Оставшиеся в вечности. Глава 7

Холодное, серого отлива пространство, медленно расширяясь в объеме, постепенно прояснялось. Сергей шагнул вперед. Из-за дымки, окружающей его, он еще не совсем мог видеть, куда его швырнула очередная временная петля. Он приготовился к самому неожиданному окружению. Но то, что проявилось вокруг, стало для него шоком. Он оказался в комнате с самой простой обстановкой. Пара занавесок закрывали два противоположных угла. Стол с табуретками посередине и кровать у окна, через которое пробивался сумрачный отсвет позднего заката, словно пригвоздили его к месту.

Сергею не надо было напрягаться, чтобы понять, куда он попал. Комната эта была жилищем его жены. Сумасшедшая любовь, стремительная свадьба и спустя всего пару месяцев он был извещен, что скоро станет отцом. Сначала это событие Сергей воспринял, как союз двух сердец, существующий в эфирных эмпиреях любви, что следовало из его наивного представления о семейной жизни. Он даже не представлял, что такой союз может быть омрачен ворохом жизненных проблем. И когда жена объявила ему, что у них будет ребенок, Сергей поначалу не понял, что это относится к нему. Что ж, ребенок так ребенок! У него есть мать и бабка. Они все устроят и будут растить дитя. А он…
Вся его наивность разлетелась вдребезги, едва малыш появился в доме. Что можно было требовать от неопытного семнадцатилетнего парня? Жена была старше его на четыре года. Она закончила мединститут, а он, полный планов и перспектив на жизнь, не знал жизни. Он испугался и спасовал. Ему стало страшно, что все его планы на будущее пойдут прахом. Семья была для него обузой и жупелом. На примере своего отца он знал, что талант и способности для достижения поставленной цели – вещи, не совместимые с болотом быта. Других примеров он не знал. Его охватывал ужас от неотвратимого ярма семейных отношений.

Сергей не переехал к жене. Он остался в общежитии. Учеба не давала передыху, и он с истовостью фанатика отдавался ее процессу. Сергей не представлял себе иного поворота в жизни. И потому его женитьба стала таким поворотом судьбы, камнем преткновения на его, полной амбиций дороге.
 
Он вытерпел такое существование два с небольшим месяца. Накануне экзаменов, Сергей объявил, что остается жить в общежитие. А с младенцем в его отсутствие придётся управляться ей одной. Это был их первый, самый серьезный скандал. Разрыв назревал стремительно и бесповоротно. Жена, появляясь в институте, не стесняясь в форме общения, требовала, чтобы Сергей приходил домой каждый день.
Жена категорически потребовала, чтобы Сергей принял участие в хлопотах о младенце. На робкие возражения Сергея о помощи ее матери, жена только поморщилась. Она знала, что мать никогда не оставить своего непутевого сына, отчаянного алкоголика и бездельника. Она с сыном жила в его квартире и появляться у них отказалась наотрез.

В один из таких вечеров, придя после сессии на квартиру жены, Сергей объявил, что подал документы на развод. Он молча смотрел на жену, ожидая взрыва эмоций. Но все произошло быстро и страшно. Сергей по истечении долгого времени не мог забыть этого.

Не говоря ни слова, жена встала и подошла к буфету. Открыв дверцу, она достала бутылочку с уксусной эссенцией. Сергей не успел ничего сделать, как она, откупорив ее, в один присест выпила все содержимое. Чуть постояв, жена рухнула на пол, как подкошенная. Сергей оторопело смотрел на нее, пока до него не дошла жуть произошедшего. Схватив трубку телефона, он вызвал скорую…
Жена болела долго, Ее пищевод и желудок были сожжены ядовитой концентрацией стопроцентной эссенции. Сергей не мог себя заставить посещать жену в больнице. Она так и не оправилась. Через год с небольшим страдалица скончалась. Потом он узнал, что ребенка забрала к себе мать жены.

Сергей не стал упорствовать, утверждая себя в совершенно чуждой ему роли отца. Его даже не интересовала дальнейшая судьба его сына. Он так и не узнал, что с ним стало и как протекала его жизнь…

 
Спустя годы, обдумывая то заполошное время, Сергей не стал оправдываться перед собой. К этому времени он совершенно ясно осознал, что его поведение было не проявлением черствости и эгоизма. Он понял, что быть отцом – не его жизненное кредо. Дети не давали ему той надежды на счастливое будущее, присущее многим и многим мужчинам, ждущим в старости утешения и заботы от любимых деток. Сергей не понимал, почему этот инстинкт напрочь отсутствовал в его ментальности. Раз так случилось, то мудрой природе лучше знать, почему он лишен этого главного человеческого атрибута жизни. Если так судьба распорядилась, что даже его Анна не может иметь детей, то что-то в этом было. 

Те давние события он забыл и никогда не вспоминал. Но случайность возникшей трагической ситуации усугубило его моральное состояние. Он перестал понимать, что происходит. Его жизнь распадалась на куски. Все усилия собрать их воедино ни к чему не приводили. Ничто не могло объяснить этот хаос. Иногда его охватывало отчаяние. Провалы в прошлое обрушивались на него один за другим. Он пытался противодействовать этой череде напастей, оставаясь в теме работы, которая уже прошла по топологической петле. Все было напрасно. Раз за разом его психика проходила жесточайшие испытания. Иногда Сергею казалось, что он не составляет одну личность, а разбросан на куски по всему прошлому пространству. Безумная гонка по событиям прошлого чуть не стала для него тем рубиконом, за которым возврата к нормальному состоянию уже не было никакой возможности.

