Старуха умерла в субботу

СТАРУХА УМЕРЛА В СУББОТУ

Старуха умерла в субботу. Об этом никто не узнал, кроме меня. Да и кто мог об этом узнать, если кроме меня с ней в коммуналке никто не жил. Родных у старухи не было – пережила всех. Социальные службы ей не интересовались. Друзей и подруг тоже не было – никто не хотел иметь дел со старой ведьмой. А уж то, что она ведьмой была тут уж никаких сомнений быть не могло -только что в черную кошку не превращалась и на помеле не летала. Все остальное было при ней – и злоба на весь мир, и ненависть к молодым и личная неприязнь ко мне. Последним обстоятельством я обязана тем венцом безбрачия, которым она меня наградила и не постеснялась похвалиться. К ней часто приходили сомнительного вида молодые и старые женщины, желающие ее руками со свету кого-то сжить или чью-то семью разрушить. Приходили к ней и за ворожбой всякой, за травами и прочей отравой. Поначалу я еще готовила себе еду на нашей с ней общей кухне, а потом перестала. Ей яду в чай влить, что мне в интернет выйти.
Так мы и жили, ненавидя друг друга. Старуха часто говорила мне о том, что прежде, в дореволюционные времена начала 20-го века, в нашей квартире вся ее семья жила… и какая шикарная была у них квартира, и как шикарно они все жили. Коммуналка наша и вправду была большой. Дом старый и с судьбой непонятной. То ли снести наш дом собирались, то ли перестроить … а только стали постепенно жильцов расселять. Остались только я и соседка моя. Старуха бесилась и проклятья кричала. Не хотела она никуда из этого дома переезжать, говорила, что скорее умрет… Так и вышло. Умерла она. Венец безбрачия снять так и не успела, хоть и обещала. Но это ничего не значит. Был у меня дружок – верный и преданный, в делах проверенный. А дела наши с ним были те еще … темные и нехорошие.
Старухе было лет немало, как шутил дружок мой – люди столько не живут. Но, несмотря на возраст, любила она покрасоваться и украшениями блеснуть. Вот на эти то ее украшения мой дружок глаз и положил. Видать, не врала старуха и вправду когда-то ее семья богатой была. Украшения были старинными, редкими, красивыми и дорогими.
В свою комнату старуха меня никогда не приглашала. Но это ничего не значит. Заходила я к ней и не раз. Даром что ли дружок мой любую дверь может открыть. Вот когда старухи дома не было мы к ней и заходили. Думаете из любопытства? Нет. Отомстить я ей хотела за «доброе» отношение ко мне. Вот только – как? Этого я еще не знала. Но сейчас дело не в этом. Видела я в ее комнате много интересных и дорогих вещей. Богато жила. Еще бы! Деньги ей платили немалые за то зло, что на она заказ делала.
Умерла старуха в субботу, а в пятницу ночью постучала мне в стену. Странно так постучала … сильно, три раза. Меня аж оторопь взяла. Подошла я к ее двери, спросить хотела: зачем, мол, стучит? Подошла … а дверь настежь открыта, в комнате свет выключен и зовет меня она голосом таким тихим и ласковым. Куда только ее старческий голос делся… словно ручеек льется … зовет и приговаривает: «Подойди ко мне, пожалуйста. Подойди, дорогая, подойти … я что-то сказать тебе хочу».
Думаете, я подошла к ней? Подошла, конечно. Доброе слово оно и кошке приятно. А я в своей жизни слов добрых мало слышала. Да и когда эта старуха меня к себе приглашала? Любопытно мне стало, вот и пошла. А то, что она помереть вот-вот может мне и в голову не пришло.
Вхожу я и вижу - сидит старуха в кресле с высокой спинкой, спиной к окну. Окна в нашем доме большие и высокие, а за окном полная луна как на заказ светится. Вся комната ее лунным светом залита. Саму старуху видно плохо, только очертания угадываются. Но то, что она одета при всем параде я поняла.
