Маринованные огурцы

Автор: Эвелин Рэймонд
ГЛАВА 1.
“О!” - ахнула бабушка Кейперс, вскидывая руки вверх с выражением смятения.
“О, какое ужасное наказание!” И она начала яростно раскачиваться взад и вперед и кривить губы в манере, которая у нее всегда означала крайнее волнение. Тогда она взглянула на красивый номер с гостиной и его пассажиров.

“Я надеюсь-не будет этого!” ответила бабка Kinsolving,слабо. Она все еще держала похожую на бомбу телеграмму в своих дрожащих пальцах и была еще слишком потрясена сообщением, которое в ней содержалось, чтобы подготовить лучший ответ.  -“Это наш собственный дом, не так ли, мама?” - спросила тетя Рут с некоторой резкостью. Голос из гостиной подхватил разговор.

“Они не могут прийти сюда; это всё, что здесь есть.Если они придут,Я уйду”. Тон говорившего был решительным и агрессивным. Это заставило взгляды трех других людей в квартире приковаться к раздраженному лицу над большими подушками.
Однако только у одной из троих хватило смелости ответить. Это была тетя
Рут, которая по натуре должна была бы быть мягкой и уступчивой, если бы дожила до этог она свое имя. Но она этого не сделала; как и простая одежда Подруги, которую она носила, похоже, не оказала своего обычного эффекта, усмиряя вспыльчивый характер, с которым она родилась.
“Если ты хочешь уехать, ты волен это сделать.
Кинсолвинг хоумстед не может открыть свои двери одной ветви семьи
и исключить другую. Тебе и твоим родственникам здесь рады; так же радуется и дорогая
; такими же будут дети моей сестры Лидии ”.

Этими словами, которые были еще более решительными по тону, чем у больного
, Рут Кинсолвинг закончила все замечания по поводу телеграммы и ушла
отвечать на нее.

“Бабушка, я не останусь! Я... я не допущу, чтобы все было расстроено из-за кучи молодых!"
”Ну, ну, Мелвилл!

не волнуйся, это мило.“ "Я не хочу, чтобы все было так плохо." "Нет, нет, Мелвилл!" "не волнуйся, это мило. Ты знаешь, что это так плохо для тебя.
Кроме того, я уверена, что бабушка Кинсолвинг на самом деле не возьмет к себе такую уйму детей, чтобы мучить всех нас. Она улыбнулась. - Я знаю, что это плохо для тебя.
Кроме того, я уверена, что бабушка Кинсолвинг не возьмет к себе такую кучу детей. Пожилая леди
в мягком кресле повернулась к той, что сидела с прямой спинкой, с
умоляющим выражением лица.

Но у милой старой Подруги было время вернуть себе обычное спокойствие,
и если тон, которым она ответила, был до крайности мягким, то он
был столь же твердым.

“Рут говорил правильные слова, но я хочу, чтобы она сделала так
более терпеливо. Когда Оливер построил этот дом он построил большой и вместительный.
‘В нем должно быть достаточно места, чтобы вместить всю нашу семью и
детей, которые придут после них", - сказал он. Стая Лидия должна найти
место отдыха под старой кровли-дерево; но, если они ничего
как мать их перед ними, они не принесут несчастье
никому”.

Тихая грусть скользнула по безмятежным чертам лица под снежной шапкой, и
никто, кроме крайнего эгоиста, не потревожил бы хозяйку дома.
усадьба без дальнейших возражений.

Когда хилый парнишка, который по праву поглощал так много внимания семьи
, снова начал нетерпеливо протестовать, бабушка Кинсолвинг
встала и последовала за Рут.

Затем поднялся такой горестный вой, что быстро довел бабушку Кейперс
до грани истерики и принес Контент, прилетевшую из
фруктового сада, где она писала письмо своему отцу.

“О Мелвилл! что случилось? Тебе хуже, ты так ужасно страдаешь?
Могу я что-нибудь для тебя сделать?”

Мелвилл перестал визжать и разразился приглушенным ревом, столь же зловещим для
его рабыня, бабушка Кейперс, как бы забавляла его своим Содержанием. Но она
скрыла веселье в своих карих глазах и продолжала говорить в той
успокаивающей манере, какой матери обращаются к капризному младенцу.

Внезапно калека замолчал и поднял глаза на своего двоюродного брата
лицо его выражало нетерпение, которое показывало, насколько ненастоящим было его
горе. “Скажи, Контент, тетя Рут знает, что у меня поражено сердце
и что доктор говорит, что мне нужен полный покой?”

“Я не знаю, я уверена. Вы забываете, Мелвилл, что я почти
чужая тетя”.

“Но ... но она же твоя тетя, ты знаешь, ты должен знать ее!” - воскликнул
отрок.

“Возможно, мне следовало; но потом, вы видите, я не. Я никогда не видел ее до последнего
Четверг, как вам известно, хотя вы прожили с ней три года.

“ И все это время ненавидели ее! ” с горечью воскликнул Мелвилл.

“ Чепуха! ” рассмеялся Контент.

“ Верно! Я... я хочу, чтобы она умерла или вышла замуж!”

Даже бабушка Кейперс была шокирована этим; и с упреком обратилась к
своему кумиру.

“Ты не должен так говорить, дорогой. Рут-хорошая женщина. Она означает
ну, даже если она неприятна”.

Мелвилл открыл рот, чтобы возразить, но Контент был слишком лоялен, чтобы допустить это.
 “Почему, миссис Кейперс! Вы действительно так думаете? Мне кажется, тетя
Рут такая очаровательная. Она такая восхитительно честная и правдивая. С того самого момента, как
я впервые посмотрел ей в лицо, я почувствовал, что должен быть в безопасности и счастлив
с ней. А что касается бабушки, я не могу передать вам, какой милой она мне кажется
. Папа рассказывал такие чудесные истории о ее доброте, что я
почти боялась приезжать и жить с ней; я была уверена, что шокировала бы ее.
я делаю это по дюжине раз на дню, но если я и делаю, она слишком добра, чтобы показать это.

“ Ну что ты, Контент! Она считает тебя совершенством. Вчера она выставляла тебя в качестве
примера для меня, пока я не возненавидел ее почти так же сильно, как свою
тетю.

Посреди этого разговора о взаимном восхищении раздался звук, который был
еще более ошеломляющим, чем показания телеграфа.

Цок-цок-цок! Ура, ура-ля!

Мелвилл приподнялся на подушках, бабушка Кейперс вскрикнула,
а Контент подбежал к окну. Снаружи стояла крошечная собачья повозка, запряженная
крепким маленьким пони, которым правил парнишка, которому было не больше
восьми лет, хотя на его лице было достаточно веснушек, чтобы
из дюжины.

“Привет!” - крикнул перепачканный лакрицей рот маленького погонщика. “Это
дом моей бабушки?”

“Возможно; как зовут твою бабушку?” сказал Контент.

“Я... э-э... я забыл! Это... это ... черт возьми! Почему здесь нет Паулы! Она
знает все, и она бы поняла, что это такое. Видишь, я вырвался вперед.;
мы с Кренделем здесь. Разве она не потрясающая? Дядя Фриц, отдай ее
мне - дай мне справку по корпусу. Скажи, ты здесь живешь? У тебя есть
бабушка, старая леди-квакерша, и живет в большой усадьбе
со свиньями, курами и родными? Послушай, это большой дом, не так ли?
Бьюсь об заклад, этот показатель является очень место! Вы не просто вмешаться и спросить, если
с бабушкой вообще живут здесь? Потому что я совсем выбился из сил. Эта тележка
меня ужасно тряхнуло, когда я поднимался на холм ”.

Говоривший замолчал из-за нехватки воздуха, и Контент выпрыгнула через
низкую оконную раму и протянула руки к малышу.

“Мне нет нужды идти и спрашивать, потому что я уверен, что ты мой маленький
кузен Фриц. Не так ли?”

“Да. В любом случае, я Фриц; но кто ты, черт возьми, такой озорник?

“Я доволен; Доволен Кинсолвингом; мне пятнадцать лет, и я твой дядя
Единственный ребенок Бенджамина. Но где остальные участники вашей вечеринки? The
в телеграмме говорилось, что все дети тети Лидии приедут ”.

“О, приедут, когда будут готовы. Паула, - она упрямая, - сказала она.
Дяде Фрицу, что она не сможет приехать, пока не заедет в отель
и не приведет себя в порядок. Она всегда старается привести себя в порядок, Паула, но
Я уверен, что я не знаю, почему, потому что она никогда не благословенная вещь, чтобы сделать
сама перепутала. Октавы, сейчас-на октаву, она веселая один! она всегда
возиться, но она не освежает. Мне нравится Октавы”.

“В самом деле! все мальчишки любят своих сестер. Но пришел, пришел быстро
дорогая бабушка! Она будет так рада видеть тебя!” и содержание подсунули
ее рука нежно за талию ребенка, а он по-прежнему сидел на телеге.

“Откуда ты знаешь? Я ‘ужас", - говорит Фритзи Нанки, - если не веду себя хорошо.
И проблема в том, что я не могу оставаться хорошей. Иногда я могу быть восхитительной,
на короткое время; потом я забываю и срываюсь. Раньше я пыталась этого не делать,
но теперь я бросила это ”.

Довольное и постаревшее выражение, появившееся на мальчишеском лице
было до крайности забавным, и Контент смеялась так искренне, как она сама.
никогда еще она не смеялась с тех пор, как рассталась со своим отцом в Осаке, в далекой
Япония.

“ Я знаю, что ты ей "понравишься", это правда. ” И она снова поцеловала хорошенькое,
грязное личико юного путешественника и подняла его на траву.

- Где конюшня? - спросил я.

- В обход. Ты можешь вести свою лошадь?

“ Я могу, но не хочу. Я устал. Где конюх?

“ Его нет.

Маленький Фриц открыл свои большие глаза. “ Что мы тогда будем делать?

“ Я отведу его в сарай.

Содержание взялся за уздечку, но, малый, как он, это было более
чем рыцарским характером маленький Фриц не мог бы разрешить.

“Извините меня, но я джентльмен”, - сказал он с серьезным достоинством, и
взял уздечку из рук своего кузена.

Она позволила ему своей воли, найти в нем что-то настолько привлекательный, что он
уже был уверен в одном добро пожаловать в домохозяйстве, независимо от того, как
остальные, возможно, еще, что касается его.

Один из работников фермы как раз заготавливал скот на ночь, и
ему Фриц поручил заботу о своем новом имуществе с деловитостью.
манера, которая удивила фермера, заставила его принять это без возражений.

“ Разотри ее хорошенько, парень, и не пои, пока она не остынет. Это
То, что сказал Фрици Нанки. Я сам не очень разбираюсь в лошадях, но я
знай же, что она не "он", как ты ее назвал, Контент, ” засмеялся
усталый малыш, вкладывая теплую руку в прохладное пожатие своей кузины
.

“Мальчик”, который был седовласым многодетным отцом, выслушал
указания молодого владельца лошади в безмолвном изумлении и посмотрел
вслед паре, когда они покинули двор сарая и вошли в кухню, как только
будто он не совсем понимал, стоит ли ему верить собственным ушам или нет.
Наконец, он тихо присвистнул и воскликнул: “Джимминетти!” Ему самому
показалось, что самообладающий ребенок и его лихая маленькая
явка упала с небес; но почему-то он не испытывал нежелания
“хорошенько почистить” крошечную кобылку, как ему было приказано, и не
он пытался “напоить ее”, пока она не остыла и не стало безопасно
позволить ей окунуть свои бархатные ноздри в корыто с родниковой водой
у ворот амбара.

Тем временем Контент и новоприбывший вошли в особняк через
кухню и, кстати, после долгих пауз, вызванных
любопытством гостя, добрались до тихой комнаты бабушки Кинсолвинг, где тетя
Рут стояла, завязывая свою серую шляпку, готовясь выйти на улицу.
отправляет ответное приветственное послание опекуну своей сестры
Дети Лидии.

И мать, и дочь уставились на Контент, но на мгновение каждая из них
предположила, что она подобрала своего маленького спутника из числа
“пансионеров”, которые часто посещали их горное поселение и которые прогуливались
примерно по приятным дорогам в любое время суток.

“Ну, и кого ты теперь привел ко мне в гости, Довольный?” - спросила
бабушка, приветливо улыбаясь маленькому человечку.

“Неужели ты не догадываешься, бабушка?”

“О, ей не нужно утруждать себя догадками. Я бы с удовольствием сказал ей. Я твой
маленький внучек, я полагаю. В любом случае, я Фрици Пикель.

“Pickel! Не Pickel ... не Pickel моя дочь Лидии?” - воскликнул дорогие
старуха, найдя этот второй шок, слишком много даже для нее
доверчивость. Этого было достаточно, чтобы получить ту неожиданную телеграмму
от мистера Фрица Пикеля, дяди и опекуна ее умершей дочери
семья сообщала, что он вернулся после пятилетнего отсутствия
в Америку, и привез с собой всех своих подопечных, и рассчитывал, как само собой разумеющееся,
оставить их с бабушкой по материнской линии, пока
он отправился в шестимесячное деловое турне.

В телеграмме не было указано время прибытия, но
Кинсолвинги сочли само собой разумеющимся, что это произойдет не раньше, чем на
следующий день.

“Хо! Наверное, так и есть, ” засмеялся Фриц-младший. “Фритзи Нанки говорит, что у нас
полная банка. Он призывает нас ‘ассорти’, и он говорит, что не
знаю, что он любит больше всего, сладкое или кислое. Я говорю, Ты моя
бабушка, по-настоящему? Потому что ты не выглядишь почти как бабушки
совсем. Лотта Хартман, у нее была бабушка, и моя! Я не ха’
поцеловал ее при этом ни цента. Но я поцелую тебя, если хочешь.

Если бы бабушка Кинсолвинг знала об этом, она получила бы самый высокий комплимент
, которым маленький Фриц когда-либо кого-либо удостаивал; и ей, конечно,
“понравилось”, потому что она широко раскрыла объятия, и мальчик подлетел к ним с
быстрый отклик любви в его великодушном маленьком сердечке.

Итак, был прием номер два или три; ибо фермер в амбаре
можно рассчитывать на то, что он оказал свое гостеприимство в своей сдержанной манере.




ГЛАВА II.


Такой шум поднялся в старой усадьбе на вершине Оленьего холма
маунтин, когда полчаса спустя “Фритзи Нанки” прибыл со своим
прочие сборы, были неописуемы; за любезно Германии был один
из тех краев, на нее смертные, которые идут прыгающий через
мир, как будто их единственной миссией было “замутить” прочая тише народные.
Но он был таким счастливым, щедрым помешивая, до, что они, кто когда-то
испытал он вообще желал иметь его снова.

Его боготворили его племянницы и маленький племянник, которым он заменил
полузабытых родителей, погибших на пароходе
катастрофа, когда они в последний раз покидали Германию, чтобы навестить мать
родная земля. Ради них он так и не женился, чтобы не ослабить свою привязанность к
ним; и он упорно делал все возможное, чтобы
избаловать их, поскольку к этому ведет безграничная снисходительность.

Только для Паулы он был испытанием - для Паулы, старшей из выводка, у которой были
художественные и литературные наклонности; и которая, достигнув зрелого
в шестнадцать лет почувствовала, что у нее достаточно мудрости и опыта, чтобы
судить всех, кто “лучше ее”. Как ни странно, “Фритзи Нанки”
, казалось, согласился с ней, и если был хоть один человек, о котором его
залитая солнцем природа благоговела перед фройляйн Паулой Пикель.

Итак, на хорошеньком лице Паулы застыло выражение серьезного
неодобрения во время ужина, последовавшего за приездом
незнакомых внуков; дядя Фриц был так увлечен
его милая пожилая хозяйка испытала такое облегчение, обнаружив, что Уютная квартира стала таким
восхитительным домом для его любимых, что он был еще более шумным, чем
когда-либо.

У бабушки каперсами и ее недействительной в случае присутствия нет
зная, что может случиться; но как только шум их
вы прибыли Мелвилл в гостиную, он вызвал слово к отправке
к бабушке Kinsolving, что ужин для себя и миссис каперсы должны
быть подан отдельно от других.

Добрая старая хозяйка была скорее рада этому, чем чему-либо другому, но
Тетя Рут, каким бы Другом она ни была, вскинула свою изящную головку со странным выражением
презрения, которое предвещало, что определенная часть ее мыслей будет высказана
при подходящем случае и на слушании двух Каперсов.

“ Но моя маленькая баночка ‘маринованных огурцов’ прекрасно приправит вашу спокойную жизнь
. И меня поражает, что вы, две леди, живете здесь, в этом
великолепный дом наедине с этой юной фрейлейн! - воскликнул дядя Фриц.
обвел взглядом женское трио, которое, как он предположил, составляло
семью в Уютном заведении.

“ Но она не одна, Фрици Нанки, ” сурово поправила Пола. “ Наша
Тетя Рут уже дважды говорила тебе, что миссис Кейперс и наш кузен
Мелвилл, ее внук, тоже члены семьи.

“ Ах, так? Тогда я прошу прощения у мисс Рут. Паула считает меня когда-нибудь
просчитались и потеряли голову, мадам”, - заключил он, тот умоляющим голосом, глядя в сторону
участливое лицо хозяйки дома.

Бабушка Kinsolving улыбнулся. “Тебе это, просчитались и потеряли голову счастливого сортировать
затем, Фриц. Теперь я понимаю, почему моя Лидия говорила о своем шурине
с такой любовью.

“Это так?” поинтересовался дядя Фриц, его большие голубые глаза при упоминании заполнения
мертвая женщина, которая была с ним, а правда сестра. “И, но мы
не подумали о ‘зяте’. Франц всегда был глубоко влюблен в мое сердце,
и когда пришла Лидия, она прижалась к нему. Кристина, вот она,
мать, созданная заново для нас. Ты найдешь утешение в маленькой
Кристине, - добавил он нежно, положив свою широкую ладонь на льняное одеяло.
косы своей младшей племянницы, которая покраснела и благодарно улыбнулась
благодарность.

“А как же я, Фриц Nunky? Разве я тоже не утешение? ” скромно спросил
высокий Октав.

“Похвала остается непрошеной, милая. Она никогда не отвечает на просьбы, ты,
ведьма! Октав позаботится о тебе, фрау Кинсольвинг. У нее большое
сердце и голова, полная легкомыслия. Октава-это мой брат Франц, а
маленькая Кристина, моя сестра Лидия”.

Снова могилы нежность пал на духи тех, кто лучше всего
поминали умерших. Содержание чувствовала себя почти иностранцем, так как все
были ей незнакомы, кроме бабушки и тети, которых она знала
всего три коротких дня. Мгновенная тоска по собственному отсутствующему отцу, который
был единственным сыном в доме, охватила ее, и она перевела взгляд
на запад через открытое окно, как будто взгляд на него заставил ее
ближе к миссионеру в далекой Японии.

Но в сердце Эми Кинсолвинг не было разделения, и одинокий
вид ее маленького Удовлетворения тронул ее сердце, когда она наклонилась вперед, чтобы
ласково положить свою руку на тонкую руку девушки. “Странное воссоединение,
Фриц; странное решение Провидения, что все дети моих детей
должны были быть доставлены в старое гнездо в одно и то же время.
Бенджамин прислал нам свое Содержание, оставшееся без матери, чтобы мы могли воспитать ее в духе добропорядочности и ведения домашнего хозяйства.
Бедный мальчик-калека Харриет и его отец
бабушка прожила с нами эти три года; и теперь ты приходишь,
принося с собой целую...

“Банку пикулей!” прервал Октавы, без намерения
неуважение, но и в беспечности, которая была ее характеристика.

“Октава!” - воскликнула Паула; “извиниться перед бабушкой!”

“ Извинись сама! ” дерзко парировала Октавия; затем густо покраснела,
вспомнив, с кем она была невежлива. “ Я приношу свои извинения, дорогая,
милая маленькая бабушка. Но не из-за языка Полы, а потому, что я
не поступил бы с тобой подло, если бы мог этого избежать. Но я никогда не добьюсь лучшего.
я рождена, чтобы быть ужасной”, - заключила она с таким
самодовольным спокойствием, что Контент рассмеялся.

“Над чем ты смеешься?” - спросил Фриц-младший, прекращая шуметь.
выпивает третью миску молока. “Я люблю знать все самое интересное”.

“ Боюсь, вы этого не поймете, но я смеялся не над
любой, ” ответила Контент, слегка покраснев из-за отсутствия у нее самоконтроля.

“ Но ты же можешь сказать, не так ли? У тебя есть язык.

“Что ж, тогда мне показалось очень забавным, что Октав и ваше собственное маленькое
"я" уже решили, что нет смысла пытаться улучшить
самих себя, и совершенно удовлетворены тем, что так и должно быть ”.

Озадаченное личико Фрици после этого долгого объяснения показало, что
он понял это не так хорошо, как ожидал; но быстрый, проницательный взгляд
взгляд темных глаз Октава перехватил одно из Содержаний, и связь
между этими двумя незнакомыми кузенами мгновенно возник интерес.
чье обучение было таким разным.

Фриц соскользнул со стула, когда, наконец, насытился до отказа
вкусностями своей тети Руфи и неторопливо вышел
небрежной походкой из комнаты. Никто и не подумал запретить ему исследовать
любую часть дома, которая привлекла его любопытство, и тетя Рут
пренебрегла, в то время как бабушка Эми забыла, раздражительной просьбой Мелвилла
что в тот вечер его не должны беспокоить никакие семейные визиты.

Мелвилл Кейперс привык считать свое слово законом, и для
ради мира он вообще был таким. Его гнев и изумление тогда
были велики, когда, когда он только что приготовился вздремнуть, дверь
его гостиной открылась, и невысокий человек в пыльных бриджах
невозмутимо вошел.

У четырнадцатилетнего мальчика на диване был голос, подходящий мужчине,
или, по крайней мере, юноше с гораздо более сильным физическим развитием, чем его
владелец, и когда этот голос самым свирепым тоном потребовал: “Почему
вы вторгаетесь сюда?” - это удивило, если не напугало,
посетителя.

Так вот, старый Оливер Кинсолвинг, согласно изречению его соседей, был,
“человек с большим состоянием”; что означало не столько наличие
денег, хотя он был достаточно богат, сколько наличие характера,
силы воли, честности и доброты. Любопытно отметить, что каждая
его потомки владели по крайней мере одним из факторов их предков
“субстанция”, а именно, его воли; и маленький Фриц, хотя он был
малые из стад, но было продемонстрировать, что он унаследовал не
наименьшую долю такого же качества.

Покидая столовую, ребенок сказал себе, что
он увидит каждый уголок большого нового дома, прежде чем он
в ту ночь он лег спать. Следовательно, ему нельзя было отказать в реализации
его проекта только потому, что большой парень в шезлонге зарычал на него. Его
секундное замешательство исчезло, и его ответ прозвучал так быстро, что спрашивающий не заметил никаких
колебаний.

“Я не вторгаюсь; я рассматриваю дом моей бабушки. Мне следовало бы
в любом случае, хотелось бы знать, кто ты.

“Я покажу тебе, кто я, если ты не уберешься отсюда как можно скорее!”

“Пух! Кто боится? ” спросил Фриц хладнокровно и нагло.

“ Ты. Пять секунд, сейчас! Потом убирайся!

“ Убирайся сам!

“Я буду калекой, какой бы я ни была, если ты немедленно не уйдешь отсюда!”

“Калека? Это мальчик без ног или рук. Я семя один раз в
Музей в Мюнхене. Мой! но он не такой, как вы. У него был голос. Мадам!
как это уродство пели! Ты, калека, ты еще и петь умеешь, кроме того, что
орать?

“Убирайся, говорю тебе! Ты адский маленький бесенок!”

“Никакой ты не бесенок. Бесенята попадают в ловушки и норы в театрах. Я их видел
. Джинджер! разве ты не сердитый мальчик?”

Ребенок бесстрашно выступил вперед и окинул
инвалида критическим взглядом, который, естественно, заставил его чувствительного
получателя скорчиться.

“Убирайся, быстро! или я швырну эту книгу тебе в голову!”

“Ты дассент!”

Для ответа Тома Диккенса, с которым Мелвилл проходили
его утомительным днем, просвистела вьющиеся паштет злоумышленника.

В одно мгновение все его пылкий нрав пробудил. Ребенок привык
только к доброте и снисхождению; его несколько “драк” были с бедняками
дети на городской улице в том далеком доме в Германии, и он
никогда не пытался вступить в схватку с "равным”. Его маленькая грудь вздулась,
голова откинулась назад, голос зазвучал по-новому. “Ты трус, ты! Если я
будь здесь Винчестер Фритзи Нанки, я бы разнес тебе башку прямо на месте
ты! Ты... ты... подлая тварь!

“Ты пойдешь?”

“Нет!”

“Что ты будешь делать?”

“Приду и поколочу тебя! То есть, если ты не сможешь убраться со своего старого шезлонга!”

“Давай!” - сказал Мелвилл, нисколько не подозревая, что его угрозы будут
принято.

Но это было; и в другой второй раунд, грязные кулаки мало
Фрицы били и кулаками в лицо и по бокам реально
беспомощного инвалида. Мелвилл защищался как мог, и плакал
вслух для своей бабушки. Но это ничего не подозревавшая женщина принимает ее
конституционные вечером на приличном расстоянии от дома, и не
слушайте его.

Как он увидел, что его противник, очевидно, ослабление воюющих Фриц чувствовал
его храбрость стремительно расти, и он стал совсем увлечься собственными
доблесть.

Но после значительного перерыва, он понял, что его удары были не
уже отбил, и что Коготь-как Мелвилл в руки инертно лежал на
халатик, который наполовину закрывали его.

“Хм! Думал, я не смогу тебя облизать, не так ли? И я показал тебе
отклоняйся! Хм! С тебя достаточно, не так ли? И с неизмеримым
презрение Фриц отступил назад и посмотрел на неподвижную фигуру на диване
. Он стоял так долго, потом внезапно вспомнил
историю, которую рассказал ему дядя, о мальчике, убившем своего брата в
“драке”, вспыхнувшей в его голове.

Если бы он убил этого мальчика ревущие голоса? Быстрый маленький всхлип вырвался
его ребяческий губы, и в ужасном ужасе он повернулся и побежал.

Они как раз поднимались после долгой застольной беседы, когда дверь
столовой яростно распахнулась, и на пороге появился маленький мальчик с очень белым
лицом. Большие, пристально смотрящие глаза и дрожащая
губы, казалось, не принадлежали их маленькому Фрицу, и все замерли
в ожидании, когда он закричал своим испуганным дискантом: “Там домашний,
отличный парень на шезлонге, и я только что убил его!”




ГЛАВА III.


“Fritz! Фрици Пикель! Что ты такое говоришь? - требовательно спросил дядя Фриц, который
из всей изумленной компании первым обрел дар речи.

“Он мертв! Мертв, как Отто Скаатс!” - завопил перепуганный ребенок. “Я подхожу к нему и бью его; но я не ... я не хотел делать это так сильно!" - Кричал перепуганный ребенок.
"Я подхожу к нему и бью его; но я не хотел... я не хотел делать это так сильно!”

“Отто Скаатс” был невезучим героем печальной повести дяди Фрица.

“Иди ко мне, племянник!” - строго приказал дядя Фриц, и маленький мальчик
печально подчинился.

“ А теперь расскажи Фрици Нанки все до единого. Мистер Пикел сел на диван.
он заключил свою любимицу в надежные объятия.
Сочувствие, он знал, было кратчайшим путем к доверию.

“Я пошел посмотреть дом и нашел мальчика. Он был большим и сердитым,
как никто другой. Он не мог быть моим настоящим кузеном, Фрици Нанки, потому что он
не был джентльменом. Он выставил меня из своего дома, как будто он был владельцем
концерн "халл"; и он вызвал меня на поединок. Я хотел лизнуть его, и я это сделал.
но я не собирался убивать его.

При воспоминании о белое лицо Мелвилла, молодой боксер спрятал
на широкие плечи дяди Фрица и начал рыдать, как будто его
сердца были разбиты.

К счастью, в этот момент в комнату снова вошла тетя Рут. Она
ожидала услышать только первые слова самообвинения маленького мальчика,
а затем быстро подбежала к Мелвиллу. Какое-то мгновение она
с ужасом смотрела на неподвижную фигуру, действительно веря, что
рассказ был правдой. Еще мгновение, и она отбросила эту мысль как
что-то слишком ужасное, чтобы действительно войти в такую тихую жизнь, как
их. В конце концов, она обнаружила, что оцепенение, подобное смерти, было всего лишь слабым обмороком; и ее
сердце сильно забилось от благодарности. Она никогда не любила, и был
слишком честен, чтобы притворяться, привязанность, ее старший племянник; но в этой
момент, когда она поняла истинность старой поговорки, что “кровь гуще
чем вода.” Она не любила его просто потому, что он не был привлекательным.;
но в ней зародилась надежда, что он еще может стать таким.

“Без сомнения, я была слишком строга с ним”, - сказала правдивая Рут самой себе.
“и я испытывала слишком большое презрение к его крайнему эгоизму.
Но кто знает? Может быть, на его месте я был бы намного более
неприятным - если бы это было возможно!”

Этот монолог не препятствует работе ее умелых руках, и очень
скоро она с удовольствием увидел инвалида возродить. Когда он
пришел в себя настолько, что смог ответить на ее вопрос, он ответил, что ‘с ним было
все в порядке, только у него странно болела голова’. “Я не помню, что случилось
со мной. О да, я тоже хочу! Где этот маленький чертенок?

“Хм! ты будешь жить!” - ответила тетя Рут.

“Жить? Почему я не должен?” - спросил Мелвилл.

“ Ты только что получил довольно серьезную взбучку, и, как мне кажется, первую
одним из опыта твоего. Маленький Фриц, должно быть, Храм Твой, ибо я вижу
это бесцветные. Удар в том месте, где было то, что делало тебя
обморок, наверное.”

“Теперь ты будешь настаивать на том, чтобы оставить его здесь?”

“Конечно”.

“Такой опасный мальчик?”

“Мелвилл Кейперс, мне стыдно за тебя! Даже если тебя недействительной
нет причин, почему тебе должно быть трусом! Это не кажется, как будто есть
может быть одна капля Kinsolving крови в венах твоих”.

Мелвилл был еще слаб, и он тоже был совершенно поражен его
возмущение тети, чтобы ответить. Он лежал, смотрел на нее, пока не известно
в коридоре послышались шаги, и в комнату вошла бабушка Кейперс
. Затем последовали обычные рев, с которым калека выразил
его резкое неодобрение вещей в целом и этот последний жалобы в
особенный.

“Ох-ох! Греби, греби-вау-ау!” Ни одно написанное слово не может передать этот звук; он производил
Вспыльчивая Руфь не думала ни о чем, кроме разъяренного теленка, и жалость
, возникшая в ее сердце, уступила место отвращению.

Так что на ее прекрасном лице появилось очень презрительное выражение, когда
она вернулась в столовую, где сидела бабушка Кинсолвинг
дрожа и сама на грани обморока, в то время как младшие дети
столпились вокруг дяди Фрица и его рыдающей ноши.

“ Ну? ” нетерпеливо спросил этот джентльмен, хотя уже почувствовал облегчение оттого, что
Манеры Рут.

- В полном порядке! Или, скорее, в полной безопасности. Несомненно, Мелвилл
чувствует себя немного хуже всех из-за того, что его оглушили до потери сознания, но он
я думаю, что он снова в достаточной степени в себе!”

Она сказала, что это самый смешной маленький акцент на “Я” и
любопытство молодых Pickels были отточенными. Тем более, что эта
их странная новая тетя в этот момент подняла руку, чтобы сделать
они слушают. Плач и рев проникли даже в эту отдаленную квартиру
и заставили милое личико бабушки Кинсолвинг покраснеть.

“Рут, ты не должна! Помни, этот мальчик - твой родной племянник. Он
хрупок, и его нельзя судить по общепринятым правилам ”.

“И поскольку в нем течет наша кровь, во что мне трудно
поверить, - я хочу, чтобы все наши новые дети поняли его
с самого начала. Тебе всегда нравится, когда все "начинается как надо",
и я перенял твою привычку ”. Нежный взгляд в глазах дочери
исправил любую возможную грубость в ее речи; и, серьезно, она была
всерьез стремясь к тому, чтобы новая семья “началась правильно”.

В течение трех лет Мелвилл был для нее ужасным испытанием; тем хуже, что
она слишком ясно видела, что его страдания, которые временами были вполне реальными
, и его отвратительный характер изматывали ее
силы покинули мать. Рут Kinsolving чувствовал, и совершенно справедливо, что один
такой жизни, как Эми Kinsolving стоила больше для мира, чем десятков
как у Мелвилла; и она надеялась, что благодаря этому приливу юной жизни
домашние дела можно будет уладить.

Когда к ним пришло Удовлетворение, это произошло после долгих возражений с ее стороны.
роль тети; чего, впрочем, сама девушка не знала. Но когда
Бенджамин писал о своем “единственном ребенке, оставшемся без матери”, _retrouss;_ Руфи
нос задрался немного выше, а ее твердый рот сжался
немного тверже. Со своей стороны, она была сыта по горло "всего лишь
детьми”, независимо от того, насколько близким было их родство и насколько осиротевшим было их
положение.

Бабушка Эми говорила очень мало, и говорила это немного мягко;
но, какой бы кроткой она ни была, она была также мудрой; и как бы сильно она ни полагалась на
свою способную дочь, она никогда не выпускала бразды правления из
своей собственной хрупкой руки.

“ Ты исполнишь свой долг, Рут, как тебя учили. Бенджамин
и вещи Бенджамина имеют такое же право находиться в этом уютном месте, как и ты
. Если бы у него была дюжина детей, и он пожелал бы, чтобы я их приняла, я
попросила бы его прислать их. Поскольку есть только один ребенок, и это девочка, я
надеюсь, что ты будешь ей второй матерью ”.

Рут оставила при себе свое мнение о материнской роли, но она
послушно написала приветственное письмо; и была рада до глубины души
, когда живой ответ посмотрел ей в глаза таким взглядом, словно
бесстрашная и честная, как ее собственная, и с гораздо большим количеством нежности.

Испытав столь приятное разочарование в Содержании, она была готова
приветствовать маленьких Пикелов с большей сердечностью; и она тут же разработала
проект, согласно которому семья должна приложить единые усилия
чтобы восстановить беднягу Мелвилла и сделать ему честь в их глазах.

Итак, взяв маленького Фрица из рук его дяди, она повела компанию в
южную комнату, куда через открытые окна падал лунный свет.
она вообразила, что он может упасть только на Оленьем холме, и там сказала им
Короткая и болезненная история Мелвилла.

Эллисон Кейперс принесла горе в семейный очаг с самого начала.
впервые его тень покоилась там. Она вдавалась в некоторые подробности,
считая неразумным, что слушатели, столь юные, все еще должны их заучивать.;
но она показала им, что ее сестра Харриет умерла не так скоро, чтобы успеть
скрыть свое разбитое сердце, и что из-за проклятия его собственного отца
распутство привело к разрушенной, искалеченной жизни бедняги Мелвилла. Ли
он упал или был выброшен из рук отца, когда отец
был в состоянии алкогольного опьянения, они никогда не знали; но они знали, что из этого
падет от всех страданий Сына. Было что-то не так с
позвоночник, но болезнь, которую еще ни один врач не смог вылечить
вылечить.

Пока тетя Рут говорила, сама того не сознавая, голос ее приобрел
оттенок мягкой женской жалости, и тем,
кто слушал, не показалось, что она когда-либо могла так отзываться о своем племяннике
презрительно, как они слышали, что она говорила незадолго до этого.

“Ну, а эта другая ‘бабушка Кэйперс’? Неужели она ничего не может сделать, чтобы помочь
ему лучше переносить свои неприятности?” - спросил дядя Фриц.

“Если она и может, то не делает. Эллисон был ее единственным сыном, и, конечно же,
наш инвалид - ее единственный внук. Ее представление о любви, похоже,
безграничное снисхождение...

Тут бедный “Фрици Нанки” начал беспокойно озираться по сторонам, но
следующие слова Рут показали ему, что ничего личного не подразумевалось.

“О! Я думал не о вас, сэр. Я полагаю, что вы можете сказать "нет" - один раз.
в некотором роде, если понадобится. Но миссис Кейперс не может. К сожалению, она
очень богата, и она дала Мелвиллу понять, что все, что у нее есть, однажды
будет принадлежать ему. То, что он может не дожить до получения наследства, похоже, никогда не приходило в голову
ни одному из них. Мальчик совершенно избалован; и будь он чуть постарше
Я бы бросил его как безнадежного. Но ему всего четырнадцать, и он очень
умный, - хотя это может показаться маловероятным тем, кто его слышит
так реветь!”

Обновленный звук горе или гнев предупредил их, что бабушка каперсы был
в потасовке с ее оплаты.

“Рут! Рут!”

“Шум определенно похож на тот, что издает Дон, мама”.

“Кто такой Дон?” - спросила Фрици, внезапно выпрямляясь.

“Он осел”.

“Он тоже здесь живет?”

“Да. Он очень старый. Когда-то давным-давно мы с твоей дорогой мамой катались на нем верхом.
”

“Я могу покататься на нем, не так ли?”

“Если он захочет”.

“Как он может определить? Он разговаривает?”

“Он обладает очень выразительным способом заставить людей понять, что он любит
не любит. Тебя попробую его завтра. Ты с трудом можешь держать глаза
открытыми, и мы пойдем наверх, посмотрим, как пахнут свежие и нежные бабушкины
простыни ”.

Фриц-младший немедленно спустился вниз и вложил свою руку в ладонь своей тети.
Было очевидно, что они быстро поймут друг друга. ...........
........... И живое чувство Руфи было глубоко тронуто, когда, когда сонный малыш
опустился на колени, чтобы сказать Богу свое “пожелание спокойной ночи”, он взмолился
который верил, что Отец “простит его за убийство калеки"; "нет, за
не убивая его, - продолжал он, “ о! Я не знаю, что я имею в виду, но Бог
делает это каждый раз, говорит Фрици Нанки ”.

Но неразумная, хотя и серьезная женщина начала работу такого масштаба,
которая была обречена поколебать даже ее отважный дух. Она вернулась в
южную комнату и обнаружила, что все ее молодые обитатели увлечены обсуждением
реформации Мелвилла; и у каждого был свой четкий план
по ее осуществлению.

Бабушка ушла посидеть со своим инвалидом, а дядя Фриц
отдыхал на диване. Никто из серьезных собеседников не обратил внимания на ее появление,
или осознавала это; но когда она спокойно выслушала
различные проекты и безошибочное качество семьи
“суть”, с которой отстаивался каждый из них, ее мужество иссякло.

“Я буду драться с ним по его собственной линии!” - заявил сорванец Октав.;
“Я научу его, что он должен быть мужчиной, а не ребенком!”

“ Нет, - презрительно сказала Паула, - Ничего нельзя сделать, если вести себя неподобающе леди.
Я собираюсь обращаться с ним так, как если бы мы были взрослыми людьми. Джентльмену
должно быть стыдно плакать, как ребенку. Я научу его немецкому”.

“Я... я не знаю, что я могу сделать, - сказала Кристина, - но я сделаю
что-то! Он не должен беспокоиться, мой милый, новый бабки!”

“Ох, должно быть единство, дорогие мои”, - сказала тетя Рут, вступив в
поговорить.

“И ‘Фритзи Нанки’, как вы его называете, еще не сказал своего слова”, - добавил он.
Содержание. “ Предположим, мы попытаемся выяснить, что бы он предложил.

