Сказка о таракане и кухарке...

В одной барской усадьбе жила себе на довольстве молодая, сдобная, как булочка, кухарка Марфа. Ещё молодой девчонкой приглянулась она барину, и он выменял "две косички" у её родителей на два барана и мешок муки. Привольно жилось ей в усадьбе, многое сходило ей с рук, за что другие бы поплатились своим здоровьем и, без сомнения, приобрели бы несколько въевшихся в спину следов плети. Но Марфа смотрела на всех своими карими глазками, от которых краснела хозяйка и улыбался хозяин.

Сладко зевнув, Марфа вошла на кухню. Она потерла носик своей пухленькой ладошкой и, потянувшись, поморщилась: "И чего это им вздумалось опять супу хлебать? Только же вчерась варила, так опять... Ещё и посуда не мыта... И всё я... Всё Марфушка..." Она приблизилась к большенькой кастрюле и вскрикнула: "Ах ты, негодник! Я тебя сейчас!"

Дело всё в том, что, учуяв остатки наваристого супца, таракан забрался внутрь и превкусно лакомился оставшейся там гущей. "Ах и ляпота!" — приговаривал он, поигрывая рыжими усиками, уплетая прожилки баранины. Но раздался возглас кухарки, и тараканище оторопел, замер и внимательно наблюдал за дальнейшим исходом дела.

Марфа, не долго думая, схватила половник, что лежал тут же рядом с кастрюлей, и с криком, визгом и проклятиями начала лупасить поварешкой по кастрюле, норовя угодить по рыжеусому гостю, но хитрый усач быстро юркнул в угол кастрюли, куда половник не мог достать. Кухарка, ещё больше рассердившись, начала молотить поварешкой по стенкам и дну кастрюли со всей своей бабьей силой. "Бам! Бам! Бам!" — гремела кастрюля на добрую половину усадьбы. Таракан ловко уворачивался от ударов, бегал по кругу, то и дело меняя направление.

— Я тебе! Я тебя! Гадёныш ты этакий! — раздавалась кухаркина песнь под кастрюльный аккомпанемент.

— Не поймаешь, не поймаешь! — только и успевал тарабанить рыжеус.

Марфа видела, что все её удары оказываются безрезультатными, и в конце концов она из последних сил, поширше размахнувшись, вдарила по кастрюле, словно звонарь в колокол. Ручка от половника отвалилась, оставшись в пухлой ручке, а черпачок осенним листочком закружился на дне судна.

Таракан засмеялся и ловко выкарабкался по стенке кастрюли, бросив едкое словцо: "Эх, кухарка-звонарка! Паки-паки — съели попа собаки, а коли б не дьячки, разорвали на клочки! Ээээх!" — прыгнул и был таков. Другие усатые обитатели кухни, внимательно наблюдавшие за побоищем, зааплодировали сладкими лапками.

Марфа совсем утомилась и запыхалась в поединке с тараканом. Груди её выкатились наружу, и она хотела было в них поплакаться, как в подушки, но, поотдышавшись, махнула рукой: "Аааах... ничего делать не буду... Наплевать... Разогрею как есть, да и всё тут... не в первой хозяину суп опосля тараканов хлебать... Вчерась начистила ему сапоги до блеску, а он с барышнями на лошадях кататься... Мне ему обувку чисти, а ему с барышнями...," — недовольной кошкой фыркала Марфа. — "И с тараканом съест... Два дни тому назад ещё меня за маслы ущипнул. Вот я хозяйке скажу..."

Дорогой мой маленький читатель, мне хочется, чтобы ты посмеялся от души, читая эту сказку. Я тоже смеялся до коликов, когда писал её. И вот туман смеха растаял, и стало грустно и жалко всех сразу: и таракана, который доедает объедки, и Марфушку, которую не ценят, и глупого барина...

Сколько же ты встретишь в своей жизни таких тараканов, бегающих по дну кастрюли, которых бьют половником по голове, но добить никак не могут... Сколько ты встретишь таких Марфушек, кормящихся на хозяйских харчах в нелюбимом доме... И не дай бог найти себя в положении барина, которому начищают до блеска сапоги и подают тараканий суп...