События последнего времени вконец измотали Сергея. Он стал раздражительным, колким и неуживчивым в общении. Его часто стали мучить размышления по поводу происходящих с ним невероятных пертурбаций. Прав, видимо, был тот психотерапевт, который сказал, что все его попадания в прошлое, есть не что иное, как работа поселившегося в его мозгу вируса-мутанта. Наконец, по здравому размышлению, Сергей пришел к выводу, что надо пройти обследование по-полной программе. Не то следующими его приятелями на долгое время станут психиатры. К ним только попади! Навек приклеятся с профилактическими осмотрами, записи в медкарте тоже гарантия опасливого отношения к нему.
Сергей знал это не понаслышке. Хорошо знакомые ему парни, вернувшиеся с чеченской войны, вполне здоровые люди, но с периодическими нервными срывами, которые без всяких натяжек можно отнести к бытовым, психиатры сочли за рецидивы военной службы. С тех пор ни один из них не смог нормально устроить свою жизнь. Многие работодатели, ознакомившись с подробностями их жизни, вежливо отказывали в приеме на работу.

Была еще загадка в том, почему его перемещения столь хаотичны. Сергей не мог понять их принципы и причину. Но спустя некоторое время, анализируя и сопоставляя свои прыжки по топологическим петлям, он понял их закономерность. Так или иначе, все его посещения прошлого были обусловлены тесными контактами с людьми, занимавшихся вопросами или работой, связанными с темой того времени, куда Сергей попадал. Дела же семейные либо родственные стояли особняком. Они появлялись по ощущению какой-то особой чувственной ноты. И не поддавались никакому порядку. Это принципиальное открытие он оставил в строжайшем секрете. Принципа своих перемещений он не открыл даже Анне. Он опасался, что ее искреннее желание помочь избавиться от страданий, каким-либо путем попадет не в те уши. А ими с наибольшей вероятностью стали бы дознаватели ФСБ.

Анна, видя состояние Сергея, не оставляла своих попыток убедить Сергея хотя бы пойти на исповедь в церковь, где она пела. Настоятель этого храма, пользующийся огромной славой духовника, выслушает его, примет исповедь, причастит. Анна в слезах молила Сергея уступить ей в ее просьбе: «Ведь у тебя не убудет. Ты ведь не связан какими-то коммунистическими догмами и клятвами тайных обществ. Твои атеистические убеждения не пострадают от того, что ты сходишь в церковь и совершишь обряд. Пусть ты не веришь в его целебную силу, важно то, что я знаю их мощь и благодать. Умоляю, прошу тебя, пойдем со мной, завтра же…».

Сергей не стал слишком упрямиться. Сделав для вида удрученную гримасу, он вздохнул:

– Ну что с тобой поделаешь. Как только смогу выкроить время, я тебе скажу. Ты там сама уж сориентируйся со священником по времени.
               
Уладив дела, через день Сергей объявил Анне: «Ну все, завтра я свободен. Волоки меня на место экзекуции».
 
Перед исповедованием и причащением священник поинтересовался, крещен ли Сергей.  Услышав ответ, батюшка вздохнул и печально покачал головой:

– Мне жаль, но в таком случае все дальнейшей таинство не будет иметь никакой силы.
 Сергей кивнул:

– Я понимаю. Но, возможно, батюшка, вы сделаете исключение, положим, как неофиту. Я очень не хочу, чтобы моя жена переживала из-за этой неувязки. Мне как-то приходилось размышлять об церковных обрядах. И скажу вам откровенно – я полон сомнений в полезной действенности этих таинств. Еще раз прошу простить меня за откровенность.

Священник ответил не сразу. Помолчав, он глянул в лицо Сергею и спросил:

– Тогда скажите мне, почему вы согласились на исполнение таинства?

– Видите ли, батюшка, дело не во мне. – Сергей замолчал, испытующе глядя на священника. – Моя жена живет такой жизнью, которая для меня есть фикция. Ее истовая вера в религиозные истины настолько глубоки, что я, будучи убежденным атеистом, не могу не уважать за искренность и значимость для нее таких убеждений. Мои убеждения и ее вера идут вразрез только как мировоззренческая позиция. Но это не является определяющим в жизни двух людей, если они любят и уважают друг друга, несмотря на их разное отношение к жизненным идеалам. Мы с самого начала нашей совместной жизни, почти инстинктивно выбрали путь терпения в главных для нас вопросах. Анна никогда не пыталась меня обратить в веру. Она очень умна. Она понимает, что для совместной жизни ее убеждения не могут быть мерилом всего. Только ее частью. И она приняла, я думаю, нелегкое для себя решение, не пытаться силой обратить безбожника в веру, а идти рядом своим путем. Она понимала, что вера еще не есть полный морально-духовный кодекс. Раз есть другие, то лучше оставить ближних своих в приемлемом для них морально-этическом пространстве. А влиять на отношения с ними своим примером кротости, терпения, любви и всего того, на чем, насколько я понимаю, зиждутся основы христианской веры…

Пока Сергей говорил, священник, оглаживая бороду, молчал и только кивал головой. Выслушав Сергея, он взял со стола Евангелие и спросил:

– Как вы полагаете, сын мой, есть ли в этой книге хоть одно лишнее слово? Величайшие умы создали эти тексты, основы которым были даны Господом нашим, Иисусом Христом. Эти люди, апостолы, впитали в себя все величие знания, подаренное Господом для пользы человека. Тысячи лет люди жили по Евангелиям, по учениям святейших апостолов Петра и Павла. Любовь к людям, желание дать им надежду на смысл жизни заключены в этой книге. Так что же зазорного, ненужного можно отыскать в этих книгах? Христианство есть любовь Господа и помощь в трудные минуты для каждого из нас. Но прийти к этому, обрести благодать Господню можно только через обращение к вере, через таинство крещения. Неужели это заслуживает порицания и неприятия?