“Иду спать!” - парировал страж многих Пикелей.

“О, но Нанки! Как бы вы, если бы собирались быть здесь, как бы
вы исправили этого ужасного парня? ” властно потребовал Октав.

“ Я? Что ж, я должна просто попробовать полюбить его ”. И с этим самым мудрым проектом
конклав распался.




ГЛАВА IV.


“ Я разворошил осиное гнездо, мама.

“ Рут! Где?

“ Только в уме, дорогая. Ты не должна понимать меня слишком буквально. Но
Я неблагоразумно попросила детей Лидии помочь мне в попытках исправиться.
Мелвилл, и они отреагировали слишком оживленно ”.

Затем дочь рассказала о том, что подслушала в южной комнате.

“И Фриц был единственным, кто был в этом прав”, - такова была бабушка.
Краткий комментарий Кинсолвинга.

“Как можно любить то, что не заслуживает любви? Я пыталась три года,
и ты знаешь, что я не слишком преуспела, ” серьезно ответила Руфь.

“Я думаю, что ты пыталась не столько любить, сколько создавать, дочь. Только ты.
оставь часть создания и последуй хорошему совету Фрица Пикеля. Тогда
ты будешь примером для детей, каким и должна быть”.

“Есть другой выход из положения, дорогая мама. Маргарет Кейперс и
Мелвилл всегда угрожают "уйти", когда дела не продвигаются
просто в соответствии с их представлениями. Теперь у нас есть веская причина позволить им сдержать
свое слово. Мир, который наступит после их ухода, будет бальзамом для
моей души и до мозга костей для вас, матушка Эми.

Пожилая леди не обратила внимания на замечание, но продолжила убирать свой
серое шелковое платье, так же тщательно, как если бы это было не надо
снова носится на завтра. Затем она сложила ее снежный платок и укладывают
он в свои собственные соответствующие ящик старомодный шифоньер,
разглаживая каждую морщинку с затяжным изысканностью ощупь, что
казалось своего рода церемония, менее осторожны, Рут, кто не понравилось
лучше, чем смотреть, как ее мать одевания и раздевания.

“Во всей этой суете было бы тщеславие, если бы это был кто-то другой, кроме
ты была виновата в этом, мама Эми”, - сказала более молодая и занятая женщина,
с нежностью.

“Если бы ты проводить больше времени за твоей одеждой и менее за
домашние заботы, тебя бы не сделать так устал, Рут.”

“Почему, мать! Я никогда не говорил тебе, как я устал!”

“ Тон твоего голоса говорит об этом, дорогая. Я знаю, что это открытие наших
дверей для стольких новых забот самым тяжелым бременем ляжет на тебя, дитя мое. Ты
должен вовремя следить за собой и быть готовым к любви. Это смажет
колеса и заставит их двигаться бесшумно. Одну вещь я с радостью предвижу.
Тебе будет найти достаточно маленький Фриц, чтобы составить тебе за все твое
труд для него. Все-таки он ребенок, родившийся в беду. И я думаю, что тебе
останется меньше времени для беспокойства более чем Мелвилл, а здесь другой племянник
приходите”.

“Да, я вас уже люблю его. Кто мог помочь ему? Он кажется типичным
парнем - здоровым, сердечным и шаловливым, но при этом добросердечным и рыцарственным
. Я буду мириться с Паулой ради Фритзи. Благослови господь маленького
мужчину! Я бы хотел отшлепать Паулу. Какой контраст с содержанием!

“Они пойдут друг другу на пользу”.

“Но, мама, как насчет каперсов? Если они хотят уйти, не так ли?
лучше позволить им? Ты знаешь, что это не для нужны деньги на их содержание
мы оставляем их у себя; и теперь, когда к тебе предъявляются эти другие естественные требования,
ты можешь сказать, что нам нужны три дополнительные комнаты, что мы действительно и делаем. Мне было
стыдно помещать Фрица Пикеля в такой укромный уголок, как маленькая комнатка
под лестницей, и это было все, что я мог ему предложить ”.

“Фриц Пикель преуспеет, если у него всегда будет такая удобная и
чистая постель, на которой он сможет отдохнуть; и это беспокоит не его, а твое
собственное домашнее сердце. Иди теперь спать, дитя мое. На тебя ляжет
бремя дня, и ты должна отдохнуть. Все, что сделал прошедший день.
принесенный к нашей двери, мы сохраним его; и из-за того, что принесли новое,
мы не откажемся от старого ”.

Так распустили, и прекрасно понимая, что ее матери
определение является окончательным, Рут Kinsolving пошел в свою комнату, чтобы лечь
проснуться и взять тревогу, как ее характер.

Тем временем жертва той вечерней дискуссии беспокойно металась на
своей роскошной кровати - безусловно, самой удобной во всем мире
комфортабельно обставленный дом. Разумеется, он ничего не знал о
страстных планах своего преобразования, которые его кузены, “незваные гости”,
заложил; но он был вполне способен разрабатывать планы со своей стороны.
на самом деле, не для перевоспитания врага, а для его полного
уничтожения.

“Они враги, весь их отряд. Маленький чертенок - всего лишь
образец из многих. В этом я уверен. Но если они думают, что они
будут запугивать меня только потому, что я больной мальчик, они обнаружат, что
сильно ошибаются. Если я не могу бороться с кулаками, я могу с
мой мозг, и я сделаю, что вся партия Pickels пожалеть, что они
слышал о Зале. Мне будет так!”

“ В чем дело? Что ты сказала, дорогая? ” спросила бабушка Кейперс, которая
вторгнувшись в ее собственной квартире в Swift беспокойство. Она похвасталась, что
всегда спала с одним открытым глазом, и Мелвилла, по крайней мере, верил ей.
Проснувшись, когда и как он проснется, ее чуткий слух уловил разницу в его дыхании
, и она оказалась рядом с ним, внимательная и покорная.

Бабушку Кейперс считали “мирской старухой” те,
кто считал себя компетентным судить; и, действительно, она была большой
противоположностью бабушке Кинсолвинг, как в своей речи, так и в вере.
в ее личном облике. Но какой бы она ни была умственной или моральной
слабые стороны, в одном она была сильной; и что было в ее высший,
неустанная приверженность ее внук. Эми Кинсолвинг казалось, что
Мать Эллисона стремилась, посвятив все свои способности
ребенку Эллисона, загладить перед ним ту ужасную травму, которую он получил
пострадал от рук своих родителей. Если преданность утомили Мелвилл, он
был еще настолько привыкли к нему, что он едва ли знал бы, как
без нее существовать.

Но он возмущался, как будто это было оскорбление.

“Я действительно хотел бы когда-нибудь двигаться без твоего вечного вопроса: ‘Что такое
это, дорогая?’ Я ненавижу звук твоего голоса!”

Темные глаза миссис каперсов наполнились слезами, и красивый розовый цвет на
ее круглые, старый щеке углубилась, но Мелвилл не мог видеть этого, и, если
он смог, он бы не заботился.

“ Прости, что побеспокоила тебя, дорогая, но лучше так, чем иначе.
я понадоблюсь тебе, а меня не будет под рукой.

Тон старой леди был извиняющимся и смиренным - тон, который всякий раз, когда
Рут Кинсолвинг услышала это, и ее кровь вскипела. То, что кто-то из ее расы
придал такой тон голосу пожилой женщины, было одной из причин
много трудностей ей пришлось вынести из-за своего старшего племянника.

“Ну, тогда смотри, больше так не делай! И иди спать, хорошо?
Я бы хотел, чтобы ты закрыл дверь между ними. Если бы я мог сделать хоть шаг, я бы быстро
нашел способ не пускать тебя!

“Ну, ну, милая, не волнуйся! Ты знаешь, что это так плохо для
тебя. Если я тебе понадоблюсь, не преминь позвонить”.

Никто не боялся, что это когда-нибудь случится, но это было мягкое предписание.
Бабушка Кейперс никогда не забывала его выполнять.

Она вернулась в свою постель и снова погрузилась в “кошачий сон”, начиная с
после короткого перерыва она снова проснулась, услышав Мелвилла.
дыхание было глубоким и таким, что могло напугать любого, даже менее любящего, чем она.
чем она. Тихо, как мышка, опасаясь дальнейшего отпора, пожилая леди
подкралась поближе, пока не смогла заглянуть в дверной проем.

Мелвилл не спал. Он сидел в постели почти прямо, насколько это было в его силах.
его взгляд был прикован к открытому окну и
лунному свету, который он любил и который, хотя и был против его верной
он настаивал на том, что суждения медсестры никогда не должны быть отгорожены занавесками.

Лунный свет? Что-то гораздо более белое и яркое, чем это. Что-то
что двигалось вверх и вниз, вверх и вниз, медленно и монотонно.

Бабушка Кейперс проследила за взглядом внука, и впервые в жизни
она забыла о его существовании.

Даже в современной Америке есть несколько домов, достаточно старых, чтобы иметь призрачные традиции.
и Уютность была одной из них. В определенные ночи
середины лета, когда была полная луна, “видели, как духи прогуливались”
по садовым дорожкам, окаймленным самшитом; и ритмично раскачивались, как
люди на “собрании”, над выбритой лужайкой. Эти старые истории всегда
пересказывались, но только в последние пять лет, и
после кораблекрушения в океане, которое привело к такому сердечному крушению в
старая усадьба, что некоторые голоса со знанием дела шептались о том, что одним из этих
блуждающих духов была утонувшая дочь хозяина дома.

Что может быть более уместным, чем то, что в самую первую ночь их
прибытия сюда призрак матери детей должен вновь посетить
дом ее детства, а теперь и их?

Бабушка Кейперс ни на мгновение не усомнилась в свидетельстве о ее
чувства. Она была доверчивой по натуре и несколько невежественной, несмотря на свои
многие годы, и она оставалась зачарованной там, где остановилась.

Вверх и вниз, вверх и вниз, высокое стройное создание из верхних слоев воздуха
двигалось, словно подгоняемое ветром. На бабушке не было
очков, но у нее все еще было умеренно острое зрение; и она была
уверена, что у призрака были длинные светлые волосы и голубые глаза. Лидия тоже
Кинсолвинг, в дни ее юности.

Затем наблюдатель осознал, что это не было бесцельным подбрасыванием
эфирной субстанции, которая создавала забаву легкого ветра; там было движение,
и метод в движениях, которые показались Маргарет странно знакомыми
Каперсы. Как ни странно, дни ее собственной юности и студенчества вспомнились
ей; дни, когда она танцевала величественные вальсы, столь же непохожие на
современные, как грация непохожа на неловкость.

Она забыла бояться, вспоминая так отчетливо. Она забыла, что это
говорят, предвещает зло, если кто-то невольно останавливается, чтобы понаблюдать за "духом”.
Она забыла обо всем, кроме движения вальса, которое когда-то было дороже
для ее легкомысленной души, чем пища для ее здорового тела. Она наклонилась вперед,
очарованный; но когда вскоре призрачная танцовщица начала петь, в
такт своим собственным движениям, те самые слова любовной песни Маргарет Кейперс
часто певший, зачарованный наблюдатель вздрагивал.

Это было ее предупреждение! Она знала это, распознала это! Она произнесла в ужасе
вопль, настолько пронзительный, что его замолчать Мелвилл отвечать и
принесла тетя Рут летит, как еще один призрак, в ее длинной ночной рубашке до
комнату больного.

Но когда она увидела обезумевшую от ужаса бабушку Кейперс,
смотревшую в открытое окно, ее взгляд быстро последовал за ней
вдогонку.

И своими собственными телесными глазами, в совершенно новом для нее тошнотворном страхе,
Рут Кинсолвинг смотрела на то, что на самом деле считала своим собственным существом
призрак сестры.




ГЛАВА V.


То есть на одно короткое, нелепое мгновение она так поверила. Затем,
покраснев от собственной доверчивости, тетя Рут быстро выбежала из дома и
положила свою энергичную смертную руку на плечо призрака.

“Паула! Paula Pickel! Что, во имя здравого смысла, ты делаешь?

Но, поскольку это было что-то в духе здравого смысла, Паула
ответила не сразу.

Второй, более ядреный коктейль проснулся молодой сомнамбула, хотя и в
под кайфом и в неудовлетворительном состоянии, который был загадочным к тете Рут
а весь эпизод был. Но девушка постепенно пришла в себя, и
ее первое восклицание прояснило призрачную тайну.

“Боже мой! Неужели я снова ходила во сне?”

“Я бы сказала, что ты это сделал”, - парировала тетя, чувствуя себя очень решительно.
раздраженная тем, что потревожила так много людей. “Ты напугал
Бабушка до полусмерти балуется твоим жутким танцем. Приходи сейчас же, немедленно
и покажи ей, кто ты и что ты такое. Тогда, может быть, старая леди сможет
отдохни немного. Для тебя и Мелвилла этого будет достаточно.
самое большее.

Паула возмущался тон и ее тети образом: она признала нет
власти, кроме как ее собственному желанию, и, иногда, что ее дядя
Fritz.

“ Ты не имеешь права так говорить со мной - ни малейшего. Кроме того, я
не собираюсь встречаться с незнакомцем в этом одеянии. Мне жаль, что я
гулял во сне, но я не виноват в этом”.

Молодая девушка неловко отстранилась от твердого прикосновения, которое
все еще держало ее за плечо, и с видом оскорбленного достоинства направилась к
возвращению в дом.

Рут разжала объятия, позволив Пауле последовать своему желанию.;
но острое восприятие нелепости было настолько пробуждено в ней,
что тетя не смогла сдержать искреннего смеха. Правда заключалась в том, что Рут
Kinsolving был чуть больше, чем девушка, сама; здоровый добродушный
если в хорошем настроении, и, как мать Эми Слишком хорошо знал, но неприспособленных
властвовать над кучей молодых людей, как эти, которых Провидение
принес к ее двери. Несомненно, наделенная превосходным здравым смыслом,
она нашла бы для себя выход из этой головоломки; и способ, который
сохранила бы свое самоуважение, продолжая командовать ими. Но пока что
она даже не думала ни об этом, ни о чем другом, кроме
насущных потребностей своей большой семьи.

Пола в ярости обернулась, мгновенно забыв о своем намерении показать
этим американским родственникам, какая она замечательная леди, и превратившись в
настоящую реальность - очень быстро оскорбленную, необученную девушку.

“Я не вижу повода для смеха в моем несчастье, тетя Рут; и я
лучше бы дядя Фриц никогда не привозил нас сюда. Вы также можете узнать
с самого начала я никогда не хотел приходить и что я уйду
как можно скорее.”

Образуется резкий реторты себя в голове Рут Kinsolving, но отдохнули
есть негласные.

“Я не смеюсь над тобою, милая Паула, но в то абсурд
попытки твои достоинства, одетый просто, как тебе. Настало время, когда мы были
как в помещении, так и меньше думать о себе и больше о нашей
соседи. Приходите”.

Тетя Рут обхватила рукой, прикрытой только батистовым рукавом,
талию своей племянницы и с любовью повела бы ее обратно в
ее комнату.

Но Паула этого не сделала. Она была немного тронута мягким тоном в
что эта новая тетя сказала “Дорогая Паула”, но она была медленнее
забыть обиды, чем чувствовать его. Поэтому она поспешила вперед в одиночку
и пробралась в комнату, где спала Кристина, в
освежающий отдыха, который следует за простым ужином и сном мысли
сладкий доброй воли.

Рут отправилась к бабушке Кейперс и обнаружила, что пожилая леди сильно потрясена
пережитым потрясением. Как это ни удивительно, Маргарет Кейперс
упорно отказывалась принять простое и естественное объяснение Рут
об этом деле и повторяла свою веру в то, что она действительно видела
дух, чье посещение было задумано как предупреждение о грядущих ужасных событиях
.

Из соседней комнаты Мелвилл услышал дискуссию и прекратил ее
по-своему: “Иди спать, бабушка, и не шевелись! Если в твоем
возрасте ты хочешь быть дураком, будь им и не беспокоь других людей по этому поводу
! Что касается вас, тетя Рут, я бы хотел, чтобы вы принесли мне глоток свежей
воды из колодца и убрались с дороги. Я ненавижу
эту ночную греблю! Если ты не вернешься в ту часть дома
довольно скоро, некоторые из твоих бесенят вырвутся на свободу! Я
заставлю бабушку выпутаться из этого!”

“Тебе будет, в каком-то смысле тебя мало понимает, неблагодарный мальчишка!”
ответил его многострадальной тети, после того как она обращается и довела
вода. “ И я попрошу твоего разрешения подумать перед сном.
Если этой ночью под этой крышей есть какие-нибудь ‘бесы", они заперты.
в твоем собственном эгоистичном сердце. Если тебе действительно Kinsolving см
что тебя лечит, что бедная старушка там с элементарной порядочности. Один
эти ночи тебе буду заказывать ее и она не будет подчиняться.” И с этими словами
пожелав спокойной ночи, многоопытная молодая хозяйка дома удалилась
прочь.

Мелвилл был достаточно взволнован, чтобы найти невозможно спать уставшим
часов; и вполне вероятно, что эгоистичный парень никогда не
сделано большее количество мыслей в пространстве времени.

“Тетя Рут есть способ сказать вещи, которые режут, но они вообще вырезать
в нужном месте, когда она говорит, что им с другими людьми! Она имела в виду
это? Я ‘ИМП’ себя? Наверное, я не очень уважительно разговариваю с бабушкой
иногда; но она такая глупышка, что испытывает меня
ужасно. И все знают, что я неизлечимый инвалид. Жаль, что я
не могу говорить, что мне заблагорассудится, когда я обречен лежать здесь, как бревно! Я был бы
святым, если бы у меня были ноги и кулаки этого чертенка Фрица! Как он ими пользовался
Однако! И я не мог не восхищаться молодой обезьяной, несмотря на
мой гнев, он действительно заставил меня вспомнить одного из петухов Абрахама бантама.
Что ж, может быть, какие-нибудь соленые огурцы окажутся вкусными; и если да, то,
Я постараюсь не отпугнуть их своей резкостью.”

Из этого монолога Мелвилла будет видно, что в то время как
все потенциальные реформаторы отправились спать в истинно миссионерском духе,
грешник будет реконструирован делает свое самое лучшее, чтобы сделать его
упрямый глина податлива их прикосновения. А также, что его угроза “выбраться
из этого” была всего лишь угрозой, и ее не следовало принимать всерьез.




ГЛАВА VI.


Фриц-младший спал крепко, но у него была детская манера просыпаться
рано. Когда он обнаружил, что солнечный свет бьет ему в глаза через
окно, которое тетя Рут, не привыкшая заботиться о молодых людях,
забыла затемнить, чтобы обеспечить себе спокойное утро
вздремни, - он сел в постели и огляделся. Он был совершенно широк
очнулся на мгновение, и бодрость солнечного света едва
более ясном свете собственный счастливый характер мальчика.

“Я был ужасно плохой мальчик, прошлой ночью! Мне ужасно жаль, что я отделал этого
калеку и... клянусь джинго! Я пойду и скажу ему об этом!”

Паула долго и серьезно занималась со своим младшим братом; но он
совсем не любил полировку - то есть ту, которую его старшая
сестра собиралась ему дать. Он не сделал ни малейшего впечатления на
этот маленький человек будет запрещено по нескольку раз в день пользоваться языком
которое само собой слетело с его губ и которое из-за общения с
уличными мальчишками он стал считать умным.

Более того, дядя Фриц всегда был склонен соглашаться с собственным мнением Фрица,
младшего. Но, в сущности, почти
все, что паренек вообще был “идеальным” в глазах своей любимой
дядя, который твердо верил, что его тезка был воплощением всех
человека благодати и добродетели. Он не пожелал бы, чтобы ребенок был другим, даже за
половину своего состояния; и для малыша было хорошо, что у него было
wholesomest и добрей, и что он возник из гонки
дворянское.

Но было полировать ему, легко. Если по какой-то шанс ... увы!
они были частыми - он непреднамеренно действительно причинил боль любому живому существу
он не мог успокоиться, пока не сделал все, что было в его детских силах, чтобы прогнать
эту боль. Однажды, в один незабываемый, ужасный день, он
солгал Фрици Нанки! “История” не выражает этого; выдумка слишком мягкая;
ложь или неправда указывают на преднамеренность, которая отсутствовала в преступлении; поэтому, хотя это уродливое слово, никогда не следует быть беспечным.
преступление
произнесенное или написанное, оно должно остаться в силе. Неважно, о чем была ложь.;
это было между двумя фрицами. Достаточно сказать, что большой Фриц
испытал настоящую агонию, опасаясь, что его кумир будет обнаружен.
ему не хватало этой первой основы всякого благородства - правдивости. И
маленький Фриц видел агонию, и ... а печаль немного
ребенок-это святое.

Так, чтобы острый угол его характера была отполирована до сияющего
золото показали яркие и сверкающие. Фриц никогда не солгал во второй раз; и
он не сделал бы этого ни для какого соблазна, который мог быть предложен
ему.

Теперь он вспомнил, что был “отважным” и чуть не “убил”
кого-то; и почему-то этот добросердечный маленький джентльмен почувствовал, что
его день начался бы лучше, если бы он мог избавиться от этого неприятного воспоминания
выкинь из головы. Поэтому он выскользнул из постели, накинул свою рубашку на один
углу комнаты, окунули в воду в миску по всему полу,
в его тщетных усилиях заставить его ответить за тюбинга, к которому он был
привыкли, попытался выпрямить свои кудрявые спутывание волос с двух
мазки, затем на кнопку надел ботинки не на ту ногу,
и бросил дело так благополучно, оставив обоих
отстегнули, посадили его бриджи на изнаночную сторону до с приятным
выступ талии рубашки в знак протеста против соглашения, и
отправился сам вышел из комнаты.

Проходя мимо маленькой комнаты под лестницей, он услышал знакомый
храп Фрица-старшего и уже собирался сбегать за подушкой
, чтобы швырнуть в него. Это было своего рода пробуждение, к которому оба фрица
привыкли в своем любящем равенстве товарищей по играм, но на этот раз
Фриц-младший воздержался.

Не из-за малейших колебаний беспокоить своего опекуна, а
потому что это помешало бы ему найти Мелвилла и извиниться перед ним.
Он очень торопился поскорее покончить с этой работой; тогда он был бы
свободен, чтобы разыскать того осла, который жил у его хорошенькой тети, и попросить у него
разрешения покататься верхом.

Мелвилл погрузился в освежающий сон. Его хилый организм нуждался в нем столько
как его усталый мозг, половина раздраженности инвалида пришел, если бы его
родственники знали, от беспокойства души, которое, необходимых для
следует понимать, прежде чем это можно вылечить. Там никогда никого не было
о нем, чтобы понять это; так искалеченный юноша лежал месяц за месяцем, сплетая про себя свои фантазии и не желая довериться им.
месяц за месяцем
их любому другому, подобно тому, как человек боится доверить совершенно свежую
созревшую виноградную гроздь неосторожным пальцам ребенка, чтобы ее
нежный цвет не исчез до того, как станет известна его красота.

От сна без сновидений его разбудило прикосновение маленькой ручки.

“Проснись, бедный калека, не можешь! Я хочу сказать тебе, что я... Послушай,
ты не можешь проснуться?

Фриц сжал его пальцы до боли; и
ему еще предстояло узнать, что Мелвилл обычно “болел всем телом”.
как снаружи, так и внутри.

Сцепление преуспел там, где нежные касания, и больных
парень открыл глаза с такой внезапностью, что его нарушителем довольно
вскочил.

“Какого черта ты здесь опять делаешь?” взревел Мелвилл.

Фриц вздрогнул. До сих пор он не отступал; он был слишком многое в
всерьез.

“Я пришел ... я пришел...”, начал ребенка, и замолчал, растерянный. Он как-то
нашли это унижение самого себя гораздо сложнее, чем любой из многих
аналогичные признания ранее он совершил. Он привык к тому , что у него
его “Мне жаль” было встречено более чем на полпути дружеской интерпретацией
любви.

Но в нахмуренном челе на подушке не было любви, а только
очень живое воспоминание о унижении, которому подвергся его владелец.

“Да, я вижу, ты ‘пришел’. Почему? Вот что я хочу знать!” - гремел
недействительными.

“Что это, Мелвилл? Ты звал меня, дорогой?” - сонно спросил
Бабушка каперсы, идет к двери; и Фриц готов внимания
был отвлечен от своего двоюродного брата к ней.

Он посмотрел; он смотрел, и как он смотрел, его глаза становились все больше и больше,
в этом не было необходимости, поскольку они были очень круглыми и широко открытыми
в любое время. Он никогда не видел никого подобного и сразу же
решил, что пожилая леди и есть “Ведьма Эндора”, о которой его
опекун постоянно говорил, когда дела шли плохо в его большом
деловом доме. “Эндорская ведьма заплатит!” - таково было самое яростное выражение дяди Фрица.
и маленький Фриц подумал, что это, должно быть,
ни она, ни он нисколько не удивлялись тому, что большой Фриц боялся ее.

Его ноги начали дрожать в плохо подогнанных ботинках, и, если его волосы
если бы она не была так хорошо залита этими двумя мазками щетки и воды из ванны
, возможно, она стояла бы вертикально.

Мелвилл заметил растущий ужас на детском лице перед ним
и отвернулся от него к его причине. Затем он даже не попытался
сдержать последовавший за этим неуважительный смех.

Бабушка Кейперс была одной из тех бережливых старушек, которые не надевают
вставные челюсти, когда спят; и поскольку при дневном свете она носила и “верхнюю”,
и “нижнюю” челюсти, и поскольку черты ее лица были из тех, что описываются как крючковатые,
экономия привела к раздеванию и зловещему внешнему виду, который
это была, по крайней мере, неудачная трансформация. Добавьте к этому тот факт, что она
также принадлежала к быстро увядающей расе, предпочитающей сочетание из
накладного переда и черной шелковой тюбетейки, днем украшенной кружевами, вместо
из-за их собственных серебряных локонов, эффект, когда эти регалии были отложены в сторону
добавил еще один фактор к наряду, который Фриц не нашел привлекательным.
Затем, будучи стройной и с чувствительным темпераментом, она всегда
находила удобным спать, завернувшись в одну шаль; и из-за того, что
только что прошедшей ночью она была слишком обнажена, она надела вторую, из богатого
цвет и великолепная амплитуда. Под всем этим висел тяжелый халат
который был товарищем по постели летом и зимой и шалью номер один.

Мелвилл был готов ответить на ее обычный нежный вопрос:
“Нет, я не ”называл тебя дорогой"!" но это был один из тех редких проблесков
юмора, который доказал, что он, в конце концов, в некотором роде решающий и
по отношению к Руфи воздержался от резкой реплики. Впервые в своей
жизни он увидел свою любящую бабушку такой, какой ее видели другие люди; или могли бы
увидеть, если бы их допустили к той тесной близости, которая была у него.

“Ради бога, бабушка! Ты не то, что вы называете ‘Бей
Состояние шаль?”

“Да. И я полагаю, ты думаешь, я должен иметь это”.Она рассмеялась
весело, с облегчением от обычного выговора и оценку их
взаимное остроумие.

Но немного иностранец смех был страшнее
Нахмурившись Мелвилла было. Его подбородок опустился, и что-то очень нравится
дрожь охватила смелых красных губ.

К тому времени взгляд Мелвилла вернулся к лицу кузена, и им овладело
озорное желание. Он заставит Фрица поцеловать бабушку Кейперс!
Ребенок, очевидно, смотрел на нее с каким-то необъяснимым ужасом, и
это было бы полным и заслуженным наказанием.

“Подойди сюда на минутку, бабушка”.

Любящее создание быстро подчинилось зову, радуясь его необычной
мягкости, и в своей слабой спешке постоянно натыкалось на свой длинный
шлейф. Это дало ей ковыляющей походкой, которая была в одно касание, необходимое
чтобы сделать ее, в глазах Фрица, так много страшных “Эндор женщина”.

“Я хочу, чтобы ты поцеловала этого милого маленького мальчика. Он с раннего посетителя, и
так предан, тебя вижу!”

Смеяться Мелвилла, говоря это, был суров, но то, что миссис каперсы сделал
не наблюдать. Она знала только, что Мелвилл смеялся. Она была готова сделать
все, о чем он ее попросит. Поэтому она последовала за ребенком, который медленно
отступил и наклонил свое лицо, чтобы коснуться его.

“ Поцелуй меня, малыш. Подойди, поцелуй меня на доброе утро.

Поцелуй “Ведьму Эндора”! Это было достаточно ужасно - знать, что она действительно жива
и прямо здесь, в доме его собственной бабушки; но ... поцелуй ее!
Перед ужасом этого обряда стойкая душа “маленького
человека”, казалось, умерла в нем. Он попытался отступить еще дальше,
и обнаружил, что ему помешала стена. Он метнул свой
испуганный взгляд по сторонам в поисках какого-нибудь выхода, но в бледном
утреннем свете ничего не было видно отчетливо. Иначе все еще блестящие глаза
бабушки Кейперс увидели бы то, чего они не видели, что
колебания ребенка были не застенчивостью, а страхом; и даже ради дорогого Мелвилла
она бы не сделала того, что сделала на самом деле.

Фриц почувствовал, как оборка ее ночного чепца коснулась его волос, затем ее
пахнущее мятой дыхание коснулось его ноздрей, и, вскрикнув, как
если бы все ведьмы, когда-либо известные истории, были против него, он нанес бы удар
в свою защиту.

Даже Мелвилл не ожидал такого результата, как этот. Самое большее, он
ожидал увидеть “немного веселья”; но его знания о здоровом детстве
были невелики, а мальчик, каким бы маленьким он ни был, все же набрался смелости.
защищать себя от агрессии даже “ведьм” было удивительно
для него.

Излишне говорить, что бедная миссис Кейперс была поражена гораздо больше, чем
ее внук, и по более серьезной причине. Когда первый удар
маленького крепкого кулака пришелся по ее ничего не подозревающей щеке, она вздрогнула
и отшатнулась. Затем последовал второй удар, и она все еще отступала
дальше; но ее старческие ноги запутались в складках длинного платья, и
ее с силой швырнуло на пол.

На мгновение воцарился хаос.

У Фрици закипела боевая кровь. “Св. Джордж и дракон” и
“Ральф-убийца львов” ничего для него не значили. Он, совершенно безоружный и
ничего не подозревающий, встретил и победил “Эндорскую ведьму” дяди Фрица!
Разве Фрици Нанки не была бы гордым и счастливым человеком, когда ей следовало бы быть такой?
благополучно убраться с дороги и больше не “платить”! При этой мысли
удары удвоились, и это было только благодаря бабушке Кейперс
хорошо упакован, с кем ей не было тогда и там уничтожены, как
ее противник, поверьте, назначению.

Между тем, Мелвилл лежал беспомощный на кровати и hollaed. Игра
пошел на страшные ограничения, и он был бессилен остановить ее, сохранять на
его крепкий голос, который, на некоторое время, казалось, достаточно, чтобы яйцо на небольшой
боксер, чем его удержать.

К счастью для всех заинтересованных сторон, Контент также рано вставала; и
в это утро она была особенно “веселой”, что она
могла бы помочь тетя Рут, справедливо предвидевшая, что внезапное вторжение
целая стайка голодных подростков готовила завтрак, выполняя задание
для многих рук.

Когда она вошла в коридор, который проходил мимо апартаментов, отведенных для
Каперсов, до нее донесся голос Мелвилла. Она уже привыкла
слышать его в самых неприятных тонах, но
в этом реве было что-то необычное. Она слышала, как
он ссорился со своей бабушкой, и после вмешательства в одну из таких
сцен научилась держаться как можно дальше, прежде чем
стать свидетелем другой. Под всей ее мягкостью все еще было достаточно
о старой “субстанции” Кинсолвинга, оставшейся в жилах Контента, чтобы заставить ее
полностью сочувствовать взглядам тети Рут на отношение Мелвилла Кейперса к его бабушке.
обращение Мелвилла Кейперса с его бабушкой.

Она остановилась на мгновение; затем, остановленная различием в “реве”,
в следующее мгновение она толкнула дверь и наткнулась на конфликт. Что
это означало, что она не могла догадаться, но что именно она видела слишком явная.
Одним прыжком она настигла фрица в руках и держала
борется ребенка от дальнейших пакостей.

Но он не собирался быть таким сдержанным. “ Отпусти меня! Отпусти меня, ты!
ты замечательная девочка!

“Тише! Мелвилл, прекрати звонить и скажи мне, что это значит”, - ответила она.
Довольная, не обращающая внимания на яростную борьбу Фрица, но обнаруживающая, что она сама
почти неспособна контролировать их.

“Но я должна позвонить. Кто-нибудь должен прийти. Ты не можешь удержать это.
адское маленькое чудовище и помоги бабушке тоже. Рут... Тетя Рут!
Бабушка! Кто-нибудь!!”

Бабушка Кейперс, почувствовав, что на нее больше не нападают,
осмелилась поднять голову. “ Не обращай на меня внимания, дорогая. Я... я не сильно ушиблась
Я... я думаю. Но слабость ее тона опровергала это утверждение,
и с новой беде контент, увидел, что бедная старушка нос
кровотечение.

Вид вызванного им алого потока на мгновение побудил Фрица
к новой борьбе и новым проявлениям доблести. Действительно, это было
предназначено для последнего представителя его расы, чтобы быть бойцом среди них!
Еще мгновение, и он понял, что это был новый кузен с милым лицом.
Довольная, которая держала его на руках, и что тетя Рут сказала о ней, что
она “была очень, очень хороша как умом, так и личностью”.

Детское любопытство флюгера мгновенно улетучилось. Он
перестал брыкаться, но не слишком быстро для девичьей силы, которую он так сильно испытывал
, и увеличил свой шанс рассмотреть черты, так близко расположенные к
его собственным. Тетя Рут сказала ему о содержании, во что сонный,
раздеваясь разговор накануне вечером.

“Откуда ты знаешь, что она вполне в ее разум, тоже?” он спросил.

“Потому что ее мысли отражаются на лице”, - ответила тетя Рут; и
теперь у него была прекрасная возможность увидеть, где именно. Не то чтобы он предполагал, что
лицо его кузена будет действительно прозрачным, но он верил, что оно
должно отличаться от других. Единственное отличие, которое он обнаружил,
однако все заключалось в исключительной ясности и мягкости выражения ее лица.

Контент увидел, что по какой-то причине она привлекла его мимолетное внимание.
и она воспользовалась своим преимуществом. “Иди быстро и позови
Тетя Рут. Если не сможешь ее найти, приведи кого-нибудь - первого встречного
кого увидишь.” Затем она усадила его на пол, все еще с тоской
глядя на него, чтобы это странное сочетание нежности и гнева в
облике мальчика не развило в себе еще и какие-нибудь новые, более неприятные качества
.

Но ей не стоило бояться. Если не считать спокойного повелительного взгляда,
его слух уловил слова: “ты тяжело ранен, бедная бабушка?”
произнес участливым тоном в “ревущие уродство”, и он был
полностью на море. Поэтому он медленно вышел из комнаты, но не столько из-за
послушания ее желанию, сколько потому, что не мог понять, как
этот Мелвилл, который был его собственным кузеном и жил здесь, в Америке, мог
по любой возможности быть внуком “Ведьмы Эндора”, которая, он был
совершенно уверен, по праву принадлежала большому книжному магазину его дяди
в Мюнхене. Действительно, он был так озадачен этой проблемой, что пошел пешком.
прямо в ноги дородному “Фрици Нанки”.

“Эй, маленький сэр! И вот после того, как ты разбудил своего бедного опекуна своей
шумной скачкой по лестнице, ты спустил бы его вниз, как
кеглю с девяткой! Эй?” Веселый дядюшка взвалил племянника на плечо и
зашагал прочь по коридору к открытой двери в его конце.

Когда они вышли на солнечный свет, он воскликнул: “И скажи на милость, где был твой камердинер
этим утром? Несомненно, в этом есть что-то необычное!”
Огромная рука схватила выбившуюся оборку на талии и заправила ее в
укрытие.

“Но, Фрици Нанки, я забыл. Ты нужен им, людям нужен. Ревущий
калека, и очаровательная девушка, и ‘Ведьма Эндора".
Хотя, думаю, я с ней почти разобрался! Так что она у тебя больше не будет
‘чтобы заплатить’. Разве ты не ужасно рад?

Много разочарований дядя Фриц узнал, что он может
не всегда радуемся, когда это будет его маленький племянник, и
он сразу спросил, с некоторым опасением, “что ты имеешь в виду, дитя?”

Фриц-младший заметил переход с нежного “ты" на
более строгое “ты”, что для его опекуна “означало дело”, и он
ответили моментально:

“Я стучал старуха там довольно жесткий, я считаю, и
девушка сказала, чтобы ты пришел быстрая”.

“О, Фриц! больше вреда?” - С упреком спросил дядя. Затем он
поставил маленького мальчика на землю и приказал ему идти первым.

Итак, знакомство мистера Фрица Пикела со старой леди Кейперс состоялось при
обстоятельствах, которых не предпочли бы ни этот приверженец условностей, ни сам
вежливый джентльмен. Но один взгляд его проницательных
глаз показал ему, что дело было слишком серьезным для какой-либо церемонии, и
выражение их, когда они остановились на странно одетом и
НИЦ рисунок был один, что его маленький племянник не забыл.




ГЛАВА VII.


Это был очень серьезный и разрыв-затенен паренек, который сидел на его
колено опекуна. Это был нежный, но серьезный разговор, который вызвал
слезы; и каким-то образом мальчик хорошо понял, что именно в его
поведении так тревожило сердце Фрици Нанки, “в самой глубине души”.

Проблема была не совсем такой, как та, с неправдой;
но она была ближе всего к любой эмоции, которую когда-либо выражало это милое личико
.

“Ты понимаешь, не так ли, малыш?”

“ Да, я понимаю, ” ответил Фриц между долгими, нарастающими рыданиями,
которые так огорчают любителя детей. “Здесь все так: я
хороший мальчик, и ты знаешь, что я хороший мальчик. И ты хочешь, чтобы эти новые ребята
знали, что я не обычный боец, но я довольно хорош. Но, видите ли,
это не ... это не... я не мог... ну, я не мог просто не влезть
в этого Мелвилла. Я делал это не для ugly, но я ничего не мог с собой поделать
все равно! Надеюсь, я не захочу делать это снова; но если я захочу, как
Я goin’, чтобы помочь ему? Это быстрота внутри меня, что заставляет мои кулаки
перейти удвоить. Это не ... меня!”

“ Как же тогда ты собираешься доказать этим родственникам, что это не я?
‘я’? Боюсь, дорогая бабушка думает, что это реальное "я"; и я
уверен, что тетя Рут делает”.

“Но ты не можешь заставить ее понять различия'runt? Не могла бы ты сказать ей, какая я
хорошая, Фрици Нанки?” - умоляюще спросила несчастная девочка.

“Будь уверена, я так и сделаю. Но как мне сделать так, чтобы это показалось ей реальным? Ты
должен заставить ее понять, что ... я не могу. Фритзи Нанки знает
о добром сердце и честных намерениях; но если они не проявляются
снаружи, что тогда?”

Вопрос был слишком глубоким для маленького Фрица. Он отказался от него, спросив
другой:--

“Кто такая ‘Ведьма Эндора"?" Я не собираюсь бороться с ней уже нет.
Пари!”

