Атланта. Глава 6. 8
Ухмыльнувшись, Глеб с интересом на неё посмотрел. «Сестренка» опять навязывала какую-то «игру», и ему хотелось как можно скорее разгадать, что скрывается за подобным жестом, обычно несвойственному ей. Не будь этой причины, она вряд ли заявилась к нему в столь поздний час.
— Вспомнила обо мне, когда деньги понадобились?! — напрямую осведомился он, избавляя её от необходимости придумывать очередную уловку, чтобы выкрутиться из непростого положения.
И судя по тому, какой многозначительный взгляд кинула она в его сторону, Лобов понял, что его догадка оказалась верна.
Однажды к нему уже за деньгами приходили. Это была Виктория Олькович. Ей, понятное дело, он отказывать он не стал. Другое дело Чехова. Интересно, зачем они ей так срочно понадобились, и на что собралась она их тратить?!
— А как же твои верные друзья? Почему они тебе не помогают? — ехидно осведомился он, вновь касаясь вопроса «бойкота», объявленному ему коллегами после одной выходки. — Или эти люди настолько счастливы сейчас, что ты не горишь желанием омрачать картину их безоблачного счастья своими бедами?! Действительно, ведь куда проще повесить их на меня, ведь мне все нипочем, верно?! Я вообще удивляюсь, как ты решилась на подобное святотатство: проигнорировать мужа и прийти за деньгами к такому мерзавцу, как я.
Чехова вздохнула. Конечно, ему хотелось её помучить, чтобы расквитаться за старые обиды, но она не позволит, чтобы с ней обращались как с капризной девчонкой.
Взорвись он в ярости, наговори ей грубостей, как раньше, она бы быстро нашла к нему подход, но нынешнее ледяное спокойствие сводного брата настораживало.
Широко расставив ноги, и заложив руки в карманы, он с таким нагловатым выражением лица смотрел на неё, и во всем этом было что-то неприлично-вызывающее, что она не могла отрицать, давно смирившись с ситуацией.
— Ты мог бы занять мне немного денег, — отозвалась она, пытаясь его немного осадить, — со временем я тебе их отдам.
— Когда? — хмыкнул он, словно услышал изрядно развеселившую его шутку.
— Я буду отдавать тебе эту сумму частями в течение пяти лет.
— Чехова, ты издеваешься? Я понятия не имею, что будет со всеми нами через неделю, а ты предлагаешь мне одолжить тебе деньги, которые ни сегодня, ни послезавтра, а может быть, вообще никогда я больше не увижу. От твоей «сделки», как видишь, я не только ничего не приобрету, но даже много потеряю взамен.
— Но что тебя не устраивает?
— Все, я понял твои замыслы! — хмыкнул он. — Ты решила меня разорить, посадив на мель также и мое благосостояние.
— Глеб, ты неправильно меня понял… Я буду подрабатывать, и со временем…
Надо было прикинуться овечкой, и попытаться его улестить, подумала Чехова, чувствуя, что необходимая ей сумма денег ускользает из рук.
— «Я буду подрабатывать», — с издевкой бросил он, мгновенно раскусив причину её напускной кротости, — а по вечерам приходить домой и затаскивать пьяного мужа в прихожую со двора, помогая подняться ему на ноги. И так в течение пяти лет, пока ты не выплатишь мне полностью всю сумму. Чехова, ты о такой жизни мечтала, выходя замуж за этого малодушного кретина?
Не выдержав, она опустила глаза. Больше ей сказать было нечего. Похоже, Глеб был в курсе беспробудных запоев Рудаковского. Но откуда он почерпнул эти сведения, было известно только ему одному.
«Прости меня за все! Я хотел, как
лучше!» — перед её взором предстал как наяву образ мужа, который снова напившись, валялся у неё ног, и хватаясь руками за край её платья, умолял простить его проигрыш в покер.
Кто-то наплел Лобовуоб обстановке в её семье, и очень возможно, что это было делом рук Шостко. Кто-то, а она точно не упустит своего шанса распустить о ней сплетни, как всегда все перекручивая на свой лад. Недооценив всей степени мстительности бывшей коллеги, Валерия только сейчас ощутила на себе её последствия.
— Поверь, одолжить эти деньги — для меня не проблема, — донесся до неё голос сводного брата, но целиком и полностью сосредоточившись на своих мыслях, Чехова его больше не слушала, — но кто даст гарантии, что я получу всю сумму обратно.
