Наитие хирурга часть 2

   Земля разверзлась под ним. Он не понимал, желает ли провалиться в этот душный, наполненный криками попавших туда людей, мир, пополнить его своим присутствием? Или же ищет другую почву под ногами. Да и не таким важным казался этот вопрос. Главное внутри него - ищущее правды и успокоения и взрывающееся вдруг желанием наполнить себя состоянием бесовства. Эти метания души на грани безумства опустошали его, вычерпывали до донышка. Потом вдруг приходило ощущение тишины и смирения. Егор начинал понимать, что там, наверху, душа бабки привычно стояла на коленях и творила молитву в его помощь.

   Какие-то люди окружали Егора, едва не боготворили. Он понимал: все это – пока есть деньги, а кончатся они и потеряется интерес к его личности. Личности? А кто он есть сейчас? Необходимо вырваться из этой жвачки времени, тягучей и вязкой. Но не прибывало сил. Егор пытался объяснить окружавшим его людям ли, сущностям ли свою боль. Они первоначально слушали, но чем дальше в философию любви и верности  углублялся, тем быстрее терялся интерес. И в большой, дурно пахнущей компании, где-нибудь в очередном подвале чувствовал себя одиноким и несчастным.

   Это состояние кончилось быстро. В одно тяжкое похмельное утро проснулся в полной тишине, в подвале жилого дома. Свистел в отверстии трубы свищ, обдавая паром непомерную даль темного угла. В сумрачном мареве, слегка покачиваясь от холодного ветра, под невысоким потолком, болталась лампочка в полуразбитом патроне. Она мигала через равные промежутки времени, словно в фильме ужасов. Но хоть какое-то ощущение жизни. Отсутствовали те, кто пользовался его деньгами и добрым отношением. Исчезла толпа тех, кто еще вчера радостно произносил его имя. В углу лежал мертвый человек, Егор понимал это как врач. Сотрапезники просто бросили товарища, авось найдут и похоронят, как безродного. Но почему оставили его? Наверное подумали, что сможет определить покойного. Пошарил по карманам: денег нет. Выгребли даже мелочь.

   Егор выбрался из подобия ада на поверхность, растолковал женщинам у подъезда ситуацию.

- Чтобы вас разнесло. Лазаете по подвалам, покоя нет. Иди отсюда, ничего не получишь,- заблажила одна.

- Неужели умер? – поинтересовалась вторая и принялась набирать номер телефона.
Егор дождался, стоя в стороне, прихода коммунальщиков и отправился в бесцельное путешествие по улицам. Ему не хотелось вновь попасть  в преддверие преисподней, но и девать себя некуда.

- Скажите, пожалуйста, какое число сегодня? – обратился к женщине у храма.

- Последний день зимы, богоугодный. Что ж ты так опустился? - оглядела приличную еще одежду, но испачканную подвалами.

-  Хочешь кушать?

   Егор стыдливо кивнул головой и принял полбуханки разломанного хлеба, как величайший дар. Брал пищу и почудилось – руки знакомые. Так бережно отламывала корку бабушка в его деревенском детстве и подавала кружку молока. Словно жгутом кто вывернул внутренности, безжалостно сжал сердце, чтобы понял: ВСЕ! Так больше нельзя! Он благодарил женщину, понимая – это бабка спустилась с небес и пытается оттащить от края пропасти.

   Больше месяца носила волна времени по задворкам, в темных компаниях людей, давно махнувших на себя рукой и превратившихся в нечто. И вот, вычерпан до донышка, не осталось ни копейки, забыт и брошен. Сам, сам стремился познать это состояние! Подталкивал к краю, не искал выхода из этого провала во времени и в пространстве. Стоп! Нужно все ж таки искать выход. Егор понимал - не сможет вернуться в клинику: как смотреть в глаза людям. Понимал, заказан путь в семью, да и существовала ли она? Пора выйти из уродливого проявления жизни.

   Забрел в дальний угол двора, разделся до пояса и принялся обтирать себя снегом. Уже с возникшей вдруг брезгливостью тер и тер тело, до боли, до жжения. Но пришедшая свежесть обрадовала, как в детстве купание в реке после сенокоса, когда чешется все тело. Вытерся майкой, выкинул ее и остался в свитере и куртке. Ее он тоже тщательно почистил снегом. Это немного убило дурной запах подвалов, мочи, впитавшейся в каждую ниточку.

   Оглядел себя в витрине магазина, сделал вывод, что внешний вид на троечку и можно появиться в более или менее приличных местах. Пробрался на вокзал пригородных поездов, сел в углу на лавку, провалился в оздоравливающий сон. И уже не страшен подвал, похожий на бомбоубежище, не тревожит так смерть человека, может быть вполне приличного душой. Не задалась жизнь, что тут скажешь? Что сделаешь? Страшно одно – не видно выхода из этой пропасти, куда довелось шагнуть однажды в момент, когда растерялся, а поддержать некому.

