Традиция Трои

 Подумала тут. Может, изуродованные ножки младенца Эдипа и,  проколотые  Ахиллесом ноги Гектора, означали что- то одно?

  Снова Гомер и главная его загадка. «Илиада». Следующий отрывок следует читать под «Половецкие пляски» Бородина. Помните барабаны, ускоряющиеся  ритмы, всеобщее торжество, поджарые тела кипчаков, в шпагате перепрыгивающие очистительный огонь?

Песня 20.
Так он вещал — и возжег неизбежную брань меж богами.
К брани, душой несогласные, боги с небес понеслися.
Гера к ахейским судам, и за нею Паллада Афина,
Царь Посидон многомощный, объемлющий землю, и Гермес,
Щедрый податель полезного, мыслей исполненный светлых.
С ними к судам и Гефест, огромный и пышущий силой,
Шел хромая; с трудом волочил он увечные ноги.
К ратям троян устремился Арей, шеломом блестящий,
Феб, не стригущий власов, Артемида, гордая луком,
Лета, стремительный Ксанф и с улыбкой прелестной Киприда.
Всё то время, пока божества не приближились к смертным,
Бодро стояли ахеяне, гордые тем, что явился
Храбрый Пелид, уклонявшийся долго от брани печальной.
В рати ж троянской у каждого сердце в груди трепетало,
Страхом объемлясь, что видят опять Пелейона героя,
Грозно доспехом блестящего, словно Арей смертоносный.
Но едва олимпийцы приближились к ратям, Эрида
Встала свирепая, брань возжигая; вскричала Афина,
То пред ископанным рвом за великой стеною ахейской,
То по приморскому берегу шумному крик подымая.
Страшно, как черная буря, завыл и Арей меднолатный,
Звучно троян убеждающий, то с высоты Илиона,
То пробегая у вод Симоиса, по Калликолоне.

Так олимпийские боги, одних на других возбуждая,
Рати свели и ужасное в них распалили свирепство.
Страшно громами от неба отец и бессмертных и смертных
Грянул над ними; а долу под ними потряс Посидаон
Вкруг беспредельную землю с вершинами гор высочайших.
Всё затряслось, от кремнистых подошв до верхов многоводных
Иды, и град Илион, и суда меднобронных данаев.
В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка;
В ужасе с трона он прянул и громко вскричал, да над ним бы
Лона земли не разверз Посидон, потрясающий землю,
И жилищ бы его не открыл и бессмертным и смертным,
Мрачных, ужасных, которых трепещут и самые боги.
Так взволновалося всё, как бессмертные к брани сошлися!
Против царя Посидаона, мощного Энносигея,
Стал Аполлон длиннокудрый, носящий крылатые стрелы;
Против Арея — с очами лазурными дева Паллада;
Противу Геры пошла златолукая ловли богиня,
Гордая меткостью стрел Артемида, сестра Аполлона;
Противу Леты стоял благодетельный Гермес крылатый;
Против Гефеста — поток быстроводный, глубокопучинный,
Ксанфом от вечных богов нареченный, от смертных — Скамандром.

Так устремлялися боги противу богов. Ахиллес же,
Гектора только бы встретить, пылал в толпы погрузиться;
Сердце его беспредельно горело Приамова сына
Кровью насытить Арея, убийством несытого воя…

Почему- то этот отрывок вызывает восторг у знакомого философа. Я же вижу описание  междусобойчика приматов,  собирающихся в набег на соседнее племя. Поведение Ареса и Афины в точности повторяет  поведение обезьян - доминантов, «зажигающих» публику. Они и сами в одиночку могут себя вдохновлять. Кричат, кричат, с визгом бросаются на дерево с камнем. Поди - угадай, с какими намерениями. Убегают вдаль, возвращаются с подветренной стороны. Что- то нафантазировали, почудилось - привиделось.
 Другое дело, боги. Которые ведут себя, как обезьяны. В принципе, это - личное дело богов, как себя вести. Но можно озадачиться тем,  кто почитает  богов, ведущих себя, как обезьяны.
  Может быть, картинка вдохновляющая. Хромой Гефест, которого дважды сбрасывали с Олимпа. Сначала мать. Потом отец, доломав ему ноги. Всё равно ковыляет, тащит ноги, дабы не пропустить зрелища. Феб, подзуживающий Энея задраться с самим Ахиллом. Ахилл - не сытый - не насыщающийся убийца.  С одной стороны Афина. С другой стороны Арес, скачут,  потрясают  пыльным плахитьем, как джинсами, в которых выросла вся Америка.
 «У-а, у - а, у - а, казачок».

