Сердце Чернобыльца 40 Неубиваемые

   В схроне Магистра было довольно просторно. На деревянных нарах вдоль стен набросаны матрацы, одеяла. Сложенные в углу ящики забиты оружием и патронами. Пластмассовые фляги наполнены водой… По всему видно было, что добротное убежище активно использовалось.
   Сталкеры занялись обычными делами: кто чистил оружие, кто пополнял боезапас. Васька принялась обрабатывать разбитое лицо Седого, тот от боли только скалил зубы. Ужин прошёл в полной тишине. Мобила открутил крышку фляжки, отхлебнул и сказал: «Помянем друга моего Джона. Настоящий сталкер был».
   Фляжка пошла по кругу…
   Василиса не могла уснуть. Её беспокоило то, что утрачена связь с Глюком. В эфире не было даже эмоциональных всплесков. Словно сталкера не было на этом свете. В голову влезла предательская мысль, что Глюк мог погибнуть без их помощи. Она гнала мысль прочь и вновь вслушивалась в эфир. Всплески боли, радость добычи перемешивались в пространстве, а Глюк исчез.
   На границе возможного приёма появилось бледно розовое свечение. Такое исходило от Нички, когда они ходили по просторам Тьмы.
    «Ничка, – окликнула девушка животное, – искать, искать Глюка. Ищи Большого гене, он в опасности… Искать…»

   Не спалось и командиру. В голове крутились события последних дней. Размеренная жизнь сталкера заполнилась погонями, сверх опасностями и запредельными мирами. Сейчас ему показалось, что всё произошедшее мираж, сон. До головной боли тяжёлый сон.
   Параллельные миры, голубые гиганты, пластинчатые птицы, Изба Старца…
   Защемило сердце… Старец – Джон… Друг ты мой… Как же я тебя не уберёг. Тридцать лет бродить по мирам, чтобы погибнуть дома…
   В углу ворочалась Васька. Бормотала, причитала. Вот судьба у ребёнка… Ни отца, ни матери, ни детства… Всё перекурочено. Но стержень дай бог каждому мужику такой. За друзей глотку порвёт. Вроде бы ввергла всех в опасности, а зла нет. Привязались к ней, как к родному дитю.
   Трудно удивить Мобилу чем-нибудь в этой жизни, но за прошедшую неделю удивительного было больше, чем за всю жизнь. Попытался систематизировать события, переосмыслить…
   – Дядя Мобила, – горячо зашептала Васька, – скоро пойдём?
   – Чего тебе не спится?
   – Глюка не чувствую. Пропал совсем…
   – Он взрослый человек.
   – Мы ему должны помочь.
   – Иногда попытка помочь хуже бездействия.
   – Это как?
   – Человек в опасности надеется на себя, рассчитывает свои силы. Но вот появляется «помощник», и приходится человеку спасать ещё и его. Глюк просил – не мешать.
   – Значит, мы его бросили?
   Во тьме заблестели большие чёрные глаза, будто их кто подсветил.
   – Мы его бросили, – настойчивый голос дрожал, – мы его предали? Да?
   – Мы просто пережидаем ночь. Утром попробуем пройти по Тёркиному пути на болоте.
– Обещаешь?
– Обещаю! Спи ты, лихорадка!