Дядя Фриц улыбнулся, но не очень счастливо. “Она была очень мудрая старая леди
кто жил в древние времена”. Затем, решив развеять заблуждения юноши
, он добавил: “Должно быть, у нее тоже была добрая душа;
ибо когда царь Саул, - человек, который сражался и намеревался сражаться, так сильно
не был похож на моего мальчика, - когда этот воинственный царь пришел к ней, хотя она
боялась, что он убьет ее, и все же она приготовила ему ужин из своего откормленного мяса.
теленок и пшеничный пирог.

“ Теленок? Это телятина, не так ли? Предположим, это был пирог с телятиной в горшочках, как у тети
Рут на ужин?

“ Может быть.

“Должно быть, это было здорово! И боец заставил ее ‘заплатить”?

Бедный дядя Фриц рассмеялся. Затем он распространился на хороших качеств
древняя башня с “знакомый дух”, надеясь вызвать некоторые
симпатия к ней в грудь племянника, и хитро водит ребенка
дальше, чтобы понять, что все эти прекрасные вещи были повторены и
укрепить в настоящее лице Миссис Маргарет каперсы.

“Но если она была так хороша, почему ты все еще заставляешь ее ‘платить’?”

“Потому что я глупый человек. Я использую слова и выражения, которые мне не следовало бы использовать
. Я раздражаюсь, когда что-то идет не так, и тогда я чувствую, что должен что-то сказать
. Это выражение, которое так ввело вас в заблуждение, было самым естественным;
и теперь, действительно, я должен "заплатить", видя, в какую неразбериху я вас втянул
.

Этот разговор продолжался гораздо дольше, в ходе которого the guardian не стал
освобождать себя от значительной доли вины. Если бы у него “было больше
мудрости”, его подопечные показали бы себя лучше во время своего первого
появления в своем новом доме, и не выглядели бы так сильно, как многие
о “необученных дикарях”. Следовательно, их прием был бы
более сердечным.

Для чего греха таить, что дружественные тетя Рут не лечится
ее младший племянник с большого внимания после своего второго боксером
подвиг. Она не хотела бы повторения истории в ту сторону. Это
одно дело, когда жертвой был этот невыносимый Мелвилл, и совсем
другое, когда страдалицей была хрупкая пожилая леди. Она сказала не очень много
и в связи с этим поздравила себя с необычайной предусмотрительностью;
но, как выразился Фриц, “она посмотрела своими глазами” в
то, что означало объемы, и “говорящие глаза” были единственной вещью, которой он
когда-либо боялся больше всего. Дядя Фриц “разговаривал глазами”, когда был наиболее сильно огорчен.
и маленькому Фрицу было крайне неприятно иметь
американского родственника, пристрастившегося к той же вредной привычке.

Она вошла в комнату как раз в этот момент и, увидев двух фрицев
в такой доверительной беседе, быстро удалилась бы, если бы
джентльмен не встал и не попросил ее остаться. Это было как раз вовремя
другой объяснить, как важно на самом деле.

Так тетя Рут сел и терпеливо слушал, но с неверующим
манера, которая ранила добрую немку гораздо сильнее, чем она предполагала.

“Да, я не сомневаюсь, что они прекрасные дети, какими и бывают дети; но у меня
мало опыта”.

Мистер Пикел улыбнулся.

“ Ваш тон указывает на то, что вы все еще получили все, чего желали...

“ Нет, нет, вы не должны так говорить или думать, ” быстро перебила леди.
 “ Это дети моей сестры. Это правильно, что я должен быть
надоело с ними, а также то, что тебе нужно. Тебе, конечно,
имел долю твоего ухода”.

“Пожалуйста, не смотрите на это в таком свете, дорогая фройляйн. Это не
забота, которая мне не нравится; на самом деле, я никогда ее не испытываю. Это то, что вы и
ваша мать должны недооценивать моих детей и не понимать, насколько они на самом деле
хорошие и восхитительные. Фрицы, сейчас - ” вот Рут перехватила
благодарный взгляд, который мальчик поднял к лицу своего дяди, и может
не трогал. “Фрици - удивительно послушный и
благородный ребенок”.

“Фрицы” стали навострить уши; но он дал им свисать, так
говорят, на звук выразительный тетки “Хм!” Но он очень устал
от всей этой темы и страстно желал покончить с ней. Это было уже
после полудня того дня, который начался с таких радужных ожиданий
о новой ослиной дружбе, и все, чего он смог достичь в этом деле
на пути к этому он печально стоял в дверях коридора,
где дядя Фриц велел ему остаться и сочувственно вздыхать
Жалобный крик Дона. В этот самый момент эхо его донеслось до их ушей.
и мальчик, оставив своего дядю, подошел к окну и выглянул наружу.

Молодые, как и он, фриц по-прежнему ненавидел давать обещания, ибо он
уже есть наблюдения, что это очень трудное дело
чтобы сохранить их. Но он вдруг решил рискуют единицы,
думая таким образом, чтобы сократить утомительный разговор и свою собственную
лишения свободы, а также вернуть право добрые улыбки
лицо его красивой тети. Поэтому он подошел к ней, пристально глядя ей в глаза
и с облегчением обнаружил, что они больше не “разговаривают”, или только в
нежной манере.

“ Тетя Рут, я больше никогда ни с кем не буду драться. Правда, никогда.

“Это опрометчивые слова, Фрици; как насчет ‘быстроты внутри тебя
’? ” осторожно спросил его опекун.

“О, я полагаю, это будет беспокоить меня, как джинджер; но если я скажу, что не буду, я
не буду; правда, дядя?

“Я думаю, ему можно доверять, фройляйн”, - заявил этот свидетель.

Рут наклонилась и посадила Фрици к себе на колени.

“Послушай, малышка; мы друзья - квакеры - в этом доме. Наше
"да" - это "да", и наше "нет, нет". Ты тоже квакер по материнской линии
, и я собираюсь поверить, что это она говорит твоими устами. Теперь
ты можешь поцеловать меня и отправиться к Дону.

“Надеюсь, у него не возникнет соблазна нарушить свое слово”, - прокомментировала тетя Рут,
когда парень молниеносно исчез в открытой двери.

“Он может поддаться искушению, но он не нарушит это”, - ответил дядя Фриц,
тихо.

“Ты говоришь решительно, а он... такой ребенок”.

“Потому что он ... такой ребенок, дорогая фройляйн. Они все милые и
восхитительные, но маленький Фриц, он мой единственный ‘сладкий огурчик”.

Улыбнувшись этой очевидной истине, тетя Рут с огромным облегчением на сердце
последовала за “маленьким Фрицем”.




ГЛАВА VIII.


“В чем дело, Паула?” спросил Октав. “Ты выглядишь, как если бы Вы были
принимая дозу касторового масла.”

“Ненавистный мальчик!” - сказала Паула.

“Кто?”

“Что Мелвилл Каперсы. Он такой же ужасный, как и ... ”

“Как мальчика. Ты не можешь сравнить с ним ни к чему не хуже”, - засмеялся
младшая девочка.

“Не все мальчики могут быть такими, как он, иначе взрослые люди не стали бы их терпеть.
Они бы заперли их куда-нибудь, пока они не научатся приличиям. Я не буду иметь
с ним больше ничего общего!”

“Почему, Паула! Потерять всю честь, восстановив его? Ты, глава
семьи? Что он сделал или сказал? На что ты злишься?”

“ Я не сумасшедшая. Это неподобающее леди слово.

“ Пух! Ты такой же сумасшедший, как мартовский заяц, или шершень, или медведь с...
так что...

“ Октав Пикель! Я думал, тебе должно быть стыдно за себя!
Четырнадцатилетняя юная леди употребляет такие грубые выражения!

“ Юная леди шестнадцати лет от роду дает мне повод воспользоваться ими!
Пола Пикел, я думаю, тебе было бы стыдно за себя! Тебе
было бы стыдно, если бы ты знала, как ты смотрела в эту самую минуту.

“Почему? Что?” - спросила старшая девочка, с тревогой, рост и переход к
крошечные зеркала. “Мне действительно жаль, что тетя Рут позволила бы нам что-то
больше этого использовать! Он такой маленький, что я не могу видеть больше половины
своей головы одновременно!

“Делай, как я, - засмеялся Октав. - Одевайся перед дверцей платяного шкафа
”. И, сообразуя действие со словом, веселая девушка разместила
она остановилась перед указанной дверью и с серьезным видом начала расчесывать и
приводить в порядок свои длинные, спутанные волосы.

Она закончила и надела чистое платье, готовая к ужину
к столу, к которому у нее тоже разыгрался здоровый аппетит, она пришла задолго до того, как Паула
перестала вертеться перед маленьким зеркалом, чтобы посмотреть
что было не так с ней самой.

“Я ничего не вижу, Октав. Что случилось?” - воскликнула она.
когда ее сестра, танцуя и напевая, вышла из комнаты. “Остановись и сделай это!"
скажи мне!

“Я не смею!”

“Почему?”

“Ты бы сказал: ‘Октав, Октав!’ - Своим укоризненным тоном; и
как я должен когда-нибудь вынести это?”

“Ах, ты ... ”

“Дорогая, - я знаю это; я это понимаю. Серьезно, милая, не было
ничего плохого в вашей внешности, только ... ”

“ Только что? Скажи мне. Я не хочу спускаться по лестнице в таком виде, как...

“ Как твоя беспечная сестра Октав! Это всего лишь то, что Фрици говорит о
Содержание: ‘прекрасный ум, проступающий на ее лице’; так было и с тобой.
Ты, дражайший!

И, рассмеявшись над вновь появившимся отвращением на лице своей жертвы, Октавия
убежала. Она не могла удержаться от поддразнивания кого-либо больше, чем могла сама.
делая сто одну другую бесполезную вещь, которая была результатом
о ее бурлящей жизни. Паула была милой, правда; но Паула была такой
веселой! И бедняжка Паула сама была достаточно осведомлена о своих собственных
недостатках, чтобы сделать ее вдвойне чувствительной к насмешкам других.

Только эти недостатки лежали не в том направлении, в котором она предполагала; и
они действительно лежали именно в том направлении, которое предложил Октав. Паула оплакивала ее.
иногда ей не хватало достоинства, она нарушала правильность речи, ее
незнание стиля и любой другой незначительный недостаток в характере, которым она была.
она действительно привыкла думать немного выше среднего.

Полная уверенности в себе и планов, она отправилась в путь.во второй половине дня, чтобы
посидеть со своим кузеном Мелвиллом. Семейный проект по оздоровлению этого
неприятного инвалида был приостановлен из-за состояния бедного
Миссис каперсы, которые, в течение двух недель, были поникшие и под
врача, а ее стоимость была почти полностью пренебрегают, что
хороший человек.

Тот испуг , который ее мертвенное лицо и обморочное состояние вызвали у мистера
Пикел, после того, как его племянник “заплатил ей” за ее предполагаемое сходство с
“Ведьмой Эндора”, к концу дня прошло, и ее травмы
оказались несерьезными. И после этого она, казалось, не
действительно болен, но просто не так, как обычно.

В глубине души она верила, что “получила свое
предупреждение”; и когда однажды врач велел ей лечь в постель
“на какое-то время” ей показалось, что она повинуется ему вечно.

Достаточно странно, хотя, возможно, не так уж и странно, в конце концов, старушке
захотелось, чтобы из всех домочадцев маленькая Кристина
выполняла ее немногочисленные прихоти. Паулу она не хотела видеть ни под каким предлогом,
а Октава она находила слишком шумным. Контент заняла свое собственное место у кровати
Мелвилла, и именно так она и поступила бы, поскольку
Контент молча переносил то, что другие возмущались бы в гневе.

Тетя Рут всегда была занята нуждами такой семьи и нежна
Сила Эми Кинсолвинг позволяла ей делать не больше, чем переходить из одной комнаты в другую в уютной обстановке, "неся с собой солнечный свет" и слова добродушия.
..........
....

Но в этот день в суете дел, казалось, наступило затишье, и
Паула подумала, что может сделать два добрых дела одновременно.
К сожалению, немногим, какими бы умелыми они ни были, удается “убить двух зайцев одним выстрелом
; а Паула была самой неквалифицированной. Ее миссионерский дух был
воинственный тип; и, как она сказала бы тропическому язычнику,
“Ты должен читать свою Библию и носить эту одежду”, поэтому она начала с
перевоспитать Мелвилла, почувствовав, что от нее зависит заставить его делать
то, что она считает нужным.

Так вот, никому, ни большому, ни малому, на этой земле не нравится быть тем, кого Фриц
называл “запятнанными”. Даже Контент не хотелось покидать свой пост
рядом с калекой, поскольку они обнаружили, что благодаря их взаимной любви
к Диккенсу и его волшебству они могут встретиться на счастливой почве.
Музыкальный голос девушки был просто картинным, с пафосом, который ее сочувствие сделало реальным,
смерть-сцена маленького поля Домби, и как читателя и слушателя
были погружены в скорбь по поводу потери того, кто был реальным персонажем, чтобы
их, когда дверь открылась и Паула, четкий и грохот в ее свежей
накрахмаленные юбки, вошла.

Для чувствительного Мелвилла эффект был таким, как будто она ударила его; в то время как
Контент испытал такое же глубокое, хотя и более тихое разочарование.

“ Я пришел посидеть с тобой, Мелвилл; и, довольный, ты можешь сразу идти.
выйди и поиграй в теннис. Тетя Рут говорит, что хандрить в закрытом помещении вредно.
тебе полезно.

“Теннис! Одна? И я совсем не хандрю. Мы отлично провели время.
время; не так ли, Мелвилл?

“Мы были; но это закончилось!”

“О, нет, в самом деле; это не конец. Если тетя Рут хотела, чтобы я вышла на улицу
, я уверена, это потому, что она думала, что я, должно быть, устала. Но я
не устала; я бы лучше почитала Диккенса, чем играла в теннис.

“ Ну что ты, Довольный Кинсолвинг! Здесь тебя выставляли перед нами в качестве яркого примера
и, в конце концов, ты такая, какой даже маленький Фриц побрезговал бы быть
- непослушная!

“Паула! Тетя Рут действительно сказала, что я должна выйти? - спросила Контент, при этом
она покраснела.

Рут ничего подобного не говорила. Она заметила, что
она хотела бы, чтобы Контент больше заботился о таких полезных для здоровья играх, как эта - для
нее - о новой игре в большой теннис, которая была представлена в Snuggery
вместе с тележкой для пони, снаряжением для стрельбы из лука, фотоаппаратом,
и различные другие развлечения, которые этот самый снисходительный человек, “Фритци
Нанки”, предоставленный его подопечным.

Однако Паула чувствовала себя вправе интерпретировать дух
слов своей тети так, как ей было удобно. Она была настроена на
миссионерство; и она заглушила любые опасения собственной совести
заключив, что цель оправдывает средства. Хотя ее лицо
покраснев от стыда за свою ложь, она не стала
внятно отвечать; но вид оскорбленной невинности, с которым она заняла
свое место в ногах гостиной Мелвилла, сказал больше, чем слова; - она,
Пола не привыкла, чтобы в ее словах сомневались; если Контент был
достаточно подозрительным, чтобы не доверять ей, почему она была выше негодования; поскольку
что касается нее, то она всегда выполняла свой долг, независимо от того, делали это другие люди или нет. Все
об этом сообщили в догадливый контент простым способом, в котором
Паула разложить ее платье, кинул ее светлой голове, и спокойно взял ее
сиденья.

Бедняжка Контент в тот момент была далека от того, чтобы быть примером или даже "миловидной
девушкой”. Она не помнила, чтобы когда-либо в своей жизни была так зла
. И все же, поскольку не было ни слова произнесены, не может
ничего не оспаривать. На этот раз она чувствовала, что она будет пользоваться хорошим
ссора-это было бы такое облегчение на ее чувства. Но один
взгляд в потемневшие глаза и нахмуренный лоб Мелвилла убедил ее
, что она может спокойно оставить это дело в его руках; и это было с
удовлетворение, которое доказывало, что она наиболее по-человечески заблуждается, заключалось в том, что девушка
отложила книгу и ушла.

“Избавь меня от святой!”

“Что?” нежно спросила Паула. Пронеся свою точку зрения она была наиболее
благодушное настроение.

“Я спросил: - избавь меня от святой! Это ты! Ты слышишь? Понимаешь?

“Да, я слышу; но я не возражаю. Ты так болен, что
едва ли отвечаешь за то, что говоришь. Я имею в виду” - потому что она вдруг
вспомнил, что она собиралась отчитать ее двоюродного брата на свою убогую
отсутствие самоконтроля, и тем самым противоречит себе заранее - “я
имею в виду, что хотя трудно ладить, я, по крайней мере
сочувствую вам”.

“К черту ваши соболезнования!” - парировал неблагодарный адресат.

Паула не обратила на это внимания. “Мне продолжить чтение с того места, на котором я остановился?”

“Нет!” - прогремел этот парень с могучим голосом. “Это было бы святотатством”.

“ Что вы имеете в виду? ” спросила Паула, на мгновение забыв о роли
ангела, которую она намеревалась сыграть.

“Я имею в виду, что не такой педант, как ты, может понять Диккенса!”

“Педантство - это слово, применимое к мальчикам, кузен Мелвилл”.

“ И с девочками тоже, когда они доставляют себе неприятности.

Паула прикусила губу, но справилась со своим гневом, выдержав ментальный
посмотрите, какого замечательного добра она была полна решимости достичь даже с помощью
лжи, которую она совершила. Это будет так восхитительно, когда она
принял Мелвилл из ошибочность своего пути к абсолютной силы
ее совершенство, слушать ее друзья говорят: “это все, дорогая Паула
работы. Мелвилл был очень неприятный мальчик, когда Паула взяла его
в руке. Мы очень многим обязаны Паула”. И, едва услышав эти хвалебные
фразы, настолько живо она их себе представила, она снова повернулась к своей
жертве с вопросом: “Если вам надоел Диккенс, что бы вы
хотели, чтобы я прочел?”

“ Ничего. Если бы ты читал во время разговора, это было бы для меня невыносимо. Почему
ты таким образом обрезаешь концы своих слов? Это не
‘woom,’ и не ‘wockin’-чай-ах!’”

Теперь, если было что-нибудь о себе, чего Паула была более гордиться
чем еще, это был ее сладкий и хорошо поставленным голосом. Ее модуляция
была изысканной, и это действительно понравилось Мелвиллу; но поскольку он видел, что
это было слабым местом его кузины, он выбрал это как объект для
насмешек.

Паула подождала, пока дважды досчитает до десяти, прежде чем рискнуть
говорить. Затем она проигнорировала нападение Мелвилла и спросил: “Что бы вы
как мне это сделать, тогда, если вы не хотите, чтобы я прочитал?”

“Очистить”.

“Мелвилл Кейперс, ты не джентльмен!”

“Ты не святой, поэтому тебе не нужно позировать перед ним!”

“Я не позирую”.

“Ты позируешь. Вы пришли сюда с таким лицемерным выражением на вашем
лице, - хотя в глубине души вы лжете, - как будто вы считали себя немного
лучше всего мира, и были полностью убеждены, что весь мир
я должен это знать”.

Насмешка, которая ранит глубже всего, - это насмешка, в которой есть доля правды
в ней.

Глаза бедняжки Полы наполнились слезами. Миссионерская работа пришлась ей не так уж сильно
по вкусу, как она предполагала, и, несомненно, она не смогла бы
выбрать более сложный предмет, чтобы попробовать свои силы.

Мелвилл был проницателен и умен. Пола была умна, но не совсем
проницательна. Мальчик не знал, конечно, о семье проект
его реконструкции, но он был быстр, чтобы запах из мотива пола для
проповеди его.

“ Послушайте, - раздраженно сказал он, “ мы могли бы покончить с этим делом.
дело еще до того, как оно началось. Я заперт здесь и мало что могу сделать для
я сам; но то, что я могу сделать, я сделаю - держу пари! И одна из этих вещей
заключается в том, что я могу сказать, кто должен, а кто нет навязывать мне свое общество
. Эти комнаты принадлежат бабушке и мне столько же, сколько
дом для бабушки Kinsolving. Есть один класс
на что я всегда должен иметь дверь,--класс святых. Это
жаль, что ты должна принадлежать ему; но, поскольку вы делаете,
вычет-это очевидно”.

Если у Паулы и были какие-то сомнения относительно того, что он имел в виду, то они рассеялись после
многозначительного взгляда, который ее кузина бросила на дверь. С горящим
щеки, и чувствуя, что никогда больше не попробует никакой миссионерской работы
она встала и ушла. Когда она подошла к двери, Мелвилл
крикнул ей вслед: “Если увидишь Контента или даже маленького бойца, пошли
их сюда. Здесь ужасно одиноко”.

Ответа не последовало, и когда ее шаги затихли вдали, Мелвилл рассудил, и
справедливо, что его сообщение не будет доставлено. Паула направилась прямиком
в свою комнату, к своей дразнящей сестре Октав, чтобы пройти через
знакомое испытание насмешливым язычком младшей девочки как раз тогда, когда она была
совершенно не готова это выносить.

Прошел час после того, как Октав оставил ее, и после того, как бедная Паула
уняла свой гнев в приступе плача, она еще раз пригладила свои взъерошенные
перышки и спустилась вниз. Она ожидала слово
обличения от нее пунктуальный тетя Рут за ее позднего появления на стол,
но к ее удивлению, ужин-комната пустует. Пища
очевидно, что происходит, и были прерваны какие-то необычные
возникновения; для плит показало, недоеденный корм, салфетки упал
в непривычных местах, и в беспорядке стульев оказалось, что семья
покинул дом в спешке.

Пола подошла к двери и выглянула наружу. Там не было человека в
взгляд; не было ничего, но отсутствие человеческой жизни, чтобы дать
ее поводом для беспокойства, однако чувство беспокойства скользнула по ее словам,
что, если бы она была таким же нервным, как Миссис каперсы, она бы назвать
“предчувствие” какой-нибудь случайности.

Некоторое время она осматривала лужайку в поисках каких-либо признаков присутствия семьи.
ей показалось, что она различает очертания группы людей на
отдаленном поле, которое было почти скрыто от дома густой рощей;
она повысила свой чистый голос и закричала: “Октав! Кристина! Дядя
Fritz!”

Но только эхо ее собственных криков доносилось до нее с
окрестных вершин холмов.




ГЛАВА IX.


Разрываемая между любопытством и голодом, Паула постояла несколько секунд.
раздумывая, стоит ли ей присоединиться к группе людей на отдаленном поле
или съесть свой ужин. В конце концов она решилась на компромисс.
и, аккуратно намазав тонкий ломтик хлеба, сделала бутерброд.
добавив в него немного вареной ветчины, она подкрепила его на всякий случай.
она вышла из дома.

Она шла быстро, в то же время бросая украдкой взгляды по сторонам, чтобы
кто-нибудь должен был увидеть ее “неподобающее леди” исполнение ужина
“на лету”, как это было принято у харум-скарум Октав. Но никто
не заметил ее, или был бы вообще шокирован, если бы заметил; и
когда сэндвич был съеден, девушка ускорила шаги, перейдя на бег,
и добралась до своей семьи в необычном для нее состоянии, затаив дыхание.

Это была сцена замешательства, из-за которой она так поспешно вышла; но ее
первым восклицанием было облегчение: “О, это всего лишь Октав!”

“Всего лишь Октав!” - говорило о многом. Это показывало, насколько знакома старшая сестра
вместе с несчастьями этой невезучей девушки; которые, действительно, были
даже на градус чаще, чем у маленького Фрица, и он
казалось, - согласно воображению его тети Руфи - существовал только для
ради того, чтобы выпутаться из одной передряги в другую. То, что Октава этого не сделала
до того, как она продемонстрировала свою склонность к катастрофе, было связано с тем фактом,
что провокации для такого рода были редкостью в мирном Уюте.

“Только октавы! - но она уже сделали для себя, на этот раз,”
ответил дядя Фриц. Он сидел на земле, держа в руках свою племянницу в его
руки, выглядящие очень встревоженными, но в то же время очень красными и разгоряченными. Он был слишком
стаут чтобы сделать Свифт бегать он тоже не страдает из-за этого, и Паула
наклонился и предложил занять его место, поддерживая девушку, которая
лежал так еще и белый, перед всеми.

Даже в разгар своего беспокойства тетя Рут заметила поступок Полы и
была этим довольна больше, чем она привыкла видеть в поведении этой “юной
леди”. Он показал рассмотрения и sisterliness который, в
ее первая поспешная оценка“,” характер Мисс Pickel это, тетушка
считается, что полностью желающих.

Бабушка Кинсолвинг стояла немного поодаль от группы,
прислонившись к Контенту, в то время как Кристина и Фрици обнимали друг друга
в ужасе от какого-то великого горя.

“Что это вообще такое?” - спросила Паула, тревогой, гнуть, чтобы увидеть, если
Октав не начала снова дышать, и даже после усадки
мелочь от потоков воды, с которой дядя фриц, с либеральные
беспристрастность, был deluging его бессознательное племянницы и всех, кто его окружает
ее.

“Я думаю, это было здесь”, - ответил фермер Абрахам Тьюксбери,
который управлял фермой Кинсолвингов. “Я отпустил команду
постойте, пока я сбегаю обратно за решетку. Это был последний груз.
Я была-идешь Тер снасти Тер-ночь, и юношей он ушел на тер
сарай Тер начать доить’. Я сказал им, что не смогу в одиночку донести груз;
и я мог бы, если бы... ” Тут рассказчик бросил взгляд, наполовину
злая, наполовину сожалеющая о жертве по собственной доброй воле. “Но, Октави,
вот, она выбежала из дома и спустилась сюда, как одержимая.
 ‘Позволь мне управлять лошадьми, Абри-хэм", - говорит она. Я сказал ей, что
лучше бы ей этого не делать, потому что один из них был более добрым, жеребячьим и не привык
из-за незнакомых возниц. Но у нее совсем разболелась голова, и, пока меня не было,
взобравшись на решетку, она вскарабкалась на стог сена и схватила вожжи.
Фуст я знал, я heered ее окликать, но потом она как-то индеец
warwhoop; и тогда она выхватила свисток из кармана и начал Тер
взорвать его. Я крикнул ей, чтобы она остановилась. Что-Маре она просто испугался один раз в
группа, она не являешься и не fergot его; но Octavy, она утер не
слышишь меня, РП менее она предупредить не боялся, ибо она права Кеп на смылась.
Следующее, что я понял, это то, что она была нагружена сеном сверху, и
лошади сорвались с места и помчались, как Иегувиттейкер!

Абрахам остановился, чтобы перевести дух, и все обрадовались, увидев
признаки возвращения сознания, которые проявлял бедный Октав. Она была
оглушена и почти задушена своим падением и сеном, которое упало вместе с ней
. Это был крепкий кричит Авраам Тьюксбери, которая вызвала
семейные от ужина поговорить, а потом они все улетели к месту
аварии. К тому времени, как они добрались до него, фермер поймал и
распряг упряжку, предоставив им самим искать дорогу к конюшне
энергично принялся за работу, чтобы стряхнуть сено с девушки и
посмотреть, жива ли она еще. То, что ей удалось спастись после того, как
ее протащили половину огромного луга, казалось ему немногим,
если не считать чуда.

“Я полагаю, что ее спасло сено. Нет, я не понимаю. Это было
Провидение. Больше ничего нет на лице воздуха!” - воскликнул он.
пылко.

“Ты прав, Абрахам. Провидение, которое присматривает за всеми Своими
детьми, ” тихо сказала бабушка Кинсолвинг. Даже в этот высший
момент тревоги, который, судя по ее бледности, она испытывала,
внешняя безмятежность лица матушки Эми оставалась милой и невозмутимой,
и Рут задумалась, могло ли что-нибудь когда-нибудь вызвать у нее недоверие или страх.

По знаку руки Руфи дядя Фриц перестал метаться взад-вперед
между ручьем и падающей в обморок Октавой и подождал, пока она
откроет глаза и устало оглядится вокруг. Затем он бросился за
лошадью и исчез в поисках доктора.

Когда Октав смогла говорить, она заверила своих встревоженных друзей, что ей
“не больно, но страшно”; но когда она попыталась подняться на
она со стоном откинулась на локоть, и медленно возвращающийся румянец
снова исчез с ее лица.

“ Ты думаешь, тебе будет очень больно, если я отнесу тебя в дом?
Октавий? ” добродушно спросил Абрахам.

“ Я ненавижу ... переезжать, ” слабым голосом ответила бедная девушка.

“И, я не сомневаюсь в этом, не в меньшей мере, но вы знаете, вы Карн не лей
там всю ночь, и я думаю, что моя связался вы не ранить тебя так сильно, как
ведь Тер быть каким-то другим способом”.

Остальные согласились с мистером Тьюксбери, и после еще одного протеста
пострадавшая девушка подняла ее на свои сильные руки и направилась к выходу
тщательно для дома. Семейное затем медленно, лицо тети Рут
носили и в ужасе, когда она увидела, что движения, нежных как это было,
сделал ее раковина племянница в очередной обморок. Она пыталась вспомнить что-то
о миролюбии ее жизнь до того, как эти “огурчики”, вступивший в нее;
и злостью Мелвилла и эгоизм оказались почти ангельского по
контраст.

Прошел всего месяц с тех пор, как среди них взорвалась та роковая телеграмма
, а молодой хозяйке уже казалось, что прошла целая вечность. A
месяц - а Фриц-старший заботился об этих детях годами!
Как ему удавалось при этом сохранять свою веселость? Он не только терпел
их, но и казался по-настоящему несчастным при мысли о своем долгом
путешествии в Южную Америку, которое уведет его от них на
несколько недель. Затем мне вспомнился его совет насчет Мелвилла:
“Просто люби его”. Ах! должно быть, это “просто любить” и имело все значение.
разница.

“Я бы тоже их полюбила; я была бы рада ... если бы они только оставались
неподвижными достаточно долго!” - воскликнула озадаченная женщина.

Фрици услышала ее и была рада, что тишину нарушили.

“ Что ты сказала, тетя Рути?

“Я сказал ... О Фрици! С тобой или твоими
сестрами всегда что-нибудь происходит? Неужели больше нет такого понятия, как покой?”

Ребенок серьезно посмотрел в встревоженное лицо над ним. “Почему, да,
Тетя; я тихо, не так ли? Они ничего и не случилось со мной это
весь день endurin’. Теперь, Октав, она остепенилась; а Паула, она нет.
никогда не делает ничего неподобающего, так говорит Фритзи Нанки. Кристина
вообще не делает ничего плохого. Я думаю, теперь все будет в порядке, тетя
Рути.

Рут улыбнулась. Но он также утешал ее, потому что был такой мир
нежность в его больших голубых глазах, когда он поднял их на ее встревоженное лицо,
что ее сердце потеплело к нему. В конце концов, хотя они и были такими неприятными,
эти “маринованные огурчики”, оставленные ее покойной сестрой кому-то на попечение
, как и предсказывал дядя Фриц, “приправили” ее жизнь новым
интерес. Она бы точно не хотелось расставаться с ними просто нет.

Но ее мысли были прерваны по их приезду на дом,
и препараты для получения Октавы принято комфортно в собственном
опочивальня.

Затем пришел врач, осмотрел страдающую девушку и сообщил,
в результате ее шалости была сломана рука и сильно вывихнута лодыжка.
“И это хорошо, что она сбежала, даже по той стоимости, она не могла принять
подобный снова рискнуть и выйти из него живым”, - добавил врач
серьезно.

Дядя Фриц был уже уехал на другой день, но этот случай
отложить свой отъезд, и за что все домашние радовались так
от всей души, как почти упускать из виду причину задержки.

Октав сама помогла им забыть. То же изобилие жизни, которое
втягивало ее в одну передрягу за другой, поддерживало ее в трудных условиях.
любой суд. Ночного отдыха ее нервы все прямые, и ее здоровый
тело пострадало меньше, чем еще могла бы сделать. Пока она
подчинялась приказам и лежала совершенно неподвижно, она была относительно свободна от
боли, и она не была калекой в течение дня, прежде чем начала делать
строит планы ради собственного комфорта и комфорта всех остальных.

“Теперь ты видишь, тетя Рут, что нет смысла держать всю эту красивую
твою комнату в беспорядке, как это наверняка будет, если я останусь в ней;
кроме того, бабушка не спит со мной так, как ей следовало бы, так что
закрыть к ней в комнату, и все ‘соленья’ работает в и из, как они
делать. Так же у вас есть койки свернутый в Мелвилл в гостиную, и я
остановиться там дней. По ночам я могу спать в той забавной маленькой прихожей снаружи
это, по-моему, самое красивое место во всем доме. Тогда,
видишь ли, тот, кто позаботится о Мелвилле или услышит, как он ворчит, будет
вынужден выслушать и меня тоже, - сваливай это.

“Ты не знаешь Мелвилла так хорошо, как я, дорогой Октав, иначе ты бы
никогда не предложил такого соглашения”.

“Пух!-- Я имею в виду это не для вас, тетя Рут, а для него! Если вы все
обращайся к его королевскому высочеству чуть больше ‘фу!’ и чуть меньше "пожалуйста!"
он был бы более уважающим себя мальчиком. Все равно попробуй, ладно?
ты? Я не могу причинить ему большого вреда, теперь я привязана к этому.
клумба из роз. Попробуй, и я потеряю надежду, если не принесу ему пользы.

Рут рассмеялась. Жизнерадостность Октава удивила и очень обрадовала ее.
Казалось, даже болезнь не повлияла на настроение веселой девушки, и она была
вполне склонна принять ее предложение. Тем более что бабушка
Кинсолвинг был кумиром в сердце ее дочери, а Октав поразил
гвоздь прямо в голову, когда говорится, что отдых пожилой леди
по необходимости был бы значительно нарушен, если бы соседняя комната Рут
была занята “как больница”. Мать Эми была в лучшем случае хрупкой; и
до появления этих Пикелей ее здоровье было единственной заботой
молодой экономки.

“Ты заботливый ребенок, Октав. Я наполовину согласна испытать твою
идею.

Лицо пострадавшей девушки просветлело еще больше. “Я не знала, что у тебя
когда-либо были ‘наполовину разумные" чувства, тетя Рути. Ты выглядишь всегда достаточно решительной, чтобы
возьмите отличный, большой, добротный и цельный альбом, с несколькими ‘кусочками’ в запасе.
Что ж, давайте возьмем "Абри-хэм", а я буду ‘борода льва" и все остальное
.

“Мы будем надеяться, что ‘все остальное’ не окажется слишком тяжелым испытанием для
даже твоей отважной души”, - весело ответила тетя Рут; и когда она проходила мимо
выйдя из комнаты, она остановилась, чтобы тихо поцеловать своего подопечного. Это
демонстрация у тети была редкостью, и маленький Фриц единственный из всех
его семья не сочла бы это таковым. Поскольку это было настолько необычно, это
было тем более оценено получателем, и Октав изгнал
последний сожалением она чувствовала, ибо, гей, как она была, и маленькие, как она
признал он, было бескорыстие в ее предложении, которое
даже тетя Рут даже не подозревали. Октав редко появлялась, чтобы подумать о себе;
но никто никогда не замечал, чтобы это было сделано из
каких-либо принципов. Скорее казалось, что у ребенка никогда не было времени.
Она постоянно перелетала с одного проекта на другой, веселая, как птичка, и
очевидно, такая же легкомысленная. Она, безусловно, была последней из всех
молодых людей, которых ее тетя или кто-либо другой выбрал бы как наиболее вероятных
для того, чтобы принести пользу странному Мелвиллу.

“Абри-хам” пришел быстро, радуясь возможности быть полезным. Его отеческое сердце
было тронуто героизмом, с которым Октав переносил ее окружение
сломанные кости и поврежденные мышцы; и даже до этого он был побежден
благодаря откровенному дружелюбию “юной леди”, которая, как говорили, была
очень богатым человеком в том, что касалось денег.

Итак, нет ничего, что некультурный ум ценил бы так высоко, как
деньги; и манеры, которые демонстрировала Паула, были приняты как естественные и
соответствующие ее положению в жизни. Если бы он вообще задумался над этим вопросом
, Авраам решил бы, что ему следовало сделать следующее
так же, как поступила Паула при схожих обстоятельствах; но, несмотря на это, он счел
Более простые способы Октава и равенство манер предпочтительнее. Он никогда не будет
благоговеть перед ней так, как перед ее старшей сестрой, но он будет
делать то, что гораздо лучше, - он будет любить ее.

В его честных глазах светилось удовольствие, потому что его вызвали, чтобы
оказать эту услугу пострадавшей девушке, и звенела нежность в
его голосе, когда он вошел со своим жизнерадостным: “Джехувиттакер! Это как
вы все крутиться, да? Не говори больше о’ взлом’ кость РП
двух-и некоторые люди не о'prickin их пальцем! Уол, я надеюсь, что ты
подсчитал расходы, прежде чем отплыть, чтобы поухаживать за Мелвиллом.
Он животное, ему нравится собственный загон, и никакого вмешательства, говорю тебе
да. Ты достаточно храбр, чтобы справиться с упряжкой диких лошадей, но тебе лучше
дважды подумать, прежде чем браться за Мелвилл Кейперс.”

“Я не смею думать дважды, Мистер Авраам; я быстренько, пока мой
первый мужества продолжается. Теперь не ты или тетя Рут сказать другое слово, но
только колеса впереди! Я закрою мои зубы крепко и не сразу охать, если у вас
сделай мне больно”.

Но хорошо смазанные колесики из постельки шли гладко, и широкий
дверные проемы и коридоры, казалось, были специально созданы для того, чтобы передвигать кровати,
так показалось Октаву; и через несколько минут проход в
гостиную Мелвилла был расчищен, его дверь открылась, и узкая кушетка Октава
втолкнули внутрь.

Калека был так поражен, что чуть не сел прямо. “ Что за черт?
разрази меня гром! - воскликнул он.

“ Добрый день! ” весело поздоровался Октав.

- Что это значит? - спросил я.

“ Что вы не очень вежливы.

Октав сделала многозначительный жест, и обе ее улыбающиеся, встревоженные служанки
отошли на невидимое расстояние, оставив двух
прикованных к постели кузин смотреть друг на друга сверху вниз.




ГЛАВА X.


Из этого безмолвного состязания воль Октав вышел победителем.
Не было никакого сопротивления ее веселой дерзости, лежащему в ее основе принципу, который должен был
усилить ее, и Мелвилл заговорил первым. Он сделал это в своей
особой манере, и его кузина ответила вслед за ней.

К ее удивлению, он и вполовину не был таким неприятным, как она
ожидала. Возможно, его тоже тянуло к жизнерадостной
девушке, вся жизнь которой была таким контрастом с его собственной; или, возможно,
его сердце смягчилось от сообщений из квартиры его
бабушка, которую он очень любил в своих корыстных моды, даже
хотя он мучил ее в столь бесчеловечного образом. Тогда тоже есть
звук был здравый смысл на дне его натуры, и он мог, но
вижу, что это было невозможно для даже энергичная тетя Рут смотреть
после трех инвалидов в отдельных местах.

“У бабушки Эми, добавленными для хорошей мерой”, - заключил Октавы,
тихо.

Двадцать четыре часа доказал эксперимент удался, и другое
двадцать четыре Мелвилл интересно, как он раньше обходились без этого
новая компаньонка, хотя она едва ли сделала хоть что-то из того, чего он от нее хотел.

“ С тобой нянчились, пока ты не стал наполовину мальчиком, Мелвилл
Каперсы; и для тебя хорошо, что твоя бабушка заболела
и я пришел занять ее место. Ты не получишь от меня ни капли нежности
так что тебе не нужно этого искать!

Если он волновался, она смеялась. Если он читал сентиментальные или меланхоличные стихи,
как он обычно делал, она повторяла матушку Гусыню. Если он хвалил
Диккенса, она хвалила Скотта. Если он жаловался на свою жестокую долю в жизни
, она высмеивала его и говорила, что это его собственная вина.

