Один день в тылу

В глубоком тылу поздней осенью сорок третьего две девчонки-сестрички, бедно одетые, торчали перед хлебопекарней и ждали, пока старый еврей Шерц выйдет оттуда и даст им припёк. Но булочник был не в духе и, увидев девчонок, стал гнать их. «Шо ви ходите? И ходют, и ходют, нету для вас припёка …»  Девчонки не ушли. Какое-то время они постояли под окошком пекарни. Потом стали стучать в окна, бросать льдинки в двери. Выскочил недовольный Шерц, девчонки отбежали немного, высунули языки и стали дразнить «жадного старика»:
– Ильтер – Гитлер, Шерц – Машерц, булки катил, хвост прищемил.
 Булочник плюнул и ушёл в пекарню, хлопнув дверью.

Девчонки поплелись домой.  Хотелось есть.
– А что, Галинка, может, сходим к офицерше, – предложила Татьянка, высокая и тоненькая девочка в старом перешитом пальто.
– Пойдём, - вздохнула Галинка.

Мимо пробежали стайкой мальчишки.
–Айда с нами смотреть - самолет полетел разбиваться, - кричали мальчишки…
–Ну вас, - отмахнулись девчонки и поплелись к дому офицерши.
Офицерша, жена летчика-испытателя, иногда от скуки в деревне зазывала соседских девчонок «в гости», болтала с ними, поила чаем, иногда что-нибудь давала девчонкам поесть. Девчонки стали заглядывать в окна. Дома никого не было. Дверца в подпол была открыта.  Несмело зашли: мало ли, где хозяйка, может, в подпол за чем-нибудь спустилась. В комнате на столе стояла огромная стопка вкусно пахнущих блинов.  Девчонки вздохнули. Что-то взять без хозяев – ни-ни. Даже думать об этом страшно, несмотря на сильный голод. Постояли.
- Ольга Ивановна, - позвали девочки.
Тишина. Галинка предложила сестре подышать жареным воздухом, может тогда голод пройдет.  Подруги стали старательно втягивать носом воздух и глядеть на блины. Есть захотелось сильнее. Галинка, заталкивая вылезшее сено обратно в дырявый валенок, буркнула:
– Что уж тут торчать, айда домой уже.

Не знали сёстры, что бежит сейчас офицерша к лётному полю, на котором разбился её муж,добрый парень, балагур...

Домашние обязанности целиком легли на плечи девочек: отец на фронте, мать с утра до вечера на работе.  Хоть и есть хочется, но знали девчонки, что мать придет уставшая с работы, поэтому и старались к её приходу сделать так, как она любит. Больше всего мать любила, чтобы дома к её приходу было чисто, и чтобы самовар был горячий.  К приходу матери дом был чист.  Тяжёлый горячий самовар стоял на столе. Заварка дымилась. Удивительно вкусный чай был у матери: крупинки цейлонского чая вперемешку с листьями смородины, иван-чая. А ещё небольшие кусочки чаги отдельно лежали на блюдечке - «для цвета», - говорили девчонки. «Для красоты», -  поправляла девчонок мать. 

Вскоре пришла мать, измученная и уставшая. Мать оглядела дом, улыбнулась – значит, всё в порядке, потом стала рассказывать:
– Намучились мы сегодня. Лошадка наша свалилась, телегу перевернула. Уж мы с напарницей Бетей и не знали, телегу вперед переворачивать или лошадку на ноги ставить. Потом уж солдатская кухня помогла. Мимо ехали. И лошадку подняли и телегу на колёса поставили, и брёвна сложили. Да ещё что-то дали…

Тут мать вытащила маленький котелок, в котором воду кипятила на работе да согревалась кипяточком с напарницей Бетей. Кинулись девчонки к котелку, а там каша перловая да ещё и с мясом. Ликованию сестёр не было предела, потом успокоились, стали есть вкусную кашу. Мать, глядя на них, улыбалась и думала: «Ничего не пропадём, вот война закончится»…