийными лозунгами, устремили свои усилия в тупик. Пришлось Бергу «наводить порядок» и здесь. А он уже тогда был на восьмом десятке. … Но Родина его позвала – и он пошёл. Хотя никто из руководства страны его, конечно, не просил развеять глупость этого лозунга. Для него его совесть и было понятием его Родины. Родина в опасности, следовательно, он должен был встать под ружьё – а возраст здесь не при чём. Правда, ружьё у него было больно мощное – это его непререкаемый научный авторитет.
Именно на этих двух аспектах его деятельности мы подробно и остановимся в этой новелле. Попытаемся проникнуть в его мысли, как он мыслил, как боролся за чистоту науки в Советской России. А к плеяде Бубнова и Бахтина он относится чисто формально. – Берг служил на подводной лодке конструкции Бубнова, там он и познакомился с Бахтиным и его семьей, о чём уже вскользь было сказано во второй новелле.
Ну и конечно, власть не могла пройти мимо человека так ярко выделяющегося среди остальных. – Он дерзнул поднять свою голову выше разрешённого среднего всех уравнивающего уровня. И власть «поставила его на место» как она это понимала. Но им и в голову не могло прийти, что Берг, подвергшись репрессиям, тем самым глыбой своей личности «поставил на место» эту самую власть. Да, он рисковал, ставя себя в оппозицию власти. Но Берг знал и другое – без риска настоящую жизнь не прожить. Как-то, в общении с одной журналисткой он сказал:
- «… Так и сейчас приходится иногда идти на риск, чтобы выиграть очередные «гонки» … . Знаю, что мой опыт, звание и положение обязывают быть впереди, и тут без риска невозможно» [8].
3.2 Детство
Аксель родился 10 ноября 1893 года (по новому стилю) в Оренбурге. Его отец – генерал-лейтенант Иоганн Александрович Берг был командиром местного военного гарнизона. По национальности он был швед, но родился и жил в Финляндии, которая входила в состав Российской Империи. По окончании военного училища Иоганн Берг получил первое офицерское звание и был зачислен в сословие личных дворян. Он отличился в Русско-турецкой войне 1877;1878 годов. Был лично знаком со знаменитым генералом Скобелевым. Выслужив генеральский чин, Иоганн Берг получил потомственное дворянство. Поэтому маленький Аксель был с рождения потомственным дворянином.
Отец – Иоганн Берг
Аксель Берг в 6 лет
Мать – Елизаветта Камиловна
В быту Иоганн Берг увлекался игрой на скрипке. Мать Акселя – Елизавета Камиловна Берг (в девичестве – Элизабет Бертольди) была полу итальянкой – полу шведкой. Её отец – Антонио Камилло Бертольди – музыкант и художник – был итальянец, а мать – Маргарита Карлблом – шведка. Елизавета Камиловна получила прекрасное художественное образование. Она окончила в Санкт-Петербурге рисовальную школу барона Штиглица.
Для Иоганна Берга это уже был второй брак. На Элизабет Бертольди он женился, будучи генералом, когда ему уже было за пятьдесят лет, а его жене ещё не исполнилось и тридцати. «Они полюбили друг друга, поженились и уехали в Житомир, куда генерал Берг был переведён по службе. Там родились три их дочери: Эдита, Дагмара и Маргарита. В 1892 году вся семья переехала в Оренбург, где … у них и родился единственный сын Аксель.
На три четверти швед и на одну четверть итальянец. Что может дать такое сочетание? Смешение северной и южной крови? Столкновение льда и пламени?
Эта семья, взаимоотношения её членов, духовная атмосфера дома – всё носило печать происхождения Бергов. Одарённость, увлечённость, страстность отличали их. Все знали и любили музыку, умели играть на каком-нибудь инструменте, рисовать. И, в то же время, итальянская экспансивность уживались со шведской сдержанностью. Никакого сюсюканья, сентиментальности. И, тем не менее, Берг впоследствии не часто встречал такую семейную теплоту и уют, хотя искал их всю жизнь.
Тон в семье задавала мать. Она была не только широко образованной женщиной, отлично говорившей на французском, немецком, итальянском, английском, русском языках; она не только превосходно рисовала по фарфору, писала маслом, вырезала по дереву, увлекалась художественным шитьём, играла на рояле, много читала, но она была врождённым педагогом. Главный её принцип воспитания был – дети никогда не должны иметь свободное время, они всегда должны были быть чем-то полезным заняты. Если ребёнок ничем не занят – это прокол матери. Она умела понять каждого из своих детей, найти с ним общий язык, стать другом и советчиком. … Она была центральной фигурой общества. Это не обычная генеральская жена, она никогда не была обывательницей, кривлякой. Толковая, образованная, она увлекалась Шопенгауэром, Спенсером, Боклем, Владимиром Соловьёвым и прививала детям любовь к размышлениям, к анализу» [8]. Хотя, в доме и была прислуга, но Елизавета Камиловна всегда чем-нибудь занималась. Она следила, чтобы дети не болтались без дела, а делали что-нибудь полезное. Сёстры маленького Берга вязали, вышивали, упражнялись в иностранных языках или играли на рояле. Атмосфера в доме была деловая, но не натянутая. Мать создавала особый стиль отношений. … «Ведь характер формируется в раннем детстве. Такая обстановка прививала детям самые лучшие задатки. Никто не врал» [8]. Позже Берг впервые узнал, что люди могут врать, и вообще, – что на свете есть плохие люди.
Отец Берга «Иоганн Александрович был добрым, отзывчивым человеком, но на редкость непрактичным. Подчинённые чрезмерно пользовались его добротой» [8]. Отец часто рассказывал маленькому Бергу сказки, тем самым будил его воображение, рождал первые ещё не ясные мечты о дальних странах, путешествиях. «Иоганн Александрович передал сыну любовь к книге и рисунку. Он коллекционировал книги с хорошими иллюстрациями» [8]. Кроме того, Иоганн Александрович любил играть на скрипке. Он часто вместе с женой исполнял дуэты – он на скрипке, а она на рояле. Отец разрешил Акселю пользоваться его скрипкой, и юный Берг навсегда полюбил этот музыкальный инструмент. В будущем Аксель будет отдавать игре на скрипке по два часа в день, вплоть до травмы его руки.
В начале 1900 года неожиданно умирает Иоганн Александрович. Акселю тогда было всего шесть лет. Мать – Елизавета Камиловна осталась с маленькой пенсией и большой семьёй – три дочери и сын. Сначала она решила переехать в Выборг к сестре покойного мужа Юле Александровне. Но там она часто болела, а тётя Юля с детьми не справлялась. Тогда Елизавета Камиловна решила переехать к своим родителям в Петербург. И «в начале 1901 года семья обосновалась у стариков Бертольди, в их большой квартире на Фонтанке. …
Для Акселя переезд был большим счастьем. Деда он очень любил. Они познакомились ещё в Выборге, когда внуку было шесть, а деду семьдесят шесть. Елизавета Камиловна и тётя Юля сняли на берегу фьорда дачку и пригласили к себе стариков Бертольди. Дед поначалу показался Акселю бородатым гномом из сказки Андерсена, а через пару дней они уже были закадычными друзьями. Маленький, энергичный, деспотичный и в то же время добрый и отзывчивый – таким дед Бертольди запомнился мальчику. … Так, в последнее лето ;;; века мальчик нашёл себе друга, а старик – товарища для прогулок и купаний, и благодарного слушателя. …
Бабушка, уверенная, что старик с малышом далеко не уйдут, спокойно отпускала их с самого раннего утра, а стар и млад бродили в лесу помногу часов кряду. Купались кто сколько хотел, удили рыбу, ходили на вёслах, и дед молодцевато грёб и учил внука. … Дед и внук любили гулять по пристани. Там часто пришвартовывались шлюпки с военных кораблей. Моряки уже знали эту удивительную пару и приветствовали их с неизменным радушием. Дед научил внука строить модели кораблей, и с тех пор детскую Акселя заполняли десятки моделей, которые он выполнял по рисункам и чертежам из разных книг. … Старика и мальчика объединяли и любовь к рисованию и музыка. Аксель часами, почти не двигаясь, сидел возле деда и как завороженный следил за старым итальянцем, когда тот играл на скрипке или рояле, или рисовал. …
Мальчик, успевший полюбить музыку, ещё больше полюбил море. … Аксель влюбился в море, и с тех пор, с того первого дня, каждый раз, почувствовав море во всём теле, он будет испытывать тот же восторг. Он полюбил именно Балтийское море, Прибалтику, взморье. … Увлечению морем невольно способствовал и сам дед, познакомив внука со своим давним другом адмиралом бароном Мирбахом.
Адмирал барон Мирбах Роман Андреевич
Старый адмирал привязался к мальчику, много рассказывал ему о походах и морских сражениях, в которых участвовал. Он так увлёк Акселя этими историями, что мальчик окончательно решил стать моряком» [8].
В Петербурге Акселя отдали в школу. Это была хорошая немецкая приходская школа при лютеранской церкви Петра и Павла, основанная ещё Петром ;, называлась она «Петришуле». Однако, как ни странно, столь разносторонне развитый мальчик стал плохо учиться. Особенно ему не давалась арифметика и латинский язык. «Осложняло дело и то, что все преподаватели в школе были немцами и вели уроки только по-немецки, а этот язык Аксель знал не очень хорошо. … В итоге Аксель остался на второй год. … Всё лето в семье шли споры о том, что делать с Акселем осенью. Мать была слишком занята уроками, домашним хозяйством, заботами о подрастающих дочерях. Для закрытого учебного заведения, на котором настаивал дед, не хватало средств. Оставалось одно – кадетский корпус. … В кадетском корпусе сын покойного генерала будет обучаться за казённый счёт. Единственное, что Елизавета Камиловна могла выбрать, это наиболее либеральный и славившийся хорошей общеобразовательной подготовкой Александровский кадетский корпус» [8]. Однако. испугавшись военной муштры и оторванности от семьи, Аксель предпринял попытку бежать из корпуса. «Но побег не удался, он был снова водворён в это мужское общежитие, и неловкость, и грусть от того, что рядом нет ни одной женщины, ещё больше овладела им» [8].
Но, через некоторое время он привык. «Жизнь в корпусе вскоре стала выглядеть не столь страшной, какой показалась в первые дни. Там царили чистота, дисциплина, не было муштры и жестокости. Товарищи Акселя – в большинстве дети военных, из интеллигентных семей – понятие чести и порядочности усвоили с детства. Честность считалась необходимым качеством, поддерживаемым всем порядком жизни в училище. Абсолютно никаких краж. Никакого вранья» [8].
Под влиянием прогулок с дедом и рассказов адмирала Р.А. Мирбаха Аксель твёрдо решил в будущем стать морским офицером. «Однако с учёбой дело долго не налаживалось – наследство Петришуле давало себя чувствовать. Снова «заедала» математика. … Аксель продолжал не успевать и его уже начали считать неспособным. … Положение с математикой изменилось внезапно – сестра Маргарита сказала Акселю что, если так будет продолжаться, ему не стать моряком, так как математика – основа всех морских наук. И теперь каждый раз, когда Аксель бывал дома, они подолгу просиживали с Маргаритой над задачками. Вскоре Аксель по успеваемости сталь вровень с лучшими учениками в классе» [8].
Кадет Аксель Берг с сестрой
3.3 Морской корпус
Ещё находясь в Александровском кадетском корпусе, Аксель завёл себе дневник. В дневник он записывал не только события дня, но и рисовал различные рисунки и записывал понравившиеся ему цитаты, которые вычитывал из книг, или слышал от взрослых, или просто делал свои собственные умозаключения. Анализируя эти цитаты, мы попадаем во внутренний мир юного Берга, в его душу, в его сокровенные мысли. Вот часть из этих цитат:
- «Мужество искать и говорить правду, мужество быть самим собой – вот высшая степень человеческого достоинства».
Анализируя только одну эту цитату, сразу видно, насколько юный Берг уже был взрослым сложившимся человеком, серьёзно готовящемся к жизни, хотя в ту пору ему ещё не было и пятнадцати лет. А ведь в это время у большинства его сверстников на уме было одно баловство и пробуждающийся интерес к девушкам. Насколько уже тогда юный Берг был взрослее окружавших его товарищей. Какая глубокая начитанность и сила мысли стоит уже только за одной этой цитатой. Создаётся впечатление, что перед нами зрелый муж, а не юный кадет.
Но продолжим и дальше выписывать цитаты из его дневника:
- «Мужество храбрых заразительно и увлекает других».
- «Человек, который старается верно исполнять свой долг, воспитывает в себе принципы мужественного характера, достигает назначения, для которого создан».
- «Человек может обладать одним лишь трудолюбием, воздержанностью, честностью и, однако же, высоко стоять в рядах истинно достойных».
- «Никто не обязан быть великим или мудрым. Но всякий обязан быть честным».
- «Без принципов человек похож на корабль без руля и компаса».
- «Человек только тогда имеет значение в мире, когда известно, что на него можно положиться».
- «Настоящий характер не может быть образован без усилий. При этом требуется постоянное самонаблюдение, само подчинение, само отчётность. Могут быть временные падения, спотыкания и разные колебания. Нужно бороться с трудностями и побеждать их».
- «Детство показывает мужа, как утро показывает день».
- «Мудрый человек всегда спокоен и весел».
- «Леность – есть проклятие человека».
- «Труд движет вперёд людей и народы».
- «Обязанность трудиться лежит на всех классах и представителях общества».
- «Хороший характер женщины, а не красота её, возбуждает во мне любовь».
- «Удивление перед великими людьми в большей или меньшей степени вызывает естественное желание подражать им».
- «Человек должен иметь мужество быть самим собой, а не тенью другого».
- «Тот, кто не смеет составить своего мнения – трус, кто не хочет – лентяй, кто не может – глупец».
Этих цитат много. Но какая глубина мысли стоит за ними, какое серьёзное отношение к жизни! Он жадно ищет с кого бы брать пример. Он незаметно для себя занимается самовоспитанием. Он готовит себя к чему-то великому, но конкретно к чему (?) – он не знает. Многие в юности об этом мечтают, но жизнь складывается так, что не всем достаётся счастье воплотить свои юношеские мечты в жизнь. Бергу счастье улыбнулось. Но какой ценой! – А с другой стороны – разве счастье может быть лёгким?
Аксель Берг – гардемарин
После окончания Александровского кадетского корпуса Берг в 1908 году поступил в Морской корпус. Срок обучения там был шесть лет. Первые три года шло общее образование соответствующее пятому, шестому и седьмому классам реальных училищ. При этом номера рот следовали наоборот: шестая (самая младшая), потом пятая и четвёртая. А третья, вторая и первая рота соответствовали трём курсам высших специальных учебных заведений. Первые три года ученики назывались морскими кадетами, а вторые три года – гардемаринами. И только став гардемаринами, бывшие морские кадеты принимали присягу, после чего уже числились на действительной военной службе.
И началась усиленная учёба. Теперь уже Аксель был первым учеником по всем предметам. И это уже было его естественным состоянием – иначе учиться он не мог. Всё своё свободное время он проводит или в модельной мастерской, где строит модели боевых кораблей, или совершал поход в музей, или в театр, или играл на скрипке, или читал. Читал он запоем, причём читал он книги на английском, французском немецком или русском языках. Ему всего было мало и на всё не хватало времени. Когда Берг перешёл в третью роту и стал уже гардемарином, он выбрал себе профессию штурмана. Но выбрал он её себе не случайно. Ещё будучи кадетом Александровского училища, он увлёкся астрономией и сразу определил, что будет штурманом.
Так же много времени Берг уделял и на помощь в учёбе своим товарищам. Постепенно среди товарищей растёт его авторитет. Начальство всё это заметило, и когда он уже был гардемарином второй роты, его направили фельдфебелем в шестую роту в помощь командиру роты – офицеру-воспитателю. Сейчас это называется старшина роты. Дисциплину в роте Берг поддерживал исключительно силой авторитета своей личности. С подчинёнными морскими кадетами он был прям, предельно честен и открыт, выдержан и справедлив. Но особенное обаяние его личности придавала его интеллигентность, которую невозможно было скрыть. Он никогда не употреблял бранных слов, не повышал голоса и был со всеми ровен и вежлив. Когда ему приходилось применять свои дисциплинарные права и кого-то из кадетов наказывать, то, как правило, этот кадет испытывал стыд, что такой фельдфебель вынужден его наказать, а не обиду и раздражение. Многие из его подчинённых кадетов потом с радостью вспоминали своего фельдфебеля. А когда Берг стал гардемарином выпускной первой роты, то начальство назначило его фельдфебелем в свою первую роту. Косвенно это говорило о том, что он лучший из самых старших. Это была большая честь для Акселя. И ещё одно очень важное событие произошло в жизни Берга, когда он учился в Морском корпусе – он приобрёл невесту. Но об этом надо рассказать гораздо подробнее.
3.4 Нора
Существует такое понятие как любовь. Но разные люди вкладывают в это понятие разный смысл. Если обобщить все эти смыслы и отбросить мелкие нюансы и редкие мнения, то чётко можно определить три типа любви. Разберём их по порядку.
Каждый юноша и девушка, начиная с подросткового возраста понимают, что у него или неё когда-то обязательно будет жена или муж для девушки. Естественно, что они мечтают о своём избраннике и как-то мысленно его себе представляют. На внутреннее содержание и внешний вид этого мысленного образа своего избранника влияют прочитанные книги, просмотренные фильмы или театральные спектакли, личные размышления, образ жизни и наследственность, а также жизненный пример родителей. Для них этот образ очень интимен, как правило, они ни с кем с ним не делятся, а втайне лелеют его в своей душе. И когда юноша или девушка встречают в жизни такого человека, то, как правило, любовь у них вспыхивает мгновенно с первого взгляда. Ведь вся внутренняя суть человека отражается на его лице. Это, как бы зеркало души. Именно такая любовь была у Бубнова и Бахтина. А вот у Берга всё было иначе. Он как бы «вычислил» свою любовь в течении трёх лет знакомства и, наконец, понял, что вроде любит свою знакомую девушку. Он тоже называл это любовью и вложил в него свой смысл. Пусть так. Назовём такую любовь – второго типа. Но, с точки зрения любви «с первого взгляда», можно ли это назвать любовью? Или словом «любовь» здесь делается элементарная подмена такого понятия как «жизненное удобство», «привычка», или такое размытое понятие как «финал долгих отношений», или просто человеческое сострадание? Пусть будет так, как сам Берг назвал эти отношения – его дело. Но только итог такой «любви» можно легко просчитать вперёд – в будущем пара добровольно распалась. Именно добровольно, спокойно, обоюдно без скандала и слёз.
Для порядка быстро разберём третий тип любви. Да, в жизни он есть, но к нам он не имеет никакого отношения. Это любовь чисто только чувственная, плотская. Возможно, многие возмущённые читатели сразу возразят, что это не является любовью. – Нет, это тоже любовь. В реальной жизни есть очень много людей, которые в силу своего умственного развития именно этот смысл и вкладывают в слово «любовь». Более того, они ещё воинственно утверждают, что другого смысла у этого слова и нет – всё остальное – это выдумки писателей. Ну, какая может быть любовь у зрелого мужчины к молоденькой девушке, или зрелой дамы к молоденькому парню? Только вот такая, а больше и никакой. И о чём они могут говорить, когда сам акт их любви закончится? Но, тем не менее, многие люди называют это любовью – такой смысл они вкладывают в это слово. А ведь это часто бывает. Кстати, точно такая любовь есть и у собак – разницы никакой. Но это так – нюанс, для общего обзора наиболее часто встречающихся смыслов, которые разные люди вкладывают в слово «любовь». Однако, вернёмся к Бергу.
Так получилось, что, став морским кадетом, Бергу некуда было пойти в увольнение. Его мать – Елизавета Камиловна получила предложение стать директрисой женской гимназии в Ревеле (ныне Таллин – прим. автора). Она приняла это предложение, так как жить на одну пенсию от умершего мужа, имея трёх старших дочерей на выданье, было очень тяжело. И, взяв с собой всех дочерей, уехала в Ревель. С дедом Антонио Бертольди отношения у Берга испортились. Дед, как неистовый итальянский карбонарий, яростно ненавидел царское самодержавие и, поэтому, решительно не одобрял решение юного Акселя стать царским офицером. Что делать, куда пойти молодому морскому кадету в увольнение? Пойти со своими товарищами безобразничать – пить крепкие напитки, завязывать лёгкие отношения с девицами старше тебя по возрасту? – Нет, об этом и речи быть не могло. Вся натура Берга была другая. Ходить в театры, кино, музеи? – Да, конечно, но много туда не находишь, причина проста – не хватает денег. Мать присылала ему всего 75 копеек в месяц, на них не разгуляешься.
А выход из положения нашёлся очень просто – ещё в пору дружбы с дедом он познакомил его с семьей Бетлингов. Но что это была за прекрасная семья! Она сразу напомнила Акселю его семью в то время, когда ещё был жив его отец. Это была семья прибалтийских немцев, тоже лютеран. Первоначально Акселя в ней привлёк её глава семьи – известный петербургский врач-терапевт Рудольф Ричардович Бетлинг.
Врач-терапевт Рудольф Ричардович Бетлинг
Ну, до чего же внешне это был красивый, элегантный, вылощенный человек! Вытянутая продолговатая голова, классически прямой античный тонкий нос, умные и доброжелательные глаза, белая бородка клинышком и белые усы, высокий открытый лоб – внешность великолепного тонкого интеллигента. На его примере Берг ещё раз убедился, как внешность правильно отражает внутреннюю суть человека.
«Рудольф Ричардович обладал необычайной широтой интересов. Он знал иностранные языки, много читал, был знаком с интересными людьми: писателями, художниками, учёными – клиентура у него была обширная. Кроме того, доктор Бетлинг работал врачом Мариинского театра, так что среди его пациентов и друзей были многие известные в то время артисты. С некоторыми из них Аксель Берг познакомился у доктора, о других доктор ему рассказывал.
Его домашний кабинет гипнотизировал Берга. В этой комнате он вместо стен видел почти сплошные книжные шкафы. Какие там стояли книги! Вольтер, Дидро, Руссо – в подлиннике, вся русская классика, многие книги с автографами. В простенках между книжными шкафами висели картины, почти все – кисти современников и большинство подарки авторов. На изящных тумбочках стояли многочисленные скульптурные работы, многие из них – дело рук самого доктора. …
От Бетлингов Берг уносил редчайшие книги, которых, конечно, не было в библиотеке морского корпуса, хотя она славилась как одна из лучших в Петербурге, и, возвращая их доктору, обсуждал с ним самые различные вопросы, начиная от правил игры в теннис до этических проблем войны и служения человечеству. Они много говорили о смысле жизни, о роли искусства, о ценности самовоспитания. Буквально с первого дня знакомства, кроме общих интересов у них появилось и яблоко раздора: это был вопрос о врождённом превосходстве одних людей над другими. …
Самосовершенствование уже тогда было коньком юного Берга. Это прекрасно иллюстрировала его тетрадка – афоризмы о долге, о честности, о таланте. Доктор никогда не видел этой тетради и не знал, что юноша много размышляет над вопросами самосовершенствования и самовоспитания, и ему казалось, что он спорит только потому, что во все времена молодость не любила соглашаться со старостью, не доверяла ей и всегда хотела повернуть жизнь по-своему.
Часто к спору присоединялся кто-нибудь из гостей: знаменитый астроном Глазенап или ближайшие друзья доктора, братья Струве, тоже астрономы, из семьи, насчитывающей три поколения астрономов. Одни поддерживали хозяина дома, другие – юного моряка» [8].
Бетлинга ещё окружал ореол героя Русско-японской войны. В прошлом он был военным врачом-хирургом.
В то время, когда Берг познакомился с Бетлингом, он «работал главным врачом страхового общества «Саламандра». Общество имело несколько мрачный характер – страхование имущества и жизни при пожарах и прочих несчастиях. В области страхования недвижимости применялись старые методы, оправдывавшие себя веками, но при страховании человеческих жизней «Саламандра» стояла на позициях самой передовой науки.
Обществу было необходимо знать, какова вероятность того, что, застраховав жизнь клиента, оно получит прибыль. Обязанностью доктора Бетлинга было определять, как долго клиент может финансировать Общество на этом свете, и он строил свои прогнозы на математической основе.
Нет, он не имел дела с интегралами, дифференциальными уравнениями, рядами Фурье и биномом Ньютона. Но он великолепно владел теорией вероятности и статистикой, той частью математики, которая была и остаётся королевой страхового дела и многих других областей прикладной науки.
Как ни странно, но именно Рудольф Ричардович, доктор медицины, впервые по-настоящему открыл Бергу красоту и мощь теории вероятности и статистики.
- «Мы с Вами коллеги, молодой человек», - говорил Бетлинг своему новому знакомому: «каждый шаг моряка и врача основан на теории вероятности, Вы согласны?» - юный моряк поначалу только хлопал глазами.
- «Ну, как же?» - уверял его этот изящный человек в чеховских очках, элегантный и вылощенный: «как же, посудите сами: стрельба, навигация, астрономические наблюдения, съёмка местности, наконец, определение своего места в море – это же всё сплошная теория вероятности. Как Вы определяете, скажем, вероятность попадания снаряда в цель? Да почти так же, как поступаем мы, когда хотим узнать, как скоро смерть заденет своей косой пациента. Какова вероятность попадания в цель её смертоносного оружия? Я исследую больного, его здоровье, образ жизни, изучаю характер деятельности, свойства натуры, вкусы и склонности. Учитывая всё это, можно вполне точно прогнозировать жизнь человека.