“Что ты имеешь в виду?” - спросил он, после этой последней, казалось бы, бездушный
утверждение.

“ Ну, я слышала, как тетя Рут говорила, что, если бы ты так не боялась
героического лечения, когда была маленькой, ты могла бы быть
излечена. Даже когда вы впервые приехали сюда, а это было всего три года назад.
Но ты плакал и ‘не мог’, а твоя бедная бабушка так любила тебя.
она "не стала бы", и поэтому тебе некого винить в напрасно прожитой жизни, кроме
твоего собственного трусливого ”я".

“Октав Пикель! Ты по праву получил это имя”.

“Я думаю, да. У меня благородная семья”.

“Но по имени ты Пикель, а по натуре самый кислый сорт маринованных огурцов”.

“Острый, не кислый. То есть не слишком кислый. Не стоит есть
все сладко, как вы”.

“Я ненавижу тебя! Я хочу, чтобы ты вышел из этой комнаты”.

“Я не могу. Доктор запрещает мне ходить или даже пытаться.

Мелвилл устремил на нее долгий вопросительный взгляд. Затем
он испустил глубокий вздох, который был почти рыданием. Собственное октавы выглядеть не
дрогнуть, и из глубин ее теплое, здоровое сердце ей вторит
вздох.

“Ну, и как ... как тебе это нравится?” Вопрос Мелвилла прозвучал горько,
яростно.

Веселые глаза Октава наполнились сочувствием, которое мальчик не мог не заметить.
оно было совершенно искренним. “ Кузен Мелвилл, мне это совсем не нравится. Я
с трудом могу это вынести, даже в течение этих нескольких дней или недель мне придется это вынести.
и я не могу вынести, что ты так покорно подчиняешься этому.
Вы не должны ... вы не должны! ” взволнованно воскликнула девушка.

Она прекрасно понимала, с наэлектризованным восприятием юности, что
калека сравнил ее временную беспомощность со своей собственной, которую
он считал неизлечимой. Ей так хотелось поговорить именно на эту тему
встань между ними, ибо в глубине своего сердца она прятала дерзкую мысль.
мысль.

Эта мысль была вызвана разговором с ее дядей Фрицем; который,
однако, у этого мягкосердечного человека не было особого намерения приносить именно такие плоды.
такие плоды.

Он сказал, что он поверит мальчику можно помочь, или что он может
были, сложная и болезненная операция, которая знаменитый
хирург своем отечестве, теперь, осматривая американских больниц, у
после успешно выполнена.

Эта мысль пришла Октаву в голову, как вспышка, тогда же и там; и с
подробностями, которые ее любят дядя думал, замечательным жажда
знания чистой и простой, она уже допросила его работы в
все его детали. Мистер Фриц Пикель всегда возражал, что знаменитый
хирург был потерян для мира, когда его отец посвятил его в ученики
бизнесу; и до сих пор “ходить по больницам” было для него развлечением
у него было много друзей среди врачей, и он становился самым восторженным из них.
с энтузиазмом относился к любому сложному или особенно “красивому” случаю, о котором
ему сообщали или разрешали посмотреть.

Итак, он невинно попался в маленькую ловушку Октава, и теперь девушка была
подкрепленная всей необходимой информацией. Возможность, которой она
жаждала, представилась, и, хотя она немного дрожала, она воспользовалась ею.

Мелвилл, естественно, спросил: “Что вы имеете в виду?”

“Я имею в виду, что, по словам моего дяди Фрица, ты не такой, как ты
думаешь, - неизлечимый”.

“Лучшие врачи страны сказали, что я такой!” - воскликнул юноша.
скорбно.

“Есть лучший из лучших, и он сейчас ‘на земле’, если ты хочешь
увидеть его”.

“Кто послал тебя сюда, чтобы так огорчать меня?”

“Моя любовь к тебе”.

“Твоя любовь! Как мило ты это демонстрируешь!”

“Я думаю, это лучший способ, кузен Мелвилл”.

“Жестоко вот так питать ложные надежды”.

“Пух! Тебе стало еще хуже от того, что ты услышал об этом великом хирурге? Если
вы настолько безразличны к себе, что не перенесете и малой доли
страданий ради выздоровления, вы, безусловно, слишком недалеки, чтобы быть обиженным
очень сильно; и если вы готовы, разве это не любовь к вам, которая
побудило меня разузнать все об этом и рассказать вам? Я думал, что
звук, который вы сначала себя, ведь все зависит от тебя. Затем, если вы
имели какой-то смысл, я бы вам дядя фриц, который так же мудр, как мудрейший
что касается хирургии, рассказать вам все, что он знает. Он не знает
, что я собираюсь поговорить ни с вами, ни с кем-либо еще; и никому не нужно
знать, если вы не сделаете другого выбора ”.

“Октава, если я никогда не был так готов, бабушка каперсы никогда не
разрешить это”.

“Нет, Мелвилл; я знаю, что. Но ... зачем это скрывать? Вы знаете, вы должны знать,
что все остальные думают, что дорогая миссис каперсы-это просто медленно и
нежно умираю. Она не может жить очень долго, чтобы ждать тебя, даже, если она
встает от этой странной болезни, которую никто не понимает точно ,
и я думаю, вы хотели бы поменяться местами и кое-что сделать
для нее, которая так много сделала для вас.

Бедный Октав был очень обеспокоен болезнью миссис Кейперс. Все домочадцы
снова и снова убеждали ее, что она ошибается, но
она не могла отделаться от мысли, что встреча ее младшего брата с
“Эндорская ведьма” имела какое-то отношение к исчезновению его жертвы.
И, поскольку она ничего не может сделать для нее лично, она тосковала за
говорю, чтобы помочь внуку, который был более заботливой старое сердце чем
своя жизнь. После того, как она перестала говорить кузены очень лей каждый
тихо в течение длительного времени. Октав была напугана собственной безрассудностью теперь,
когда дело действительно было сделано; и в груди Мелвилла бурно поднимались вверх и опускались надежда и
отчаяние.

Действительно, они были так заняты своими мыслями, что
не заметили появления хрупкой женской фигурки, которая
своей старой знакомой походкой мягко скользнула к подножию гостиной Мелвилла.

“Что это, моя дорогая, о том, что ты вылечилась?” сказал трогательно
слабый голос так неожиданно, что оба слушателя сильно вздрогнули.

Миссис каперсы уселась в гостиной, но так слабо и
с трепетом, что другие ожидали увидеть ее падение. Половина Октавы
соскользнула со своей низкой кровати, забыв о собственном увечье в своем рвении
поддержать пошатывающуюся старую леди; но она была остановлена не только изощренной пыткой поврежденной лодыжки, но и последовавшими за этим словами
.

“Мелвилла, я слышал весь разговор. Я ... я собираюсь умереть, как это
молодая девушка говорит. Я не жалею, только для тебя; и теперь я не жалею
вообще. Я не мог больше видеть, как ты страдаешь, или терпеть...
операция, даже если она может тебя вылечить. Я люблю... я люблю тебя слишком сильно.
Но, когда меня не станет, я хочу, чтобы ты попробовала, если... если у тебя хватит смелости.
Хватит ли денег, много денег, чтобы платить ничего этого великого
доктор просит. Обещай мне, дорогая; что, если ... ты не против, если вы
хочу, что вы ... увидите, это хирург. Тогда я умру счастливой”.

Длинная речь больной женщины и ее стремление произнести ее истощили
ее. Потрясенные неожиданным эффектом собственных слов, дети
смотрели на нее в беспомощном молчании. Но внезапно, увидев бледные черты ее лица.
когда он с такой тревогой повернулся к Мелвиллу, произошла перемена, которую быстро заметил даже его
неопытный глаз.

С силой, рожденной волнением - или данной Богом, - он заставил свое
бесполезное тело опуститься на диван, пока не смог обхватить и удерживать голову своей
бабушки у себя на груди.

Затем восторг, рожденный ее великой любовью к нему и благодарностью
за его непривычную нежность, озарил постаревшее лицо: “Мой дорогой... мой
дорогой!” - слабо воскликнула она. И, словно отяжелевшие от счастья,
белые веки сомкнулись над выцветшими глазами, которые так мало искали
в этом мире.

Долгое время тишина оставалась ненарушенной. Тогда стоном лопнул
из уст парня, который провел большую любовь легко, пока он был
потерял.




ГЛАВА XI.


“Да, это то, что ей нужно; это единственное, что ей нужно”. Доктор сказал
это очень твердо и серьезно; но, какими бы тихими ни были его слова, они заставили
пылкое сердце Рут Кинсолвинг забиться в лихорадочной тревоге.

“ Я уверена, что вы что-то скрываете от меня, доктор Уинслоу, и я хочу, чтобы
вы рассказали мне самое худшее. Если моя мать... собирается последовать за Маргарет
Кейперс, я... я должен это знать.

“ Она не пойдет за ней, если ты сделаешь, как я говорю. Возьми миссис
Kinsolving сразу на берегу моря, или в какой-спокойное место,
где ей могут сделать полную смену воздуха, и так же мало беспокойства
ее привычки, иначе, как это возможно”.

Тетя Рут подняла испытующий взгляд; но, не увидев в знакомом
лице их старого врача ничего, что оправдывало бы ее ужасный страх, ее мысли
сразу обратились к менее серьезной проблеме. Для доктора все было очень хорошо
Уинслоу, чтобы сказать: “Уйди на берегу моря,” но как это, видимо,
простой и дело будет сделано?

Смерть Миссис каперсы оставил неверный Мелвилл полностью зависит
на попечении своей тети. Его горе было глубоким и сокрушительным; ибо
то горе всегда острее всего, когда причиной является самобичевание; и
хотя со времени тихих похорон прошло две недели, его влияние
все еще висел, как пелена, над домом.

Октаве было лучше; но она все еще не могла поставить поврежденную ногу на пол
без больших страданий; хотя сломанная рука заживала
быстро и не доставляла самостоятельной девушке особых хлопот. Это было удивительно
как много она могла сделать своей ловкой левой рукой; и она
со смехом заявила, что была одарена способностью использовать ее как
другие используют свое право специально для этого случая.

Мистер Пикел был вынужден покинуть их или полностью потерять
деловые возможности, которые привели его сюда из Германии,
и которые он стремился улучшить “за счет своих детей”.
Это было все ради детей - его заботы, его жизни, его любви; и Рут.
Кинсолвинг не мог прожить столько дней в обществе этого
бескорыстного человека, не уловив что-то от его духа. Из-за
нежелательного бремени она также стала относиться к семье своей сестры Лидии
как к священному долгу; и, как каждая девушка из группы, решила сама
в отдельной индивидуальности, интерес тети выросли. Она выросла
почти болезненно тревожное чтобы она не должна потерпеть неудачу в ее “обязанности” к одному или
других сирот.

Как же тогда она могла оставить их только со слугой, который присматривал бы за ними?

Озадаченная и встревоженная, она вернулась после визита доктора в комнату своей матери
и один проницательный взгляд в усталые глаза милой пожилой женщины
решил за нее проблему. Ее мать была для нее больше, чем все
сирот по всему миру. Ее мать была печально поникшие, преодолеть,
доктор думал, бремя ухода она не должна была предполагать, и
потрясенная и сломленная смертью своей старой подруги Маргарет Кейперс.

Казалось, что суматоха и замешательство пришли в Уютное заведение только с
приездом Пикелов. Что ж, она оставит им дом, и
они могут сорвать с него крышу, несмотря на все, что ее волновало в тот момент.;
она выполнит свой материнский долг, пусть будет, что будет!

Ее энергичные движения возбудили любопытство бабушки Кинсолвинг.

- В чем дело, дочка? - спросила я.

Рут намеревалась проявить благоразумие и объявить о своем плане как можно менее шокирующим образом
, но она была слишком импульсивна и говорила слишком серьезно
чтобы сделать это успешно. Она пыталась, начиная с двух или трех предложениях в
выжидание Моды, и заканчивая потоком слез:

“Врач говорит, что тебе плохо, так плохо, что я должен взять тебя в
морской берег. Скажи мне, дорогая мама, что это не так очень, очень плохо!”

Эми Kinsolving улыбнулся. Для Рут не было ничего прекраснее, чем ее собственная улыбка.
улыбка матери, и то, что она все еще подбадривала ее, значительно помогало
успокоить ее беспокойство.

“Доктор прав, Рут. Я немного измотан этим
нарушение нашей спокойной жизни; но несколько недель вдали от всего этого дадут мне
сила, чтобы встретить зиму, не будучи дополнительным бременем на твоих усталых плечах
. Тебе нужен отдых так же сильно, как и мне. Ты воспринимаешь все слишком серьезно
и расстраиваешься из-за воображаемых недостатков. Мы
уйдем и оставим "маленьких пиклз’ самим о себе заботиться под руководством
Розетты Перкинс ”.

Поскольку ее мать восприняла предложение так спокойно и ответила так бодро
, беспокойство Рут перешло на другую сторону темы.
“Розетта Перкинс! Красивая женщина, чтобы заботиться такого
толпа молодых людей!”

“Она прекрасно готовит”.

“Мама Эми! Какое это имеет отношение к делу?”

“Больше, чем ты думаешь. Тебе беспокоится за умы детей и
нравственности, и что достаточно хорошо в пути, но если их тела
здоровый и крепкий, они могут быть безопасно доверено сделать почти
право. Они хорошего происхождения.

Рут потеряла дар речи от удивления. Такие слова казались ересью
в устах святой Эми; но они успокоили ее
собственное беспокойство и заверили, что ее мать не так опасно
больна, как она опасалась.

“Я полагаю, мы можем доверять Контенту в том, что он будет поддерживать порядок в рамках
Розетта, ” сказала Рут так весело, что на сердце у матери стало легче.
Если Рут и беспокоилась о ней, то она беспокоилась и о
Руфь; и, когда дела доходят до этой стадии между двумя людьми, это
время, что кто-то вмешался и оставьте их в покое. Добрый Доктор
Уинслоу сделал это по своему приятному рецепту; и уже менее чем через
пять минут после того, как он дал лекарство, его благотворный эффект был
очевиден. Поездка на берег моря стала чем-то само собой разумеющимся; о чем было беспокоиться?
О доме больше, чем о доме? А что касается детей, как
смогут ли они далеко заблудиться в этой мирной обители?

“Контент получит свою долю работы, но Паула старшая.
Паула должна быть премьер-министром”, - сказала бабушка Кинсолвинг.

“ Паула, мама? Паула не больше подходит для того, чтобы быть выше других
чем ... чем я!

“Для девушки будет иметь огромное значение, будет ли она облечена властью
или она примет ее на себя. Паула поступит правильно; ты можешь
положиться на это ”.

“Мать Эми, ты либо очень глупая, либо очень мудрая женщина”.

“Дочь Рут, я долго прожила. Годы должны меня чему-то научить”.

“И тебе не страшно положить, что горничная выпендривалась править
вместо тебя?”

“Ни на йоту не боится”.

“Хм! Я умываю руки от ответственности! ” сказала Рут,
наполовину смеясь, наполовину серьезно, и осуждающе вскинула те же самые изящные руки
вверх.

“ Сделай это в самом деле, дочь моя: "перестань возить уголь в Ньюкасл", и
твоя жизнь станет лучше. Ты хорошая "Марта", но ты
помнишь о ‘Мэри”?

“Ты - ‘Мария’ в этом доме, милая мама. Тебе всегда
принадлежала "лучшая роль". Я постараюсь узнать о тебе”. Когда она сказала это,
дочь наклонилась и поцеловала мать в щеку; затем она вышла
быстро из комнаты, намереваясь привести все в порядок на случай
своего предполагаемого отсутствия.

Рут Кинсолвинг всегда находила лучшее противоядие от беспокойства в деятельности;
и так быстро она урегулировать все подробности домашнего хозяйства
управление в Паулы и Розетты царствовали, чтобы и она была готова на
на следующее утро начать с ее матерью, что отпуск покоя
они оба нуждались.

Группа молодых людей, смотревших, как их экипаж скрывается из виду, почувствовали
на несколько мгновений чувство опустошения, которым даже Пола гордилась.
авторитет или безмятежность Контента не могли изгнать.

“О, боже! Я чувствую... я чувствую себя таким комковатым и немного больным внутри, ” сказал
маленький Фриц, уронив голову Кристине на плечо. - Я не понимаю.
что заставляет людей все время уходить?

“Давайте все пойдем в комнату Мелвилла и будем несчастны вместе”, - сказал он.
Содержимое, пытаясь улыбнуться, но найти мешая слезы: “я думаю, что я
слышал Октавы сказать, что Мелвилл имел письмо от дядюшки Фрица”.

Для маленьких Пикелов это было имя, “вызывающее в воображении”; и с
быстрой сменой настроений они дружно ринулись в “логово льва”.




ГЛАВА XII.


“Я говорю вам, вы должны это сделать!”

“Я не буду!”

В каждом голосе звучала значительная “убедительность”. Мелвилл, однако,
преимуществом лет, и его страшный “рык”, который, даже
привыкли, как он стал к ней, Фрици никогда не слышал не мало
Тремор.

Ребенок стоял на безопасном расстоянии от комнаты отдыха для инвалидов и держал
в руках потрепанную и облезлую старую кошку. “Я говорю, что она моя собственная,
потому что я нашел ее. Она не твоя и не бабушкина. Они
никто не должен к ней прикасаться. Она моя.”

“ В интересах науки, Фрици, ” сказал Мелвилл, меняя тон.

“Меня совершенно не волнуют интересы науки; моя кошка принадлежит мне”.

“Я куплю ее у вас”.

“Не хочу ее продавать”.

“На пятьдесят центов можно купить очень много ирисок”.

“На Оленьем холме нет магазинов”. Изменение тона говорило о том, что
Упрямство Фрица ослабло. Он посмотрел изучающе на
несолидно появляться животное на руки. Она была кошкой многих
битв, и много “помет.” С помощью этого последнего метода мягкосердечные люди
деревенские жители передают своим соседям неприятности, которые стали
невыносимыми для них самих. Есть бродячие кошки, а также люди.
существ; и если “Марм Кот”, который терял ее дыхание под ее
плотно сожмите поймал, мог бы рассказать историю ее жизни, он бы
уже распахивал душу мальчика, так что даже “ТЭФИ” бы
бессилен искусить его. “Марм Кот” было вывалившихся из сумку на
Ворота стороне то самое утро, привезены сюда в интернат-дом
любовница у кого старая карга похитил различные кусочки пищи.

“Это хорошее место”, - сказала воспитательница пансиона, украдкой наблюдая за
кошкой, которая убежала в сторону барнаула после своего освобождения. “Эти люди - квакеры,
и они держат коров. Затем она поспешила прочь, чтобы ее недобрососедский поступок
не был обнаружен, и считала себя очень доброй, потому что
она не убила животное сразу, вместо того чтобы “бросить” его. Она
и не подозревала, на какую судьбу она его уготовила.

“Это несчастная старая вещь. Она скорее умрет, чем будет жить”.

“Пух! А ты?”

“Нет; но ведь я мужчина”.

“А ты нет! Ты такой же мальчик, как и я, только больше. Если бы это был твой кот,
ты бы его продал?”

“ Да, за четвертак; и я предложил вам пятьдесят центов. Я согласен.
семьдесят пять, если вы усыпите ее хлороформом и поможете мне с
весь бизнес. Но ты не мог; тебе пришлось бы проболтаться.

“Я бы тоже не стал. Я никогда в жизни не пробалтывался. Я никому ничего не рассказывал
когда обещал, что не буду. Спроси Фрица Нанки, когда он придет.

“Фрици Нанки’ хотел бы, чтобы вы сделали это для меня; он сам ученый
. Он был бы великим хирургом; разве вы не слышали, как он это говорил
так?”

“Какое это имеет отношение к этой старой кошке?”

“Иди сюда, и я тебе расскажу”.

“Ты не схватишь ее, пока я не скажу? и ты не ударишь меня?”

“Не захват, не удар”, - внушительно ответил Мелвилл. Он был
демонстративно вытаскивающий из кошелька три блестящих четвертака доллара.
Затем он повертел их в руках снова и снова, так что их соблазнительный блеск упал
прямо на маленького Фрица. Он ни в малейшей степени не был наемником
ребенком. Четверть-долларами ради них самих, возможно, была распространена до
его в груды, и он бы не позарился на них. Но четверть-долларами
для “” Во имя Тэффи это ... Ах! это было другое дело.

“Если бы ты собирался купить это, куда бы ты пошел?” медленно спросил он.

“В магазин миссис Дункан за нитками и иголками в Виллидж”.

“Пух! Я знаю лучше, ” возразила жертва искушения. “ Ты ходишь в
кондитерские за конфетами.

“ Верно; это не город, подобный Мюнхену или Нью-Йорку, где ты останавливался в ту
неделю, прежде чем приехать сюда со своим дядей Фрицем. Здесь, в деревне,
они держат все в одном магазине.

“Все что?” В тоне спрашивающего все еще звучало сомнение.

“Ну, просто... все. Я не могу выразиться яснее. ‘Абри-хам’ покупает там
свою обувь, а его жена - свои платья. Бабушка покупает ей
молочники там, и там есть прилавок со сладостями ”.

“Откуда ты знаешь? Ты никогда там не был ”.

“Контент был; она сказала мне, и я слышал это десятками способов. Я знаю
это, конечно.”

Фрици считала Контента ответственным человеком, если таковой вообще существовал
. Ее показания казались убедительными, но он еще не исчерпал тему.
- Они хранят рыболовные крючки? - спросил я. “ Они хранят рыболовные крючки?

“Рыболовные крючки, и удочки, и... все”.

“Как бы ты поступил?”

“Если бы я был на твоем месте и мог потратить семьдесят пять центов?”

“Ага”, - ответил младший кузен, снова устремляя взгляд на
четвертаки и приблизительно прикидывая, сколько рыболовных крючков и сколько
ирисок они представляют.

“Я бы запрягла своего пони в повозку и поехала бы вниз с горы, как
сплит. Но сначала я помогу моей бедной кузине выучить все об анатомии.

“ Что такое ”натомия"?

- Что такое мальчик, как не живая точка для допроса! Идем! Я не собираюсь
спорить весь день. Если вам нужны семьдесят пять центов, и ириски, и
рыболовные крючки, и любая другая вещь, которую вы случайно увидите, что ж, сейчас у вас есть
шанс. Если нет, хорошо. Я могу нанять Люка Тьюксбери в помощь.
Он сделает это за четвертак и подкинет котенка, чтобы скрепить сделку.

Правдивость Фрица заставила его воспринять это заявление буквально.
Серебро в руке его кузена приобрело более крупные размеры, и
внезапное воспоминание о том, сколько времени прошло с тех пор, как он по-настоящему пробовал ириски
преодолело последние сомнения.

“Я сделаю это!” - героически сказал он, отдавая теперь уже сонный предмет
обмена в руки своего кузена. Небольшое опасение, как он это сделал умерла, когда
он увидел, как довольная тварь свернулась сама на Мелвилла
роскошные подушки.

“Похоже, ты ей уже понравился”, - сказал маленький мальчик.

“Конечно, нравится. Она самоотверженное животное, которое радо умереть
ради науки”.

Фрицу очень хотелось, чтобы Мелвилл не употреблял это неприятное слово “умереть”.
так часто. Всякий раз, когда он это слышал, ему не нравилось смотреть на “Мэм
Киска”. Видя это, старший мальчик поторопил события.

“Иди вон к тому шкафу. Открой дверцу, и в правом углу
на самой нижней полке ты увидишь большую бутылку со стеклянной пробкой. Синюю бутылку.
- Нашел?-- Ага.” - Спросил я. "Да"."Да."

- “Да”.

“Тогда неси это; и поторопись. Сначала пойди и запри обе двери”.

“Зачем?”

“Послушай, юноша, оставь это ‘зачем’. У меня нет времени
отвечать на другие вопросы, и теперь, когда ты продала себя мне, ты
не можешь взять назад свое слово. Все, что тебе нужно сделать, это подчиниться. Я возьму
вся ответственность. Ты запираешь эти двери, чтобы никто не вмешивался.
девочки не могли войти. Девочки всегда хотят совать свой нос в дела мальчиков.
ты же знаешь.”

Фрици было приятно думать, что он “мальчик”, ведь он привык
считать себя просто “маленьким Фрицем”. Он послушно подошел к двум
дверям и запер каждую. Затем окна; ибо Мелвилл был полон решимости
убедиться, что никто не помешает.

Когда все было удовлетворительно улажено, он снял красивое покрывало с
большой пуховой подушки и осторожно накрыл им ничего не подозревающую кошачью
голова. Уставшая от долгих скитаний, она ни в малейшей степени не сопротивлялась;
особенно Мелвилла прикосновение было мягким и ласковым, обманывая не
только четвероногие жертвы, но маленький предатель, который продал ее
до смерти.

“ Теперь, Фриц, подойди к другому шкафу рядом с камином. Достань оттуда
несколько книг, которые лежат на полу, и почини защелку, чтобы она работала
все в порядке. Ты можешь плотно закрыть ее?

“Плотно, как барабан!”

“Поставь бутылку туда и приготовь пробку, чтобы ее можно было вынуть, но
пока не вынимай ее”.

“Я сделал это. Что дальше?” Фриц был слишком искренним мальчиком, чтобы не иметь
вступил в духе этой темной сделки к тому времени. Его голубой
глаза были большими, с важностью; щеки пылали; он свистнул тихо
сам.

“Далее идет сам--работа. Теперь ты должен ясно понять. Если ты
этого не сделаешь, все пойдет прахом. Мне наполовину жаль, что я не позвал на помощь кого-нибудь покрупнее
”.

Тон и слова придали Фрицу храбрости. “Я достаточно большой, чтобы убить
думаю, старую кошку! Если нет, то я хотел бы знать!”

“Помни, это не причинит ей вреда. Так что, если она будет сопротивляться, не отступай”.

“Я не буду”, - твердо сказал Фриц.

“Тогда бери животное и стреляй вперед. Когда заведешь его в шкаф.
вытащи пробку из бутылки, открой пакет и налей ее
внутрь и закрой дверцу”.

Старшему мальчику все казалось очень простым; и даже в
меньшей степени его маленькому помощнику. Но они рассчитывали на
непротивление жертвы.

Теперь ей показалось, что она услышала их заговор, потому что внезапно она
спрыгнула с наволочки, которая служила ей тюрьмой, и полетела в
самый дальний угол большой комнаты. Мгновение двое парней смотрели друг на друга
за ней, удивленный тем, что тот, кто так тщательно имитировал подчинение,
развил в себе такой дар самосохранения. Еще мгновение, и
В эфире раздался “рев” Мелвилла.

“ Ты ужасный маленький чертенок! После всех денег, которые я тебе дал, позволить ей уйти
вот так! Мне было бы стыдно называть себя мальчиком!

“Я не отпускал ее, она позволила себе уйти. Но я поймаю ее снова, вот увидишь
если я этого не сделаю”.

“Ты не можешь! И я хотел препарировать ее! Твой дядя Фриц говорит, что нет
никаких причин, по которым я не мог бы стать великим врачом, даже если его знаменитый хирург
не вылечит меня. И как я собираюсь учиться, если я никому не могу доверять
помогите мне! Я говорю, что это очень плохо! ” воскликнул Мелвилл.

Возбуждение от погони, вдобавок ко всему этому, подействовало на кровь
маленького Фрица, как пламя на порох. Его голос приобрел интонацию, которая
заглушила жалобы старшего кузена и заставила его быть настороже.

“Ты помолчи минутку, чтобы не пугать ее так сильно, и я поймаю ее
снова. Я поймаю, пока ты жив!”

Круг за кругом по комнате, перепрыгивая через стулья и столы, металась бедная “Мэм"
Киска, а за ней Фриц. Он был почти таким же гибким, как она, и даже
более решительным. Дважды они пересекали гостиную Мелвилла, но мимо
затем он сам был так взволнован игрой, что просто
отвел голову в сторону и не сказал ни слова.

Погоня закончилась победой Фрица. Сила
древнего животного не шла ни в какое сравнение с его силой, и ее дух был давным-давно
сломлен. На краткий миг оно вспыхнуло заново, но погасло
позорно, и в ней не осталось достаточно “борьбы”, чтобы пустить в ход свои
когти, когда ее, наконец, схватили и швырнули головой вперед в
сумка.

Фриц бросился в чулан и стукнул по наволочке кулаком
жертвы на полу. Дух, старая карга могла бы уже мертва, но ее
голоса не было. Это был ее голос, который был причиной многих
ее несчастье в жизни, и было суждено стать ее окончательной погибелью. Она
мяукала так громко, что разозлила своего маленького похитителя и заставила его
не обращать внимания на громкие протесты своего кузена.

“Вылезай из шкафа, Фриц! Вылезай из чулана!”

Обращение оставлено без внимания.

“Ах ты, маленькая простушка! Ты должна вылезти из чулана! Я не
сказать, чтобы ты пошел в дом и закрыл за собой дверь! Не открывайте флакон
пока вы не вышли”.

Сильный стук сумки и ее содержимого об пол
говорил о том, что трагический конец еще не наступил, а мяуканье
продолжалось так долго, что Мелвилл не заметил, когда оно, наконец, усилилось
менее яростный, хотя его мольбы к своей маленькой кузине были непрестанны.

“О Фрици, дорогой маленький Фриц! Выходи скорее! Все двери и
окна закрыты, и я не могу тебе помочь! Fritz--Fritz!”

Мелвилл остановился, чтобы прислушаться и отдышаться; но все звуки стихли.
за плотно закрытой дверью и тошнотворным запахом, проникавшим сквозь
трещины подсказали ему, что его крики донеслись слишком поздно.

Мгновение спустя собственное сознание, казалось, покинуло его, поскольку
ужасное значение его собственной работы полностью осозналось им.




ГЛАВА XIII.


Если Фриц не слышал призывов, с которыми обращался к нему обезумевший Мелвилл
, то они достигли других ушей и призвали на помощь, которую
мальчик-калека был так бессилен оказать.

Розетта Перкинс, “хозяйка интерьера”, как называл ее Октав, когда
Тетя Рут сообщила о решении своей матери относительно глав семьи
во время пребывания на берегу моря Розетта Перкинс пришла к
Четверть дома Мелвилла с явной целью выслушать его
капризные пожелания относительно ужина.

Розетта добросовестно выполняла свои обязанности и
уже приготовила больше, чем хватило бы семье в два раза больше
, опасаясь, что ее юные подопечные не будут получать
достаточно еды. Ели! Как они ели! Все, кроме Мелвилла; и из-за того, что
он не ел, добрая Розетта волновалась и винила себя.

Но впервые его резкий аппетит оказался благословением, поскольку
это привело на сцену, в их крайней нужде, человека, который
спасите двух мальчиков.

“Ради всего святого! Какого черта Мелвилл так орет!”

Розетта ускорила шаги, но когда крики на мгновение стихли,
задержалась на мгновение, чтобы поправить сдвинутый с места стул и привести в порядок
мебель, на которой были видны неосторожные пальцы юности.

Крики, которые по интенсивности ужаса были почти визгом,
возобновились.

“Да это же не мужество! Это кое-что похуже! Что может быть
с ним случилось!” Миссис Перкинс отлетел к двери, гадая, чтобы найти его
закрытые и отскакивать, как она бросила ее силу против нее, от ее
неупругую поверхность. Она пыталась защелку, и нашел Болт был
поскользнулся. Крики снова стихли.

“Я иду-у-у, Мелвилл. Я побегу к другой двери.

Только для того, чтобы столкнуться с новым разочарованием; и в своем изумлении и
отчаянии миссис Перкинс начала энергично трясти дверь. “Нет
никто там с вами? Как ты запрут? Никогда не ум; я
вам это как-то открыть. Ручаюсь, это некоторые из них шалости детей,”
она добавила себе под нос. Затем она попыталась вновь защелку.

Она стала не на шутку встревожило. Она подбежала к окну в холле и
увидел люк стрижка газона. После неоднократных усилий, она сделала свой голос
звуковой выше, чем в шумной машины так близко к его уху. Он
посмотрел вверх и увидел ее неистовые движения еще до того как он услышал ее зов.

Люка была душа выше газонокосилки, и всегда готовым к
волнение. В мгновение ока он оказался у окна в холле.

“ Заходи в дом как можно быстрее, Люк! Обе двери Мелвилла
крепко заперты, и он орал, как одержимый. Теперь он
остановился; но скажи - ты не чувствуешь ничего более странного?”

Люк фыркнул и скорчил при этом такую ужасную гримасу, что
Кристина, появившаяся за спиной миссис Перкинс, рассмеялась. “ В чем дело?
Розетта? Октав заставил меня прийти и посмотреть. Она говорит, что кто-то
были holloaing это не так долго, но я думала это кто-то из в
области”.

“Тогда ты не Нер Octavy в номер Мелвилла?”

“Почему, нет! Абрахам отнес Октавию в гамак после ужина, и я
была с ней”.

“Где Контент? И Поли?”

“ Уехал на почту в повозке, запряженной пони.

“ Малышка Фритзи?

“Я не знаю, я уверена”, - ответила бедная Кристина, и ее нежное лицо
стало очень бледным и испуганным.

“Тогда расплачиваться придется Сантину Терриблу! Взломай эту дверь, Люк!”

“Взломай дверь? Я согласен!”

“Взломай ее, говорю тебе! Я возьму вину на себя, если таковая будет!

Люк безуспешно попытался нанести удар, и миссис Перкинс разволновалась еще больше.
“Люк Тьюксбери! Разбей его! Там пахнет хлороформом! Я знаю это.;
Я почти чувствую его вкус! Я не брал в руки эту дрянь столько раз, сколько приходилось.
Я растирал бедное тело Мелвилла, но не смог избавиться от запаха.
Что-то случилось с бутылкой на нем, и один из них, а может, и оба, из них.
мальчики прячутся за дверью! _Now_ - ты не разобьешь ее?”

Сокрушительный удар его могучего кулака был эффективным ответом Люка, и
панель поддалась.

С быстротой и хладнокровием, которые вряд ли можно было ожидать в
В случае Розетты Перкинс, поскольку Рут назвала ее “хорошей женщиной без
головного убора”, экономка просунула руку в щель
в дереве и отодвинула засов. Каждое движение, которое она делала, говорило об этом
фактически, когда она почти пролетела через квартиру, распахнула
окна, отодвинула засов, открыла дверь спальни и подхватила
кувшин с водой, чтобы плеснуть ее в лицо Мелвиллу.

Воздух был тошнотворным от паров лекарства, но это было не то, что
одолело больного, а ужас перед собственным поступком и его ужасным
результатом. При мысли о том, что маленький Фриц стал жертвой его
предполагаемого научного эксперимента, его слабые нервы не выдержали; но его
последней сознательной мыслью было: “Калека он или нет, я должен спасти его!”

Казалось, сила этой решимости уже выводила его из обморока
Потому что едва вода достигла его лица, как он
открыл глаза. Мгновенно они наполнились ужасом. “Шкаф! В
Шкафу! Открой шкаф!”

“ Какой... какой шкаф? ” дрожа, спросила Розетта.

“ Открой его... открой скорее! Может быть, он не умер!

У миссис Перкинс поплыло в глазах. Действительность оказалась хуже, чем она опасалась.
 Но Кристина услышала и поняла призыв и бросилась к
внутренней двери.

“Другой... другой!” - донесся до нее страдальческий голос Мелвилла.

Люк предварительно был с ней, и даже его крепкого телосложения, был
мгновенный преодолеть остроту запах, который наполнял его ноздри.
Он попятился на шаг или два, а потом, как маленькая девочка
бросаясь вперед, он положил ее аккуратно в сторону и наклонился, чтобы поднять
маленькая фигурка, которую свет теперь сделал видимой со своего места отдыха
на полу чулана.

Прозвучало одно короткое слово команды: “Доктор”; и Люк полетел
повиноваться ему. Затем, совершенно забыв на этот ужасный момент о
страдающем мальчике на диване, экономка вынесла свою неподвижную ношу
прямо из дома, к старому колодцу в саду.

Она не могла бы сделать лучше; но она все еще работала и растирала
округлые маленькие конечности, которые раньше казались слишком активными, и
молилась о своей задаче с благочестивым пылом своей теплой, верующей
сердце екнуло, когда Люк снова появился с доктором.

“О! как я рад! Я и не думал, что ты доберешься сюда так быстро!”

“Я просто ехал по дороге. И хорошо, что я был таким, ” серьезно добавил
врач.

Прошло три часа после этого, когда он ушел, даже тогда пообещав
вернуться до полуночи; но когда он действительно ушел, Тон уютно устроился поудобнее
на короткое время это было с обнадеживающей уверенностью, что “если не произойдет ничего
непредвиденного”, малышу не станет хуже от его
опасного опыта.

“Целый мир радости или боли держится на этом маленьком ‘если"!" - восклицала
бедная Паула между рыданиями.

В кои-то веки готовые слова утешения Контента подвели ее; и она не смогла
произнести “все к лучшему”, что казалось таким банальным в
присутствии этой тревоги. Она не видела ничего “лучшего”, что можно было бы извлечь
из сегодняшней неудачи; и ей оставалось только сложить свои
сочувствующие руки обняли кузину, о которой она до сих пор так думала
ее холодное сердце смешалось со слезами Паулы.

Это было самое мудрое и доброе, что она могла сделать. Пола
питала ошибочное представление о том, что ее “идеальная кузина Довольна”
считала себя бесконечно выше мирских и легкомысленных
“Мисс Пикел”, главными интересами в жизни которой, по-видимому, были одежда и
наблюдение за манерами своих соседок.

Правда заключалась просто в том, что каждая девушка была для другой новым и
непостижимым типом. Октав рано дал той прозвище “Красавица”.
другой “Долг”; и, какими бы непохожими они ни были, потребовалось именно такое горе, чтобы
отбросить внешнюю форму привычки и воспитания и показать теплые,
дружелюбные сердца под ними.

Одинокие, только детьми, содержания, стали очень любят маленькие Фриц,
и искренность ее чувства тронула сестру, которая смотрела так
тревожно рядом с ним. Через полчаса из этого общего горя ничего больше, чтобы сделать
их знают и любят друг друга, чем все их предыдущие недели
ежедневный половой акт.

Но “лучшее” все еще было во всем этом, даже если и было скрыто от глаз только что.
и этому было суждено произвести благословенные изменения не только в этом
домашнем хозяйстве, но и во многих других, до которых должны дойти его последствия.




ГЛАВА XIV.


В течение нескольких дней после этого случая “маринованные огурцы” спокойно оставались в
своей “банке”, как Октав со смехом называл большой дом, где они
собирались с наступлением темноты, независимо от того, насколько широко они разбредались
сами по себе днем.

У Контентс была отличная камера и немалое мастерство в обращении с ней; так что
при любой возможности она уезжала в горы, снимая
“виды” того или иного места, которые ее отец описывал ей как
быть дорогим ему в детстве. Объемистые письма регулярно отправлялись на
Осака, и в каждом из них был какой-то новый проблеск знакомых сцен, которые
миссионер горячо приветствовал.

Но это восхитительное занятие, а также “художественная” работа Полы,
Уроки Кристины, и Мелвилл “опыты” были прекращены
а ребенок, который был “жизнь дома” оставались опущенными, и
показаны последствия аварии.

Октав уже почти выздоровел использование ее проворные ноги, и,
задолго до того, доктор посоветовал ему, начали использовать сломанную руку. В
одна вещь, которую нельзя было активной девочке было тихо; и один
утром она объявила врачу, что ее рука “зажила лучше,
чем в оригинале”, и что она собирается “помочь Мелвиллу справиться с некоторыми
жуками”.

