Испуг

ИСПУГ

Случайно глянул в телевизоре на программу "Битва экстрасенсов"...
...экстрасенсы.
В годы моего детства и слова такого никто не знал. Особенно в нашей глубинке. Хутор - крайний в Курской области. Через пару километров другой хутор - уже воронежский. Между ними узенькая дорога, по которой едва ли в неделю кто-нибудь на телеге проезжал. Дорога глухая, с высокой травой между колеями. И встретить в здешних краях можно было кого-угодно - лешего, разбойника, колдуна, но только не экстрасенса.
Зато в двенадцати километрах, в огромном великорусском селе -бывшем городе - жила Евдокимовна...
...вы знаете, что такое слава? И я не знаю, потому что не испытал. А Евдокимовна знала и пользовалась славой на всю катушку. В округе и те, кто Евдокимовну даже ни разу не видели, знали о её существовании.
Потому что Евдокимовна была - загибайте пальцы:
ведьма,
знахарка,
целительница,
колдунья
повитуха,

куда там нынешним экстрасенсам! Нет, конечно, были на нашей земле знахарки и помельче. И даже знахари. Один костоправ Соколов чего стОил. Его имя всуе произносить боялись.
То были пятидесятые годы. Единицами доживали век еще те, кто родился при крепостном праве. В "коперации" водку покупали еще крепкие мужики -ветераны русско-японской войны. По округе гуляли заразные и обычные болезни, а на всех-про всех лечить людей оставался один фельдшер Терентьевич.
Вот с Терентия все и началось,
Мне шесть лет, заболел горлом. Воды ключевой хватанул в жару. К вечеру нешуточно загорелся, начал проваливаться в беспамятство, как в облако. Родители Терентьевича вызвали.
Я и теперь отчетливо помню, как, выплывая из небытия , увидел золотое сияние среди летающих по стенам теней. Я ничего не понимал, и картину того, , как отец подсвечивал керосиновой лампой фельдшеру в золотых очках, воспринял, словно присутствие в потустороннем мире. Я слыша, как отец спрашивал :
- Может - к Евдокимовне?
-К ней очередь на два месяца, - прозвучал ответ, и золотой мир вокруг меня опять погас.
Говорят, что выживал я трудно, и на ноги стал лишь к зиме. Но радостным это выздоровление называть нельзя. Болезнь оставила во мне странное проявление в виде полного ухода в себя. Особенно я не мог смотреть на огонь, даже от спичек и перестал говорить. . А однажды, когда Терентьевич зашел справиться о моем выздоровлении, я разразился таким криком, что отец заворачивал меня в оделяло и зажимал рот, чтобы успокоить.
Родители возили меня в город, в поликлинику. Надо было выправить справку, чтобы записали в первый класс школы. Там меня заставляли чуть ли не глотать ложку, стучали по мне резиновым молоточкам, водили по разным врачам, а после отдельно разговаривали с родителями.
Мама сказала, что врачи посоветовали обратиться к Евдокимовне. "У мальчика испуг". - определили они. И медицина тут бессильна,
Докторша написала маме рецепт, и сказала, что ей пригодится у Евдокимовны.,
Я не помню, чтобы эта весть меня как-то обеспокоила. Из тех лет я если что и помню, так это то, что как будто это было не со мной. И воспоминания вижу не изнутри, а со стороны. Я в них присутствую не как ведущее действующее лицо, а на общих основаниях. Вот отец. Вот конь Мелок. Вот я. Вот Евдокимовна...
...нет-нет, я не тороплюсь. Прежде чем тревожить Евдокимовну, прошла основательная работа. Через сваху Софью Пантелеймоновну мама вышла на учительницу танцев из города. У той учительницы была точно такая ж история. У её двоюродного брата девочка. Тоже испуг. Три сеанса у Евдокимовны - и как рукой сняло, Теперь в хоре дома пионеров поет.
Оставалось ехать к Евдокимовне. К которой очередь на два месяца вперед. Но отец решил пробиться с боем. Как-никак участник войны и бригадир. Право имеет,
Запрягли Мелка в лёгкие козыри и поехали в большое великорусское село - бывший город. Помню снежную равнину, помню сгустки снега из под задних копыт жеребца.Помню крупные коричневые яблоки, которые он иногда ронял, стыдливо сдвинув нА сторону хвост.
Адрес отец знал точно. И когда мы вывернули в нужный переулок, то увидели там скопище саней и десятка машин. Все это было похоже на остатки кораблекрушения . Все это были люди, которые, в большинстве, тоже были участниками войны и тоже имели право.
Дом Евдокимовны был обычной сельской хатой, только с железной кровлей. Вокруг хаты не было никакой ограды, и крыльцо его выходило прямо на улицу. У крыльца прохаживались мужики и бабы, там же играли дети. С другой стороны, за глухой стеной, стоял желтый мотоцикл с коляской и синей надписью по ней "Милиция".