Заметив тень горечи в её недоумевающей улыбке, Глебу внезапно захотелось коснуться её своими губами. Близость тела «сестренки» пробудила в нем полузабытые желания. Тщетно пытался стереть он из своей памяти её образ. И когда ему начало казаться, что он почти справился с этим наваждением, стоило ей спонтанно заявиться к нему в гости, как он в очередной раз убедился, что все эти способы «обуздать» себя оказались всего лишь бездарной тратой времени. Встретившись с красноречивым взглядом бездонных глаз Лобова, Чехова поняла, что до сих пор его волнует.
— Я замужем, — отчеканила она, почувствовав, как по телу прошла дрожь от прикосновения его руки.
— Замужем? — с издевкой молвил он. — А как же «светило» американской хирургии? Или строгости режима военного лагеря притупили страсть нашего богоподобного Александра Николаевича?!
Несмотря на охватившее её смятение, замечания сводного брата задели её гордость.
— Последний раз тебя спрашиваю: дашь ты мне денег или нет? — свирепо выпалила она, сбрасывая со своего плеча его руку.
— Нет, не дам.
Эти слова он произнес таким ровным тоном, что для Чеховой, видевшей в нем свой последний «шанс» на помощь, они прозвучали подобно удару хлыста.
Со временем Лобов нашел эффектное средство защиты от дурацких вопросов, отвечая на них односложными: «Да», «Нет», «Не знаю», «Может быть», и тем самым отбивая у своего собеседника желание говорить на темы, которые его совершенно не интересовали.
Глупый вопрос вдохновлял на такой же глупый ответ. И быстро постигнув, таким образом, науку «обезоруживать» самых навязчивых людей, он дошел до момента, когда со временем их просто перестали ему задавать.
Только до Чеховой дошло, что все её надежды рухнули, и никаких денег от него она не получит, то почувствовала к нему такую ненависть, какую не испытывала ещё ни к одному человеку в своей жизни.
От гнева у неё так исказилось лицо, что никогда прежде не видевший «сестру» в таком состоянии, Глеб не сразу нашел подходящие слова, чтобы ещё больше не раздраконить её в ответ. Ненависть придала ей сил, и потеряв в какой-то момент контроль над собственными эмоциями, она в безудержной ярости набросилась на него с целью расцарапать ему физиономию.
В том, что у сводного братца деньги имелись, Валерия ни капли не сомневалась. И если для них с Рудаковским такая сумма была неподъемной, то Глеба, привыкшего тратить на свои праздники куда больше, подобная просьба могла показаться сущим пустяком; просто ему захотелось покочевряжиться перед ней, чтобы в который раз её проучить и заставить прочувствовать перед ним собственную беспомощность.
Другой причины столь резкого изменения в его поведении она не видела.
Её брака с Рудаковским он так и не простил, значит и денег она от него вряд ли дождется. Пламя гнева, словно затаившись, и ожидавшее момента, чтобы разгореться вновь, дало о себе знать.
Чехова бешено с ним боролась, пытаясь его лягнуть и дать выход своей ярости, но Глеба её действия только забавляли. Зажав ей рот ладонью, а другой — крепко обхватив её за талию, он потащил свою гостью в сторону постели.
— Перестань вопить, не то сейчас сюда сбегутся все, кому не лень! — предупредил он её назидательным тоном. — Ты же не хочешь, чтобы мои пьяные друзья составили нам компанию?!
Она почти находилась в его объятиях, и одно это вызывало у нее бешеную ярость. Впрочем, ей было безразлично, кто сюда зайдет, тем более дверь была заперта. Ею владело лишь неудержимое желание убить его, и отплатить ему, таким образом, за свою оскорбленную гордость.
Резко притянув её к себе, Глеб внезапно принялся покрывать её шею и плечи поцелуями. Тщетно Чехова пыталась высвободиться из этих объятий, вызывавших у неё невольный трепет.
В следующий момент послышался треск разрываемого платья. Не обременяя себя излишними мудрствованиями насчет того, как бы освободить гостью от наряда, он предпочел расправиться с ним привычным способом, даже не подозревая, что у Чеховой это было единственное парадное платье. Быстро спохватившись, она протянула вверх руки, прикрываю свою грудь.
Расправившись с остатками её платья, он повалил гостью на постель, и ловко подмяв её под себя, тотчас впился ей в губы, насильно раскрывая ей рот. Сердце Чеховой забилось вдвое сильнее от адреналина, рывками поступающего в её кровь.