Берг стал с удовольствием помогать доктору в его чуть ли не детективных исследованиях. Изучая истории болезней клиентов, они оба впадали в азарт и спорили до хрипоты. Беспристрастная математика их мирила» [8].
Берга как магнитом каждое увольнение тянуло к Бетлингам. Он нашёл себе друга, друга по уму, по отношению к жизни, по вкусам, по склонностям и идеалам, короче – по всему. В Морском корпусе среди своих товарищей он не находил себе ровню по интеллекту с кем бы ему было так интересно, как с Бетлингом. Но у Бетлинга была ещё дочь – Нора на выдание. И, по своему интеллекту, она ничем не уступала отцу. «Нора была талантлива. Училась одновременно в Петришуле, в музыкальной и художественной школах, она ещё изучала несколько языков и вполне владела ими. … Она жадно читала, её влекли книги по искусству, по истории цивилизации, о путешествиях, но прежде всего о музыке – она с детства поняла, что искусство и музыка будут её основным делом.
Но случилось так, что хроническая болезнь сердца часто приковывала её к постели и она не могла удовлетворить свою жажду к путешествиям иначе, чем через книги. … Лёжа в постели, она сохраняла прежний режим дня: два часа на языки – английский, французский, немецкий; четыре часа на рисование, не менее четырёх – чтение. А как только удавалось встать, она стремилась к роялю и играла, играла, играла. Конечно, не так как до болезни, по семь – восемь часов, а хотя бы понемногу, по нескольку раз в день, вопреки запрету врачей, несмотря на упрёки матери и отца. В те дни, когда приходил Аксель, она старалась не играть без него, экономя силы, – в эти дни они разучивали какой-нибудь дуэт для скрипки с фортепьяно.
Нора Бетлинг
Но если были силы, она большую часть дня рисовала: всех и всё. Всех, кто заходил проведать её. Она писала превосходные портреты, которые после окончания художественного училища открыли ей двери в Академию художеств. … Она увлекалась живописью по фарфору. Этому её научила Елизавета Камиловна, с которой познакомилась в ту пору, когда мать Акселя ещё жила в Петербурге. … Увлекалась Нора в ту пору и поэзией. Так как сутолока повседневной жизни теперь не съедала её времени. … В душе Норы созревало какое-то особое ощущение красоты и прелести, преклонение перед силой человеческого воображения, которое из хаоса окружающих звуков и красок складывает удивительную сказку музыки, поэзии, живописи. И когда приходил Аксель, они не успевали пересказать друг другу всё вновь открытое ими за несколько дней. … Она с жадным любопытством слушала его: он был из другого мира, реального, волнующего, где действующими лицами были море, загадочные шхуны, дредноуты, линкоры, крейсера; она героически пыталась научиться различать их хотя бы по картинкам. Если позволяло здоровье, она сопровождала Акселя в Морской музей, и он показывал ей этот мир, которым увлекался в полную силу восемнадцати лет. Они часами простаивали в порту, там можно было увидеть корабли всех стран, и Нора с удовольствием пополняла своё морское образование. Вот только плавать она не умела и как огня боялась воды. Но, преодолевая страх, выходила с Акселем на яхте в залив. И когда её бесстрашный рулевой, по-прежнему без рифов (специальные завязки, уменьшающие площадь паруса – прим. автора) в сильный ветер, чуть ли не клал яхту на бок, Нора от ужаса становилась зелёной, а глаза её округлялись, как у птицы. Однако она не жаловалась и стоически продолжала готовить себя к роли жены моряка.
Объяснение состоялось на четвёртом году знакомства у Крестовского острова, после одной из морских прогулок. Отважный моряк хотел выбрать местом признания яхту, но вовремя одумался: на яхте у Норы вряд ли хватило бы сил выслушать и понять его. На яхте она могла решать только один вопрос: утонут они или нет? Поэтому признание в любви состоялось не в столь романтическом месте, зато в более надёжном: по дороге домой на конке.
Нора объявила о своём решении Бетлингам, Аксель написал матери и сёстрам; родители удивились этому событию меньше, чем сами его герои, – этого, как видно, ждали давно. Детей благословили. Нора и Аксель стали женихом и невестой» [8].
От момента знакомства Берга с Бетлингами, до того времени как Аксель сделал предложение Норе, прошло чуть более трёх лет. Если бы у Берга была бы к Норе жгучая страсть, то он бы ни за что не смог терпеть эти три года. Но духовное родство с Бетлингами было так сильно, что Берг уже не представлял себе жизни без семьи Бетлингов. А это можно было сделать только одним способом – стать женихом Норы. Наверно Берг убедил себя, что он любит Нору, ведь у них было столько много общего, за исключением одного – Нора была очень больна.
Жизнь так устроена, что почти у всех семейных пар в жизни бывают несчастья, горести и потери. Это, с одной стороны. С другой стороны, очень много в жизни и различных соблазнов. И, чтобы несмотря ни на что устоять, не дать семье развалиться под ударами судьбы – у семейной пары должна быть любовь, в которую обязательно переходит первоначальная страсть. А если этой страсти не было? То, что? – Смотрите сами. Например, у Акселя и Норы их семья развалилась. Правда, ещё существует циничная поговорка, что самые крепкие браки заключаются не по любви, а по расчёту. Но, скорее всего, в этой поговорке делается элементарная нечестная подмена понятий – здесь под браком понимают обоюдовыгодную сделку. А внешне придают ей благопристойное понятие брака. Но это не то. У Акселя и Норы, конечно, не было никакой сделки, но не было и страсти. Поэтому, то, что с ними случилось дальше, было глубоко закономерно.
Но давайте вернёмся к моменту их объяснения. После их объяснения прошло ещё три года, прежде чем они поженились.
Летом 1914 года Берг был выпущен из Морского корпуса и был произведён офицеры. Он получил первое офицерское звание в царском флоте – мичман и направлен для дальнейшего прохождения службы младшим штурманом на эскадренный броненосец Балтийского флота «Цесаревич»,
который базировался в Гельсинфорсе. На «Цесаревиче» Берг стал регулярно участвовать в боевых походах, так как в то время уже началась Первая мировая война. Задачей этого эскадренного броненосца было – не допустить прорыва германского флота к Петрограду. С наступлением зимы, когда покрывается льдом Финский залив, Ботнический залив и большая часть Балтийского моря, боевые действия флотов на это время замирают. Как раз в самом конце 1914 года 89-летний дед Акселя – Антонио Бертольди умер. Аксель отпрашивается у командования броненосца съездить в Петроград проститься с дедом и, одновременно, жениться.
Лютеранская церковь святых Петра и Павла
В то время заключалось много браков молодых офицеров. Это были браки отчаяния. Впереди офицеров ждала полная неизвестность – скорее всего смерть, или увечье, или госпиталь. Они, своей молодой душой, стремились хоть как-то зацепиться за жизнь. И Берг женился. Венчание проходило по лютеранскому обряду в церкви святого Петра и Павла на Невском проспекте. На венчании присутствовали только ближайшие родственники. «После венчания молодых проводили на вокзал, посадили в поезд, и они уехали в Гельсинфорс» [8].
3.5 Пробуждение интереса к научному творчеству и
боевые походы
Шла Первая мировая война, а Берг был офицером и служил на эскадренном броненосце «Цесаревич». Всю весну и лето 1915 года броненосец провёл в боевом походе. Нора ждала мужа, не зная – жив он или нет? И вот в этой тяжёлой и опасной боевой обстановке у Берга проснулась страсть к научным исследованиям. Однако эта страсть была подогрета боевой необходимостью. Берг был штурманом, и, следовательно, был обязан всегда точно знать местонахождение своего корабля. В противном случае корабль мог налететь на прибрежные скалы, сесть на мель или, ещё хуже – подорваться на мине. А мин было выставлено как немцами, так и нами в Балтийском море – десятки тысяч. Поэтому неточность в прокладке курса в первую очередь грозила подрыву броненосца на минах. Чтобы этого не случилось, и надо было точно знать географические координаты местонахождения своего корабля. Но для этого, в первую очередь, должен очень точно показывать направление на Север магнитный компас. Однако гигантская железная масса броненосца и работа сотен электродвигателей на нём, неизбежно отклоняли магнитную стрелку компаса от истинного курса. Жизненно важно было знать степень этого отклонения, чтобы учитывать её при прокладке курса броненосца. Этот процесс назывался девиацией магнитного компаса. Ему Берга основательно учили последние три гардемаринских года нахождения в Морском корпусе. Сложность этой работы была ещё и в том, что девиация магнитного компаса не была постоянной. Она всё время менялась в зависимости от курса броненосца, от комбинации работающих электродвигателей и даже от угла поворота орудий башен главного калибра. Берг с увлечением ведёт соответствующие измерения, строит графики, набирает статистику и, в результате, сводит к минимуму неточность места нахождения своего корабля.
В результате боевых повреждений «Цесаревич» встал на ремонт и в навигацию 1916 года не плавал. Берг как бы остался не у дел и тогда его переводят штурманом на английскую подводную лодку Е-8. «Во время Первой мировой войны было правилом назначать на подводные лодки союзников, действующих на Балтике, русских штурманских офицеров.
Английская подводная лодка Е-8
В то время у моряков было ещё свежо воспоминание о гибели одной из английских подводных лодок, направлявшихся в Балтийское море. Выйдя из Англии, эта лодка из-за неисправности учёта девиации компасов не нашла в тумане входа в Датский пролив и при отливе оказалась на мели вблизи берегов Дании. Положение было безнадёжным, сняться с мели до следующего прилива было невозможно, и лодка лежала беспомощная и обнажённая под огнём противника. Немцы её спокойно и не торопясь расстреляли» [8].
Зная этот случай, Берг с удвоенной энергией принялся устранять девиацию магнитного компаса уже на английской подводной лодке Е-8. Но здесь борьба с девиацией была гораздо сложнее. Главным было то, что в подводном положении, находясь внутри прочного корпуса, магнитный компас вообще не работал. Работал он только в надводном положении, находясь на мостике рубки лодки, и то, показания его были очень приблизительные. Дело в том, что здесь были сильнейшие магнитные поля по сравнению с броненосцем. Если, на броненосце в основном были электродвигатели на переменном токе, от которых были не очень сильные магнитные поля, и общая сила тока здесь достигала сотен Ампер, то на подводной лодке из-за наличия на ней аккумуляторов, – вся её электроэнергетическая система была на постоянном токе, который создавал сильнейшие магнитные поля, а главные гребные электродвигатели потребляли ток в несколько тысяч Ампер!
Берг был удивлён, что англичане, морской авторитет которых был очень высок, весьма прохладно относились к проблеме девиации магнитного компаса. Сравнивая показания магнитного компаса с истинным курсом, который он определял по створам, Берг обнаружил устрашающее расхождение компаса. Проявив неимоверную энергию и работоспособность, Берг устранил эту чудовищную девиацию. Английские подводники были в восторге от своего русского штурмана, и ни в коем ряде не хотели отпускать его с лодки. Берг проплавал с ними две навигации 1916 и 1917 года. Но потом в России случилась Октябрьская революция и, последовавший за ней Брестский мир. Ситуация резко изменилась. Но это ещё будет впереди, а пока Берг постоянно ходил в боевые походы с англичанами.
Пытливый ум Берга не удовлетворился только исследованиями в борьбе с девиацией магнитного компаса. Ему этого было мало. Он искал себе дополнительную творческую нагрузку, и его внимание привлёк корабельный радиоприёмник. Он интуитивно почувствовал в нём огромные потенциальные возможности. Но какие? – Пока он не знал, но знал другое – интуиция его не обманывает. Сначала он приобрёл самую совершенную по тому времени теоретическую радиоподготовку. Дело в том, что русское командование в зиму 1916/1917 годов, когда Е-8 не плавала, послало его в Гельсинфорс на курсы усовершенствования штурманов в так называемые штурманские офицерские классы. Учась на этих курсах, Берг прослушал курс радиотехники. В то время в России это была самая лучшая школа по столь новой отрасли знаний. И, уже будучи основательно теоретически подготовленным, весной 1917 года Берг снова вернулся на английскую подводную лодку Е-8. Ум его интенсивно искал – за какую бы проблему ему зацепиться, где бы применить свои знания?
Первое, что пришло ему в голову, это использовать радиосвязь вместо штурманского хронометра. Вообще, официально, хронометр – это такие морские механические часы, которые считаются очень точными. Но это не так. Их точность зависит от многих факторов: температуры и влажности воздуха, качки корабля и атмосферного давления. И их ошибка, хотя бы на несколько секунд в сутки, в процессе длительного плавания корабля накапливается и через некоторое время становится недопустимой. Классически все штурмана определяют местоположение своего корабля в море при помощи компаса, секстана, который меряет высоту какой-нибудь звезды и хронометра. Получив эти данные, штурмана делают определённые вычисления и находят местоположение своего корабля. Оценив всё это, Берг подумал:
- «А зачем мне вообще нужен хронометр, работающий с ошибками, если у меня есть радиоприёмник? При его помощи я могу получать сигналы точного времени от мощных радиопередатчиков. Например, из Парижа с Эйфелевой башни, или из самой Германии от её мощнейших радиопередатчиков, установленных в Норддейхе, Науэне или Эйльвезе. Это же так просто! Почему раньше эта мысль не приходила мне в голову?!» - а потом, немного подумав, про себя добавил: «Это же преступно – не думать!»
Но Берг понимал, что это только начало, что потенциал радиотехники гораздо больше, чем просто замена хронометра. Помог случай. Он вспомнил, как летом 1916 года флагманский радиотелеграфист Балтийского флота капитан 1 ранга Иван Иванович Ренгартен и Николай Дмитриевич Папалекси (будущий академик, а тогда ещё молодой физик) проводили опыты по подводной радиосвязи. В результате этих опытов они предложили заменить высокую и длинную телескопическую антенну, стоящую на подводных лодках, на рамочную. Длинные телескопические антенны часто ломались и увеличивали время погружения лодки на их уборку. Рамочная же антенна представляла собой небольшую обыкновенную прямоугольную рамку или круглый обруч, на рёбра которого наматывались витки медного провода. Берг сразу ухватился за это новшество и на своей Е-8, с разрешения английского командира, установил рамочную антенну вместо длинной телескопической. И тут его пытливый ум сразу дорвался до своего Клондайка (долина на севере Канады с богатыми месторождениями золота, в дальнейшем это слово стало нарицательным, обозначающим место полное несметных сокровищ – прим. автора).
Неожиданно Берг обнаружил странное свойство рамочной антенны – она чувствует направление на радиопередатчик! Сначала он заметил, что когда в процессе радиоприёма их лодка меняла курс, то сразу же изменялась слышимость. Она могла то возрастать, то уменьшаться. Рамочная антенна была жёстко закреплена на лодке, поэтому для её поворота надо было изменять курс. Авторитет Берга среди английской команды был так высок, что ради таких опытов командир лодки изменял курс.
- «Что бы это могло быть? … Что бы это могло быть?» - думал Берг и сам себе, немного подумав, отвечал: «А собственно тут и думать нечего. Скорее всего, это зависит от расположения плоскости антенны приёмника относительно передающей радиостанции. … Так, так! Это надо проверить», - и Берг, зная какая это радиостанция, и зная месторасположение корабля на карте и, зная курс подводной лодки в момент, когда слыши-
Флагманский радиотелеграфист Балтийского флота капитан 1 ранга Иван Иванович Ренгартен
Николай Дмитриевич Папалекси
мость была максимальной, провёл карандашом на морской карте прямую линию от плоскости антенны и точно попал на точку, обозначающую на карте эту радиостанцию!
- «Эврика! Эврика! Эврика! … Я нашёл! Я нашёл!» - кричала душа Берга, но внешне, как и положено природному скандинаву, он был спокоен и невозмутим.
Чуть позже о своей находке Берг рассказал командиру английской подводной лодки лейтенанту-коммандеру Френсису Гудхарту.
Командир английской подводной лодки Е-8 лейтенант-коммандер Френсис Гудхарт
Он поздравил его с научным успехом. Оба они понимали, что путь к определению местоположения лодки в море открыт небывалым и очень точным способом – радионавигацией. Душа у Берга пела! Несмотря на войну, на постоянные опасности, подстерегающие Е-8 в море: мины, глубинные бомбы, вражеские самолёты, мели, скалы и так далее – он чувствовал себя бесконечно счастливым. Этот успех подстегнул Берга к ещё большему научному творчеству. Ему хотелось творить и думать, думать и творить! «В этом ощущалась полная аналогия с магнитной стрелкой. Только магнитная стрелка показывает на север, а «радиострелка» – на береговую радиостанцию» [8]. И Берг сразу воспользовался своим открытием для определения места корабля в море. Сначала он определял месторасположение корабля по двум ориентирам – это направление на север по стрелке магнитного компаса и по радиопеленгу на известную радиостанцию. Пересечение этих двух прямых на морской карте и давало истинные координаты нахождения Е-8 в море. Чуть позже он вообще отказался от показаний магнитного компаса и брал два радиопеленга на две различные радиостанции. А с приходом в базу рамочную антенну сделал поворотной.
Но это тоже было ещё только начало. Вообще, чистота звука от телескопической антенны была гораздо лучше, чем от рамочной.
- «В чём дело?» - думал Берг: «Отличаются они только своей формой и размерами. На телескопической чище звук, но нельзя брать пеленг. На рамочной всё наоборот – можно брать пеленг, но почему-то очень много помех. … Но почему?» - продолжал думать Берг. Думал Берг долго, но потом его вдруг осенило: «Ба! Да рамочная ближе к металлическим массам лодки, следовательно, … радиоволны, отражаясь от металла корпуса лодки, как экрана приходящим волнам и попадают на ту же рамочную антенну. А они-то, как раз и вызывают помехи! … Ну, конечно – иного объяснения и быть не может!» - Берг аж потёр руки от удовольствия. Ах! Как прелестно было думать, заниматься научным творчеством. Что может сравниться в мире с удовольствием научного творчества! Но мысли Берга только ещё набирали обороты. Дальше его как прорвало:
- «Эта лишняя радиоволна не только ухудшает слышимость, но и, … скорее всего, отклоняет истинный радиопеленг в сторону. Получается, как бы радиодевиация, по своему смыслу аналогичная девиации магнитного компаса, только природа её другая. И с ней тоже придётся бороться. … Но как?» - и, подумав, сам себе ответил: «А спросить то не у кого. Этому явлению ещё нет ни теории, ни методик расчёта. … Видать, я вышел на передний край науки. … Ах! Как интересно! Как интересно!»
А в это время их лодка медленно, почти у самого грунта в подводном положении огибала немецкие минные поля, чтобы выйти из базы Ревеля на оперативный простор. Взрыв мины мог произойти в любую секунду. И всё! – Жуткая мгновенная смерть в морских глубинах! Лица английских подводников были бледны и предельно сосредоточены. Кто-то шептал слова молитвы. А в этот момент Берг, не замечая этого, радовался как ребёнок новой найденной им игрушке. Мысленно он был далёк от той обстановки в которой сам же и находился.
- «Первое, что надо выяснить», - продолжал думать Берг: «как надо расположить раму антенны, чтобы как можно меньше на неё влияли отражённые радиоволны. … Надо будет поэкспериментировать. Уверен, командир даст «добро». … Хотя, … хотя и так ясно – надо как можно выше поднять её над корпусом лодки. На надводных кораблях это сделать легко, а вот как на лодке?! … Но это только моя догадка – нужен эксперимент».
В этот момент снаружи лодки слева по борту раздался страшный душераздирающий скрежет – это лодка задела своим корпусом минреп (стальной трос на котором держится под водой мина на своём якоре – прим. автора). Все лица английских подводников побелели, многие закрыли глаза. Вот-вот должен был раздастся взрыв. И это будет то последнее, что они ещё успеют услышать в этом мире.
Е-8 форсирует минное поле
Паники не было – англичане были мужественными моряками, но внутренне все они приготовились к смерти. Подводники понимали – если минреп как-то зацепился за выступающие части корпуса лодки: горизонтальные рули, артиллерийские орудия, или ограждение рубки, то при движении лодки вперёд минреп неминуемо подтянет мину к корпусу лодки и тогда её свинцовые смертельные рога обломаются … и … всё! Смерть!
- «Малый назад! Лево руля!» - раздалась команда командира. Мгновенно команда была исполнена. Минреп ещё чуть-чуть поскрежетал о корпус и его звук исчез. Подводники как по команде облегчённо выдохнули. Кто-то не выдержал и упал на пайолы железной палубы без чувств. Тут же к нему подскочил корабельный врач и дал понюхать нашатырный спирт. От его противного запаха все сморщились, упавший захлопал глазами.
- «Малый вперёд! Право руля!» - снова скомандовал командир: «Боцман! Держать глубину!»
- «Есть сэр держать глубину!» - тут же виновато отозвался боцман.
- «Да», - подумал Берг: «у всех нервы на пределе, и у боцмана тоже».
Прошло ещё две минуты, и снова раздирающий душу скрежет раздался уже по правому борту. Опять минреп! Опять жизнь всех подводников повисла на волоске!
- «Малый назад! Право руля!»
И, хотя команда была мгновенно исполнена, но смертельный скрежет не исчез.
- «Неужели это конец?! … Нора! … Нора! …», - наконец до сознания Берга сквозь его научные фантазии стал доходить весь ужас их положения. … Но как раз в этот момент нервы боцмана не выдержали напряжения, и он без чувств мешком повалился на пайолы. Сразу за ним ещё два тела упали без чувств. В центральном (центральный пост управления подводной лодкой – на сленге подводников его называют просто «центральный» - прим. автора) осталось только три человека: командир, рулевой и штурман Берг. Но командир не дал Бергу расслабиться, углубиться в свои переживания. Раздалась хлёсткая команда:
- «Берг – встать на горизонтальные рули!»
- «Есть встать на горизонтальные рули, сэр!» - тут же автоматически отрепетовал Берг, и, переступив через тело боцмана, стал у маховиков управления горизонтальными рулями. Вся хандра за свою жизнь с него тут же слетела. Долг превыше всего! Он сразу вспомнил, как его учили в корпусе: «Нет ничего более почётного для офицера, чем смерть в бою».
Раньше Берг никогда не был горизонтальщиком, но принцип управления горизонтальными рулями знал, и, по мнению Френсиса Гудхарта, в данной обстановке это было уже достаточно. Выбор командира был не велик. А про себя он подумал:
- «Этот русский волшебник. … Он может всё».
Френсис Гудхарт хорошо помнил, как в прошлом походе, когда их лодка вышла из военно-морской базы Ревеля и шла в подводном положении по фарватеру, они также задели минреп. Для всех это было полной неожиданностью. Оказывается, немцы успели скрытно поставить свои мины на нашем фарватере. Тогда Гудхарт легко отцепился от минрепа и решил выйти на оперативный простор, огибая по кромке берега минное поле, так как мины немцы поставили только на глубине. Для того, чтобы обогнуть минное поле, надо было пройти по очень мелководному району. И тут случилось большое несчастье – их лодка села на мель. При попытке самостоятельно сняться с мели – ничего не получилось. А когда начался отлив, их лодка обнажилась перед глазами немцев. Положение их было критическое. Появившиеся немецкие миноносцы начали обстрел беззащитной Е-8. Правда, русские береговые артиллерийские батареи своим огнём их отогнали, но так долго продолжаться не могло. Надо было кого-то послать на русские береговые посты, чтобы по телефону передать на базу положение Е-8 и попросить прислать буксир для снятия их с мели. Выбор Гудхарта пал тогда на Берга. И Берг на надувной лодке с двумя матросами отправился к берегу. Пристать к берегу на надувной лодке, где был сильный прибой и громадные камни – было невозможно. Пришлось прыгать в воду и по горло в холодной воде выбираться на берег. Берг тогда выполнил приказ командира. Вышедший из базы буксир в сопровождении трёх эсминцев, которые своим огнём второй раз отогнали немецкие миноносцы, снял их с мели. Боевой поход можно было продолжать. Это задание было не свойственно штурману. Но Берг его с честью выполнил. Вот и сейчас, назначая Берга вахтенным на горизонтальные рули, Гудхарт ни секунды не сомневался, что Берг справится и с этим. …
В данный момент их лодка шла на рабочей глубине, которая для Е-8 была в 30 метров. Её предельная глубина была в 60 метров.
- «Стоп моторы! Принять тысячу фунтов в уравнительную! Погружаться на глубину 40 метров!» - скомандовал командир в переговорную трубу (уравнительная цистерна служит для придания лодке или положительной, или отрицательной плавучести для её всплытия или погружения без хода – прим. автора). Тут же в ответ раздались доклады и их репетования от электриков, механика и Берга. Мысль командира была проста – чем больше будет длинна минрепа, тем он свободнее сможет маневрировать, не опасаясь того, что мина будет подтянута к корпусу лодки. Морские мины тогда были только контактные. Гудхарт стал «дёргаться» туда-сюда на глубине 40 метров. Но ничего не получалось и металлический скрежет минрепа всё не пропадал. Берг тщательно держал заданную глубину, нареканий от командира ему не было. Лица Гудхарта, рулевого и Берга покрылось мелким холодным потом. Смерть намертво схватила их лодку и не хотела выпускать её из своих лап. Врачу командир запретил приводить в чувство потерявших сознание подводников:
- «От вашего нашатырного спирта скоро оставшимся нечем будет дышать. Если погибнем, то им, хоть повезёт, – они примут смерть в бессознательном состоянии. А если останемся живы, то они и так очухаются. А сейчас они бесполезны», - услышав это, корабельный доктор сразу ушёл к себе.