- Зачем звала? – спросила я.
- Одиноко мне, посиди со мной, - шепчет она.
Удивилась я и тут же подумала: «А как она мне в стену стучала? От стены до кресла несколько метров. Она, что же, в стену кулаком три  раза ударила и тут же в кресло уселась ласковые речи мне говорить?» Мне бы насторожиться, но я к ней привыкнуть успела и от этой мысли только отмахнулась.
- Садись, - говорит, и рукой на свою кровать показывает, - посиди со мной. Одиноко мне.
- Чего это ты вдруг? Раньше тебе без меня одиноко не было? – ответила я. Больно мне надо ночью с этой ведьмой в темной комнате сидеть.
- Всему свое время приходит, дорогая. Ночь нынче беспокойная. Тоска такая на душе – не передать.
- Прежде ты не тосковала.
- Да что ты обо мне знаешь? Думаешь, я всегда злой старухой была? Была я и доброй, и молодой, и красивой. И любовь в моей жизни была. Да все в далеком прошлом осталось. Столько лет прошло… думаю, что и от могил многих ничего не осталось. Наказал меня Господь слишком долгой жизнью за грехи мои. Но ты не думай. Они все здесь со мной остались и живут.
- Кто остался и живет с тобой?
- Они, все. Смотри сколько их у меня, - в сумраке обозначилась рука старухи, которая указывала на стены, увешенные старинными фотографиями.
- А … родственники твои, - сказала я. Мне ее фотографии были неинтересны.
- Они все приходят и говорят со мной. И нынче ночью тоже приходили, велели тебя позвать.
- Покойники велели тебе меня позвать? Тебе плохо, что ли? Может, лекарство какое тебе дать?
- Лекарство мне не поможет. А вот живая душа – это хорошо. Побудь со мной.
- Не морочь мне голову. Лучше молитвы почитай, тебе давно пора о душе своей подумать. А ты только зло творишь и проклинаешь всех, ведьма старая, - ну, вежливостью я не отличалась, на улице выросла.
- Ведьма, говоришь, - прошипела старуха, - ведьма? Не нужно тебе было этой ночью такие слова мне говорить. Всему свое время и злое слово услышано будет. Сегодня даже я о добре вспомнила. А ты что - ни Бога, ни Черта не боишься?
- Ты меня с собой не сравнивай, и чертями меня не пугай. С тобой же я живу и ничего, не забоялась, - с этими словами я повернулась и пошла из комнаты.
- Уходишь? – крикнула старуха. – А если я тебе подарок подарю, останешься?
Я насторожилась и задумалась. Подарок … неплохо бы. Хотя, что от неё ждать.
- Какой подарок? – я повернулась. – Если только что-то из украшений твоих дореволюционных. Иначе я с тобой даром сидеть не буду. Не дождешься.
- Вот значит как! Жадная ты! Хорошо же. Будет тебе подарочек. Утром приходи и возьми первое, на что глаз твой ляжет. Хотела я с тобой по-хорошему договориться, да видно и от тебя свыше отвернулись.  А теперь иди. И вспоминай меня.
Не успела я и осознать слова старухи, как смотрю – лежу в своей комнате, в своей постели … как и не было ничего.
- Т-фу, черт, приснится же, - сказала я себе и уснула.
А утром иду мимо старухиной комнаты и вижу: сидит она в кресле, в свое лучшее платье одета, и смотрит на меня мертвыми глазами. То, что она мертва я головой поняла, а глаза мои оторваться не могут от броши на ее груди. И тут вспомнились мне слова ночные:  «Будет тебе подарочек. Утром приходи и возьми первое, на что глаз твой ляжет».
- Что же это? - прошептала я. – Ты умерла, что ли? Ты чего?