Отец безнадежно опустил кнут. Мать толкнула его в рукав:
-Сходи узнай хоть, где на очередь записывают.
Но уже от хаты шел, издали приглядываясь к нам, перетянутый по белому тулупу ремнями, милиционер. Он подошел, похожий на Деда Мороза - молодой и румяный , и коротко спросил:
-Рецепт есть ?
-Этот ? - переспросила мать, показывая больничную бумагу.
-Этот , - ответил старшина, возвращая рецепт. - Теперь запоминайте: Евдокимовна примет вас в последнюю субботу января, в два часа дня. Время вам отведено - пятнадцать минут.
-А скока?..., - заикнулась мать,
-Нискока! . - одернул старшина. - двадцать пять рублей положите на предъявителя в сберкассе в городе. Чем возьмите. Я проверю, А теперь - поворачивайте оглобли,
Обратной дорогой я спал. Не помню. Как не помню и того , что было до последней субботы января.
А в назначенный день мы опять ехали известной дорогой. И все было , как в прошлый раз. Обломки кораблекрушения, дед Мороз с погонами, но уже другой. Он изъял у мамы чек и прямо через толпу у крыльца провел нас в хату,
А вот дальше моя память включилась, как кинохроника. Икон в хате нет , пол устлан домоткаными дорожками. Под потолком горят четыре яркие керосиновые лампы с пузырями. Светло,как при электричестве. На печи, свесив ноги в длинных чулках, сидит девочка, гладит рыжую кошку с зелеными глазами.
В пристенке между окнами - узкий стол , как в купе. На столе - большая и плоская глиняная миска, почти до краев налитая водой. Справа от стола сидит хозяйка. На улице встретишь - ни за что не догадаешься, что это Евдокимовна. Простая русская баба. Легкий платок, старушечья кофта, бесцветное платье. О зубах и говорить нечего.
Вижу, что и родители разочарованы. Где воронья бровь? Где нос крючком? Где сова с плеча, я вас спрашиваю?!
Голос у хозяйки мягкий, воркующий :
- Присядьте на скамью, - просит родителей. И , уже почти перестав глядеть на маму, вдруг возвращает к ней взгляд и спрашивает:
-Грыжа?
Мама кивает. Евдокимовна подзывает мать, и прямо через платье мнёт ей живот. Мать коротко вскрикивает. Хозяйка говорит :
-Вправила. Больше не выскочит..
Мать с трудом возвращается на место,
Отцу Евдокимовна говорит :
- Всё вижу. Тебе дам отстоя. Будешь принимать по нечетным дням. К маю хворь пройдет. Ну, - это она обращается уже ко мне,усадив за столик напротив себя - что ж ты родителей пугаешь? Подумаешь - испуг? Да мы его в два счета излечим. Знаю я этого шутника.Тока отвернусь - он уже к кому-нибудь прилип Детей любит . Особенно таких, как ты. Людмилка! -неожиданно обращается к девочке на печке, - воск неси, попить будем,
С печки прежде прыгает кот, потом девочка. Она шмыгает в боковушку, откуда выходит с кастрюлькой, янтарным куском и маленьким примусом. . Ни до, ни после я таких примусов не видел. ,
Привычно, почти на автомате руки Евдокимовны разожгли примус, поставили на него кастрюльку и бросили в неё воск,
Через пару минут в хате запахло валерианом. Еще через минуту Евдокимовна позвала маму:
-Иди, соглядатальницей будешь,
Знахарка погасила прибор, Велела мне встать и опустила мне на голову глиняную миску с водой. Я услышал шипение заливаемого в воду воска,
Я вдруг подумал, , что воск прожжет и миску, и голову. Но это было не страшно, а весело. Мне даже казалось, что кто-то щекочет мне темя и макушку,
А Евдокимовна в это время отчитывала. Это я после узнал, что так называется чин исцеления от испуга. "Вода-водица, красная девица, сорви с Володи все испуги..." Она бормотала вроде бы знакомые слова, но прислушаться к ним было невозможно, как и уловить смысл,
Так прошло минут десять.
Хозяйка сняла с моей головы миску и поставила на столик:
-Глядите, - она позвала поближе родителей и указала нам пальцем в миску - рисунок воскового пятна - это и есть испуг вашего ребенка. Видите сова? густые брови? Крючковатый нос? Золотые очки?...
И тут меня ударило. Я заплакал так, как после уже никогда не плакал. Я ревел так, что умолкла толпа у крыльца, а в хату заглянул испуганный дед Мороз в ремнях,
Мама говорила, что я заснул там же. Сонным меня вынесли в козыри, сонным я ехал домой. проспал всю ночь, и проснулся только на следующее утро.
Проснулся совершенно здоровым. И меня уже никак не тронула весть о том, что накануне умер фельдшер Терентьевич.