Кристина в этот самый час помогала Розетте "готовить”
крыжовник; и разница в выборе занятий прекрасно показывала
разницу в сестрах.

Доктор Уинслоу улыбнулся. Он поздравил себя с тем, что ему удалось так долго сдерживать
свою нелегкую обязанность; и, действительно, ему было бы
сделать это гораздо труднее, если бы состояние Фрица не поглотило его
все их мысли. Однако в то же утро малыш
спустился к завтраку вместе с остальными и настоял на том, чтобы “Паула
перестала притворяться, что он болен, хотя это было не так, поэтому
там; и он собирался подраться с Доном.

“ Это ничуть его не обидело, ” заметила Розетта, когда Кристина
сообщила ей о смелом предложении Фрици. “ В этом нет ничего особенного.
во всяком случае, с ним что-то не так, разве что он теряет рассудок. Я подумал
, что за эти пару дней вы все доведете ребенка до тошноты своими
балуешь его и кормишь всякой дрянью. Пусть попробует на осле; он не обрастет шерстью.
не перегреется во время езды.

Итак, Фриц смело подошел к старому ослику и попытался оседлать его
. Все предложения помощи в этом вопросе были высокомерно отвергнуты, и
ничто не могло так легко убедить их всех в том, что их любимец снова стал самим собой.
его забавная маленькая развязность.

“Пух! Должно быть, думает, что я никто! Вот я гонял эту свою кобылу
вниз с горы и обратно; а вы, ребята, думаете, что я не могу
оседлать старого глупого осла! Пух! Я тебе покажу!”

Показать, что он сделал себе позволить них, разумеется, было хоть и смешно, не
сам вроде мальчика по назначению.

Из своей уединенной комнаты Мелвилл услышал веселье и отчетливо узнал
голос своего маленького кузена. Звук этого веселого занятия
снова был приятен для его ушей, потому что он никогда не переставал сожалеть о том, что он
непреднамеренно травмировал ребенка. Октав заметил это изменение больше,
чем кто-либо другой, и сначала удивился, что “на него нашло
Мелвилл так как у людей”; и, будучи от природы противится
секретность, быстро спросил у него.

“ Ну, говорю тебе, Октав, я здорово испугался. Что, если ... неважно, он снова в порядке.
ты говоришь; и я хочу сделать одну вещь: я хочу думать
больше о других людях и меньше о себе ”.

Он сказал это смущенно, как будто не был уверен в себе,
но был уверен в ее насмешках.

Это последовало сразу за его признанием.

“ Все это чепуха, Мелвилл Кейперс. ‘Ты не святой, и тебе
не нужно позировать перед ним’. Вы переживаете все о тебе с тех пор
вы родились, и вы будете продолжать тревожиться кто-то до конца. Я
не придавай значения своим разговорам. Ты немного напуган тем, что
ты натворил; но как только с Фрици все будет в порядке, ты станешь таким же
неприятным, как всегда ”.

“Ты отвратительная девчонка!”

“Ну вот! Я же тебе говорил! Не надо, ради бога, - да, ради бога’
действительно, ради бога, - никогда никому не говори, что ты хочешь быть ‘бескорыстным’.
Начнем с того, что он или она вам не поверит; и если они заподозрят ваше намерение
, они будут наблюдать за вами, чтобы увидеть чудо. Разговоры - самая
недорогая вещь в мире. Раньше я говорил, каким хорошим я был бы, и
затем Паола исправить ее большие глаза на меня и пялятся, каждый раз, когда я делал какие-то
значит, мелочь. Даже Фриц Nunky поставили бы меня, вызволив меня
на мое слово. Он так удивлен, когда я не был святым прямо сейчас
быстрая. Тогда я разозлился, и последнее, что девочка была хуже
первое. Если бы Контент услышала, как я цитирую это, она посмотрела бы на меня с благочестивым ужасом
; и все же я говорю серьезно. Нет, Мелвилл; воспользоваться советом того, кто
был опыт, не перекладывай это сладкий елей для вашей
душа. ‘Будет’ не наступит никогда. Это похоже на то, как в поэзии говорится о "там
завтрашнего дня нет’. И его нет”.

“Древняя дева, что бы ты посоветовала?” - спросил инвалид, его
гнев был обезоружен тем, что Октав так быстро оказался готов погрузиться в
ту же лодку недостатков, что и он сам.

“Единственное, что я когда-либо находил достойным чего-либо, - это просто оставаться
занятым, настолько занятым, насколько это возможно! Если я продолжаю что-то делать, у меня не так много
времени, чтобы быть плохим ”.

“Да, но”, - возразил отвергнутый искатель бескорыстия.

“Вот, я поставлю твой шезлонг вон там, у окна. Тогда ты сможешь увидеть,
что за веселье. Что для тебя будет лучше, чем киснуть над своим хождения к
быть!’”

Октав принялась за работу; но ее рука оказалась не такой сильной, как она думала,
а хромая лодыжка мешала ей свободно двигаться. Внезапно
она споткнулась и села на пол, “с довольно ощутимым грохотом", как сказала бы Розетта.
"Мне жаль, Октав.

Не пытайся снова.“ - Сказала бы Розетта. - "Мне жаль, Октав." Не пытайся снова. Я не возражаю. Тон был таким
искренним, что девушка открыла глаза, которые до этого закрыла в комичной
гримасе боли.

“Почему... почему, Мелвилл!”

“Что ”почему"? - раздраженно спросил он.

“Я верю, что ты это серьезно!”

“Я ... но ты сказал что-то о том, что разговоры дешевы”.

“ Недорого, дорогая. Я пытаюсь сформировать себя по утвержденной модели,
из многосложных слов. Паула действительно была так предана маленькому Фрицу
что я подумал, что она была бы довольна мной, если бы я был прав. Но это было не так.
Но это было не так. Когда я напустила на себя самый красивый вид, она посмотрела на меня и
сказала так, как может говорить только Паула: ‘Октав, не говори глупостей!’ Это
было разочарованием, но, учитывая ваш пример, я буду упорствовать ”.

Девушка продолжала нести свою бессмыслицу, пока боль в лодыжке
не утихла, так что она смогла подняться и сделать новое усилие.
Еще один взрыв веселья донесся из окна, и, сделав последний
толчок, она отправила тяжелый шезлонг Мелвилла катиться через комнату, чтобы
с грохотом врезаться в стену.

“Я хотел это сделать, ‘эр бюст’, как говорит Эбри-хэм. Как ты думаешь, как он
теперь меня называет?”

“Октавиус... ну, Октавиус!” - тут же ответила ее кузина.

“Неправильно! Теперь я ‘Хоппити-пэт’. Вот что я называю потешаться над
своими немощами ”. Девушка взгромоздилась на подоконник и
наблюдала за происходящим снаружи с острым удовольствием, которое усиливалось
от мысли, что ее прикованный к постели кузен тоже может быть свидетелем этого.

В начале их знакомства Фриц пытался лесть с древних
ослик, который жил в его простоте на богатые пастбища совхоза гостиная,
и предпринимает множество попыток, чтобы скакать на нем; но увертюра еще не была
встретились в дружеском духе. Тут Фриц разозлился.

“Я поеду на этой невзрачной старой штуковине с головой, такой же большой, как и ее туловище, так что
вот так! Он похож на старый бабушкин сундук для волос, стоящий на чердаке,
с палками вместо ног.

Но внешность часто обманчива. Взгляд Дона в уныние не
крышка кротким и подавленным духом. Он выступил против своего “не хочу”, чтобы фрицы по
“будет” с настойчивостью, которая обескураживала. Со стороны мальчика,
однако, новые попытки предпринимались столь же настойчиво; и в этом случае
казалось, обещали успех.

Фриц добился верхового. Он сидел, вытянув толстые маленькие ножки под
прямым углом к бокам ослика, дрожащий, но разгоряченный
победой.

Внезапно Дон поднял задние лапы.

Фриц перелетел бы через голову животного, если бы не крепкая хватка, которую он имел
за шею.

Дон попытался сесть. Фриц встал, но все еще верхом на осле
и все еще держался за него изо всех сил.

Затем четвероногое повернуло голову и - так Фриц всегда впоследствии
считал - на самом деле подмигнуло своему решительному наезднику; немедленно поднявшись
на все четвереньки и пустившись рысью, какой обладали его почтенные конечности
не предпринимался в течение многих лет.

Вокруг и вокруг трава участок он мчался, пока вдруг он появился
рухнет; он упал на землю, перевернулся на бок,
и издал жалкий Брей, как будто его последний час.

“Я это сделал! Я это сделал! Я действительно ездил на этой старой штуке!” - ликовал взволнованный победитель.
и умчался, чтобы похвастаться своим достижением Абрахаму.

После этого забавного завершения стычки между ее младшим братом
и его жертвой смех Октава был прерван безошибочным вздохом
мальчика рядом с ней. Она быстро огляделась.

“Почему, Мелвилл? В чем дело?”

“Подумать только, я никогда не смогу сделать то, что может кто-то другой!”

“Потому что ты должен сделать то, чего не может никто другой”.

Мелвилл нетерпеливо поднял глаза; но почти сразу же его взгляд снова упал на
и с мрачной безнадежностью уставился на группу снаружи.

“Да, это так. Я знаю это. Я придумал выход, ” сказал Октав,
отвечая на его подавленный взгляд. “Я пришел сюда, чтобы заставить тебя пообещать, что
ты попробуешь это”.

“После того случая я никогда больше не буду экспериментировать”.

“Не с младенцами, конечно. С человеком науки ты бы так и поступил”.

“Как я могу встретиться с человеком науки здесь, на горе Дир Хилл, и я...
калека?” с горечью спросил другой.

“Открыты два пути: один, самый простой, по переписке; с другим я
могу вам помочь, если вы мне доверитесь”.

“Вы?” - сказал Мелвилл, и, в своей искренней симпатии к Октаву, он попытался
не сказать презрительно.

“Да, я, юный повелитель творения; ты думаешь, я ничего не знаю, не так ли?
ты? Ну, я знаю не так уж много, и это не имеет значения, пока я знаю
достаточно, чтобы соответствовать твоей цели, и, кроме того, имею огромную честь
быть твоим ... кузеном! Однако я еще могу кое-что сделать для продвижения ваших идей. Если
Я приведу к вам этого человека науки, вы поговорите с ним или будете
придирчивым? Имейте в виду, я делаю это не только для вас, но и на благо
мира в целом. В общем, я филантроп. Я всегда чувствовал,
что я ‘создан’ для чего-то необычного; но я и не мечтал, что это так
заниматься наукой, пока не стану вашим ассистентом. Скажите, пожалуйста?

“ Вы не знаете ни одного человека науки; и ... он бы посмеялся над моей ‘наглостью”.

“ Хорошо. Я всегда мечтал о приключениях, и теперь они у меня будут.
Я чувствую себя заговорщиком - и это совершенно изысканное ощущение.
Ура!

“Октав Пикель! Ты с ума сошел?

“ Нет. Чтобы доказать это, я заставлю тебя пообещать мне кое-что. Я... я получил сегодня
письмо от Фрици Нанки.

Цвет лица парня изменился. Затем он спросил:

“Ну, и что он сказал?”

“Он находится в постоянной переписке с доктором; и этот джентльмен
надеется увидеть вас в течение месяца”.

Голос Октав, произносивший это, был очень отчетливым и твердым. Это было то, что
На самом деле она вошла в комнату, чтобы сказать, но после того, как это было произнесено, она
задрожала.

Мелвилл лежит его темных глаз на нее, как будто он едва мог
кредитные своих собственных ушей. Он был напуган и все же рад; он зависел от того, что
она будет рядом с ним, и все же он почти ненавидел ее за то, что она сделала.
Все это Октав прочел с присущей ей острой интуицией, и если ее лицо
слегка покраснело, то ее пристальный взгляд не перестал подбадривать его. “О,
Октав, ты действительно сделал это?”

“Действительно, Мелвилл. Великий врач, великий целитель, уверенно
пришествие”.

“Я ... я не могу этого вынести!” Мелвилл закрыл лицо руками, и дрожь
пробежала по его худощавому телу.

Чувство презрения к его слабости поднялось в груди девушки, но
было быстро подавлено. Она заставила себя подумать обо всем, что ему пришлось пережить,
и о том, что он никогда не знал счастья деятельности. Она сама
могла бы вынести что угодно, любые пытки, лишь бы выздороветь,
будь она на его месте; но Мелвилл так много страдал! Это был знак
что ее собственная женская натура развивается в правильном направлении, что
она помнила все это, и что ее следующие слова должны были быть такими же
мудрыми.

“Ты можешь перенести это мужественно. Я знаю, что ты не трус. Кроме того, это будет
не страдание для вас, а успех. Подумайте, Мелвилл; вы сказали
на днях, что ничего так сильно не желаете, как славы. Что ж, тогда, если
ты будешь верен себе в этом, весь мир будет говорить о тебе с
удивлением и благодарностью. Послушай - это мой план ”. Девушка понизила голос
слишком низко, чтобы кто-нибудь мог ее услышать, но то, что она сказала, произвело
на ее кузину изумительный эффект.

“ О, если бы это могло быть правдой! Но это слишком грандиозно, слишком чудесно!”

“ Значит, тебе не будет стыдно за бедняжку Хоппити-пэт, не так ли? ” спросил
Октав немного задумчиво.

“ Это чепуха. Окажется, что это ни на что не годно ”.

“Пойдем, сомневающийся. Втащить тебя на холм веры примерно так же трудно,
как ... я не знаю что! Разве наш последний эксперимент не удался ‘гладко, как
жир’? _а_ Абри-хэм. Как ты думаешь, справился бы я со всеми этими
лягушками и хмелевыми жабами, и другими мерзкими, скользкими тварями, если бы после первого
раза у меня не было безграничной веры в ... безымянного?”

Мелвилл начал ловить ее энтузиазм. “Октава, если ... если ... это должно быть
правда, разве это не великолепно?”

“ Разве нет? Самое лучшее в том, что я чувствую, что это так. ‘Это коснулось
меня", - как сказала Розетта, когда забыла положить немного сахара в джем, и
джем не повторился. Слушай, Мелвилл, давай просто ура!”

“Я пока не могу сказать "ура". Но, Октав, ты умный! Не похоже, что
ты мог бы быть девушкой, ты так обо всем думаешь”.

“Так сказала бабушка, когда я ехала на брыкающейся лошади без седла и забыла
заштопать чулки. Что, как мне кажется, не означало "так думать о вещах".
мне кажется. Но помните, если я такой умный, я буду ожидать своей награды...

"За половину моего королевства!’ - перебил Мелвил.

“ Хм! Хуже того: ты не должен говорить ни единой живой душе, пока
все это не будет улажено. Я хотел бы хоть раз в жизни быть хоть чем-то значимым.
моя жизнь.

“Хорошо. Я не произнесу ни единого звука”.

“Даже если я сделаю что-то, чего ты не сможешь понять?”

“Даже так”.

“Достаточно хорошо! Разве не восхитительно быть... заговорщиками?

“ Я не знаю, ” с сомнением произнес парень.

“ Тьфу ты! Я просто верю, что ты хотел бы выпустить кота из мешка прямо сейчас!

“Какая разница, в любом случае? Если я говорю, что сделаю это, я сделаю. Я
не отступлю.

“Для меня это имеет значение для всего мира. На этот раз я в
Тайна! В самом центре, пишется с большой буквы "М"!
Обычно я ’всего лишь Октав"; теперь я кое-кто. Я вздохнула и все мои
жизнь на романтику или что-то из ряда вон выходящее; а теперь я
достиг этого. Не упираться мне в мою сладкую месть. Думаю, что Паула
Pickel лицо, когда она узнает, что только Октаву, был очень идентичны
девица, что ушла ... но не важно! Помните, что без меня нет
‘человек из науки”.

Мелвилл действительно помнил; и “диким гусаком”, каким все это дело действительно казалось
даже ему, настолько серьезно он был настроен сейчас насчет
это настолько воодушевило Октава от его авантюрного духа, что он с готовностью
хранил молчание, которого она требовала.

Когда, что ночь, в замок-время, Октав не появился, и
Паула пошла в комнату сестры, общих, в надежде найти
дикий-кап уложили в постель, хотя простыни были обращены вниз, а затем
потрясенный, как бы хорошо росли Ласси может любой возможности прячется
в них, там был большой испуг в семье.

“Она всегда идет в ногу со шалости, но она, как правило, не относятся к нам
недобро”, - сказала потерпевшая старшая девочка, чувствуя почему-то, что
дом не был бы “Уютным” без самых острых ”соленых огурчиков".

“О, вот записка!” - воскликнула маленькая Кристина, которая иногда тайком читала
любовные романы и была сродни Октаву в своем стремлении к
“роману”. “Я много раз слышала, как Октав говорил, что когда-нибудь она сбежит
и теперь я верю, что она это сделала! Прочти это, быстро! Я нашла это на
ее подушечке для булавок. Это то самое место, куда беглецы всегда кладут записки.

“Скажи на милость, малыш, откуда ты это знаешь?” - скромно спросил Контент. “Я
полагаю, ты снова читал "Статью о рассказах" Люка!”

“Ну, прочтите это любым способом”, - настаивала маленькая девочка в своем волнении.
Обращая меньше внимания, чем обычно, на мягкий выговор Контента.

Это была записка.,----

 ДРУЗЬЯ И РОДСТВЕННИКИ, ОСОБЕННО ПАУЛА:

 Я уйду, но не навсегда. Я имею в виду, я ушел навсегда, а вы
 все знают, что в будущем приехать. Я еще не ушел, но я
 идем. Со мной ничего не случится, и тебе не нужно беспокоиться обо мне.
 Когда я вернусь, ОН будет со мной. То есть, я надеюсь, что ОН будет. ОН будет.
 если мои убеждения возобладают. У меня достаточно денег. Не имея ни
 мои собственные, - как вы все хорошо знаете, я потратил их на кондитерские изделия, - я получил
 средства от ДРУГОГО ФИГУРАНТА дела. Я знаю
 не знаю, когда я вернусь, но я вернусь; ибо я - “плохая
 копейка” в семье. Не засиживайся ночами и не беспокойся обо мне.
 Со мной все в порядке, и я буду “продолжать”. Не будь настолько глупа, чтобы
 написать тете Рут, потому что даже она не испугалась бы за меня, поскольку
 Я еду искать ЕГО. Так что не беспокойся обо мне. Побеспокойся! это уже третий
 раз, когда я пишу это совершенно ненужное предложение, поскольку она
 , которая пишет,

 “ТОЛЬКО ОКТАВ”.

 P. S. Я нахожусь в совершенном раю восторга. Я никогда не был заговорщиком
 раньше, и я никогда не был посвящен в ТАЙНЫ до сих пор. Я надеюсь, что смогу люк
 один раз в несколько дней, в будущем, это настолько феерично. Подумать только! Я,
 Октава Pickel, я героиня!

 Прощай--прощай,--до свиданья!

Когда записку отнесли Мелвиллу и спросили его мнение, он разразился
самым веселым смехом, который изумленные домочадцы когда-либо слышали
от него.

“Я считаю, что вы все знаете об этом! Вы двое были вместе
интернет-поздно. Если вы это сделаете, вы должны сообщить нам. Где Октавы?”
- воскликнула бедная Паула, вся дрожа от страха и нетерпения.

Но весь ответ Мелвилла, хотя и прозвучавший с той же самой
непривычной веселостью, был: “Я не знаю”.




ГЛАВА XV.


Повадки кэбменов похожи во всем цивилизованном мире; и это
не смутило Октава, как смутило бы менее привычного путешественника наличие
многие из этих предприимчивых Иегу бросаются к ее маленькой сумочке, когда она
вышла с большой станции и мгновение постояла, оглядываясь по сторонам
она.

Она объездила половину Европы в компании своего дяди Фрица, который
никогда не любил путешествовать куда-либо в одиночку и находил крепыша Октава
своим наименее неприятным “огурчиком” всякий раз, когда ему хотелось подкрепиться
себя в присутствии любого из них. Кроме того, девушка имела
отличный подарок наблюдения. Если она когда-то видела, что она никогда не
забыл его; все его мелкие детали, впечатлили сами на нее
памяти с отчетливостью фотографии.

Она побывала в огромном здании , где сошла с поезда , но
однажды раньше, и именно тогда, когда в компании со своим опекуном она
проходила через это по пути на Олений холм. Но так остро она
наблюдалась у нее обстановке, что она знала, что прямо в какую сторону нужно поворачивать для
определенного рода-столкнулись полицейский, которого она видела подружиться немного
девушку, пока она ждала их наружу поезд.

Итак, искать конкретного полицейского в таком большом городе, как Нью-Йорк
человеку постарше это показалось бы очень похожим на поиски
пресловутая “иголка в сенокосе”; но для любителей приключений и романтиков
Октаве это показалось самой простой вещью в мире. Итак, с чувством
полной безопасности она легко отошла от задерживавших ее таксистов,
крепко сжимая маленькую сумочку, в которой лежала щетка для волос и
расческа и туго набитый бумажник Мелвилла.

Ах! он был там, почти на том же самом месте, на блоке, где она
последний, взглянув на него. И с уверенностью старого знакомого,
Октав направился прямо к офицеру и вежливо поздоровался с ним: “Добрый
вечер”.

“Добрый вечер”, - ответил джентльмен в синей форме, выглядевший немного странно.
немного удивило необычное приветствие. Он привык быть
обратился так: “скажи, Вот смотри! Где, или что, так и так?”

“Я хочу пойти в проф. Edric von Holsneck’s. Как лучше поступить, и
не могли бы вы достать мне экипаж?

“А? Что? Я не совсем "уловил смысл", - последовал ответ.

Октав нахмурился. Было уже поздно, и ей не терпелось добраться до места назначения.
пока не стемнело настолько, что она не смогла разглядеть то, что дядя Фриц
называл "ее ориентацией”. У нее была дикая идея вернуться ночным поездом
в горы; но если бы она сочла это нецелесообразным, она бы
искать жилье.

“Я хочу пойти в дом профессора фон Хольснека”, - сказала девушка,
повторив свое первое утверждение с отчетливостью, известной на
Уютно, как в “Octave's spunk”. “Вы, конечно, должны знать резиденцию
такого известного человека”.

“Ну, тогда я не знаю. Я знаю, кто он и что он такое; но где он
живет, я так и не удосужился выяснить. Почему ты хочешь поехать
туда? Он крупный парень, слишком занятой, чтобы его беспокоили.

Октавия вскинула голову с презрением, которое сочла
вполне женственным. “ Я хочу встретиться с ним по делу. Если... ты не знаешь
что-нибудь о нем, как мне найти дорогу?

“ Достаточно просто. Посмотри в справочнике.

“Где я могу найти ‘Справочник"?" ” спросила девушка, нетерпеливо притопывая ногой.
"В аптеке на углу".

“В аптеке на углу”.

Глаза Октавы проследили за взглядом полицейского, и, поблагодарив его,
она направилась к месту происшествия и продолжила расспросы. Очень быстро
она собрала всю необходимую информацию и отправилась в путь
навестить великого ученого. Человек постарше и мудрее на его месте
долго колебался бы, прежде чем вторгаться в столь поглощенное дело, как проф,
фон Хольснек; но у девушки была только одна идея в голове, и она верила
что мужчина, которого она искала, был лучшим в мире, кто помог бы ей достичь
ее цели. Почему же тогда ей не пойти к нему? Ее оказалось
самым естественным образом, когда была нужна, чтобы обратиться в головной офис для
необходимую помощь; и она очень хорошо знал, что ни в Европе
ни Америка был ли хоть один, кто мог приблизиться к профессору в его
специальные отрасли знаний.

Но каким бы простым ни казалось ей дело, оно, очевидно, не представлялось
другим в таком же свете. Аккуратный и чопорный лакей, открывший
дверь большого особняка на откровенно одетая девушка уставилась на нее в
очень смущает дорога.

Профессор был у себя дома; но профессор был занят в кафе.
Профессор был не должен быть прерван ни под каким предлогом, что, когда
он был за столом. Она оставила ее карту? Этот последний вопрос был задан с
высокомерной усмешкой, которая, если бы что-то понадобилось Октаве, чтобы “включить
ее характер”, несомненно, достигла бы цели.

“ В данном случае моя визитка бесполезна. У меня личное дело, и
Я войду и подожду, пока профессор не освободится. Она хладнокровно отошла.
вперед, в тамбур, и, насколько ему хотелось бы сделать это,
слуга не посмел отказать ей вход. Он не был полностью будет
винить за это нежелание. Он знал, если не знала она, что у его хозяина было мало
часов отдыха, а у работы много; и что каждое из них имело
отчетливую и весомую денежную ценность. Делом лакея было служить
и спасать своего хозяина, и в его глазах не было ничего такого, чего могла бы пожелать
девчонка, прибывшая в дешевой железнодорожной электричке
с великим человеком можно было общаться разве что для того, чтобы умолять о том или ином.

“Мне подождать?” - спросил Октав, как мужчина позволил ей стоять просто
в подъезде и не предпринял никаких усилий, чтобы дать ей место.

“Если вы расскажете мне о своем деле, я узнаю, сможете ли вы получить
аудиенцию, то есть когда профессор закончит обедать”, - надменно ответил слуга
.

“Для вас было бы невозможно разобраться в моем деле”, - ответил посетитель
с высокомерием, полностью совпадающим с высокомерием Джимса. И, поскольку он снова уставился
на нее и не сделал ни малейшего движения, чтобы обслужить, она вошла в
первую попавшуюся свободную комнату и тихо села, ожидая развития событий.

“Ну, мне это нравится!” - воскликнула вспыльчивая девушка. “Интересно, что бы сказала
Фрици Нанки!”

[Иллюстрация: ОДНА КАРТИНА ОСОБЕННО ПРИВЛЕКЛА ЕЕ ВНИМАНИЕ. Страница
175.]

Тогда она начала искать о ней, и вскоре забыл о неловкости
ее положения, в поздний час, и все остальные
неприятные вещи, которые она должна была запомнить. Стены приемной
были увешаны картинами, и не было ничего, что
вызывало бы у Октава такое сильное восхищение, как красивая картина. Она
с первого взгляда поняла, что это так, хотя и не могла бы сказать наверняка
за исключением того, что они напоминали ей те, которые приводили ее в восторг среди других
великолепные галереи за границей, куда она так часто ходила со своим дядей
Fritz.

Одна картина особенно привлекла ее внимание. Это был “интерьер”
Немецкого крестьянского дома. В детстве Октав видел десятки раз
таких домов, и в одном из них она прошла одни из самых веселых дней
она смогла вспомнить.

“О! Я уверен, что это было написано для портрета дорогого старого Ганса
Schwartz! А это Гретхен с ребенком - это действительно так! О,
кто мог это сделать и как это попало сюда? Добрый вечер, Ханс;
ты уже подоил белую корову? И можно мне немного
пенящейся жидкости на ужин? Черный хлеб Гретхен был бы таким вкусным
сию же минуту. Отдай это, Гретхен, и я покормлю ребенка за тебя ”.
Войдя в квартиру, она подумала, что совершенно одна,
и забыла обо всем, кроме радости, что нашла здесь родного человека.
настоящий - она была уверена, что это настоящий - портрет кого-то из ее самых старых друзей
. Думая так, она не побоялась заговорить с ними вслух; и она
пришла в себя от острого удивления, услышав голос совсем близко
от своего локтя.

“ Кажется, на тебя произвела впечатление эта фотография.

Октавия развернулась, слишком не сознавая себя, чтобы смутиться.

“О, но я была на этой самой кухне - несомненно, была, - и пила свое молоко
из одной из тех самых глиняных мисок! Я не знаю, кто нарисовал
это, или как вообще это попало сюда, и я пришел посмотреть на это, но это
Коттедж Ганса Шварца в Эрдинге, где мы, дети, провели три лета.
и нам было так весело ”. Октав остановилась в своем нетерпении, возвращенная к себе
время и место ударом часов где-то рядом.

Чистое сияние затененных электрических ламп наполнило квартиру,
который, как теперь заметила девушка, был устроен просто, но элегантно.
Впервые ее охватило чувство робости, и возникло ощущение, что
она вторглась сюда, чтобы обеспокоить ее. Возможно, она совершила
ошибку; если так, единственное, что ей оставалось сделать, - это убраться отсюда
как можно быстрее. Она посмотрела в лицо старику, который
заговорил с ней, и с удовлетворением отметила, что он был так же просто
одет и выглядел так же повседневно, как и она сама.

“Не могли бы вы сказать мне, сэр, можно ли мне взять несколько
минутная беседа с джентльменом, которому принадлежит этот дом, - с
великим профессором химии и... со многими другими вещами?

Старик улыбнулся. “ На какую тему, дитя мое? Он не смутил
ее, в отличие от ливрейного слуги, и, если он и был удивлен,
увидев, что она находится в галерее великого человека и наслаждается его картинами
без разрешения или лицензии он был слишком добр, чтобы сказать об этом.

“Этот уважаемый старик у кого-то дед”, - подумал Октавы,
напомнил запах бабушки Эми; “я не удивлюсь, если он
вроде слуг; он выглядит так, как будто он чувствовал себя как дома”. Вслух она
сказала:--

“Я бы предпочел не пытаться объяснять это никому, кроме профессора, или
тому, кого он порекомендует, если будет слишком занят, чтобы встретиться со мной. Это о
открытии, сделанном мальчиком. Я сам этого не понимаю, но мальчик
записал все это на бумаге, и я видел, как это действует. Я надеюсь, что он будет
увидите Меня, ибо я верю, что он будет заинтересован, если он слышал весь
история”.

В тот момент, подозрение октавы, что ее спутником был “кто-то
дед” был подтвержден. Веселая маленькая девочка вбежала в комнату,
и с криком восторга, что она вырвалась из рук своей няни,
запрыгнула старику на колени. “О дедушка! не позволяй ей затаскивать меня в постель!
Ладно? Я уже три дня не играла в "Ты был медведем”!

“ Три дня, не так ли, милая? Это действительно долго для маленьких людей.
чтобы запомнить. Может быть, я скоро поиграю в медведя; просто сейчас я занят. Иди и
скажи доброй бонне, что я хочу, чтобы ты не спала еще полчаса.;
потом можешь подойти и сесть ко мне на колени и послушать, как я разговариваю с этой юной
девушкой.

Ребенок быстро убежал, напевая что-то по-французски; и тем самым
еще больше озадачил беднягу Октава. Ребенок трех лет, возможно
четырехлетний ребенок, который прекрасно говорил по-английски и пел колядки на
Французский, был достаточно удивителен; но не настолько, чтобы быть встреченным
у входа помпезностью в ливрее и найти интерьер, если далеко
более богатая, такая же непритязательная, как гостиная в отеле Snuggery.

Ее загадке было суждено разрастись. - А теперь, моя дорогая, если ты покажешь
мне бумаги и скажешь, чего ты хочешь, я буду счастлив услужить
тебе, ” сказал старик, поглаживая свою седую бороду и глядя на нее
изумленные глаза с самой ободряющей улыбкой.

“ Вы... Вы? Вы профессор. Эдрик фон Хольснек? ” запинаясь, спросил Октав.

“ Да. Вы приходили повидаться с ним?

“ Да, си-ир, но ... но я... возможно, мне лучше уйти. Я так не думал
сначала, но теперь мне кажется самонадеянным разговаривать с ... с
тобой.” Как она ни старалась, девушка не могла примирить настоящего профессора
с ее предвзятым представлением о нем. Она представляла себе высокого, сурового человека в
очках, работающего в лаборатории и обладающего знаниями, которые буквально сочились
из его изможденной фигуры. Но этот человек, он мог быть ... кем угодно!

“Ни один честный человек не ведет себя самонадеянно в разговоре с кем-либо другим.
Очевидно, вы думали, что у вас есть что сказать, иначе вы бы этого не сделали
я взял на себя труд прийти и попытаться сказать это. Я буду рад
услышать или прочитать то, что находится у вас в руках ”. Его манера поведения, а не его
слова, говорили также о том, что он был бы рад сделать это немедленно, ибо потерянные впустую
моменты были чем-то неизвестным в его ежедневном расписании.

Октав мгновенно снова стал самим собой. Вся ее робость исчезла,
и с простой непосредственностью, которую некоторые находили столь очаровательной,
потому что это было совершенно естественно и неосознанно, она рассказала
ему историю Мелвилла. Вошел маленький внук, и, очевидно,
привыкшая вести себя тихо, когда того желал ее дедушка, она уютно устроилась
в его объятиях и лежала неподвижно, не сводя глаз с лица Октавии
и, по-видимому, внимательно прислушиваясь к каждому произносимому ею слову.

“Документы”, - сказал профессор фон Holsneck, когда она связана с осознанным
лаконичность всех, которые привели к открытию Мелвилла. Его глаза стали
ярче, и все его поведение утратило видимость возраста и
усталости, которые были в нем, когда Октав впервые увидел его. Знания в этой
какой разливного вина в некоторые другие.

Быстро Октавы открыт строжайшем записную книжку, и дал
профессор несколько простых строк письма, со странной formul;. Для
нее они были менее понятны, чем греческий; но для джентльмена
они были знакомым языком. Их значение, по-видимому, также
поразило и обрадовало его, потому что он внезапно отложил листы
бумаги и испытующе посмотрел на Октава. “Вы хотите сказать мне, что это было
подготовлено четырнадцатилетним мальчиком? Инвалидом и одиноким?”

“Да. Он проходил хорошее обучение в течение последних шести месяцев,
когда профессор, который раньше жил на горе Дир-Хилл, переехал на
Юг. Моего кузена Мелвилла ничто так не интересует, как учеба, и
у него не было возможности заняться чем-то другим. Я мало что знаю о мальчиках,
но мне кажется, он ужасно умен, не так ли?

“Он нечто большее. Он гений”.

“А это ”вещество" на что-нибудь годится?"

“Время покажет, и несколько исчерпывающих экспериментов. Это меня интересует. Я
изучу это. Если вы дадите мне свой адрес, я напишу
ему. Октав достал ее визитку, но, когда она собиралась передать ее ей
хозяин спросил: “Как вы сюда попали? С друзьями?”

“Я пришел один, сэр”.

“Один! Где вы проведете ночь?”

“Я ... надеялся получить вовремя вернуться домой, но я боюсь, что это слишком
поздно. Не будете ли вы любезны сказать мне, какой-то отель, который находится ближе
станции, чем _Metropole_? Я хочу вернуться как можно раньше
утром”.

“Вы знаете отель "Метрополитен”?"

“Да, сэр; мы останавливались там на неделю, когда приехали в Америку с
Дядя Фриц. Но, я думаю, это долгий путь вниз”.

Великий человек посмотрел на девочку, которая была всего лишь ребенком, но казалась такой
немного встревожена тем, что в одиночку искала жилье в большом городе,
и после наступления темноты. В ее поведении не было ничего дерзкого, если и было
совершенное бесстрашие - бесстрашие невинного невежества. Затем его
взгляд упал на маленькую внучку у него на руках. “Моя дорогая юная леди.
вы слишком молоды, чтобы справиться с этим в одиночку, и я не могу позволить
вам уйти сегодня вечером. Вы должны остаться с нами.

“ О, сэр, я и не думал причинять вам столько хлопот. Я
пришел только узнать у бедняги Мелвилла, есть ли что-нибудь в его кармане.
идея, и я знал, что никто не сможет рассказать мне об этом так хорошо, как ты. Я не мог вынести
, чтобы его беспокоили люди, которые не знали точно; это было бы
для него так здорово, если бы он оказался прав, а он не мог вынести
неизвестности ”.

Льстивая откровенность девушки понравилась ученому человеку, ибо
нет никого мудрее, кто не любил бы признания; кроме того, откровенное лицо
понравилось ему и в других отношениях, и он был не прочь послушать историю
о коттедже, который она узнала по портрету на стенах.

Он нажал на кнопку, и слуга, который так обходился с Октавом
появилось много презрения. “Отошлите такси этой юной леди. Она проведет
ночь здесь”.

Октав протянула сумочку, но профессор отмахнулся от нее. “ Ты
мой гость. Если не ошибаюсь, самый знатный из всех, кого я принимал у себя
за многие дни. Девушка поняла, что он имел в виду возможное открытие Мелвилла
, потому что тот же нетерпеливый огонек появился в ярких
глазах ученого, и она не почувствовала чрезмерного восторга от его слов.
Она, посланница, была для него всего лишь посланницей; и с
забавной гримасой над собой она подумала, что даже в этом самом
важная сделка в ее юной жизни, она все еще была “всего лишь Октавой”.

“Почему ты улыбаешься, девочка?” - спросила внучка, доверительно беря ее за руку.
вложив ее в руку юной посетительницы.

“ Глупые мысли, моя дорогая.

Профессор встрепенулся. “ Вы уже пообедали, мисс...

“ Октав Пикел. Нет, сэр; но это не имеет значения.

“ Это должно иметь первостепенное значение для взрослеющей девочки. Беги, малышка
одна, и попроси бабушку приготовить ужин для нашей гостьи. И
Пикел, ты сказала? Это имя само приходит мне в голову. Я в долгу перед
люди с таким именем за великую доброту. Возможно, это не одна и та же семья.
и все же вы узнали коттедж Эрдинг. Вы когда-нибудь жили в
Мюнхене?”

“ Это мой дом, ” с готовностью ответил Октав.

“ Великое издательство "Пикел и Пикел‘ - ты и это знаешь
?

- А я разве нет? Поскольку я являюсь частью ‘Пикеля’. Главой дома является
Фриц; а Франц, его брат, был моим отцом.

Профессор протянул руки в сердечном приветствии. “ Тогда, действительно,
ты в доме друзей. А теперь, пока готовится ужин,
расскажи мне о коттедже, рисунок которого нарисовал мой сын.




ГЛАВА XVI.


Это было самое неожиданное путешествие, которое предпринял чрезмерно занятой ученый,
на следующее утро с молодой девушкой, чье дерзкое обращение
к нему привело к такому большому успеху для нее. То есть, это было бы
сочтено дерзким сонмом озабоченных мужчин, которые
постоянно приходили и уходили, стремясь проконсультироваться с профессором по вопросам
чрезвычайно важный; и был вынужден много-много раз откладывать эту консультацию
до “более удобного случая”. Она не только устроила
свой собственный “праздник”, но даже не предполагала, что какие-либо формальности были
необходимы.

Когда они приблизились к маленькой станции у подножия горы Дир-Хилл,
Переполнявшее Октава настроение обрело голос.

“О, я так чудесно провел время! У меня никогда не было более приятного визита за всю мою жизнь
и я действительно ценю все, что вы и милая миссис Профессор
сделали для меня. Дядя Фриц, возможно, сумеет найти способ отплатить ему тем же
за доброту. Но есть кое-что, чего ты не знаешь.”

Многие пассажиры в вагоне узнали прекрасную голову
профессора фон Хольснека и указали на великого человека как на личность, которую
можно увидеть раз в жизни; но тем, кто видел его и знал
только благодаря своему могучему интеллекту он должен был предстать в новом образе.
Возможно, он был самым простым путешественником из всех, отправляющимся в путешествие
по зеленым пастбищам вместе с любимым внуком, настолько непритязательным
и радостным он был. Для, великий, каким он был, - потому что он был настолько велик, это
может быть, - он узнал секрет счастливой быть верным природе
Бог дал ему возможность отбрасывать заботы, как ненужную одежду,
всякий раз, когда он осмеливался оторвать время от своих тяжких трудов, чтобы немного отдохнуть.