Медленно вошла я в комнату. Если бы я не имела крепкую нервную систему, я заорала бы благим матом. Пулей я вылетела из ее комнаты, а потом и из квартиры, сжимая в потной от страха руке свой телефон. Я стала набирать своего дружка. А он, узнав о смерти старухи, сказал только одно:
- Настало время поживиться, да? Теперь ее цацки нашими будут. Ты подожди меня дня два. Меня сейчас в городе нет.
- Ты нормальный? - закричала я. – Как я с ее трупом в одной квартире тебя два дня ждать буду? Ты, вообще, слышишь о чем я тебе говорю. Я сама, своими глазами видела…
- Я все услышал. Угомонись. У страха глаза велики. Померещилось тебе все. Ну, ты же сама понимаешь, что такого не может быть. Показалось тебе. Сиди тихо. Через пару дней я приеду и мы все сделаем. Да не вздумай никому ничего рассказывать. Скажешь потом, что тебе эти дни дома не было, и ты не знала, что соседка умерла. Поняла? Ну, все, будь, - сказал и отключился.
Больше он на связь не вышел. А я осталась одна, с мертвой ведьмой в одной квартире.
- Твою мать! – крикнула я телефону и задумалась: «А действительно, чего это я? Ясное дело, померещилось мне все. Не может такого быть, чтобы старуха в своей комнате не одна была».
Я решительно вошла в квартиру. Я решительно вошла в комнату этой старой ведьмы, которая при жизни мне нервы портила и решила после своей смерти довести меня до нервного припадка.
- Так ты говоришь, к тебе родня твоя приходит? – громко произнесла я. – Ты решила мне ее показать? Кто только что был в твоей комнате? Что ты молчишь? Мне померещилось или я своими глазами видела - только что здесь были какие-то люди?
Чего я испугалась? Дело в том, что войдя в комнату старухи, я ясно видела там силуэты каких-то людей. Их было много, и все они были словно туманные. Конечно, я испугалась.
Но сейчас здесь никого не было. Только ведьма неподвижно сидела в своем кресле и смотрела на меня. Какого цвета ее глаза? Я плохо помнила, но сейчас они были светло серыми, почти былыми с мутным черным зрачком. Наверное, ей нужно было закрыть глаза. Но я вряд ли решилась бы это сделать с простой старушкой, а закрыть глаза этой ведьме у меня рука бы не поднялась. Страшно стало.
Стало страшно … однако, мой взгляд снова и снова задерживался на красивой броши. В серебряной оправе сверкал черный камень. Мрачновато, но завораживающе красиво.
Я решительно вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Так, что же мне делать? Послушать своего дружка, несколько дней сидеть и ждать его возвращения? А что будет с трупом за это время? А вдруг он разлагаться начнет?
Хотя, зачем мне его ждать? Я что, не могу сама собрать все ее драгоценности и спокойно вызвать полицию? Спокойно? А совесть мучать не будет? Ну, хорошо … пусть не все драгоценности, кое-что я оставлю для правдоподобия. И на самой старухе украшения есть … серьги, кольца … да брошь одна чего стоит.
А вдруг полиция в квартире обыск начнет делать и найдет у меня ведьмины драгоценности? Хотя, чего это вдруг, зачем обыск?
Но, кроме драгоценностей, у старухи и другие ценные вещи есть. Например, посуда серебряная. Посуду мне кому оставить? Наследников нет, значит, кто посуду заберет? Ясное дело кто. А я кто буду после этого? Дура полная.
С такими мыслями я бродила по квартире и не могла принять решение. Мои размышления прервали какие-то звуки … ну, конечно… из ведьмой комнаты. Там опять кто-то был и … плакал.
- Родня, что ли пришла поплакать над тобой? – бодро спросила я саму себя и открыла дверь в ее комнату.
Стало тихо. Я вошла. Старуха сидела на своем месте, только глаза ее стали еще более мутные. Я отвернулась от неприятного зрелища и посмотрела на стену. Надо же! Раньше я не обращала внимания на большую, старую фотографию на стене. В потемневшей раме красовалась молодая женщина. Пышные темные волосы, тонкая изогнутая бровь, красивые глаза с длинными ресницами, тонкий нос и пухлые капризные губы. Лебединая шея и плечи, утопающие в кружевах. Она мне кого-то напомнила.
