Я, прохожий... Отрывки из книги Новелла 4

В нашей школе, с гордостью носившей имя Петра Ильича Чайковского (до Музея-усадьбы которого, кстати, от школы было рукой подать) был потрясающий хор, руководил которым Николай Иванович Кондаков, трижды в неделю приезжавший к нам из Москвы (от столицы до нашего Клина – полтора часа на электричке).
Когда было объявлено о создании хора и всех старшеклассников в принудительном порядке после последнего урока повели в актовый зал, то никто из юношей добровольно участвовать в каком-то там хоре, естественно, не собирался: у нас были совсем иные интересы – футбол, гитара, рыбалка... Да и потом, все мы искренне считали, что хор – это для девчонок, но мы-то ведь – не они, мы – сильный пол, а хор для нас интереса не представлял абсолютно никакого. Да и большинство девчонок, помнится, совсем не горели желанием заниматься хоровым пением.
Короче говоря, в актовый зал на прослушивание нас загнали силой – всех, без разбора: сбежать не удалось никому - даже самым отчаянным двоечникам и лоботрясам. Загнали нас на хоры (если кто не знает, то хоры – это такие ступенчатые конструкции, на которых стоят участники хора, где каждый следующий ряд возвышается над стоящим впереди него), расставили как попало, и почти сразу же в зал вошли наша добрейшая Вера Евгеньевна, директор школы, а с ней – мужчина средних лет, невысокий, чуть полноватый и немного лысоватый.
Вера Евгеньевна представила нам руководителя нашего будущего хора и тут же ушла - видимо, предполагая, что сейчас начнётся бунт...
А мужчина спросил:
- Ну, друзья мои, что будем петь?
- Ничего... – буркнул кто-то из заднего ряда. – Отпустите нас, а?
- Отпущу, – кивнул Николай Иванович. – Но давайте-ка всё-таки что-нибудь споём, а то меня ваше начальство не поймёт...
И улыбнулся так светло и по-доброму, что никому из нас подводить его почему-то не захотелось. 
- Знаете песню «Если друг оказался вдруг»?
- Конечно! – моментально воодушевился народ.
- Ну, тогда поехали! – сказал Николай Иванович, сел за пианино и...
Текст песни разучивать нам не пришлось – его и так все знали наизусть, посему песню спели (точнее – проорали, кто как мог) с большим и неподдельным энтузиазмом. Потом мы так же дружно спели "Восточную песню" ("Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег...") и ещё пару популярных песен, и лишь по окончании этой своеобразной «спевки» Николай Иванович как бы между прочим предложил нам всё-таки провести индивидуальное прослушивание – на предмет наличия у нас вообще каких-либо вокальных данных. И все дружно согласились, поскольку сбегать от этого доброго человека нам уже как-то расхотелось. И надо было видеть, с каким неподдельным старанием, с выпученными от усердия глазами каждый из нас старался правильно взять предложенную Николаем Ивановичем ноту. Особенно усердствовали те самые лоботрясы и двоечники, будто бы вовсе и не они всего лишь час тому назад всеми правдами и неправдами пытались отделаться от этого «девчоночьего» мероприятия…
В результате хор состоялся, и в постоянном его составе, насколько я помню, было около сотни участников.
Как-то абсолютно незаметно и ненавязчиво, но очень быстро (всего за пару недель) мы от исполнения популярных песенок перешли к разучиванию совсем иного репертуара, со временем  приведшего наш хор к исполнению весьма сложных 5-6-голосных произведений. Николай Иванович оказался настоящим кудесником и высочайшего уровня профессионалом в этом сложнейшем виде вокального искусства – хорового пения. Но и требовал он с нас весьма жёстко, причём недовольства своего никогда не скрывал. Правда, если иногда и позволял себе повысить на нас голос, то тут же вдруг улыбался своей неповторимой улыбкой – и мы всё и всегда ему сразу же прощали.
А потом у нас в хоре появилась такая традиция: если репетиция хора проходила удачно, и Николай Иванович оставался нами доволен, то по нашей просьбе он садился за пианино и, аккомпанируя себе, исполнял для нас один или два старинных русских романса. До сих пор помню, как звучал его великолепный, завораживающий тенор под высокими гулкими сводами огромного актового зала дореволюционной женской гимназии, в здании которой располагалась наша школа. И мы в такие моменты понимали, почему этого потрясающего певца не раз приглашали выступить в Кремлёвском Дворце съездов на концертах самого высокого уровня. 
Мы, участники школьного ВИА, тоже пели в хоре, причём пели с огромным - говорю это совершенно искренне – удовольствием: для нас участие в хоре, кроме всего прочего, стало ещё и неожиданной возможностью развить свои вокальные данные, чтобы использовать этот поистине бесценный опыт в ансамбле. А однажды, случайно попав на репетицию нашего ансамбля, Николай Иванович послушал нас да и предложил нам саккомпанировать хору несколько песен. И у нас всё получилось, хотя, признаюсь, руки и тряслись от волнения...
Всё это  – и ансамбль, и хор - стало моей первой профессиональной школой, причём очень высокого уровня: Николай Иванович, как я уже говорил, был мастером своего дела. В подтверждение моих слов могу сказать, что наш хор много раз выступал на разного рода песенных конкурсах и фестивалях в Москве, неоднократно становясь их лауреатом.
Именно многочисленные выступления в составе хора, кстати, и стали моим первым опытом серьёзной концертной деятельности, научили держать себя на сцене, укрощать волнение или, по крайней мере, хотя бы в какой-то мере скрывать его.
И за это я до сих пор благодарен Николаю Ивановичу.
И твёрдо уверен, что не только я...