- «Принять ещё пол тысячи фунтов в уравнительную. Погружаемся на глубину 60 метров», - жёстко и твёрдо гаркнул Гудхарт в переговорную трубу.
- «Есть, сэр, принять пол тысячи фунтов в уравнительную», - отрепетовал команду механик.
- «Есть, сэр, держать глубину 60 метров», - отрепетовал команду Берг, а про себя подумал: «Всё – это предельная глубина. Свобода манёвра будет больше. Если и здесь не вырвемся – то это конец. … Как жаль, пропадут все мои мысли по радиодевиации», - про Нору он уже не вспоминал. …
Теперь, к ужасному, сводящему с ума металлическому скрежету минрепа, прибавились ещё и резкие металлические щелчки. Это трещал метал прочного корпуса лодки, обжимаемый забортным давлением, при погружении на предельную глубину.
- «Если в мире и есть ад, то это явно его звуки», - ухмыльнулся про себя Берг и сам себе удивился: «Надо же, я ещё могу ухмыляться».
И только через два часа, швыряя лодку то вперёд, то назад, поворачивая её то вправо, то влево командиру, наконец, удалось оторваться от минрепа. Оставшиеся в строю подводники, были предельно измотаны, но вахту стояли. Требовалось ещё два часа, чтобы, двигаясь вперёд самым малым ходом на предельной глубине, наконец, вырваться из минного поля на оперативный простор. Дышать в лодке уже было практически нечем. У всех подводников стучало в висках, рты были открыты, люди пытались жадно ловить отравленный воздух, сознание мутилось, но люди держались. Они понимали, – ещё надо немного продержаться и будет долгожданное всплытие, минное поле будет позади. Эта мысль давала силы стоять вахту и держаться. … Прошло ещё два часа. Ещё ряд подводников упало в обморок.
- «Средний вперёд! Всплываем на перископную глубину», - голос команды Гудхарта уже был не жёсткий и хлёсткий, а протяжно довольный. Командир военного корабля, да ещё в войну – это для команды всё! А ещё важнее его роль в подводной лодке. И сам тембр голоса командира, как он отдаёт приказание, говорит экипажу гораздо больше, чем само приказание. А это говорило им одно – опасность позади, они живы, они прорвались:
- «Виват! Виват! Виват!» - кричали их английские души.
Но Бергу было не до сантиментов. Он прекрасно понимал, что это его манёвр. Он должен его грамотно и чётко выполнить. Прежде чем всплыть, командир должен осмотреть горизонт через перископ. И, если всё нормально и вражеских кораблей нигде не видно, то только тогда даётся команда: «Продуть среднюю!» (на сленге подводников это имеется в виду – средняя группа цистерн главного балласта – прим. автора). И лодка сначала всплывает в позиционное положение (на поверхности показывается одна рубка – прим. автора), отдраивается верхнерубочный люк, запускаются дизеля, идёт интенсивная вентиляция свежего воздуха в лодке. Затем продуваются и концевые группы цистерн главного балласта, и лодка всплывает окончательно. Как этот порядок всплытия въелся Бергу в память! Ни один подводник его уже не забудет до самой смерти.
А сейчас Берг всего на несколько градусов переложил горизонтальные рули на всплытие. Постепенно стал нарастать дифферент на корму – лодка стала медленно всплывать. Командир с удовольствием бросил взгляд на своего штурмана и подумал:
- «А он, оказывается, прирождённый горизонтальщик! … Да, … если все русские такие, то с ними лучше дружить».
А дальше всё происходило чётко по инструкции. Всплыв на глубину 10 метров, Берг одержал лодку. Ход уменьшился до самого малого. Был поднят перископ. Командир осмотрел горизонт, ничего опасного не обнаружил и дал команду на всплытие.
Какое это было счастье – дышать свежим морским воздухом! Только подводники могут оценить его вкус и сладость, испытывать неземное блаженство от его хрустальной чистоты, свежести, запахов моря, йодистых водорослей и, вместе с тем, счастья ощущения жизни. Только побывав на краю смерти можно ощутить счастье жизни. Ощутить самого себя, своё сознание, окружающий мир – то есть, жить! Какое это оказывается счастье – просто жить! И больше ничего не надо – только жить! … Почему люди там, на берегу не понимают, не ценят этого счастья?! … Ради чего убивать друг друга?! Зачем?! Ведь в мире нет ничего важнее самой человеческой жизни! … Как плохо устроен мир, что в нём есть война! … Зачем?!
Подспудно, нечётко, в разных формах эти мысли возникали у каждого подводника, вырвавшегося из цепких лап явной смерти. … Только из подводников могут получиться настоящие пацифисты. … Но, нет, нет, нет! Это гнилой пацифизм, психологически основанный на ужасах только-что пережитой смертельной опасности. Война, когда люди, живущие на одной планете, убивают друг друга – нужна! И даже очень нужна! Но нужна она как раз во имя самой жизни! Против тех, кто её хочет у нас отнять. Это война справедливая, только она вдохновляет людей на стойкое перенесение лишений, на совершение подвигов, на самопожертвование. К сожалению, пока без войны на нашей планете человечество не может обойтись. …
Надышавшись свежим воздухом сами, подводники стали подносить к лючкам с вентиляцией тела своих потерявших сознание товарищей. Вскоре и они стали постепенно приходить в себя. И никакой нашатырный спирт им уже был не нужен. Лица их были белы как бумага. Сначала, очнувшись, они ничего не понимали. У них был естественный провал в памяти. Потом, постепенно, оживая, они стали всё вспоминать. Подводники бросали восхищённые взгляды на командира. А он, сразу после всплытия, поднялся на мостик рубки, ещё раз в бинокль осмотрел горизонт. Была обыкновенная августовская ночь, и только на краешке горизонта со стороны запада ещё слабо светилась полоска света, недавно зашедшего солнца. Убедившись, что всё нормально, Френсис Гудхарт спустился вниз в центральный, велел коку принести ему стакан рома, залпом выпил его, рухнул в своё командирское кресло и сразу крепко, крепко заснул. …
Работали дизеля, заряжая аккумуляторную батарею, лодка шла на позицию. Слабый ветерок из рожка вентиляционной трубы обдувал лицо командира. И только сейчас Берг заметил, как за эти несколько часов похудел их командир, – глаза его ввалились в глазницы, виски запали, щёки облепили челюсть.
Вообще, им повезло с командиром. Френсис Гудхарт был довольно заметной фигурой в английском флоте. В июне 1916 года он получил приказ русского командования потопить новейший германский крейсер «Принц Адельберг». «Русская разведка узнала, что «Принц Адельберг» вышел из Мемеля в Либаву (Мемель – сейчас это Клайпеда, Либава – сейчас это Лиепая – прим. автора), уже занятую немцами, и должен принять там груз мин. Е-8 получила приказ потопить «Принца» при его выходе из порта. Лодка затаилась недалеко от Либавы, и Гудхарт в перископ наблюдал» [8] за тем, как этот крейсер будет выходить из Либавы. Целую неделю Е-8 сторожила, когда же «Принц» будет выходить из порта? Лодка всплывала только по ночам, чтобы наскоро зарядить аккумуляторную батарею и снова погружалась. К концу недели на Е-8 уже стало заканчиваться топливо, а до Ревеля ей ещё надо было добираться трое суток. Но вот Гудхарту повезло. Загрузив свой смертоносный груз, «Принц» стал выходить из Либавы. Наконец, в сопровождении четырёх эскадренных миноносцев, усиленно дымя своими тремя огромными трубами «… появился «Принц Адельберг». Он шёл по створу либавских маяков – между двумя полосами минных заграждений. Е-8 прокралась между миноносцами и всадила в «Принца» две торпеды» [8].
Германский крейсер «Принц Адельберг»
От взрыва торпед сдетонировали все находящиеся у него на борту мины и собственный боезапас крейсера. Раздался страшной силы взрыв! От «Принца» не осталось вообще ничего. Он испарился, разлетелся на мелкие кусочки. Конечно, погибли все люди его экипажа – не спасся никто. Это была колоссальная победа! Но от страшного взрыва изранило и саму Е-8. «Она получила повреждения корпуса, потеряла управление, и её вышвырнуло на поверхность под огонь немецких миноносцев. Трое суток за ней гнались немцы, она петляла, ложилась на грунт – дышать уже было нечем, топливо на исходе, продуктов нет. Она еле добралась до Ревеля, но экипаж был так истощён, что его пришлось частично сменить» [8]. За этот подвиг Френсис Гудхарт русским командованием был произведён в георгиевские кавалеры, а английское командование наградило его офицерским крестом. …
Сейчас Гудхарт крепко спал в центральном посту в своём командирском кресле, смертельно утомлённый таким нечеловеческим перенапряжением. Лодка планово заряжала свою аккумуляторную батарею и шла на заданную позицию. В этом походе Е-8 потопила два немецких торговых судна, перевозивших железную руду из Швеции в Германию и, благополучно пройдя минное поле, вернулась в Ревель.
Но уже в самом походе, придя в себя, Берг снова стал ломать себе голову – как уменьшить радиодевиацию? А, придя с моря, он сразу же стал ставить свои опыты. Первое, что Берг выяснил, и это было банально, что рама антенны должна располагаться как можно выше. В идеале это требовало ещё одного выдвижного устройства. Второй вывод, который тоже был банально прост и о котором Берг мог бы и сам чисто аналитически догадаться – рамочная антенна должна располагаться на корпусе подводной лодки симметрично на её диаметральной плоскости. Любое её смещение относительно этой плоскости вправо или влево неизбежно давало некоторое постоянное смещение от истинного радиопеленга. Всё это надо было осознать, описать математически, составить инструкцию. И когда весь экипаж Е-8 заслуженно отдыхал между походами, то Берг с головой ушёл в свои опыты. Но эта научная работа и была для него лучшим отдыхом. Работая, он не чувствовал никакой усталости, только почему-то засыпал сразу мгновенно, как только голова его касалась подушки. Это и было счастье научного творчества. Тот маленький кусочек счастья, который он позволял себе между боевыми походами. Но скоро и это краткое счастье закончилось, и их лодка снова ушла в боевой поход. Этот поход для Берга на Е-8 уже был последним.
Дело в том, что от интенсивных плаваний все механизмы на Е-8 сильно износились. Они уже несколько раз превысили свой предельный срок службы. Особенно сильно износились два её главных гребных электродвигателя. Часто стало наблюдаться искрение в их щёточном аппарате. Всё запасное имущество лодки было уже давно израсходовано, а новое, английского производства, было недостать. И вот в этом походе искрение в щёточном аппарате правого гребного электродвигателя перешло в круговой огонь, от него загорелась электроизоляция его ротора и статора. Произошёл пожар внутри подводной лодки в подводном положении. Надышавшись ядовитыми газами, Берг потерял сознание, так же, как и другая часть экипажа. С большим трудом чудом лодке удалось дойти до Гельсинфорса. В бессознательном состоянии Берг был помещён в береговой госпиталь. Срочно починившись и пополнив свою команду, Е-8 снова ушла в боевой поход, теперь уже с другим штурманом. Берг больше на неё не вернулся. Но долго лежать Бергу в госпитале не пришлось. Немецкий десант высадился на южной оконечности полуострова Ханко и усиленным маршем шёл на Гельсинфорс. Наши войска сдержать их уже не могли. Русский фронт стремительно разваливался. Гельсинфорс был обречён. Русские матросы с трудом поместили носилки с больным Бергом в последний поезд, уходящий в Петроград. Туда же втащили и Нору, которая уже плохо ходила.
3.6 На службе Советской России. Ледовый поход
«Итак, Аксель Иванович и Нора, без вещей, почти без денег, вырвались из Гельсинфорса и приехали в Петроград. Это было буквально за несколько дней до решающих событий. Политическая атмосфера в Петрограде была тревожной, как перед грозой. И гроза, … грянула. Произошла Октябрьская революция.
Бергу было двадцать три, но после отравления у него развилась серьёзная сердечная болезнь, и врачебная комиссия признала его негодным к подводному плаванию.
За плечами у него солидный опыт боевого штурмана, но что это значило в сухопутной жизни? Куда деть себя, чем заняться, где применить то, что он знает? Как жить? Чем зарабатывать на жизнь?
Пожалуй, первый раз у Берга было достаточно времени, чтобы задать себе эти вопросы. После заполненной до краёв службы моряка, он оказался «на мели» – не у дел, праздный и потому беспомощный … .
К счастью, в Петрограде он встретился со своим старым соплавателем по «Цесаревичу» капитаном 2 ранга Владимиром Александровичем Белли. «Цесаревич», этот большой корабль, съедающий много топлива, в то время уже не плавал, и Владимира Белли перевели командиром на строящийся эсминец, названный в честь его прадеда, служившего в русском флоте при Петре Великом и успешно воевавшего со шведами – «Капитан Белли».
Эсминец «Капитан Белли»
Теперь правнук петровского героя набирал команду. Встретив старого друга, Белли пригласил его на должность штурманского офицера с исполнением обязанностей старшего офицера до тех пор, пока команда не будет полностью укомплектована перед вступлением корабля в строй.
То, что корабль ещё не был готов, оказалось очень кстати слабому после отравления Бергу. … Необременительная служба на «Капитане Белли» позволила Бергу быстро поправить здоровье. Живя в Петрограде, он избавился от политической изоляции, на которую был обречён службой на английской подводной лодке. Петроград клокотал, митинговал, строил планы новой жизни.
Берг окунулся в споры и диспуты, стал бывать на собраниях. Тут можно было наслушаться выступлений представителей всех политических партий. Здоровая интуиция, культура и чутьё русского интеллигента позволили Бергу сделать правильный выбор за новую Россию, за большевиков.
Особенно сильное влияние оказало на него выступление В.И. Ленина на ; Всероссийском съезде военного флота 22 ноября 1917 года. Это выступление многое объяснило морякам, дало толчок колеблющимся. Тогда же Берг включается в активную революционную работу. Он принимает новое назначение. Не отчисляя от команды «Капитана Белли», его прикомандировывают к штабу командования Балтийского флота в качестве помощника флаг-капитана по оперативной части (флаг-капитан – теперь эта должность называется – начальник штаба, а его помощник по оперативной части сейчас называется – начальник оперативного отдела штаба, этот отдел отвечает за организацию повседневной службы флота и планирование различных военных операций – прим. автора). Для молодого человека, к тому же бывшего царского офицера и дворянина, это было почётным назначением.
В ту пору штаб Балтфлота жил интенсивной жизнью. Моряки составляли наиболее боеспособную часть Вооружённых Сил Советской республики. Флот надёжно прикрывал Петроград – оплот революции. Но впереди были новые опасности.
Провокационные действия Троцкого сорвали переговоры в Брест-Литовске. Германия 18 февраля 1918 года начала наступление по всему фронту. Немцы рвались к Ревелю, чтобы захватить зимовавшие там боевые корабли.
В.И. Ленин предвидел эту возможность. По его предложению Совнарком ещё 17 февраля направил Центробалту директиву о переводе кораблей из Ревеля в Гельсинфорс и о подготовке к переходу всего флота в Кронштадт. Одновременно предписывалось укрепить оборону морских подступов к Ревелю и Гельсинфорсу» [8].
Теперь Бергу надо было на практике организовать этот перевод сил Балтийского флота в Кронштадт. Ему надо было разработать реальные планы топливного обеспечения этого перехода, материально-технического, продовольственного, ледокольного и так далее. Гигантская организационная работа! О любимых им занятиях наукой не могло быть даже и речи. Огромная ответственность легла на его плечи. Но и какое доверие! Для выполнения этого поручения нужен был офицер с боевым опытом. Берг, безоговорочно принявший революцию, как раз подходил на эту роль. И он великолепно справился с этим заданием. «Беспримерная эпопея была блестяще завершена. В Кронштадт из Ревеля и Гельсинфорса сквозь льды прорвалось около 300 боевых кораблей» [8].
3.7 Учёба. Командир подводной лодки. Академия
«Напряжённые дни Ледового похода сменились для Балтийского флота относительным затишьем. Моряки занимались ремонтом кораблей и боевой подготовкой. Да и для всей страны наступила передышка. Советская власть триумфально и почти бескровно распространилась по огромной территории бывшей Российской Империи.
Берг продолжал нести службу в штабе Балтфлота и по-прежнему исполнял свои обязанности в команде «Капитана Белли». Но эта двойная нагрузка была недостаточна для его кипучей натуры. У него оставалось свободное время – состояние, которое уже тогда было для этого человека невыносимым» [8].
Берга одолевает жажда учёбы. Анализируя весь тот объём техники, который поступает на флот и свои знания, он ясно видит, насколько он некомпетентен во многих технических вопросах и всё своё свободное время он стал посвящать учёбе. Крепкой семьи у Берга не получилось – Нора не могла иметь детей. Да и несовпадающие интересы постепенно стали отдалять их друг от друга. Поэтому у него и появилось свободное время. Сначала он занимался самостоятельно. Берг стал повторять математику, астрономию, историю, философию и политическую экономию. Потом ему подвернулись какие-то бухгалтерские курсы. Он записался на них, но скоро бросил. Бухгалтерское дело было абсолютно не его. Потом Берг поступил на экономическое отделение Первого Политехнического института – и тоже бросил. Потом осенью 1918 года он записался на первый курс физико-математического факультета Петроградского университета, и проходил туда на занятия аж до самой весны 1919 года. Но посещал Берг занятия не регулярно – мешали прямые служебные обязанности на флоте. Нора ему не мешала. Но скоро занятия пришлось прекратить.
«Весной 1919 года империалисты Антанты начали первый поход против Советской республики. Антанта, вооружив русских белогвардейцев, латышских и эстонских националистов, посылала свои войска туда, где легче высадить десант.
13 мая 1919 года началось общее наступление контрреволюционных орд на Петроград. Войска Юденича прорвали фронт между Нарвой и Чудским озером, создавая непосредственную угрозу городу. Английский флот, вошедший в Финский залив, поддерживал наступление Юденича. … В таких условиях боевой штурман-подводник не мог остаться на берегу» [8]. Берг получает назначение штурманом на подводную лодку «Пантера» конструкции И.Г. Бубнова, командиром которой был Александр Николаевич Бахтин. С прибытием его на лодку, она сразу же ушла в боевой поход (см. п. 2.5 – прим. автора). Но на молодом Советском флоте был крайний дефицит квалифицированных командных кадров, поэтому в жизни Берга произошло то, неизбежное, что и должно было с ним произойти.
«В августе 1919 года Берга назначили командиром на подводную лодку «Рысь» (ПЛ конструкции И.Г. Бубнова идентичная с «Пантерой», «Волком», «Змеёй», «Барсом» и так далее – прим. автора). С грустью расставался он с «Пантерой» и её командой. Но надо было подчиниться приказу – организовать восстановительные работы на подраненной «Рыси», подобрать и обучить команду, сделать «Рысь» такой же боеспособной, как и «Пантера».
Начались круглосуточные ремонтные работы в доке. Командир отключается от них только в часы занятий с молодыми матросами. И даже в это время он ухитряется заниматься сам! Вплотную столкнувшись с крайне широким кругом технических вопросов, с незнакомым новым оснащением подводных лодок, он понял, что ему необходимы глубокие инженерные знания. Может быть, обучая команду, он ощутил свою неподготовленность во многих вопросах – ведь командир должен быть и штурманом, и артиллеристом, механиком и электриком. Так или иначе, Берг решил стать инженером. … Сыграло роль обилие электротехнических приборов на подводных лодках, знакомство с радиотехникой. С двигателями внутреннего сгорания, с аккумуляторами подводных лодок, со штурманским делом, с теорией и практикой девиации магнитных компасов и радиопеленгаторов, с тонкими механизмами гирокомпасов» [8].
В результате Берг осенью 1919 года прервал своё обучение в Петроградском университете и поступил студентом на первый курс электромеханического факультета Петроградского политехнического института. «Но о регулярном посещении лекций в это время не могло быть и речи» [8]. Берг по-прежнему командовал «Рысью». Под его руководством «Рысь» встала в строй и, даже, стала участвовать в учебных походах, так как Гражданская война к тому времени уже закончилась. Но и это ещё не всё. Командованием Балтийского флота он был направлен для повышения квалификации в подводный класс Соединённых классов комсостава флота. Поражает воображение бешеная занятость Берга. Как он умудрялся всё успевать?! Какая мощная внутренняя сила двигала им! Только бесконечно влюблённый в море и науку человек мог выдержать такое. Берг выдержал. Тысячи других людей гарантировано не выдержали бы такого напряжения, а он выдержал!
«Восстановление подлодок стало основным занятием Берга в течение нескольких лет. Как только он вернул к жизни «Рысь», превратил её во вполне боеспособную лодку с прекрасной сплочённой командой, его, как тогда говорили, перебросили на ещё более трудный участок – на восстановление подводной лодки «Волк» (которой когда-то командовал В.И. Мессер – прим. автора). «Волк» был в очень плохом состоянии из-за повреждений, полученных в тяжёлую компанию 1919 года, а команда состояла в основном из плохо подготовленной молодёжи. Правда, это была новая молодёжь. На флот пришёл комсомол. Энтузиазм комсомольцев был по душе их новому командиру. Вскоре возрождённый «Волк» был возвращён флоту в полной боевой готовности. К отладке механизмов «Волка», учёбе на базе (то есть учёбе на подводном классе Соединённых классов комсостава флота – прим. автора) прибавилось ещё одно срочное дело, которое тоже было поручено Бергу. Надо было восстановить одну из самых грозных подводных лодок Балтфлота – «Змею». «Змея» требовала капитального ремонта. Но игра стоила свеч.
В то время «Змея» была самой мощной и быстроходной подводной лодкой не только на Балтийском, но и на всём флоте. Фактически она была единственной, имевшей положенные ей по проекту машины, дизели мощностью около 3000 лошадиных сил. Это давало ей возможность развивать большую для того времени скорость надводного хода – 17 узлов, в то время как остальные подложки имели 200;250 сильные дизели и ползли со скоростью в 6 узлов. Понадобилось всего три месяца. Но три месяца величайшего напряжения, чтобы «Змея» вышла в море. В октябре 1921 года Берга назначают командиром «Змеи». За самоотверженную работу при восстановлении этой лодки Бергу, в числе других отличившихся моряков, присвоено звание «Героя Труда Отдельного дивизиона подлодок Балтфлота» [8]. Это было труднейшее время в его жизни «… когда служба на действующем флоте неразрывно сочеталась с трудом на заводских стапелях и учёбой в Первом Политехническом институте.
Служба на «Змее» закончилась в результате несчастного случая. Шла спешная подготовка к очередному походу. Во время обязательной предпоходовой проверки механизмов командиру доложили о перегрузке электромотора одного из перископов. Берг подошёл к неисправному перископу и обнаружил, что подъёмный трос оставил след на корпусе электромотора. По-видимому, при подъёме трос тёрся, и это вызвало перегрузку. Берг сунул палец левой руки в зазор, чтобы проверить натяжение троса. В этот момент, по несчастному стечению обстоятельств, минный машинист, проверявший механизмы в боевой рубке, включил систему подъёма этого перископа. Он, конечно, не знал о том, что происходит внизу. А внизу внезапно напружинившийся трос прижал палец командира к электромотору. Одна фаланга была мгновенно оторвана. Из пальца брызнула кровь. Берг машинально поднял оторванную часть пальца и завернул её в платок. Лишь после этого он перевязал кровоточащий палец вторым платком и направился наверх, чтобы идти на перевязочный пункт.
В это время сигнальщик крикнул, что на флагманском корабле «Кречет» поднят сигнал: «Змея» - следовать по назначению».
На перевязку Берг попал лишь после возвращения из 18-часового похода. В результате – заражение крови, больница, приказ с благодарностью, а по выходе из больницы в конце 1922 года – медкомиссия и приказ об отчислении из действующего флота по состоянию здоровья. Дело было, конечно, не в пальце, а в резком ухудшении общего состояния здоровья, подорванного отравлением на Е-8, ослабленного страшным перенапряжением последних лет и тяжёлым сепсисом, последовавшем за, казалось бы, пустяковой травмой» [8]. Играть на скрипке Берг уже не мог, но ему сейчас было не до скрипки.