 И градус Трои понижается.

 Мы, в основном, читаем перевод.  А собственно гомеровский смысл, вот он. И нет в нём правых и просвещённых. Нет в нём диких ахейцев и троянцев, входящих в сферу влияния умнющей культуры хеттов. Можно предположить, что Гомер написал стихотворный антивоенный Эпос.
 Не слишком ли много для человека восьмого века до нашей эры?  Все милейшие описания прощания Гектора с семьёй - вариант, специально разработанный Гнедичем. По этой причине Гектор - герой в христианской традиции. А Ахилл страдает потому, что на него этой традиции не  хватило.

Почему вслед за Ахиллом страдает Александр Македонский?
  А за Александром страдает наш Святослав?
 Может, потому, что была литературная норма, не позволяющая изображать вояку просто убийцей? Своего рода заказ.  Всё- то при нём. Удача, бесстрашие и доблесть. И страдаииит. Как он страдает! Как  мучается!  И мы любим его как Дездемоны, полюбившие Отелло за муки. И хотим, чтобы он нас полюбил за состраданье.

  А можно так: «Подлинные «песни» поэмы вводились постоянным стихом mimmu serf ina namari, «Лишь только заря показалась [на небе]», соответствующим гомеровскому: «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос». Рассказ, следовательно, велся по дням, как в Одиссее, с многодневными промежутками между событиями отдельных песен».

  Знаете, откуда цитата? Из анализа эпоса о Гильгамеше. А Гильгамеш страдал. Нарушал и страдал. Сами шумеры осуждали неординарного человека, восставшего против мнений света. Он не погиб. Жив до сих пор. Знание шумерских подробностей чуть- чуть меняет, так, слегка,  гомеровские смыслы. А, может, не меняет.

 Снова предлагаю вернуться к Эдипу. Шумерский бог Нергал без почтения отнёсся к владычице подземного  мира Эрешкигаль. Без почтения отнёсся к Смерти. Богиня потребовала извинений. Пару раз будущему богу Посмертья удалось девушку обмануть. Потом он пришёл к  разгневанной Смерти, стащил её с трона и изнасиловал.
 Знакомый сюжет, правда? Получается, все эти мотивы, сюжеты   широко известны. Использовались. Были на слуху. Тем более, речь идёт  уже о позднем периоде месопотамской   культуры, последняя песнь о Гильгамеше писалась приблизительно в одно время с подвигами Геракла.

Удивительная культура времён активной женской деятельности. Инанна сама идёт в Подземелье, не руководствуясь глупостями о любви. Не ради мужчины она спускается в мир печали. И не ради спасения человечества. А образ жив и используется в самых разных целях. Не крадёт  Посейдон девушку, а провинившийся бог с перепугу берёт силой Силу, перед которой все равны. И «набирает силу».  Что говорить об Исиде, «создавшей» своего Осириса.

  Вряд ли  греки  помнили об индийских корнях и эпосах. Это было давно и не правда. А здесь существовала своя литературная традиция.
 В ней слово «герой» не носило нынешнего смысла. «Героический период»- этап в жизни молодого человека, когда ему вменялось  в обязанность хождение  в набеги за лесом, камнем, чем-нибудь ещё, чего не было в родной общине. Тогда шумеру разрешалось геройствовать. Но отгеройствовал, вернулся, женился, занялся своим делом и уже никто не может оторвать человека от его  промысла и семьи.
 Если героический период считал доблестью обман, грубость и воровство, то в мирной жизни уважался человек слова. На него можно положиться, он может подписаться в твоём договоре с храмом или с таким же  уважаемым человеком.

 У общинника должно быть, как минимум, семь сыновей. Тогда семь дней в неделю  на том свете он будет накормлен благодарными потомками.  Бесплатного питания  и питья в посмертье не предполагалось. Чудится, что потеря сына в том обществе воспринималась,  не менее трагично, чем в нашем.
 Отсюда надо  бы вести отсчёт, когда возникает желание поговорить о бесконечных войнах, городах и стенах первой культуры. Конечно, это было давно, но существовала письменность. Она  ещё требует осмысления. Существовала литературная традиция и Эпос, которому тогда не было 1300 лет. 

Мог ли Гомер знать Эпос о Гильгамеше? Почему нет? Конечно не  текст. Гомер говорил   о письменности, как о диковинной штуке из прошлого. Бродячие сказители радовали многие культуры. Сюжеты переплетались, перетекали один в другой. И вся недолга  одинаковых сюжетов.
В движении она.
 Люди двигались вместе с песнями.