– Святой отец, я так не говорил. Я имел в виду обрядовость церковных устоев. Мне не совсем понятно их сакральное значение. Разве нельзя верить в Бога, не придерживаясь этих обрядов?

– Сын мой, святейший апостол Павел говорил: «Потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению, ибо мы ходим верою, а не видением». Этим он хотел сказать, что христианство сильно общностью, которая складывается из веры каждого из нас. Для этого и существуют обряды. Придерживаясь их, люди чувствуют себя воцерковленными не только внешне, но и внутренней верой. Ибо видят многих рядом с собой.

 – Наверно, те уставы церковные были нужны в период становления христианства. Я хорошо знаю о гонениях на первохристиан. Тогда это было оправдано. Потому апостол Павел и…


 Холод резким ознобом прокатился по телу. Пропала крестильня и размылось помещения храма. Перед Сергеем открылось грязное, темное помещение. Низкий потолок отражал гул голосов, запахи подгоревшей пищи и густой сивушной вони указали ему, что он находиться в каком-то заведении, типа корчмы или таверны.

Сергей увидел человека, сидящего в одиночестве за столом. Его лицо отражало глубокое напряжение чувств. Сергей интуитивно понял, кого он видит перед собой. И не его изображение на иконе у Анны, а поток интеллектуальной силы, исходящая от человека, сказали ему: это апостол Павел, известный ранее как Савл, ярый гонитель христиан. Сергей почти физически чувствовал его размышления. Они вливались в его мозг неудержимым потоком, сметая другие мысли…

Савла обуревали сомнения о правильности избранного пути. Будут ли его усилия оправданы и легитимны. Учение великого пророка захватило его. Но он чувствовал, что не все в нем ему понятно. Оно величественно, божественно человечно и могущественно, но оно слишком отдалено от жизни. Его же учение охватит все аспекты. Он возьмет Заветы и проповеди Иисуса, придаст им форму, наполнение и направление. Это будет новая религия.

Чтобы легче было уверить людей в его избранности, необходимо создать легенду своего обращения в веру Христа. А в качестве убедительного аргумента заявить о своем внезапном ослеплении при явлении Христа.

Несколько странно было осознавать, но Сергею показалось, что он слышит мысленные рассуждения не адепта веры, но атеиста. Настолько они были конкретны и рациональны. Савл будто прикидывал, что можно принять из слов Христа, а что ему не подходило для создания учения. Только человек философского склада ума с такой свободой мышления, освобожденной от всяких догм, может создать из сырого материала нечто цельное и великое. И это было удивительно. В те времена сплошного верования в каких угодно богов и высших сил, быть выше всевозможных предрассудков. Сила интеллекта, – вот что для этого человека было смыслом и кредо его жизни.

Внимание Сергея привлекли выкрики и горячая словесная разборка. За соседним столом порядком возбужденная компания мужиков яростно спорили. Было трудно разобрать предмет их стычки, но Сергей скоро понял, в чем дело. Одни из них с пеной у рта считали Иисуса великим магом и чародеем. Другие не менее яростно утверждали, что он не пророк, а великий шарлатан. Особо ретивые уже получили опровержение своих слов в виде разбитых носов и синяков. Когда спор окончательно зашел в тупик, один из спорщиков крикнул Савлу:
– Эй, ученый муж, рассуди нас.

Мужики потеснились, давая место Савлу. Тот некоторое время молчал. Он выжидал, пока не наступит тишина. Савл повернулся к сидящему рядом человеку и спросил:

– Скажи, когда ты приносишь рыбу торговцу, разве не назначаешь цену за нее?

– А как же!

– Но торговец говорит, что твоя рыба не свежая, залежалая и не будет продаваться по твоей цене. А потому он снижает цену вдвое. Разве не так?

– Ну да, так они всегда делают.

– А что делаешь ты?

Человек вздохнул:

– Отдаю ему рыбу. Мне торговать негде. Нет торгового места и никто меня не пустит в торговые ряды. Оно дорого стоит.

– Ты сам сказал, что в этой жизни тебе нет места возле твоего имущества. Господь наш, Иисус Христос, сказал, что так в его царстве не будет. Каждый получит по делам его и труду его.

– Эй, Савл, да откуда ты знаешь это? Твоего великого пророка распяли на кресте, как последнего вора! – раздались насмешливые реплики. – Может, он воскрес и сам рассказал тебе, что у него в царстве будет?!

Савл усмехнулся и поднял руку:

– Я вот что вам на это скажу. Вы знаете, кем я был ранее. Верующие в Христа люди были самыми моими лютыми врагами. Преследовал я их нещадно. Я был богат, знаменит и почитаем властями. Так что же со мной произошло, что я в одночасье бросил все и уверовал в величайшего пророка на земле, нашего Мессию! Послушайте, люди и примите мой рассказ за истинную правду. Ибо то, что я оставил, скажет вам более убедительно, чем тысячи слов.

Однажды я пришел к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, найдя последующих сему учению, и мужчин, и женщин, связав, привести в Иерусалим. Следующим днем я уже направлялся в Дамаск, чтобы схватить и судить этих ярых последователей учения Иисуса. Но со мной по дороге случилось нечто, что перевернуло мою душу и мысли безвозвратно. Ехал я в окружении своей свиты, как вдруг все вокруг померкло. Яркий, нестерпимый свет выжег мне глаза. Я упал с коня. Мои люди подняли меня. Глянув мне в лицо, они в ужасе вскричали: «Савл ослеп!».