- Это кто? Ты в молодости? – спросила я старуху, словно она могла мне ответить. – Красотка. Вот бы и оставалась такой. Зачем ты постарела?
Я вышла из комнаты в коридор с чувством жалости к старухе. Как там она ночью говорила: «Была я и доброй, и молодой, и красивой. И любовь в моей жизни была. Да все в далеком прошлом осталось». Жаль, конечно, старуху. Старость старостью, но кто заставлял ее людей ненавидеть и гадости делать. Тут же я решила срочно звонить в полицию, ничего у этой ведьмы не брать и жить с чистой совестью. А кто и что у нее потом заберет – какое мое дело. Как звонить в полицию? Я взяла в руки телефон, да так и застыла с ним в руке. По коридору, прямо на меня, шурша юбками, шла женщина – точная копия той, что на фотографии. Не обращая на меня никакого внимания, она открыла дверь в комнату ведьмы и вошла в нее.
На негнущихся ногах я тоже подошла к двери и заглянула в комнату. Вошедшая женщина сидела на полу возле кресла, держала в своих руках руку старухи, и горько плакала.
- Это что такое? – прошептала я. – Я это и вправду вижу? Вы кто? – совершенно глупые вопросы. Но женщина выглядела абсолютно живой и настоящей, на призрака она была совершенно непохожа и потому серьезного страха у меня не вызывала.
Женщина повернула ко мне свое заплаканное лицо … правда, от слез ее красота ничуть не пострадала и даже стала еще более выразительной.
- Вы были с ней, когда она умерла? – спросила женщина тихим, приятным голосом. Точно такой же голос звал меня этой ночью и говорил со мной ласково.
- Нет, не была. Я не знала, что она умирает … что она умрет.
Женщина поднялась с пола и подошла ко мне. Я почувствовала очень странный запах. От нее пахло духами, пылью и чем-то очень старым. Так пахнут вещи, долго лежащие в сундуках на чердаке или в подвале. От нее веяло чем-то зловещим … словно я вошла в склеп и вижу перед собой мертвеца. Но эта женщина была живой, она дышала. Смахнув с глаз слезу кружевным платком, она попыталась улыбнуться, но улыбка у нее получилась очень кривой, словно половина лица у нее была парализована. Тут же придав своему лицу серьезное выражение, она сказала:
- Все гораздо хуже, чем я думала. Очень плохо. Что же вы? Вам трудно было остаться с ней?
Я совершенно успокоилась и ответила:
- Вообще-то, трудно. Она меня терпеть не могла. Чего ради я с ней ночью сидеть должна? А вы кто?
- Я ее мать! – строго сказал она. – Моя дочь умерла, так и не успев никому передать последних своих слов. Или все-таки она что-то сказала вам на прощание?
- Какая мать? Чья мать? Старухе лет сто будет.
- Сто шестнадцать должно было исполниться. Но сколько бы ей не было лет, она всегда будет оставаться для меня дочерью, о которой я буду волноваться и при жизни, и после смерти.
- После своей смерти? – вдруг спросила я.
- Разумеется.
- А … ну да – ну да. Вас, на самом деле, нет. Вы давно умерли и от вашей могилы ничего не осталось. И вы мне только кажетесь. Ну, конечно, ведьма умерла. Теперь здесь всякая чертовщина твориться будет.
Я повернулась и пошла в свою комнату, закрыла дверь на ключ и огляделась.
- Тут не о чужих вещах думать нужно, а о своих собственных. Нужно забрать с собой самое необходимое и уходить. У подруг поживу. Пропади пропадом и квартира эта, и ведьма старая со своей брошкой мне обещанной, - сказал я вслух.
- Стало быть, она вам брошь обещала, - прозвучали за моей спиной слова.