Герои Гомера - не герои в нашем понимании. Действующие лица.  Своё отслужили. Отдали долг родине. Женились. Вор  Одиссей обзавёлся царским титулом,  женившись на двоюродной сестре Елены Прекрасной Пенелопе. Не сами тамошние герои отвоёвывали владения. Даже так. Менелай - приймак. Агамемнон вернул себе родительские владения, не побоявшись проклятия. И его тут же потянуло на подвиги.
 
А остальным это ни к чему. Вот и ведут себя не героически. Или в соответствии с тем, что осада не была геройским делом в их понимании. Наскочил на безоружных, убил, отнял, сжёг и смотался, пока не прибежала Сдача.

 Кодекс чести у них.

Все  смыслы - в нашей голове. И меняются они в зависимости от нашего взросления. Сами герои неизменны и вечны.
Мы меняемся.
 Кем был  Ахилл? Убийцей   или мальчишкой, вплотную подошедшим к  гибели? Кто из нас шагнёт из окопчика, зная точно, что в него уже не вернётся?

Или придумала я, а Ахилл  просто обиделся  из- за непочтения к нему? Шумеры смогли написать сложный образ человека, столкнувшегося со  смертью, а Гомер, нет.
 Вот и выбирайте смыслы сами.
 Старые, как человечество сюжеты всегда свежи и подходят, как  раз к нашему пониманию ямы, в которой мы оказались. Гораздо насущнее  образ человека, так и не подготовившегося к смерти.
 И сидят они с Приамом рядом с дорогими трупами и думают, приблизительно об одном и том же.

И в оценке Александром   образа Ахилла мы не можем быть уверенны. Как ученик знаменитого Аристотеля стал завоевателем?
 Что он видел там у себя? В провинции, по слухам подложенной победителю проигравшей Персией.  Что слышал от философа, считавшего весь мир, кроме Афин, варварским.
Пока со своими фалангами шёл по Греции, аристотелевское высокомерие работало. Выбрался всего лишь в греческие поселения в Египте, ломка. Сколько не объясняй его победы в Персии кризисом старой системы, его собственная ломка  не вызывает сомнений.
  С чем бы сравнить. Одно дело выехать в чистенький мирок Западной Европы, восхититься её достижениями. Другое дело, быть раздавленным миром, который просто в тебя не вмещается.
Когда что- то постоянно ускользает от тебя. Ты не понимаешь смыслы его, настолько они не вписываются в твоё привычное. «Помог» друг - философ гибели ученика, предавшего его идеалы, без него обошлись, но Александр так и остался в «окопчике Ахилла».

Мы привыкли считать греческий мир совершенством, средоточием ума, прозрения и демократии. Привыкли считать эллинизм достижением, которому не было равных до Александра. Вырванный кусок, стерильный и гениальный, идеальная почва для прорастания европоцентризма.
 
Оказывается, Мир гораздо старше. Мировая система с международными правилами, языком, договорами, письменностью, общими сюжетами, канонами искусства  была  раньше. Существовала,  оказывается, амарнская система международного права. Не просто так Эхнатон перевёл свою столицу в Амарну.

 Ничего- то мы не знаем, ведём отсчёт с ахейцев, разрушивших этот Мир. Вернувшихся в него, присвоивших его достижения, не осиливших его. Никак не можем мы из этих яселек выбраться.
 Стоит, наверное, написать не историю завоевателя, а историю тринадцатилетнего завоевания Старого Мира, в отместку забравшего завоевателя с собой.
Ну, истории известны поражения, названные победами.  И победы, обернувшиеся к победителю задом.

 В общим, традиция страдающего героя была продолжена. 
Именно в  ней  написан образ нашего Святослава Игоревича.
Лев Диакон был большим поклонником Античности.
 Почитайте   его Историю. Вы  окунётесь в мир длиннейших цитат из секретных заговоров и приватных разговоров заговорщиков в удалённых пещерах и походах. Кто, что сказал и где. Как убивали императора, где были убийцы, что они думали - предполагали.
 Сначала Лев осуждает очередного солдатского выдвиженца,  но стоит ему пройти по трупу благодетеля и покровителя, да получить благословение патриарха, как тут же он становится праведным и обожаемым объектом очередной Истории Льва Диакона.
 
И, если вы думаете, что византийский историк впечатлён нашим князем, то вы ошибаетесь. Эта часть посвящена только Цимисхию. Его непревзойдённым военным и политическим способностям.
 И в них найдётся место и для  благородного восхваления соперника. И для богини с розовыми перстами.

 Правда, Лев больше любит весну после лютой болгарской  зимы.