Я в ужасе пытался что-то говорить, но язык не слушался меня. Бросившись на землю, я рыдал, взывая к Яхве, умоляя пощадить меня. Но вместо этого я вдруг услышал: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?».

Я вопросил: «Кто ты, Господи?». Голос же сказал: «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна».
Я в трепете и ужасе взмолился: «Господи! Что повелишь мне делать?». И тогда, Господь наш, Иисус Христос, сказал: «Встань и иди в город. Там сказано будет, что тебе надобно делать».

Люди же, шедшие со мной, слыша голос, а никого не видя, стояли в оцепенении. Меня подняли с земли, и повели его за руки, и привели в Дамаск. Три дня я ничего не видел, не мог ни есть и не пить.

В Дамаске был один ученик, именем Анания. По велению Господа, Иисуса Христа, он пошел в мой дом. Возложив на меня руки, сказал: «Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа». И тотчас же как бы чешуя отпала от глаз моих, и я прозрел.

Савл умолк. Но тишина, воцарившаяся вокруг, не нарушалась ни единым звуком. Савл выждал и спросил:
– Решайте, люди, чьим словам нужно внимать. Тем, кто хулит и гонит Христа, или другим, исполненным светом Истины? Мне она открылась в неизмеримой глубине и силе.

Долгая, глубокая тишина была ему ответом. Савл встал и вернулся на свое место. Он нисколько не удивился новому соседу, сидящему за его столом. Кивнув Сергею, Савл сказал:

– Мир тебе, любезный гость. Раздели со мной мою трапезу и будь снисходителен к моему скромному угощению.

Сергей кивнул и ответил:

– Благодарю тебя за приглашение, Савл. Я рад общению с тобой, знаменитым апостолом.

Савл кивнул и спросил:

– В наших краях редко встретишь таких гостей, как ты. Ты необычен. Я не могу понять, откуда ты, но твое одеяние говорит, что ты из дальних краев. Позволь мне спросить тебя, какие боги тебя ведут и охраняют, кому ты поклоняешься, вверяя свою хрупкую, недолгую жизнь? Откуда твои отцы родом?

Сергей улыбнулся:

– Сказать по правде, название того места, где я проживаю, ничего тебе не скажет. Настолько далеко оно расположено.

– Что ж, так тому и быть. Но скажи мне чужестранец, знают ли о великом Господе Нашем, Иисусе Христе в том месте, откуда ты пришел?

Сергей утвердительно кивнул:

– У нас вера в Христа очень распространена. Есть и другие, но христианство одна из главных религий.
– Как ты сказал, – христианство?! – воскликнул Савл. – Так вот во что обратились труды мои! А известно ли тебе, чужестранец, что это учение создано мною! Никто не смог сохранить заветы величайшего пророка на земле, Иисуса. Я же создал на их основе из ничтожной секты учение, которое обрело весь мир.

Слабая улыбка скользнула по аскетичному лицу Савла.

– Если это так, то известны ли те, кто смог сохранить учение Господа Нашего и дать миру спасение в жизни вечной?

– Если ты имеешь в виду Евангелия и Послания главных апостолов, Петра и Павла, то они стоят в ряду самых почитаемых святых в христианстве. Особенно почитаем в пантеоне святых апостол Петр, которого Христос назначил быть хранителем ключей от райских врат. Его Послания…

Савл жестом остановил Сергея и едва заметно усмехнулся:

– Да-да, Симон… Что ж, он тогда был рядом с Ним. Симон стал всего лишь отражением желаний Иисуса, бездумно копируя его Заветы. Сам пророк этого не знал, потому что не был сведущ в образе жизни этих людей. Их возраст был единственным критерием общения с ними. Это объясняет, почему он выбрал Симона в качестве своего основного адепта. Иисусу было все равно, кто из его учеников будет в этой ипостаси, а Симон обладал авторитетом среди рыбаков. Потому Христос поставил неграмотного рыбака у Врат Рая, дав ему ключи от них.
Скажу тебе, чужеземец, что Симон, по прозванию «Пётр», не принадлежал к сословию, где могла наблюдаться хотя бы тень грамотности. Тем более написать на редчайшем в Палестине письменном греческом – столь сложные литературные труды, каковыми являются Послания. И никаких прописей на ином языке не обнаружено. А тут сразу письменный греческий! Все, что дают нам апостольские Евангелия, о жизни Симона, его месте жительства и роде занятий, – рыбак из галилейского Капернаума.

Эта захолустная дыра представляла нечто мелкое поселение без единого торгового дома. Одни лачуги и крытые навесы для скота. Поселение было далеко от торговых и караванных путей. Здесь даже богатых людей нет. Лишь грубые дома из необработанного камня, в которых пустоты стен заполнены смесью глины и грязи, крытые соломенными крышами. Если ты захотел бы найти в описании этой местности Капернаум, то потратил бы напрасно свое время. Городишко не помянут ни одним историческим документом.

В этом поселении проживало не больше шести сотен человек. С округой из мелких рыбацких деревушек – восемь. В нем не было ни одного общественного строения, крупной лавки или складского помещения, которые часто встречаются в крупных торговых посёлках. Единственное общественное пространство Капернаума – открытый, не мощённый рынок с дюжиной торговых рядов под навесами и палаток.