Я обернулась. Молодая женщина стояла в моей комнате.
- Как вы смогли? - только и могла произнести я.
- Я очень многое могу. С тех пор как я умерла, я могу гораздо больше, чем могла при жизни, - спокойно сказала женщина и протянула ко мне руку. – Держите. Последние слова должны быть исполнены. Если моя дочь обещала вам мою брошь, стало быть – она ваша.
Я, почему-то, чувствовала себя совершенно спокойно. Мне даже стало интересно.
- Эта брошь ваша? Сколько же ей лет? Вы носили ее?
- Да, эта брошь моя. Лет ей много. И я носила ее. Брошь непростая. Мне она приносила удачу. А вот что она принесет вам – неизвестно. Держите.
Я взяла из рук женщины брошь и удивилась ее тяжести.
- Такая тяжелая.
- Каждая вещь поглощает в себя события тех, кому она принадлежит. Теперь она ваша.
Сказав это, женщина исчезла.
- Ну, хоть что-то, - сказала я, сжимая брошь в руке.
Я подошла к зеркалу и приложила брошь к себе.
- Вот, черт! – воскликнула я. – Совсем с ума сошла. А не подсыпала ли мне старуха яду в чай? У меня, ведь, галлюцинации. И брошку эту я сама со старухи сняла. Не приходят столетние мертвецы, не говорят и брошки не дарят. Никто не приходил. Мне все это мерещится.
Говоря все это, я продолжала стоять у зеркала, и только тут заметила… отражение моего зеркала изменилось… на меня из зазеркалья смотрела она … та самая ведьмина мать… только в моей одежде. И стояла она в моей комнате с брошью в руках, словно раздумывая – куда лучше всего ее приколоть, ближе к плечу или на груди. Оцепенев, я только наблюдала, как выражение лица этой женщины меняется. Она снова попыталась улыбнуться мне своей кривой улыбкой и исчезла. Больше зеркало ничего не отражало – только пустую комнату, в которой царил беспорядок и запустение. Я видела в зеркале свое окно с ободранной занавеской, темное, грязное, в пыли … словно его очень много лет никто не мыл. Все в комнате было покрыто слоем пыли … казалось, что еще миг и все здесь рассыплется в прах, исчезнет … словно и не было здесь никогда ни жизни, ни радости. Я отбросила брошь в сторону.
Ну уж нет! Тебе не победить меня, старая ведьма. Тебе со мной не справиться! Думаешь, призраками меня напугать получится. Как бы ни так.
Я взяла телефон и стала набирать номер полиции. В соседней комнате зазвонил телефон. Чей это? У старухи телефона не было. Я это точно знала.
Повернув ключ в замке, я открыла дверь и вышла в коридор. Звонок раздавался на кухне. Хорошо, что не в ведьминой комнате.
На кухне стоял мой дружок, телефон в руке и смотрит задумчиво в одну точку.
- Ты здесь? Когда ты пришел? А сказал что уехал. Слушай, здесь твориться черт знает что, - радостно говорила я.
- Да, я знаю, мне уже сообщили, - безучастно ответил он.
- Кто тебе сообщил? – не поняла я.
Тут телефон зазвонил у меня.
- Алле, - машинально сказала я, ответив на звонок.
- Гражданка такая-то? – прозвучал строгий мужской голос.
- Да, - еле слышно ответила я.
- Кто вам приходится гражданин такой-то?
- Он мой друг.
- Мне очень жаль. Вынужден вам сообщить … ваш друг погиб, авария…
Связь оборвалась.
Я рассмеялась. Что-то смех мой затянулся. А друг мой все стоял и смотрел в никуда… что он там видел?