Неловкие и стыдливые ласки мужа так и не смогли пробудить тлевшего в ней подспудного огня, а ее мечты о Гордееве не шли дальше платонических фантазий. Но то, что происходило с ней сейчас, разительно отличалось и от первого, и от второго.
— Не смей трогать меня! — крикнула она, почувствовав, как его ладонь скользнула вдоль её бедра, стягивая с неё чулки.
Переживая жгучее желание как можно скорее удовлетворить свое желание, Глеб потянулся к ремню, чтобы избавиться от брюк. Воспользовавшись этим моментом, Чехова попыталась было ускользнуть от него, но вовремя спохватившись, он поймал её за бедро и, расположив гостью поперек постели, внезапно навалился на неё своим телом, чувствуя, как рушатся в одночасье все выстроенные ею преграды.
— Да отпусти ты меня, скот этакий! — упершись ладонями в его плечи, Чехова попробовала вырваться, как тут же зафиксировав её запястья над головой, он потянулся за простыней, чтобы накинуть её себе на бедра.
Валерию покоробила та грубость, с которой он действовал, пытаясь доставить ей наслаждение, но в целом, подобная темпераментность ей только импонировала.
Как импонировал отказ предаваться страсти поперек кровати, даже если это было не так удобно.
Относясь к разряду тех любовников, для которых важно было не просто растворяться в самом акте «любви», но ещё иметь возможность визуально оценивать его со стороны, получая удовольствие не сколько от вовлечения в сам процесс, сколько от любования самим собой, и партнершей, ему хотелось видеть её запрокинутую голову, и прислушиваясь к стонам, любоваться тем, как «сестренка» в порыве страсти закусывает свое пересохшие губы. Все это лишний раз возбуждало его неуемное воображение.
Не умея отрешиться от своих грез даже в такие моменты, и больше воображая, нежели концентрируясь на реальности, в этом плане Лобов был даже более извращенным, чем его гостья. Он почти никогда не приспускал балдахин, едва дело доходило до интимных игрищ, что среди «благочестивых» пар считалось верхом непристойности.
Совершенно не знакомый с чувством стыда, он привык совершать нечто подобное напоказ, ни капли не задумываясь о последствиях. И даже если бы дверь в его спальню оказалась незапертой, а саму комнату кто-нибудь ворвался, проигнорировав это вторжение, он продолжил бы свои любовные «труды», не отвлекаясь на такие мелочи, как появления постороннего на своей территории.
Что же касается Чеховой, то не находя в «животных» отношениях ничего прекрасного, она предпочитала переживать страстные моменты с закрытыми глазами, сосредотачиваясь на собственных ощущениях.
Мысль о том, что её тело находилось во власти другого человека, сводила её с ума, поэтому стараясь пережить подобное без ущерба для собственной психики, она предпочитала прибегать к подобным «уловкам».
Теперь же, очутившись в постели с тем, кого ненавидела казалось больше всего на свете, ощущая на своем теле его поцелуи, она не переставала удивляться тому, как жила все это время без него, и запаха его тела, неизменно ассоциировавшемся в её памяти с ним самим.
Не поспешность, не нетерпение желания, но что-то новое, чего она не знала раньше, неожиданно возникало в ней — неторопливое и волнующее. Лихорадочный румянец горел на её щеках, и никогда ещё она не была так хороша, как в эти моменты, когда позволив себе «отдаться» этому человеку, постаралась забыть обо всем.
Превозмогая боль, причиняемую ей железным кулоном, который перевернувшись на её шее, впивался теперь ей в спину, Чехова билась и извивалась в руках сводного брата подобно Мессалине, а он, крепко её держа, заглушал её бессвязные стоны своими неистовыми поцелуями.
Она понимала, что не должна была идти на поводу своих желаний, поддаваясь ласкам человека, который однажды чуть не погубил Гордеева, а теперь принудив её к интимной связи, вытворял с ней все, что хотел, однако очень скоро потеряв над собою контроль, она перестала сопротивляться, запрокидывая голову и цепляясь ему в плечи.
Нить жемчуга, заменившая ей браслет, сверкнула на её левой руке, и прежде чем впасть в полузабытье, предшествующему экстазу, Валерия полностью отдалась своей страсти, никогда ранее не испытывая ничего подобного в объятиях мужа.
Она назначила «цену», он принял её вызов, и «сделка», о которой никто не должен был знать, в конце концов, состоялась.
Глава 6.9
http://proza.ru/2024/07/19/666
Свидетельство о публикации №224071800759