Как раз родиной апостола Симона «Петра» и был этот захолустный иудейский поселок, с населением из бедноты без всякого образования, знавшем только арамейский. Даже греческий разговорный не был тут известен, – это навык крупных торговых поселений. Искать здесь грамотея, умевшего на нём писать, выглядит предсказаниями греческих оракулов. А будучи рыбаком с раннего детства, Симон физически не имел возможности научиться читать даже по-еврейски. Обычный безграмотный рыбак. В качестве неоспоримого доказательства, что Симон не знал грамоте, служит его же признание, что «Сие кратко написал я вам чрез Силуана, верного, как думаю, вашего брата…» в своем первом послании.

– Но Иисус должен был об этом знать? – в недоумении вскинул брови Сергей. – Насколько мне известно, Иисус был рожден здесь и о местных людях ему должно быть известно все.

Савл покачал головой:

– Да, чужестранец, так принято думать. Но, во-первых, послания были написаны после смерти пророка. И во-вторых, в житии Иисуса есть такие пробелы, которые невозможно ничем объяснить. В нем описаны всего лишь два кратких периода: Его рождение и Его смерть на кресте. Что собой представляла вся остальная жизнь Иисуса неизвестно совершенно. Никакие усилия по обнаружению хоть каких-нибудь фактов ничего не дали. Поверь, я и мои последователи были очень дотошны и усердны. Но все было безрезультатно.

– И в чем же причина?

– Она одновременно и проста, и невероятна. Мне, как человеку здравого ума, приходит на ум только одно: вся жизнь нашего величайшего из пророков была выдумана. А сам пророк Иисус не принадлежит к нашему миру. Откуда он появился, невозможно сказать. Как, например, в твоем случае, – хитро усмехнулся Савл. – Разве ты не из таких?

– Что ты имеешь в виду?

– У меня возникли сомнения по поводу твоего появления в наших местах. Ты во всем чужд нашим привычкам, поведению, разговору и прочим мелким деталям, которые по некоторому размышлению дают уверенность мне сказать, что ты тоже из таких краев, которые нам не достичь. Ведь это так?

Савл испытующе и выжидательно глядел на Сергея. Тот не стал усложнять разговор.
 
– Тебе не откажешь в невероятной проницательности и уме. Все верно. Я появился из тех времен, которые отстоят от нынешних очень далеко. Я не буду объяснять, что и как. Скажу только, мне было любопытно узнать такие подробности от самого основателя христианства.
– Я принимаю твои объяснения. А чтобы постичь до самой глубины смысл моего учения, чтобы ты не пребывал дольше в сомнениях о моем праве быть творцом Учения, которое ты назвал Христианством, ты должен узнать тот путь, определившем основы созданной мной Веры. Для этого, вот тебе мое жизнеописание.

Я родился в городе Тарсе, в богатой семье. Диаспора, в которой тогда проживали мои родители, говорили преимущественно на греческом и были гражданами Рима. Когда я совершил алию, переселившись в Иерусалим, то стал там фарисеем. Мой учитель, великий Гамалиил Старый, дал мне все знания, которыми я руководствовался в своей духовной жизни. Мне удалось впитать его блестящую диалектику, достичь до самых глубин знаний в раввинистическом иудаизме, и в эллинистическом иудаизме. Это дало мне возможность осмыслить основы заветов великого пророка. Но прежде, чем говорить, как складывалось здание новой веры, я должен вкратце рассказать предысторию моих духовных прозрений.

Как ты назвал мое учение, – христианство, – в основе своей существовало в крошечной еврейской секте и, возможно, так осталось бы таковой после смерти своего учителя – Иисуса Назаретянина. Мне пришлось проделать огромную работу по изучению жизни великого пророка, его устного наследия, рассказанного мне его апостолами, вникнуть в смысл синоптических евангелий и прижизненных поступков Иисуса.

Из всего материала я смог сублимировать и отсеять те постулаты, которые в новом учении стали бы тормозом для его распространения среди всех иудеев и иноверцев. И первое, что я сделал, – отказался от исполнения законов Торы. Я объявил, что ученики Иисуса уже не должны исполнять закон, не должны исполнять Тору, потому что Тора не обязательна для мёртвых, а обязательна только для живых. Христиане умерли вместе с Иисусом, а потом ожили вместе с ним. Поэтому не нужно обрезание, не нужно суббот, не нужно праздников. Это всё уже ни к чему…

Многое мне пришлось переосмыслить. Иисус, как пришелец, не знал многих условий нашей жизни, а потому его учение было красивым, возвышенным, человеколюбивым. Но оно совершенно не отражало условия нашей жизни. Чтобы привести его Заветы в соответствие с нашим временем, я пересмотрел некоторые из его постулатов. Вот они:

Иисус говорит – все люди равны. Я уточняю, что любая власть от Бога и рабы и плебс должны повиноваться господам.
Иисус говорит, что воля Бога – единение всех людей и как награда единение с Богом. Мне пришлось сказать, что главная цель в том, что Иисус умер за нас и мы уже прощены.

Иисус учит что духовная жизнь – это радостное соединение с Богом. Для нас, ныне живущих это не так, – награда будет там после смерти. Иначе, если б не было б награды, то мы были бы дураками, что жили правильно.

Иисус говорит, что не должно ждать наград и наказаний. Я привел в соответствие это изречение с нашей жизнью: нужно бояться наказаний, но, если веришь, всё будет прощено.

Иисус учит, что нужно прощать. И этот Его закон мне пришлось опровергнуть: только призвав анафему на голову тех, кто не исполняет его указания, можно удержать людей в повиновении.

Иисус говорит: сыны Бога не должны платить подати. И здесь великая милость пророка противоречит быту и обычаям нашего времени. Необходимо платить должное, кому подать, кому оброк, кому страх, кому честь.

И как только люди прониклись смыслом моих постулатов, в общины, которые я основывал по всему Восточному Средиземноморью, хлынули греки, сирийцы, фригийцы.

