Толстолоб

     Серёга скривился, стукнул рыбу по голове и подождал. Рыба снова дёрнулась и ударила хвостом. Тогда он остервенился и молотком для отбивных измочалил ей всю голову. Всё было кончено.
     Серёга взял нож и, внутренне сжавшись, стал им пилить жирный загривок толстолоба. Когда нож дошёл до спинного мозга, толстолоб крупно вздрогнул.
     Серёга уронил нож и отскочил от раковины. Он уже жалел, что сэкономил 14 гривень на чистке. Сейчас он дал бы все двадцать, чтобы только кто-нибудь другой разделал эту скотину.
     А начиналось всё так романтично. После ночи любви, вернее, не ночи, а 15 минут, подаренных ему Наткой, он, удовлетворённый, решил побаловать её изысканным деликатесом – жареной  рыбой.
     Он пошёл на базар. Оказалось, что Серёга сильно отстал от жизни. Цены были такие, что о задуманном карпе не могло быть и речи. Караси были сравнительно дёшевы, но были мелкими. Оставались толстолобы. Они стоили 28 гривень за килограмм и были красивой, солидной рыбой. Но с огромной, как у головастика, головой и, как он слышал, костистыми.
     Рыбная торговка, к которой Серёга обратился со своими сомнениями, быстро их развеяла. Она сказала, что, во-первых, чем крупнее толстолобик, тем меньше в нём костей, а во-вторых, хозяйки даже предпочитают его коропу, ибо он жирней.
     Серёга почти созрел. Но тут рыбная торговка сказала, что если брать, то надо брать рыбину от трёх килограммов. Серёга сделал быстрый подсчёт в уме: 28 гривен на три дало в сумме восемьдесят четыре гривны. Он уже хотел было развернуться и идти, и побаловать свою баядерку чем-нибудь другим, например фруктами. Мандаринами или хурмой, гривень на двадцать. Но на устах базарной торговки мелькнула такая гнилая усмешка, она так глянула на серёгины спортивные штаны, что Серёга сказал:
     - Выберите-но мне хорошенького кабанчика, такого, до трёх килограмм.
     После долгих поисков и взвешиваний нашёлся подходящий экземпляр – 2800.
     - Чистить будем? – спросила торговка.
     - А как же! – лихо сказал Серёга. – Почём?
     - Пять за килограмм.
     Серёга содрогнулся: «14 гривень за чистку!..»
     - Хотя, - сказал он, - что тут чистить? Сам почищу.
     И понёс чёрный пакет, из которого капало, домой. Ему казалось, что прохожие с завистью и одобрением глядят на его пакет, в котором угадывалось свернувшееся полукольцом рыбье тело.
     …  И вот к чему это привело. Выложенный на кухне в раковину толстолоб, о котором Серёга думал, что он давно уже заснул, вдруг так подпрыгнул и лягнул хвостом, что Серёге стало не по себе.
     В последние годы своей жизни 55-летний Серёга окончательно склонился к буддизму. В той его части, что жизнь каждого существа и даже кошки – бесценна и неприкосновенна. Уже давно он не ел мяса. Впрочем, его буддизм не распространялся на людей, и если бы кто-то дал ему автомат, то он строчил бы по соседям и знакомым без передышки. Но другие создания, в том числе и рыбы, вызывали у него жалость и симпатию. Поэтому мысль отрезать живому существу голову и вспороть ему живот, поначалу его ужаснула.
     Он решил заморозить толстолоба в морозилке, но он туда не влез.
     Потом он подумал, что он всё-таки мужчина, добытчик, и живёт в жестокие времена в самом стрёмном месте Европы. Тогда-то он и взялся за молоток.
     …Серёга курил, с тоской глядя на толстолоба. Наконец, решительно загасил бычок, встал, подошёл, крепко ухватил рыбу за толстую шею и пилил ножом до тех пор, пока голова с лёгким всхлипом не отвалилась набок. Он вспорол брюхо рыбине, выпотрошил её, соскоблил противную чешую, напомнившую ему драконов острова Комодо, и стал резать тело на куски. Внутри себя Серёга как бы заледенел. Он подумал, что любой буддист после нескольких убийств теряет к этому чувствительность и становится самим собой – кровавым животным. «Если бы Раскольников на другой день прикончил ещё пару бабок, - цинично думал Серёга, - он бы так не психовал».
     Серёга, насвистывая, отрезал уже второй кусок, когда обезглавленный и выпотрошенный толстолоб дёрнулся так, что Серёга с визгом отскочил на середину кухни…
     Смеркалось. Солнце спряталось за общагу стекольного завода, и на небе загорелась звезда.
     Если бы какой-нибудь Карлсон заглянул сейчас в форточку на пятом этаже, то увидел бы мужчину, взвешивающего на безмене что-то в целлофановом кулёчке. У мужчины был вид Джека Потрошителя, любующегося делом своих рук. Большая отрезанная голова лежала на тарелке. «Кило двести…», - пробормотал Джек и засмеялся.
     Щёлкнул замок, пришла с работы Натка. Она уронила в прихожей сумку и, скидывая на ходу босоножки, ломанулась в туалет. Потом  припудрила носик и зашла на кухню. Серёга отмывал от крови и чешуи стены и пол.
     - Привет, мой свет, - сказала Натка. – А ты это чего тут делал?
     Серёга скосил красные глаза на жену.
     - Дрочил, - сказал он и специально громко пёрднул.
     Натка ненавидела это.
     - Скот, - сказала она.



         2018 г.­