Что делать дальше? Как жить? Чем зарабатывать на жизнь, если служить на действующем флоте он уже не может? Но у Берга такие вопросы не стояли. Из двух его страстей море и наука, осталась наука, раз врачи отняли у него море. А, оставаясь в рамках военно-морского флота, заниматься наукой можно было только через Военно-морскую академию. Следовательно, решено – Академия! Но из всех наук его больше всего влекла к себе радиотехника. Как раз в 1922 году на инженерном электротехническом факультете Академии открылось радиотехническое отделение, и Берг решает поступить именно туда. Но, для поступления на инженерный факультет Академии, формально надо было иметь военно-морское инженерное образование, которого официально у Берга не было. Хотя в этот год он и закончил Первый Политехнический институт по электромеханической специальности. Но для поступления на инженерный факультет Академии этого было недостаточно. Однако, учитывая заслуги Берга как командира подводных лодок, его всё же принимают на инженерный факультет Академии. Но принимают его условно, с тем условием, что, учась в Академии, он окончит высшее военно-морское инженерное училище. А дальше Берг стал опять творить чудеса со своей феноменальной работоспособностью, умудряясь соединять несоединимое, достигать недостижимого, реализовывать нереализуемое. Так, в Академии тогда учились три года. За первый год он параллельно умудрился окончить высшее военно-морское инженерное училище, а за два других года он написал аж три учебника! Дело в том, что, учась в Академии, он параллельно ещё умудрился преподавать радиотехнику в Военно-инженерной академии РККА, в Военно-морском инженерном училище и на курсах старших телеграфистов. И для каждой из этих военно-учебных организаций он написал свой учебник, соответствующий их программе обучения. Трудно в это поверить, но это так! Его феноменальная работоспособность изумляла всех. Такой трудовой подвиг не повторит уже никто.
В 1925 году Аксель Берг с отличием закончил Военно-морскую академию и получил назначение в Москву, в Наркомат СССР по военно-морским делам, в центральный аппарат по организации флотской радиосвязи. Но Берг отказался от такого престижного назначения и попросил, по праву выбора места службы, как отличника учёбы в Академии, оставить его в Ленинграде, для работы в научной сфере, связанной с радиотехникой. В результате Берга оставили в Ленинграде простым преподавателем в Высшем военно-морском инженерном училище имени Ф.Э. Дзержинского, располагающегося в здании Адмиралтейства. Став преподавателем в училище, Берг разворачивает бешеную деятельность. И, если раньше в училище была только одна группа курсантов-радиотехников, то он разворачивает её сначала в отдельный факультет, а затем, на базе этого факультета, он создаёт специальное Высшее военно-морское училище связи и курсы усовершенствования специалистов по связи. В 1926 году Берг по совместительству был назначен начальником этих курсов. Училище связи разместили тут же в здании Адмиралтейства. Никакой радиотехнической базы там, конечно, не было. И сами курсанты под руководством Берга приступают к организации радиотехнических лабораторий и кабинетов.
3.8 Во главе перевооружения ВМФ средствами связи
Берг активно включается в преподавательскую и научную деятельность в области радиотехники и уже через год в 1926 году его так же по совместительству назначают преподавать в Военно-техническую академию РККА и в Ленинградский электротехнический институт (ЛЭТИ) имени В.И. Ульянова (Ленина). Чуть позже учёный совет ЛЭТИ избрал Берга на должность профессора.
«… в конце 1926 года Наркомвоенмором (сейчас эта должность называется – Главнокомандующий ВМФ – прим. автора) была назначена специальная комиссия для выработки политики в области вооружения флота радиотехническими средствами. И Берг назначается её председателем. Задача этой комиссии была скромной – проверить, какое радиотехническое оборудование стоит на кораблях; подсчитать, чего не хватает, и дать рекомендацию о дополнительной аппаратуре. Как никто другой, Берг превосходно знал, что флот оснащён радиостанциями устаревшего типа и никакой общей программы вооружения флота средствами связи не существует. Каждый конструктор кораблей, каждый начальник связи флота или флотилии действовал по своему разумению. А разумение это, как мы знаем, не могло быть в то время на высоком уровне – радиотехника только рождалась, радиоспециалистов можно было сосчитать по пальцам. И трудно было рассчитывать на то, что на каждом корабле вопрос с радиовооружением решён грамотно.
Тридцатичетырёхлетний Берг, став в 1927 году во главе перевооружения военно-морского флота средствами связи, выдвигает идею снабжения всего флота совершенно новой радиоаппаратурой. Старую выбросить, установить новую.
Но не просто новую, то есть свеженькую с иголочки, а новую принципиально.
Вот что предлагает Берг: новые морские радиостанции должны быть не только основаны на последних достижениях науки и техники, не только отличаться от тех, которыми была снабжена сухопутная армия и авиация, морские станции должны не только обладать большей мощностью, большей надёжностью, но и обладать способностью работать в условиях высокой влажности, сильных вибраций и тому подобное. Главная идея – они должны быть строго специализированы и стандартизированы. … Систему, основанную на применении специализированных пар радиоприёмник-радиопередатчик, и разработал Берг. По его предложению должны были выпускаться радиостанции нескольких типов на определённые мощности и частоты. По мнению Берга, это повысило бы надёжность радиосвязи, сделало бы взаимозаменяемыми судовые радиостанции, детали и лампы, повысило бы удобство эксплуатации, надёжность работы. …
Предложение взбудоражило весь флот. Многим оно очень понравилось, многих насторожило. Начались споры, борьба. На решающем совете у наркома споры достигли своей кульминации. Некоторые военноначальники выступили против предложения Берга вооружить флот иными станциями, чем армию. Они видели здесь распыление сил и средств и не понимали, в чём преимущество специализации. Да и на чём может базироваться неопытный выпускник Академии? – спрашивали они. – Его предложения покоятся на научной основе? Они технически целесообразны? Может быть … . Но не современны. Нет, Берг явно предлагает вредную политику. Советская страна ещё не так богата, чтобы отдельно вооружать флот, авиацию и армию.
Что мог ответить военноначальникам Берг? Разве то, что он строевой морской офицер и видит во флоте каждую трещину, чувствует любой его нерв, знает его потребности, что он участник двух войн на море и знает, что без надёжной связи флот в современном бою обречён, что, только учтя ошибки прошлого, можно найти средства избежать их в следующей войне.
Кто знает, чем кончился бы этот спор, если бы слово не взял Тухачевский. В это время Тухачевский был душой зарождающегося телеуправления в военном деле. Он первый обратил серьёзное внимание на предложение … строить самолёты, управляемые по радио, он следил за этими разработками и живо откликался на прогрессивные идеи. Он горячо поддержал Берга.
На том военном совете, где Берг докладывал программу вооружения флота радиосредствами, где его поддержали Тухачевский, Ворошилов, Егоров и другие члены совета, предложенная программа была утверждена. Во главе всех работ был поставлен Берг – в мае 1927 года его назначили председателем секции радиосвязи и радионавигации научно-технического комитета Военно-морских сил РККА. …
Несмотря на нагрузку, Берг приступил к многолетней кропотливой работе по оснащению каждого корабля, каждой подводной лодки, каждого берегового наблюдательного пункта радиостанциями, радиопеленгаторами. А потом и гидроакустической аппаратурой. То, чем надлежало вооружать флот, вначале существовало только в воображении нескольких человек. Надо было спроектировать эту аппаратуру, сделать опытные образцы, испытать, наладить серийный выпуск на заводах. На заводах, – которых ещё не было, снабжать эти заводы деталями и лампами, которых тоже почти не было … .
Короче: предстояло создать радиотехническую промышленность.
Маршал Тухачевский Михаил Николаевич
Нарком обороны СССР маршал Ворошилов Климент Ефремович
Маршал Егоров Александр Ильич
За основу приняли то, что уже существовало. Добавляли и учили людей, достраивали цеха, переоборудовали старые, обновляли технологию. Так началось создание промышленности, способной выпускать те конкретные системы вооружения, которые предложил Берг и разработали его сотрудники.
Вместо маленьких заводиков и лабораторий постепенно вырастала целая радиопромышленность. Радиопромышленность, работающая на флот, на армию, на авиацию. Радиопромышленность, обслуживающая радиовещание и гражданскую связь.
Вскоре Берг внёс предложение об организации специального Научно-испытательного полигона связи. В 1928 году такой полигон был создан. А с 1932 года он стал Научно-исследовательским институтом. Берг был назначен его директором. Институт разрабатывал образцы для вооружения форта радиотехнической аппаратурой и гидроакустическими средствами, телемеханическими устройствами, аппаратурой проводной связи и системами, использующими ультракороткие волны и инфракрасные лучи.
Научное обоснование первой системы радиовооружения флота почти целиком выполнено Бергом. Выходят в свет его работы: «Соображения о выборе длин волн судовых радиостанций», «Выбор мощности судовых радиостанций», «Радиосвязь погруженных подводных лодок» и многие другие, в которых проведены фундаментальные исследования, связанные с этой сугубо практической работой.
Первая система радиовооружения воплотилась в жизнь в 1934 году. Были выпущены четыре типа радиопередатчиков мощностью от 50 ватт до 7.5 киловатта. В отличие от старых длинноволновых станций эти работали на средних волнах в диапазоне от 250 до 1900 метров. Учитывая особенности работы на кораблях и подводных лодках, конструкторы предусмотрели удобный механизм перехода с диапазона на диапазон, с приёма на передачу и обратно, добились устойчивой работы в условиях повышенной влажности и интенсивных вибраций, предусмотрели защиту от помех и многое другое.
Определённые типы станций устанавливались на соответствующих классах кораблей. При этом уменьшилось количество различных станций при максимальной унификации блоков и деталей.
Радиовооружение кораблей и подводных лодок Берг сочетал с оснащением их новой ультразвуковой техникой, во многом родственной радиотехнике, но использующей не электромагнитные, а акустические волны. Звуковые и ультразвуковые волны в отличие от радиоволн хорошо распространяются в воде и поэтому могут применяться для обнаружения подводных лодок, для связи с ними, для управления торпедами и минами. Список научных работ Берга в те годы активно пополнялся исследованиями по гидроакустике, необходимой для разработки ультразвуковых систем связи и обнаружения.
За систему радиовооружения флота Берг и ещё несколько человек в 1933 году награждаются новым в то время орденом Красной звезды. …
Аксель Иванович Берг после награждения орденом «Красной звезды»
Сухой список научных работ Берга подтверждает, что награждение орденом совпало с новым взлётом научного творчества … . Именно в это время родилась его классическая теория лампового генератора, на которой основано большинство практических методов расчёта радиосхем. К ней примыкает теория и методы расчёта анодной, а затем и сеточной модуляции, теория усиления модулированных сигналов. На всю эту титаническую научную работу понадобилось всего около трёх лет. Три года, до предела загруженных руководством большим исследовательским институтом и напряжённой педагогической деятельностью» [8]. Всё это позволило, по совокупности заслуг, получить Акселю Бергу учёное звание профессора, а Высшей аттестационной комиссии, присудить ему без защиты учёную степень доктора технических наук.
А когда же Берг отдыхал? – Ответ прост и самоочевиден – да он всё время только и делал, что отдыхал. Читатель может удивиться, как же так? Непонятно? – Для Берга работа – это и есть вариант его отдыха. Работая, он не чувствует время и усталость, оно летит незаметно. Надо уже ложиться спать. Ох! Скорее бы наступило завтра – ведь столько ещё надо сделать! И засыпал он с мыслью:
- «Какое счастье, что есть у меня такая работа! И за это наслаждение мне ещё платят деньги!»
Вынужденное безделье – это невыносимая пытка, которая в скором времени его посетит. Да, в то время Берг считал себя счастливым. Но на самом деле это было не так. Он, за бешеной текучкой будней не понимал, что истинное счастье, это не то, что есть у него. Для истинного счастья ещё нужна и счастливая личная жизнь, которой у него не было.
3.9 Вторая семья
Да, так названа эта глава. Но, на самом деле, эта семья у него будет первая и … – не последняя. Напомню – у Берга никогда не было страсти к Норе. Страсти, когда ждешь, не дождешься, встречи с любимой, когда сильнейшим магнитом тебя тянет к ней, когда невозможно разжать объятия и оторвать губ от страстного поцелуя, когда … – ничего этого у Берга не было. Понять его нетрудно. Будучи глубоко в душе творческим мальчиком, воспитываясь в интеллигентной семье, он очень тяготился казармой, её бытом и всеми сопутствующими грубостями чисто мужского коллектива. Всё это было не его. И, даже находясь в увольнении, ему некуда было пойти – мать с сёстрами уехали в другой город, дед – Антонио Бертольди не мог простить внуку его поступление на царскую службу военным. А тут его знакомство с семьёй Бетлингов – это стало его духовной отдушиной, с которой он не хотел расставаться. Но не расставаться с ней можно было только став мужем Норы – девушки-инвалида с тяжёлой болезнью сердца. Да, формально Нора подходила для Берга всем. Она была очень образована, начитана, она была и музыкантшей, и художницей и знала несколько иностранных языков. Бергу с ней было интересно. Более того, именно Нора одаривала Берга всем интеллектуальным богатством своей души. И Берг, скорее всего, убедил себя в том, что он её любит. А дальше случилось то, что и должно было случиться. Берг был занят исключительно наукой, а Нора – искусством. Бергу некогда, да и неинтересно было вникать в дела Норы, а Норе тоже были не интересны дела мужа. Естественно, что постепенно они стали отдаляться друг от друга. Главное, что скрепляет любую семью – это совместные дети, но Нора родить не могла – детей у Бергов не было. Не было у них друг перед другом и никаких общих семейных обязанностей.
Такая семья могла существовать только до первого случая – когда у него появится новая женщина, или, когда у неё появится новый мужчина. Так оно и случилось. Правда, у Бергов это случилось у обоих. В 1923 году Берг, будучи на летней практике на Черноморском флоте, как слушатель Военно-морской академии повстречал в Туапсе одинокую двадцатитрехлетнюю девушку Марианну – круглую сироту, малообразованную и живущую в полной нищете. А в 1926 году появился и кавалер у Норы – Эльмаг Эдуардович Коланг – её сослуживец по конструкторскому бюро, где она работала художницей. Он, по складу своей психики, тоже был богемной натурой. Свои увлечения Берги друг от друга не скрывали. Более того, Марианну Берги пригласили переехать жить в Ленинград, где она в итоге и поселилась на квартире у стариков Бетлингов. «За два года она окончила среднюю школу и поступила на курсы подготовки в Электротехнический институт. В 1928 году, сдав все вступительные экзамены, поступила на первый курс. Поступила в тот самый институт, где преподавал Берг и где он на следующий год стал профессором, … а в марте месяце был избран … заведующим кафедрой радиотехники» [8]. Конечно, все свободные вечера Берг просиживал с Марианной, помогая ей в освоении программы, как средней школы, так и при подготовке в институт. Бергу это было гораздо интереснее, чем вникать в художественные фантазии Норы. Наверно, он вообразил себя Пигмалионом. А Нора все вечера проводила в художественных студиях. «Утомлённая и умиротворённая, она возвращалась в спящую квартиру, свободная от семейных обязанностей, чтобы раньше всех уйти на работу, а потом снова к любимой акварели, живописи, фарфору» [8].
Но так долго продолжаться не могло, и, в результате, на семейном совете мирно, без скандала и взаимных обвинений в присутствии стариков Бетлингов было решено, что Аксель и Нора разведутся и что Аксель женится на Марианне. Так мирно и кардинально разрешить семейный тупик можно было только людям не похожим ни на кого. Второго такого случая не знает ни история, ни мировая литература. У людей обычных в этот момент бывают слёзы, отчаяние, упрёки и так далее. А тут – идиллия полного взаимопонимания. Хорошо ли быть такими спокойными бесстрастными людьми в такой ситуации, или это некое отклонение от нормы? … Не знаю. Но если это для них норма, то тогда они также легко и бесстрастно могут отказаться и от следующей семьи. Что в будущем Берг и сделает. Для обычных нормальных людей такой партнёр страшен. Он принесёт только горе. … Но вернёмся к взаимоотношениям Акселя и Норы. Да, оба они были людьми незаурядными, но освобождает ли их это от эмоций в такой ситуации? Более того, Нора освободила для Берга с Марианной их семейную (теперь уже бывшую) квартиру и снова переехала жить к родителям, а когда через год у Марианны родилась дочка – Марина, то даже приходила в семью бывшего мужа помогать и поддерживать Марианну. Берг, в свою очередь, тоже до конца жизни Норы поддерживал её материально. Но личная жизнь у Норы не сложилась. Её жених Коланг, оказывается, был болен туберкулёзом и вскоре умер, а в январе 1942 года умерла и Нора в блокадном Ленинграде. Её слабое сердце не выдержало голода.
И опять невольно возникает вопрос – а где же страсть у Берга в этом случае? Или здесь опять произошла подмена понятий – удовольствие кого-то обучать было принято за любовь? Опять вопрос? Говорят, что самые крепкие браки, это браки, заключающиеся по расчёту. Но это наглый цинизм. Самые крепкие браки – это браки, заключающиеся на основе взаимной любви, которая с годами только крепнет, а партнёры такого брака чувствуют себя единым целым. Именно это и есть самый крепкий фундамент семьи – другого не бывает. А когда кто-то из них остаётся один, то это воспринимается как ужасная трагедия. А тут… О трагедии даже и говорить не приходится.
А где же страсть в новой семье Берга? Или опять привычка, опять удобство? А что в результате? Может ли такая семья выдержать удары судьбы и подстерегающие коварные соблазны, какие во множестве встречаются в жизни? … Новая семья Берга ещё относительно долго продержалась, её скрепляла общая дочка, но и она не выдержала удары жизни и распалась. Наверно Берг устал от высокоинтеллектуальной Норы и решил удариться в другую крайность, женившись на совсем простенькой девушке. … И ещё раз ставим вопрос – а где же любовь?! – Тот самый главный клей, который намертво скрепляет души людей, делая их единым целым! Только любовь позволяет пройти через все тяготы, лишения и соблазны жизни, оставив душу человека чистой незапятнанной. А наши эмоции даны нам как внешнее выражение состояния души: восторга, горя, радости, злости, обиды. А если этого нет, то, что тогда творится в самой душе человека? И какая тогда она у него?
Мы изучаем историю, чтобы учесть прошлое, понять настоящее, не сделать ошибок в будущем. Но не менее важна и история человеческих душ. Как метко сказал по этому поводу наш великий поэт Михаил Юрьевич Лермонтов: «История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа» [10]. Как души человеческие зарождаются, как развиваются, какие цели перед собой ставят? Кого выбирают себе в пример, и как в результате этого живут? Это очень сложная и тонкая наука. Чтобы понять её, и правильно ей руководствоваться, нужно иметь самое главное качество любого человека во все времена во всех странах и народах – это ум. В основе любого отклонения от нормы лежит недостаток ума. Любой человек может сделать себя как счастливым, так и несчастным. А это и есть итог умственной деятельности человека.
Отсюда и возникает естественный частный вопрос – а был ли Берг счастлив? … С каким трепетом уважения в этой связи можно вспомнить жену Бахтина – Ольгу Петровну, которая, не смотря на ужасную трагедию смерти двоих детей, через столько лет после смерти мужа самоотверженно боролась за восстановление его посмертной чести! Когда мы в обиходе про того или иного человека говорим: «Да он святой!», то кто может не согласиться с применением этого эпитета к Ольге Петровне?! Вот как может проявлять себя любовь!
3.10 Арест
В конце 1920-х годов Сталин выдвинул идею об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма и коммунизма. Стремясь выслужиться перед Сталиным, нарком НКВД Ежов под всяческими предлогами и надуманными обвинениями дал указание массово репрессировать всех классово чуждых элементов. А Берг и был как раз таким элементом – дворянин, бывший царский офицер. В то время это уже было сверх достаточным. При этом на его заслуги перед Советским государством даже не обращали внимания. Люди, с биографией подобной биографии Берга, уже давно жили с «тревожным чемоданчиком», где было собрано всё самое необходимое на случай внезапного ареста. Тяжёлое было время.
Волна репрессий 1937 года задела и Берга. В ночь с 25 на 26 декабря 1937 года Берг был арестован. Вначале, после ареста, его несколько недель продержали в камере тюрьмы Кронштадта, затем, для продолжения допросов, доставили в московскую Бутырскую тюрьму НКВД, а через полгода, для проведения суда, вернули в тюрьму Кронштадта. Берга обвиняли в участии в контрреволюционной организации во флоте и во вредительстве, то есть всё то, что предусматривалось «знаменитой» статьей 58 Уголовного кодекса РСФСР, а именно её частями:
часть 1 – измена Родине;
часть 8 – совершение террористических актов;
часть 11 – участие в контрреволюционной организации с целью совершения террористических актов.
Все части этой статьи подразумевали или расстрел, или десять лет лагерей с конфискацией имущества и без права переписки. Конкретно Берга обвиняли в том, что он расширял работу Научно-исследовательского морского института связи (НИМИС), начальником которого был, по созданию максимально большого числа образцов связи и специальной аппаратуры, создавая этим впечатление интенсивной работы института, но, не доводя образцов до полной законченности и окончательных испытаний для возможности их передачи на вооружение флота. При этом была даже создана специальная комиссия, которая каким-то образом насчитала ущерб в 154 миллиона рублей! А когда в процессе следствия выяснилось, что идеи Берга поддержал аж сам Тухачевский, то следователи НКВД это восприняли как свою удачу обнаружения «далеко идущих щупалец» врага народа Тухачевского. Берг все предъявленные ему обвинения отрицал и предъявил протест против состава комиссии. Новая комиссия во главе с новым начальником НИМИСа Я.Г. Вараксиным (учеником Берга) в состав которой вошли: профессор М.А. Крупский (родной племянник Надежды Константиновны Крупской – жены В.И. Ленина) и М.С. Бесчастнов дали заключение о том, что обвинения против Берга не имеют оснований. Но пока это произошло, Берга подвергали на допросах пыткам – его били. И, в конце концов, не выдержав истязаний, Берг дал «признательные» показания в том, что в течении ряда лет осуществлял шпионскую деятельность в пользу военно-морского флота Швейцарской конфедерации. По своей общей безграмотности следователи НКВД даже не поняли всю абсурдность «признания» Берга – ведь в Швейцарии нет военно-морского флота, так как по её географическому положению у неё нет морских границ! Правда, потом Берг от своих показаний отказался. Но всё равно – факт слабины и потери мужества был. Более того «под давлением следствия, которое применяло в отношении Берга «специальные меры», он так же дал признательные показания о вовлечении в контрреволюционную вредительскую деятельность ряда сотрудников института: начальника 5 отдела А.И. Пустовалова, начальника 6 отдела Р.Б. Шварцберга, начальника 8 отдела Г.М. Керига и других. Так, на очной ставке с Керигом, своим бывшим сослуживцем по подплаву (в 1925 году Г.М. Кериг был флагманским связистом подводных лодок Балтийского флота, в 1935 году – переведён из Управления вооружения Морских сил РККА в НИМИС), Берг заявил: «По моему заданию Кериг проводил контрреволюционную вредительскую работу в области срыва строительства нового радиовооружения на флоте» [6].
В одной из тюрем Бергу довелось встретиться с очень талантливыми людьми: будущим маршалом Советского Союза Константином Константиновичем Рокоссовским, знаменитым авиаконструктором Андреем Николаевичем Туполевым, будущим академиком физиком Петром Ивановичем Лукирским. Над всеми ими в процессе следствия применялись те или иные пытки. Особенно жестоко пытали Рокоссовского, даже инсценировали его расстрел. Подписался под ложными обвинениями против себя и Туполев, правда, потом от них отказался также, как и Берг, но в отличие от Берга он никого не оговорил. Рокоссовский и Лукирский прошли через все ужасы ада застенков НКВД, но всё мужественно выдержали и, ни под чем не подписались, не оговорили никого и себя в том числе.
Увы, но в те времена в камерах чаще сидели великие умы, чем поистине злодеи. Они не теряли время даром, организовывали научные семинары, каждый читал лекции из своей области знаний. Берг, владея не только русским языком, но и немецким, французским и английским, долгими вечерами мог читать сокамерникам поэмы и стихи по памяти на этих языках.
Наконец, собралась повторная комиссия, которая полностью не подтвердила обвинения против Берга. А в её материалах профессор Михаил Александрович Крупский (будущий вице-адмирал, начальник Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А.С. Попова – прим. автора) объяснил ложность обвинений против Берга. С его слов выходило, что командование возложило на Берга очень много должностей, которые он одновременно должен был исполнять. Он одновременно преподавал в училище, в академии, в ЛЭТИ и был начальником НИМИСа. Кроме того, он 2;3 месяца в году проводил в различных заграничных командировках (Германии, Италии, США – прим. автора).
Константин Константинович Рокоссовский после освобождения
Авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев в «шарашке»
Будущий академик Пётр Иванович Лукирский
Его элементарно поставили в условия, когда ему объективно оставалось очень мало времени на руководство НИМИСом. Где же здесь его вина, его вредительство?
Но окончательно помог Бергу освободиться случай. Ранней весной 1940 года на Черноморском флоте шли учения. В присутствии Климента Ворошилова – Наркома обороны СССР, проходила проверка надёжности корабельных средств связи в условиях, приближённым к боевым. Учение сорвалось, связь работала плохо, постоянно прерывалась.
- «Свяжите меня с Бергом, пусть доложит, в чём дело?» - рассерженно приказал Ворошилов.
Ему ответили:
- «Берг арестован», - Ворошилов на минуту задумался:
- «По прибытии в Москву, доложите мне обо всём лично», - приказал он Народному комиссару ВМФ Николаю Герасимовичу Кузнецову.
Народный комиссар ВМФ Николай Герасимович Кузнецов
Не исключено, что возмущение Ворошилова было передано органам НКВД, где уже был новый нарком Лаврентий Павлович Берия и Берга в мае 1940 года отпустили.
Народный комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия
Когда Берга арестовали, то у него было звание – флагман 2 ранга, что потом примерно соответствовало воинскому званию – контр-адмирала. Берг просидел в застенках НКВД два с половиной года. И когда его выпустили, то к тому времени в Вооружённых силах ввели воинские звания. Берга освободили из тюрьмы и сняли все обвинения. Его восстановили в воинском звании – капитан 1 ранга и назначили преподавателем Военно-морской академии.
