Два слова про Слова Ж. П. Сартра

Сейчас вошло в моду (надо говорить: в тренде) прилагательное «экзистенциальный»; им украшают разные слова: выбор, страх, дух, протест и пр., придавая им тем самым остроту и легкий привкус трансцендентности (кстати, тоже очень классное слово, почти супер). И это повод вспомнить одного из популярных авторов магистральных идей философии экзистенциализма, нашего старшего современника - Жана Поля Сартра. Я не предполагаю, что все будут с энтузиазмом читать и перечитывать на ночь «Бытие и ничто». Но автобиографическое повествование «Слова» человеку пишущему прочесть совсем не вредно. Много там занимательного, полезного, неожиданного, спорного, но сейчас разговор пойдет только о двух афористичных высказываниях, которые заставляют задуматься, особенно тех, кто склонен к сочинительству.

«Пишут для соседей или для бога».
Фраза известная, звучит красиво и загадочно, её часто цитируют, но все-таки хотелось бы вникнуть. «Для соседей» - для знакомых, но не обязательно близких; соседей не выбирают, но с ними желательно поддерживать добрые отношения. Если для них, то принимая во внимание их вкусы, пристрастия, предпочтения, желая им соответствовать и тем самым завоевать популярность в узком кругу, далёком от литературы. Конечно, соседи здесь метафора, и не надо понимать в буквальном смысле, что речь идет исключительно о рядом живущих.
А как пишут «для бога», который (в представлении верующего) все видит и все знает?  Откровенно (все равно не обманешь!), с распахнутой душой, не страшась глубин, подводных камней, вопросов без ответа, а также безукоризненно грамотно, чтобы не было стыдно за ошибки, одним словом, так хорошо, как позволяют скромные возможности. Но вспомним одно обстоятельство: лауреат Нобелевской премии по литературе (1964) Жан Поль Сартр был атеистом.

Некоторые не-писатели (по определению - те, которых писательский труд не кормит), утверждают: - Я пишу для себя. Понять трудно, но допустить возможно, такой психотип - автоцентричный - с необходимостью соединяет в себе две функции: пишущий и читающий. И на этом круг замыкается.  Жажда самовыражения диктует: пиши! Написал, прочел и… поговорил с умным человеком («тихо сам с собою я веду беседу»).
Но как писать без устремленности, которая не может быть беспредметной? Хочу сказать - но  кому?  Никому. Так бывает? Да, можно привести пример, хотя это случай не из практики не-писателя. «Книга для всех и ни для кого»- заявил Фридрих Вильгельм Ницше о своём главном, как он считал, труде «Так говорил Заратустра». Конечно, можно посмотреть на  писание для себя проще: человек пишет, чтобы доставить удовольствие самому себе, процесс не менее ценен, чем результат. Но с результатом-то что дальше делать? В стол? А там уже ящик не закрывается… (Это раньше так говорили, в докомпьютерную эру).

Но вернемся к Сартру, который приготовил нам ещё один сюрприз.
«Такова уж природа слова: говоришь на своем языке, пишешь на чужом».
В отношении первой части высказывания вряд ли возникнет сомнение: говорим и думаем на своем - родном или освоенном до такой степени, что становится родным. Но даже свободное владение иностранным языком не дает полноты самовыражения.  Например, Софья Ковалевская жила годами в Швеции, читала лекции в университете, вращалась в кругу коллег-математиков, писала не только научные статьи, но и литературные произведения на шведском. И страдала - от отсутствия возможности найти близкого русскоговорящего собеседника.

Говорим на своем, думаем на своем, чувства выражаем на нём же. Почему тогда пишем на чужом, господин Сартр? Пишем на литературном языке, возможно, с вкраплениями разговорной речи, сленга, имитаций акцента и говора, прочих выразительных средств. Может быть, все совсем не так, и внутренняя речь, невысказанные мысли существуют и выражаются для себя на своём интимном языке символов, штрихов и намеков, а «мысль изреченная есть ложь»? Выход мысли за пределы пространства души требует применения средств «чужого языка»? Ох, как всё непросто…

А если так: автор интуитивно «переводит» сказанное со «своего» языка на общедоступный («чужой»), намеренно что-то упрощая, конкретизируя, разворачивая очевидно истинную для него самого «формулу» в «теорему», то есть тезис и цепочку аргументов, в конце которой стоит традиционное ч.т.д. Кому требовалось доказать? Читателю. Для автора это аксиома. Можно сказать, что этот «перевод» с одного языка на другой - вынужденная мера или педагогический приём автора, который желает быть понятым.

Чем хороши сложные для понимания, спорные, парадоксальные, загадочные высказывания? Именно тем, что от них трудно отмахнуться, скоропалительно объявить глупыми или бредовыми, они берут мысль в плен и побуждают к ответной реакции. А если в процессе еще проснётся воображение и полетят стаями ассоциации, то это просто драгоценный подарок.