   Морось покрывала предутренний мир. Сырость привычна для бродяг Зоны, в которой проблески солнца между дождями случаются редко. Обычно небо низвергает на землю поток воды с громами и молниями. А в это утро водяная пыль налипала на лицо и руки, повисала на траве и ветках прозрачными, всё увеличивающимися, каплями. Влага забиралась под комбинезон, лезла в карманы.
   Отряд Мобилы спешил к Полесскому, к базе учёных. Можно было идти к Пенису, к той полуразрушенной избёнке, окружённой полем аномалий, которую вчера показал Тёрка. Этот путь заказан. Тёрка наверняка добрался до Тамерлана, и сталкеров может поджидать засада. Так размышлял Мобила, прибавляя шаг и сверяя дорогу с картой.
   Васька постоянно выскакивала вперёд, чем нарушала не только строй, но и отвлекала от прямых обязанностей: следить за аномалиями и мутантами. Ещё не вышли из Рыжего леса, а у девчонки стало срывать крышу. Кричит, что Глюк погибает.
   Бегать по Зоне, наполненной горящими яростью глазами, всё равно, что переходить яму с голодными тиграми. За каждым деревом человека может ждать яркая и незабываемая смерть. Почему незабываемая? Да потому что вспоминать о ней будет некому.
   У командира за спиной шагали семь живых душ. Его обязанность довести всех. Защипало сердце. «Эх, Джон, друг ты мой, второй раз не смог тебя уберечь! Прости ты меня!» Передернул плечами от какого-то наваждения, словно кто в спину смотрит: «Зона шутит!»
   Остановился, чтобы перевести дух и оглядеться. На карте ЛДА вроде всё в норме, а червячок гложет.
   – Рэбит, – тихо поманил он к себе девушку, – приходи в себя. Что-то здесь не так. Ну-ка, посмотри по кустам.
   Чёрные глаза Васьки перестали лихорадочно блестеть, исчезла из них истерика. Закрыла глаза, обняла себя руками, расслабилась: прямо в лоб летела красно-чёрная пена. Пена окружала и обтекала со всех сторон, чистым оставался только север.
   В голову пришло только одно слово: «Неубиваемые!» Что это значит, она не знала, сердцем поняла, что надо уводить группу.
   – Неубиваемые, – прошептала она, показывая рукой в сторону Пениса, – надо бегом на север, на скалу.
   – «Душу» Зоны в карман, этого нам ещё не хватало.
   До гранитной скалы с полчаса ходу. Не вариант… А что вариант?.. Тут недалеко, по ходу гона есть здание бывших совхозных мехмастерских. Только бы успеть…

   Когда группа достигла мастерских, земля уже подрагивала под тяжестью бегущего стада мутантов. На дальнем холме показались первые чернобыльские псы. Они неслись во весь опор, лавируя меж деревьев.
   Раздумывать было некогда. По проржавевшей пожарной лестнице отряд стал подниматься на крышу. Под тяжестью объёмного тела Бандуры подломилась одна из перекладин лестницы. Сталкер повис на руках, пытаясь подтянуться до следующей. Ещё немного и человек рухнет вниз.
   Словно обезьяна шмыгнул вниз Ширяка, перехватил уже ослабевшую руку, снизу Гремуха подставил плечо. Отдуваясь, с побелевшим от страха лицом, Бандура, наконец, забрался на крышу. Распластался по старенькому, потрёпанному шиферу и замер, боясь шевельнутся, чтобы не соскользнуть по мокрой поверхности.
   Мутанты шли сплошной лавиной, огибая крупные препятствия. Первые ряды гасили своими жизнями попавшиеся по дороге аномалии. Споткнувшихся, раздавливали задние ряды. Вой и лай стояли такие, что ужас рвал каждую клетку человеческого организма. Наткнувшись на кирпичный остов мехмастерских и учуяв человека, животные затормозились. Необычно крупные крысаки по развалинам стен мигом добрались до уровня крыши. И вот уже первые грызуны двигались по волнистой поверхности, клацая острыми, как иглы, зубами. Длинные голые хвосты извивались в предвкушении добычи. Внизу орало и бесилось мутное месиво. Оно жаждало еды.
   Очередью из автомата, Гнейс снёс первых крысаков, но за первой волной шла другая. Огненный шквал встречал их. Раненные животные на несколько мгновений замирали, раны на их теле затягивались розовой кожицей. И снова в атаку…
   Васька попыталась сосредоточиться, найти того, кто ими управляет, но высветилась громадная сиреневая полусфера. Оказалось, что все они – единый мозг, и каждый из них – центр. Орущий, дикий разум. Нейтрализуешь одного, его тут же реанимирует сосед. Сфера дикого разума забивала пространство яростью и бешенством, давила на крохотное зернышко – Ваську. Сердце в страхе заметалось по грудной клетке, ударило сильным потоком крови по голове. Вспыхнули голубые, зелёные искры…
   Страх сковал душу и тело. Она не знала, что делать. Рвала связи полусферы и видела, как быстро они восстанавливаются. Сеть искрилась, трансформировалась, её цвет из сиреневого перетекал в красный с чёрным. Эфир наполнялся злобой.
   Девушка почувствовала, как сеть начала накрывать её, потому что животные стали обтекать здание со всех сторон.
    «Ты можешь», – пришло откуда-то.
    «Дядя Порфентий! – обрадовалась Васька. – Помоги!»
    «Успокойся, сосредоточься! Это просто животные».
    «Они накрыты сетью и накрывают меня», – бескровными губами шептала девушка.
    «Всё хорошо! – отозвался Магистр. – Проси помощи… Не откажет…»
    «У кого?»
    «Поторопись, у ребят скоро патроны закончатся…»
   Осмотрелась, сталкеры лежали вокруг неё и отстреливали громадных крысаков, которые ползли по крыше уже сплошным ковром.
   Сосредоточилась и «смахнула» этот ковер вниз. Поднялась во весь рост, пробила чёрную сеть и закричала в эфир: «По-мо-ги-и-и-и!» Она не слышала себя, но знала кого зовёт. Свила руки в пространстве, потом размахнула их как птица крылья перед тем как взлететь… В кроваво-чёрной сети появилась брешь. Сквозь неё на землю потекли струи холода.
   Из-под травы просочилась чёрная Тень и зазмеилась по бурой траве, оставляя после себя поле, покрытое слоем инея. Откуда-то издалека прикатила волна, тряхнула землю и снесла хищников со стен, будто их и не было. Тень отрезала нападающих от здания, отодвинула и вдруг, поднявшись волной, ударила по стае. Закрутились на месте животные, шарахнулись от опасности и понеслись потоком в сторону «Медпрома». Аномалия снова постелилась на землю, как и положено нормальной тени и потекла вдогонку, раздавая поцелуи Чернобыльца направо и налево. Наползала на мутантов, и они падали покрытые белой коркой льда.