Октав находил его таким же общительным, как Фрици, и гораздо более общительным, чем
Паула отправилась бы в такое путешествие. Ее язык перескакивал с одной темы на другую с быстротой колибри, если не сказать с такой же грацией.
...........
.......... Профессор фон Holsneck нашли ее бесконечно отвлекают, и выросла
ярче и более отдохнувшим, так как расстояние уменьшилось; но он не был до
они были почти готовы покинуть поезд, который Октавы относились к нему с
полный отчет о ее “побеге”, и загадка, она оставила для
ее семья, чтобы решить.

“ Но, мое дорогое дитя, если бы ты сказала мне об этом вчера вечером, я бы
избавил их от беспокойства телеграммой.

“Разве ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы это облегчалось. Не каждый день у меня появляется шанс
совершить что-то необычное, и у тебя бы не хватило духу
разочаровать меня, когда я это сделал, не так ли?”

“Конечно, я бы так и сделал!” - ответил профессор, смеясь.

“О! Тогда хорошо, что я не сказал. Паула будет просто умирать от желания узнать
что я делал и где я был; но, видите ли, она пока не должна знать,
ни она, ни кто-либо другой. Это _Mystery_ - ТАЙНА с большой буквы!
ТАЙНА! И она не подлежит разглашению, пока мы все не будем готовы к
_denouement_. Видишь?”

“ Не очень ясно, моя дорогая.

“О, черт возьми!-- Я не имею в виду это дерзко, но потому что у нас так мало
времени на объяснения. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь что-нибудь знал о том, что
Мелвилл надеется или чего он может быть обнаружен, пока он все готов
проверить его. Когда вы уверены, - совершенно, совершенно уверены, - а это уже было сделано
множество раз другими способами, тогда он должен попробовать это на себе
когда великий хирург скажет, что время пришло. Мы хотим, чтобы он
проявил свое мужество и прославился сразу - в лучах славы!
Бедный парень! у него было не так уж много вспышек славы, но у него было много
вспыльчивый! Он почти такой же отважный, как и я. Итак, когда мы доберемся до
Снаггери, ты будешь... ОН, я ГЕРОИНЯ, и это часть моего романа.
романтика. Я просто удивил Паулу Пикел впервые в жизни, и я
не хочу, чтобы ты приходил и портил веселье. Ты ведь не станешь, правда?”

“Нет, если я могу помочь”, - ответил _savant_, наслаждаясь бессмыслицей
как мальчишка. “Но я могу сделать это непреднамеренно”.

“Я тебе не позволю. Если ты начнешь говорить что-то, чего не должен, я нахмурюсь.
а когда я нахмурюсь, ты должен немедленно остановиться, что бы это ни было.
”

“Что суждено заставить меня появляются очень глупо, я опасаюсь. Я должен быть уверен,
сказать, что вы не хотите”.

“Я думаю, что нет; и ты не будешь возражать побыть немного глупой на этот раз, когда ты
большую часть времени такая очень мудрая, не так ли?”

“Я не знаю насчет мудрости, моя дорогая. Мне часто кажется, что я всего лишь
выучил азбуку мудрости, да и то весьма несовершенно.

Тон профессора стал серьезным, и в истинности его
убежденности не могло быть сомнений. Октав посмотрел на него в
изумлении.

“ Почему, профессор фон Хольснек? Если вы не мудры, то кто же в этом мире
мудр?

“Чем больше мы узнаем, тем шире открываются перспективы познания
перед нами. То, что я обрел в понимании, - это ничто, ничтожество,
к чему я мог бы стремиться, и, находясь почти в конце жизни, это
Я должен уйти неизвестным; если, конечно, в той, другой жизни мне не будет
позволено продвигаться вечно ”.

“ Тогда... что вы, должно быть, думаете обо мне, бедняжке? - воскликнула Октава, наконец смутившись.
при мысли о ее собственных достижениях в сравнении с его.

“Что вы очень обаятельный ребенок”, ответил великий человек, так
от всей души и с любовью, что ее улыбка вернулась.

Когда они добрались до своей станции и их повезли вверх по
склону горы на одном из лесовозов, которые были под рукой для
размещения заблудившихся пассажиров, их разговор вернулся к Германии и
сын профессора, который все еще был там, продолжая свои занятия
искусством, и чьи достижения, судя по разговорам любящего родителя
, казались действительно чем-то замечательным.

Правда заключалась в том, что Октав задела самый потаенный уголок
его сердца своим быстрым узнаванием скромной сцены, которую этот
отсутствующий сын изобразил на своем полотне и отправил через море в
убедите его отца, что отсутствие не было бесплодным и привело к хорошему результату.
Карьера художника была последним, что профессор выбрал бы для своего сына.
но он был достаточно мудр, чтобы позволить каждой природе самой искать свое
спасение по-своему. “Хороший художник был бы избалованным
ученым”, - философски рассуждал он сам с собой; хотя его
обманутые надежды иногда все еще было трудно вынести. Поэтому, когда
невежественный язык Октава сказал ему, что мальчик был прав, он был
доволен больше, чем если бы она принесла ему дорогое подношение.

Видя это порадовало его, если не вполне понимая, почему, девушка
пошли дальше, чтобы подробно описать все знакомые сцены, в которых ее
предыдущее лето было принято; и описание принес
современных условиях отсутствующего сына в чистом виде отца
мысленным взором.

“По маленькой тропинке у калитки Ганс всегда ходил по утрам.
со своим жестяным ведерком для ужина и лопатой через плечо.
в маленькой лучшей комнате - я знаю, что это та, которую отдали твоему сыну
- большая кровать стоит так-то и так-то; и там есть старый черный сундук
из ящиков. В них, я бы не удивился, но он хранит все свои фотографии,
и влажные наброски, чтобы очистить их от пыли. Гретхен вечно
взметая пыль, вы должны знать, а затем снова положил ее обратно на стол с
мокрая тряпка. Паула рисовала маслом, и они с Гретхен всегда были в ссоре
из-за того, что "пушок’ так сильно прилипал к краске. Она используется
угрожать поставив ее отвратительной мазней в грудь, но я бы не стал
пусть ее. Я не хотела, чтобы мое воскресное платье было испорчено и испачкано
зелеными и желтыми пятнами, а ты?

“Нет, я бы не стал”, - ответил профессор сердечно, хотя и рассеянно. В этот самый момент он
видел маленькую голландскую спальню и своего
счастливого, беззаботного мальчика, отбивающегося от предусмотрительности, которую он проявлял
только после его “работы” с наполовину законченным эскизом, который он только что сделал за холмом
. Октав рассмеялась, и ее смех вернул старика к
действительности и к осознанию того, что их сцена остановилась перед
белой оградой старомодного дома, в широком дверном проеме которого группа
были изображены любопытные молодые лица.

“Мы здесь!” - сказал Октав, спрыгивая вниз и вставая с большим
демонстрация достоинства, пока профессор карабкался за ней.

Затем они вместе поднялись по гравийной дорожке и прямо перед группой зрителей
Октав остановился.

“Вы видите, я действительно вернулась; и это - ОН!”




ГЛАВА XVII.


Тетя Рут была в большом замешательстве. Она не намерена отпускать ее мать
видеть, что она была, но когда пришлось ей рассказать-сказка лик-либо скрытых
все, что угодно от глаз, которые смотрели так внимательно и с любовью?

Так что бесполезно было тихо сидеть со своим шитьем у
открытого окна их уютной квартиры в отеле на берегу моря, где
они остались и старались выглядеть равнодушными. Нежный голос матери Эми
сразу нарушил тишину.

“В чем дело, Рут?”

“Откуда ты знаешь, что там что-то есть?" Я имею в виду ... то, что делает тебя
значит?”

“Что беспокоит тебя, дитя мое?” - спросила старушка, улыбаясь
Смятение Рут.

“Старый предмет, мать Эми”.

“Конечно, не мое здоровье. Господь был очень добр ко мне. У меня есть
обещание пожить еще некоторое время, чтобы выполнять Его работу; если Ему так угодно”.

“ Нет, не твое здоровье. Если бы никто не беспокоил меня больше, чем ты, милая,
мама, я бы сочла жизнь слишком комфортной. Это дети...
‘пиклз”.

“Ты обещал оставить заботу позади, когда мы покидали Уютное Местечко, и
ты храбро пытался сдержать свое слово, хотя временами это было нелегко.
временами. Что нового о них сейчас?”

“У меня есть письмо от "Розетты", который ставит меня в тупик. Я не знаю, будет ли тебе это
достаточно хорошо, чтобы слышать, но я хотел бы советы”.

“Рут, мне хорошо, и тебе должно быть за консультацией к чему это может быть
стоит к тебе”.

Рут обратила желтый конверт из кармана. Письмо, которое оно содержало
, было сильно перепутано и измято, а чернильные пятна были
было видно даже через всю комнату, так что смотреть на него было больно
Придирчивым глазам бабушки Кинсолвинг. Очевидно, автор письма
сочинял послание с большим трудом и с перерывами, и ее
непривычным пальцам эта задача показалась почти невыполнимой.

Письмо начиналось так,--

 ДОРОГАЯ МАМА, ЭТО РУТ:

 Я не пишу это старой деве, потому что я знаю, что Ты не хочешь
 чтобы ее беспокоили о Доме и о том, что в нем есть, пока
 ее нет. Ну, я думаю, нет смысла беспокоиться;
 но я думаю, что мне лучше пошутить и сказать тебе, я имею в виду тебя, чтобы ты
 ему бы никто не позвонил, чтобы обвинить меня в том, чего я не мог сейчас сделать.
 я сделал все, что мог, и это чистая правда, и я не...
 ничего не говорил об этом до того, как она ушла. но она вернулась по всем правилам и привезла
 Он с ней, и я больше не понимаю, что это значит, и мертвые, и...
 не так много, как они иногда видят в вещах, которые мы можем. я действительно думал
 я бы ничего не сказал об этом, а потом подумал, что я про себя думаю, что я
 если я им ничего не скажу, они придут домой и узнают об этом, может быть
 они обвинят меня, и неудивительно. и вот я думаю, что прочел бы несколько строк.
 передать тебе, что со мной все в порядке, и "надеюсь, что эти несколько строк застанут тебя и тебя"
 твои тоже. Он был прикован к нему, учитывая Заклинание, но
 им больше не нужны ни яичные лепешки, ни хлороформы, так что вперед, как я не хочу.
 Так что в настоящее время от тебя больше ничего не поступало в отношении хэмбли.,

 РОЗЕТТА ПЕРКИНС.

“Рут! Рут! отдай мне письмо. Ты, должно быть, неправильно его прочитала”, - сказал
Мать Эми весело смеялась, потому что ее дочь прочитала послание
в точности так, как оно было написано, без знаков препинания и с
все несовершенные орфографические ошибки были подчеркнуты, насколько это было возможно.

Дочь передала листок в руки матери и
с любопытством наблюдала за выражением ее лица, пока она пыталась объяснить его значение.
понятно.

“Ну, и что же тебе о ней думаешь? Может тебе угадать, что вред
эти молодые люди были теперь?”

“Нет, я не могу,” сказала миссис Kinsolving, после второго и медленнее
прочтения. “Это не похоже, однако, что серьезное. Я бы
не беспокойтесь об этом, если бы я был на твоем месте”.

“Как же я могу поделать, мама?”

“Как, в самом деле, моя Руфь, пока ты не станешь новой! Ты начала беспокоиться
в своей колыбели, и, боюсь, ты будешь продолжать это до конца. Я бы хотел, чтобы
ты этого не делала”.

“Происходит что-то, что беспокоит Розетту
”.

“Розетту беспокоят многие вещи, от ‘коржей для пирога до религии’,
как ты так часто замечал. Скорее всего, это что-то об Абрахаме
и стаде; и мы знаем о надежности Абрахама уже много
лет, хотя Розетта по-прежнему заботится о нем, как о ребенке
”.

Не было более верного признака физического улучшения бабушки Кинсолвинг.
были найдены чем в ее полагал нужным для увеселения настроение; и те, кто слышал
ее легкие шутки могли легко увидеть, где Руфь приобрела ее нечетной стороны
смотреть на жизнь. Мать Эми была религиозна до глубины души, и
нежность и радость ее религии сквозили в ее словах
и прекрасных чертах лица, как внутренний свет проникает сквозь незанавешенное
окно зимней ночью.

“ Мама, если ты считаешь, что тебе достаточно хорошо, чтобы тебя оставить, я бы хотел
съездить на ферму и посмотреть собственными глазами, не случилось ли чего
неладно.

“ Иди, если хочешь, дитя мое. Я, конечно, достаточно здоров; кроме того, в
такого рода семьи сколько угодно на меня ни малейшего
службу, что мне может понадобиться. Молодую служанку, которая имеет заряд наших
номера видимому, любила меня. Если ее хозяйка согласна, ты мог бы
нанять ее присматривать за мной в твое отсутствие, и тогда и ты, и я
чувствовали бы себя в безопасности и независимо. Настолько, насколько это вообще возможно для человека.
быть независимым от окружающих его душ”, - заключила милая пожилая леди.
серьезно.

Итак, все было улажено; и, надеясь хоть ненадолго покинуть свой пост любви и
долга, Рут Кинсолвинг повязала свою серую шляпку,
и прижал ее серой шалью о ее точеные плечи, и отправился в
дома.

Прошло несколько дней с тех пор, как Октав исчез в “Тайне”, и
ее не менее странное появление с “Ним”; но никакого объяснения она так и не получила.
об этом деле узнали, и любопытство, сменившее тревогу,
осталось в сердцах других молодых домовладельцев, чтобы мучить
их со все возрастающей силой.

Пола написала несколько писем тете Рут на эту тему, но она
была благоразумной и вдумчивой по натуре, и воспоминание о том, что никакого вреда
казалось, приключения, и, что тетя Рут легко
нарушается, удерживало ее от их размещения. Они все еще покоились на
дне ее красивого письменного стола, готовые к отправке в любой момент, когда
это покажется целесообразным.

Даже Контент был склонен к вмешательству и убеждал Октава
сначала, а затем и Мелвилла раскрыть “Тайну”; но ко всем
уговорам "заговорщики” остались глухи.

“А ты не расскажешь мне", если я пообещаю никогда-нет-никогда-в-жизни
никому больше не рассказывать?” - умоляюще спросил маленький Фриц. “Куда ты ходил
кому, Октав, а кто был тот старик, который пришел с тобой домой?

“О, я не мог сказать, как ты это исправишь, дорогуша. Я обещал
Мелвилл, и он обещал мне; но со временем все узнают. Вы
все должны быть терпеливы. Бабушка говорит, что ‘терпение - это добродетель”.

“А бабушка знает?”

“Нет, в самом деле; то есть не об этом”.

“И тетя Рут тоже?”

“Меньше всего!”

“Но она все же хочет”.

“Она не может, Фриц. Как? Все девочки сказали, что не стали бы ее беспокоить по этому поводу.
и Мелвилл не беспокоился, в этом я уверен.

“Хотя она беспокоится”.

“Как, Фрици?”

“Хо! Думаю, я не буду. Я тоже "Загадка"!

“Ты, карлик! Ты даже не знаешь, что такое ‘Тайна”!"

“Да, но я знаю, Пола и Контент, они нашли это в
справочнике dic-dictionary, и они сказали мне, когда я их спросил. Я знаю,
итак!”

“Скажи мне, в чем дело, и я поверю, что ты понял”.

“Это профессионал ... какой-то секрет”.

“Хм! Ты не по годам развита! - сказал Октав, слегка раздосадованный.

“ Я не такой!

“ Это не значит ничего плохого, Фритзи, дорогая. Это значит, что ты
необычайно умный мальчик. Видишь?

“О, да, я знал это. Эбри-хэм, Розетта и все остальные говорят это”.
самодовольно ответил маленький мальчик.

“Фриц, твое тщеславие велико”.

“Ты скажи мне, и я скажу тебе”, - сказал ребенок, возвращаясь к теме
, которая в тот момент была ему дороже, чем его собственные совершенства.

“Фриц, если бы я кому-нибудь и сказал, то это был бы ты. Но я не могу; я
обещал, и я бы не нарушил своего слова. Я уверен, что ты не мог спросить об этом,
маленький брат”.

“Нет”, - серьезно ответил Фриц, трезво вспомнив то ужасное время
когда он нарушил свое собственное слово и таким образом едва не лишился права быть джентльменом
.

“Но если ты не пообещал, то нет причин, по которым ты не должен этого делать
расскажи мне, как тетя Рут узнала о том, что я сделал. Прости, потому что я не хочу
волновать ее, даже если со мной все в порядке в том, что я сделал, и она будет
гордиться мной, когда все закончится.

- А она будет? Это был новый взгляд на дело.

“Я думаю, что да. В любом случае, она будет "горда, как никогда’ Мелвиллом. Так что это
не будет иметь большого значения для меня ”.

“Что вы мне дадите?”

“Цент”.

“Этого недостаточно”.

“Пять центов”.

“Нет, сэр. Я не скажу меньше, чем за четверть доллара”.

“ Ты меркантильный маленький негодяй! У меня на счету всего десять центов.

“ Борри из Мелвилла. У него всегда много денег.

“ Я не люблю влезать в долги.

“ Тьфу! Кстати, сколько у тебя есть?

Октав достал очень плоскую маленькую бутылочку портвейна и высыпал ее содержимое
в грязные, ожидающие ладони Фрици. Сумма была одиннадцать
центов и одна плохая немецкая монета, которую маленький мальчик сказал, что возьмет
“на случай, если когда-нибудь она станет хорошей”. Затем, на полученное значение,
он передал информацию о том, что “Розетта написал письмо. Она написала
он своим язычком и пальцами, и делая лица на worsest
что когда-либо был! - И когда это было сделано, заехал в почтовое отделение в моем
пони-телега, и отправил его, и почтмейстер дал мне штамп, для себя.
Я облизал его ”. После чего Октав пришел к выводу о косвенных доказательствах.
что по этому поводу не может быть никаких сомнений.

“Ну, тогда все, что я должен сказать, это то, что первым делом мы узнаем, что тетя Рут
вернется домой”.

“Вернется ли она?” - нетерпеливо спросил Фриц. Затем, когда тень упала поперек
тропинки, он поднял глаза. “ Джинджер! ” воскликнул он. “ Вот и она!




ГЛАВА XVIII.


На мгновение воцарилась тишина; но это было не в характере откровенных людей
ни Октава, ни Фрица - долго трепетать перед призраком, который
так внезапно возник среди них. Фриц бросился к оружию
простерты, чтобы принять его с искренней радостью, что было очень
сладко сердце Рут, и колебаний Октавы исчез в
первые любезно улыбаться от ее родственника губы.

“Дорогая тетя Рут, я все-таки рада видеть вас”, - сказала она, подходя
когда Фрица опустили на землю, ясный взгляд Рут
остановился на девочке с нежным удивлением. Она не помнила, чтобы когда-нибудь уходила
Октав был таким взрослым и светловолосым; и все же секундное раздумье
показало, что за
несколько недель ее отсутствия не произошло никаких серьезных изменений.

Фриц и Октав были любимчиками тети. Она даже не пыталась
отрицать этот факт перед самой собой; в их характерах было что-то родственное
ее собственной откровенности, и это было с
самой безоговорочной уверенностью, в которую она верила, кто бы это ни был
плохо вел себя, пока ее не было, это не мог быть Октав.

Несомненно, Фрици попадал в бесчисленные переделки; он не мог существовать
без них; но переделки ребенка, которому “скоро исполнится девять”, редко бывают
очень серьезными. Ее мысли, естественно, переключились на Паулу, которая нравилась ей меньше всего
из всех своих племянниц; и это было с предубеждением, что Паула
пыталась сделать что-то романтическое и необычное, поэтому она вернулась
в Уютную комнату, чтобы разобраться.

Паула, бедная Паула! Безупречная и очень милая девушка, чьи
неисправностей может быть неприятным, потому что они коснулись так тесно на
недостатки других, а кто просто замечательно, и был
все время с тревогой исследуя ее собственные мотивы, дабы не должно
быть какой-то изъян в нем.

Единственный недостаток, за который старшая “мисс Пикел” переживала наиболее болезненно
самосознание было ее собственным эгоизмом и любовью к легкости.

Мудрые бабушки Kinsolving видел этого, и поместил девушку в
главе дела, полагая, что доверяли бы лучше
тенденция противодействия пола в лености и придирчивостью. Мать Эми
обнаружила, что благоприятный труд является счастливым противоядием от яда
греха, и безоговорочно верила в старое “слово”, что “Сатана все еще будет
найди какое-нибудь занятие для праздных рук.” Что ж, тогда, кто бы ни попал под руководство
дальновидного Друга, он редко становился жертвой
козней злого духа.

Но как только Паула услышала, что приехала ее тетя, она подумала:
с немалой долей гордости за свое превосходное руководство. Она
считала, что заслужила право быть немного самодовольной,
поскольку за время ее короткого правления несчастных случаев было меньше, чем обычно, и
“дети” действительно показали себя очень хорошо.

Итак, задержавшись ровно настолько, чтобы завершить свой прелестный дневной
туалет, который она готовила, “мисс Пикел” спустилась встретить свою тетю,
с приветствием, которое дядя Фриц счел бы очень изящным, и
которым его любящее сердце гордилось бы больше всего.

Но предвзято тетя Рут видела только прим девиц, одетых далеко
за первой необходимости случаю, а читать В задержки
что выделка была обусловлена запоздалым приветствовать того, кто был в сознании
иметь, что скрывать.

Даже ненаблюдательная Кристина заметила холодность поцелуя тети,
по сравнению с тем, которым она одарила каждого из остальных, кто
не задержалась ни на одном приведении себя в порядок, прежде чем они не пожелали ей добро пожаловать домой. Что касается
Октава, она посмотрела на него с таким явным удивлением, что честная Рут была
уличена в несправедливости и попыталась исправить ошибку, скрупулезно
запросы о здоровье Паулы.

“Я прекрасно себя чувствую”, - ответила Паула, благодаря ее относительной сладко,
и вникая в ее собственную свою очередь, после того, как их бабушка и ее
Возвращение домой.

“Она еще некоторое время не вернется, если я смогу предотвратить это”, - ответила
Руфь с заметной суровостью. “Она привыкла к тихой, и я должен
не похоже, чтобы ее улучшения все впустую, как если бы она
пришел туда еще раз”.

“Вы будете обедать или ужинать сейчас?” - спросила заместитель домоправительницы,
стараясь вести себя безупречно.

"Было очень странно, - подумала Рут, - что кто-то спрашивает ее в ее доме".
в собственном доме, если бы у нее было что поесть, как будто она была чужой.
и почему-то это совсем не показалось ей приятным.
Симпатичная молодая квакерша на самом деле была немного не в духе. Она
было досадно на то, чтобы принять это неожиданное путешествие домой, и,
с ее склонность к тревожным, уже воображая тысячи зол
что может постигших ее драгоценной мамы на руках, что
невежественные порции-номера, которым она была поручена.

“Нет, я не голоден. У нас нет привычки обедать в неурочное время;
или это не было нашей привычкой, когда я была здесь хозяйкой. Где Розетта?

“Ушли в село для посещения во второй половине дня”, - ответила Паула,
удивился в свою очередь тон ее тети, и больнее, чем она
бы заботился, чтобы показать.

При этом известии Октавы радовалась тому, что она предпочитала рассказывать ей Тетя, как
гораздо других “тайный роман”, как она была свободна разглашать и не
счет искаженный отчет любой другой. Как ни странно, ее действия
никогда не выглядели такими смелыми и странными, как в течение нескольких
минут после возвращения тети Рут.

“Интересно, почему я чувствую себя так странно! Я уверен, что не сделал ничего плохого, ничего такого.
Я бы не сделал снова, если бы оказался в таком положении. И это
это все выходит так красиво, тоже. О, боже! Как я получаю
шанс поговорить с ней первый!” - подумал Октавы, росло все больше и больше
недоумеваю.

Но вскоре глаза Рут снова начали блуждать по квартире.
Был еще один человек, которому не удалось ее радушно принять, и это был тот самый
довольный с милым личиком. Октав быстро истолковала этот взгляд в своей манере,
и ответила на него. “О, сегодня днем баранина с каперсным соусом, тетя
Рут. Это первая истерика Мелвилла за последнее время. Он действительно
самый лучший мальчик ...

“Там было достаточно места для этого”, - мрачно перебила Рут. “Из-за чего была эта "истерика"?"
Октав покраснел. ” - "Что это было?" - спросила я. "Что это было?"

"Октав покраснел". Она не могла ответить, не обвинив в этом кого-нибудь другого
возможную вину, и эту вину она, которая, как ни странно, казалось, уже
понесла на себе. Если бы семью спросили, у кого будет лучшая запись
, которую можно предъявить отсутствующей хозяйке дома по ее возвращении, ответ
был бы единодушным: “Паула”. Это было непостижимо, но это было
казалось правдой, что теперь Паула была единственной, кто не пользовался благосклонностью.

- Из-за чего была эта “истерика", Октав? Ты должен мне сказать.

“Это был пустяк, тетя Рут. Если ты не против, я бы предпочел не рассказывать”.

“Как тебе угодно. Тогда Кристина”.

Но Кристина, сторонница мира, была напугана. Она рассказывала истории о
ком угодно! Меньше всего о Мелвилле и Пауле!

Дело действительно было, как и сказал Октав, незначительным
важное; но из-за их колебаний оно приобрело огромное
значение в сознании Руфи. Очевидно, что-то у всех них было.
хотела бы скрыть, и очень естественное чувство обиды наполнило ее
сердце. Здесь, в ее собственном доме, где под нежным присмотром
своей матери она безраздельно властвовала всю свою девичью жизнь, она
была отвергнута группой юных созданий, которые вторглись к ней
покой, непрошеный и даже не сознающий этого вторжения. Они, казалось,
поэтому примем за аксиому, что она была как приятно, что они есть
как они были впереди! и ей не нравится; она только
принял их, потому что ее мать говорит, он был прав.

“Что ж, если никто не скажет, тогда я пойду и узнаю все у самого Мелвилла
. У него достаточно недостатков, но он не боится дать ответ
когда от него требуют”.

С этими словами и движением, которое, казалось, придало шелесту
серого платья, обтягивающего ее высокую фигуру, аскетичный вид, Руфь
направилась в комнату калеки. Едва ли зная, были ли они в розыске
, но с помощью naиз обычного любопытства их возраста остальные
последовали за ним всем скопом.

“Здравствуйте, тетя Рут! Когда вы приехали в город?” - было довольно
неуважительным приветствием Мелвилла.

“Я пришел домой днем. Мне приятно видеть тебя в таком порядке
духи. Я слышал, что ты был в ‘истерику’”.

“О, я был таким некоторое время назад; но Контент вылечил меня. Она великолепна.
Усмирительница семейных раздоров, тетя Рут”.

“Я знаю это”, - ответила тетя, поцелуи с пылом племянница, которая
бросился к ней, радостно удивить. “Наш маленький содержания всегда
право”.

“Прости меня, тетя Рути, но это не так. Однажды она рассказала историю”.

“О Фрици, я думаю, этого не может быть!”

“Да, она так мне сказала своей собственной воле; Правда, содержание?”

“Да, я сказала ему так, тетя Рут, но это было не здесь, что я был
виновный в грехе. Мы сравнивали результаты и выяснили, что
все поступают неправильно, даже если они этого не хотели, ” сказала Контент.
своим низким голосом и с болезненным румянцем на светлых щеках. Это было
одно дело - искренне сочувствовать Фрици, в уединении
ее собственной комнаты и святости воскресной дневной беседы; это было
и совсем другое - опубликовать статью о ее вине “на крыше”, так сказать,
и как своего рода проводы в связи с неожиданным возвращением ее тети.

“ Что ж, я заявляю! ” внезапно воскликнул Октав. Потом остановился, как если бы она
забытое сама.

“Тебе заявляет, что, Октавы?” - спросил Рут, резко, и вдруг сидит
вниз по ноге гостиная Мелвилла.

“Я не знаю, как это сказать, но, похоже, что-то нашло на всех нас.
как только вы вошли, все мы были ошарашены”.

Это была неудачная речь, и Октав быстро осознал этот факт;
но она не видела способа все исправить, поэтому волей-неволей оставила это.

“ Я не привыкла водить людей за нос, Октав; и если
тебя и твоих сестер встревожил мой приход, то на это должна быть какая-то
причина. Я могу также рассказать всем, что я получил очень необычное письмо
от Розетты Перкинс, и именно оно отправило меня домой с этим летающим
визитом ”.

Мелвилл уловил слово “полет” и, испытав облегчение оттого, что это было всего лишь слово
такого рода, подмигнул Октаву. Тетя Рут перехватила подмигивание и
быстрый взгляд сочувствия, который был на него ответом. Больше, чем когда-либо, она была
убежденный, что затевается какая-то пакость, и что она появилась не слишком скоро
на сцене.

“Тетя Рут, вы привезли с собой письмо Розетты?” - спросил Октав так
неожиданно, что тот ответил, не подумав.

“Да, я думаю, оно в моей сумочке”.

“Вы позволите нам посмотреть на это?”

“По какой причине?”

“Потому что, похоже, это принесло вред. Здесь что-то не так
где-то, и я, например, не знаю, где именно; но я бы хотел. Если я
увижу, что она сказала, тогда я смогу сказать, как это исправить ”.

Рут была крайне озадачена, но она улыбнулась простодушному поведению Октава.
признание в том, что она хотела все уладить в соответствии с обстоятельствами; и все же
каким-то образом она не истолковала это неправильно и ни в какой степени не включила своего
фаворита в общую вину.

“Ты можешь прочитать письмо, если захочешь; прочти его вслух. Но ты,
вероятно, не придашь этому особого значения. Я не смог, поэтому вернулся
домой”.

Мисс Кинсолвинг достала письмо из своей сумки и отдала его
Октав, которая попыталась прочитать его вслух, как ей было велено. Но
подвиг для этой веселой девушки был невозможен. Она произносила несколько слов, а затем переставала смеяться, что само по себе было бы невозможным.
Она произносила несколько слов, а затем переставала смеяться.
было бы запутанно, если бы послание было сформулировано наиболее тщательно; но,
каким бы составленным оно ни было и в высшей степени двусмысленным, другие сочли, что
неизвестность больше, чем они могли вынести; поэтому оно, наконец, было передано
Довольная, и ей удалось каким-то образом пройти через это.

“Но что все это значит?” - спросила та девушка с улыбкой.

“Насколько я могу это перевести, это означает, что здесь произошло нечто
странное. Нечто такое, чего не произошло бы, если бы
мы с мамой были дома. Я пришел сюда, как я уже говорил тебе, чтобы
узнай, в чем дело. Паула, ты старшая. Что случилось такого, чего
не следовало?

Паула не ответила. Ее взгляд бессознательно метнулся к Октаву, а затем
опустился на ковер. Ее новая привычка к самоотречению не позволила
ей осудить сестру.

Рут нахмурилась. “В чем дело, Контент?”

Но бедняжка Контент покраснела и побледнела, хотя и не ответила; то есть
в таких выражениях, как того желала ее тетя. “Я бы предпочел не говорить, тетя
Рут”.

“Значит, ты признаешь, что что-то есть, и ты знаешь, что это за
”что-то"?

“Да-а”, - сказал Контент.

“Тогда я перейду к делу; Фритци, что случилось?”

“Я загнал Дона в угол конюшни и ободрал ему все бока”.

Это было облегчением для всех смеяться; признание было таким
честный трепетом, Фриц знал, что старый не был “яблоком его
Глаза тетя Рут”.

“Кристина, ты расскажешь мне?”

Нежный тон, которым к ней обратились, поверг мягкосердечную малышку
Кристина залилась слезами.

“Мелвилл?”

“ Дикие лошади не вытянут этого из меня, тетя Рут.

“ Тогда, Пола, я буду считать тебя ответственной. Тебя оставили за главного.
Пойдем со мной в мою комнату. Там я выслушаю твою историю.

“ Подожди, тетя Рут, здесь нельзя винить никого, кроме меня. Я,
Октав, был тем, что "случилось"; ты знаешь, я всегда был таким ”.

На лицах всех присутствующих было видимое облегчение, за исключением лица
самообвиняемого. Да, и за исключением самой тети Рут. В тот момент
всем было совершенно очевидно, что приговор, который будет
вынесен Октаву, будет гораздо более мягким, чем это было бы
в любом другом случае.

Выражение глубочайшего сожаления промелькнуло на лице юного Друга;
и взгляд удивления, что вырезать октавы до сердца. Но она
не смотрит на него долго, с безудержной спешке, она упала на
Рут обняла ее за шею и спрятала лицо на затянутом в серое плече. “Да, тетя
Рут; и мне очень жаль; но я все равно должна сделать это снова. Нет, Я
значит, не может быть не то же самое, - но, боже мой! Я ... я верю, Боже мой
словом, я плакал, и я уверен, что я не знаю, почему!”




ГЛАВА XIX.


Один за другим кузены, которые могли это сделать, вышли из комнаты, оставив
Мелвилла, который не смог бы пойти, даже если бы захотел, единственным свидетелем
беседы Рут и Октава.

Зрелище веселого Октава в слезах было настолько необычным и настолько
удручающим, что маленький Фриц испустил унылый вопль, который Кристина
сдержала, чтобы успокоить свое собственное, более тихое горе.

“Не бери в голову, братишка; тетя Рути всегда очень любит Октаву! Она не будет
сильно ругать ее за то, что она сбежала и вела себя как героиня”.

“Но она будет! И Октав заплакал! Я никогда, нет, никогда, за всю свою долгую жизнь,
не видел, чтобы моя Октава ля плакала. Я ... я бы хотел, чтобы эта старая штука осталась дома; так что
вот так!”

“ Но это ее дом, Фриц, и это мы с тобой выгнали ее оттуда
об этом. Так сказал Люк. Он сказал, что мы "вели себя как одержимые".
что мы ‘в шутку прогнали друвскую бабушку и тетю Рут ”.

“ Ничего особенного! И я скажу это Люку Тьюксбери в его старое
лицо! ” возмущенно возразил Фриц, забыв заплакать. “ Он злой.
Мальчишка. Он запряг мою кобылу в фургон для сбора урожая и сказал, что ей нужно
тащить... около двадцати тонн товара. Он так и сделал, так что.

Кристина не стала оспаривать это утверждение, и фотография крошечного
пони, запряженного в повозку с лесом, вызвала у нее самое горячее
сочувствие.

“Ну, не бери в голову, дорогая; на самом деле он этого не делал, и ты можешь попросить тетю
Рут, чтобы Люк перестал дразнить тебя. Я рад, что она вернулась домой, хотя
поначалу это казалось таким неприятным. Она все исправит
я полагаю, что она ‘сильная рука в управлении’, как говорит Розетта
.”

Крик Дона, донесшийся до его ушей в этот момент, отвлек мысли
Фрица от всего неприятного, и он выбежал на улицу, чтобы попробовать
прокатиться верхом без седла. Это был подвиг, которого он еще никогда не совершал, но
который он ежедневно совершал с энтузиазмом и отвагой, достойными настоящего мужчины.
причина получше. “Фритзи, он никогда не бывает облизанным”, - так Абрахам прокомментировал as
daily; и это было произнесено неописуемым тоном, который
казалось, придал ребенку большей решимости, чем когда-либо.

“Береги себя, Фрици,” звали Кристина; “не уходи и просто навредить себе
как тетя Рут вернулась домой”, в котором предположил, что это было бы не так
много имеет значения, если он сделал это в другой раз.

Пола и Контент обняли друг друга за талию и побрели
между окаймленными самшитами цветочными клумбами в старом саду. В последнее время
они нашли много общего в симпатиях и антипатиях; и это привело
выросли, чтобы быть “девочками”, когда бы о них ни говорили в доме.
Медленно созревающая дружба безопаснее всего; и дружба старших кузенов
росла достаточно постепенно; но теперь она обещала сравняться с дружбой имен,
известных в истории.

“ Что я могла такого сделать, чтобы рассердить тетю Рут? - с тоской воскликнула Паула. “Я
никогда в жизни так много не думала о том, чтобы поступать правильно, как я это делала
с тех пор, как ушла бабушка; но чем больше я стараюсь, тем хуже становится
кажется, что все идет не так ”.

“Вы поступили правильно, дорогая Паула, и тетя Руфь будет первым
вижу, что она ошиблась в закладки любую вину на вас. Она очень честна, она
скажу вам так, или я очень сильно ошибаюсь. Но то, что в
мир Октаву когда-нибудь уехал, и почему она ушла, так же
большая загадка для меня, как никогда. Тетя Рут получите от нее правды,
хотя, если это возможно”.

“Что ты имеешь в виду? Октав не стал бы лгать, чтобы сохранить себе
сумма виноват”.

“Конечно, я знаю это; но что такое "Тайна’ и почему здесь
должна быть какая-то ‘Тайна", это больше, чем я вижу. Тетя Рут выяснит
что это такое ”.

“Это между Мелвиллом и Октавом. Один завяз в этом так же глубоко, как и другой.
И у меня есть подозрение, но я также не знаю, что навело меня на это.

“ Подозрение в чем?

“Я думаю, что он о чем-то подумал или изобрел что-то такое, ради чего
она ушла посмотреть. И тот пожилой джентльмен, который вернулся домой с
ней, тоже участвует в заговоре. Интересно, кто он такой! Ни на кого особенно не похожий,
хотя, мне кажется, он был таким простым и тихим.”

Между тем, за закрытой дверью комнаты Мелвилла, Октав был
проводится перекрестный допрос, который пытался ее пламенной души
полнейший. Снова и снова она оказалась на пункт выдачи и
разглашая “Тайну”; но, как это часто бывало, ее удерживала мысль
о блестящей кульминации, которой она надеялась достичь. Она быстро вытерла
слезы и смело посмотрела в доброе, вопрошающее лицо, склонившееся над ней
, и тетя Рут подумала, что никогда не видела ничего милее, чем это
открытое юное лицо, на которое она смотрела в ответ.

“Видишь ли, Рут, тетя, это просто так. Люди могут держать язык за зубами
даже если они и хотят сказать, что вещи, если они думают, что что-то хорошее-это к
можно заработать это. Если я буду оставаться неподвижным, то получу какое-то великое благо”.

“Хорошо для кого, Октав?” Тетя оказалась даже в более глубоком замешательстве,
чем она себе представляла.

“Сначала для Мелвилла, а потом для всех нас. Разве ты не гордился бы им?
если бы ты вдруг обнаружил, что он самый знаменитый мальчик своего возраста,
я имею в виду, нашего возраста?”

“Ты очень хорошо знаешь, что я должен гордиться им или любым другим человеком, который
совершает благородный поступок. Слава - это не всегда благородство; равно как и дурная слава - не слава.
Я не хочу ни тебя, ни его делать что-либо ради самого
сделать языках народов вилять”.

“Тетя Рут, мы все в ‘путаница’, как говорит Фриц. В первом
плейс, я собираюсь в кои-то веки рассказать сказки, чтобы прояснить кое-что насчет
‘истерики’. Или, может быть, ты, Мелвилл? Это несправедливо, что вы должны
думать, что это была Паула.

“Но это была Паула с самого начала”, - сердито ответил Мелвилл. “На ее плечах лежит
такой ужасный груз забот, что ей, должно быть, нужно
прийти сюда и перевернуть мои вещи, "чтобы привести их в порядок", - говорит она
. Она не имеет ни малейшего представления о том, какую ценность они представляют; и она выдала
некоторые из моих работ, на переписывание которых у меня уйдет несколько часов; и
они должны быть сделаны, потому что я обещал профессору ...