Сказав это, Савл попрощался:

– Прости, чужестранец! Хоть общение с тобой было приятным, но меня зовут неотложные дела. Иди с миром, Христос с тобою!..


Сергей очнулся. Скачок назад был стремителен и незаметен. Сергей сидел с отрешенным видом. Он глядел на священника, никак не реагируя на обстановку вокруг. Священник принял состояние прострации Сергея за размышления, а потому, усмехнувшись, сказал:

– Я вижу, вам трудно принять решение о свершении таинства. Не беспокойтесь, Сергей Владимирович, я поговорю с Анной о этом. Она поймет, что принуждение к таинству обернется всего лишь формальной процедурой. Я хотел бы, чтобы вы приняли решение сами, без понудительных разговоров и бесед. Без внутренних противлений обряду. Вам не нужно придавать обряду крещения значение слома вашего мировоззрения. Просто примите это спокойно, без раздумий. Я понимаю, что верующим в единый раз вы не станете, но параллельный образ Спасителя, непременно возникший в вашем сознании, будет охранять от излишних мыслей о потусторонних явлениях, которые так досаждают вам. После этого вы будете искать причины ваших экстремальных ощущений в чем-то другом, но только не в инфернальной стороне бытия. Ну что ж, как только вы примете решение, приходите. Договорились?

Машинально встав, Сергей кивком поблагодарил священника:

– Спасибо, отец Александр. Я благодарен вам за ваше участие в моей проблеме.
 
Всю дорогу домой Анна не давала Сергею остаться наедине со своими мыслями и состоянием. Оно было ужасно. В монастыре он действовал на каком-то неуправляемом импульсе, заставлявшем его действовать как заведенную марионетку. Пока он не сел в машину, им двигали по большей частью инстинкты. И только оказавшись в машине, Сергей очнулся. И то не в полной мере. Машинально отвечая Анне, он никак не мог войти в реальность. Жесткие рамки видения прошлого спутывались с реальностью. Он резко затормозил машину. Открыв дверь, Сергей сказал Анне:

– Посиди здесь. Мне надо выйти. Подышать немного.

– А что случилось, Сереженька? Тебе нехорошо?

– Нет, нет, не беспокойся. Я отойду… недалеко, по нужде…

Зайдя в лесопосадку, Сергей прислонился к стволу березы. Вдохнув полной грудью несколько раз, он попытался сбросить марево смешения двух временных пространств. «Черт! Такого еще не было со мной! Сколько раз я уже проваливался в видения, но такого тормоза не ощущал. Дело дрянь!..». Пока он предавался мрачным мыслям, марево постепенно размывалось, растворяясь прозрачными сполохами среди зелени кустарника. Выждав еще пару минут, Сергей быстро направился к машине. Аня встретила его настороженным взглядом. Видно было, что она не особе поверила причине отсутствия Сергея.
 
Завезя Анну домой, Сергей направился в редакцию. По пути, по договоренности с владельцем торгово-развлекательного центра Сергей подъехал к огромной стеклянной махине здания. Пройдя внутрь, он на минуту приостановился у огромного информационного табло. На экране шли новости с Украины. Массы на улицах, водовороты людей у зданий и площадях. То, что видел Сергей, было так похоже на очередную «оранжевую революцию». Янукович уже не в силах остановить это. Хунта сделает свое дело. Слишком многое стоит за людьми, устроивших переворот. Малохольный Янукович не способен на решительные, кардинальные действия. С этими молодчиками разговор должен быть другим. Никакую дипломатию они не понимают.
 
Уладив дела, Сергей поехал в редакцию. Всю обратную дорогу Сергей обдумывал то, что видел на экране в ТРЦ. Он чувствовал, что назревают эпохальные перемены в мире: «Добром эта ситуация на Украине не кончиться. Как пить дать. Запад не упустить такую возможность, – перевести переворот в военное противостояние. Слишком большие преференции в виде вооружения и ресурсов сулит такое развитие ситуации. Штаты не будут Штатами, если не втянут этих недоумков в войну против нас. А там, глядишь, и гейропа не захочет отстать в дележке такого смачного пирога. А средство против этого есть только одно, – упредить всю эту кодлу своим упреждающим ударом. С ними только так можно действовать…». Сергей хмыкнул: «В общем, поживем, – увидим…».

– Слышал, нацики опять принялись за свое. А началось все тогда, когда людей в Одессе сожгли! – возбужденно встретил появление Сергея Игорь.

– Слышал, – угрюмо буркнул Сергей.
 
– Эти падлы творят, что хотят! Их уже никто не остановит, – зло процедил Игорь. – Этих тварей в Хохляндии расплодилось немеряно. Проморгали наши политиканы ситуацию на Украине. Трудно что ли было организовать подставы на все ключевые посты своих людей. Раньше нужно было об этом думать! Теперь уже поздно!

Игорь возбужденно заходил по комнате. Остановившись у стола Сергея, он бросил:

– Всё цацкались с этим говном! Разве не было видно, к чему все там идет?! Дипломатией хотели бандеровскую сволочь переговорить! Вот и получилось: «За что боролись, на то и напоролись!». Что, разве не так?

– Так, – кивнул Сергей. – Только правящая власть еще не весь народ. Его просто взяли в оборот национальной идеей.
 
Ему не хотелось втягиваться в бессмысленное обсуждение политической неразберихи на Украине. Но Игоря уже было не остановить:

– Какой народ?! Ты, что, не видел, как они скакали на Майдане? А те десятки тысяч, которые с факелами шли по городам?! Это, по-твоему обманутый народ? Нет, Сергей, они все, до мозга костей бандеровцы. И такими они были всегда. Только сейчас им представилась возможность стать такими, как они есть по их истинной натуре.