   Обессиленная девушка рухнула на крышу без чувств. Её подхватил Памперс, подсунул под голову рюкзак.
   – Васенька, Василисушка, дочушка, – причитал он над ней, – зачем же ты так? Мы бы и сами управились…
   От увиденного Бандуру трясло, как в лихорадке. Зубы выстукивали гопак. Сталкер переводил взгляд с Васьки на удаляющуюся Тень и маячил что-то руками. Остальные просто сидели на крыше, опустив оружие и наблюдали, как Тень гонит мутантов к «Медпрому».
   – Что это было? – наконец выдохнул Гнейс.
   – Ничего особенного, – начал подниматься Седой, – аномалия Тень.
   Подошёл к Памперсу заглянул в лицо Васьки.
   – Как тут Рэбит?
   – Спит, – удовлетворенно крякнул Памперс, прислушиваясь к выравнивающемуся дыханию девушки.
   – Он всё-таки девка? – моргал глазами от изумления Гремуха.
   – Слово об этом кому муркнете, пристрелю, – перезаряжая автомат, проговорил Ширяка.
   – Рассредоточиться по крыше, – бросил Мобила, всматриваясь в горизонт. – Ждём, пока Рэбит проснётся.
   Сталкеры заняли круговую оборону. Бандура ёрзал по волнам шифера и никак не мог успокоиться. Оглядывался на Ваську и что-то бормотал про себя.
   – Тит едрит, отчаянная… этот Рэбит, – просипел он вслух, глянув с опаской на Ширяку. – Вот я сразу понял про неё всё. Сердцем понял, а мозгами нет. Там в Избе увидел её… его и напугался. Глаза, как угли, жгут до нутра.
   – Разговорился, – одёрнул его Гремуха, – следи лучше за мутами, а то до Лизоньки не дойдёшь.
   В разрывах туч высверкнул тоненьких луч солнца, по-хозяйски приземлился на покрытую пятнами крови крышу. Рядом приземлился ещё один. Расталкивая пасмурь дня, они начали расти вширь, обнимая и согревая большую часть старой крыши.
   Небо быстро меняло свой наряд. Белые облачка сменили хмарь туч, и лазурь воссияла над землёй отчуждения.