К реабилитированным, после снятия обвинений в измене Родины, в Советской стране было однозначное отношение, – они на долгие годы становились как бы изгоями в обществе. Супруга Берга – Марьяна, после ареста мужа осталась без средств к существованию. Жила на те деньги, которые ей давали верные ученики и друзья мужа, и то, делали это тайно. Она жила тогда на улице Песочной в доме, принадлежащим ЛЭТИ. Многие преподаватели и профессура при встрече с ней переходили на другую сторону улицы, чтобы обезопасить себя. В тот период даже кратковременные контакты с родственниками и друзьями врагов народа могли привести к аресту.
Несмотря на все дальнейшие заслуги, с Акселя Берга все обвинения в «измене Родины» окончательно с него сняли в 1990 году только через 11 лет после его смерти в 1979 году.
3.11 Жизнь налаживается. Война
Тяжело налаживалась жизнь Берга после освобождения. Берг стал больше задумываться о своей жизни, её смысле. Его мысли требовали исхода, и он начал вести дневник. Люди, запуганные НКВД, сторонились его. Как же, – связь с бывшим «врагом народа»! Это сразу заметят и не простят. А Берг был рад любому, даже самому маленькому вниманию к себе. Надвигалась война, и такие специалисты в радиотехнике как Берг были очень нужны стране. И власть постепенно начала «ласкать» Берга.
«Его выбрали в бюро Всесоюзного научно-исследовательского общества энергетиков. Он приглашён оппонентом на защиту кандидатской диссертации. Приказом наркома Военно-морского флота он назначен главным редактором стабильного учебника по связи для ВУЗов. Его пригласили на комсомольское собрание в ЛЭТИ. … В феврале 1941 года учёный совет ЛЭТИ единогласно постановил поддержать кандидатуру Берга в член-корреспонденты Академии наук СССР. В марте приказом по наркомату Военно-морского флота он назначен членом экспертной комиссии. … Тогда же в марте, один из ведущих заводов извещает о включении его постоянным членом техсовета завода. Берг с радостью соглашается» [8].
Но то, что произошло с ним 22 мая 1941 года, было для него полной неожиданностью – Совнарком присвоил ему очередное воинское звание инженер контр-адмирала! И тут вся пена советского общества всплыла на поверхность. Те, что ещё месяц назад старались не замечать Берга, не подавать ему руки, переходить на другую сторону улицы, теперь наперебой замучили его своими звонками с поздравлениями, почтальоны постоянно несут ему поздравительные телеграммы и письма. Но, повторяю – это пена общества, которая позволила НКВД запугать, развратить себя. Истинные друзья Берга относились к нему всегда ровно и даже не боялись бороться за него, когда он числился «врагом народа», например, такой как Михаил Крупский.
Будущий вице-адмирал Михаил Александрович Крупский
Через месяц началась война. «Берга назначают членом комиссии оборонного комитета партии по оборонным работам. … Он включается в большую работу по спасению ленинградской промышленности. …
Работа в комиссии оказалась для Берга началом нового жизненного перелома. В задачу комиссии входило изучение состояния работ в области радиообнаружения самолётов. Надо было срочно установить, как в различных местах продвинулись работы по радиолокации, мобилизовать радиоспециалистов, эвакуировать предприятия и ценное оборудование.
… Созревание идеи о применении радиоволн для обнаружения морских судов и других крупных предметов шло параллельно с развитием радиотехники. Родилось много патентов на различные приборы, много конструкций, среди них были такие, которые почти ничем не отличаются от современных радиолокаторов – активных устройств, излучающих радиоволны и принимающих сигналы, отражённые от цели. Но дальше идеи дело не двигалось. Радиолокатор требовал создания специальных типов радиоламп, особых антенн, особых регистрирующих устройств. Но главное, чтобы радиоволны «заметили» встречный предмет и отразились от него, их длинна, должна быть много меньше размеров этого предмета. Чем больше разница, тем чётче эффект. Если длинна радиоволны будет больше размеров встречного предмета, она легко обогнёт его и уйдёт дальше. … Поэтому, для осуществления идеи радиолокации нужны короткие волны – волны, длинною от нескольких метров, до нескольких сантиметров. Однако, известные в начале двадцатых годов радиолампы не могли генерировать столь короткие волны. Мощность радиоволн, получаемая при их помощи, быстро падала по мере укорочения длины волны. Причиной были как принципиальные, так и непреодолимые в то время конструктивные трудности.
В 1920 году Д.А. Рожанский (Дмитрий Апполинарьевич Рожанский – доктор физико-математических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. 5 октября 1930 года он был арестован НКВД после отказа голосовать на собрании за смертную казнь обвиняемых по «делу Промпартии» – прим. автора) начал исследования процесса управления электронами в магнитном поле.
Дмитрий Апполинарьевич Рожанский
В 1924 году на съезде физиков в Ленинграде он рассказал о возможности получения таким путём колебаний сверхвысоких частот. Как следствие родился прибор, сыгравший большую роль в создании радиолокации, – магнетрон. В 1924;1925 годах с помощью магнетрона советские учёные получили радиоволны длиною в 60 см, через год они научились генерировать 30-ти сантиметровые радиоволны. А в 1927 году – радиоволны длинною в 7,6 см, то есть первыми вошли в сантиметровый диапазон. Усовершенствованный магнетрон, предложенный в 1929 году М.А. Бонч-Бруевичем, дал возможность существенно повысить мощность генерируемых сверхвысоких частотных колебаний. Длина самых коротких радиоволн, полученных при помощи магнетрона, составляет около одного миллиметра, а мощность импульсов – тысячи киловатт.
В 1932 году Д.А. Рожанский предложил конструкцию нового прибора, генерирующего колебания сверхвысоких частот. Этот прибор получил название клистрон. Клистрон мог давать такие же короткие волны, как магнетрон. Но в отличие от магнетрона, работающего на фиксированной волне, клистрон допускал простое и удобное управление длиной генерирующей волны путём изменения напряжения на одном из электродов.
Клистрон и магнетрон позволили Советскому Союзу начать работу в области радиолокации уже в начале тридцатых годов. …
В 1935 году группе советских учёных из Ленинградского физико-технического института (ЛФТИ) во главе с Ю.Б. Кобзаревым (Кобзарев Юрий Борисович – доктор технических наук, профессор, академик АН СССР, Герой социалистического труда – прим. автора) первой удалось добиться практических результатов.
Юрий Борисович Кобзарев
Они создали импульсную радиолокационную станцию с осциллографическим индикатором для обнаружения самолётов. В это время в Англии и Америке только приступили к аналогичным работам. Задача была столь соблазнительна, что работы велись в напряжённом авральном темпе. К началу Второй мировой войны радиолокаторы существовали и в Советском Союзе, и у наших союзников – Англии и Америки, и в Германии. …
Одна из первых советских радиолокационных станций была установлена под Ленинградом. В местечке Токсово. На двадцатиметровых вышках, расположенных на расстоянии в несколько сот метров друг от друга, были установлены передающая и принимающая антенны, внизу в домике – остальная аппаратура. …
Токсовская установка, испробованная ещё в финскую войну, включилась в боевую работу при первой же воздушной тревоге Отечественной войны. Правда, она ещё непосредственно не управляла зенитным огнём, координаты вражеских самолётов надо было передавать на пункты ПВО по телефону, но она уже позволяла с довольно большой точностью определять направление на вражеский самолёт, расстояние до него и его высоту. Опытный оператор мог даже отличить одинокий самолёт от пары, звено от эскадрильи.
Вот эту самую токсовскую установку и показал членам комиссии областного комитета партии один из её создателей, сотрудник ЛФТИ Ю.Б. Кобзарев, который также был членом этой комиссии.
Берг взбежал по крутой лесенке наверх, к антенне, а спустившись, наблюдал работу операторов. Антенны поворачивались вокруг своей оси, излучая в пространство импульсы радиоволн, а на осциллографе приёмника можно было видеть сигнал, отражённый от цели. Берг впервые видел такую установку и осциллографический приёмник, хотя об использовании радиолокатора на подводной лодке они с Ю.Б. Кобзаревым мечтали ещё задолго до войны.
Токсовская установка была одной из первых в Советском Союзе, но, конечно, не единственной. Один из больших заводов осваивал выпуск радиолокационных установок, названных «Редут». «Редуты» были очень совершенными для своего времени приборами. В отличие от токсовской установки, имевшей две антенны, «Редут» имел лишь одну, совмещающую функции приёма и передачи. Это было большим достижением, так как такие портативные установки удалось расположить на грузовых машинах, и они передвигались вместе с войсками. За границей в это время существовали только громоздкие двухантенные локаторы. Когда в Советский Союз приехал один из английских радиоспециалистов, присланных к нам союзниками, он изумился:
- «Ого», - сказал он: «мы мечтали об одноантенном радиолокаторе, но не решились осуществить эту идею».
Выпуск «Редутов» продолжался и значительно расширился после того, когда этот завод был эвакуирован в Сибирь и быстро развернулся на новом месте. … Один из научно-исследовательских институтов разработал и выпускал весьма эффективные одноантенные радиолокаторы «Пегматит» и «Гюйс» - для наведения истребителей на цель. Он продолжал выпускать их и во время войны после эвакуации на восток. Там же был налажен выпуск радиолокаторов для орудийной наводки.
Состояние радиолокации тревожило Берга. Радиолокаторы были превосходны, но их было мало. Очень мало по сравнению с потребностью. В идеях и новых конструкциях недостатка не было. Много отдельных квалифицированных групп занималось радиолокационными разработками, но не было мощной промышленности, не хватало заводов, работы координировались вяло. Всё это хозяйство нуждалось в твёрдой руке, в чётком планировании, требовалось суммировать усилия отдельных групп, конструкторских бюро, институтов.
Берг считал нужным усилить работу по объединению разных учёных и институтов, работавших в области радиолокации. …
14 августа 1941 года Военно-морскую академию, где преподавал Берг, эвакуируют в Астрахань» [8]. Естественно, работа Берга в комиссии областного комитета партии по оборонным вопросам, закончилась.
Находясь в эвакуации в Астрахани, Берг, наряду с преподавательской деятельностью, продолжил работы в области радиолокации, обнаружения и измерения координат воздушных, морских и наземных целей. Все свои наработки и выводы из них по радиолокации в конце весны 1942 года Берг отправил начальнику Главного морского штаба наркомата по морским делам адмиралу Льву Михайловичу Галлеру.
Адмирал Лев Михайлович Галлер
Все полученные от Берга материалы Лев Михайлович тщательно изучил и в июне 1942 года вызвал его в Москву. Проект Берга по развитию радиолокации на флоте в условиях войны очень понравился адмиралу Галлеру. Он оценил его как дерзкий, но актуальный. Бергу делают целый ряд предложений, и он со всеми ими соглашается, но, несмотря на это, его никуда не переводят. Берг снова возвращается в Астрахань заниматься преподавательской деятельностью. «Работа в Академии его всё-таки не удовлетворяет, здесь он не может развернуться как следует. Он хочет и может дать Родине больше, чем даёт сейчас» [8].
В это время фронт приблизился к Астрахани и Военно-морскую академию перебазируют в Среднюю Азию в город Самарканд. В Самарканде Берг в возрасте 49 лет вступает кандидатом в члены ВКП(б).
Так совпало, что в начале 1943 года, Председатель ГКО – Сталин, на одной встречи со своим заместителем по ГКО – маршалом Жуковым, строго спросил последнего:
- «Почему у немцев, американцев и англичан есть радиолокаторы, а у нас нет?»
И.В. Сталин и Г.К. Жуков
После этого вопроса, заданного Сталиным Жукову, началась срочная подготовка к совещанию ГКО по применению радиолокаторов в армии и на флоте. Совещание было намечено на июнь 1943 года. Образно говоря, наступил «звёздный час» в службе и жизни Акселя Берга. Его срочно отозвали из Самарканда в Москву в распоряжение начальника Главного морского штаба наркомата по морским делам адмирала Л.М. Галлера и поручили подготовить к тому совещанию все необходимые технические материалы по использованию радиолокаторов в военных целях. На том же совещании Аксель Берг, на базе подготовленных им материалов, выступил с основным докладом. По результатам совещания ГКО приняло постановление «О радиолокации» и решение о создании при ГКО Совета по радиолокации. Председателем этого совета утвердили Георгия Максимилиановича Маленкова – одного из заместителей Сталина по ГКО, а заместителем председателя Совета по радиолокации назначили Берга. Иными словами – политическим руководителем Совета стал Маленков, а техническим – Берг.
Георгий Максимилианович Маленков
Одновременно Берг был назначен заместителем наркома электропромышленности СССР с сохранением воинского звания, порядка прохождения службы в ВМФ и начальником недавно созданного головного НИИ радиолокации. Главная идея, которую вкладывал ГКО в назначение Берга заместителем наркома, состояла в том, чтобы в рамках этого наркомата он возглавил развитие радиотехнической промышленности, – в частности – резко увеличил выпуск радиолокаторов.
В этом же году Берг стал членом ВКП(б) и был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. И опять наблюдается то же отношение к Бергу, которое было до 1937 года – на него одновременно навесили массу должностей, не освобождая ни от какой. Он и начальник кафедры в Академии, и начальник НИИ радиолокации, и зам наркома! Но времена не те, никто ему это в упрёк уже не ставит. Фронту нужны и специалисты, и наука, и радиолокаторы. Чтобы выдержать такую нагрузку Берг встаёт в 5;6 утра, а ложится спать в 1;2 часа ночи. Но ему уже за 50 лет и здоровье не то, что было в молодости – пошаливает сердце – последствие отравления на Е-8. Берг работает на износ не щадя себя.
«Дни и вечера Берг проводит в наркомате. Постепенно вырисовываются контуры его функций. Работа предстоит гигантская: наладить выпуск оборонной продукции радиопромышленности.
Эту задачу голыми руками не возьмёшь. Он понимал, что если раньше система радиовооружения флота осуществлялась с помощью налаженного коллектива нескольких заводов и институтов, то теперь совсем другое время. Чтобы решить проблему современного вооружения, нужна целая промышленность, огромные коллективы, новейшая техника!
Роль науки в решении общехозяйственных проблем резко изменилась – новое время требует от учёного не только свежих идей, но и умения их осуществить. И в мирных условиях нелегко замкнуть начало и конец – идейный замысел и материальное воплощение. Учёный в наше время должен быть не только генератором мыслей, но и первоклассным организатором. Это редкий дар, но Берг наделён им щедро, поэтому ГКО и ставит его во главе дела первостепенной государственной важности.
Война снова подчеркнула мощь радио. Особенно радиотехнических средств, работающих на сверхвысоких частотах – и прежде всего радиолокация. На Берга возложена задача – организовать оснащение армии новой техникой. Для этого требовалось в первую голову восстановить разрушенные заводы, создать новую промышленную базу. Появилась потребность в новых антеннах, источниках питания, новых лампах.
Это было нужно для радиоаппаратуры, работающей не на коротких волнах, которыми грезили радиолюбители двадцатых годов, а на ультракоротких, на дециметровых и сантиметровых волнах, долгие годы считавшихся научной экзотикой» [8].
Для Берга «работа интересная, она влечёт его всё сильнее. Теперь он чувствует прежний азарт, он готов ринуться в бой, ему хочется, он может развернуться. … Теперь ему предстоит совсем иная сфера деятельности: не корабль, не подводная лодка, не лекторская трибуна» [8] – а масштаб всей радиопромышленности огромной воюющей страны! Приведём выдержку из его дневника того времени: «Вот мой план: изучить заказчиков, их требования, нужды флота. Попытаться уменьшить количество типов радиоаппаратуры, как когда-то я это делал при вооружении флота. Цель та же – повысить надёжность и удобство эксплуатации радиовооружения. Изучить заводы и их затруднения, навести порядок в Главке и на заводах, подобрать людей и поднять промышленность связи на подобающую высоту. Поднять авторитет и роль радиотехники и убедить всех в том, что рентабельно тратить на неё деньги, так как это окупится. Поднять авторитет флота и морских заказов, помочь морякам. Какая это славная работа! Наладить радиолокацию, расширить фронт работ, показать, наконец, на что она способна. Это грандиозная задача. Этому стоит посвятить целую жизнь. Итак, вперёд, снова в бой». …
Каждый нарком – и танковой, и авиационной, и судостроительной промышленности – тоже хотел получить побольше средств на то, чтобы поставить фронту «своё» оружие. Это было естественно. И объяснялось не ограниченностью, а верой в силу проверившего в себя оружия. А радиолокатор? Что же, и это полезно, но докажите, что это полезнее другого? … Создавалась проблема, которая иногда возникает вокруг нового, незнакомого – пусть прогрессивного, необходимого, но непонятного в силу самой природы новизны. …
Размышления о лучшей координации работ в области радиолокации привели Берга к твёрдому убеждению в том, что сосредотачивать эти работы в рамках многих наркоматов нецелесообразно. При таком положении невозможно или очень трудно влиять на «соседей» – другие наркоматы. Но если авиационный наркомат будет ведать только вопросами авиационной радиолокации, судпром только радиолокацией для кораблей и подводных лодок, а артиллеристы будут самостоятельно разрабатывать проблемы радиолокационной наводки, то всем этим будет трудно руководить. Нужно создать единый центр! Так родился первый государственный координационный орган в области радиолокации – Совет по радиолокации. … Наркоматы, заводы, научно-исследовательские институты, конструкторские бюро, все предприятия, связанные с разработкой систем радиолокаторов, с их созданием и выпуском, – всё это подчинено Совету, отчитывалось перед ним, получало от него руководство к действию. Теперь «радиолокационный оркестр» обрёл единого дирижёра» [8].
И опять выписка из дневника Берга: «Председатель Совета (Г.М. Маленков – прим. автора) совсем не занимается радиолокацией. Я его заместитель по Совету, но фактически с ним не встречаюсь и его помощь не получаю. Я оказался в безвоздушном пространстве. Виноват ли я в этом? По-моему, я никаких ошибок не допускал. Это вынужденная изоляция очень портит дело и страшно осложняет мою работу. Я не чувствую опоры, я потерял почву под ногами. Решения по радиолокации готовятся медленно и реализуются ещё медленнее. А война идёт, все войска требуют радиолокационных средств, а мы их даём недостаточно. Но как не понять, что если бы у нас было больше радиолокационных средств, то наши потери были бы меньше!» [8].
Берг с честью выполнил свою функцию и в 1944 году за это ему присвоили очередное воинское звание инженер-вице-адмирала и освободили от должности заместителя наркома электропромышленности СССР. Это сразу же позволило Акселю Бергу полностью переключиться на работу, как заместителя Маленкова в Совете по радиолокации, так и начальника НИИ радиолокации. Кроме того, он был принят в члены ВКП(б), а в 1946 году – Берг стал академиком.
3.12 В Академии наук
С 1947 года по 1952 год Берг ведёт сложную научно-организационную работу:
- его выбирают в состав Бюро отделения технических наук Академии наук СССР;
- его вводят в редколлегию журналов: «Электричество», «Радиотехника», «Автоматика и телемеханика»;
- Берг становится инициатором издания «Массовой радио библиотеки» и входит в её редколлегию;
- в 1951 году Президиум Академии наук СССР назначает Берга председателем Всесоюзного научного совета по радиофизике и радиотехнике;
- ему хочется написать хорошую книгу по применению математического анализа и рядов Фурье в радиотехнике.
В 1953 году «Президент академии наук Александр Николаевич Несмеянов предлагает ему перейти в систему Академии наук. Берг соглашается. Но как быть с прежней работой? Неужели опять надо объять необъятное? Министр обороны даёт своё согласие на переход Берга в Академию наук при условии, что он останется консультантом своей прежней темы. …
Президент Академии наук СССР Александр Николаевич Несмеянов
Берг выдвигает идею организации в Академии наук Института радиотехники и электроники (ИРЭ). Его поддерживает Президиум Академии наук. Правительство принимает решение об организации этого нового, специального института.
Распоряжение Президиума Академии наук: «Организация Института радиотехники и электроники АН СССР возлагается на председателя Радиосовета академика А.И. Берга».
Вскоре институт организован, и Берг назначен его директором. Он набирает коллектив энтузиастов, отвоёвывает здание, начинает его реконструкцию. Это бывшее здание старого физического института МГУ. Реконструируется внутренняя планировка. Заменяется вся электропроводка и система вентиляции. У директора уйма дел. Он счастлив: дорога в науку открыта.
Новый институт мыслится ему как мозговой центр современной радиоэлектроники. Само слово «радиоэлектроника» было придумано Бергом в ходе дискуссий о будущем институте для того, чтобы подчеркнуть органическую неразрывную связь радиотехники и электроники на современном этапе развития науки. …
8 июня 1953 года Берга неожиданно вызвал Министр обороны Советского Союза Николай Александрович Булганин и просил доложить о положении дел в радиолокации. Затем он поручил изложить в письменной форме предложения по реорганизации и улучшению дела.
Министр обороны СССР Николай Александрович Булганин
Финал этой работы ошеломил Берга: 18 сентября 1953 года он назначен заместителем Министра обороны СССР» [8].
По этому поводу Берг сделал в своём дневнике запись: «Не думал в возрасте 60-ти лет попасть в такое пекло. Мечтал об уходе на более спокойную работу, а вот что вышло! Впереди столько забот, такая большая и ответственная работа, что просто голова идёт кругом. Но я уверен, что справлюсь. Теперь у меня немалый опыт. И я знаю, что мне помогут».
Прошло более десяти лет с тех пор, как он был поставлен во главе работ по созданию отечественной радиолокации. После периода июнь 1943-го ; июнь 1947-го, то есть через четыре года, он отчасти отстранился от организационных работ. Институт стал одним из лучших в стране. И вот он вновь выдвинут на руководящую работу. Удалось отказаться только от поста директора ИРЭ, и его работу здесь продолжил академик Котельников. Берг же в течение многих лет участвовал в работе этого института в качестве члена его Учёного совета. Поначалу ему очень трудно. Как раньше в наркомате электропромышленности, некоторые работники Министерства обороны противятся его начинаниям. Но большинство теперь на его стороне. Время не то, да и люди не те.
И снова выписка из дневника: «Я занят большой реорганизационной работой, которая пока малозаметна. У меня много мыслей о том, как надо улучшить работу наших радиолокационных систем. К сожалению, мне 60 лет! Хватит ли времени и здоровья для того, чтобы серьёзно сдвинуть работу? …
Нет, жизнь прожита не напрасно. Хотя я не открыл ни одного нового закона, не сделал ни одного изобретения, но 30 лет работы в области радиоэлектроники, несомненно принесли немало пользы моей стране. Не знаю, сколько времени мне ещё осталось жить и работать, но я горю желанием сделать ещё многое. Интерес к работе, делу у меня не остыл, признаков вялости, старости нет – только я устаю скорее, чем раньше. Но ведь я и работаю много» [8].
Родина высоко оценила военные и научные заслуги Акселя Берга. В 1955 году он получил воинское звание инженер-адмирала.
3.13 Третий брак
В 1956 году Бергу уже было 63 года. Он занимает очень высокую должность – заместитель Министра обороны СССР. В таком возрасте на такой должности ему приходится работать по 15;20 часов в сутки. Нагрузка колоссальная – себя он не щадит. Да и к тому же пошаливает сердце – всё больше и больше сказывается его отравление на Е-8.
В июне 1956 года Министр обороны посылает Берга в командировку в Ленинград с целью инспекции радиолокационного вооружения кораблей Балтийского флота и ряда НИИ.
Инженер-адмирал А.И. Берг
Дополнительно Берг выкраивает себе время для чтения нескольких лекций студентам ЛЭТИ и слушателям Военно-морской академии. Но это ему показалось мало и он, по линии Академии наук, ещё нашёл время посетить Пулковскую обсерваторию. Берг хотел ознакомиться с достижениями и проблемами радиоастрономов. В результате он измотал себя до последнего предела.
В командировку Берг взял с собой двух своих адъютантов и жену – Марианну Ивановну. Ту самую, с которой он познакомился ещё в 1923 году в Туапсе, которую они с Норой приютили в семье Бетлингов, над которой Берг взял шефство по её обучению в школе и институте, которая потом, став его женой, преданно и безнадёжно почти три года ждала его из застенков НКВД, где её муж проходил сразу по трём расстрельным статьям. Но как ждала (?!), когда надежды на его освобождение не было никакой, и людей, проходящих по этим статьям НКВД в те годы, расстреливало массово. Она, просто сжав зубы, жила одной его памятью и, находясь в жуткой нищете, из последних сил растила их дочку – крошку Марину. То, что муж остался жив и вышел на свободу – для неё было неслыханным счастьем! … Потом она безропотно обеспечивала весь тяжёлый быт их семьи в эвакуации, сначала в Астрахани, а потом в Самарканде. Затем Марианка налаживала быт их семьи уже, будучи в Москве. Семья жила очень дружно, все любили друг друга и были преданы друг другу. Но реальная жизнь показала, что это только казалось.
Возвращаясь из командировки в Москву, «в поезде в 3 часа ночи с 19 на 20 июня острая боль пронзила грудь, Берг потерял сознание. Марианна Ивановна и два его адъютанта, которые ехали вместе с ним в специальном вагоне, проснулись от резкого звонка – в последний момент Берг успел нажать специальную кнопку. Ночь, перед ними умирающий человек, врача нет, что делать? Оба адъютанта понятия не имели, что следует предпринимать в таких случаях.