– Ладно, не брызгай кипятком! Я пошел с монтажную. Соберу материал. А ты успокойся. Без нас разберутся, что к чему.
Сергей жил по давно заведенному правилу: делать свое дело по максимуму, но – с оглядкой. Он не желал распыляться на пустые разглагольствования и комментарии политической каши, творившейся в стране в последнее время. Сергей прекрасно понимал, что его деятельность будет не выше той заборной черты, за какую ему позволят выглядывать. Его положение не давало возможности вращаться в кругах, определяющих общественное и политическое настроение и мнение. Хотя он сам был представителем СМИ, но определенные этнические круги, заполонившие все сферы политической, экономической, культурной и прочие властные уровни, в которые ему, по происхождению, не дано было войти, не дали бы самостоятельно ни шагу ступить, ни кукарекнуть. Все потонуло бы в истошном оре о его снобистских, не патриотических инсинуациях. И все на этом бы закончилось. Он был коротко знаком со всеми значимыми политическими обозревателями и комментаторами. Иногда даже его приглашали поучаствовать в полемических шоу на злободневные темы, но многого ему не позволяли говорить. Энергичные ведущие быстренько затушёвывали его нечаянно прорвавшееся ни к месту суждение. А потому Сергей предпочитал тихой сапой прорываться на острие обсуждаемых в печати проблем и событий только в своих блогах и статьях, как бы нечаянно публикуя свои иносказания. Критика общей политической парадигмы власть предержащих была недопустима. Это попахивало крамолой и за такие речи его легко упекли бы на самое дно журналистского болота, если не сказать, куда далее...

Волна ледяного холода оборвала его размышления. Бросок в прошлое. Сергей сориентировался мгновенно. Лица людей, находящихся в комнате, были слишком знакомы по последним событиям на Украине. Турчинов и его подельники – Яценюк, Тягнибок, Аваков.
Судя по накалу страстей, он попал в самый разгар обсуждения ситуации и что следует предпринять. Горячий накал обсуждения противостояние с Януковичем Ярош обрывает воплем, что его хлопцы голыми руками порвут этого прикормыша москалей. Недаром их воспитывали в лагерях забугорные инструкторы. Они для этого и обучены, чтобы всяким слюнявым «пентюхам», вроде Януковича, сворачивать шеи, как куренкам. Ярош разошелся, брызгая слюной и стуча кулаками по столу: «Когда?! У меня есть сотня классных снайперов, те, что отстреливали ментов на Майдане».

Успокоив его, Турчинов начал разговор о благодарности чиновнице США в их деле, но все предложения, так или иначе, никого не устраивали. В конце концов Тягнибок со смешком предложил устроить банкет с интимом для этой бабы: «Напоить ее и дело в шляпе. Водку она хлещет, что твой матрос! У нее же на морде написано: «Хочу мужика!». А в качестве «вишенки на торте» вызвать стриптизера-проститута и оставить их вдвоем в номере. Мужика проинструктировать, чтобы сделал все как надо. Баба сейчас нужная для нас, как никто! Ее надо ублажить как следует. Потом она пригодиться еще не раз».

 Все заржали. Поуспокоившись Ярош спросил: «А где мы будем ее оприходовать? Сами понимаете, все должно быть на уровне исключительной секретности». С этим они быстро определились. Аваков предложил место, бывшее когда-то одной из резиденций Януковича.

Но всем прожектам положил конец Яценюк С какими-то интонациями, похожими на лисье тявканье он осторожно заметил:

– Что-то мне не вериться в это. Помечтали и забыли. Давайте о деле…

Глядя на Яценюка, Сергей с удивлением отметил: «Хм, надо же! Как точно лицо этого недоноска отображает его сущность! Оно прямо кричит: «Люди, атас, бойтесь меня! Обжулю, кину и потом трижды предам!». Да и остальные ничем не отличаются от типичных членов бандитских группировок наших девяностых. Мелкое личико Яценюка, тупая, тяжелая морда Турчинова, бесцветные, бессмысленные рожи остальных подельников были так похожих на эту вымершую кодлу».

Турчинов оборвал Яценюка:

– Помалкивай, тебе бы все другими руками загребать. Нуланд надо обработать по самой не балуйся! Иначе сорвется рыбка! Мало ли у них на примете еще кто есть! Проморгаем момент, как пить дать, если не будет чем подмаслить. Без торбы с хорошим куском бабла ее не взять. Проблема только в одном, где достать такую сумму до ее отъезда.

После обсуждения этого вопроса, все сошлись на том, что Яценюк должен выклянчить деньги у Коломойского…

Место мгновенно сменилось другим. Сергей даже не успел понять, где он оказался. Коридор какого-то учреждения был стандартным. На одном его конце были две двери. «Туалеты! – прочитав надписи на дверных табличках, удивленно хмыкнул Сергей. – И что бы это значило». Гадать ему долго не пришлось. В одном из простенков он увидел уже знакомую тщедушную фигуру Яценюка.

Вжавшись в стену, он явно кого-то ждал. Было заметно, как его бьёт мелкая дрожь. Как всегда, когда что-либо следовало сделать самостоятельно, его нутро до самого донышка пробирало противное состояние липкого бессилия. Он долго ждал, когда Нуланд выйдет из дамской комнаты. Ее нужно было перехватить без свидетелей, а потому он, пристроившись в простенке напротив туалета, терпеливо караулил ее появление. Едва она вышла, как Яценюк бросился к ней:

– Госпожа Нуланд, можно вас на два слова?