- Мертвые повсюду. И ты умер. А может быть и я тоже уже умерла, только не знаю об этом? А что? Интересная идея. Мы все мертвы и ходим теперь друг другу в гости, разговариваем друг с другом, подарки дарим… А? Что молчишь? Нравится тебе моя идея? А старуха что же? Чего она сидит в своем кресле и не присоединяется к нам. Поговорила бы с нами, рассказала бы что-нибудь. Кстати, давно я ее не видела. Пойду, навещу. Может быть, еще кого-то из ее родни покойной увижу. А то только ее мать сюда приходила. Прикинь, у старухи тоже мама была. Красивая! Молчишь? Ну, молчи, а я пойду к ведьме схожу.
Выйдя из кухни, я пошла в комнату ведьмы.
- О! Ну конечно, здесь нет никого. Ушла! И куда это, если не секрет. А? Эй, ты где? И ты молчишь. Чудно. Красивое у тебя кресло, давно о таком мечтала. Ну, пока тебя нет, я в твоем кресле посижу.
Я уселась и устроилась поудобнее.
- Мягко и приятно. В таком кресле и гостей принимать можно. Брошку ты мне свою подарила, может быть, и кресло мне свое подаришь?
- Охотно, - ответила мне старуха, возникнув из ниоткуда у порога комнаты.
- Явилась. Признавайся, это все твоя работа? Какой дряни ты мне подсыпала, что мне теперь черт знает что мерещится? Отвечай. Отвечать все равно придется. Неужели ты думаешь, что можешь творить свое зло безнаказанно?
- Да, именно так я и думаю. А кто меня накажет? Ты что ли? Так ты уже ничего мне сделать не сможешь. Ты теперь бессильна даже что ли в своей жизни изменить. А всего то и нужно было – остаться со мной, когда я тебя звала и просила. Но в тебе не было милосердия. Думаешь, я действительно на тебя венец безбрачия навела? Пугала я тебя. И ведьмой я никогда не была. Это ты меня такой видела. Глаз у тебя злой. Еще неизвестно, кто из нас больше ведьма – я или ты. Обокрасть меня решила. Так я кое-что тебе сама отдам и с большим удовольствием.
- Мне все равно, что ты мне говоришь. Тебя больше нет. Ты больше не существуешь, потому что умерла.
- В самом деле? А ты ничего не путаешь? Это ты сейчас сидишь в моей комнате, в моем кресле и твой умирающий мозг бредит. А я стою здесь, жива и здорова. Я с тобой говорю, а ты мне уже ничего ответить не можешь, потому что – это ты столетняя старуха, которая умерла сегодня ночью, в ночь полнолуния.
Я попыталась встать и ответить ей, но у меня ничего не получилось. На моих глазах силуэт старухи в дверях размывался, искажался, пока не превратился в то изображение, которое я привыкла видеть в зеркале. Молодая девушка стояла в дверях и с ужасом смотрела на меня. Почему на ее лице ужас? Я опустила глаза и увидела свои старые сморщенные руки, свое старое и давно уже вышедшее из моды платье. Я хотела шевельнуться, но не могла.
«Наверное, ей нужно закрыть глаза», - с дрожью в голосе произнесла девушка и шагнула ко мне.
Мои глаза закрылись, и больше я ничего не видела… только слышала, как кто-то тихо вошел в мою комнату, опустился рядом и заплакал. Я услышала давно забытый голос моей мамы.
«Мама, ты пришла за мной?» – это была последняя мысль, которая возникла в моем умирающем сознании и погасла.
Старуха умерла в субботу. Но об этом никто не узнал, кроме меня, ведь кроме меня никто в нашей коммунальной квартире не жил. Никто, кроме меня, не проводил ее в последний путь. Все было кончено. От старухи остались только ее старые вещи и несколько безделушек. На память я оставила себе лишь старинную брошь с мрачным черным камнем. Это единственное, что осталось от моей мамы. А память нужно беречь. Впрочем, теперь, в своем новом молодом теле моя память еще сослужит мне добрую службу. Я помню всё и все свои предыдущие воплощения. Впереди меня ждут новые лет семьдесят жизни, пока не придет пора умереть вместо меня еще одной молодой дурочке.