“Мелвилл, осторожнее!” - предупредил Октав.

Ухо Рут уловило это слово. Поскольку она знала только одного профессора, с которым
У Мелвилла были какие-то знакомые, и поскольку он находился за тысячи миль от нее.
когда она в последний раз слышала о нем, ее интерес только усилился.

“Профессор? Ты что-нибудь слышал о нем?”

“Да, я получил от него три письма”, - гордо ответил больной,
совершенно сбитый с толку. “Я убрал их в самое бережное место"
сейчас; но это было одно из тех, что, как я думал, уничтожила Паула,
а также мои "расчеты". Подумай о том, что они у меня есть, действительно есть
мне тоже написано три письма от такого знаменитого человека!

“Хм! Я и не знал, что профессор такой великий. Он, казалось,
я мечтатель и довольно невзрачного человека в целом. То, что он
сейчас делает?” - спросила Мисс Kinsolving, с ее умом совсем по неверной
человек.

“Зачем, Тетя Рут! Ты не можешь много читать газет! Чего он только не делает
для науки и мира? Подумай обо всех замечательных помощниках
страждущим людям, о которых он подумал в своем единственном мозгу! О, это
великолепно, великолепно! И подумать только, что Мел...

“Октав, будь осторожен!” - в свою очередь предупредил мальчик, но глаза его сияли
от энтузиазма, который вызвали ее слова.

Руфь переводила взгляд с одного на другого с таким испуганным выражением лица,
что Октав не смог удержаться от смеха.

“Извините меня, тетя Рути, но вы выглядите такой обеспокоенной, и все это так прекрасно!
если бы вы только знали! Не могли бы вы просто выйти в другую комнату
и дать мне минутку обсудить это с Мелвиллом? Тогда я
смогу точно знать, сколько рассказывать, а чего не следует.

Это было, безусловно, необычное предложение от девушки своему опекуну;
но серьезность Октава обезоружила его от обиды. Все, что Рут сделала
эякулят был характерный “Хм!”, но тон, каким оно было
сказал, произнес Тома.

“Я знаю, тетя Рути, это действительно кажется ужасно дерзким и все такое; но я
не вижу, как я могу с этим поделать. Мне так жаль, что ты вернулась домой; нет ... я имею в виду
Я, конечно, рада, потому что я люблю тебя; но если бы ты не приехала, это...

“ Для тебя это было бы удобнее, ” закончила мисс
Кинсолвинг, улыбающаяся, несмотря на свою решимость быть строгой; а также,
несмотря на свою решимость не делать ничего подобного, послушно
выходит в холл и стоит там, как ребенок, увлеченный игрой,
в то время как ее спутники за дверью обсуждают, как ей дальше быть
мистификация.

Конечно, истина о том, что серьезность сама по себе обладает силой, никогда не была
продемонстрирована более полно. После очень короткого совещания дверь была
открыта, и леди пригласили вернуться.

“Что ж, тетя Рут, мы ничего не можем вам сказать, кроме того, что
Розетта пыталась написать. Я думаю, она имела в виду следующее: десять дней назад я
поехала в Нью-Йорк.

“Октав! Одна?”

“Ну да, мэм; кто должен был поехать со мной?”

“Но почему?”

“По самому счастливому поручению в моей жизни. Я самая гордая девушка, которую ты когда-либо
видел; хотя я, даже в этом случае, ‘всего лишь Октав". Вы когда-нибудь слышали
о профессоре Эдрике фон Хольснеке?

“О нем слышал весь мир. Какое отношение он имеет к тебе и ко мне?

- Ко всему. Я ездила в Нью-Йорк, чтобы повидаться с ним.

“ Октав Пикель! ” воскликнула тетя Рут в изумлении и не смогла вымолвить ни слова.
больше.

“Да, и как только он услышал, что меня зовут Октав Пикель, он
приветствовал меня обеими руками, в прямом и переносном смысле ”.

Рут откинулась на спинку стула и обмахивалась пальмовым листом, который она
подобрала с ковра. Ее изумление, безусловно, заставило ее
потеряв дар речи, она подумала, что, в конце концов, это не так уж и странно.
Она слышала, что фирма “Пикель и Пикель” была немецким издательством профессора фон
Хольснека.

“Ах! тебе его знал, то, что было по другому, но я надеюсь, что тебя не
идти без приглашения, и что тебе будет мешать при себе без
первый консультирование пожилых людей”.

“ Нет, тетя, я его совсем не знала. Я только слышала о нем, как и
вы или кто-либо другой. Но мне пришлось встретиться с ним по делу. Это было
что-то вроде "Магомета и горы". Гора - это
Мелвилл... не мог пойти к Магомету, поэтому я спустился и приказал
пророку прийти на гору, и он пришел ”.

“Сумасброд! Тут тебе хочешь мне сказать, что этот великий человек был под
эта крыша,--был вот там, в стороне?”

“Под этой крышей, и вот в этом самом зале; сидя в этой
кресле, где вы сидите сейчас”.

“О! О! ” ахнула мисс Кинсолвинг; и в таком смятении, что они рассмеялись.
все снова разразились хохотом, который с ее стороны был вызван
нервозностью, а со стороны молодых людей - чистым восторгом.

“Но, тетя Рут, вы единственный человек, которому выпала честь знать это. В
в этом погруженном во мрак доме мой благословенный профессор известен только как... ОН!
ОН - часть великолепной Тайны, которую даже вам нельзя раскрыть,
пока не придет время. Мы уже рассказали вам больше, чем намеревались,
и больше, чем кто-либо другой должен знать, возможно, в течение нескольких недель.
Когда все это будет выполнено, - тут Октав ободряюще улыбнулся
Мелвиллу, который, казалось, внезапно побледнел, - все будут
поздравлять всех, и все будет так прекрасно! Пожалуйста,
Тетя Рут, не говорите Пауле Пикел и никому другому, что у нас есть
я же говорил. Пусть они просто живут и гадают, кто ОН такой и что ОН из себя представляет
или делал здесь. И почему бы тебе просто не быть по-настоящему милой с Паулой? Эта
девушка превратила себя в мученицу "долга’ с тех пор, как тебя не было
в отъезде; и я должна была быть здесь, чтобы присмотреть за моим мальчиком, когда она приехала
тогда не было бы никакой "истерики’. Но ‘истерики’ - это ничего не значит
. Они всего лишь признак ... гениальности. Именно так великий
человек - ОН - назвал вашего Мелвилла. О, говорю тебе, Рут Кинсолвинг, эта
семья обязательно прославится; и все из-за этого молодого
щелкающая черепаха здесь так же справедливо называется Каперсами, как я Пикелем.
Содержимое мы называем ‘ягненок’, и когда каперсы становятся слишком острыми.
мы отправляем его туда, чтобы соус растекся по мягкой поверхности. Видите?”

На следующий день, когда Руфь снова вошла в комнату своей матери, эта
наблюдательная особа заметила, что “перемена принесла тебе много
пользы. Я никогда в жизни не видел, чтобы ты выглядела так хорошо, дочь моя.
Это говорит мне без лишних вопросов, что ты нашла все таким, каким оно должно быть
дома.”

“ Я, конечно, полностью "изменилась", мама Эми, и я была
значительно ‘взбудоражен’. Но все ли так, как должно быть,
этого я сказать не готов. Я никогда в жизни не был так озадачен; и я
никогда не слышал о таких детях ”.

“Они хорошие дети, только немного более жизнерадостные, чем обычные”;
с нежностью ответила бабушка. “Я буду рада, когда ты решишь, что для меня лучше вернуться к ним".
Руфь глубоко вздохнула. ... ”Я буду рада, если ты решишь, что это..."

Для меня лучше вернуться к ним". Она уже ощущала что-то вроде тоски по дому.
чувство, что она снова живет среди всей этой бурлящей жизни, которая раньше
завладела Уютной Квартирой и практически вытеснила ее из нее.

Мать Эми снова оторвала взгляд от вязания. “Твой лоб
нахмурен, и ты выглядишь еще более озадаченной, чем когда уходила.,
Рут; но ярче и веселее”.

“Да, мама, я думаю, это пошло мне на пользу, но...”

“Надеюсь, дети не совершали ничего опрометчивого”.

“Совершали! Опрометчиво! Мать Эми, думаю, вряд ли дело в
мире, а затем сделать разумением твоим, что эти дети сделали это. Еще
тогда тебя будут далеки от Марка”.




ГЛАВА XX.


“Тайна” ни для кого не полезна; даже когда тайна
берет начало в мозге, как молодо, как октавы; и хотя он не
решить проблему для семьи, и визит Мисс Kinsolving
в некоторой степени влияние грозы на мрачной атмосфере.
Конечно, после нескольких слов извинения и одобрения Пауле,
эта старательная девушка почувствовала себя слишком счастливой, чтобы обращать на это внимание
причуды "заговорщиков”, Мелвилла и Октава; Контент отвлекла
ее от размышлений доставка свежих писем и посылок
из Японии; Кристина погрузилась в несколько новых томов старинных сказок
сказки, которыми тетя заменила бумаги с рассказами Люка; и
маленький Фриц жил в основном на улице.

Так что, если “Тайна” не умерла, интерес тех, кто не был связан с ней немедленно
, умер; и Уютное место в течение нескольких дней подряд
казалось обителью совершенного покоя.

“Должно что-то случиться!” - сказала Розетта Абрахаму.
“Всякий раз, когда эти детеныши задерживаются на минуту, это потому, что они
вылупляются свежими обезьянками. Они не либо на них виноват
дальше по проторенной дорожке на этой неделе Эр больше. Не потому, что Мисс Рут было
дома”.

“Уолл, я не думаю, что тебе хотелось бы, чтобы они сошли с ‘проторенной
дорожки’, как ты говоришь. Я заметил, что когда они сходят с нее,
они в основном шагают в хорошем темпе. Вот был Октави, который когда-либо жаловался
на девчонку, которая переворачивала на себе груз с сеном; но она справилась
получилось почти так же хорошо, как и всегда. Думаю, она... шутит так же хорошо,
какой была раньше, и груши скоро станут пухлыми, как картофель.
Но у Поли, похоже, никогда не бывает царапин, как у остальных.
на них.

“Хм!” - возразила Розетта, доставая желтую пахту для
Авраам унести к свиньям. “Она попала в один очень Фуст
ночью она приеха’. Она начисто лишила жизни "бедняжку Мисси’ Кэйперс,
но ты, кажется, в этом уверен.

“У меня нет ни малейшего шанса забыть об этом, пока ты продолжаешь говорить об
этом. Но ты не волнуйся, эти воскресные собрания не будут
продолжаться достаточно долго, чтобы причинить нам вред. Боже! но пахта такая
наваристая!” И, вытерев губы рукавом рубашки, фермер зашагал прочь.
Стайлз.

Предсказывать зло редко бывает безопасно. Казалось, что одного упоминания о
“царапинах” в том доме было достаточно, чтобы вызвать их появление.

Все лето свиньям, которые были гордостью сердца Абрахама, разрешалось
бегать по некоторым полям и неплохо зарабатывать себе на жизнь
почти так же, как они жили бы в родном штате. Но сенокос закончился,
и у хорошего человека появилось больше времени, чтобы посвятить его “посоху”, чем у него было
в течение только что прошедшего напряженного сезона. Ему показалось, что пора начинать
“откармливать”, и в тот же день он загнал свиней в ближайший
загон, намереваясь запереть их в загонах на ночь и кормить
там.

Для этой цели он собрал всю пахту , которая была у Розетты .
пощади, и, бесшумно ступая по заросшей травой тропинке, он
поднял ведро на верх высокого дощатого забора над корытом
и одним мощным взмахом вылил содержимое.

Хотя его глаза были отвлечены на гамболс некоторых котят в
дерево, его ноги были “почти не осталось самих себя” над привычным способом
что привело к “откорму” кварталы свиней отошел давно,
и это было почти механические движения, который опустошил ведро.

Однако не было ничего механического ни в воплях и визге
, которые последовали за этим, ни в чудовищном прыжке, который совершили длинные конечности Абрахама.
сделан задом наперед. На удивленный мужчина споткнулся о доить-кала
он также принес с собой, и приземлился под котят’ дерево с
глухой удар, который отправил их в небесах и на Земле еще дальше вверх.

Затем над стеной хлева показались две головы, и два очень красных и сердитых
лица замелькали среди потока густой и липкой пахты.

“Клянусь джинго!” - воскликнул Люк с акцентом героя бумажного рассказа. Но
его чувства были совсем не похожи на бумажные, как и его дальнейший язык.
тот, который был бы наиболее одобрен.

“Что, во имя яблочного дерзания, ты здесь делаешь?” - потребовал ответа Абрахам,
как только он пришел в себя и узнал промокших насквозь людей,
это были Люк и маленький Фриц.

“Почему вы не можете заниматься своими делами?” - возразил рассерженный Люк.

“Я был. Я кормил свиней - и если так случится, что твое место среди них.
Ладно. Ты поужинал. И, тихо посмеиваясь про себя
, деловитый мужчина удалился, оставив своих жертв приходить в себя
и приводить себя в порядок на досуге.

“Шутку, как я говорю вам, Rosetty, вы не ГА’ worrited. Некоторые
перегибы был-Боун’ произошло Тер. Это был тот ленивый дом, Люк, обстановка
в свинарнике, и Фриц рядом с ним. Я полила их оба
пахтой, и, на твой взгляд, мне жаль, потому что, я полагаю, ты поможешь
юнцу отмыться. Но я не сожалею ни сейчас, ни раньше. Я с'picioned, что мальчик
рудник был читаешь их воздуха пряжи Тер Фрици, потому что маленькая глава
он полон странных такое говоришь ты когда-либо узнать; а теперь я
kotched его. Отложи это, Люк Тьюкскури не получит никакого великого шанса
в будущем я буду тратить время Мис Кинсолвинг на чтение мусора, а не
пока я его папочка! Если он хочет быть сентиментальным, я приготовлю ему джин.
может быть, вспахивал тот участок в десять акров ”.

Все это было совершенно верно, как и предполагал Абрахам. Заброшенной
свиньи-свинарник, тенистом и заросшую травой, было сформировано капитал и неожиданные
укрытие для фантастики-любящий люк, чтобы скоротать час времени,
он не знал, что это случится так скоро, чтобы быть занята своим природным
арендаторов; и после того, как Кристина отказ читать больше его веселого
сказки, он обратился к фрицу по симпатии, наполнение, что малолетки
с виду странная путаница вещи, которые когда-либо плавали по
маленький мозг.

К счастью, была понята лишь часть из того, что он услышал, и еще
меньшая часть оставалась для того, чтобы озадачить и взволновать
всегда возбудимого и до сих пор тщательно воспитываемого ребенка.

Крошечное семя зла остался,--настолько маленькое, что никто бы не приснилось
может когда-нибудь работал он плохо. Это была идея “призраки”. Не призраки
как их обычно считают, и вовсе не такими, какими они представлялись
впечатлительной душе Люка. “Призрак” молодой Тьюксбери не будет рано
решали, чем целый полк солдат, а его собственная склонность был
для “взломщиков”. Знал бы он, что ”призраки“ и "взломщики” означали для
Фрица одно и то же; и он, и его инструктор страстно желали
за шанс показать свою доблесть и “сразиться с одним из них”. Люк
чувствовал себя героем в высшей степени, и то, что Фриц думал о нем самом,
можно себе представить, насколько он способен справиться с любой чрезвычайной ситуацией.

У обоих была возможность доказать свои достоинства, и это произошло быстро.
Сразу после эпизода с пахтой.

Люк спал в доме, хотя его отец жил в их собственном коттедже,
на некотором небольшом расстоянии отсюда. Иногда Фрицу разрешалось делить с Люком
приятную квартиру, особенно во время охоты в
созерцании; поскольку, несмотря на юный возраст, это была одна из квартир дяди Фрица
просит разрешить маленькому мальчику пользоваться огнестрельным оружием,
полагая, что, возможно, это разумно, что если человек рано приучен к нему,
опасность несчастного случая меньше, чем когда его оставляют на то, чтобы узнать, как им пользоваться
путем одинокого эксперимента. Люк был “отличным стрелком”, и дичи на горе
было в избытке. Фриц уже установил справедливый рекорд - за “продолжение
девять”, - и он был полон амбиций относительно дальнейших достижений.

Мальчики, большие и маленькие, легли спать и вскоре уснули; маленькая винтовка Фрица
и пистолет Люка лежали наготове на случай раннего пробуждения.
Но видения белой, окатив наводнений, ограблений и призраки смешались
с мечты маленького Фрица; наведенная в значительной мере необычно
обильный ужин, который Розетта дала ему в качестве утешения за его
аварии, и частично они засиделись допоздна, чтобы закончить большинство
захватывающий рассказ и вкус обеда, который был выставлен на их
из-за двери завтрак.

“Если мы едим его на ночь, мы позаботимся об этом”, - сказал Люк,
в шутку. Он всегда был голоден, и Фриц не смог бы превзойти в
что или любое другое дело какой-нибудь большой мальчик, живущий. Так он ел так долго, как
он мог, и тогда он мечтал так быстро, как только мог; и в разгар
оба, он всегда потом казалось ему, он приподнялся на кровати и увидел
Люк у окна, выглядывает с очень таинственным видом.

“В чем дело, Люки?”

“Вис-ст! Бу-ур-гла-рс!”

Фриц почти слышал, как стучат зубы Люка.

“Крэкки! Держу пари, он боится! Абри-хэм сказал, что боялся бы, если бы был настоящим
приехал в город. Я хоть и не. Я джентльмен. Джентльмены никогда не
боятся ничего. Пух! Я покажу ему!”

Выскользнув босиком из постели так тихо, что его товарищ
не услышал его, он схватил свое маленькое ружье и осторожно подкрался к
другому открытому окну.

Внизу, на траве, медленно двигалась белая фигура, в неясной манере, которая, будь любой из защитников беззащитных повнимательнее, он бы понял, что она не принадлежит ни грабителю, ни призраку.
если бы защитник беззащитных был
поумнее, он бы понял, что это не принадлежит ни грабителю, ни призраку
который всегда нарушал покой мирных людей.

Собственное оружие Люка было наготове, но он так нервничал и был напряжен
взволнованный тем, что он задержался с выстрелом; иначе трагедия была бы огромной.
 Но пока он останавливался, чтобы успокоиться, треснула другая
винтовка, и “призрак” упал.

Тут и там поднялись такие вопли, каких никогда не издавал ни один грабитель или
бестелесный дух, и которые привели Люка в отчаяние к
прячет голову под простыню, а Фриц стоит и смотрит с
печальным, полузадушенным изумлением на одного-двух-трех - целый двор, полный
призраков!




ГЛАВА XXI.


На лице Фрици виднелись следы недавних слез, но его отважный вид не
даже слезы могли успокоить. Он встал рядом с доктором Уинслоу, ласково
положив одну руку на плечо джентльмена, а другой
украдкой вытирая свой перепачканный маленький нос.

Доктор пытался выглядеть серьезным, но эти усилия привели только в
смешанным выражением веселья и серьезности. По его мнению, маленькая Фрици была
“восхитительным ребенком”, бесконечно забавным после множества тяжких забот,
которые давили на сердце сельского врача, которому каждый
пациент был как старый друг, поэтому волноваться стоило не только из-за
простого профессионального интереса к неизвестному пациенту.

Доктор всегда был рад предлогу остановиться в "Уюте", но
в ту ночь, когда его вызвали сюда, он был чрезвычайно встревожен
.

“Люк и Фриц стреляли в людей”, - было запыхавшееся сообщение.
Октав доставил сообщение, пробежав весь путь между домами, чтобы передать его.

“Стреляли в людей, мисс Октав! Что, во имя здравого смысла!” и
на добром лице появилось выражение ужасного смятения. “Стрелял
в кого?”

“О, никто, кроме Паулы; я тоже не верю, что они причинили ей боль, но она
кажется не совсем правильной, или она не хочет говорить, и ... и ... ты придешь в себя
уходи, побыстрее, ладно?

“ Немедленно. К счастью, гнедая кобыла уже запряжена, потому что я так и сделал.
но я только что вошел и дал ей постоять, чтобы остыла. Прыгай со мной,
и расскажи мне по дороге все об этом.

Октав быстро подчинился, и несколько секунд ее язык быстро летал.
Когда она закончила, доктор спросил: “Кто-нибудь действительно был
ранен?”

“Я в это не верю; хотя Розетта утверждает, что Паула должна быть где-то здесь.
где-то. Я думаю, она ужасно испугалась, и он сделал ей
обморок. Кто бы, что в тебя стреляли и пара мальчиков, раз
потому что вы гуляли во сне!”

“В самом деле, кто?” - сочувственно воскликнул врач и погнал
быстрее.

Из чего было очевидно, что призрак-взломщик был всего лишь бедняком.
Паула выполняла одно из своих ночных сомнамбулических упражнений; и что
когда Октав пропустил ее сестру из их комнаты, она отправилась в
погоню за ней. То же самое было и с маленькой Кристиной, которая, лежа без сна на своей
собственной маленькой кровати, увидела, как Паула прошла мимо двери, и сонно пробормотала:
“Она снова идет, и я должен встать и последовать за ней”.
Довольный, усвоивший семейную привычку заботиться о несчастных
жертва сомнамбулизма. То же самое с Розеттой, чья отягощенная душа никогда
не знала мирного покоя с тех пор, как Кинсолвинги ушли и оставили на ее попечение
“пиклз”.

Неудивительно, что фрицы уже видели “весь двор полон призраков”; ни для кого
преследователи остановились, чтобы покрыть их белой ночи-мантия с
все, что меньше, блестящие; и неудивительно, что каждая женщина в горле
излучает shrillest крик, который он был способен, при получении
нападение с огнестрельным оружием.

Но “все хорошо, что хорошо кончается”, и когда доктор должным образом
обследовал каждого ”ведьмака" в отдельности, он не нашел ничего более серьезного, чем
очень сильный испуг для всех, с обмороком со стороны Полы, который был
легко объясним шоком от ее внезапного пробуждения.

“Я уверена, что, черт возьми, она где-то пострадала”, - заявила Розетта.
даже несмотря на профессиональные заверения в обратном. “Этот
маленький мальчик подстрелил больше тварей, чем вы могли бы погрозить палкой; он
смягчает острое ’солнышко’; всего за день до праздника он намеревался убить
чипмонк сбил моего плимутского петуха.

“ Чушь собачья, Розетта! Это должно доказать тебе, что он не стрелял в Паулу.
Поскольку он намеренно целился в нее. В любом случае, он выстрелил всего в
дыра в ее самой лучшей ночной рубашке, которую она не имела права носить каждый день.
и поделом ей! - воскликнул Октав.

“Это правда, Фрици?” - спросил доктор, отчаявшись убедить
Розетту, что все не так уж и страшно. “Ты практикуешься
стрелять с такой скоростью?”

“Ну, я немного отвык от практики, но раньше я бил по гвоздю,
гвоздь для ковра, в сорока футах от меня”, - ответил мальчик с хвастливой
уверенностью.

“Действительно! Все шло хорошо”, - воскликнул удивленный врач.

Внезапно мальчик вытащил маленький пистолет, и перед доктором совершенно
поняв, чего он добивается, прицелился в противоположную дверь и выстрелил.
Пуля прошла мимо цели, но Фриц подошел к окну,
и с интересом осмотрел его. “Видишь? Видишь там? Вот откуда она пошла
до конца!” Маленькие грязные указательный палец прочертил уменьшительное щель в
точка, где ему казалось, что пуля исчезла. “Наверно га’ ушли ясно
до конца!”

“Я думаю, что это было ‘чисто’ - открытое окно; но, Фриц, я надеюсь,
у тебя нет привычки носить огнестрельное оружие. Это очень опасно.
то, что ты делаешь”.

“ Ну, я никогда не носил их с собой и, думаю, не начну сейчас, хотя
они не представляют никакой опасности. Пух! Больше всего Розетта пугается до истерики, когда
видит огнестрельное оружие.”

В возрасте воздуха опытом, и мужественное презрение к женственности
слабость была настолько забавное, чтобы врач, что он чувствовал погашена за его
беда ночи, лишь бы свидетелем его. Однако он решил
воспользоваться предоставленной возможностью, воспользовавшись полномочиями, которые миссис
Кинсолвинг передала в его руки, когда она уехала из Пикелов в свое
путешествие на побережье. До сих пор он им не пользовался, полагая, что неоправданное
ограничение только настроит активные молодые мозги его подопечных на
изобретать новые и, возможно, более опасные развлечения, чем те, о которых он слышал раньше
но безудержное использование винтовок и пистолетов - это должно быть
немедленно пресечено.

“ Ты едва не причинил большой вред своей беспечностью, малышка
Фриц; и, как напоминание об этом, я думаю, мне придется запретить вам
больше пользоваться оружием, пока не вернутся некоторые из ваших родственников. Мне
жаль, но ...

“Тогда что заставляет вас это делать?” - спросил Фриц, хладнокровно прерывая его.
он предвидел, что лекция будет долгой. Если его нужно было наказать, он
любил, чтобы его наказали сразу и покончили с этим. Ему не нравились затянувшиеся
церемонии любого рода.

“Для блага всего мира в целом”, - ответил врач. “Теперь вы, пожалуйста, идите спать.
и я бы посоветовал вам спать в вашей собственной квартире.
Я не думаю, что Люк - лучший близкий человек, которого ты могла бы найти ”.

Упоминание Люка заставило вспомнить всю силу наказания доктора
. “Вы хотите сказать... вы хотите сказать, что завтра я не смогу поохотиться на сурков?”

“Только не на сурка”, - засмеялся доктор; но Фриц увидел, что за смехом
скрывалось твердое решение. Его лицо вытянулось, как не вытягивалось даже тогда, когда
было залито слезами из-за возможного ранения его сестры. Девушки,
по оценке Фрица, их было столько же и они были примерно такими же ценными, как
ежевика; но - сурки! Слезы, с которыми он уткнул свою
кудрявую голову в подушку пять минут спустя, были действительно горькими.

Убедившись, что никто по-настоящему не пострадал, и
дав Пауле простое восстанавливающее средство для ее расшатанных нервов,
усталый врач уехал, оставив домочадцев в уютном домике, чтобы
отдохни, сколько сможешь.

Но Октав не мог уснуть. У нее на уме было нечто такое, что
мешало. И все же это необычное положение вещей было вызвано не
любое беспокойство о Пауле или о том, что произошло в тот вечер. Наконец, чтобы
лежать стало невозможно, и, поднявшись, она завернулась в
стеганое покрывало с кровати она теперь наслаждался в одиночку, с пола, на
рекомендации врача, был произведен в честь занимать
“комната бабушки”.Там она может спать спокойно, как в конце
природа жаждала покоя. “После хорошего сна она будет такой же свежей как
новый” доктор сказал им.

Итак, в своей одинокой комнате, при свете единственной свечи, Октавия приготовилась
раскрыть свою великую “Тайну”.

Пальцы ее дрожали так, что она с трудом могла писать, а
сердцебиение было таким громким, что ей казалось, будто вся семья должна слышать
их. Она начала без прелюдии, не считая обычного “Дорогой
Тетя Рут”:--

 Завтра сюда приедет великий хирург. Я не знал об этом до сегодняшнего дня,
 но его неожиданно вызвали обратно в Германию, и если
 он не приедет сейчас, шанс Мелвилла потерян навсегда. Возможно, так оно и есть.
 как и в любом другом случае, хотя я хотел дать тебе время немного подготовиться.
 раз уж ты так беспокоишься.

 И всю эту ужасную ночь, когда Фрици стрелял в Паулу,
 бедный Мелвилл лежал в одиночестве и размышлял... о завтрашнем дне!
 Я был с ним столько, сколько мог, не заставляя Розетту задавать вопросы.
 но с этим было трудно справиться. Конечно, я не могла ходить в
 там без сдачи мое платье, и так же быстро, как я хотел бы получить его на
 Розетта бы прийти и сказать: “Иди спать, дорогая. Вы можете не волноваться,
 о, хорошо,” в этом матерински ее, пока я думал, что я должен просто
 летать. Потом, когда у меня появится шанс проскользнуть к нему, Мелвилл
 упрекай меня за то, что у меня нет сердца. Я умоляла его позволить мне рассказать
 остальным ребятам, но он не захотел, по крайней мере, до утра, потому что, по его словам,
 и я должна сказать то же самое, что он не мог вынести, когда они разговаривали
 об этом, в чем они были бы уверены; кто, в самом деле, мог бы этому помочь?

 Боже мой! Я такая же плохая, как Розетта, в вопросах пунктуации и всего такого. Но я
 так взволнована, что не знаю, чем заняться; конечно, это не по-женски.
 но вы понимаете, что я имею в виду. Хирург приедет
 в десять часов. Он собирается привести с собой своих помощников. Он
 надежд на то, чтобы увенчаться успехом, потому что, когда этот молодой человек пришел
 и сделали экспертизу, он согласился с Фрици Nunky, что Мелвилл
 может быть, помогло, что он не был действительно неизлечимо, но это было только
 быть одной деятельностью и, что очень тяжело. Фрици Nunky в
 внизу ее; и я посередине, но Мелвилл в верхней части. Вы
 видите, что это он должен страдать, либо быть калекой всю свою жизнь,
 либо иметь какой-то порез, который позволит ему некоторое время ходить,
 после того, как он научится. Дядя говорит, что ему придется учиться только в качестве
 ребенок никак; но я не готов его научить!

 Этот парень действительно сложилась чудесно, во время него
 был под моим наблюдением. И он ведет себя как маленький герой,
 в эту самую минуту. Тогда лучшая часть всего этого в том, что он станет знаменитым
 и героическим одновременно. Последнее письмо, которое он получил от
 Профессор фон Холснек сказал, что все эксперименты, кроме одного, были успешными
 . Профессор полон энтузиазма; и я так горжусь,
 потому что именно я познакомил его с семьей. Конечно, если
 если что-то пойдет не так, я телеграфирую; но если вы не получите от меня известий
 таким образом, вы будете знать, что операция прошла успешно.

 Я больше не могу писать, потому что моя свеча догорела, и я...
 на меня “навалилось”, что я должен поехать к Мелвиллу. О, я забыл.
 Я еще не раскрыл вам и половины "Тайны“; но вам придется
 подождать, потому что свеча погасла!

На письме не было подписи; да она и не требовалась. Никто, кроме Октава
, не мог бы написать это.

Но той же почтой, которая доставила это, было отправлено другое. Это, составленное
по содержанию, то больше осознанности, если же более, что был
поразительные.

Письмо рассказывает о том, что происходило в зале
лучше, чем это могли бы быть сказаны.

 ДОРОГАЯ ТЕТЯ РУТ:

 Сегодня утром, в десять часов, когда карета подъехала к нашим воротам и
 это наступали три господа. Октав только что напугал нас всех
 чуть не до смерти, сказав, что Мелвилл должен был этим утром пройти
 операцию, чтобы проверить, нельзя ли выпрямить его конечности.
 Операция считалась простой, хотя и сравнительно
 новый; и только один немецкий хирург до сих пор не исполнил его
 успешно. Что хирург-это друг Мистера Pickel; и “дядя
 Фриц” уговорил его приехать сюда и работать на Мелвилл. Это
 было сделано по просьбе самого Мелвилла, и это было то, что можно было сделать
 как здесь, так и в больнице.

 Там была квалифицированная женщина-медсестра, и один из троих мужчин тоже является квалифицированной медсестрой.
 он останется здесь, пока Мелвилл не поправится.
 снова. Другие врачи, и доктора Уинслоу был здесь с другим
 врач из деревни. Октав остановился в номере все время;
 и единственный признак того, что она испугалась, был, когда они позвали
 длинный гладильный стол Розетты и отнесли его в гостиную Мелвилла
 . Она повернулась так, белый то, что я думал, что она
 слабый, и я побежал к ней, но она положила мне далеко не сразу. “Не надо! Я
 все в порядке!” - сказала она; и она, казалось, но я не мог этого сделать
 это. Что касается пола, она в постели, оправляясь от ее выстрела за эпизод.
 Кристина забрала Фрица и ушла в лес, а Розетта
 плачет на кухне, по крайней мере, плакала, когда я видел ее в последний раз.

 Это часть великой ТАЙНЫ, которая была у Мелвилла и Октава;
 и все получилось великолепно. Операция, насколько
 они могут судить, совершенным успехом; и не хватает слов, чтобы сказать вам, как Рада
 Мелвилл; но я не верю, что он наполовину рад, а Октавы. Эта
 девушка просто сияет! Они не сказали тебе из-за бабушки; и даже
 Мистер Пикел не знал, когда это должно было произойти, хотя он написал кучу писем
 и устроил все, насколько мог, в свое отсутствие.

 Другая часть, часть профессора фон Хольснека, насколько я понимаю
 поймите это так: Мелвилл всегда любил возиться
 с химикатами, сорняками и прочим на этом странном инвалидном столе
 у него. Все его эксперименты преследовали только одну цель; и эту цель
 такой мальчик, который так много страдал, ценил бы больше всего. Он
 хотел вылечить боль. Если он и не смог вылечить это, то хотя бы облегчить;
 и он совершил самое замечательное!

 Но есть призвание Октавы. Я очень надеюсь, что ничего не случилось!
 Люк как раз собирается в деревню, так что я сразу же отправлю это письмо.
 и напишу еще завтра.

 Прощай, в любовной спешке,
 Содержание.




ГЛАВА XXII.


“Для меня писем? Это хорошо”, - сказала Рут Kinsolving, как
приятным личиком слуга принес Утреннюю почту. “ И письма из дома тоже,
Мама Эми.

Бабушка Кинсолвинг улыбнулась. Она узнала, чтобы посмотреть ее дочери
Лицо со значительным развлечений, когда послания из
“были получены огурец”-вторглись в зале. Всегда было что-то в
их беспокойство заказа-любить себя маленькой леди, но и настоящая
бремя беспокойства ощущала Рут.

Даже когда молодым людям в старом доме казалось, что события
текут удивительно гладко, эти отсутствующие хозяева дома
находили повод для недоумения. В последнее время, однако, был недостаток
"событий”; и душа Руфи была чем-то сродни душе
Розетты, в том смысле, что она предсказывала зло из этого спокойствия.

“Я боюсь открывать их, мама. Это невозможно, но к этому времени произошло что-то из ряда вон выходящее".
”Читай дальше, дочь.

Я полагал, что ты становишься мудрее.“ - сказал он. - "Я боюсь открывать их, мама. Это невозможно, но к этому времени произошло что-то из ряда вон выходящее".;
конечно, с тех пор, как ты вернулся домой, ты казался менее встревоженным.
Но, читай дальше! Я тот, кто сейчас нетерпелив ”.

Руфь приготовилась подчиниться, но произошел перерыв в виде
визита приглашенного гостя; и судьбоносные послания Content и
Octave были отложены до более удобного часа.

“Не может быть ничего в них, что не будет держаться”, - сказал Рут, чтобы
сама, как ей помогали гостям отложите ее накидки, и сделать
себя комфортно в течение дня.

Посетитель был старым другом юности Эми Кинсолвинг, и там был
что-то так довольно в заседании старушек, что Рут полностью
забыл все другие интересы на ближайшие несколько часов. Затем, перед
“удобный” прибыл еще один гость появился, и что никто другой
чем дядя сам Фриц.

Сказать, что его неожиданный приезд поднял всеобщий переполох, значит
сказать только то, что могли предположить те, кто знал его лучше всех. Но
суматоха все равно была радостной, и, если он и знал что-нибудь о том, о чем
Октав и Контент тщетно пытались сообщить, он не упомянул
об этом. В самом деле, на вопрос бабушки Кинсолвинг о том, когда он услышал
от детей он получил ответ: “О, я только что оттуда, я
сначала нанес им мимолетный визит, а потом сразу поспешил сюда. Я не знал
, что смогу освободиться так скоро, хотя мне действительно показалось, что прошло много времени
с тех пор, как я видел ваше лицо, дорогая мадам”; и добродушный джентльмен
склонился над рукой матушки Эми с грацией, которая покорила ее сердце,
вопреки, как это всегда было, церемониям.

Через некоторое время тете Руфи стало очевидно, что мистер Пикел хотел
сказать ей что-то особенно важное; и поэтому, оставив
мать развлекаться с подругой, хорошенькая квакерша привязалась к ней
она надела чепец и увела его в свое любимое место на берегу моря.
Но, судя по выражению его лица, возможно, встревоженному, хотя и
нисколько не огорченному, не было похоже, что он явился для того, чтобы принести
дурные вести; и поскольку его уверенность не имела ничего особенного в
в связи с событиями, происходившими тогда в Snuggery, об этом нет необходимости
здесь размышлять.

Достаточно сказать, что эта уверенность задержала двух - и таких
непохожих - хранителей "банки соленых огурцов” на такой неслыханный срок
, что матушка Эми, наконец, забеспокоилась и отправила
слуга с приятным лицом, который выслеживает преступников.

Они пришли, наконец, смотрит так в мире с собой и все
мир, что лицо миссис Kinsolving прояснилось, хотя она открыла
разговор с ласковыми увещеваниями: “мне было жаль тебя не
приходите вовремя, чтобы увидеть друг от Барбары”.

“О, мама Эми! Это очень плохо! Ты должна простить мою невнимательность”.

“ Ничего особенного, конечно; не было никакой особой причины, по которой ты должен был прийти.
но я думаю, она хотела бы снова поговорить с тобой.

Рут взглянула на дядю Фрица и ничего не сказала. Что она могла сказать,
поскольку до этого момента она совершенно забыла о существовании подруги
Барбара Флетчер?

Дядя Фриц, казалось, тоже, как ни странно, не обращая внимания на предрассудки народа,
он побрел к окну, я очень веселая и большинство
мирской оперные арии. Эми Кинсолвинг с тревогой посмотрела на свою
дочь, опасаясь, что та сделает джентльмену выговор за отсутствие
вкуса; но ей не стоило бояться, хотя бесстрашный язычок Рут заставил ее замолчать.
исправил более одного такого нарушения, быстро отреагировав на его совершение.

Поскольку Рут не возражала и, казалось, действительно погрузилась в какое-то счастливое раздумье.
думая о чем-то своем, бабушка Эми тихо вздохнула с облегчением. Вслух
она сказала:

“Мне нет необходимости спрашивать тебя, ведут ли себя дети так, как должны. Я вижу по
твоему лицу, что все в порядке; но, если Фриц не возражает, я
хотела бы послушать, как ты сейчас прочитаешь письма из дома, дочка.

“ Письма? ” спросила Рут. Она забыла их вместе с Барбарой
Флетчер! Она снова бросила этот свой забавный взгляд в стиле “Фритзи Нанки”
, и на этот раз очень красивый розоватый румянец залил ее
щеки. “Мама! ты, наверное, подумаешь, что я бессердечная девчонка, но у меня было
письма тоже забыла. Я их не читала.

“Нет, я не считаю тебя бессердечной, но, пожалуйста, прочти их сейчас”,
ответила матушка Эми со странной улыбкой.

И с румянцем на щеках, как никогда, Рут распечатала оба письма.
“Сначала я их просмотрю, мама; ты же знаешь, мне это нравится”.
Ибо эта тетушка, перенесшая множество невзгод, узнала, что были некоторые
события, о которых даже ее честному языку лучше было бы умолчать от
кроткой старой хозяйки Уютного Домика. Если бы она рассказала маме Эми правду
обо всем, что происходило в ее любимом доме, возможно, ее выздоровление не привело бы к
все было бы так же быстро и тщательно, как и раньше.