Нуланд подняла брови. Она узнала этого человека. Его внешность и повадки были весьма запоминающимися. Нуланд смотрела на возникшего перед ней худосочного, мокрогубого очкарика и подумала: «Крысеныш, чисто крысеныш…».

Лицо Нуланд передернула брезгливая гримаса. Эти аборигены вообразили, что они в статусе равных ей! Она знала этот народ не понаслышке. В тысяча девятьсот восемьдесят втором году она побывала в Одессе, где две недели работала по обмену вожатой в пионерлагере «Молодая гвардия». А потом двадцатитрехлетней девицей в течение восьми месяцев трудилась переводчиком на советском рыболовецком судне. Это была настоящая школа жизни! Приходилось и водку пить с матросиками, и с этими недоделками выстраивать непростые отношения, приноравливаясь к их варварским привычкам…

– Я слушаю, только покороче, я очень тороплюсь.

– Нет, нет, я вас не задержу! – затараторил Яценюк. – Мы хотели бы с вами переговорить о некотором деле. Тет-а-тет. Мы гарантируем полную конфиденциальность этой беседы.

Нуланд усмехнулась:

– А вы уверены, что меня это заинтересует?

– Несомненно, госпожа Нуланд. Мы понимаем, что ваше время слишком дорого, а потому соответственно будет и наша благодарность.
– Хорошо, как только у меня будет возможность уделить вам некоторое время, мой секретарь вам сообщит.

Нуланд хмыкнула. За кого этот сброд ее принимает! Никаких секретных совещаний, сходок, или, как она припомнила словечко из своей бытности в СССР, «междусобойчиков» быть в принципе на может. Нуланд слишком хорошо понимала, что эти недоделанные политические «мафиози» ни перед чем не остановятся, чтобы ни дискредитировать ее при случае. А на таких «тайных совещаниях», или чего покруче, сделать запись их встречи и разговоров им ничего не стоит. А вот ей это будет стоит политической карьеры. Нуланд усмехнулась. Несколько минут ее разговора им будут стоить несколько миллионов долларов.

Через час звонок Яценюку поставил все на место:

– Господин Яценюк! Госпожа Нуланд может уделить время для непродолжительной беседы. Но провести ее она желает с господином Турчиновым. Он уже проинформирован об этом…

Внезапный бросок оборвал окончание эпизода. Безо всякого перехода Сергею открылось пространство, где перед ним предстала женщина, ставшая роковой для украинской государственности. Ему было уже не внове следовать невидимой субстанцией за предметом наблюдения. Он не волен был его выбирать. Но, раз проникнув в ментальность открывшейся личности, он следовал за ней во все ее перипетии, пока эта личность находилась в прошлом. Так получилось и с Нуланд. Это Сергей понял, как только стал свидетелем ее многочисленных перемещений того времени. То, что он видел в телерепортажах с событий на Майдане, прокрутилось коротким роликом…

Вот Нуланд, нацепив сладкую улыбку, в толпе собравшихся раздает печенье и бутерброды. Далее эта госпожа в разговоре с Януковичем предупреждает о неприемлемости разгона демонстрантов… Ее разговор с Госдепом обернулся инструкциями о применения конкретных санкций против властей Украины, если те предпримут какие-либо действия против демократического волеизъявления народа страны: «Мы приложили немало усилий и вбухали денег в этот проект. Там все созрело, надо только завершить начатое. Во время своих поездок в Украину, вам следует набрать контингент, из которого можно будет сформировать правительство-марионетку, во всем подвластное нашим целям…».

Калейдоскоп провернул картинку, и Сергей стал свидетелем разговора Нуланд с послом США на Украине Джефри Пайетом. Сергей смог услышать подробности этого разговора. Состав будущего правительства, ликвидация путем переворота, а затем и физического устранения предыдущего правительства, стали для Сергея еще одним доказательством мощного вмешательства в события на Украине. В частности, они сошлись во мнении, что некоторые из известных путчистов, вроде Кличко, совершенно нежелательны в правительстве. Особенно Пайетт сделал акцент на неприемлемости кандидатуры Тягнибока во главе правительство. Он опасался, что неуправляемость этого типа с его партией националистов «Свобода», могут привести к неуправляемости политическим процессом с их стороны.
 
Другой поворот калейдоскопа и Сергей присутствует на встрече Нуланд с Порошенко, Яценюком и руководством Погранслужбы. Она безапелляционно заявила, что закрытие границ с Россией не только даст возможность невмешательства в процесс становления нового режима в стране, но и ликвидирует само влияние России на этот процесс.

Еще одна смена картинки перенесла Сергея в одно из зданий на Банковой улице. Нуланд, как тень, следовала за своим высокопоставленным чиновником – вице-президентом США Джозефом Байденом. Все встречи, проведенные ими, оборачивались сугубой конкретикой экономических выгод для Штатов.

«Вот откуда ноги растут, – с ироничной усмешкой подумал Сергей. –  Этот доходяга никак не мог забыть своих начинаний на украинской земле. Его сынок и он сам крепко рассчитывали в будущем поживиться за счет этой «варварской страны».
 
Все кончилось так же внезапно, как и прежде. Волна холода, обдав Сергея, оставила его обессиленное тело в кресле перед ноутбуком. Придя в себя, Сергей не стал анализировать этот провал. Он и так прекрасно понимал, что ничем нормальным такие броски в прошлое не окончатся. К тому же, в последнее время его внезапно появившееся свойство, не давало никакого психологического передыху. Первое время он не мог даже думать ни о чем другом. Перипетии политический событий, во что его ввергало открывшееся свойство трансцендентного бытия, оставались где-то на втором плане.