Пассажиры поезда были разбужены сообщением по радио, что в поезде находится умирающий и любого врача просят срочно явиться в последний вагон. Сообщение повторялось без перерыва раз десять, пока в вагон замминистра не ворвался запыхавшийся человек. Назвав себя врачом, он распорядился положить на сердце лёд. Послали в вагон-ресторан, оттуда приволокли мешок льда, который и был пущен в дело. Результат оказался совсем не таким, которого ожидали. Больной похолодел, пульс почти прекратился. Поезд остановили в Клину, из ближайшей поликлиники прибежала старушка врач. … Она открыла окно купе, впустила чистый воздух и выбросила весь лёд. Дала больному кислород, поставила на сердце горчичники. Словом, сделала всё, что могла. Она объяснила Марианне Ивановне, что у её мужа произошёл сердечный спазм. Нужно было дать нитроглицерин, и спазм был снят. Возможно, при спазме в сердце образовался небольшой сгусток крови. Надо было положить на сердце что-нибудь горячее, чтобы тромб рассосался, а положили лёд.
Старушка провозилась с больным весь остальной путь. Только благодаря ей Берга живым довезли до Москвы. Останься у него на сердце лёд, оно перестало бы биться где-то в районе Клина.
Больного удалось доставить в больницу, но там Марианна Ивановна услышала: безнадёжен. …
Полтора года Берг боролся за жизнь. Смерть отступила. После трёхстороннего инфаркта, поразившего его 20 июня 1956 года в поезде на пути из Ленинграда в Москву, проходят многие и многие страшные месяцы. Июнь, июль, август – Кремлёвская больница. Сентябрь, октябрь, ноябрь – санаторий Барвиха. Потом Луцино, дача под Звенигородом. Он всё ещё очень плох. В середине 1957 года Берга по его ходатайству освобождают от обязанностей заместителя Министра обороны СССР.
Снова больница – Кунцево, снова санаторий – «Узкое» [8]. Находясь в санатории «Узкое», случилось непредсказуемое событие, для кого счастливое, а для кого – не очень. Здесь Берг познакомился с медсестрой Раисой Павловной Глазковой. Раиса Павловна ухаживала за больным Бергом и помогла ему встать на ноги. И, хотя она была на 36 лет моложе Берга, между ними возникли нежные чувства. Эти чувства так захватили Берга, что, несмотря на исключительную преданности и любовь Марьяны Ивановны он решил с ней развестись и жениться на Раисе Павловне. Невозможно себе даже и представить, какой это был страшный удар для Марьяны Ивановны, положившей на мужа самые лучшие годы своей жизни. Она так преданно ухаживала за ним, ждала его из застенков НКВД, налаживала тяжелейший быт семьи в эвакуации.
«Литературная газета» поместила статью к 130-летию со дня рождения академика-адмирала Акселя Берга. Вот позорная цитата из этой статьи: «Марианна Ивановна Берг … не поверила, что муж выживет, оставила его. Новой женой …» и так далее. Значит, когда Берг находился в застенках НКВД и ждал расстрела – она его не бросила, а когда на седьмом десятке лет он надорвался от непомерной работы – бросила?! … Какое бесстыдство! Марианны Ивановны уже нет на свете, и никто не может защитить её честь. Приходится это делать мне как автору. Берг её предал, безжалостно растоптав всё то прошлое, которое они совместно пережили, сменил себе жену на более молодую и, наверно, более симпатичную. Возникает естественный вопрос – случайно ли это, или – нет?
В своей жизни Берг уже один раз предавал своих сослуживцев, когда под пытками, находясь в застенках НКВД, ему отказало мужество и он «признался» в не совершённых преступлениях, и, более того, оговорил ни в чём не повинных людей. А каким словом это назвать?! … А?! Он что – не понимал, что эти невинные люди будут так же арестованы и подвергнуты пыткам, а может быть после этого и расстреляны?! Он что – не понимал, что у них тоже есть жёны и дети?! … Эти вопросы чисто риторические. Конечно, он всё прекрасно понимал, но (!) тем не менее – оговорил. Второй раз спрашиваю – как это назвать?! … Уважаемый читатель ответьте на этот вопрос себе сами. Но, психика любого человека устроена так, что если он совершил какой-то один неблаговидный поступок, то нет никакой гарантии, что он не повторит примерно похожий поступок в другой области, какие бы при этом он не давал клятвы. Он такой, это его натура и ничего с этим сделать нельзя. Он таким родился. И Берг ничего с собой сделать не мог. Такова было его натура.
Жизнь каждого человека полна как невзгод, так и соблазнов. Соблазны – это те же невзгоды, только наоборот. И, чтобы перед ними устоять, так же нужно мужество. Мужественным человек не рождается – он им становится. Основа мужества – это ум. Ум, способный анализировать жизнь и видеть в ней то главное, что в ней есть, и, соответственно этому, и несмотря ни на что, совершать свои поступки. Например, такой ум как у маршала Рокоссовского, академика Лукирского и многих, многих других.
Но, как по легенде сказал Иисус Христос: «Не судите, да не судимы будете» (Евангелие от Матфея 7:1-2 – прим. автора). Нет полностью безгрешных людей. В каждом человеке намешано много всего как хорошего, так и плохого. Даже тот же Рокоссовский, устоял в застенках НКВД, не оговорил ни себя ни других, а на фронте изменил жене. Глубокий смысл этой цитаты в том, какое моральное право имеешь ты – человек, судить других людей, будучи сам грешен. Ибо ты, всего-навсего, такой же обычный человек, как и все другие. Очень хорошо эту мысль выразил великий русский художник Василий Поленов в своей знаменитой картине «Христос и грешница».
Василий Поленов «Христос и грешница»
Здесь разгневанная толпа подводит к Иисусу Христу для его суда молодую женщину, повинную в измене мужу. На что Христос сказал им: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в неё камень». Этим сказано всё. Оставим эту тему.
Здесь Акселя Берга можно только пожалеть по двум причинам. Во-первых, ему жить со своей совестью. А она пытает ещё хуже, чем в застенках НКВД. Даже страшно подумать, что будет твориться в его душе, если он встретится с теми, кого он оговорил. Здесь ему не позавидуешь. Во-вторых, жизнь его обделила тем, что он так и не познал той чистой, пламенной, сводящей с ума любви, которая была у Бубнова или у Бахтина.
Да, красиво нравоучительно кончается глава. Но какое-то неясное чувство неудовлетворённости не покидает меня как автора. Прислушиваясь к своей совести, мне стало ясно – я недостаточно защитил честь памяти Марьяны Ивановны. Ведь даже когда муж бросил её, она еще на что-то продолжала надеяться и не давала Бергу развода. Как говорится «седина в бороду – бес в ребро». Наверно ждала, что муж опомнится и вернётся к ней. Ждала несколько лет, теша себя этой надеждой. Её мозг отказывался поверить, что муж – её глубоко родной человек – к ней уже не вернётся! Сколько невзгод они пережили вместе! Как обожала своего папочку дочка Марина! … Нет – этого просто не может быть! Это какой-то кошмар, и он обязательно вернётся! … Но, … когда Раиса Павловна родила от Берга ещё одну дочку – Маргариту. Последняя надежда Марьяны Ивановны рухнула, и она дала ему развод.
Берг с третьей женой и дочкой
Как после этого в «Литературной газете» можно было написать такое?! – Не знаю. Но я твёрдо знаю другое – у «Литературной газеты» теперь на одного читателя будет меньше.
3.14 Кибернетика
Отношение к кибернетике в нашей стране резко менялось от одной крайности в другую. Первоначально, до начала 1950 – х годов кибернетика в СССР считалась: «Реакционная лженаука, возникшая в США после Второй мировой войны и получившая широкое распространение в других капиталистических странах, … кибернетика направлена против материалистической диалектики, … ярко выражает одну из основных черт буржуазного мировоззрения – его бесчеловечность, стремление превратить трудящихся в придаток машины, в … орудие войны. … Кибернетика является, таким образом, не только идеологическим оружием империалистической реакции, но и средством осуществления её агрессивных планов. …» (выдержка из «Краткого философского словаря» СССР – прим. автора). Естественно, что когда официальная власть так относилась к кибернетике, то гражданам СССР ничего не оставалось делать, как только послушно вторить власти. Ведь случай с академиком Лукирским, который открыто на собрании отказался голосовать за смертный приговор «врагам народа» и, поэтому сам попал в застенки НКВД – был далеко не единственным. Население страны было запугано репрессиями и боялось открыто возражать против мнения власти. Исходя из этой глупости, страна стала заметно отставать от передовых капиталистических стран в области автоматизации. Теперь власти ничего не оставалось делать, как официально изменить своё мнение, стыдливо «забыв» про все «теоретические» марксистские навороты в адрес кибернетики. И запуганная страна сразу резко качнулась в другую крайность – было провозглашено ни больше ни меньше как моделирование человеческого разума! То есть создание разумных думающих, как и человек машин – роботов. Здесь особенно подогревали общий ажиотаж писатели-фантасты, фантазируя о том, что разумные машины сами будут строить себе подобные им разумные машины, и что тогда неизбежно начнётся война между людьми и разумными роботами. Роботы победят, и тогда наступит эра стальных людей, которые могут жить вечно. И всё это подогревалось якобы неограниченными возможностями первых ЭВМ.
Чтобы разобраться в этих шатаниях и направить творческую мысль разноплановых учёных в правильное научно обоснованное русло, требовался яркий заслуженный специалист в этой области, чей авторитет был бы непререкаем. В то время лучшей кандидатурой на эту роль, чем академик Аксель Иванович Берг – в стране просто не существовало. Его кандидатура на эту роль была выгодна ещё и с тех позиций, что после своей болезни Берг был освобождён от всех своих должностей и уволен с действительной военной службы. Ему просто элементарно нечем было заняться. И сам Берг пассивно не ждал, когда его назначат главным кибернетиком в стране. Ему удалось добиться принятия в 1959 году решения Правительства СССР о создании Комиссии по кибернетике при Академии наук СССР. А Академия наук, естественно, назначила Берга председателем этой комиссии.
Теперь, имея решение Правительства, Берг мог потребовать себе открытие штатов сотрудников при Академии наук и соответствующее материальное обеспечение по развитию кибернетики в нашей стране. А это целые научно-исследовательские институты и тоже со своими штатами. Правительство и Академия наук на него смотрели, на него надеялись, что он и здесь наведёт порядок. Опять ответственность! Но как Берг был рад ей после стольких лет болезни! И, прекрасно понимая всю тяжесть ответственности, ложившейся на него, Берг не спешил с расходованием ресурсов государства. Он крепко задумался:
Во-первых, никто толком не понимает, что такое кибернетика? Идея американского учёного Норберта Винера о том, что технически надо автоматизировать всё то, что уже есть в природе, обществе и мышлении каждый учёный понимает по-своему. Отсюда и происходит шараханье из стороны в сторону.
Норберт Винер
Во-вторых, надо было продумать и чётко обосновать: что человек всегда сделает лучше машины, а что машина всегда сделает лучше человека. Или, если эту мысль сделать проще и яснее: что никогда не сможет сделать машина, и что никогда не сможет сделать человек.
И, в-третьих: в каких науках надо внедрять кибернетику? На первый взгляд кажется, что во всех, но так ли это? Надо подумать.
Даже выделив из хаоса потоком хлынувшей литературы эти три главных вопроса, Берг уже был доволен. Он сам для себя ясно структурировал три главных направления своих размышлений. Какое это было для него удовольствие и наслаждение – думать! … Думать, когда есть ясно очерченная проблема и её надо решить. Причём решить её обязательно, ведь на него надеются, ему верят. И вообще, как здорово, что он ещё нужен людям в таком возрасте со столь подорванным здоровьем. Но думал Берг очень своеобразно. Такого процесса, как сидеть с закрытыми глазами и про себя думать – у него не было. Думал он только подсознанием в процессе чтения различных статей о кибернетике.
- «Да, теория автоматического управления – это хорошая теория. Но в основном она распространяется только на различные регуляторы. Регуляторы скорости, курса корабля, высоты полёта самолёта, глубины погружения подводной лодки, температуры масла в подшипниках и так далее. Всего не перечислишь. В ней есть линейные и нелинейные законы и элементы самообучения. Это здорово. … Но как одним словом, или одной фразой сказать – что ещё надо автоматизировать?» - и Берг стал мысленно перечислять известные ему проблемы в медицине, биологии, психологии, химии и так далее: «Даже в математике и физике есть недоказанные гипотезы, может их доказательство или их ошибочность можно доказать автоматически? ... А игра в шахматы? ... А!? ... А военные операции!? … Ого! … Сколько всего!» - и Берг опять крепко задумался.
- «Так что же у этих проблем общее?»
Берг долго над этим ломал свою голову, но так, ни к какому выводу и не пришёл. … Он думал днём и ночью, думал, когда ел или смотрел телевизор, ничего в нём не видя. Он всё думал и думал. Его мозг даже думал, когда он спит, независимо от воли самого хозяина. Ему уже казалось, что вот, вот он поймал какую-то мысль за хвост. … Он мысленно пытался ухватить этот хвост руками, но … он выскальзывал из его рук и мысль терялась. … Как вдруг Берг внутренним взором «увидел» простую и ясную мысль – автоматизировать надо сам процесс человеческого мышления!
- «Как это просто! … Почему я это раньше не «увидел?!» - воскликнул про себя Берг. Он с удовольствием потёр руки, и мысли потекли у него рекой:
- «Везде, во всех науках надо думать, чтобы решить ту или иную частную проблему: в медицине, в физике, в химии, в психологии, в лингвистике, в военных операциях – везде! … Но в том то и вопрос, как моделировать мышление человека? … Вот он корень всей кибернетики! Вот та её заноза, которую надо вытащить! … Хм! … Сам Винер на этот вопрос не отвечает. Мол, думайте сами, а мышление человека должно быть автоматизировано и всё. … Но, как?! Как?! Как?!»
Однако и это уже был успех – Берг добрался, додумался, открыл сам для себя главный вопрос кибернетики. Теперь осталось ответить на самый главный вопрос – как?!
– «Как автоматизировать мышление человека? С кем можно поделиться мыслями, с кем поспорить, с кем посоветоваться! … С Раей? – Ерунда. … С кем? … Вот если бы был жив Рудольф Бетлинг! Вот это да! Он бы многое мне мог посоветовать. Это была голова! Но его нет, и все смотрят на одного меня. Надеяться не на кого. … Всё надо решать самому. … Однако, голова уже устала, да и сердце заныло. Лучше уделю время Риточке, посмотрю, как у неё с математикой», - и Берг устало откинулся в кресле. Для ответа на такой вопрос надо было иметь свежую голову.
В эту ночь Берг как следует выспался и, утром следующего дня, встал с ясной головой не чувствую своего сердца. Он с удовольствием позавтракал и пошёл в свой кабинет.
- «Думать, думать и думать! Как это прекрасно! Как хороша жизнь!» - он мысленно улыбнулся себе.
- «Итак – надо моделировать человеческое мышление. … Но что такое мышление? Где оно происходит? В чём его суть? … Да, оно происходит в человеческой голове. Но где? – В мозгу. Но где в мозгу? – Везде. … Нет, это не так. Ведь каждая часть мозга отвечает за какую-то свою функцию: за зрение, за речь, слух, движения и так далее. А где за думание? Где рождаются человеческие мысли? – Такой области учёные не обнаружили. … Стоп, стоп, стоп! Но ведь наши мысли – они не имеют материального содержания – они идеальны! Вот, вот, вот. … Сейчас, сейчас я поймаю тебя за хвост. Ох, какая вёрткая мысль!
Да, мысли рождаются в мозгу человека. Да, мозг человека состоит из миллиардов нейронов, связанных между собой различными синаптическими связями (синапс – контакт двух нейронов, при помощи комбинаций синапсов и записывается в мозгу человека различная информация – прим. автора). Да, когда по нейронам и синапсам мозга человека проходит слабый электрический ток, то именно он и рождает в нашей голове идеальные мысли. Подчёркиваю – идеальные, то есть сами они не материальны. Да, мы сейчас можем при помощи различных радиодеталей смоделировать нейроны с синаптическими связями. Да, даже появился такой раздел математики как нейронные сети. Но если мы по такой искусственной сети, состоящей из радиодеталей пустим такой же слабый ток, то такая схема не даст нам идеальных мыслей – в ней они никогда не родятся. Для этого и нужна живая материя. … Вот оно! Вот оно! Эврика! – Это и есть корень ответа на основной вопрос кибернетики. Как и в философии – в кибернетике тоже есть свой основной вопрос. А отсюда логически следует, что никогда нам не удастся построить искусственный разум – такой разум, как у человека. Такой разум никогда не откроет законов Кеплера, даже если в него заложить все траектории движения планет. Такой разум никогда не откроет законов генетики Менделя, даже имея все результаты его опытов с горохом. Это только прерогатива человека, основанная на способности его биологического мозга рожать идеальные мысли. Следовательно, попытки кибернетиков моделировать мозг человека как таковой, чтобы заставить его мыслить, то есть рожать новые знания – это крайне ложное направление исследований. Вот это и есть настоящая лженаука. Может, именно это направление в кибернетике и имели в виду большевики, называя её буржуазной лженаукой? Но, думаю, что это не так. Они гораздо примитивнее, даже, чтобы и так мыслить. Достаточно я пообщался с Маленковым, который ничего в радиолокации не понимал, но, те не менее, возглавлял в Правительстве это направление. … Но, ладно, меня понесло в сторону.
А раз это так – а это так, то отсюда следует, что невозможно моделировать само рождение мысли, но (!!!) … имитировать мышление человека нам никто не запрещал! … Ну, вот и всё! … Вот я и докопался до истины. … Ох, как устал. Да и сердце опять заныло. … Всё, на сегодня хватит. Итак – это слишком много. … Надо положить таблетку нитроглицерина под язык и немного полежать».
Да, после такой болезни и в таком возрасте такое напряжение мысли даром не проходит. Но Берг сегодня открыл главное – он понял, что может человек и что никогда не сможет машина. На сегодня и этого было много. Осталось продумать обратную задачу – что может машина и что никогда не сможет человек. Эти постулаты Берг планировал заложить в основу развития кибернетики в нашей стране. А сейчас он заснул. Жена Рая его не беспокоила, дочка была в школе. …
Но вот настал следующий день, и Берг опять стал думать:
- «Обычный средний человек может в своей голове представлять и контролировать физические процессы в 10-ти, 20-ти, ну от силы в 50-ти одновременно работающих механизмах. Правда, есть крайне редко встречающиеся индивиды, которые могут одновременно контролировать и большее число процессов, но это редкое исключение из правила и то, не намного больше. … Это, с одной стороны. С другой стороны, операторы больших технических сложных объектов, таких как: крупный металлургический комбинат, электростанции, особенно атомные, должны одновременно контролировать процессы в десятках тысяч одновременно работающих механизмах, которые ещё технологически взаимозависимы друг от друга. … Да, совсем забыл, у нас ведь есть атомный ледокол «Ленин» и атомные подводные лодки! – Ну, там вообще завал. Сильно напрягаясь, операторы таких объектов с трудом могут контролировать их, когда они работают штатно. А если случится авария и все эти десятки тысяч сложных и опасных физических процессов пойдут не штатно?! То как тут быть? Чтобы при этом принять грамотное своевременное противоаварийное решение оператор должен реально держать в своей голове все эти тысячи физических процессов и ещё взаимоувязывать их, так как все они технологически взаимозависимы. Но вся проблема в том, что реально человеческий мозг этого сделать не может. Это выходит за пределы его физических возможностей. А ЭВМ, имея полномасштабную математическую модель такого объекта исследования, и соответствующие ему запрограммированные алгоритмы легко и быстро это сделает. А отсюда следует естественный логический вывод – там, где человек не в состоянии одновременно обрабатывать гигантские объёмы информации, это за него легко, безошибочно и быстро сделает ЭВМ. Но при одном обязательном условии – математическая модель такого объекта и алгоритмы обработки такого объёма информации должны быть заранее заложены в память ЭВМ человеком. Сама машина их разработать не может. …
Ну вот, пожалуй, и всё – главные постулаты внедрения кибернетики в нашей стране я разработал. Резюмируя коротко, они будут выглядеть так:
- невозможно заставить машину думать, рожать новые мысли, идеи эта функция остаётся только за человеком, но имитировать мышление человека, ЭВМ может, при помощи программ и мат. моделей, составленных человеком;
- невозможно заставить человека одновременно обрабатывать гигантские объёмы информации за короткое время, эта функция остаётся только за ЭВМ, при условии, что сам алгоритм обработки и мат. модель заранее будут разработаны человеком.
Теперь мне надо писать различные статьи, где и изложить эти постулаты. И это тот максимум, что я могу сделать для развития кибернетики в нашей стране. А в каких науках применять методы кибернетики, это, конечно, в первую очередь в технических науках, в физике, химии, медицине … . Но, в конце концов, я тоже человек и не могу знать всё. … Думаю, на сегодня хватит. Я устал, правда голова сегодня не болит и сердце не ноет. Это хорошо. А то вчера я перетрудился. Завтра начну писать статьи, но это уже чисто техническая работа. Думаю, что главное, что от меня хотят, я уже сделал. И это очень немало, учитывая тот бред, что сейчас пишется о кибернетике».
На следующий день Берг приступил к написанию своих статей, указывающий исследователям тот путь, по которому надо развивать кибернетику. Этот путь был надёжно прикрыт его разумом, талантом, опытом и именем. Часто Берг в своих выступлениях, подкрепляя свои постулаты, приводил известное высказывание лауреата Нобелевской премии Альберта Эйнштейна: «Что бы ни делала машина, она будет в состоянии решить какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну» [8]. А статей у Берга было очень много. Здесь для примера приведу только некоторые из них:
- «Основные вопросы кибернетики»;
- «Кибернетика – наука об оптимальном управлении»;
- «Кибернетика и надёжность»;
- «Кибернетика и общественные науки»;
- «Наука величайших возможностей»;
- «Электроника и кибернетика»;
- «Кибернетика и научно-технический прогресс»;
- «Педагогика и кибернетика»,
и так же многие, многие другие.
Идеи кибернетики быстро пленили умы творческих учёных из разных стран мира. Успехи её были колоссальными. Тут только приведу два примера из того времени.
Три выдающихся американских учёных: Герберт А. Саймон (лауреат Нобелевской премии по экономике 1978 года), Аллен Ньюэл и Джорж К. Шоу в 1956 году создали компьютерную программу «Логик-теоретик» [9], которая смогла доказывать различные математические теоремы, в том числе разработала ряд доказательств до того науке не известные!
Американский математик и программист Эдвард Фленбаум вместе со своим научным руководителем Джошуа Леденбергом (лауреат Нобелевской премии по генетике) разработали компьютерную программу «Дендрал», которая предсказала возможность существования многих соединений из органической химии, до того науке не известных [9]. Более того, эта программа даже предсказала примерные свойства таких соединений. В настоящий момент программа «Дендрал» используется в химических лабораториях всего мира, исследователи обращаются к ней в своей повседневной работе, когда им требуется определить неизвестное соединение. Иногда химики даже упоминают «Дендрал» в своих статьях, как равноправного сотрудника.
3.15 Программируемое обучение
В конце пятидесятых – начале шестидесятых годов ;; века СССР вышла на одно из первых мест в мире по темпам развития науки и техники. Действительно, это было время научного прогресса. СССР запустил первый космический спутник, отправил первого в мире человека в космос. За рубежом это произвело впечатление шока. Развёртывание научно-технической революции, задачи ускорения темпов технического прогресса требовали всестороннего развития науки и расширения её связей с производством. Первостепенное внимание уделялось развитию наиболее перспективных научных отраслей – радиофизики, электроники, теоретической физики, химии, медицине и так далее. В 1956 году был создан Международный исследовательский центр в Дубне (Объединённый институт ядерных исследований). В 1957 году было образовано Сибирское отделение Академии наук СССР с широкой сетью институтов и лабораторий. Создавались и другие научные центры. Только в системе АН СССР за 1956;1958 годы было организовано 48 новых НИИ. Расширилась и их география (Урал, Кольский полуостров, Карелия, Якутия). К 1959 году в стране имелось около 3200 научных учреждений. Численность научных работников страны приближалась к 300 тысячам. Это, с одной стороны. С другой стороны – объём информации в мире удваивался в каждые пять лет. Произошёл настоящий информационный взрыв.
Всё это остро требовало огромного количества квалифицированных кадров. Начальная, средняя и высшая школа просто захлёбывались от избытка учеников и недостатка преподавателей. Уже стало нормой, что школы стали работать в две смены, а количество детей в классах подходило к сорока ученикам. Конечно, ни о каком индивидуальном подходе к обучению не могло быть и речи.