   Сколько пробыл в небытии, не ощущал. Лишь приметил по часам – шесть часов его никто не тревожил. Проснулся от того, что по залу двигался патруль полиции и проверял документы. Спрятаться в туалете? Обнаружат. Но и выйти из здания – не попадешь обратно. Ведь пробрался случайно мимо рамки детектора и привередливой охраны. Что-то вещал телевизор, разобрать в гуле вокзального помещения сложно. Но вот поплыли кадры – движение военной техники, стрельба орудий, солдаты в окопах. Что произошло, пока он отсутствовал в этой жизни? Протиснулся к выходу, перешел площадь и вошел в магазин. Здесь в комфортных условиях внимал новостям, увиденным и услышанным из телевизора.

   СВО! Что за новое событие, ворвавшееся в жизнь страны? Он смотрел и слушал, пытаясь разобраться и покрыть пробел в понимании последних новостей. И осененный отчетливо возникшей в голове мыслью замер, взвешивая и оценивая ситуацию, таким неожиданным образом настигшую его в нынешнем состоянии.

   Вот где его место, где его ждут! Где нужны его голова и руки, опыт хирурга. Он не задумывался над причинами произошедшего, не задавал себе вопрос – на чьей он стороне, памятуя события на Майдане, вхождение Крыма в состав страны и последующие за этим явления в политической жизни. Он понимал: проводится единственно верное решение. И его место там! Где люди попадают в беду. Там, где гибнут славяне. Где давно определили врагами православных.

   На удивление четко сработал мозг, Егор знал, что делать и вечером оказался возле клиники. Дождался хирургической сестры Екатерины, возвращающейся после работы домой, остановил. Попросил не удивляться и не задавать лишних вопросов.

- Екатерина Семеновна! Я попрошу Вас вернуться, войти в мой кабинет и в ящике стола забрать папку. В ней мои документы.

   Вернувшись, она запыхалась от быстрой ходьбы

- Вас все ищут. Руководство, жена.

   Он поморщился от этой фразы, поблагодарил за оказанную услугу, попросил:

- Екатерина, не одолжите немного денег? Голоден  вторые сутки.

- Конечно, конечно,- достала из сумочки несколько купюр, протянула: -  Как Вы теперь?

- Теперь хорошо. Теперь просто отлично! Я в Донецк. Там, наверное, больше нужен.


   Спустя час после ужина и чашки настоящего горячего кофе, Егор ловил попутку, идущую на запад. Стоя на обочине, радовался -  знает дальнейшее направление движения. Ведь если хочешь узнать, куда ведет дорога, пройди по ней до конца. И он встал на эту тропу! Смог вырваться из трясины. Сумел ли? Лучше соображала голова и радовала готовность принимать решения. Бесцельное стояние с поднятой рукой заменил посещением кафе на трассе, здесь останавливались дальнобойщики ужинать, а какие-то и переночевать в гостинице.

   Утром он сидел в кабине рядом с бородатым гигантом-водителем, согласившимся добросить до Ростова, и смотрел, как автомобиль пожирает серую ленту дороги. Егор не скрывал цели своей поездки. На второй день они стали свидетелями аварии на трассе. Как же везет  Егору на подобные события. И пусть руки еще тряслись от последствия пьяного излияния зимних месяцев, но мозг подсказывал действия. Из разорванной иномарки выбросило на дорогу семью, люди находились в ужасном состоянии. Но опыт! Его невозможно пропить. Страхи и сомнения, пришедшие в первый момент, отошли на второй план, как подлый демон, что ненавидит твои успехи и результаты. Опытно установил для себя очередь оказания помощи, определяя, кто в состоянии потерпеть еще, а кому срочно нужно помогать. Переходил от одного к другому пораженному и спасал: накладывал жгуты, приматывал шины из кусков дерева. Толково объяснил диагнозы, установленные к приезду медиков.

   Дальнобойщики, оказывающие помощь, с удивлением прислушивались к беседе какого-то попутчика с врачами бригады МЧС и понимали, что благодаря этому человеку спасены люди. Пожимали руку, хвалили. А Егора трясло, уже не от забытых, казалось, знаний, а от напряжения и голода. На каждой стоянке отходил в сторону и избегал посещения столовых. Деньги кончились, а просить стыдно. Когда забрались в машину, бородач обратился:

- Тебя потряхивает, ты не простыл ли часом, брат?

- Нет, просто голодный.
 
- Так что же ты молчишь? А я гляжу, не перекусываешь с нами, думал, брезгуешь.

   С каким наслаждением поглощал бутерброд и запивал горячим кофе, отданный от чистого сердца пилигрима дорог бродяге российских просторов. Егор осознал в кабине: сегодня лишь один из многих, многих дней, которые еще впереди, но все эти будущие дни зависят от того, что ты сделаешь сегодня.  Перешагнул себя, вспомнил навыки – нет, ничего не забыто! Главное – сумел обратиться к человеку и стал ему ближе. Не всегда друзья познаются в совместном проживании, порой достаточно одного взгляда, одного слова и понимаешь – перед тобой друг. Нужно нести себя по миру просто, хорошее, оно к хорошему тянется. Необходимо помнить одно: куда бы вы ни шли, независимо от погоды, приносите с собой солнце. Свое солнце! И от него зажжется свеча, а огонь передастся другим людям и от этого может, станет светлее и теплее на душе у всех.