Миссис Kinsolving и дядя фриц упал в разговор, в то время как Рут
извлеченное жало, как бы, из дома писем перед ее
поделился ими с другими. Но через некоторое время даже этим
двум терпеливым душам показалось, что этот процесс был результатом бесконечного труда и
размышлений, судя по времени, которое на это ушло; и они отвернулись от
окно, через которое они наблюдали за игрой каких-то малышей
на лужайке, чтобы узнать причину.

Затем, с криком тревоги, каждый из них бросился вперед, как Руфь, за
чуть ли не впервые в жизни она чуть не поддалась слабости
упала в обморок.

Почти, но не совсем. Испуганный взгляд матери и
Поддерживающее объятие дяди Фрица вернули ей ускользающие чувства. “ Я... я бы
хотел выпить... воды!

Она на миг, и, после того как она пьяная часть ее, ее
цвет вернулся, и она была в состоянии говорить достаточно твердо. “Речь идет о
так плохо, как это может быть, но чтобы тебя должен думать, что это хуже, чем она есть, я
будем стараться, чтобы прочитать их. Фриц, тебе следовало рассказать мне”.

Затем она решительно взяла в руки исписанные мелким почерком листы и,
отвергая все предложения мистера Пикела о помощи, прочтите их полностью
до конца. Те, кто был знаком с различными интонациями Рут.
Голос Kinsolving бы судить из нее то, что она была очень
глубоко тронут. Даже дядя фриц, который должен был столько
незнакомец, понял это; и Мелвилл услышал ее, он бы, конечно,
сказал, “Тетя Рут-это бизнес!”

Бедная мама Эми была почти так же сильно встревожена новостями, которые были
так двусмысленно переданы в рассказах Октава и Контента, как и ее дочь
; но она первой пришла в себя.
“Тогда, поскольку телеграммы не пришло, все, должно быть, обернулось к лучшему"
.

“Так и есть, дорогая мадам, так и есть, в самом деле!” - воскликнул дядя Фриц.

“Всего наилучшего, мама Эми! Видишь ли ты что-нибудь "лучшее’ даже в этом?

“ Ну да, дитя мое. Лучше всего для Мелвилл имел этот шанс,
это мудрое благословение; и он также, что это все должно быть
уже через без ведома твоего. Тебе бы не волноваться
сам больной”.

“Хм!” - сказала Рут; отвечая матери так, как она редко отвечала раньше.
отвечала.

Затем она повернулась к дяде Фрицу. “И так ты все это время знал,
и не сказал мне?”

Бедный Фрици Нанки чуть не задрожал в своих ботинках; но, будучи из того же самого
доблестного теста, что и его маленький племянник, он оказался на высоте положения.
“Да, милая, я знал. Но я не имел бы тебе знать его
счастье, что это было сделано и безопасно сделать”. В какие замечательные слова
Мать Эми наиболее широко открыла глаза, хотя Рут уронила ее.

“Что ж”, - сказала, наконец, эта молодая особа после довольно
неловкого молчания. “Поскольку произошло все невообразимое,
что могло случиться, я полагаю, что нет возражений против моего возвращения домой”.

“Ни в малейшей степени на свете”, - великодушно ответил дядя Фриц.

“Нет, нам давно пора уходить. Тебе лучше пойти и собрать вещи, дочь моя.
Пока я перекину здесь пару слов с Фрицем. Мы поедем
домой или отправимся домой сегодня вечером, вечерним пароходом.” Бабушка
В тоне Кинсолвинга звучала властность, которой она так редко пользовалась,
но в которой нельзя было ошибиться.

Рут дала ей мать одним взглядом, потом наклонился и поцеловал старик
щеки, прежде чем она поспешила из комнаты. Но снова стойкий Фриц
задрожал; и это перед нежнейшей из маленьких женщин,
в скромном одеянии Друга, чей вопрос может значить много или мало,
в зависимости от настроения слушателя: “Ну что, Фриц?”




ГЛАВА XXIII.


Опытная медсестра вышла из палаты, оставив Октава на попечении
пациента.

“Ты терпеливый и терпеливица, и то, и другое, дорогой Мелвилл”, - сказала девушка,
нежно кладя свою теплую руку на худую руку мальчика. “Ты -
герой! Я хотел сказать это с тех пор, как ... три дня назад; но эта
всегда бдительная медсестра не дала мне шанса. Я горжусь тобой так же, как и
горжусь!

Мелвилл улыбнулся. “ Я не очень-то герой, дорогой, но должен бы им быть
пациент. Действительно, кажется, что в этом достоинстве нет никакой необходимости
сейчас. Только подумайте, через несколько недель хирург сказал, что я могу начать
попробовать свои конечности. Подумайте! когда я пролежал здесь столько лет без всякой
тени надежды, что мне когда-нибудь станет лучше! Человек должен быть
готов вынести все ради такой выгоды.

Глаза Октава наполнились слезами. Это, как ни странно, никогда не казалось ей и вполовину таким.
Ей было жаль, что Мелвилл стал калекой, пока не появилась эта возможность
его излечения, чтобы подбодрить их. “Парень, если бы это был я, я
был бы совершенно ужасен. Я - я думаю, я должен был быть
запри в клетке”.

“Ерунда! Ты был бы таким же счастливым, жизнерадостным телом,
каким ты являешься сейчас”.

“Пух! не говори глупостей. Я никогда не любила лесть.

“ Но это не лесть, Октав. Ты не представляешь, как много ты сделал
для меня...

“Да, прошу прощения; я смеялся над тобой, ругал тебя и мучил
заставляя тебя делать такие вещи, что ты возненавидел меня и всех остальных. Но, сын мой, я
сделал это для твоего блага. Это то, что взрослые люди замечают, когда они
особенно неприятны. И разве это не великолепно? Этот великий доктор
говорит, что он может вылечить Паулу Пикел от того, что она вообще перестала бродить как привидение
несколько часов ночи. Он говорит, что считает это всего лишь нервным расстройством,
и что рецепт, который он дал мне, поможет ей. Я рассказала ему о
ней, пока он ждал, пока Розетта приготовит ему чашку кофе,
в тот день, после... после того, как он устроил тебя. Я думал, я хотел бы сделать
чистый бизнес, и вам все залатал, кто нуждался
починка. Хотя, кого я забыл. Это был люк. Он заявляет, что у него
что-то не так с руками, что мешает ему делать определенные
вещи, которые он должен делать. Он - Люки Тьюки - отозвал меня в сторону и спросил:
‘ Что он сказал обо мне? ‘ Расскажи о себе! Он даже не подозревал о
твоем существовании, - сказала я. ‘ О! расскажи ему о моих руках, ладно?
и как раз в этот момент появился Абри-хам, и он схватил своего сына и
встряхнул его так, что если у него что-то и болело, то это было вытряхнуто ”.

Мелвилл засмеялась так весело, как его конферансье желании, на эту картину
фермера и его сына. “Поддерживайте его настроение”, - посоветовал ей великий хирург
. “В искреннем смехе больше исцеления, чем
во всей ”медицинской материи"". Каковое утверждение мудрый человек не может принять.
я намеревался, чтобы это было воспринято так же буквально, как это воспринял Октав. Однако, это
был уверен, что девушка, которая посвятила себя так бескорыстно
ее покалечили двоюродный брат ему больше пользы, чем любой другой спутник; и
Мелвилл бы ее в его больничную палату все время он был
допускается.

“Давайте поговорим об открытии; это отчасти мое, вы знаете, если роль
хирурга действительно принадлежит Фритзи Нанки. Никто, кроме одного Октава, никогда бы не осмелился
пойти и увидеть такое замечательное создание, каким оказался мой дорогой
старый профессор. Я не думаю, что _ Я_ осмелился бы
снова это, после всех замечаний тети Рут о смелости этого поступка. Я
полагаю, это было ужасно, но я все равно ужасно рада, что сделала это.
А ты?

“Октав, это слишком великолепно, чтобы быть правдой. Прочти это письмо”.
Больной мальчик достал из-под подушки короткую записку от великого
ученого, каждое написанное слово которого имело такую подлинную ценность. Хотя и короткую,
в ней также был энтузиазм. Писатель видел знаменитый специалист,
Д-р Карл Ettm;ller, узнал, что не только операции
в высшей степени успешными, но что an;sthetic Мелвилла открытие
сначала он был тщательно и успешно протестирован в случае с самим Мелвиллом. Он
написал, чтобы поздравить: “Тот, кто уменьшил бремя физической агонии,
- филантроп, а тот, кто открывает одно из Божьих исцелений, -
гений. Мой мальчик, я считаю, что ты можешь быть и тем, и другим; и когда ты будешь физически
в состоянии, я прошу тебя прийти и занять место в моей лаборатории. Это
встретили старика с новой силой почувствовать, что такой человек, как вы, это рядом
его”.

“О. Мелвилл! Это правда? Это правда? Мне придется ущипнуть
себя, чтобы заставить поверить в это. Глаза Октавы сияли, а ее
щеки пылали от восторга.

“ Это, должно быть, правда, Октав, поскольку здесь все написано черным по белому.
Мне приходится доставать его из-под подушки по дюжине раз на дню, чтобы перечитать
поскольку у меня нет вашего удачного метода убеждения самого себя.
Октава, я предпочел бы иметь это письмо, что предложить, чем все деньги в
мир!”

“Я бы тоже!” - с готовностью воскликнула девушка; затем остановилась, чтобы с сомнением поджать свои
веселые губки. “Хотя я не уверен насчет этого,
парень; все деньги во всем мире были бы ‘довольно внушительными" из
кучи’, как сказал бы Эбри-хэм. Можно сделать кучу добра всем
эти деньги”.

“Ну, не будь так холодна, Октавы. Это замечательно, и вы можете не
отрицать это”.

“Кто желает? Послушай, мой друг, ты, может быть, и герой сейчас, как я заметил несколько минут назад
, но ты еще не ангел. Ты
все еще довольно...Капризный!

Мелвилл рассмеялся. “Я не представляют как героя или ангел; он
себя, который дает мне атрибуты. Я стремлюсь только ... ”

“Благослови отрока! Не начинай говорить слишком заумно только потому, что ты
гений-филантроп! Но у нас действительно была Тайна! Даже тетя Рут будет
вынуждена признать это; и мы держали все это при себе, с
несколько необходимых других, таких как Фритзи Нанки, специалист, и
ученый, и обслуживающий персонал, и...

Но встреча с взаимными поздравлениями была быстро прервана. Снаружи
в доме поднялся странный шум. Дон заревел; Розетта воскликнула:
“Кто знает!” Фрицы создали кричать, что могло бы быть
слышал дальние расстояния; Авраам дал своеобразный свист, который с
он указал, насыщенным и приятно удивить; хлопали двери, даже
хорошо обученные двери стороне, что пропустил тетю Рут
частые “жирной перо”; ноги забили в спешке за гравийные дорожки.
Но ни один из этих необычных, хотя и радостных звуков не мог заглушить веселый
грохот колес, ни “Хоа! аллоа!”, которое могло издать только одно крепкое немецкое
горло.

“Фритзи Нанки! Фритзи Нанки!” - крикнула Октав и бросилась бежать.

Внезапно что-то остановило ее быстрые ноги. Три месяца назад это
"что-то" не возымело бы никакого эффекта; но теперь она остановилась и, вернувшись
к кровати, села и снова положила свою руку на руку Мелвилла.

Все еще слабый и потрясенный испытанием, через которое он прошел так недавно и так мужественно
, он не мог подавить дрожь, охватившую его в
звук хорошо знакомого голоса. Невыразимые мысли о гордости и
смирении, привязанности и одиночестве прокрались в разум инвалида
. После всех его достижений, после всей его выносливости - он был
все еще один. Тетя Рут была ее мать, Pickels были их возлюбленные
- хранитель, но он-лишь память о любви, которая никогда не
не удалось ему, но которое он презирал, пока она была потеряна. “Гений” и
“филантроп”, другие назвали бы его; но в тот момент других
Реюньон, Мелвилл помнил только, что он был болен, и осиротевший отрок.

Затем он почувствовал сочувственное прикосновение к своей руке и поднял глаза.
оторвав взгляд от стены, он перевел его на лицо Октава.

“ Почему бы тебе не пойти и не познакомиться со своим дядей? - Капризно спросил он.

“ Потому что я предпочел бы остаться здесь, ” спокойно ответил Октав.

“ Тебе не нужно строить из себя мученицу!

- И тебе не нужно строить из себя медведя!

“Я бы предпочел, чтобы ты ушел. Я не возражаю, если меня оставят одну. Я привыкла к
этому”.

“Это... это ложь; две ложи”.

“ Ты тоже сказал об этом.

“ Я этого не делал, я сказал правду; я хочу остаться.

“ Тогда, когда он войдет, если он должен будет войти, он...

“Почему ты должна возражать против встречи с ним сейчас, ведь ты видела его всего один раз
с тех пор, как ... тише! он сейчас войдет; тетя Рут тоже; бабушка тоже";
так что...

“Ну, мои драгоценные ягнята! Итак, я нашла вас вместе”, - произнес сладкий
голос Эми Кинсолвинг. “Они все рассказали мне, что ты сделал для
Мелвилла, маленький Октав. Я знал, что у тебя доброе сердце, дорогая!

“Да, вместе; и за нашим старым занятием - ссорились”, - ответил
Октав, так скромно, что все засмеялись, и любой опасный поток
сантиментов был счастливо предотвращен.

Затем, как разгорелись языки! Как весело и как радостно было всем! И,
как глупейшие речи заставляли всех улыбаться, могут представить только те, кто
был разлучен и счастливо воссоединился.

После того, как бабушку поместили в самом удобном уголке Мелвилла в
старой гостиной, которую, как он хвастался, он покинул навсегда, “Тайна” была
извлечена из своего тайника, и все, что было смутно понято
все стало ясно. Проект визита хирурга и проект
испытания анестезии ее первооткрывателем лично на себе,
прежде чем он позволит применить ее на любом другом человеческом существе - вот что было
“Тайна” разрешилась сама собой, когда все было сказано и сделано.

Но величайшие события мировой истории можно изложить в нескольких словах
почему же тогда не в этих? Хотя далеко идущие последствия этих событий
ни слова, которые были, ни слова, которые будут сказаны, не могут
описать и наполовину. Так думали эти любящие сердца, возможно, под
Божье благословение, открытие Мелвилла; открытие, которого он, несомненно, никогда бы не сделал
если бы его не уложили на кровать физической беспомощности,
и не оставили наблюдать и создавать свой мир из тривиальных событий
который проходил перед его единственным окном. И самые мудрые знают , что в
замечательный экономики природе нет ничего тривиального или под их
обратите внимание.

В мирной тишине падали на них немного, и никто не
позаботился о том, чтобы говорить или испортить его. Лицо бабушки Эми приняла на что посмотреть это
всегда носил, когда ее душа была движима духом. Она была далеко,
именно тогда, от своего материального окружения, в том высшем мире, который
казался тем, кто любил ее и наблюдал за ней, ее родным воздухом.

Молчание могло бы продолжаться гораздо дольше, если бы маленького Фрица
внезапно не потянуло "выступить на собрании”. Он был против сантиментов в
любая форма, и он вынес ее столько, сколько мог вынести. Итак,
сидя на троне в объятиях Фрици Нанки, он наклонился и прошептал с поразительной отчетливостью:
“Я ужасно голоден!”

С облегчением, доказавшим, насколько тесна, в конце концов, связь между
плотью и духом, каждый другой член группы тут же вспомнил
что он или она тоже голодны.




ГЛАВА XXIV.


Несколько дней спустя Фриц появился на кухне только для того, чтобы тут же быть услышанным
Розетта сообщила, что “У меня нет времени возиться с малышами
сейчас! Вот, возьми печенье, если хочешь, и убирайся отсюда!

“Я не хочу печенье, и я не хочу убираться. Я хочу с кем-нибудь
поговорить”.

“Тогда поговори с кем-нибудь, кто не так занят, как я! У меня около сорока
сотен дел в этот самый день, и вот уже десять
часов, готово.

“ Какие "сорок сотен’ дел, Розетта? Паула говорит, что ты заггерируешь
ужасно. Я не знаю точно, что значит заггерить, но боюсь,
это что-то вроде лжи. Ты ведь не станешь лгать, правда?
ты, Розетта? - ответил маленький мальчик тоном, который выдавал его.
огорчение из-за опасности, грозящей Розетте.

“ Вот, если ты будешь продолжать, то не задашь так много глупых вопросов.
вопросы. Возьми эту миску с изюмом, поставь и оглуши их.

Это был труд, полностью соответствующий характеру Фрици, или он воображал, что это так.
Он послушно взял миску и поставил ее на пол
чтобы “помочь Розетте”, как ему иногда позволяли делать раньше.

Женщина действительно была очень занята. Она была известным кулинаром, но в
он все время был в стороне, Фриц никогда не пахло так
много и такие вкусные запахи, как Пермьв этот момент она ела на своей кухне.
В большой жаровне, из “дыры в стене", как он ее называл
, доносились ароматы духов, предназначенные для хронически голодных
насладитесь прелестями жареной птицы и даже необычным, но
никогда не забываемым ароматом “поросенка, приготовленного целиком”.

Духовка была полна пирогов, полки в кладовой были заставлены
тортами и желе, и даже маленькая керосиновая печь была готова к использованию
чтобы выпекать одну форму за другой пышных на вид бисквитов. Фриц не
понимаю. И когда он попросил содержимого почему все
“носятся вокруг да около, как одержимые”, - ответила она ему.
с искренним сочувствием:--

“Не имею ни малейшего представления, дорогуша. Кажется, как будто
бабушка, должно быть, ждет большое компании; ибо мы не могли
съесть и половины того, что Розетта готовится. Я спросила тетю Рут, придет ли кто-нибудь
, и она сказала мне ‘быть настороже и посмотреть’. Тогда я понял
что я должен был задать больше вопросов нет; но я надеюсь, что мы будем иметь
вкус все красивые вещи, не так ли?”

“Да?” ответил Фриц, и с этой надеждой в виду, он вторгся
кухня.

Розетта наконец вспомнила, что ребенок был необычно тих,
и перестала энергично месить тесто для хлеба, чтобы оглянуться
она посмотрела в его угол. На ней была изрядная кучка липких семечек.
полированный пол; миска с изюмом превратилась в пустую миску; но
в миске, которую следовало наполнить, чтобы выполнить все условия
проблема была решена, там было всего несколько порванных и тощих кусочков
фруктов.

“ Фриц Пикель! Что, во имя здравого смысла! Куда ты их положил?
изюм?

“ Куда? Ч-ну, в тазу, - ответил мальчик, наклоняясь вперед и
смотрит в него с совершенно удовлетворенным выражением на грязном лице
. “Разве ты не сказал положить их туда?”

“Это именно то, что я сказал; но, негодный мальчишка, ты положил в рот десять штук
а один попал на блюдо! Я больше не хочу Сечь помочь,
и Эф мои руки не закончилось тесто, я бы исправить вас! Ясно же!
сюда, быстро!”

Фриц ждал, ни второго порядка. Лицо Розетты было неприятным
в тот момент; но когда он остановился, чтобы спросить из предусмотрительно безопасной
позиции за дверью, для чего она “так много сечет?”
она ответила свирепо, будто со слезами на глазах: “Я
готовлю - для людей! Но я бы предпочла сделать это ради веселья!”

Более озадаченный, чем когда-либо, и с таким чувством в своем маленьком
животе, которое требовало сочувствия, он побрел в “бабушкину
часть” дома. Здесь всегда было солнечно и восхитительно.
“бабушкин уголок”, и объевшийся изюмом юноша обратился к нему как к прибежищу отдыха.
уверенный в том, что прием будет добрым.

“Я расскажу бабушке об этой старой истории с Розеттой! Она злее, чем
крест!” Но хотя бабушка мило улыбнулся на ее маленьким внуком
когда он вошел, он был в отсутствии своего рода путь, который, казалось, скорее
в силу привычки, чем приветствия. Она разговаривала с Фрици Nunky; и,
как можно более естественно, Фриц второй прошли маршем до колен дяди в
буду вознесен.

“Nunky не могу взять тебя сейчас, малыш. Беги и читай свои книжки в
уголке.

Фрици разозлился. И в животе у него действительно стало очень странно. Он
держали дегустации изюмом и дегустации их, пока он не почувствовал, как будто он должен
никогда не заботятся, чтобы увидеть другой. Но так как не было абсолютно ничего
чтобы покончить с этим, он пошел в указанный угол и сел, чтобы посмотреть на
фотографии.

Бабушка и дядя Фриц не обратили на него никакого внимания; более того, они
совершенно забыли о его присутствии и продолжали разговаривать, как будто он был никем.
Сначала Фрица это возмутило; потом он заинтересовался тем, что они говорили
; и, услышав слова дяди Фрица о Мюнхене и тамошних школах
, он сел и внимательно прислушался.

“Нет, Фриц!” - сказала бабушка; и ее голос редко звучал так резко.
"Нет, ты не должен спрашивать об этом. Ты забираешь свет моего сердца.“ "Нет, Фриц!" - воскликнула бабушка. "Нет, ты не должен спрашивать об этом".
отвернись от меня в старости, но ты должен оставить мне детей моих".
”дети".

Это было странно, не так ли? Но дядя фриц оказался, ничего не делая
но я сижу в кресле и смотрел прямо на
ковер. Наконец, он ответил::--

“Ты не должен винить меня, мать Эми. Ты должен винить самого себя,
кто сделал ее такой прекрасной женщиной, какая она есть. Я не мог не любить ее.
и ты... ты, должно быть, тоже оставил свою мать ”.

“Неужели ты думаешь, что я буду бороться против природы, Фриц? Я никого не виню.;
но когда ты и она задумаете отнять у меня моих малышей, тогда я это сделаю
не позволю тебе воли твоей”.

Фриц второй действительно очень заинтересовался. Он совсем забыл
о “боли с изюмом", и страницы с картинками превратились в мусор. Он знал, что
они говорили о “детях”, и это относилось и к нему самому.

“Но забота, подумайте о заботе. Даже на те шесть месяцев, что нас не будет,
это будет слишком для твоих слабых сил.

“Хм!” - сказала бабушка, и она произнесла это точь-в-точь как тетя Рут. “Мне
всего семьдесят семь лет. У меня отличное здоровье, и мои
родители дожили до девяноста с лишним лет”.

“Если бы ты только поехала с нами!” - красноречиво взмолилась Фрици Нанки.

Бабушка энергично покачала головой. “В этом доме я живу
с тех пор, как от меня ушел муж. В этом доме я останусь, пока мои собственные
повестка придет. Имея никого, чтобы ласкать, Рут всячески баловал меня, и
сделал вид, что ее любящее сердце, что я требовала. Я не. Я полностью способен
позаботиться обо всех тех, кого Господь посылает на мое попечение. Я
все это продумал. Сюда приедет гувернантка, и
детей будут регулярно обучать всему, что необходимо, чтобы они
знайте. Мелвилл будет со своим великим профессором через несколько недель, так сказал мне
друг Уинслоу. Остальные из нас останутся на своих местах и будут
в мире. Идите, ты и Руфь, и будьте так же счастливы, как были счастливы моя спутница и
Я. Я не мог бы пожелать вам ничего большего; но сделайте этот шаг только в страхе
перед Господом”.

Фрици встал и тихо подошел к бабушкиному креслу.

К тому времени Фрици Нанки снова принялся расхаживать взад и вперед по длинной квартире.
Вид у него был очень встревоженный. Неудивительно, подумал Фриц второй.
если, как сказала бабушка, он действительно отнимает у нее
свет ее глаз! Ребенок почувствовал внезапное отвращение
к своему любимому опекуну, на которое, возможно, он и не был способен
. Он бросил хмурый взгляд на дородную, шагающую фигуру,
и пожалел, что не может бороться с этим. Затем он оперся липкими руками на
Мама опустилась на колени Эми и с любопытством заглянула в ее затуманенные слезами глаза.

“Что случилось, малыш?” - ласково спросила пожилая леди и наклонилась,
чтобы поцеловать лицо своей любимой.

“Он действительно это делает? Что его заставляет? И тебе это очень больно?”

“Делает что, Фриц?”

“Лишает света твои глаза”.

“ Нет, нет! не совсем так! ” воскликнула бабушка Эми, уткнувшись лицом в
маленькое крепкое плечо ребенка. “ Он не может этого сделать, малышка
, пока он оставляет мне тебя.

Тогда Фриц забрался к ней на колени и свирепо уставился на дядю.
Фриц, который, может быть, испуганный, быстро вышел и закрыл дверь.

Но гомон на кухне не распространяется на другие части
великий дом; хотя, как ни странно, тетя Рут, казалось,
нашли много занятий по всем руки, хотя она и поручила
различные задачи с какой-то нежной грусти, которые удивили
труженицы, так это отличалось от ее обычной оживленной деятельности. И когда
Октав доел отведенную ей порцию, она поспешила в комнату Мелвилла, чтобы
обсудить это.

“Сын мой, назревает еще одна "Тайна". Я знаю это, я чувствую это! Это
‘донеслось до меня’. Еды было приготовлено столько, что хватило бы накормить полк,
и каждый уголок этого особняка был подметен и украшен.
Самое странное, что в этом замешана тетя Рут; и я склонен думать, что
и Фрици Нанки тоже, потому что он так странно себя ведет! Несколько минут назад он
встретил меня в холле, остановил и поцеловал. ‘Интересно, я
я поступаю правильно по отношению к тебе, дитя мое, ’ сказал он самым серьезным тоном. Я
сказал ему, что, по моему мнению, он поступает совершенно правильно; ибо в это самое
утро он позвал меня к себе в комнату и подарил красивые серебряные часы,
и записную книжку, в которой было целых десять долларов. Подумайте об этом, Мелвилл
Каперсы! Я, Октав Пикель, безденежный, у меня есть только десять настоящих долларов
очень собственный!

“Это почти невероятно. Но не волнуйтесь, они у вас ненадолго.;
вы не любите деньги, ” утешительно ответил Мелвил.

“ Хм! Мне это так нравится - тратить!

“Я тоже думаю, что есть еще одна "Тайна"; но она никогда не может быть и вполовину такой
великолепной, как наша. Я думаю, что твой дядя Фриц увяз в ней еще глубже,
чем тетя Рут. Этим утром, должно быть, это было после того, как он отдал тебе
записную книжку, он зашел ко мне; и он так серьезно говорил со мной
о моей ответственности как ‘главы семьи в Америке’,
что я не мог поверить собственным ушам. Это было совсем не похоже на него
веселый характер; и, ‘Таинственный’ или нет, я не верю, что эти другие
заговорщики получают от этого и вполовину столько удовольствия или пользы, сколько
мы сделали из своих. Хотя, я знаю, что приедет много гостей.
Абри-хэм говорит, что бабушка никогда раньше так много не готовила, даже для
‘ежегодного собрания’, когда у нее полный дом блюд.

В кабинет вошла Паула, заметно волнуясь, и в большой спешке. “Октава, Тетя Рут
говорит, что мы должны подняться по лестнице и положил на наши лучшие платья, ибо нет
у нас компания. Много старых друзей-квакеров, и кто бы вы думали? Почему?
великий доктор, и великий профессор, и его жена, и деревня.
люди, и все, кого вы можете вспомнить. Я знал, что тебе придется починить свой
платье, потому что ты порвала его, когда надевала в последний раз, так что я подумала, что стоит
сказать тебе сразу.

“О, черт возьми! Я ненавижу компанию! Я хотел, чтобы Октав помог мне с некоторыми заданиями
. У нас не было ни единой минуты на занятия с тех пор, как ребята вернулись домой
! ” раздраженно воскликнул Мелвилл.

“Что ж, я перенесла это лишение с ангельским духом”, - парировала
Октав; которая обнаружила, что терпеливое решение
непонятных проблем Мелвилла стало ужасным бременем для ее беспокойного духа.

“Но тетя Рут бьет меня; она должна была бы быть в совершенной лихорадке от
нервозности, но она так спокойна - так невозмутима!” - сказал Мелвилл, у которого
в то утро она нанесла много необычных визитов. Визиты
, которые, казалось, не имели особой цели, но которые, очевидно, были
рассчитаны на сочувствие, - то есть, насколько Мелвилл мог понять
их.

Вскоре после ужина начали прибывать ожидаемые гости, и даже тогда
Рут была повсюду в доме, принимала своих друзей и показывала им
самые удобные кресла в большой, старомодной гостиной,
которая была открыта для свежего сентябрьского воздуха и из которой
дверь, ведущая в гостиную Мелвилла, была не заперта, так как
впервые за много лет. Его раскладушку подкатили к этому дверному проему, и
там он лежал, беседуя со своим уважаемым профессором, который незамедлительно появился
на дневном поезде.

Великий хирург и дядя Фриц были увлечены обсуждением
“прекрасного случая”, который Фриц обязательно должен увидеть, когда будет проезжать через
Лондон.

Лондон! Скоро ли он туда уедет? Октав почувствовала, как у нее упало сердце
странно; и она бессознательно так сжала руку маленького Фрица, что
он запротестовал.

Затем все вернулись из всех комнат, где они были
бродили; даже Розетта в чистом ситцевом платье и Абри-хэм в своем
Воскресная одежда и Люк, пахнущий медвежьим жиром и помадой. И они
расположились по всему дому, так что “для всего мира это было похоже на
панихиду”, что Розетту тут же охватило желание разрыдаться.
Когда она с громкими стонами сделала это, пришло время положить конец
“Тайне”.

Так, очевидно, подумал дядя Фриц, потому что он встал и, подойдя к тете.
Рядом с Руфью, приглашающе протянул свою огромную руку.

Затем она, похожая на нежную румяную розу, закутанную в плащ из
мягкого серого мха, встала и повернулась к нему лицом; и прежде, чем кто-либо успел это сделать.
гораздо больше, чем вздох их изумления, эти два человека ... поженились
сами!

Так вот в чем была ”Тайна"! Свадьба квакеров! “Пух!” сказал
Мелвилл: “Это было и вполовину не так здорово, как у нас. Каждый может жениться!”

Затем последовало столько рукопожатий и добрых пожеланий, что Октав
просто не смог этого вынести. Ей было жаль, и она была рада; и все, что она знала
, это то, что она была благодарна, когда все закончилось, и вся семья
собралась характерными группами, чтобы посмотреть, как уезжают непослушные тетя и
дядя.

Там был Октав, поддерживающий Мелвилла, чтобы он мог видеть насквозь
окно, за которым другие наблюдали с порога; “девочки” с
Кристиной между ними, прижавшейся друг к другу на ступеньках; и Фрици,
рядом с бабушкой Эми.
Тетя Рут высунулась далеко из экипажа, и на ее лице отразилась полная противоположность: радость и боль. “Прощай, мама моя! Не вздумай
недооценивать меня и... береги себя в руках!
“Пух! Тетя Рути, ты не волнуйся. "Я позабочусь о ней”, - сказал
маленький Фриц; и последний взгляд, брошенный Рут на свой дом, показал
этого отважного мальчика, обнимающего бабушку за талию, и
защищая мужественность, светящуюся в его честных голубых глазах.

КОНЕЦ.
********



НОВЫЕ КНИГИ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ.=ПАРТИТУРА ИЗВЕСТНЫХ КОМПОЗИТОРОВ.= Автор: НАТАН ХАСКЕЛЛ ДОУЛ, в прошлом  музыкальный редактор Philadelphia _Press_ и _Evening Bulletin_. С портретами Бетховена, Вагнера, Листа, Гайдна и др. 12mo, $ 1.50.
Не жалели трудов, чтобы сделать этот объем музыкальной биографии
точная, и в то же время занимательных. Множество необычных и любопытных деталей были обнаружены в малоизвестных немецких или итальянских источниках.
Начиная с Палестрины, “Принца музыки”, относительно жизни которого
недавно было сделано много интересных открытий, и заканчивая
Вагнер, двадцать композиторов, хотя в большинстве своем немецкого происхождения, по-прежнему включают представителей Англии и Италии, Венгрии и России, Франции и Польши. Свободная от педантизма и тонкостей, простой
и простым в стиле, эскизы цель прежде всего в том, чтобы познакомить
читатель, особенно молодой, с личностью сюжеты, чтобы сделать их снова жить, вспоминая свои схватки и триумфов.=ЗНАМЕНИТЫЕ АНГЛИЙСКИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ.= Автор: Сара К. БОЛТОН, автор книги “Бедные мальчики
 Которые стали знаменитыми”. С портретами Гладстона, Джона Брайта, Роберта
 Пилинг и т.д. 12 мл, 1,50 доллара.Миссис Болтон нашла особенно подходящую тему в своем последнем материале для серии “Знаменитых” книг. Почти все
Английские государственные деятели, биографии которых она с таким сочувствием пересказывает, были лидерами в великих реформаторских начинаниях; и со многими миссис Болтон имела честь быть лично знакомой. Она дала
краткие, но достаточно подробные описания основных трудов
этих государственных деятелей, и юный читатель найдет их волнующими и
стимулирующими, полными анекдотов и ярких высказываний.
=THE JO-BOAT BOYS.= Автор: преподобный Дж. Ф. КОУЭН, доктор медицинских наук, редактор журнала “Our Young Люди” и т.д. Иллюстрировано Х. У. Пирсом. 12mo, 1,50 доллара.Колыбу лодки, которые приютить высадка людей на берегу
Огайо называют Джо-лодки, а доктор Коуэн выбрал этот оригинальный
условия для ранних сценах его удивительно живые и
вдохновенный рассказ. Это понравится каждому мальчику, в душе которого есть искорка энтузиазма. = СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМЫЙ ЧЕЛОВЕК. = Преподобный Т. Л. БЕЙЛИ. Иллюстрированный. 12mo, 1,25 доллара.
Героиня наивна и увлекательный рассказ Мистера Бейли является
школа-учителя, который полон ресурсов, и понимает, как вернуть
раскрывает разнообразные способности своих учеников. Она завоевывает любовь и
восхищение своей школы и заинтересовывает их во многих улучшениях. Это
это полностью практическая книга, и мы должны быть рады видеть его в
рук всех педагогов и ученых.=БРОШЕНЫ НА ЕЕ СОБСТВЕННЫХ РЕСУРСОВ; ИЛИ, ЧТО ДЕВУШКИ МОГУТ ДЕЛАТЬ.= От “Дженни ИЮНЬ” (миссис Кроли). Книга для девочек. 12mo, 1,25 доллара.Миссис Кроли, талантливый редактор журнала "The Home Maker_", в этой книге для девочек показывает в своей практической, здравой манере, какие существуют шансы открыт для молодых женщин, когда возникает необходимость в самоподдержке. В мудрые, мудрые слова тот, кто имеет так много опыта в общении с проблемами жизни ждет большой класс читателям.
=СВЕТОДИОД НА НЕВЕДОМЫХ ДОРОЖКАХ.= Анна Ф. RAFFENSPERGER. Иллюстрированный. 12mo,  1,25 доллара.Простой, непритязательный дневник домашней повседневной жизни. Это настолько верно для природы, что читается как расшифровка из настоящего журнала. Он полон хорошего настроения, тихого веселья, мягкого пафоса и здравого смысла. One с удивительным интересом следит за повседневными делами, удовольствиями и испытаниями хорошей семьи, жизнь которой описана на его страницах.=ПОЛДЮЖИНЫ ДЕВОЧЕК.= Автор: АННА ЧАПИН РЭЙ, автор книги “Полдюжины  Мальчиков”. Иллюстрированный. 12mo, 1,25 доллара.
Книга для девочек, на которых запечатлены необычные понимание человеческой природы с тихий, тонкий юмор, факультет инвестирование каждый день события с
драматический интерес, фотографическая ощупь и моральный тонус. Это
должно понравиться многим девушкам.Издательство THOMAS Y. CROWELL & CO., Нью-Йорк.ЗНАМЕНИТЫЕ КНИГИ МИССИС БОЛТОН.“_ Самые интересные книги для меня - это истории личностей и индивидуальных умов, все автобиографии и тому подобное. Это мое любимое чтение._” - Х. У. Лонгфелло.“_Мрс. Болтон никогда не перестает интересоваться и наставлять своих читателей. _”-Чикагский межокеанский журнал.“_ Всегда написано ярким и свежим стилем._”-Boston Home Journal.“_читаемо без неточностей._”--Boston Post.
=БЕДНЫЕ МАЛЬЧИКИ, КОТОРЫЕ СТАЛИ ЗНАМЕНИТЫМИ. =Автор: Сара К. БОЛТОН. Краткие биографические очерки Джорджа Пибоди, Майкла Фарадея, Сэмюэля Джонсона, адмирала Фаррагата, Горация Грили, Уильяма Ллойда Гаррисона, Гарибальди, президента Линкольна и других известные люди, которые благодаря скромным обстоятельствам достигли славы и отличия и оставили после себя нетленные записи. Проиллюстрировано 24 портрета. 12mo. $ 1.50.= ДЕВОЧКИ, КОТОРЫЕ СТАЛИ ЗНАМЕНИТЫМИ. =Автор Сара К. БОЛТОН. Книга-компаньон к “Бедным мальчикам, которые стали знаменитыми”.Биографические очерки Харриет Бичер-Стоу, Джордж Элиот, Хелен Хант Джексон, Харриет Госмер, Роза Бонер, Флоренс Найтингейл, Мария Митчелл и другие выдающиеся женщины. Иллюстрировано портретами. 12mo.
$1.50.=ЗНАМЕНИТЫЕ ДЕЯТЕЛИ НАУКИ.= Сара К. БОЛТОН. Краткие биографические очерки Галилея, Ньютона, Линнея, Кювье, Гумбольдта, Одюбона, Агассиса, Дарвина, Бакленда и других. Иллюстрирован 15 портретами, 12 млн. долларов. 1,50.= ИЗВЕСТНЫЕ АМЕРИКАНСКИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ. =
Сара К. БОЛТОН. Книга-компаньон к “Известным американским авторам”.
Биографические очерки Вашингтона, Франклина, Джефферсона, Гамильтона,
Вебстера, Самнера, Гарфилда и других. Иллюстрированный портретами.
12 миллионов. $ 1.50.= ИЗВЕСТНЫЕ АНГЛИЙСКИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ.=
Автор: Сара К. БОЛТОН. С портретами Гладстона, Джона Брайта, Роберта
Пил, лорд Пальмерстон, лорд Шефтсбери, Уильям Эдвард Форстер, лорд
Биконсфилд. 12 миллионов. $ 1.50.=ИЗВЕСТНЫЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ХУДОЖНИКИ.=
Автор Сара К. БОЛТОН. С портретами Рафаэля, Тициана, Ландсира,
Рейнольдса, Рубенса, Тернера и других. 12 миллионов. $ 1.50.
=ИЗВЕСТНЫЕ АМЕРИКАНСКИЕ АВТОРЫ.=Автор: Сара К. БОЛТОН. Краткие биографические очерки Холмса, Лонгфелло, Эмерсона, Лоуэлла, Олдрича, Марка Твена и других известных писателей.Иллюстрировано портретами. 12mo. $ 1.50.=ЗНАМЕНИТЫЕ АНГЛИЙСКИЕ АВТОРЫ 19 века.=САРА К. БОЛТОН. С портретами Скотта, Бернса, Карлайла, Диккенса.Теннисон, Роберт Браунинг и др. 12mo. $ 1.50.= ИСТОРИИ Из ЖИЗНИ.=САРА К. БОЛТОН. Книга коротких рассказов, очаровательных и полезных,
12 млн. долл.1,25._ Продается всеми книготорговцами. Отправить за каталогом._
Издательство THOMAS Y. CROWELL & CO., Нью-Йорк.