Конечно, Берг всё это прекрасно знал. И первое, что ему пришло в голову, будучи председателем комиссии по кибернетике при Академии наук СССР – это заняться программируемым обучением. Первоначально ему грезились некие компьютерные программы, которые могли бы быть адаптированы к каждому ученику и автоматически его обучать. Какой бы это был колоссальный эффект! Как бы красиво он разрешил проблему образования! Он даже дал соответствующее поручение в секцию педагогики и психологии при комиссии по кибернетике. Но тут его ждало закономерное разочарование. Увлёкшись самой идеей программированного обучения, он как-то упустил из вида давно ему известную истину, что одну и ту же лекционную информацию каждый человек, в силу своей индивидуальности, воспринимает как-то по-своему. А на практических занятиях, на опросе по теории после лекции, всё это разноплановое восприятие учениками материала расцветало перед ним пышным цветом. И каждый его ученик требовал к себе индивидуального подхода. При этом Бергу на ходу требовалось самому понять, как тот или иной ученик воспринял лекционный материал и самому на ходу найти наилучший способ так ему это объяснить, чтобы он понял его правильно. И, чем он становился всё более опытнее, как преподаватель, тем он это делал быстрее, качественнее и эффективнее. И почти всегда все эти способы были различны – ибо различны были интеллект, наследственность и жизненный путь его учеников. Всё это было объективно. А вот как он подбирал эти способы объяснения – это исключительно субъективно. В этот момент он мыслил – как это лучше сделать для каждого из его учеников в отдельности. Но, мысли то его были не материальны, их не выразить никакими символами, которые может обрабатывать машина – они были идеальны, как продукт работы его человеческого мозга. А, занимаясь кибернетикой, он давно уже понял, что никогда никакими материальными средствами не родить идеальную мысль. Это просто антинаучно. Это же ему сказали и психологи:
- «Смешно думать, уважаемый Аксель Иванович, что можно управлять развитием интеллекта, не зная законов его мышления», - таков был их ответ.
- «Но как познать законы идеального мышления? И вообще – возможно ли это даже в принципе? Или сам этот принцип антинаучен?» - думал Берг: «Да, конечно, антинаучен. Это факт. … Но как тогда разрешить проблему образования в стране? Ведь там завал!» - и Берг продолжал думать.
Но ни один Берг думал над этой проблемой. Думал над ней и министр высшего и среднего образования СССР Вячеслав Петрович Елютин. И однажды у Берга в кабинете раздался телефонный звонок. Берг снял трубку:
- «Алло, академик Берг слушает Вас», - сказал он своим тихим, но чётким голосом.
- «Здравствуйте, уважаемый Аксель Иванович, – это говорит с Вами министр Елютин».
- «А, здравствуйте, Вячеслав Петрович. Чем могу Вам помочь?» - они давно знали друг друга и, поэтому, так свободно общались, как говорят – без церемоний.
- «Аксель Иванович, в моём министерстве возникла очень серьёзная проблема и я думаю, что Вы нам можете помочь».
- «С удовольствием помогу. А в чём суть проблемы?»
Елютин Вячеслав Петрович
- «Видите ли, Аксель Иванович, нам не хватает учителей, а учеников слишком много. Поэтому в моём министерстве родилась мысль о программируемом обучении. Я хочу создать Совет по программируемому обучению и предложить Вам, уважаемый Аксель Иванович, стать его руководителем».
- «В тридцать седьмом меня уже раз посадили за то, что я набрал слишком много должностей, и у меня объективно не было возможности уделить им всем должного внимания».
- «Я это знаю, Аксель Иванович, и всё же?» - тихо, вкрадчиво сказал ему Елютин.
- «А я, Вячеслав Петрович и не отказываюсь. Тем более, что я сам над этим много думал и у меня созрели интересные предложения».
- «Отлично, Аксель Иванович! Я рад буду Вас принять и обо всём поговорить. Только рабочее время, когда я могу работать по своему плану, у меня появляется только после 19.20. Но, зато, это время моё и там, хоть до утра. Как Вы на это смотрите, Аксель Иванович?»
- «Смотрю очень просто, Вячеслав Петрович. Я рад, что в моём возрасте я так востребован и ещё хоть чем-то могу принести пользу своему Отечеству».
- «Прекрасный ответ, Аксель Иванович! Давайте после завтра к 19.00 я пришлю за вами свою машину?»
- «Спасибо, Вячеслав Петрович, но не надо, у меня есть своя служебная от Академии наук».
- «Хорошо, тогда к 19.20 жду Вас. Договорились?»
- «Договорились, до встречи», - и они положили свои трубки на рычаги.
- «Представляю, что он будет мне навязывать», - подумал Берг: «Но надо будет как-то тактично, не обижая его, показать ему всю пагубность этой идеи и тот выход из положения, к которому я пришёл», - и он ещё раз вспомнил заключительные слова своих психологов:
- «Пока психика человека – дремучий лес, обучающая машина несвоевременна. Она имеет право появиться только тогда, когда в саду психологической науки созреет плод - теория мышления», - на что Берг тогда с усмешкой про себя добавил:
- «Только плод этот некогда не созреет».
Прошло два дня и вот уже Берг сидит в кабинете министра высшего и среднего образования Вячеслава Петровича Елютина. Они вежливо поздоровались. Вечер. Никаких ограничений на время беседы уже нет – беседуй, сколько хочешь. На этот визит Берг надел свою адмиральскую форму. Первым начал Елютин:
- «Видите ли, уважаемый Аксель Иванович», - этим вступлением Елютин стремился, где только можно, подчеркнуть своё глубокое уважение к Бергу: «психологи из Московского университета Леонтьев, Гальперин и Талызина пытаются мне усиленно навязать свой метод, так называемых умственных действий, основанный на неких карточках …».
- «Простите, что перебиваю Вас, Вячеслав Петрович, но мне знакомо их предложение – это полная чушь. В неё могут поверить только те педагоги, которые сами ещё ни разу не преподавали. Этот метод абсолютно не гибок, так как полностью не учитывает персональных особенностей личности обучаемых. А ведь именно в этом и состоит главный фокус процесса обучения».
- «Во, во, … и я того же мнения. А вот программируемое обучение, обучающие адаптивные программы тем и хороши, что они будят активность учащихся. Ученик может работать с ЭВМ дома и в классе. Наконец, он может уехать в любой другой город и подключиться к машине дистанционно, по телефону или радио. Перед учеником – пульт управления обучающей машиной. Он нажимает кнопку, включающую машину, и сообщает ей в микрофон или, печатая на машинке, каким предметом он хотел бы заняться. Машина помнит, на каком месте они остановились в прошлый раз, и предлагает продолжение. Она задаёт своему ученику ряд конкретных вопросов. Они могут быть записаны на экране или проговорены человеческим голосом в динамик. Если ученик на них не отвечает, машина возвращает его к предыдущему разделу и излагает этот материал иначе: даёт другие примеры, ищет иные ассоциации, закрепляет пройденное задачей …».
- «О Боже! Какая наивность!» - подумал Берг: «Он, наверно, сам никогда не преподавал. Или преподавал мало. … Но надо дать ему высказаться, иначе это его обидит», - а Елютин, тем временем, всё развивал и развивал свои фантастические мысли:
- «… Когда, наконец, машина убеждается в полном усвоении материала изучаемого раздела, она автоматически переводит своего ученика на следующий этап. Если в процессе урока машина замечает, что её ученик стал рассеян, утомлён, она прекращает урок до следующего раза. Так человек работает сам, без подсказок, его мозг не насилуют. Никаких тебе предписанных действий в виде неких карточек, машина лишь следит за работой своего подопечного, подбрасывает сырьё в топку вдохновения и творческих поисков. А некоторые уверяют: программированное обучение развивает пассивность! Неверно! Не программированное обучение плохо, а то, что за него сегодня выдаётся. Программы скудны, машины ещё примитивны. … Если подсовывать ученику лёгкую программу – это убьёт его активность. Без труда не будет результатов. В этом то и состоит основная задача – составить программы так, чтобы они не запугивали чрезмерной трудностью и не расслабляли, отсутствием интереса. Это речь о среднем ученике. Для слабого машина автоматически выберет программу обучения полегче и усложнит её только тогда, когда убедится, что ученик усвоил предыдущий материал. Способного она же не станет задерживать на элементарных вещах – оценив уровень его подготовки, она предложит ему более трудную, а, следовательно, более интересную программу. Так машина разбудит мозг менее способного человека, и поощрит более способного, и подготовит их обоих к самостоятельному творчеству. Она повысит активность мозга и толкнёт его на путь открытий, у ребят – маленьких открытий, а затем у взрослых – больших, настоящих» [8]. Вот и всё, Аксель Иванович. Что скажите?»
Берг молчал. Лицо его было каменным, непроницаемым без единой эмоции.
- «Э … э, Аксель Иванович, да я смотрю, на вашем лице нет никакого энтузиазма. … Наверно я недостаточно убедительно рассказывал?»
- «Да нет, Вы искренне старались возбудить во мне энтузиазм. Я это видел».
- «Так что же, … Вы им не прониклись?»
А в это время Берг интенсивно думал:
- «Как бы подоходчивее и кратко. Не обидев Елютина, всё ему объяснить, поставить его мозг на место? … Наверно, лучше всего, начать от элементарной практики преподавания, о которой, судя по всему, он имеет самые смутные понятия», - а вслух сказал:
- «Уважаемый Вячеслав Петрович, я Вас выслушал, не перебивая, поэтому к Вам просьба – так же выслушать и меня».
- «Конечно, конечно, Аксель Иванович, о чём речь! Начинайте».
- «А начну я с самого простого и элементарного. Когда я преподавал в Военно-морской академии, то учебная группа там состоит из пяти человек. Когда я читаю им лекцию, то все пятеро внимательно на меня смотрят, кивают головой и записывают. А когда по материалу этой лекции я провожу практическое занятие на живой радиоаппаратуре, то сначала я должен сделать опрос по теории».
Теперь кивал головой Бергу уже Елютин, а Берг продолжал:
- «И тут выясняется, что каждый из этих пяти слушателей понял лекционный материал не так, как я его понимаю, как преподаватель, а как-то по-своему, то есть или неправильно, или не совсем правильно. И здесь нет ничего удивительного, это обыкновенная норма в труде любого педагога. При этом моя задача была быстро по наводящим вопросам самому понять, как понял лекционный материал тот или иной слушатель, и на языке его понятий – а это и есть самое главное (!), объяснить ему, как на самом деле надо понимать этот материал, до полного правильного им его усвоения. И так, абсолютно по-разному, обдумывая всё на ходу, я это проделываю с каждым из пяти слушателей по отдельности. Спрашивается – почему так происходит? Ответ прост – мозг каждого человека устроен не однообразно, как может показаться с первого взгляда, а строго индивидуально на основе его генетики, то есть наследственности, общем интеллекте и жизненном опыте. … Если руководствоваться строго идеей вашей речи, то такую адаптивную программу надо построить для каждого из этих пяти слушателей отдельно и только на данный лекционный материал. И, на основании своего преподавательского опыта, я знаю, что на другой лекции, по другому теоретическому материалу, те же слушатели, будут понимать его ещё как-то по-другому, уже не так как предыдущую лекцию. Следовательно, судя по идеи вашей столь восторженной речи, …», - тут Берг заметил, что от прежнего одухотворённого лица Елютина не осталось ничего. Оно стало серьёзным, глаза его опустились, потухли и он о чём-то крепко задумался и тут Берг подумал:
- «Ага! Наконец до него начинает доходить!» - а вслух продолжил:
- «… на следующий лекционный материал им снова надо будет составить пять принципиально разных адаптивных обучающих программ, и, что особенно важно – не похожих на предыдущие программы. … А теперь, уважаемый Вячеслав Петрович, представьте себе, что таких лекций по каждому предмету у слушателей много, да и предмет этот не один, а их тоже много, и самих слушателей в разных группах тоже много. Но и это ещё не всё. В процессе обучения меняется и сам интеллект слушателя, а, следовательно, с течением времени они будут воспринимать последующий материал уже не так как предыдущий и все прошлые адаптивные под них программы обучения уже будут для них не актуальны. Теперь для них потребуются принципиально новые адаптивные программы. Поэтому, если всё то, что я сказал обобщить на все средние и высшие учебные заведения страны, то тогда придём к полному абсурду – одной половине населения страны надо будет составлять такие обучающие программы для другой половины населения страны. Потом эти программы выкидывать и для следующих учеников всё составлять заново. … Вот, уважаемый Вячеслав Петрович, к чему Вы меня призываете».
Елютин молчал, голова его опустилась. Он явно не знал, что сказать, а возразить Бергу было нечем. Логика его речи была убийственной. А такого богатого опыта собственной преподавательской работы у него не было. Наконец он не выдержал, тяжело вздохнул и потухшим голосом спросил:
- «Так что же мне делать?»
- «По телефону я Вам уже говорил, что много думал на эту тему и пришёл к определённому выводу. Но, прежде чем Вам его сказать, я должен убедиться, что Вы мою речь или мини лекцию сами правильно поняли. Для этого я предлагаю Вам провести с Вами небольшое практическое занятие, если Вы, конечно, не возражаете».
- «Не возражаю», - так же тускло без энтузиазма ответил ему Елютин.
- «Хорошо. Но форма этого практического занятия будет состоять не в том, что я буду опрашивать Вас по теории, а в том, что я расскажу Вам один конкретный классический исторический случай обучения двух родных братьев. И, на основе анализа этого случая, Вы сами поймёте, правильно ли Вы меня поняли или – нет. Согласны?»
- «Да».
И Берг начал:
- «Обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев …».
- «Простите, что перебиваю. А кто такой обер-прокурор Синода?» - а про себя Елютин подумал: «У меня не так много времени, чтобы выслушивать всякую старорежимную болтовню. Но он человек исключительно уважаемый и мне интересно, к какому выводу он пришёл».
Константин Петрович Победоносцев
Император Александр ;;;
- «После того как Пётр ; своим указом устранил патриаршество, он стал назначать на место руководителя русской православной церкви государственного чиновника и назвал его должность – обер-прокурор. А все последующие императоры этот указ Петра не изменяли. При советской власти церковь вновь получила патриаршество, но была отделена от государства».
- «Понятно, хорошо, продолжайте».
- «Так вот, Победоносцев учил своему предмету Правоведение двух сыновей императора Александра ;; – Николая – старшего и младшего –
Александра. При этом Николай всё схватывал налету, сразу во всём разбирался и знал, как те или иные законы влияют на текущую жизнь Империи. А Александр был явный тугодум. Ему требовалось значительное время, чтобы понять преподаваемый ему материал, разобраться в механизме действия законов. Но, если он понимал, то понимал он крепко и досконально всем своим нутром. Его старший брат – Николай умер от болезни и императором не стал. По закону стал императором его младший брат – Александр ;;;. И его царствование было исключительно успешным – Россия не ввязалась ни в одну войну, а по темпам развития промышленности обогнала все страны Европы и Америки. Спрашивается – мог ли глупый человек так руководит страной? Ответ самоочевиден – нет. Но, с другой стороны, он же был откровенный тугодум. Как же так получилось? Ответ крайне элементарен, – просто у него был другой ум, но тоже ум и ум сильный и глубокий. Отсюда следует вывод – нельзя учеников делить на успевающих и не успевающих. Это просто разные умы. Один преуспевает в математике, но ничего не смыслит в музыке, другой, наоборот, – великолепный музыкант, но не в силах разобраться в математике. И тот ум и другой – это, ещё раз повторяю – разные умы, но оба они сильные и глубокие. А теперь, уважаемый Вячеслав Петрович, чтобы мне убедиться. Что Вы меня правильно поняли, ответьте мне на всего лишь один вопрос: – Теперь то Вы понимаете всю нелепость вашей идеи – одной адаптивной программой учит без разбора всех людей подряд?»
- «Да. Понимаю. Спасибо. Прекрасно Вас понял. Но всё равно я жду от Вас ответа на мой вопрос: что мне делать?» - здесь Елютин немного задумался, что-то вспомнил и, просветлев лицом, с какой-то надеждой задал Бергу неожиданный вопрос:
- «А почему тогда нельзя запрограммировать сам интеллект преподавателя, построить думающую машину?»
- «А … а … а», - протянул Берг: «Понятно. Тогда отвечать на Ваш вопрос: что Вам делать – ещё рано. Вы готовы меня слушать?»
- «Да, да, говорите», - уже с жаром произнёс Елютин. Он ясно увидел, что перед ним мощнейший интеллект и, поняв его взгляды, он будет твёрд в своих решениях на заседаниях Совета министров.
А Берг между тем продолжил:
- «Интеллект, сознание, человеческие мысли – это всё идеально существует. Но наши идеальные мысли – не материальны. Это дух. Правда, образуется он на основе материи нашего мозга. Учёные физиологи изучили, как в нашем мозгу записывается информация, как в нашем мозгу образуются идеальные мысли», - здесь Берг сам себя остановил и оговорился: «Позвольте, я не буду здесь читать Вам лекцию о нейронном строении мозга человека».
- «Да, да, продолжайте. Честно Вам говорю, мне это всё и интересно, и полезно для моей работы».
- «Так вот, при попытке наших учёных абсолютно точно смоделировать так называемые синаптические связи нейронов человеческого мозга при помощи радиодеталей, и, пропуская по им слабый ток, точно такой, какой и проходит в мозгу человека, при этом рождение каких-либо идеальных мыслей у этих электрических схем учёные не обнаружили. Поэтому, смоделировать искусственный интеллект точно такой же, как и у человека не только невозможно, но и антинаучно. Следовательно, и создание интеллектуальной обучающей программы для обучения различных людей так же не только невозможно, но и антинаучно».
- «Спасибо. Аксель Иванович, я всё понял. Ну, теперь то, наконец, скажите, что мне делать?» - голос его стал искренний, просящий, без всякой министерской надменности и самоуверенности в своей непогрешимости. Перед ним был обычный человек, спрашивающий его совета. Берг не стал ломаться, набивать себе цену и заговорил прямо и по существу:
- «Да, положение сейчас с образованием в стране катастрофическое. Школы работают в две смены, в классах под сорок учеников. В такой ситуации об индивидуальном подходе к обучению даже и речи быть не может. Не лучше дела и в ВУЗах. А выход из этого положения есть, и он единственный …», - при этих словах Берга глаза Елютина сощурились, и он весь напрягся, ведь это и было для него самым главным, ради чего он и позвал к себе академика.
Берг краем глаза заметил это. Его подсознание отметило, что то, что он скажет сейчас, будет для Елютина самым главным. Но, не подавая вида, он продолжал развивать свои мысли не останавливаясь:
- «… он прост до последней степени банальности. Во-первых, надо просто построить больше школ. Во-вторых, резко увеличить число учителей. А для этого нужны новые педагогические ВУЗы. Причём их должно быть много. Они должны быть не только в крупных городах, но и в областных и районных центрах, так как выпускника московского педагогического ВУЗа не заставишь поехать преподавать в сибирскую деревню. Вот это кратко и всё, другого пути просто не существует, … поймите это, Вячеслав Петрович. В ваших руках реальная власть, а я в этом благородном деле помогу Вам всем, чем могу», - здесь Берг сделал паузу и скорбно тихо добавил: «Пока жив».
- «Да, Аксель Иванович, спасибо Вам за науку. Думаю, Вы полностью правы. Но ещё остаётся другой вопрос – как поднять качество самих учителей?»
- «Ну, Вячеслав Петрович, этот вопрос легко решаем, нужна только воля Правительства».
- «Как его решить, скажите конкретно?»
- «Очень и очень просто – резко поднять зарплату учителям. Тогда молодёжь повалит в педагогические ВУЗы. Как следствие, там будет хороший конкурс на поступление и можно будет выбрать лучших. Это я знаю по собственному опыту. Качество выпускников Военно-морской академии, по большому счёту, определялось не качеством преподавания, а качеством отбора офицеров в Академию», - и Берг умолк, облегчённо откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Он явно устал. Устал от такого напряжения мысли и сейчас хотел отдохнуть. … Но вот он неожиданно открыл глаза и выпрямил спину. Было ясно, что он вспомнил что-то важное:
- «Поймите же, наконец, Вячеслав Петрович, что образование – это самый главный фундамент, который лежит в основе величия и мощи страны. Именно то, как в стране организовано образование, именно от этого и зависят все другие отрасли экономики. Помните старинный, ещё античный лозунг «Кадры решают всё». Его очень хорошо понимал Сталин и часто повторял. Образование – это мудрость мира и в нашей стране оно в Ваших руках. Именно на Вас лежит гигантская ответственность за будущее страны. Моя задача – помочь Вам не ошибиться – это тот максимум, чем я могу Вам помочь», - сказав эту нервную напряжённую фразу, Берг полностью выдохся. Он снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Елютин всё это видел и больше не тревожил Берга своими вопросами. Пожилой человек явно очень устал, пытаясь служить стране. Это и был способ его жизни – приносить пользу. А иначе, зачем жить?
Министр и академик замолчали. Разговор был интенсивный, насыщенный, эмоциональный, как говорят – на нерве. Оба устали от умственного напряжения. Елютин сидел, опустив голову, и что-то думал, лицо его выражало растерянность. Берг открыл глаза и несколько свысока взирал на него.
- «Аксель Иванович, мы оба устали, хотите чаю с печеньем?»
- «Пожалуй».
- «А по рюмочке коньяку?»
- «Ну, что Вы, Вячеслав Петрович, мне нельзя, я и так сижу на нитроглицерине».
- «Извините, … не учёл».
Елютин распорядился, и буквально через пять минут секретарша вкатила по ковру в его кабинет поднос на колёсиках с чаем и любимым печеньем министра – Курабье. Они стали пить чай, но всё ещё молчали. Бергу больше нечего было сказать министру, и он просто ждал его реакции, а Елютин всё что-то думал. Наконец он сказал:
- «Аксель Иванович, всего за час нашего с Вами разговора Вы полностью перевернули моё сознание и мою позицию по этому вопросу. И не просто перевернули, а я просто уверен в полной Вашей правоте. Мне даже сейчас стало страшно, когда я подумал, что бы я мог натворить, оставаясь на прежних позициях, в какой тупик мог бы загнать образование, какие бешеные деньги выкинуть на ветер!»
А Берг всё молчал, наслаждаясь чаем с Курабье, и только глядел на Елютина:
- «А он не глуп, … нет, не глуп», - подумал Берг: «Сколько упёртых начальников мне пришлось повидать в жизни! Тупо стоят на своём и не слушают оппонента. А этот другой – настоящий. С ним можно иметь дело. Я помогу ему всем, чем могу. … Только сколько мне ещё осталось пожить на этом свете?» - а вслух сказал: «А вообще, Вячеслав Петрович, я могу сделать Вам комплимент».
- «Ого! Вот уж не ожидал, после такого Вашего разгрома», - Берг смотрел на него улыбаясь, явно наслаждаясь видом смятения министра.
- «И чем же я заслужил Ваш комплимент, да и в чём он сам в конце концов?» - удивлённо и, в то же время радостно сказал Елютин и по его усталому лицу расплылась улыбка.
- «Какая у него добрая улыбка, она может быть только у очень хороших людей», - подумал Берг, а вслух сказал:
- «А в том, что у нас в СССР самая лучшая система образования в мире. Это моё частное мнение, но поверьте мне. Я учился в царской России, много бывал за границей и, поэтому, могу сравнивать», - Берг на мгновение прервал речь, немного задумался, что-то вспомнил, внутренне улыбнулся и продолжил: «Хотя, … это не только моё мнение. В июле 1959 года в составе американской делегации, возглавляемой вице-президентом США Ричардом Никсоном (будущим Президентом США – прим. автора), был американский адмирал Хьюман Риковер. Это отец атомного подводного флота США. Он посетил наши предприятия атомной промышленности, побывал на строительстве атомного ледокола «Ленин», посетил целый ряд наших военно-учебных заведений. А когда он вернулся в Америку и выступал в Конгрессе США, то сказал такую фразу: «Самое главное оружие русских – это их система военного образования».
- «Вот это, да! А я и не знал! Спасибо, Аксель Иванович. Это замечание американца очень мне пригодится на полемике заседания Совета министров», - восторженно прервал его Елютин, а Берг, между тем, продолжил:
- «В этом есть доля и Вашего успеха как министра образования. Это и есть суть моего Вам комплимента. Другое дело – наше образование сейчас надо увеличивать количественно, оно задыхается от недостатка школ, ВУЗов и педагогов».
Адмирал ВМС США Хьюман Риковер
- «Ещё раз спасибо, спасибо, уважаемый Аксель Иванович. Прямо скажу, не ожидал услышать от Вас такой комплимент», - министр умолк, потом как-то лукаво посмотрел на Берга и очень осторожно спросил его:
- «Аксель Иванович, у меня ещё будет к Вам просьба».
- «Да, слушаю Вас, Вячеслав Петрович», - Берг оторвался от чая, поставил свою чашку на стол и в упор стал смотреть на министра.
- «Не могли бы Вы, уважаемый Аксель Иванович, всё, что Вы мне сейчас рассказали хотя бы кратко написать. … Я, наверно, такой же тугодум, как и Александр ;;;. Мне хотелось бы ещё подумать над Вашим текстом, про себя поразмышлять. Ведь мне предстоит выступать на заседании Совета министров, и я должен быть очень убедителен, публика там весьма консервативна», - в этот момент Берг уже открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но Елютин жестом руки его остановил:
- «И ещё, уважаемый Аксель Иванович, мне бы очень хотелось дополнительно от Вас получить какие-то Ваши личные выводы, замечания, мысли о преподавательской деятельности, которые, несомненно, у Вас есть, основанные на Вашем колоссальном педагогическом опыте. Мне бы это очень помогло при моих беседах с ректорами ВУЗов», - наконец Елютин замолчал. Он посмотрел на Берга. Всё выражение его лица было доброжелательным и просящим.