   Как легко и невесомо среди своих. Они и вправду образовали круг близких, те, кто оказался с ним на горячей от боли земле.  Порой так обкладывало снарядами, казалось, не выживешь. Думалось, сорвешься  и отступишься от всего, что ежедневно корежило и ломало душу изнутри. Наполняло ужасом сердце и разум, проникало в подсознание и подло нашептывало: «Остановись! Это предел!» И всякий раз шел дальше, стоило лишь увидеть мальчишек и мужиков, перепачканных кровью. Как можно отвернуться и сделать шаг в сторону, не оказать помощи тем, кто в ней нуждался.

   Казалось, на десятки лет растянулась весна, та, что он дарил людям. Тысячи обрывов нитей жизни, сшивал, скреплял, пеленал бинтами ради одного: чтобы весна эта вновь входила в тело человека и, вместе с цветущим в раненных дворах чубушником, радовалась продолжению существования в мире, растягивалась дальше на долгие годы. Мир на грани полусна, где  каждый день опасен и капризен, под гром и свист орудий и минометов Егор, как опытный садовник, рассаживал ростки чужой жизни и надежды для сохранения их в этой огромной размерами аллее, называемой Россией.

   Надежды не горят, скромно тлеют, не привлекая к себе внимания, боясь стать явью для других. Скольким оказал помощь, держа в руках, словно пушинку, судьбы людей, удерживал до той поры, пока не возникала уверенность – помог! Будет дальше жить!

   В короткие промежутки тишины они просили продлиться, эти хрупкие мгновения. А по большому счету ждали - вдруг повезет, и завтра остановится война. Обожествлялось в жизни все: шаг на рассвете по росе, луч солнца, попавший в приоткрытую дверь, крик жаворонка, не признающего войны, и клик в небе птиц, улетающих на юг от этой проклятой войны. Как назойливые дождинки стучали в пол, вызывая радость тем, что их слышно - не стреляют, наверху спокойно. И не засыплет тебя в землянке  от разрыва снаряда. А капельки дождя, ударявшие о ступени подземного жилища, настойчиво шепчут: «Ждите искупления, исцеления, избавления» Они действительно достойны такого отношения – военные врачи. И забывалась стоящая там наверху опасность от шального куска металла, летящего в пространстве с единственной целью – убить. И порочный круг войны вбирает тишиной в себя секунды умиротворения. Только время неспокойное, и вздрагиваешь с каждым криком выпи, знать кто-то потревожил. Время клюет в виски, клюет сединой. Выпивая скорбную чашу за тех, кому не сумел помочь.

   Во Вселенной ничто не случайно. И время, и пространство. А в том числе и твои прошлые поступки возвращаются не для того, чтобы тебя наказать, а для того, чтобы привлечь внимание. Они подобны путеводным ключам к разгадке тайны. Егор пытался понять и не в состоянии был осилить, почему его вычеркнула из жизни любимая женщина. Он отдавал себе отчет в том, что не к месту такие мысли. Разве до любви посреди ада? Но невольно в минуты затишья, особенно, просыпаясь под утро, возвращался и возвращался в ту треклятую ночь, что перевернула юдоль несостоявшейся по-настоящему семьи. Просто не знают молодые, как достичь счастья и не потому, что его не хотят, а потому что не ведают,  в чем оно состоит.
Ловил на мысли – не думает о женщинах: для него особа другого пола  сегодня, прежде всего, товарищ, стоящий рядом в полевой хирургической палатке. А по большому счету – друг, за которого готов отдать кровь и жизнь. Заменить за операционным столом, ради спасаемой жизни совершенно незнакомого человека. Родилось равнодушие к таинствам мужчины и женщины. Наверное, с приходом безразличия исчезла и любовь. Егор ловил на себе внимательные взгляды девчонок в форме, но лишь закрывал глаза, как всплывала картинка неприглядного подвального прошлого. В него он не желал возвращаться и старался отмахнуться от возникших чувств симпатии.

   Только дело. Ему отдавался до последней крупинки организма. Находил наслаждение, как не кощунственно звучит, от работы, выматывающей до изнеможения. Спасал очередного пациента, вдыхал в него своими руками жизнь. Передавал частицу души, принимая боль на себя. Огромна ответственность – решить, кому оказать помощь в первую очередь; кому подождать,  а кого-то отпустить в иной мир, понимая, что не в состоянии помочь. Лишь облегчить боль – эти люди и вызывали самое отчаянное до крика в душе, сомнение: а правильно ли поступил. Словно шептал кто в спину требовательно, на грани вскрика. Егор к этому никак привыкнуть не мог, словно над ним летали тени, а скорее всего, души, покинувшие мир. Они и собирались во сне, смотрели внимательно на работу хирурга, словно пытались понять, за что им досталась смерть.

   Потянулась со сна Женя, от движения подруги проснулась Галина и прошептала:

- Доброе утро, коллеги. Что у нас? День или ночь? Какая тишина!