Дождь

К вечеру небо стало совсем пузато, как беременная псица. Боль в виске вернулась настойчивым короедом, вгрызаясь дальше и глубже в сторону уха и частично затрагивая глаз. Муторное отупение сменилось опустошением и безволием, а дальше благостный провал, о, чудо, в сон.

К пяти утра мешок небесного хозяйства прохудился, нити дождя повисли, растянувшись в цвет цинкового ведра. Местами голос дождя звучал как те самые острые молочные струи, разбивающие его поверхность. Не хватало разве что бабкиных смуглых рук, похожих на колбасную оболочку, столь же копченых и лоснящихся чуть сморщенной тонкой кожей.

Кирпичная стена дома напротив смотрелась разбухшим картоном. Вода утягивала взгляд в небо, уводя его от сухих цветочных лепестков. Накануне я отсекла головы жёлтым розам с красной каймой, как только увядание коснулось их нежной кожи. И теперь ворох распотрошенных бутонов лежал в пластике в ожидании дальнейшей участи - утопления в ванной.

Вспомнился вкус корицы, которую забыли смолоть, поэтому на выручку пришло зерно кардамона, беззвучно упавшее в остывающий кофе.
Ласковость утра слегка холодила, пока не сменилась самолётным гулом, обрушившись с левого уха куда-то в дальний терминал мозга. Наверное, так и случаются удары, когда неторопливое течение жизни встречается с подводным препятствием. Коварство внутренних порогов организма неисповедимо, друг мой. Даже если ты управляешь лодкой с бронированным дном, экстрим поджидает тебя на каждом шагу. Memento mori, почему-то эти слова предпочла набить на своей груди школьница, выпорхнувшая из подъезда в новый день, когда я возвращалась от своего мастера с чёрным лаком на ногтях. Этот ли знак хотела подать мне всевидящая и про всё знающая вселенная, когда я ни на минуту не переставала удивляться крепкому симбиозу эроса и танатоса?

В то же утро было не менее чудное, когда на уровне глаз всплыла этикетка "ортопедическая подушка с функцией памяти". Пока я петляла змеиными переулками частного сектора, меня не отпускала мысль, что гармонии мира следовало бы потребовать от производителя подушек с функцией ума или воображения.

Спустя два часа партия дождя стала менее интенсивной, височная боль угасла выкрученной на огне спичкой - зажечь свечи с зелёным чаем было всё же изящным предпочтением. Пока ещё нуаровый оттенок нового дня высветил в памяти рефлексивное незнакомой мне дамы, утверждающей, что "обладать" - это тьма, а "любить" - это свет. Если перепутать первое со вторым, всё упростится. Такой подход с чёткими ватерлиниями уже давно не привлекает меня. Размытые границы и едва ли чёткие грани - мое пространство для исследования, где интуиция обострена и всегда на чеку.  Пусть несколько звериный подход оставляет за мной право побыть человеком на самом-самом пике его зарождения, когда ещё неизвестно, что станет с тобой к середине пути. Лишь колкое предчувствие дождя отзывается наверху серебряным звоном.

Какие-либо швы иного мира и реальности сгладились для меня со смертью брата. Я перестала удивляться всему, что именуется мистикой, расправив руки, как крылья, перед многомерностью мироздания. Перестала искать доказательства и оправдания словам, что были однажды мыслеформой, а со временем обросли материей. Как бы ни называлась эта великая игра, в ней лишь одно условие - возможно всё.

Поэтому любя, я уже обладаю. Поэтому обладая, я люблю.