Глядя на него, Берг подумал:
- «Да, … представляю, … как нелегко ему быть министром среднего и высшего образования без колоссального опыта преподавательской работы. … Он просто партийный чиновник, но чиновник совестливый, искренне стремящийся принести пользу делу. Это уже не мало», - а вслух сказал:
- «На Вашу просьбу, Вячеслав Петрович, я отвечу точно так, как и два дня назад ответил Вам по телефону – я очень рад, что, находясь в своём возрасте и имея слабое здоровье, я ещё так востребован и могу хоть чем-то принести пользу своему Отечеству».
- «А я, второй раз Вам скажу, – какой это блестящий ответ! … Не сочтите за лесть, Аксель Иванович, но страна может Вами гордиться, что у неё есть такой учёный-педагог!»
- «Спасибо, Вячеслав Петрович, за хорошие слова в мой адрес. Я в самое ближайшее время всё напишу и перешлю Вам. Мой водитель доставит Вам мою рукопись», - усталость, бешеная усталость отчётливо проступала на лице Берга. Но глаза его светились радостью и умиротворением – он ещё нужен, он ещё может принести пользу, а, следовательно, он ещё жив.
- «Заранее благодарю Вас, Аксель Иванович», - и они, пожав друг другу руки, расстались. …
На следующий день, как следует выспавшись, Берг пришёл в свой кабинет, взял чистый лист бумаги и стал быстро записывать свой взгляд на программируемое обучение. Ничего дополнительно обдумывать ему было не надо. Логика его вчера высказанных мыслей плавно перетекала из его головы на бумагу. Написав это, он откинулся на кресле и с удовольствием потёр руки. Теперь ему предстояло написать то, дополнительное, о чём просил его министр. Это уже требовало обдумывания, писать об этом так сразу он был не готов. Думать – это было любимое занятие Берга, тем более, что его будущие мысли уже заранее были востребованы. Подумав пол часа. Берг понял, что его отдельные мысли на эту тему сейчас разбросаны и, чтобы их как-то связать друг с другом, он решил сначала записать их тезисно, а потом уже продумать, – как их объединить.
3.16 Тезисы о педагогике
Из всей своей педагогической практики, счет которой я веду с мичманских времен, я открыл для себя главную истину ; воздействовать педагогу надо не на отдельные качества личности, а на главный мировоззренческий стержень воспитуемого, выражающийся в его понимании смысла своей жизни. Умело воздействуя на этот “стержень”, все остальные отдельные качества личности будут изменяться как следствие от изменения “стержня“ в направлении, заданным педагогом. Однако, здесь самым трудным местом является предварительная оценка качества этого “стержня” у воспитуемого, то есть, сначала необходимо провести педагогическую диагностику – понять Человека, чтобы эффективно влиять на него. Никакой воспитуемый никогда не раскроет перед Вами этого своего “стержня “ – это глубоко интимная, тщательно оберегаемая от посторонних часть души человека. Здесь нужны какие-то косвенные методы и приемы, образующие единую систему и применять которые нужно в строгом порядке. Вот именно об этой, опытным путем найденной системе косвенного выявления качеств воспитуемого, его мировоззрения, то есть понимания Человека, я и хочу здесь рассказать. Предлагаемая система не претендует на универсальность, ибо каждая такая система хороша в своё время и в своём месте. За время я выбрал наше сегодняшнее время, за место ; Военно-морскую академию, в которой я имел честь преподавать.
Систем педагогической диагностики много, я знакомился с ними. Одно я в этих системах полностью не приемлю – это твердолобый метод тестов. Понять мировоззрение личности, его стержень, так просто – невозможно. Человек слишком сложное существо, чтобы столь примитивно попытаться его понять. Здесь нужен тонкий продуманный метод. Его воздействие на воспитуемого должно быть обязательно косвенным, полностью незаметным для него. Этот метод по времени я разделяю на два подхода: общий и индивидуальный. Итак, начну излагать все по порядку.
3.16.1 Общий подход
Можно ли одними административно-волевыми методами заставить офицера писать кандидатскую или докторскую диссертацию? Можно ли обеспечить себе авторитет, обложив подчиненных взысканиями? Почему, когда один педагог ставит “неудовлетворительно“, то слушатель испытывает раздражение против него, а когда это вынужден делать другой, то – стыд за себя? Попытаюсь ответить на эти вопросы.
Каждый из педагогов имеет свои постулаты, то есть для него незыблемые истины, правоту которых он доказал сам для себя всем опытом предыдущей педагогической деятельности. Назову те истины, которые я сам для себя вывел.
1) 90 ; 95% качеств личности заложено в генах при рождении; на воспитание отводится от 5 до 10%, однако и это не мало.
2) Воспитывает всё: сам педагог, его манеры, взгляды, отношения к своим обязанностям, убеждения, внешний вид, даже оформление стен в Академии и то воспитывает.
3) Процесс воспитания должен быть незаметен для воспитуемого.
4) Цель воспитания быстро не достигается.
5) Педагогическую диагностику при воспитании нужно проводить только косвенно.
6) Определяющей, ведущей идеей при воспитании является тот “стержень “, который сидит в самом педагоге, то есть, как сам воспитатель понимает смысл своей собственной жизни.
Итак, как же все это претворить в жизнь? По сути дела – никак специально, все должно исходить от педагога естественно. И, тем не менее – как это естественно? Отвечу по пунктам.
1. “Встречают по одежке, а провожают по уму” – то есть первое, с чего надо начинать – это со своего внешнего вида.
2. Умение ясно, полностью понятно для каждого слушателя изложить материал, заставляя его при этом проблемно думать при помощи риторических вопросов. Необходимо всё время помнить, что педагога слушают только тогда, когда его понимают. А это возможно только тогда, когда преподаватель излагает учебный материал в процессе истории его развития. Ведь естественное развитие всех наук исторически шло через решение каких-то своих частных противоречий и проблем, и при этом исследователи шли постепенно от простого к сложному. Например, когда я рассказываю слушателям, как зародилась идея радиолокации, то всё выглядит очень естественно и закономерно, что легко усваивается слушателями. Когда Александр Степанович Попов проводил в Кронштадте свои опыты по радиосвязи между кораблями, то он заметил, что связь резко ухудшается, когда между этими кораблями проходит другой корабль. Поразмыслив над этим явлением, Александр Степанович сделал вывод, что, используя этот эффект, можно и в темноте определить прохождение неизвестного корабля.
3. Умение организовать написание добротного конспекта слушателями уже на лекции.
4. Высокая техническая и общая эрудиция. Есть определённая довольно небольшая часть слушателей, целевая установка которых состоит не в том, чтобы получить знания, а в том, чтобы уличить преподавателя в его некомпетентности и сделать это обязательно публично. От этого они получают удовольствие. Делают они это примитивно просто – выхватив из какой-нибудь литературы определенный факт, и задают преподавателю вопрос именно на него. Здесь только глубокая техническая и общая эрудиция могут спасти. Попытки преподавателя уйти от ответа, указывая слушателю на нарушение им дисциплины – будут расценены аудиторией как полный провал. В такой ситуации наиболее уместен короткий ответ, показывающий такому слушателю, что он сам в этой области не компетентен, и тогда истинные намерения такого слушателя будут ясны всей аудитории. Например, однажды на лекции, у меня был такой случай: я рассказывал слушателям об использовании булевой алгебры в системах искусственного интеллекта. Вдруг один из слушателей, не спрашивая моего разрешения, задает мне такой вопрос: “А чем знаменита дочка Джона Буля?“. На что я ему тут же ответил: “А какие её произведения Вам особенно понравились?“ Кроме одного общеизвестного её произведения и, кстати, самого неудачного, он ничего назвать не смог и, покраснев от стыда, молча сел на место.
5. Пунктуальность, чуткость и доброта к людям. И все это не на один день, не эпизодически, а постоянно. Беседовать на мировоззренческие темы и темы морали, пока рано, не время. Это можно сделать только после получения прочного авторитета. Только завоевав авторитет, тебя будут слушать и в других вопросах. Как определить момент завоевания авторитета? Здесь необходимо провести педагогическую диагностику, но только косвенно. Момент завоевания авторитета, я вижу, начнется тогда, когда слушатели самостоятельно без всякого нажима проявляют интерес к предмету сверх программы. Этот интерес часто проявляется как следствие от уважения к личности педагога. Именно с этого момента мнение педагога по любому вопросу будет весьма и весьма весомо, ибо он авторитетен. С этого момента можно значительно целенаправленнее проводить воспитательную работу.
Однако в воспитании есть еще нечто иррациональное, не поддающееся обычной логике анализа. Например, два педагога объясняют один и тот же материал. Одного педагога слушают с удовольствием и понимают, другого не слушают и не понимают, при условии, что логика построения лекции у обоих одинакова. Как объяснить этот часто встречающийся факт? На мой взгляд, это можно объяснить внешним проявлением внутренней сути педагога, то есть содержанием его внутреннего “стержня “, его понятием о смысле его жизни. Об этом он не говорит прямо, но это проявляется в нем наиболее выразительно в следующих моментах. Это необычайная увлеченность педагога своим предметом, основанная на личных научных результатах, внешне проявляющаяся в блеске глаз, воодушевлённости речи, особо выразительной мимике и жестах, простоте и ясности изложения материала – и все это естественно и неподдельно. И вообще – истинный педагог должен быть артистом.
Есть известная фраза американского моралиста Дейла Карнеги: “Если хочешь подчиненного заставить сделать что-то, то нет лучшего способа, чем заинтересовать его в этом”. Я считаю, что эта фраза не для нас. А для нас она будет звучать иначе: “Если хочешь, чтобы слушатели полюбили твой предмет - сумей зажечь в них огонь творчества”.
Однако не на этой мысли я хочу закончить данный параграф. Есть одна замечательная фраза дочки Джона Буля: “... наши поступки только символы, сами по себе они ничего не значат. Наши побуждения - вот что важно”. А слушатели так чутко, так верно видят наши побуждения, что обмануть их невозможно!
3.16.2 Индивидуальный подход
Самое сложное в этом мире – это управлять самым сложным порождением мира – Человеком. Но, чтобы грамотно управлять им, то есть вести планомерный воспитательный процесс, нужно знать содержание объекта управления, то есть – Человека.
Содержание и форма – это две диалектические противоположности. Как через форму познать содержание? Это сделать не просто у Человека. Самым действенным способом индивидуальной педагогической диагностики я считаю личную беседу со слушателем.
В этом параграфе я напишу о той технике индивидуальной беседы со слушателем, в процессе которой он раскрывается перед преподавателем, то есть о технике вызова слушателя на откровенный разговор. Более того, я напишу, как в самом процессе такой беседы сразу, по горячим следам диагностики начать активно влиять на слушателя. Это не теория – это мой личный опыт, добытый эмпирическим путем. Для большей чёткости начну излагать всё по пунктам.
1. C начала проводится общий подход, то есть все то, что я писал в предыдущем параграфе. И только после того, как преподаватель почувствует, увидит, что общий подход удался, можно развивать воздействие на слушателей индивидуально.
2. У педагога очень много поводов для личного контакта. Самый простой, это когда слушатель пришел к педагогу или на консультацию, или сдавать текущий зачет. Важно то, что слушатель пришел сам, а не педагог ему навязался. В процессе такого взаимодействия педагог всегда может сделать лирическое отступление, косвенно связанное с темой беседы, где он может рассказать интересный случай из корабельной жизни, желательно с юмором. Это наиболее располагает к себе. Почти наверняка у слушателя в его личной практике тоже были подобные случаи, о которых он очень захочет поведать преподавателю. Тут надо дать ему вволю высказаться – это еще больше располагает к педагогу, ведь каждому нравится, когда его слушают. И только после этого слушателю можно задать вопрос на грани откровенности, например: - “Ради чего Вы всё это переносите?“; “Хотелось ли Вам когда-нибудь изменить свой образ жизни?”; ”А Вам не страшно погибнуть на такой службе?” (ради этого вопроса я и писал второй параграф); “Оценили ли Ваш поступок?” и так далее. К моменту окончания слушателем рассказа, Вы уже должны обдумать формулировку подобного вопроса. От варианта ответа зависит следующий Ваш вопрос, и так далее до тех пор, пока Вы не уясните себе стержень мировоззрения слушателя.
3. Далее, педагог говорит: “А что, если Ваши же мысли сформулировать так-то …” – и дать ему свое понятие о смысле жизни и счастье (счастье, это когда все поступки человека, каждый день его жизни, прямо соответствуют его понятию о смысле жизни. И когда человек осознает, что он живет в мире со своей совестью, следовательно, он счастлив). Главное, чтобы у слушателя осталась полная иллюзия, что он сам до этого додумался, а педагог только более изящно выразил его же мысли. Если педагог всё сделал правильно, то слушатель тут же проникается уважением к себе и к педагогу. Но это начальное глубокое уважение у слушателя носит оттенок уважения к человеку, который “понял” Его. Однако, и это уже очень много. Слушатель начинает замечать педагога уже на другом конце коридора и спешит с ним поздороваться, так велико это уважение.
4. Этот момент надо уловить, ибо дальше слушатель начинает неосознанно подражать педагогу во всем. Только теперь идет прямое положительное влияние на слушателя. Это очень большая, но и почетная ответственность. Настоящий педагог испытывает от этого огромное, ни с чем несравнимое счастье. Он достоин его.
Итог всего вышесказанного – процессы образования и воспитания – неразделимы! Об этом должен знать каждый педагог.
3.16.3 Педагог и романтика
Надо ли педагогу в своей деятельности использовать такой фактор как романтика, или нет? Вот основной вопрос, на который я постараюсь ответить в этом параграфе.
Сначала разберемся, что же такое – романтика? Романтика – это нечто иррациональное, то, что нельзя вывести логически и дать точное определение. Но, тем не менее, это понятие объективно существует и оказывает огромное влияние на людей. Поэтому недопустимо педагогу игнорировать его в своей деятельности. Но тогда возникает естественный вопрос: ”Как это сделать?” Попытаюсь ответить на этот вопрос по собственному педагогическому опыту, но сначала дам свое видение понятия романтики.
Романтика ; это внешняя итоговая форма очень успешного функционирования человека или группы людей в какой-либо области деятельности.
Например:
; победа в сражении во главе с её полководцем;
; военный парад;
; корабль, идущий сквозь морскую бурю;
; подводная лодка, потопившая корабль противника;
; хирург, спасший жизнь безнадежному больному;
и так далее.
Однако романтика не предполагает:
; тяжелого труда солдат и офицеров во время боевой подготовки, чтобы выиграть сражение;
; изнурительного труда участников военного парада на репетициях;
; опасного труда моряков, находящихся на корабле в бурю;
; предельного напряжения нервов подводников, выходящих в торпедную атаку;
;напряженной учебы студента, чтобы стать первоклассным хирургом;
и так далее.
Романтика – это внешний блеск профессии, и именно она в основном привлекает молодежь в ряды работников той или иной специальности. Привлекла она и меня в ряды военных моряков. Но, придя в ту или иную профессию, до парада ох, как далеко! Впереди долгие будни тяжкого труда. Если за этим трудом человек продолжает видеть романтику, то это очень здорово, следовательно, он неосознанно удовлетворяет свое понятие о смысле жизни, следовательно, он счастлив, хотя в данный момент он может этого даже и не осознавать. Если этого нет, то жизнь у такого человека может превратиться в каторгу для него же самого. Как же педагогу работать с такими людьми?
Если слушатель видит романтику в своей профессии, то тут дело проще, главное здесь поддержать его, не разочаровать в выбранной специальности. Наилучшим образом практически это можно сделать на вводной лекции к своему предмету, или на вводной лекции к началу какой-либо из тем предмета. Здесь педагог должен показать весь блеск достижений преподаваемой им науки. Желательно, в этот момент, что-либо практически продемонстрировать, например, опыт, компьютерную программу и так далее. При этом читать эту лекцию надо особенно эмоционально и восторженно. Помните – педагог, это, прежде всего артист. Потом полезно сказать такую фразу: “А теперь мы приступим к изучению данной науки, и кто знает, может быть и вы, умножите её достижения”. А дальше, в процессе обучения, нужно постоянно ненавязчиво напоминать слушателям о тех великих достижениях.
Я в своей деятельности уделяю очень большое внимание вводным лекциям. Так, читая курс “Моделирование на ЭВМ “, на вводной лекции, я рассказываю о фантастических достижениях в области искусственного интеллекта. Я рассказываю о программах, которые сами выводят математические теоремы, до того не известные науке, и их доказывают, заново открывают законы движения планет, обыгрывают человека в шашки и шахматы, разговаривают с ним на естественном языке и так далее, а после говорю такую фразу: “ Все великие учёные начинали с простого. Быть может среди Вас сейчас сидит будущий лауреат Нобелевской премии, так что за работу товарищи офицеры!“ А если при этом учесть, что я демонстрирую им на ЭВМ некоторые интеллектуальные программы, которые сами за человека-оператора могут принимать различные решения на корабле в боевой обстановке, то, должен Вам сказать, общий эффект получается весьма немалый. Обычно слушатели после такой лекции засыпают меня вопросами, и часть из них с энтузиазмом приступает к тяжелой будничной учебе.
Как же по внешним признакам определить (диагностировать), видит ли слушатель романтику в своей деятельности или нет? На мой взгляд, это сделать не так уж и сложно. Если слушатель видит романтику в своей профессии, то у него:
; на занятиях стоит характерный блеск в глазах;
; тщательная общая учеба;
; аккуратный внешний вид;
; живой интерес к дополнительным материалам по данной дисциплине.
Если слушатель не видит романтики, то он:
; плохо учится;
; нарушает дисциплину;
; имеет склонность к демагогии.
Как работать с таким слушателем? Возбуждать в нем романтику – бесполезно. На мой взгляд, здесь надо начинать работать с мировоззренческим “стержнем” такого слушателя, то есть с его пониманием смысла жизни. Иными словами, здесь надо выполнять весь тот комплекс мероприятий, о технике применения которого я писал в параграфах об общем и индивидуальном подходе. И только, если это принесет успех, то только тогда, и ни коем образом не раньше, можно ненавязчиво напоминать слушателю о великих достижениях в преподаваемой Вами науке.
Но, главный вывод для педагога в вопросе о романтике преподаваемого им предмета, это – быть романтиком ему самому, ибо фальшь чувствуется всегда, и слушателя ничем не обманешь.
Эпилог
Берг умер в больнице 9 июля 1979 года от очередного сердечного приступа. Да, в науке он не открыл никаких новых законов, но он дорог нам своим примером и своими делами. Прежде всего, это пример его неимоверной фантастической работоспособности, позволявшей ему параллельно вести массу разноплановых служебных дел и учиться самому. Но самым главным примером для нас является его огромная организаторская работа. С его участием создавалась радиотехническая промышленность в СССР. Именно он организовал массовый выпуск радиолокаторов во время Великой Отечественной войны.
Будучи уже академиком и в преклонном возрасте он от имени Академии наук возглавил Комиссию по кибернетике. Глубоко разобравшись в этом направлении науки, Берг направил её на правильные научно обоснованные рельсы, уйдя от всех соблазнов моделирования интеллекта как такового. То же он сделал и в проблеме программируемого обучения. Берг правильно указал министру В.П. Елютину на всю пагубность идеи программируемого обучения и указал ему единственно верный путь решения всех его проблем в системе среднего и высшего образования.
В заключении приведу выписку из дневника Акселя Ивановича, где он сам оценивает свою жизнь: «Нет, жизнь прожита не напрасно. Хотя я не открыл ни одного нового изобретения, но за 30 лет работы в области радиоэлектроники, несомненно, принесли немало пользы моей стране. Не знаю, сколько времени мне ещё осталось жить и работать, но я горю желанием сделать ещё многое. Интерес к работе, делу у меня не остыл, признаков вялости, старости нет – только я устаю скорее, чем раньше. Но ведь я и работаю много».
Список условных сокращений
АН Академия наук
ВКП(б) Всесоюзная коммунистическая партия большевиков
ВМС Военно-морские силы
ВМФ Военно-морской флот
ВЧК Всесоюзная чрезвычайная комиссия
ВУЗ высшее учебное заведение
ГКО Государственный комитет обороны
ИРТО Императорское русское техническое общество
ИРЭ Институт радиотехники и электроники
ЛВО Ленинградский военный округ
ЛФТИ Ленинградский физико-технический институт
ЛЭТИ Ленинградский электротехнический институт
МГУ Московский государственный университет
МТК Морской технический комитет
НИИ научно-исследовательский институт
НИМИС Научно-исследовательский морской институт связи
НКВД Народный комиссариат внутренних дел
ОГПУ Объединённое государственное политическое управление
ПВО противовоздушная оборона
ПЛ подводная лодка
РВС Революционный военный совет
РККА Рабоче-крестьянская красная армия
РККФ Рабоче-крестьянский красный флот
ТТТ Транспортное трудовое товарищество
ТЮЗ Театр юного зрителя
ЧК Чрезвычайная комиссия
ЭВМ электронно-вычислительная машина
Список использованной литературы
1. Цвейг Стефан, ППС в 7 томах, т. 3 «Звёздные часы человечества», М, Правда, 1963.
2. Рассол И.Р., Иван Григорьевич Бубнов, жизнь и творчество 1872;1919, СПб, Элмор, 1999.
3. Ганопольский М.Ю., Мой ребёнок вундеркинд, Телевизионный документальный фильм, канал «ТВ ЦЕНТР», 17.04.2011.
4. Скотт Р., Завоевание рая, кинофильм, 1992.
5. Семёнов Н.Н., Наука и общественный прогресс, Известия, 13.07.1961.
6. Звягинцев В.Е., Трибунал для подплава. История советского подводного флота в материалах следственно-судебных дел, Издательские решения, по лицензии Ridero, 2020.
7. Галутва И.Г., Он был убеждённым талантливым подводником, сайт memoclub.ru.
8. Радунская И.Л., Аксель Берг – человек ;; века, Издательство ЦК ВСКСМ «Молодая гвардия», 1971.
9. Стефанюк В.Л. (под редакцией), Компьютер обретает разум, М, Мир, 1990.
10. Лермонтов М.Ю., Герой нашего времени, любое издание любого года и издательства.
Содержание
ВВЕДЕНИЕ ОТ АВТОРА 3
ЧАСТЬ 1. БУБНОВ 6
1.1 ДЕТСТВО 6
1.2 УЧИЛИЩЕ 8
1.3 БАЛ В ЖЕНСКОЙ ГИМНАЗИИ 11
1.4 ЗНАКОМСТВО 19
1.5 УЧЕБНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 50
1.6 ПРОЕКТИРОВАНИЕ ПЕРВЫХ РУССКИХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК 55
1.7 ТЕРРОР И СМЕРТЬ 80
ЧАСТЬ 2. БАХТИН – ИЛИ КАК СТОЛБОВОЙ ДВОРЯНИН ЗАЩИЩАЛ РЕВОЛЮЦИЮ И ЧТО ЕМУ ЗА ЭТО БЫЛО 92
2.1 ОТЧАЯННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ 92
2.2 ЮНОСТЬ 94
2.3 НА ПОДВОДНОЙ ЛОДКЕ 104
2.4 ОТДЫХ МЕЖДУ БОЕВЫМИ ПОХОДАМИ ИЛИ «ТЫ СЛИШКОМ ДОЛГО МЕДЛИЛ» 109
2.5 БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА СЛУЖБЕ СОВЕТСКОГО ФЛОТА 142
2.6 ВСТРЕЧА 151
2.7 БЛАГОДАРНОСТЬ ВЛАСТИ 157
2.8 СУДЬБА «ПАНТЕРЫ» 166
ЧАСТЬ 3. БЕРГ 168
3.1 ВВЕДЕНИЕ В ТРЕТЬЮ ЧАСТЬ 168
3.2 ДЕТСТВО 169
3.3 МОРСКОЙ КОРПУС 175
3.4 НОРА 178
3.5 ПРОБУЖДЕНИЕ ИНТЕРЕСА К НАУЧНОМУ ТВОРЧЕСТВУ И БОЕВЫЕ ПОХОДЫ 186
3.6 НА СЛУЖБЕ СОВЕТСКОЙ РОССИИ. ЛЕДОВЫЙ ПОХОД 199
3.7 УЧЁБА. КОМАНДИР ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ. АКАДЕМИЯ 202
3.8 ВО ГЛАВЕ ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ ВМФ СРЕДСТВАМИ СВЯЗИ 206
3.9 ВТОРАЯ СЕМЬЯ 211
3.10 АРЕСТ 214
3.11 ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ. ВОЙНА 218
3.12 В АКАДЕМИИ НАУК 228
3.13 ТРЕТИЙ БРАК 230
3.14 КИБЕРНЕТИКА 235
3.15 ПРОГРАММИРУЕМОЕ ОБУЧЕНИЕ 242
3.16 ТЕЗИСЫ О ПЕДАГОГИКЕ 255
3.16.1 Общий подход 256
3.16.2 Индивидуальный подход 258
3.16.3 Педагог и романтика 260
ЭПИЛОГ 262
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ 263
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 264
СОДЕРЖАНИЕ 265
Судьбы флотской плеяды
© Copyright: Алексей Ярошенко, 2024
Свидетельство о публикации №224071701377
Свидетельство о публикации №224071701377
Рецензии